Текст книги "Виллиса (Танцующие призраки)"

Автор книги: Юрий Коротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Не так все просто, Зайчонок, – Юлька задумчиво отвернулась к окну, положив сигарету на край блюдца. – Если бы все было так просто, так логично…

Сестра вытащила сигарету из пачки, прикурила от Юлькиной, привычно затянулась, повертела в пальцах, разглядывая золотой ободок и непонятную надпись.

– Раньше все понимала – что, зачем, почему… А теперь кручусь, кручусь, перед глазами все мелькает, времени нет остановиться, подумать. А впереди роли, гастроли, каждое утро репетиции, каждый вечер спектакли… Понимаешь, Света была – от бога, а я – рабочая лошадь. Мне в сто раз больше пахать надо. Будто вверх по эскалатору, который вниз: чтобы на месте стоять – бежать надо, а чтоб хоть на ступеньку подняться – надо из последних сил нестись. И так всю жизнь… Устала… Устала… – Юлька обернулась. – Ты что это делаешь? – она выхватила сигарету у сестры.

– А чо? Сама-то куришь.

– Я не курю… Я так… иногда… – Юлька погасила обе сигареты. – И ты не смей… Ну, нажаловалась. Кому еще поплакаться, кроме тебя! Сколько там? – она подняла руку сестры с японскими часиками, нажала подсветку. – У-у, давай-ка спать, а то в школу не встанешь.

Крошечный зал ожидания районного аэропорта был переполнен. Люди спали, сидя на скамьях плечом к плечу, на полу на расстеленных тулупах. Молоденький летчик в пижонской голубой форме кокетничал с девушкой, одной на три окошка: «Касса», «Диспетчер», «Почта».

Юлька вторые сутки сидела в райцентре, изнывая от тоски, тесноты, непогоды, бесконечного ожидания, от того, что все в этом мире было не так, не так, не так! Можно было переночевать дома – попутки шли одна за другой, – но это означало встречу с отцом: С первой минуты ясно было, что он давно вернулся домой, ушел только, чтобы не портить праздник. А дома уже все наладилось, и Юлька была там чужой – хоть дорогой, но гостьей. И это самое главное, что она поняла вдруг: она ушла из дома окончательно, безвозвратно, как уходят из прожитого года. Неизвестно, когда это случилось, в какой именно день и час. Она будет помнить и любить мать и сестер, их дом, Рудник с рыжим терриконом над шахтой, будет прилетать из любой дали при первой возможности, но вернуться уже не сможет.

В Японии Юлька случайно оказалась в автобусе рядом с Натальей Сергеевной – больше не было места. Наталья глядела в окно, через час пути вдруг спросила не оборачиваясь:

– Давно дома не была?

Юлька удивленно вскинула глаза: первый раз за все восемь лет педагогиня заговорила о чем-то кроме балета.

– Год почти.

– Я, когда начинала танцевать, три года мать не видела… Полтора часа на самолете. Некогда было… – Наталья Сергеевна помолчала. – Чтобы чего-то добиться, приходится переступать через людей. Сначала через себя. Потом через других. В первую очередь через самых близких и любимых. Поначалу тяжело. Потом ожесточаешься…

– Я так не хочу, – сказала Юлька. Наталья Сергеевна усмехнулась.

– Однако танцуешь вместо лучшей подруги – и уже ничего, не болит, правда?..

А ведь, действительно, Юлька уже обжилась на Светином месте в центре станка: что делать, в конце концов, не Юлька же виновата в том, что случилось… Ни разу не была в больнице у Нины: времени нет. И ни в какой Хабаровск она не поедет работать – будет танцевать в Москве, как миленькая…

Юлька смотрела в серую пелену дождя, тоскливо ощущая свою неприкаянность в этом промозглом мире. Она вдруг почувствовала, что смертельно соскучилась по комнате в интернате, но всем кабинетам, «пыточной», по каждой половице в каждом зале, по гримерке и коридорам КДСа. Господи, когда же кончится этот дождь? Неужели на свете бывает солнце?..

– Алло!.. Алло!.. Наталья Сергеевна! Это Азарова! Наталья Сергеевна, я опаздываю. Здесь погода нелетная, вторые сутки уже!

– Двадцать пятого «Жизель». Ты что, не знала?

– Знала. Я не виновата…

– Если двадцать третьего тебя не будет – можешь вообще не возвращаться, – донесся сквозь шум и треск голос Натальи Сергеевны и следом – сигнал отбоя.

Юлька, понурившись, вышла из кабины.

– Все? – удивилась девушка. – У вас четыре минуты еще.

– А можно другой номер набрать?

–…Да, – сказал Игорь.

Юлька молчала, у нее бешено колотилось сердце. Трудно было говорить вот так – неожиданно, не собравшись, через всю страну, из переполненного зала, за оставшиеся четыре минуты…

– Алло!.. Слушаю!

Девушка вопросительно кивала за стеклом: не слышно?

– Привет, – сказала наконец Юлька.

– Здравствуй.

Теперь они молчали вдвоем.

– Что же ты не пришел проводить? – спросила Юлька. – Я тебя ждала.

– Я тебя тоже ждал… в тот вечер…

– Меня не отпустили. Но это уже не важно, – торопливо сказала Юлька.

– Это действительно уже не важно. Юлька! Я хочу тебе сказать одну вещь, только это долго и не по телефону…

– Я тоже должна тебе сказать…

– Алло, – вклинилась телефонистка. – Заканчиваем!

– Ты когда прилетишь? – закричал Игорь.

– Не знаю. У нас двадцать пятого спектакль, ты подожди меня потом…

– Конечно. Я обязательно приду! Юлька…

Яркое солнце било в окна автобуса, чистые, по-весеннему широкие московские улицы проплывали за окнами, празднично одетые люди шли от метро к Кремлю.

«Икарус» остановился у служебного входа Кремлевского Дворца съездов. Первым на нижнюю ступеньку соскочил Генка и уперся руками в дверной проем, сдерживая толпу ребят.

– Демин, – прикрикнула Галина Николаевна, – прекрати немедленно! Дети малые, честное слово!

Демина выпихнули из двери, следом гурьбой высыпали остальные.

– Не вижу репортеров, – Астахов в модных черных очках с лейблом вполовину одного стекла огляделся и скорбно поджал губы.

– Этикетку сдери – может, увидишь.

– Да-а, в Японии с цветами встречали…

– А вон цветы.

– Кому бы это?

Поодаль стоял с цветами в опущенной руке Игорь.

– Ленка – фас!

– Это Арзы мальчик, – равнодушно сказала Илья.

– Смотри, – Ия показала глазами на Игоря.

Юлька кивнула.

– Иди. Я догоню, – она отдала Ие сумку, сунула руки в карманы куртки и медленно пошла к Игорю.

– Азарова, после спектакля наговоришься, – крикнула Галина Николаевна.

– Я сейчас… – она подошла к Игорю, остановилась напротив, глядя под ноги. – Привет… Я же просила после…

– Долго ждать. Понимаешь, я все это время думал, – быстро, сосредоточенно заговорил Игорь. – Мне было очень плохо без тебя…

– Подожди, – торопливо сказала Юлька. – Я должна сказать…

– Не перебивай. Сначала я… Я долго думал. Не знаю, почему я решил, что все на свете должны быть похожи на меня. Все равно, что любить свое отражение в зеркале. А я люблю тебя. Я постараюсь понять и полюбить твое дело. Я буду ждать, сколько надо, сколько скажешь, – он улыбнулся. – Потому что я тебя люблю.

– Я тоже думала все это время, – Юлька подняла голову. – Я тоже… тебя люблю… Поэтому мы больше не увидимся. Так надо. Пожалуйста, не приходи больше ни сюда, ни в училище. Я все равно не выйду. Я так решила.

– А обо мне ты подумала? – тихо спросил Игорь.

– У нас ведь вся жизнь впереди, ты сам говорил… Извини. Мне пора.

Юлька повернулась и пошла к служебному входу. Она знала, что Игорь смотрит вслед, кусала предательски дрожащие губы – только бы не остановиться, не обернуться и не заплакать.

Юлька не плакала. Она стискивала зубы, откидывала голову, чтобы удержать слезы, стоя в кулисах среди подруг. Перед ней была ярко освещенная сцена, оркестр заиграл увертюру, покрыв глубокое дыхание зала. Наталья Сергеевна поправила заколку у Нефедовой, оглядела остальных, возбужденная, стремительная, будто сама готовилась шагнуть из-за кулис.

– Азарова! Что такое?.. Балет!

И, повинуясь движению ее руки, Юлька вдруг улыбнулась и распахнула глаза. Жизель выбежала на сцену, навстречу своей короткой любви…

Игорь смотрел на нее из глубины темного зала – один из тысяч зрителей.

Галина Николаевна сидела в амфитеатре, крепко сжав на коленях руки.

…А Юлька танцевала – легко, зло, отчаянно.

«…Напрасно ты волнуешься, Зайчонок. То, о чем мы говорили, уже позади. Пока еще болит, ну, да ничего, заживет. Надеюсь, маме ты ничего не успела сказать… Снова работаю в полную силу, и никого, и ничего мне не надо, кроме работы и вас. Я поняла одну очень важную вещь. Слушай, Зайчонок: главное в нашем деле, а может, и вообще в жизни – это уметь терпеть. Терпеть, что бы ни случилось… Не волнуйся за меня, все у меня будет хорошо. Я – терпеливая…».