Текст книги "Стиляги. Как это было"
Автор книги: Юрий Коротков
Соавторы: Георгий Литвинов
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Билл Хейли известен как один из первых американских музыкантов, исполнявших рок-н-ролл, а песня “Rock Around the Clock”, записанная Хейли с группой “Comets”, считается чуть ли не первой композицией в этом стиле.
Вильям Джон Клифтон Хейли (William John Clifton Haley) родился в городе Хайленд Парк (штат Мичиган), а вырос в Бутс Корнер (штат Пенсильвания). В результате неудачно сделанной в детстве операции Хейли ослеп на один глаз и потом прикрывал его своей “фирменной” челкой, которая станет важным элементом стиля первых рок-н-ролльщиков пятидесятых годов.
Во второй половине сороковых Хейли стал участником первой профессиональной музыкальной группы – “Down Homers”, игравшей свинг и выпустившей несколько синглов. Уйдя из группы, Хейли сам собрал несколько составов, в том числе “Range Drifters” и “Four Aces of Western Swing”, а потом работал музыкальным директором на радио WPWA. Следующая группа Хейли, “The Saddlemen”, выпустила сингл на “Atlantic Records” – это была первая сессия звукозаписи Хейли на звукозаписывающей компании национального уровня.
В 1951 году на Хейли обратил внимание продюсер Дэйв Миллер из звукозаписывающей компании “Holiday Records”, и он записал на ней песню “Rocket 88” (изначально исполненную группой “Jackie Brenston and His Delta Cats”). Именно в те годы начал формироваться стиль Хейли, который тогда еще не имел названия: гибрид кантри и ритм-энд-блюза. Относительно неплохие продажи пластинок, записанных на “Holiday Records”, показали, что он может иметь коммерческий успех. Тогда же появилось и окончательное название группы – “Билл Хейли и Его кометы” (“Bill Haley & His Comets”), навеянное кометой Галлея.
В 1953 году для Хейли была написана песня “Rock Around the Clock”, записанная только год спустя. Поначалу она не произвела впечатления ни на слушателей, ни на продюсеров, но когда она прозвучала на титрах фильма “Blackboard Jungle”, сингл с этой песней поднялся на вершину хит-парада “Биллборд”, где оставался восемь недель и ознаменовал собой настоящую музыкальную революцию.
“Rock Around the Clock” стал первым синглом, проданным в количестве свыше миллиона копий в Британии и Германии, а в 1957 году Хейли стал первым исполнителем рок-музыки, совершившим гастрольный тур по Европе. Хейли продолжал записывать хиты на протяжении всех пятидесятых годов, в том числе, например, “See You Later, Alligator”. Он также сыграл роли в первых рок-н-ролльных фильмах “Rock Around the Clock” и “Don’t Knock the Rock”. Пребывание Хейли на вершине рок-н-ролльной славы оказалось недолгим: скоро ему на смену пришли другие звезды, такие как более молодой и сексуальный Элвис Пресли. Но Хейли оставался очень популярным в Европе и странах Латинской Америки на протяжении шестидесятых годов.
Подобно многим своим “коллегам по цеху”, Хейли не избежал проблем “рок-н-ролльного образа жизни”. Много лет он страдал от алкоголизма и публично признался в этом в 1974 году. Несмотря на это, группа продолжала вести активную деятельность все семидесятые годы и начало восьмидесятых. В 1980-м у Хейли была обнаружена опухоль мозга, а годом позже один из первых рок-н-ролльщиков умер в возрасте пятидесяти шести лет.
Избранная дискография
1956 – Rock ‘n’ Roll Stage Show
1957 – Rockin’ the Oldies
1958 – Rockin’ Around the World
1959 – Bill Haley’s Chicks
1959 – Strictly Instrumental
1960 – Bill Haley and His Comets
1960 – Haley’s Juke Box
1961 – Twist
1961 – Bikini Twist
1962 – Twist Vol. 2
1962 – Twist en Mexico
1963 – Bill Haley & His Comets
1963 – Rock Around the Clock King
1963 – Madison
1963 – Carnaval de Ritmos Modernos (Orfeon 12340)
1966 – Bill Haley a Go-Go (Dimsa 8381)
1968 – Biggest Hits
1970 – Bill Haley Scrapbook
1971 – Rock Around the Country
1973 – Just Rock ‘n’ Roll Music
1974 – Live in London ‘74
1975 – Golden Favorites
1976 – R-O-C-K
1979 – Everyone Can Rock and Roll
Танцуем “стилем”
Стиляжная молодежь не только слушала джаз и рок-н-ролл, но и любила под него потанцевать. Возможностей для этого было не слишком много: вечеринки у счастливцев, которые жили хоть и с родителями, но в отдельных квартирах, а не коммуналках и бараках, и полулегальные танцевальные вечеринки, организовываемые в школах, вузах, а то и научно-исследовательских институтах. На “официальных” вечеринках подобную музыку практически не играли.
Под джаз танцевали “стилем”, имитируя движения, которые видели в западных фильмах, либо изобретая свои собственные, которые, казалось, должны подходить к этой музыке.
Алексей Козлов писал в своих мемуарах о трех названиях “стилей”: “атомном”, “канадском” и “тройном гамбургском”: “первые два мало чем отличались друг от друга и, как выяснилось лет через тридцать, отдаленно напоминали модные в Америке в дорок-н-ролльные времена такие танцы, как „джиттер баг“, „линди хоп“ и „буги-вуги“. А „тройной гамбургский“ был медленным танцем с особыми движениями телом, с особым покачиванием головой, и, главное, партнер и партнерша тесно прижимались друг к другу”.
Отдельно стоит упомянуть “буги-вуги” – один из самых популярных танцев эпохи джаза. Изначально термином Boogie Woogie называли стиль игры на фортепиано (синонимы “Barrelhouse” и “Honky Tonk” – бары, в которых этот стиль впервые начали практиковать в 1870-х годах чернокожие пианисты штата Техас).
Много позже, в 1927 году, вышла классическая “буги”-запись Альберта Эммонса “Honky Tonk Train Blues”, а “официальное” появление стиля Boogie Woogie – 29 декабря 1928 года, день выхода “Pinetop’s Boogie Woogie” Клэренса Смита. Кстати, на сленге 1920-х годов словом “boogie” обозначали чернокожих, но уже десятилетие спустя появилось и несколько его новых значений – “танцевать”, “развлекаться, получать удовольствие”, “делать что-либо быстро”.
В тридцатые годы термином Boogie Woogie начали называть любой свинговый танец, исполняемый в быстром темпе. В годы Второй мировой войны американские солдаты завезли в Европу так называемый “East Coast Swing” – “Свинг Восточного побережья”, который был крайне популярен в сороковых и начале пятидесятых годов. Считается, что нечто похожее на “Свинг Восточного побережья” танцевали и стиляги в СССР.
Александр Петров:
Старый коллекционер музыки мне рассказывал, что в тридцатые годы запрещали танцевать танго на танцах. И когда люди начинали его танцевать, то подходили и разбивали пары: танцуйте вальс, более скромные танцы, но ни в коем случае не сентиментальное и эротичное танго.
Валерий Попов:
Сейчас так не танцуют, сейчас дискотеки какие-то бесконтактные. А тогда надо было обязательно прижать – и с выпадами, заломать даму до пола. Помню, такой был Хавский – он показывал, как красиво танцевать. У него был парик прилизанный, какой-то фрак потертый и орден Красной Звезды.
Тогда такая была интересная идеология: буги-вуги называли молодежным танцем. Рок-н-ролл маскировался под “спортивный танец”. И вот Хавский – ему, наверно, лет девяносто было, супруге его лет семьдесят или восемьдесят, – они изображали, как правильно танцевать рок-н-ролл, показывали, что он может быть красив, что он не должен быть эротичным и преступным. И они такие маленькие, худенькие… А комсомольцы потом закрывали клубы.
Я помню, однажды оказался в молодежном лагере около Сочи и там как-то разорился, все прогулял и поступил в джаз – подрабатывал на маракасах. Целый месяц прожил в какой-то халупе с джазистами. Замечательное было лето. И там поляки, венгры, чехи, немцы… Вольница такая была нравов… Побеждала свобода и демократия. Но это уже были шестидесятые.
Много таких было точек – я их прохожу с волнением. На Большой Морской, где я живу, был Дом культуры работников связи. “ДК случайных связей” мы его называли. И там тоже такое было “гнездо разврата”. Там шарик под потолком крутился из зеркальных кусочков, гасили свет – и такие снежинки по залу крутились. Атмосфера полутьмы. Сейчас дискотеки не сравнишь с прежними танцами: как-то все там вихляются поодиночке и расходятся поодиночке – как пришли, так и расходятся. А тогда надо было кого-нибудь подцепить, куда-то затащить, в какой-нибудь подъезд, долго стоять, не выпускать спутницу из цепких объятий, потом она вырывалась, убегала в общагу или к маме. Жизнь была чрезвычайно густой, я бы сказал, вязкой. Всю неделю ждал – чтобы суббота, и на танцы. Бодро, интересно. По-моему, сейчас приглаженнее жизнь и нет такого.
Были оркестр под управлением Атласа и оркестр Лундстрема – они все эти буги изображали как сатиру и сопровождали “разоблачительными” текстами, но все плясали. “Может, он больной, бедняга, может, просто-напросто стиляга”. Такой сатирический текст, но самое настоящее буги-вуги. Песня была очень заводная, и все знали, что, как только начинается вступление, нужно хватать барышню и изображать буги в центре зала. В середине, как правило, образовывался кружок и четыре пары виртуозов. Алик Фишер такой был – впоследствии большой ученый, – вот он потрясающий был рок-н-роллист. Девушки летали просто как куклы – чуть не до потолка. Он кидал их, и все сходилось – акробатика потрясающая: бросить, поймать, снова перекрутить. Дама у него колесом ходила, солнышки делала, сальто, и Алик успевал ее подхватывать. Азарт такой, что это мы гуляем, наша взяла. Все эти вечера совершенно были волшебные.
Валерий Сафонов:
И рок, и твист плясали, можно сказать, все штатники. И все стиляги. Я не мог, к сожалению, – вероятно, у меня данных не было для плясок. Вот твист я разучил – он попроще. Рок-н-ролл танцевать не возбранялось. Но редко кто умел красиво, по-настоящему, танцевать рок-н-ролл.
Танец довольно сложный все-таки.
Олег Яцкевич:
На танцах раз – и запретили джазовую музыку. Па-де-катр танцуйте, па-д-эспань. Такие танцы бальные – я их до этого никогда не знал. Польку танцуйте. В Мраморном зале ДК имени Кирова на Васильевском острове собирался весь молодняк. Объявляли: медленный танец. Это танго было. И тут надо было уже шустрить насчет девочек и прочего.
Проводились еще “ночники”, где собирались в том числе и стиляги. В школьных актовых залах. Двести шестая школа на Фонтанке была очень известна этими “ночниками”. Туда приезжал оркестр. Саксофонист Кондат, бывший утесовский. Он уже пожилой дядька тогда был, халтурил. Тромбонист Давид, который внешне как две капли воды был похож на Гленна Миллера, только, может быть, росточка меньше. Коля Носов – трубач. Попасть на этот “ночник” было – как на прием к Путину.
Мраморный зал ДК имени С. М. Кирова состоял из трех частей, условно разделенных колоннами. В центральной части собирался молодняк общегородской – из любого района. Здесь же сидел эстрадный оркестр, который мог исполнить, если бы разрешили, любой фокстрот или танго. Левая часть зала “принадлежала” курсантам, в основном морским. А в правом зале собирался Васильевский остров. Самая шпана была там. Тут надо было разбираться, чтобы морду не набили, если ты не ту девушку взял. В основном танцевали девочки, а когда в конце играли медленный и быстрый танцы, тут уже включались все. Какая-то отдушина. Дадут слегка “подышать”, и аут! Бывали там и молодые мужчины, прошедшие войну. Ну, относительно молодые – тридцать-сорок лет.
Со мной работал бывший танкист, у него было обожженное лицо. Он был холост и постоянно ездил в Мраморный. Утром на работе спрашивает: “Ты был вчера в Мраморном?” – “Да, был”. – “И как тебе?” А я гляжу на него, и с моей двадцатилетней точки зрения – это пожилой человек, а он бегает на те же танцульки и клеит там кого-то и водит к себе.
После войны была катастрофическая недостача мужчин – все-таки двадцать миллионов положили за четыре года. Со мной работали молодые еще женщины, потенциальные мужья которых полегли на полях войны.
Анатолий Кальварский:
Если мне не изменяет память, за танцевальный вечер можно было исполнить один быстрый фокстрот и два медленных танца. Все остальное – польки, шмольки, краковяки и какая-то придуманная ерунда типа па-де-гра. Чудовищные названия. А оркестры левого толка играли просто или медленные фокстроты, или быстрые фокстроты. И никаких бальных танцев. Бальные танцы – только, может, для проформы, в первом отделении.
Трофейное кино
Западные фильмы, такие как “Серенада Солнечной долины” Брюса Хамберстоуна, “Джордж из Динки-джаза” Марселя Варнеля, “Девушка моей мечты” Георга Якоби, во многом способствовали появлению стиляжного движения, показав советской молодежи какой-то другой мир, казавшийся волшебным по сравнению с убогой советской послевоенной реальностью.
Конечно, реальная жизнь в Америке и Европе отличалась от мира, созданного “фабрикой грез”, как отличались от реальной жизни в Советском Союзе фильмы, снятые в тридцатые годы: “Веселые ребята”, “Цирк”, “Волга-Волга”. И все же мир, созданный Голливудом, оказался более привлекательным не только для американцев, но и для зрителей во всем мире, включая СССР.
Интересно, что среди фильмов, которые попали в СССР во время войны и сразу после нее, были не только американские и британские, но и немецкие – те, конечно, в которых не содержалось никакой нацистской пропаганды, как, например, “Девушка моей мечты”. Ирония в том, что искусство смогло сделать то, что не удалось армии: завоевать советских людей.
Валерий Попов:
Один из любимых фильмов – “Серенада Солнечной долины”. “Скажи мне, друг, когда поезд на Чаттануга Чуча…” Даже не зная английского, было упоительно повторять эти звуки. Даже без смысла было лучше. Таинственнее.
Это была глупость советской власти – очень много фильмов взяли в качестве трофеев. Например, “Тарзан”. Мы еще школьниками на него ходили. Эти “тарзаньи” прически – слово нарицательным стало. “Зарос, как Тарзан”. И огромное количество появилось лиан. На деревья вешали веревки и прыгали с них в воду – как обезьяны.
Первый враг Хрущева – Тарзан. Вайсмюллер, чемпион по плаванию, и девушка его – Джейн. Потом фильм переделывали несколько раз, но это все было не то. И обезьяна Чита. Разбился самолет, Джейн попала к Тарзану, начинается красивая любовь – и тут Чита, обычная макака. Она тоже была очень в моде – ей подражали в жестах. Даже у меня в институте был один друг по кличке Чита. До чего разложили советскую идеологию – даже американской обезьяне стали подражать. Фильм чрезвычайно подействовал. Это была диверсия настоящая. Были очень хорошие военные фильмы, но мы их уже отсмотрели, а потом пошла эпоха Тарзана и “морального разложения”. Тогда был гениальный Голливуд, совсем не такой, как сейчас. И он нам ударил по мозгам чрезвычайно сильно. Тарзан приехал в Нью-Йорк, надел галстук – все одевались только как он. Он галстук надел какой-то обезьяний – и мы все надели такие же галстуки. То есть кино ударило сильнее всего. Потом “Судьба солдата в Америке” – знаменитый фильм. Эдди Нельсон – мужественный, небритый. Как раз небритость входила в моду. И он там бил всех негодяев. Американское кино – это было “наше все”. И оно было позитивным в целом: мужички такие мощные, красавицы… Добрые чувства. Не было такой резни, как сейчас. Может быть, его и пустили, чтобы нас как-то воспитать.
Мы жили у брата в деревне под Москвой и шли километров двенадцать до клуба – посмотреть “Тарзана”. И туда толпы шли просто – с разных деревень стекались. Внуково, дом отдыха летчиков. Это – то, что нас сложило. Все остальное плохо помню – что в школе проходили. А Тарзан – это навсегда.
Олег Яцкевич:
В пятьдесят шестом году, на Олимпийских играх в Мельбурне, американцы исполнили буги-вуги. И у нас все сошли с ума. Вышел фильм “Чайки умирают в гавани”. Пустяковый такой супермодернистский фильм, где нет текста вообще, никто ничего не говорит, чайка, измазанная нефтью, умирает в гавани, и пара, по-моему, гомосеков танцует в баре буги-вуги. А мы уже были киношкой избалованы, потому что начиная с сорок третьего года у нас пошли в кинотеатрах американские фильмы. Первый фильм американский, который я увидел, – “Северная звезда” с Робертом Тейлором, а он – голливудская звезда первой величины. А потом пошли “Серенада Cолнечной долины”, “Джордж из Динки-джаза”, “Сестра его дворецкого”, “Девушка моей мечты”, “Большой вальс”, где великолепная штраусовская музыка. Наряду с этим мы смотрели и “Пархоменко”, и “Котовский”, и “Секретарь райкома”.
Фильмы пускали в маленьких клубах ДК Промкооперации, “Совет”, “Зенит”. А вся моя “киноистория” началась с сорок третьего года. Мама меня повела в “Аврору” на картину “Багдадский вор”. Я ни до, ни после в кино лучшей сказки не видел – совершенно роскошная. Потом вышел “Маугли” – Александра Форда. Потом “Бэмби” – мультипликация. Потом – “Серенада Солнечной долины”. Я до сих пор каждые полгода – кассету вставлю, лягу на диванчик и… “Серенада Солнечной долины” – душа отдыхает!
Помню еще такой кинофильм – опять же с Робертом Тейлором, “Восьмой раунд”. После него в боксерскую секцию просто не попасть было. Потом вышел “Мост Ватерлоо” – все девчонки помчались балетом заниматься.
Главные фильмы стиляг
Девушка моей мечты(Die Frau meiner Traume)
Германия, 1944 год
Режиссер Георг Якоби
В ролях: Марика Рекк, Вольфганг Лукши, Вальтер Миллер, Георг Александер, Грета Вайзер
Эта музыкальная комедия была одним из самых дорогих фильмов, снятых в нацистской Германии. Фильм, выпущенный на экран в конце лета 1944-го, когда Третьему рейху оставалось существовать чуть более полугода, был исключительно популярным, и, чтобы его посмотреть, выстраивались очереди, а то и случалась давка. При этом фильм был абсолютно “невинным”, не содержал в себе никакой нацистской пропаганды, что позволило ему попасть в число “трофейных” фильмов, показанных в СССР после окончания войны. Главная героиня, звезда варьете Юлия Кестер, скрываясь от поклонников, спектаклей и контрактов, случайно оказывается на глухом полустанке, где ведутся строительные работы. Здесь она знакомится с молодым инженером, который влюбляется в нее. Но все меняется, когда он узнает о ее профессии.
Кстати, именно “Девушку моей мечты” смотрит в одной из сцен телефильма “Семнадцать мгновений весны” советский разведчик Штирлиц-Исаев.
Джордж из Динки-джаза(Let George Do It)
Великобритания, 1940 год
Режиссер Марсель Варнель
В ролях: Джордж Формби, Филлис Кэлверт, Гарри Марш, Ромни Брент, Бернард Ли, Корал Браун, Хелена Пикард, Перси Уолш
Фильм был выпущен на экраны в СССР еще в разгар войны. Снятый в Великобритании – на тот момент союзницы Советского Союза в войне против нацистской Германии – и рассказывающий о борьбе против нацистских шпионов, он никак не противоречил государственной идеологии.
В начале Второй мировой войны Джордж, играющий на банджо в английском джаз-оркестре, случайно попав в еще не оккупированную немцами Норвегию, вынужден выступить в роли агента британской разведки. Сперва он отказывается, но потом патриотические чувства берут верх. Джордж – типичный чудак, оказавшийся в невероятной ситуации, но его “чудачества” не только помогают ему выбраться из затруднительного положения, но и позволяют совершить мимоходом ряд геройских поступков. Поступки Джорджа далеки от логики, и это сбивает с толку фашистских шпионов.
Оригинальное название этого гибрида музыкальной комедии со шпионской драмой, буффонадой, и фарсом – “Пусть это сделает Джордж”, но для советского проката картину назвали “Джордж из Динки-джаза”. Главную роль сыграл известный комедийный актер Джордж Формби, с которым и связано большинство комических ситуаций и веселых трюков. Еще один плюс фильма – множество музыкальных номеров, таких как “Granddad’s Flanalette Nightshirt” и “Count Your Blessings and Smile”. Само собой, всячески подчеркивается и антигитлеровский мессидж фильма: в одной из самых известных сцен Джорджу снится, как он отправляется в Берлин и дает там по морде Гитлеру.
Серенада Солнечной долины(Sun Valley Serenade)
США, 1941 год
Режиссер Брюс Хамберстоун
В ролях: Соня Хини, Джон Пейн, Гленн Миллер, Милтон Берл, Линн Барии, Джоан Дэйвис
Музыкальная комедия, в которой занят оркестр Гленна Миллера. Тед Скотт (Джон Пейн), пианист ансамбля под руководством Фила Кори (Гленн Миллер), соглашается принять у себя ребенка-сироту из Норвегии. К полному удивлению Теда, этой сиротой оказывается совершенно взрослая девушка Карен (Соня Хини), которая с самого начала не скрывает своих планов выйти замуж за Теда, несмотря на его роман с певицей мисс Карстэрс (Джоан Дэйвис). Тайком Карен отправляется с оркестром на знаменитый лыжный курорт “Солнечная долина” в штате Айдахо, где, демонстрируя чудеса владения лыжами и коньками (исполнительница роли Соня Хини – профессиональная фигуристка), девушка завоевывает сердце своего возлюбленного.
Ставшая знаковой для советских стиляг песня Гарри Уоррена и Мака Гордона “Chattanooga Choo Choo” номинировалась на “Оскар” за лучшую оригинальную песню. Не менее достойна и песня “I Know Why and So Do You”.
Благодаря этому фильму оркестр Гленна Миллера стал для стиляг культовым, а “Chattanooga Choo Choo” превратилась чуть ли не в их гимн. Песню про поезд, уезжающий в Чаттанугу, считали символом недоступности Америки, в которую никто из стиляг попасть не мог. Слушая эту песню и повторяя ее слова, стиляги отправлялись туда хотя бы мысленно.
