Текст книги "Афганский дневник"

Автор книги: Юрий Лапшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Отход провели четко и последовательно. По всем правилам военной науки выставлял промежуточные блоки и ставил участки заградительного артиллерийского огня. Но нас никто и не собирался накатывать. Видимо хватило предыдущей ночи, когда «духи» зашевелились под прикрытием темноты. Четверо подорвались на минах. Издали попытались обстрелять из ДШК один взвод, но быстро прекратили состязание с нашей артиллерией. Все-таки чувствуется разница между наемниками и местными бородачами. Не тот «задор». Последняя ночевка, и перед рассветом уходим домой. Расчет оправдался, опасное место проскакиваем без воздействия. «Духи» еще спят. Колонна идет слитно. Сказывается опыт людей и ответственность. Все предельно собраны. Делал скидку на темноту и на то, что движение в одну ниточку начинаем из разных районов, стекаясь и смешивая свои машины: тыл под прикрытием  3-го пдб; артиллерия под крылышком 2-го батальона; тылы, спецмашины. Но, на удивление, все прошло четко, без разрывов и остановок. До дома дошли за пять часов. Ну а здесь как принято: Знамя у входа. И гора с плеч. Все, отвоевали. Мой дебют удался. Ведь первый раз отвоевал, командуя полком от и до, сам, единолично.

Давно не было такого хорошего приподнятого настроения. Почти опьянение. Зато под вечер как-то вдруг навалилась усталость, рукой не пошевелить, и похожий на летаргический сон с видениями, взрывы! Тьфу, черт. Даже повечерил без аппетита, хотя завтракал на броне в «Теплом Стане» на короткой остановке куском сыра из банки, одним яйцом и половинкой крышки холодного чая из термоса пополам с пылью.

Сегодня 21-ое. Объявил выходной. Чистый, помытый, постиравшийся смотрю телевизор, листаю забытые газеты. По TV Олимпиада идет, а я только с возвращением вспомнил, что она и должна была начаться 18-го в Сеуле. С утра, в торжественном строю вручил ордена и медали всем, награжденным в последнем Указе. Выходной, так выходной. Праздник, так праздник.

Полк косит гепатит, да и не только полк. Весь Афган желтеет. Я испугался, что у нас под 70 человек, а меня «успокоили», что в других полках по 200–250 человек. Вот оказывается, мы и здесь «в выигрыше». Все знали это. Знали, что приносят каждый год сентябрь и октябрь, но в этом году что-то уж больно резво болезни взяли старт. Тут еще Тихонов (Псков, связист) пакость сделал. Точно помню, что на НП после него пил из общей кружки чай из термоса. Вот теперь будем ждать результат 40 дней. Не дай бог, и мне вращать желтыми белками. Тихонов-то на следующий день пожелтел и слег.

Опыт дело наживное

Практиковали ведь замену частот в ходе боевых действий. А забыл об этом. Пришлось давать команду: «Перекат-2», переход на ЗПЧ, в ходе работы, а можно было бы догадаться об этом между первым и вторым этапами. А не тогда, когда «духи» упорно сели на волну и стали глушить. Спасибо, люди опытные, через пять минут все были на новой частоте. Отстроились от помех и работали спокойно. Душки нас сразу не нашли. Хотя подозреваю, что это даже не «душки», а их «друзья» из Пакистана.

Пленный

Где-то на третий день после занятия района с одного из блоков передали, что заметили передвижение человека в сторону КП. Отловили. Сидит чадо. Куртка из шинельного сукна, на рукаве, как у наемников, черно-красно-желтый флажок. На голове панджшерка, большая неимоверно. Худое лицо. Редкие волосенки на подбородке. Возраст лет 18. Вид тщедушный. На носу капля. Бормочет что-то непонятное. Переводчики ничего понять не могут. Вокруг сгрудились офицеры управления, всем интересно посмотреть на «душка». Начинаются гадания. Кто его знает, что за придурок. Ну, думаю, свалился на нашу голову. Что с ним делать, кормить надо, сторожить. И не пристрелишь уже, о нем доложено наверх. Дали банку тушенки, хлеб – умял, только ложка сверкала, и опять ни гу-гу. На ночь отдали его под присмотр разведчикам. Те парни крутые. Тут же связали ему руки и ноги и пропустили палку за спиной. Утром отправили в Кабул. Возвратился отвозивший его старший прапорщик Боль, привез бумагу честь по чести, расписку, с фамилией и печатью. Спрашиваю: «Что, они так сразу и вытянули из него все данные?» – «Да нет, знают его как облупленного. Год сидел в тюрьме за ведение разведки в пользу банды. Только недавно выпущен». Все сомнения прочь. Пришел паренек посмотреть, как у нас дела. Но, действительно, хорошо юродивым представляется.

Боль рассказал, что там же, в соседней камере видел солдата-литовца, который входил в группу Худаева. Одет был в форму лейтенанта, подготовлен для терактов. Отловили гада. Вытрясут из него сейчас, что знает, а потом отправят в Москву на дыбу. Условно, конечно. После того, как это было написано, съездил в госпиталь проведать Магомеда, который убедительно опроверг версию, что красные глаза не желтеют. Завалился с гепатитом. Мы теперь шутим, что если полковник, начальник инфекционного госпиталя слег, то что о нас грешных говорить. Разговорился там с его особистом. И он убежденно сказал, что изменнику ничего не будет. Наши выступили с заявлением, что всех прощают, а ко всему, его деятельность трудно доказать. Даже его собственные показания, оказывается, никакой юридической силы не имеют. Мы, по-моему, сделали уж чересчур большой шаг в «демократию».

Проверил телевизор «Панасоник». Работает отлично. Даже при моей антенне берет на первый канал Кабул. И все в цвете. Вообще непостижимо. Как же он будет показывать в городе, в Союзе? Теперь хоть нормальные цвета посмотрим в оставшейся жизни. Завтра приедет командир. Буду проситься съездить домой.

По возвращении получил письма из Свердловска и Куйбышева. Три от маленькой. В Пскове с 30 августа по 11 сентября побывал Александр. Сынуля совсем взрослый. Даже уже и зарабатывать начал. Для нас-то, что эти 350 рублей, а для него – целое событие. Отремонтировал все матери. Пишут, что он окреп, возмужал, стал серьезным и уверенным. Мужик. Даже уже матери наплел, что целовался. Это как курение. Детское самоутверждение. А может, и на самом деле было. Что странного? Все нормально. Да, тут уже не отцом, а дедом становиться впору.

23.09.1988, Баграм. Суббота

Полк снова готовится к «боевым». Выход послезавтра. Район: по старой джелалабадской дороге, километров 30 восточнее Кабула. Цель – очистка района. Срок – до 4 октября.

Пресса полиняла. Появляются, правда, интересные статьи. Вот в «Литературке» Ф. Бурлацкий написал о Брежневе. Впервые что-то серьезное. До этого все больше о недостатках и о застойном периоде. В начале месяца начался суд над Чурбановым и K°. Остальное настолько приелось, что читаю только заголовки и вскользь пару строк, чтобы убедиться, что нет ничего нового. Все знаю заранее: борьба с бюрократами, там гноят овощи, тут поднимают цены, а здесь не могут (или не хотят) сделать то-то или месяцами не в состоянии выписать какую-то бумажку. Часто стали писать о ЧП: то поезд («Стрела»), то самолет, то корабли. Но все это тоже приедается, и констатируешь только уровень падения ответственности и дисциплины. Сколько еще придется приводить в норму. И как долго? В Карабахе опять волнения.

События в мире. Перевороты в Бирме и на Гаити. В Сеуле Олимпиада. Американцы через два с лишним года после катастрофы «Челенджера» пытаются в конце месяца запустить «Дискавери». Спутник запустил Израиль. Много заметок со всего мира о борьбе с наркотиками. Западные немцы объявили, что нашли средство против СПИДа. Через 10 лет обещают лекарство на основе синтетических генов. Каждый день сообщения о взрывах, убийствах и налетах. Мир сошел с ума. В Бонне обстреляли машину заместителя министра финансов ФРГ. Эта-то крыса кому помешала? Какие разнообразные идеи и воззрения правят людьми. Осталось только найти инопланетян и с ними вступить в конфликт. Здесь, в Афганистане, судя по сообщениям газет, взрывы в Кабуле, обстрелы РСами: столица, Джелалабад, Гардез, Газни, Кандагар, Спинбулак.

Вечером пошли в баню и из парной вдруг вызов к телефону – командующий. Бегу на узел связи, к трубке. Пять минут разноса, а потом постановка задачи. Выход завтра. И район новый. Пойдем на Мирбачакот. Пойду сам. Дима Савичев пускай встречает комиссию ЦВМУ и отчитывается перед ней за гепатит. Машина уже закрутилась: задачи, карты, техника, запасы. Жаль только, в спешке, да в ночь. Сейчас напишу письмо домой и спать. С утра в путь.

1.10.1988, Баграм. Суббота

Вернулись с войны неожиданно. Вообще, странные «боевые». Как ушли в спешке, так и пришли впопыхах. «Боевые» неудовлетворительные своей неопределенностью. Ушли 24.9, вернее только 3-й батальон с Ш. Тюктеевым. Я появился позже, сначала съездил в штаб Армии на задачу, а на обратном пути остался на КП, развернутом на памятном месте: в крепости, на 8-й заставе, той самой, где прошли мои первые боевые действия в августе прошлого года.

25-го пришел  1-й пдб (И. А. Гордейчик), постоял, да и заночевал. Пехота на задачу не вышла. На следующий день снова пошел на работу, тут звонок. Правительство РА объявило политику примирения в этом районе, батальону отбой. Ну, надо же так! Час искали путь в район, найдя, с трудом начали спуск через перевал. Успели наполовину спуститься. Одним ухом слушаю приказ остановить батальон и отправить в ППД (пункт постоянной дислокации) и тут же знаками отдаю команду. На перевале по одну сторону весь батальон, с другой – рота, которая на счастье не успела спуститься по этой крутизне. Час батальон пытается залезть по круче и камням обратно и неудачно. Бились, бились, да и смирились, обратно пути нет. Что делать?

Рота вернулась, а батальон пошел вокруг цепи гор через Кабул и «Теплый Стан» обратно. Для бешеной собаки семь верст не крюк. Так или иначе, пройдя через нас на обратном пути, уже в темноте батальон вышел в Баграм. И хорошо. То место, куда он по задаче должен был выйти, оказалось не самым спокойным. Уже на следующий день от восхода до заката громыхала наша артиллерия, поддерживая пехоту. В первый день они получили под 30 РСов, а на следующий день и того больше. И из тех мест, которые были бы по плану, под нашими блоками. Наши пушкари работали успешно. Наводили огонь корректировщики пехоты, и те взвизгнули от восторга, когда несколькими залпами накрыли сначала одну РПУ (реактивную пусковую установку), а затем вложили три десятка снарядов по каравану. Эти цели, по крайней мере, с большой степенью достоверности. Били и по другим, но без надежного подтверждения. Может, кого и отправили к аллаху, кто знает. Будем надеяться. Так или иначе, но «душки» на третий день успокоились. Надоело им состязаться с нашей артиллерией. Да и пехота обложила район.

За исключением этой работы, в основном, работы Ш. Ахметова и его артиллеристов, у нас, более или менее, спокойно. Несколько обстрелов блоков вдоль дороги. Особо нервное, обстрел блока КП 9-й роты. Даже не обстрел, а пара выстрелов из РПГ из зарослей и груды глины на закате, в сумерках. Нам везет. Граната попадает в развешенное на кустах одеяло и взрывается. А за одеялом метрах в шести сидят и ужинают за столом офицеры. Не будь одеяла, результат был бы иным. А так, оглушило И. Бабенко (опять он), да в клочья эту тряпку.

Первый раненый появился после работы нашей авиации по району, откуда утром навернули ракетами Кабул. Первый заход Су-25, и две бомбы падают на позиции разведвзвода  3-го пдб. Зловеще встают огромные султаны взрывов, и мы с тревогой видим, что это где-то в районе КП  3-го пдб. Что тут же и подтверждает комбат по радиостанции. Пытаемся «успокоить» авиацию, но не удается. В небе дымные полоски отстрелов и едва видимые стрелки самолетов. Заход за заходом, столбы пыли в «зеленке», но, наконец-то, там, куда и требуется. А нам не до этой картины. Доклад: «Один тяжело ранен». Мгновенно выходит группа с врачом (Валерий Бауэр) и на ходу, захватив Григоренко, устремляется в Кабул, в Центральный госпиталь. Сам удивился, когда через час 10 минут доложили, что раненого сдали на операционный стол. Молодцы! Чуть больше часа от ранения до стола. Будем надеяться на благоприятный исход, хотя ранение тяжелое: в левое плечо с поражением легкого и обильным кровотечением. Нервы, сосуды под большим вопросом. Уже на базе узнал, что в бронежилете нашли и второй осколок. Застрял в пластинах напротив сердца. Спас-таки бронежилет. Обложили, конечно, как положено летунов. Уж больно системно у них стал заход на штурмовку  3-го пдб. Если в ущелье Лаландар обошлось, то теперь уже прицелились точнее. Если бы они так «духов» били, это было бы нормально.

3-й батальон стоит вдоль дороги, а КП, артиллерия, тылы и разведчики в одном большом бивуаке около крепости. За все время упала пара мин. Да и те я не слышал, проспав ночью. Утром доложили и принесли осколки. За постоянными хлопками орудий изо дня в день, на грохот уже и внимания не обращаешь. Но все равно, часто ловишь себя на тревожной мысли, когда смотришь на хаотичное скопище машин, орудий, людей. А вдруг накроют, да как начнут рваться машины с боеприпасами и топливом? А люди? В целом спокойные дни действуют предательски, растет беспечность и самоуспокоенность. Одеть всех в жилеты, да укрыть технику, требует известных усилий. Все, как всегда.

В один из дней получаем известие об исчезновении в полку солдата. И вот сегодня, по прибытии, застаю В. Востротина за подготовкой боевой операции. Прямо на стадионе встали на огневые позиции самоходные установки «Нона». Разведчики, увешанные оружием, бегут к своим машинам. Доложил командиру о прибытии батальонов с боевых. Спросил, чем могу помочь. В ответ получил: «Отдыхай».

Через ХАД установили, что солдат ушел и попал к «духам». Хорошо еще, к умеренным. Подключились наши и армейские особисты. Два дня договаривались, чтобы обменять солдата на десяток автоматов. Тревожный ход событий. Обмен состоялся под вечер, в темноте, да еще в «зеленке», в стороне, метрах в ста пятидесяти от дороги. Никакого взаимного доверия. И пришлось идти В. Востротину в ночь, в неизвестность вдвоем со старшиной разведроты, практически, без охраны и прикрытия. Жутковато. Но, так или иначе, обмен состоялся. Интересная деталь: два автомата оказались трофейными, китайскими, и «духи» их сразу забраковали. Потребовали советские. Разобрались твари в темноте.

Когда все закончилось, и В. Востротин вернулся в модуль, посмотрел на него и понял, что вопросы можно будет задавать только завтра. Неожиданно Валера спросил: «У тебя спирт есть?» Никогда и ничего подобного от него не слышал. Сходил в свою комнату за флягой. Выпили молча.

Посмотрел на этого солдата полчаса назад. Здесь у нас киногруппа, и они воспылали желанием снять интервью с этим предателем. Схема поведения этого слизняка и мотивы, как по-писаному. Издевался один сержант, решил напугать, ушел, да и попал к «духам». Нет, говорит, обращались хорошо. Нет, оружие против своих бы не поднял. Смотришь на эту тряпку и не знаешь, что это, полное безволие или умный, расчетливый поступок. Уж лучше бы его пристрелили. Меньше бы людей жизнью рисковали, да и оружие бы «духам» с неба не свалилось. То оружие, из которого они нас потом убивать будут. Мразь. Не выдержал, ушел, не смог слушать его объяснения. Боюсь иногда своей прямолинейности. Вот белое, вот черное. Грань, вот же она, неужели вы не видите? Дипломат из меня никудышный. Излишне категоричен. Но зато, вроде, и не подводит в жизни моя линия. Знаю, что ценю, знаю, что люблю. Знаю где остановиться, знаю где предел поступка. Наверное, чересчур все же рационален. Беда? Достоинство? Кто объяснит. Чужое мнение? Сейчас, в моем возрасте, наверное, уже и не существенно.

Собирались сворачиваться завтра. Вдруг в час дня команда на уход в Баграм. Что тут идти от Мирбачакота? Прошли за 2,5 часа. А завтра в 5.00 снова на работу в тот же район, да с другой стороны. Пойдет Ш. Тюктеев. А я на отдых. Чтобы очень устал, не скажу. Волнений, динамики было несравненно меньше, чем на Лаландаре, и все же… Иногда однообразие и неподвижность действуют более угнетающе, чем волнение, бессонные ночи и пот. А еще хуже неопределенность, непоследовательность. Да, так да, нет, так нет. Вот и второй раз лично откомандовал полком на «боевых».

Под Карабагом кто-то потрудился и вырубил почти целиком единственный по всей дороге от Саланга до Кабула крошечный сосновый бор. Какие красавицы стояли: пушистые, мощные, раскидистые – чудо! Жулье, оно везде жулье. Нет хозяина, нет порядка. Вроде чего жалеть, когда кругом развалины, да еще и страна чужая, а все равно жаль. На этой земле, чтобы вообще дерево вырастить, надо столько труда вложить, а тут сосны. Кто-то сажал десятки лет назад, а разрушила грязная рука за минуты, да и в общем-то, за гроши.

Гепатит. В полку за две сотни больных. С «боевых» периодически отправляли заболевших. Набралось 18 человек. И спада, вроде, не предвидится. Вот напасть. А чего было ждать? Три месяца на «боевых». Пыль, грязь, вода не всегда кристальная, холод, жар.

Ночи стали холодные. Несколько ночей в будке спал под двумя одеялами и вдруг вспомнил, что в углу будки стоит печка. Летние еще предрассудки. За ночь сам три раза встану, протоплю и чувствую себя нормально. Под всполохи огня на стенах и потолке письма писал. С оказией сам получил письма из дома от маленькой и от Михаила. Новости не из приятных. Миша сломал ногу. Шестого октября снимают гипс. Мать натаскалась с ним на руках по лекарям. И сама простыла, просвистало на ветру. Письмо от Миши пришло одновременно с письмом от Людмилы. Ошибок множество. Запятая – вообще неизвестный знак. Одно сплошное предложение. Пройдет, конечно, будет больше читать книги, а со временем газеты и журналы, и зрительная память сработает, ухватит очертания слов и построение предложений. А может, и наоборот, не было бы этих ошибок, и не было бы детского, очаровательного по своему простодушию, послания. Одно предложение: «Пап пиши нам чаще мама волнуется понимаешь», и сразу хочется писать и отвечать, успокаивать. Ну а слова: «Сиул» и «алимпиада» – просто восторг.

Новости в мире: «Дискавери» запустили 29.9. Первый успешный запуск ракеты с ПЛА (подводная лодка атомная) из подводного положения провели китайцы. На Олимпиаде наши футболисты стали золотыми в финальной игре с Бразилией. На своем КП поставили «Шилялис» и, хотя и с помехами, но с утра до вечера смотрели репортажи из Сеула.

Пока мы были на «боевых», на трассе Кабул – Южный Саланг начал работать агитотряд. Устанавливают контакты с местными вожачками (так и пишу, вспомнив кинофильм «Оптимистическая трагедия» и смутное время), подписывают договоры. Цель – прекратить разорение колонн. В Хайратоне скопилось сто тысяч тонн грузов, которые афганские транспортные колонны отказываются перевозить, пока им не обеспечат безопасность.

Оказывается, и сено к корове ходит. Вот и мы слово держим. Сегодня передали «духам» пулемет СГМТ вместо тех, забракованных китайских автоматов. А что делать? Даже такой контакт обрывать нельзя. Может, и пригодится еще раз воды напиться.

3.10.1988, Баграм. Понедельник

Еще вчера казалось, что холод – это случайность, залетное. Но сегодня уже начинаешь понимать, что на носу зима. Как-то вдруг. Целый день бешеный, давно не виданный по напору, ветер. Тучи пыли. Ветер с севера, с Гиндукуша, чьи снежные шапки видны на горизонте, и оттуда дышат на нас холодом.

Командир дал согласие на мою поездку. Завтра-послезавтра пошлю с кем-нибудь паспорт за визой. А там – домой! День сумрачный. Только под глубокий вечер наконец дали свет, а так сидели при свече в комнате начальника ПО А. Греблюка. Полк на «боевых». Нас осталось немного. И тех из-за света, вернее, его отсутствия, не сумели накормить. Пришлось выдавать сухой паек. Как обычно, трудности в одиночку не ходят, звонок от Командующего с задачей держать батальон в получасовой готовности из-за сложной обстановки под Чарикаром и Джабаль-Уссараджем. А батальона, как такового, и нет. Наскребли по крупицам как людей, так и технику. Сидят в готовности. Допрыгаемся мы с этим выводом по этапам. Все силы вывели и теперь жалкими остатками затыкаем дыры. Ко всему, и поставки техники урезали так, как будто война закончилась. У нас в ротах осталось по четыре машины, и не дают больше. Даже не обещают. Людей в ротах чуть больше половины от штатной численности. Больные, раненые. Еще немного, и вообще некем будет отбиваться. Завозов и заготовок овощей на зиму тоже не делали. Уже сейчас в меню только два «деликатеса»: гречка и макароны. Редко рис. Смотреть не хочется.

Получил письмо от 28 сентября. Люда пишет, что Михаилу уже сняли гипс, и он два дня, как посещает школу. Все хорошо, что хорошо кончается.

4.10.1988, Баграм. Вторник

Поставил новый телевизор «Панасоник» и теперь вполне прилично смотрю Кабул и Москву. Особенно интересно смотреть регулярные молитвы по афганскому телевидению.

В обед неожиданно появился Д. Веретенников. Легок на помине. Только на днях подумал, что пути-дороги после вывода войск из Панджшера разбежались. Ан нет. Получил свежие новости в отношении Саланга, где сейчас его зона ответственности. Рассказал, как «духи» трактуют экспроприацию. Один из главарей сказал: «Советская помощь идет для афганского народа, а не для Наджибуллы. А в Панджшере и других местах разве не народ живет?» Половинят машины с мукой и другим провиантом, и при этом еще и расписки дают. Но это Ахмад Шах, это ИОА. С ИПАшниками все по-прежнему. Их работу мы видели под Мирбачакотом. Со слов Константиныча, Панджшер обживается, и довольно быстро. Вернулись люди в Тавах, Заманкор, Кораву, Фирадж. В Рухе, где вообще жили одни мыши, теперь проживает до двухсот семей. Полностью восстановлена дорога, и теперь до Рухи добираются автобусы и такси. Трудно представить. Ново и отношение нашего высшего руководства, в частности, генерала армии В. И. Варенникова. Когда в августе 2-я пехотная дивизия РА полезла на Саланг и быстро получила по морде, Кабул стал провоцировать на вмешательство наши войска. Кое-кто в Москве стал клониться к размахиванию шашкой (вот откуда, судя по всему, настойчивое требование взять обратно Панджшер). Обстановку Константиныч лично докладывал В. Варенникову. Осмыслил перед этим все стороны проблемы, оценил риски озвучивания правды, да и выложил, что на Саланге установилась истинно народная власть. И, как ни странно, но В. Варенников выслушал и поддержал. Примечательно.

Вечером для кинооператоров специально привезли какого-то главаря. Сделал слайд. Если получится, то будет интересный угол зрения на «духов». Кажется, второй только раз вижу так близко живого настоящего главаря, да с телохранителем. Любопытно.

Позывной «Парус»

Присвоил себе на постоянной основе позывной, который был у меня на Хосте. Этот позывной вводил на двух последних «боевых». Поначалу были недоразумения. Свои предупреждены и знают, а на ЦБУ армии, зная частоты и позывные всех частей, иногда не понимали, с кем разговаривают. Потом все притерлось. Теперь на «боевые» ушел Ш. Тюктеев, а позывной так и закрепился, остался за командирской должностью. Воспринимается это как кража личного имущества.

5.10.1988, Баграм. Среда

С «боевых» пришла колонна. Пригнали трофейные КамАЗ и КрАЗ (самосвал). Новехонькие. Видимо, уведенные «духами» с трассы. Обстановка спокойная. Потерь нет. За все время были только несколько пусков. Сегодня очередной обстрел Кабула. Отрепетировали «духи» это мероприятие. 23 ракеты. Из района Пагман (западнее Кабула).

К вопросу об истории

У каждого свой взгляд на события. В. Востротин: «Сам прикрывал штурм дворца Тадж-Бек в декабре 1979 года, а сейчас столько появилось очевидцев и столько толков, что и сам сомневаюсь, а был ли я там тогда?» Все наделены даром анализа событий «после того как…», и только единицы способны «предвидеть». Было бы наоборот, было бы меньше болтунов.

«Автомобилист» (Свердловск) в чемпионате высшей лиги выдвинулся в лидеры по хоккею. Вспомнил, как где-то в конце 60-х годов он попал в высшую лигу (что само по себе было успехом), и вдруг в одной из игр победил ЦСКА со счетом 6:1. Какой взрыв энтузиазма это событие вызвало у свердловских болельщиков. Память.

Память, вообще, вещь, по большей части, благодарная. Увидишь по телевизору репортаж из Каунаса, и буря воспоминаний: молодые лейтенантские годы, встреча с маленькой, малые забавные дети, и жизнь с ее успехами, неудачами и утратами. Одна перспектива – все впереди. А услышишь по радио или с кассеты «Битлов», и опять воспоминания как калейдоскоп о еще более ранних годах: школа, друзья детства, отец, мальчишеский максимализм и детские переживания.

Память и в запахах. Зимой мимо «Икаруса» спокойно пройти не могу. Сразу по запаху сгоревшей солярки, в морозном воздухе возникают воспоминания о боевых машинах и армейских буднях.