Текст книги "Картограф (СИ)"

Автор книги: Юрий Москаленко

Соавторы: Сергей Кузьмичев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

На счёт шпаги, это он зря: не обучен я шпагодырству, я больше из автомата мастер и пулемёт ещё очень люблю и уважаю. Жаль, что нет у меня сейчас ни автомата, ни пулемёта. Да хоть бы с полсотни нормальных патронов к травмату, и то уже легче.

Я посмотрел по очереди на каждого из офицеров, а потом спросил, обращаясь к поручику:

– А куда Вы так торопитесь? Если всё правильно понимаю, то начальник Самарского гарнизона уже через пару часов будет в курсе событий.

– Полковник Ватулин? – произнёс Старинов. – Да, Вы правы, Андрей Иваныч: часа через два-три он будет оповещён о случившемся. И что с того?

Я его не понял, что значит: «И что с того?». Прикидывается что ли? Ну, ладно, раз уж мы все снова перешли на «ВЫ», то тогда у меня к командиру отряда вопрос на засыпку:

– Поручик, а что бы Вы сделали на месте полковника, узнай о том, что во вверенных Вам землях творится подобное безобразие?

– Что-что, отряд бы выслал для поимки воров, – недовольно ответил Старинов. – А Вы бы как-то по-другому бы поступили?

Воров? Да нет, это не воровство, это уже разбой.

– Да в том-то и дело, что точно также бы. Только ещё переквалифицировал бы вид преступления на более злостное. И, если бы располагал достаточными силами, то отряд бы отправил побольше. И уж точно по крупнее вашего.

Лицо у поручика сделалось злым. Он глянул на меня исподлобья и процедил:

– Ну, и-и-и? К чему Вы всё это?

– К тому, господин поручик, что если мы все трое мыслим одинаково, то ни сегодня завтра здесь будет тот самый поисковый отряд. А раз так, то я бы как раз, командуй я геодезической партией, подождал бы до их прихода, и уже тогда бы с ними двинулся бы дальше. А не совал бы голову в петлю.

– Вы, что же, боитесь, господин прапорщик? – усмехнулся Алёша.

– Нет, господин подпоручик! – в тон ему ответил я. – Чего мне бояться, я же с вами не иду. Мне в другую сторону. Мне в Самару. А там, знаете ли, сейчас безопасно.

Повисла неловкая пауза, которую со свойственной командиру решительностью прервал Старинов:

– Подпоручик Раков, извольте приготовить оружие. Мы выступаем.

Алёша нехотя повиновался: вяло козырнув, он развернулся и ушёл.

– Роман Елизарыч! – я старался, чтоб слова мои прозвучали, ну, примирительно, что ли… – Роман Елизарыч, стоит ли так торопиться? Разве пара дней что-то решит, чтобы из-за этого так рисковать?

Старинов вздохнул, подошёл ко мне поближе и грустно произнёс:

– Нет у меня этой пары дней, Андрей Иваныч. Понимаешь? Нет их у меня. Кабы ты с нами пошёл, может быть, ещё и управились бы, а так… – он обречённо махнул рукой. – Снимет с меня голову Семихватов. Как пить дать, снимет.

Картинка у меня в голове никак не складывалась:

– За что с тебя князь голову должен снять? Зато, что ты с дюжиной солдат не пошёл воевать с бандой, которая неизвестно ещё во сколько раз больше? За это?

Старинов невесело рассмеялся:

– Да если б за это.

– А за что тогда? – я всё ещё не понимал.

– Съёмку, съёмку я сделать должен. И вот ежели к сроку не успею, то непременно князь с меня голову снимет.

– И как бы я тебе в этом помог? Я даже не в курсе куда вы направляетесь. Нет, так-то понятно, что куда-то туда, только я там всё равно никого не знаю.

В поручика, вроде бы вселилась надежда:

– Ты, Андрей Иваныч, давеча говорил, будто бы какому-то виду съёмки обучен.

Я молча ждал продолжения. Поручил, похоже, понял намёк и продолжил:

– Вот ежели бы и ты с нами пошёл бы, у нас бы дело быстрее бы двигалось, и тогда, глядишь, и поспели бы.

Ах, вон, в чём дело. Ну, что ж, попробуем и эту карту разыграть:

– Если дело только за этим… – я сделал приглашающую паузу.

– За этим, за этим! – радостно закивал поручик.

– Тогда давай обсудим условия.

– Какие условия? – насторожился поручик.

– Здрасьте, пожалуста! Что значит какие? Ты же не думал, что я забесплатно с вами пойду? Даже за простую работу и то платить надо, а тут ещё и такие осложнения, как разные банды! Сколько ты мне собираешься заплатить за работу под пулями?

Старинов немного помялся и выдал:

– Обычное жалование прапорщика.

Очень хорошо! А сколько тут прапорщикам платят?

– И сколько это будет получаться с учётом боевых?

– С учётом боевых – это как? – в свою очередь задал вопрос поручик.

И как ему объяснять?

– Роман Елизарыч, вот тебе, сколько сейчас платят? Если в месяц.

– Восемьдесят два рубля восемьдесят копеек, – я и это-то не успел запомнить, а он уже поправился: – Годовое жалование. А ежели в месяц…

– Понял я, понял. А вот скажи, если, к примеру, воевать нам придётся, ну, как если бы бандиты те на нас напали, то тогда какие надбавки полагаются?

Поручик очень удивился такой постановке вопроса:

– Так мы же не на войне. В баталиях не участвуем. Да даже если бы и пришлось, то всё одно, также. Жалование оно жалование и есть.

– Ясно. Ну, а мне ты, сколько собирался заплатить?

– У прапорщика годовое жалование пятьдесят семь рублей шестьдесят копеек, сам, поди, знаешь, вот и считай.

Вот сказать ему, что я, ну, совершенно без понятия, много это или мало?

– Хорошо, – согласился я, не шибко понимая, на что подписываюсь. – Только давай тогда, ещё пару моментов обговорим.

– Каких?

– Я так понимаю, войска из Самары подойдут или завтра, или послезавтра. Ну, так вот, давай их здесь подождём, а ты меня пока поучишь своей мензульной съёмке.

– Я тебя и на месте учить смогу, и по дороге, – демонстрируя явное нетерпение и готовность выдвигаться прямо сей момент, заявил поручик.

– Чудак человек! – возразил я ему. – Да нельзя нам сейчас в дорогу! А ну, как бандиты на деревню нападут? Тут-то с ними воевать не кому, кроме как нам. Понимаешь? На ближайшие пару дней только мы для них защита и опора. И вот тебе ещё одна причина здесь и сейчас… – в этот момент до меня дошло, что всенепременно брякну туфтологию. Быстро подыскать правильный синоним у меня не вышло, и я шлёпнул, первое пришедшее в голову: – Здесь и сейчас оставаться тут.

Старинов помолчал, глядя мне в глаза, и задал довольно провокационный, на мой взгляд, вопрос:

– А будь ты на месте их предводителя, ты бы напал на деревню, которая в тридцати верстах от сильного гарнизона?

Шалишь, Рома! Не того человека ты на мякине провести собрался:

– Будь я на его месте, я бы точно напал на небольшой обоз с малюсеньким отрядом. Вот это то, что я бы сделал обязательно. Поэтому и говорю тебе, что в сложившейся ситуации для нас правильнее сосредоточиться именно на своей задаче, а не соваться в самое пекло. Тем более, что в самом ближайшем будущем прибудут специально обученные люди.

– Боишься, так и скажи, а то ситуация, задачи… – разочарованно произнёс поручик.

Ого! Паренёк меня на слабо взять решил? Не пройдёт у него этот номер! И у других уже давно не проходит, и у него не пройдёт.

Я выпрямился, принимая горделивую позу оскорблённого в лучших чувствах дворянина:

– Не тебе, Рома, меня в трусости упрекать! У меня и дырок-то на тушке хватает, а уж сколько я сам патронов извёл – у тебя на возу не уместится. И вот как человек бывалый, я тебе говорю: твой отряд слишком слабо экипирован для борьбы с превосходящими силами противника. Тем более что это как раз они будут действовать из засады, а не мы. Так что нехрен подставляться! Придут регулярные части, пусть они и воюют, а у нас своя задача, и времени у нас на неё и без того в обрез. Да, и ещё вот что: если у нас в отряде потери будут, то дело это отнюдь не ускорит. И я тебе сейчас не про убитых говорю, а про раненых. Их, как ты понимаешь, с места боестолкновения в тыл эвакуировать придётся для госпитализации, и что характерно, силами оставшихся в строю. То есть… – я сделал паузу, чтобы он мог прокачать ситуацию.

Поручик оказался парнем неглупым, немного поразмыслив над моими словами, он произнёс:

– Пожалуй ты прав. Так как ты предлагаешь, действительно лучше. И ещё… – он выпрямился и сказал: – Я должен у Вас, господин прапорщик, просить прощения за свои необоснованные подозрения, и надеюсь, что Вы примите мои извинения.

При этом он так прикольно головой кивнул, что мне стало смешно:

– Не парься, Рома! Не ты первый.

Я вдруг подумал, что парень-то, должно быть, из штабных, повоевать ему не довелось, а тут только такой подходящий шанс выдался, как его сразу же обломали.

– Господин поручик, не кручиньтесь. Хватит на Ваш век боевых действий. Ну а, если всё-таки не хватит, так и это тоже беда не великая. Вы мне про карту ничего не сказали. Будете брать? Или как?

Старинов принял величественный вид и очень достойно, на мой взгляд, ответил:

– А Вы, господин прапорщик, мне ничего не сказали про цену за Вашу карту.

Ай, молодца! Наш человек! Деловой подход – это правильно:

– Мне нужны документы, деньги и другая одежда, – произнёс я как можно серьёзней, искренне полагая, что прошу я не много.

Поручик, как мне показалось, слегонцухи сник:

– Документы… с документами нужно к его светлости. Или хотя бы к Ватулину в Самару.

Ху изыт мистер Ватулин? Именно этот вопрос, только другими словами я задал Елизарычу.

– Как кто? – удивился моему невежеству тот. – Милостью Государя Императора драгунский полковник, командир Самарского полка.

Ага, вот значит как. Получается в Самаре я смогу выправить себе документы. Ну, теоретически. А на практике? Что я ему скажу? Кто я?

Песня про отдельную секретную пластунскую бригаду в его случае не зайдёт. Даже пробовать не стоит. Это вам не заурядный военно-картографический поручик, это целый полковник. Милостью самого Государя Императора, между прочим.

О! Вот мы как поступим. У меня же карты и пораритетнее имеются. Одну Ромику загоним. Это чтобы переодеться, ну и, деньги на первое время, а ещё одну товарищу полковнику на ксиву сменяем. Ему же, кстати, и третью сбыть можно, типа на презент для его светлости генерал-губернатор-поручика Семихватова.

– Слушай! – воскликнул вдруг Старинов. – А ведь тебе действительно к Ватулину надо. Ему сейчас каждый офицер – подарок судьбы. Он тебя и в чине сразу же восстановит и в службу определит. Ты главное скажи, что в пластунской бригаде служил. Вот он обрадуется… – сам же поручик при этих своих словах, почему-то погрустнел. – Вот он обрадуется, – печально повторил Елизарыч. – Да-а-а. А мы… Да что мы?! Всё одно не успели бы.

Ух ты! Значит, появлюсь я пред светлы очи императорской милостью полковника Ватулина, как меня тут же замобилизируют в армию. А чего? Великий Пётр Алексеевич Первый горазд был на такие штуки. Как дать выпить забреют меня, сиротинушку, в солдаты. Ну, или в офицеры, что тоже не сахар. А там и до бессрочной командировки в какой-нибудь курортный городок типа Тобольска не далеко. Так что нет, уж лучше вольнонаёмным геодезистом пару-тройку месяцев повкалывать, хоть денег заработаю. Наверное.

Ладно, раз уж меня теперь не ищут, пойду с товарищем поручиком в уездные карты играть.

Получалось, правда, что документов у меня теперь долго ещё не будет. А что с одеждой?

– Андрей Иваныч, – начал поручик. – Я вот смотрю на платье, какое на тебе, и диву даюсь, как всё толково придумано и ладно подогнано, да и сукно не в пример нашему, не иначе европейские мастера шили?

– Ну, есть такое дело, – я не стал его разочаровывать.

– И в походе удобное?

– Не без того.

– Так отчего ж ты его переменить-то желаешь, раз оно удобно?

– Да оттого, дражайший Роман Елизарович, что именно в походе и удобное, а в обычной жизни… – я не нашёл подходящего слова и решил использовать другой аргумент: – Да сколько ж можно в одной одежде бессменно ходить, его и постирать надо, и поберечь.

Наверное, последний пункт показался поручику самым убедительным, и он согласился:

– Так и быть, подыщем чего-нибудь. А то давай, до Красного Яра повременим, село-то поболе этого будет. Чай, и лавка какая найдётся.

Я совсем по-дружески хлопнул его по плечу:

– Договорились. А сейчас пошли, поглядим на объект, который нам оборонять придётся.

Поручик кивнул, и мы вышли на улицу.

Старинов окликнул проходивших мимо Данилыча со старостой и сообщил им своё решение задержаться в деревне на пару ближайших дней. Новость явно обрадовала их обоих, Данилыч тут же поспешил донести приказ командира до подчинённых, а староста поинтересовался, не потребуется ли что-нибудь нашему отряду.

Мне показалось, что за этой заботой о нас скрывается что-то ещё. Так и вышло: немного помявшись, он спросил у Старостина, не стоит ли в скорости опасаться набега лихих людишек?

Подошедший Алешка, также отметив, что вопрос отнюдь непраздный, уставился на командира в ожидании ответа. Поручик оказался в явном затруднении и поступил так, как поступают в его положении все благоразумные люди – обратился за советом к бывалому, то есть ко мне.

Глава 10

Как правильно организовать оборону посёлка в полсотни дворов силами четырнадцати бойцов? Ну, хорошо, хорошо, пятнадцати: я теперь вроде тоже в обойме. Четырнадцать, пятнадцать, разница не такая уж и большая. Особенно, если учесть, что мы сейчас не в ущелье, как приснопамятный царь Леонид и со своей службой личной безопасности. У нас тут, знаете ли, со всех сторон поля. Так что речь пойдёт, ни много ни мало, о круговой обороне.

Поскольку Старинов решил пока что полагаться на меня, то я и открыл заседание Верховного главнокомандования, правда, мы не сидели, а стояли, но не суть…

– Роман Елизарыч, у меня для тебя две новости: хреновая и получше. Начну с первой. Паскудство нашего положения состоит в том, что обороняться широким фронтом у нас нет никакой возможности. Мы, конечно, можем пойти на самообман и посчитать меня за двоих, а то и за троих бойцов, но это не изменит ситуацию вообще никак. То есть совсем. Поэтому предлагаю по максимуму использовать особенности рельефа и разные прочие складки местности. А поскольку вы с Алексеем нашим Николаевичем по военно-учётной специальности геодезисты, то вам, значит, и карта в руки.

Подпоручик в недоумении посмотрел на командира и спросил:

– Это он о чём?

Старинов пожал плечами:

– Сам не всё понимаю. Говорит, зря мы его за двух бойцов считаем, и оборона особенностей рельефа – это максимальный самообман. Или что-то такое. А вот мы с тобой, говорит, учётные геодезисты.

– Учётные? – переспросил Алёшенька. – Это вроде того, что записные?

– Да. Очень военная, говорит, специальность.

Да он прикалывается, сволочь такая! Ладно, сейчас посмеёмся:

– Что ж, господин поручик, раз Вы так стойко перенесли плохие новости, то новость получше должна Вас просто развеселить. На пути неприятеля встретится серьёзная естественная преграда. Не вижу радости на Вашем лице.

Это верно, на лице Старинова не то что никакая радость не проявилась, наоборот, поручик нахмурился:

– Какая такая естественная преграда? Чему я тут радоваться должен? Не вижу ни одного повода.

Не видит он. Хорошо, сейчас-сейчас… Я набрал в грудь побольше воздуха и начал. Начал из далека:

– Роман Елизарыч, а не покажете ли мне неразумному, в какой стороне произошло то самое разбойное нападение, о котором Вам нынче поведал Данилыч? Ну, так… примерно. Плюс-минус там-то. Точнее не надо. Просто рукой направление покажите, вполне достаточно будет.

Поручик несколько затруднился с ответом, но староста его выручил:

– Дык, эта… Милютовка, она ж вона в той стороне-то будет, – и он указал рукой примерно в том направлении, в котором я и предполагал.

– Вот! – притворно обрадовавшись воскликнул я, и, обращаясь к главе местного самоуправления поинтересовался: – Скажи, отец, а речка у вас тут есть?

– А как жишь?! Иметца. Мы в ей скотину поим, да рыбку промышляем. Вона тама она в акурат и протекат. Версты полторы. Никак не боле, – староста показал в какой стороне протекает река.

Направления на реку и на Милютовку волшебным образом совпали. Я снова посмотрел на поручика. На его лице не дрогнул ни один мускул. Ладно, продолжим ему пищу для размышления подкидывать:

– Скажи, отец, а речка у вас тут широкая? Или её с разбега перепрыгнуть можно?

Староста вскинулся:

– Да где ж её перепрыгнешь-то? Она, почитай, сажён сорок в ширину будет. Да кабы не все полста! Куды ж её перепрыгивать?! Разве что переплыть.

– Ага! – произнёс я. – А если в брод перейти? Где у вас тут брод через вашу реку? Далеко идти?

Староста озадаченно почесал затылок. Давно замечено, что подобное действие стимулирует мыслительную деятельность и активизирует память.

– Не-е-е, – замотал головой он после минутного размышления. – Нету у нас тута броду в реке. Токмо ежели по мосту. А броду нету.

– А мост где? – на самом деле я уже знал ответ, но – конспирация.

– Дык, знамо где! В Красном Яру мост.

– Прекрасно! – заявил я. – Что и требовалось доказать. Форсирование реки с целью пограбить не шибко богатое селение абсолютно не целесообразно, поэтому если уж и следует ждать нападения, то со стороны Красного Яра. Но тогда у бандюков возникает соблазн прошерстить сам Красный Яр, а эта операция запросто может уполовинить отряд.

Оба офицера со мной нехотя согласились. Староста всё же сомневался в правильности моего вывода. Главный использованный им аргумент звучал примерно так: «А вдруг?»

Вероятность этого самого «А вдруг», на мой взгляд, стремилась не просто к нулю, а могла принять даже отрицательные значения. Но стоит ли переубеждать старосту? Может, лучше сыграть с ним в старинную русскую забаву – ополчение?

Мелюзгу потолковее выслали в «дальний» дозор: примерно на версту от деревни, с наказом поднимать шухер, если к деревне будут двигаться больше трёх человек одновременно. С меньшим количеством незваных гостей разобраться не сложно даже нашими скудными силами.

Сформированную из мужиков дружину отдали под начало Данилычу. Алёшенька, как первый заместитель командира сначала затребовал их себе, но напоминание о том, что толковый ефрейтор в бою трёх губернаторов стоит, несколько охладило его пыл.

Опять же, мужики – это народ, а сержант, он, как не крути, ближе к народу, чем даже самый младший офицер. Даже если он самый зауряднейший. К слову сказать, самым младшим офицером в нашем отряде считался я, потому что в Красной Армии времён Петра Первого прапорщик – это не прапорщик, а младший лейтенант. Прапорщику же в нашем понимании здесь, скорее всего, соответствует ПОДпрапорщик, а старших прапорщиков у них тут вообще нет. Упущение.

Чтобы хоть чем-то занять погрустневшего подпоручика, его отправили с тремя бойцами оборудовать огневую точку на околице со стороны бандоопасного направления. Собственно всё. Оставалось ждать прибытия правительственных войск, ну, или, что уж совсем, на мой взгляд, невероятно, появления тех самых лихих людишек. Ожидать глобальные изменения ситуации мы отправились в штаб территориальной самообороны, который, как легко догадаться, располагался теперь в всё в том же доме старосты.

Когда мы с поручиком остались вдвоём, я посчитал необходимым выяснить для себя один важный вопрос, который с утра не давал мне покоя:

– Роман Елизарыч, я смотрю, вся эта кутерьма с гражданской обороной для тебя… скажем так – непривычна? Неужели у вас никаких учений не было?

Его ответ меня озадачил. С другой стороны, всё очень даже по-русски, а уж в армии такое сплошь и рядом – куда назначили, там и служишь.

– Понимаешь, тут ведь вот какая история приключилась, – начал он, замедляя шаг. – Там, где я образовывался, ничему подобному не обучали.

Ух ты! Гражданский ВУЗ?

А что? Бывает. Доводилось мне встречать и таких офицеров. Их ещё «пиджаками» называют. Окончит какой-нибудь невезучий паренёк институт с военной кафедрой, ему летёху дадут, а потом на два года в действующую армию. Вот и служит такое недоразумение и себе не в радость, и другим на горе. Если можно не давать им в подчинение личный состав, то так и делают. Задвигают пиджачилу на какую-нибудь трете-, четвёрто– или пятостепенную должность, чтобы он на ней поменьше урона Красной армии нанести сумел. А к чему-то стреляющему вообще стараются близко не подпускать. Перекантуется это чудо свои два года и на дембель, к всеобщей радости.

– Так ты не военный что ли, получается? – спросил я то, что первое пришло в голову.

Старинов остановился и уставился на меня как на какое-то чудо природы.

– Как тебя понимать прикажешь? – в недоумении поинтересовался он. – Полагаешь, этот мундир я ношу не по праву? Так что ли? Думаешь, поручиком меня по недоразумению величают? И что шпагу свою я в лавке купил, а не присягал на ней Государю Михаилу Васильевичу. Так ты про меня думаешь?

Последние слова он произнёс таким тоном, что я уж было подумал, не вызовут ли меня сейчас на дуэль. Я выставил руки в примиряющем жесте:

– Стой-стой-стой! Я вообще не про это. Я просто предположил, отсутствие у тебя классического военного образования. Вот и всё. А ты уже тут навоображал себе… Не кипятись! Никто не ставил под сомнение твою решимость умереть за Государя. Но ты сам пойми: ситуация у нас тут такая… ну, не сложная, в общем… а ты…

Пока я пытался подобрать слова, за которыми бы не последовало требование сатисфакции, поручик сам их нашёл:

– А я действовал не сообразно моменту. Это ты хотел сказать? Если так, то да. Всё верно. Не то у меня образование, – он принял горделивую позу и произнёс: – Образовательные классы, в каких мне довелось изучать военную науку, носили иной характер. Готовили нас не в кавалерию, не в артиллерию и не в инфантерию, – поручик вскинул голову, отчего стал казаться ещё более величественным. – Флот! Вот куда я стремился попасть.

Потом он как бы сник:

– И, смею тебя заверить, попал бы, если бы не одна досадная хвороба, с коей невозможно состоять на службе в военном флоте ни офицерам, ни нижним чинам.

Опаньки! Морская болезнь? Ну да, ну да. От неё родимой даже в наше время лекарства так и не придумали. А поручик тем временем продолжал с оттенком лёгкой досады в голосе:

– Я был одним из лучших на курсе, поэтому в офицеры меня всё-таки произвели. Только получил я не чин мичмана, какой, несомненно, заслуживал, а чин прапорщика по адмиралтейству, – он невесело усмехнулся: – Не самый почётный титул в нашей навигацкой школе, как ты, должно быть, и сам понимаешь.

– Теперь всё ясно, – заверил его я. – Значит, вот какая пикантная проблема поставила жирный крест на твоей карьере морского офицера. Однако, как я посмотрю, изрядные познания в науках не остались невостребованными?

Он опять грустно усмехнулся и, глядя куда-то в даль, проговорил:

– По штурманскому делу я на курсе равных себе не имел. И вот как оно мне пригодилось теперь.

– Да я вижу, что ты и сейчас при картах состоишь. Вот только в толк никак не возьму, это талант навигатора привёл когда-то юного прапорщика по адмиралтейству в кавалерию? Или что-то более другое?

– В основном, как ты выразился, талант, но и других причин в достатке имелось. По адмиралтейству же чиновничьих мест на всех не хватает. Вот так я попал в Казань к его светлости. Сухопутные офицеры не горазды чертежи местности составлять, ну а морские, как один все обучены.

Я не всё понял в его рассказе, но решил сейчас не докучать с уточняющими вопросами. Потом разберёмся. А и не разберёмся, тоже не велика потеря. Чтобы сказать хоть что-то в ответ, я пошутил:

– То ли он Донской моряк, то ли он морской казак! Так получается?

Поручик принял необычайно серьёзный вид, я бы даже сказал, что он принял строевую стойку. Вот он это всё принял и надменно так вопросил:

– Отчего же Донской? Навигацкие классы выпускают офицеров для дальних морских походов. А иные из нас и через океан хаживали. Думаешь, мне по рекам ходить мечталось? Захотел бы – ходил бы. Вот она Волга, рядом. Только уж лучше сушу мензулой и мерным чейном мерять, чем по рекам на стругах да ялах мель за мелью обходить.

Обиделся? Обиделся.

– Елизарыч! Ты чего?! Это же песня такая! Не слышал, что ли никогда? – типа наехал я, отлично понимая, что слышать эту песню поручик просто не мог.

– Песня? – удивился он. – Какая песня? Есть песня про донских моряков? Я действительно никогда о такой не слыхал.

Блин! Я ведь и сам-то из неё один только куплет и помню. Хотя, в принципе, больше-то и не надо:

– Ты знаешь, я и сам её разок только слышал… Сейчас даже не вспомню, про что она вообще. Там это… такие слова были… сейчас, подожди… – я вспомнил и напел:

 
Парень сам не разберётся,
Как же он теперь зовётся.
То ли он Донской моряк,
То ли он морской казак.
 

Как-то так.

Старинов со значительно повеселевшей физиономией почесал в затылке и проговорил:

– А ведь и в правду, про нас с Алёшкой песня. Жаль, что ты других слов не запомнил. Или всё же запомнил ещё какие?

Теперь наступила моя очередь чесать в затылке. Других слов я действительно не знал, но мне отчего-то казалось, что так даже лучше, что я их не помню.

– Не-е-ет, и это-то кое-как из памяти вытащил. Говорю же, один раз только слышал, да и то почти пьяный. Помню, что ситуация чем-то похожа и всё. Кстати, а почему ты сказал, что про вас с Алёшкой? Он что, тоже из гардемаринов?

Слово «гардемарины» мне нравилось, а фильм про них я считал слабым. Почему? Не знаю. Не нравился он мне, и всё.

– Да! Ты представляешь? Раков почти полностью мою судьбу повторил, только на четыре года младше. В смысле он младше меня на четыре года. А случилось с ним всё точно также, на четыре года позже. Чем со мной.

Понятно. Чего тут не понять? Алёшка, получается, тоже в прошлом выпускник той же самой навигационной школы. На четыре года позже Старинова призвался, на четыре года позже Старинова выпустился. Тоже подхватил морскую болезнь, и чтобы он от неё не умер в море, его списали на берег. На берегу адмиралтейство, в котором мест уже не хватает, но чуть подальше от берега полно всяких Казанских и разных прочих военных округов, где в штабах мест навалом, а чертежи местности составлять не кому. Как-то так.

А! Ещё, фамилия у подпоручика, оказывается, Раков. Ну, ничё-ничё-ничё. Не самая плохая фамилия. Читал я как-то в интернете про одного красноармейца, который воевал и погиб под Севастополем в сорок втором году. Так вот у него фамилия была Гитлер. И сейчас-то с такой фамилией жизнь была бы отнюдь не сахарной, а уж тогда…

Но это я отвлёкся. Значит, картографы наши никакие не кавалеристы, а самые, что ни на есть мариманы. Как это меняет дело?

Получается, что это всё не так уж и плохо. Можно даже сказать хорошо, потому что даёт мне возможность более или менее правдоподобно объяснить, почему бравый прапорщик-пластун не умеет ездить верхом и рубиться на саблях, но владеет приёмами рукопашного боя, теми самыми пластунскими ухватками, обычному фехтованию предпочитает фехтование на ножах, читает и рисует карты, а также неплохо разбирается в организации караульной службы. В нашем деле, если не знать последнего, то, как прикажите часовых-то снимать?

– Рома. Я тебе по секрету скажу, у меня тоже не всё просто сложилось. Ну, это… как сказать-то? В общем, особенности службы у меня были такие, что ножом, например, я владею куда как лучше, чем той же саблей, – я вздохнул и решил сказать правду, не всю, конечно, но важный такой кусок: – А саблей… можно сказать, вообще не владею.

– Это как так? – удивился поручик.

– Рома, так ведь не надо мне было. Часовых, их же не саблями снимают, а голыми руками. В крайнем случае ножом. А случалось так, что и снимать никого не надо. Тихо пришли, тихо ушли, да так, чтобы никто не догадался, что мы вообще тут были. Сам понимаешь, служба у нас такая.

Старинов покивал, хотя, рубь за сто, не врубался и в половину сказанного. Я картинно посмотрел по сторонам, с понтом смотрю, не услышит ли кто, и продолжил:

– Видишь ли, человеку вроде меня для устранения человека вроде тебя оружие при себе иметь вовсе необязательно. Вот если бы вчера при встрече на дороге вы бы решили меня взять в плен, то ни ты, ни Раков, ни Данилыч, и ещё человек пять, ни хрена бы не узнали, чем всё закончилось.

Глядя в ошалевшие глаза поручика, я выждал с полминуты и добавил:

– Но это в ситуации, когда я готов, а вы – нет. В обычной жизни… нет, не так… в ситуации, когда нам придётся отражать нападение… – я никак не мог подобрать нужные слова и, махнув на всё рукой, сказал, как есть: – Рома, ты это… на всякий случай, научи меня рубиться на саблях.

Примерно минуту я ждал хоть какого-нибудь ответа.

– Это не сабля, а шпага, – заявил наконец мрачный как туча военный геодезист.

– Ну, ладно, – не стал спорить я. – Тогда научи меня колоться на шпагах!

Тут его словно бы отпустило:

– Весёлый ты человек! – рассмеялся Старинов. – Всё-то тебе хиханьки да хаханьки! Всё-то время что-нибудь да подденешь! Давеча вон Данилыча как отрекомендовал! Маркиз Чувырловский! А ты знаешь, что солдаты его теперь с твоей легкой руки маршалом Танькиных войск называют?

– Танькиных? – изумился я.

– А чего ты удивляешься? Ты ведь как-то так и сказал. Что за Танька такая, что у неё и войска свои, и аж даже целый маршал имеется?

Я не нашёлся с ответом. Поручик вздохнул и уже серьёзно произнёс:

– Ну да, ладно, хватит шутки шутить! Давай пойдём, делом займёмся, а то не ровён час и впрямь лиходеи нагрянут.

И мы отправились в «штаб», заниматься обучением меня искусству убивать врагов с помощью шпаги. Примерно через час я почувствовал себя достаточно подготовленным, а вошедший в раж Старинов настаивал на продолжении обучения.

– Рома, давай так, если мне удастся условно убить тебя в условном поединке, то будет считаться, что я уже умею, и что дальше меня учить не нужно.

Используя навыки обращения с холодным оружием других типов, я победил его четыре раза подряд.

– Видишь, я уже умею! – гордо заявил я. – А ты всё не верил. Давай, уже сворачиваться. Или ты отыграться хочешь?

Поручик тяжело дышал, но всё равно нашёл в себе силы попенять мне:

– Ты постоянно какие-то подленькие увёртки используешь. Вот эти ухваточки твои… так нельзя! Если бы без них, то ни за что бы ты меня не победил! Ни разу! Вот так!

Хо-хо-хо! Увёртки мои ему ненравятся. Ещё бы! Они не для того, чтобы нравиться, они для того, чтобы победить.

– А как ты хотел, Рома?! Мы, знаешь ли, собираемся схватиться с самыми беспринципными людьми. Тут без ухваток никак, – довольно улыбаясь, проговорил я. – И ещё… На все твои возражения о моих якобы не регламентированных действиях, я тебе отвечу просто… даже не просто просто, а очень просто. Мы с тобой не на олимпийских играх, и подобные отступления от правил в бою могут существенно продлить жизнь. И тебе, и мне. Ну, мне-то уж точно, а тебе, только если проникнешься идеей и не будешь ждать от противника нелепого благородства.

Старинов насупился и пробурчал:

– Всё равно нечестно.

Надо же! Нечестно ему.

– Аля гер ком аля гер. И вообще, хватит, а то вдруг война, а я уставший. Давай, наконец, уже займёмся моим переодеванием, если ты, конечно, желаешь, чтобы я поучаствовал в вашем безнадёжном деле.