Текст книги "Не мир принес"

Автор книги: Юрий Манов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Глава 3
БОМЖЕРАЙ

Хмурый милицейский старшина окинул Васинцова усталым взглядом, матерясь про себя, толстыми волосатыми пальцами потыкал в клавиши компьютера, внося данные в «поиск», ударил по «Энтеру».

– Что же вам, гражданин Бубенцов, на родной Тамбовщине не сидится? – укоризненно сказал он, когда на экране высветились строчки анкетных данных и довольно сносная фотография Васинцова в старомодном пестром галстуке.

– Так ведь это, работы там нет, – засмущался Васинцов и потер «синяк» под глазом.

– Так, значит, на заработки к нам?

– Ага.

– Строитель?

– Точно.

– Руки покажь. Хреновый из тебя строитель, гражданин Бубенцов. Вон мозоля-то какие, как у новичка, словно в первый раз лопату в руки взял. Небось покалымил на пропой и вся работа. Ой, не дыши на меня, умоляю. Драку зачем затеял? Последнюю бутылку не поделили, наверное? А документы? Ну конечно, украли. А на обратную дорогу денег нет, точно? Но как заработаешь, так сразу домой, угадал? Эх, гражданин Бубенцов Петр Леонтьевич, посмотрел бы ты вокруг. – Васинцов удивленно огляделся. И чего смотреть? Обычная ментовская дежурка с пультом и решетками на окнах. А старшина тем временем продолжал свою мысль: – Посмотрел бы, как народ вокруг жить стал, люди о совести вспомнили, про Бога. Неужто тебя совсем не торкает?

– Почему не торкает? – «обиделся» Васинцов. – Как всех. Я даже плачу порой.

– И неужто во время торка не стало тебе стыдно за беспутную жизнь твою? Ведь здоровый, не старый еще, а дни, Богом тебе отпущенные, в вине топишь…

– Так зарплату грех не обмыть, – пробурчал Васинцов. – Слышь, начальник, нас скоро отпустят, а то похмелиться хочется, сил нет.

Мент хохотнул и взялся за телефон:

– По идее положено тебе, гражданин Бубенцов, 15 суток…

– За что? – искренне удивился Васинцов.

– По совокупности: антиобщественное поведение, разбитая витрина, драка и членовредительство, отправление естественных потребностей в общественном месте.

– Я никому членов не вредил…

– Ладно, – мент неожиданно широко улыбнулся, – сильно похмелиться хочешь?

– Не то слово…

– В «Орешки» поедешь?

– А там выпить дадут? – быстро спросил Васинцов.

– Дадут, дадут, там все дадут…

* * *

Потрепанный «икарус», чадя солярной копотью, стоял на задворках Казанского вокзала, около него уже толпилась очередь. Васинцов, обряженный в грязную строительную куртку с порванной молнией, наконец потерял терпение и, выйдя из конца очереди, заслонил собой вход, чтобы те, что понаглее, не лезли, их и так уж штук пять проскочило, а салон-то уже до половины наполнился.

– Ты че, мужик? – дыхнул на него перегаром здоровяк. – Я инвалид, мне без очереди положено.

– Справку покажь, – предложил Васинцов.

– А ты кто такой, шоб тебе показывать, гнида…

Васинцов хотел было врезать ему под дых коротким слева, но спохватился. Он же бомж, алкаш, он же драться не умеет. Не умеет, а хочет…

– Ну ты, сука, за гниду ответишь! – заорал Васинцов и, широко размахнувшись, врезал здоровяку по морде. В последний момент рука автоматически сжалась в кулак, и удар получился более хлестким, чем планировалось.

Здоровяк тут же упал на колени, зажимая струю крови из носа.

– Ну дурак, – мычал он, – ну дурак…

– Че, есть еще инвалиды?! – спросил Васинцов вызывающе. Таковых не нашлось, и пьяная рвань, что собиралась пролезть без очереди, уныло поплелась в хвост.

– Граждане, товарищи, но разве так можно? – укоризненно сказала, выбираясь из автобуса, престарелая монашка с маленьким крестиком на груди. – Как вам, мужчина, не совестно ближнего своего бить!

– А че он обзывается? – пробубнил Васинцов. – Он меня гнидой при всех обозвал! И без очереди лез.

– Я же уже говорила, что сегодня обязательно заберем всех, – сказала монашка, – так что нет никакой нужды толкаться, видите, еще автобус подходит, это тоже наш. Что касается вашего поведения… Обзываться тоже плохо, но драться – больший грех. Пропустите, пожалуйста.

Она помогла здоровяку подняться с колен и осторожно повела его в салон. Половина толпы около автобуса разом ломанулась к старому «лиазику», так что в «икарус» Васинцов забрался без особой толкотни. Он уселся на заднее сиденье, рядом с тем самым типом, что дрых в «мыльнике» на соседней койке. Тип заговорщически подмигнул и достал из-за пазухи бутыль:

– На-ка хлебни, браток.

Васинцов приложился к горлышку. Красное крепленое вино, вроде как вермут или портвейн, жуткое пойло… В желудке у него забурчало: с вечера пришлось принять внутрь ради соблюдения типажа полторы бутылки такой же гадости. Не сблевать бы по дороге. А впрочем, можно и сблевать, никто особо не удивится.

Да, контингент в автобусе подобрался на редкость специфичный. Васинцов хоть и выпросил в «конторе» фильтры для ноздрей, устойчивый запах немытого тела, давно не стиранной одежды, перегара и блевотины то и дело вызывал у него в желудке спазмы. А может, все-таки «бормота» виновата? Он тайком достал из кармана маленькую черную таблетку и проглотил. Сразу же стало легче. Он еще раз приложился к бутылке, и крепленое вино легко заскользило по пищеводу, уже не вызвав отвращения. Даже стало как-то веселее.

– Господа, друзья, братья во Христе, – сказала монашка, берясь за микрофон, – наш автобус отправляется до станции назначения «Орешки». Там вас ждет ужин, баня, чистая постель…

– А выпить дадут? – крикнул кто-то из середины салона.

– Дадут, дадут, – заверила монашка. – Просьба в пути не перемещаться по салону, не курить. С Богом!

Рыча мотором, автобус выехал на площадь трех вокзалов. Какая-то бомжиха громко и визгливо затянула «Ой, мороз, мороз». Откуда-то спереди песню подхватила гармонь.

Гримеры «конторы» хорошо поработали над Васинцовым и Коричем и заверили, что грим продержится три дня, причем даже к водным процедурам устойчив. И все-таки бани он побаивался. А вдруг как фальшивые синяки смоются, разоблачат ведь. Но синяк показал себя молодцом и продолжал светиться под левым глазом боевого майора и под правым – у боевого прапорщика. «Старые наколки» тоже выглядели впечатляюще, да и по фене Васинцов так ботал, что и бывалый урка позавидует – уиновская подготовка сказывалась. Подвело их совсем другое – мощные натренированные тела и ровный загар. Да, они с Коричем резко выделялись накачанными смуглыми торсами от белесых худосочных или, наоборот, пузатых тел бомжей.

– На Каспии икоркой промышляли, – объяснил находчивый Корич, заметив взгляды соседей по душевой. – Эх и повеселились.

– И много икорки взяли? – недоверчиво спросил тот самый здоровяк, которому Васинцов расквасил клюв.

– Во! – Васинцов провел ладонью по горлу.

– А че ж «бичуете»?

– Я ж те говорю – хорошо повеселились! – терпеливо объяснил Корич.

Переодевшись в новую робу, что-то среднее между больничной пижамой и армейским камуфляжем, Васинцов с Коричем вместе с толпой бомжей прошли в трапезную. Вроде столовая, но гораздо больше, похоже на чуть перестроенный заводской цех. На столах были расставлены миски, бачки с дымящимся рагу и бутыли с чем-то прозрачным. Коротышка-бомжик повел багровым носом:

– Спирт! Бля буду – спирт, не соврали, значит!

Проснулся Васинцов от странного зуда по всему телу.

– Во дела, – всерьез обеспокоился он, – неужто вшей от соседей подхватил. Да вроде после бани…

Он сел на узкой кровати и задрал майку. Но насекомых на теле не было, чесались большие красные пятна, обильно выступившие по груди и животу. Аллергия, что ли? Рядышком зачесался Корич. Не открывая глаз, он чесался обеими руками: живот и шею. Васинцов огляделся. В полумраке огромной спальни чесалось еще человек двадцать, один даже вскочил на ноги и истошно чесался, приплясывая. Остальные спали как убитые. Разведенного спирта на столах в трапезной было столько, что почти все упились, упавших уносили под руки. Впрочем, много ли алкоголикам надо.

– Слышь, Корич, проснись, – толкнул Васинцов прапорщика.

– А? Что? – открыл тот глаза, не переставая почесываться.

– Смотри, что творится-то? – и майор продемонстрировал свой покрасневший живот.

– И у меня такая же фигня. Аллергия на спирт? – сразу же предположил Корич.

– А хрен его знает…

В это время у обеих дверей «спальни» появились санитары в белых халатах. Они парами тихо подходили к чесавшимся и уводили по одному. Васинцов кивнул в сторону санитаров, Корич понимающе подмигнул. Но санитары агрессивных мер не предпринимали.

– Не могли бы вы пройти с нами? – предложил высокий молодой парень в белом халате.

– А на хрена? – снова вошел в роль Васинцов.

– Идемте, врач все объяснит…

Врач, красивая женщина лет сорока, сидела за столом, занимавшим чуть ли не полсцены небольшого кинозала, и просматривала какие-то бумаги, похожие на личные дела. Осмотрев чешущихся бомжей, она благожелательно улыбнулась:

– Дорогие друзья, потерпите немного, сейчас вы примете по таблетке, и зуд пройдет.

Два санитара оперативно роздали каждому по зеленой капсуле. Васинцов решил было спрятать для исследования, но тут зачесалось так, что он без раздумий принял таблетку внутрь. Через минуту зуд стих, а потом и вовсе пропал, и Васинцов с удивлением рассматривал свой живот, на котором не осталось и следа от красных пятен, только следы от расчесов. Неглубокие – благо, в бане им постригли ногти. Зато наступила икота…

А врачиха снова мило улыбнулась и сказала:

– Дорогие друзья, извините за причиненные неудобства, но эти симптомы, то есть зуд по всему телу и икота, говорят об отрицательном эффекте, который производит на ваши организмы неумеренное потребление алкоголя.

– Че, зашивать, что ли, будете? Задницу торпедировать? – крикнул с места тот самый, клювастый здоровяк.

– Вовсе нет. – Врачиха в очередной раз показала свои прекрасные зубы. – Лечение в «Орешках» – вещь исключительно добровольное. Просто мы предлагаем вам излечиться от алкоголизма и стать полноценными членами общества.

– А остальные? – раздалось сзади. Васинцов обернулся, оказалось, на задних рядах разместились примерно полтора десятка женщин.

– Остальным мы помочь уже не в силах, – развела руками врачиха.

– Обдурили! – завизжала какая-то женщина пьяным голосом. – Обещали жрать давать и водки сколько влезет, а теперь… – Тут же ее визг прервался мощным «ик», все, в том числе и докторша, засмеялись.

– Никто вас не обманывал, просто мы предлагаем вам шанс вылечиться. Гарантируем вам проживание, питание, работу, в «Орешках» работы много…

– Работы? – крикнул клювастый. – Так и знал, и-ик, рабов, и-ик, набирают, канавы рыть, и-ик, баранов для чурок пасти…

– В основном у нас работы по специальности и по уходу за больными, – спокойно продолжила врачиха. – Сейчас вы проследуете в отдельный бокс, где вас ждут отдельные комнаты, и вы сможете продолжить прерванный сон, а завтра мы с вами встретимся и еще раз все обсудим. И предупреждаю вас от попыток принятия алкогольных напитков в ближайшую неделю, если не хотите опять чесаться. А там посмотрим.

* * *

– Слышь, тебе не кажется, что здесь над людьми какими-то опытами занимаются? – спросил Корич, когда они остались в курилке одни.

– Похоже на то, – ответил Васинцов. – Думаешь, пора делать отсюда ноги? Только что мы Одинцу скажем? Лечебно-трудовой профилакторий, куда заманивают бомжей халявной водкой, а потом травят разной химией? Зачем? Я чего-то совсем ничего не понимаю.

Действительно, бывший совхоз «Красный Богатырь» – а ныне производственно-аграрное хозяйство «Орешки» походило одновременно и на лечебницу, и на производственное предприятие очень широкого профиля. В «лечебнице», за высоким забором с колючей проволокой жили «больные». Как понял Васинцов, в любой момент они могли получить свою дозу спиртного, оттого из-за высокого забора то и дело доносилось нетрезвое хоровое пение, крики, женский визг, звуки потасовок. Васинцов еще больше удивился, когда узнал, что изоляции по половому признаку за забором нет.

Что касается «промзоны», то здесь кипела работа. По соседству с теплицами, где зрели помидоры, с бройлерными цехами, откуда раздавалось кудахтанье кур, можно было заметить боксы автосервиса, жестяную и переплетную мастерские, коптильню, лесопилку со столяркой. В них неторопливо работали люди в удобных одинаковых комбинезонах.

Васинцов с Коричем из предложенных на выбор видов деятельности выбрали теплицы и теперь высаживали рассаду или собирали клубнику в плетеные лукошки. В принципе можно было и не работать, надсмотрщиков здесь не было. К примеру, тот самый здоровяк по имени Аркаша, получивший от Васинцова оплеуху, демонстративно возлежал на травке около большого пруда и ныл, что его обманули, что хочется похмелиться, а тело все чешется. Впрочем, сегодня с утра он валяться перестал, пруд спустили, и Аркаша с удовольствием вычерпывал карпа сачком на дно лодки.

Если не брать во внимание содержимое «лечебницы», то создавалось впечатление, что здесь работает обычное подмосковное многопрофильное хозяйство. Разве что когда «грифы» решили проверить дорогу к шоссе, они неожиданно напоролись в лесу на широкую песчаную полосу, как в кино про границу, и два ряда колючей проволоки. Тут же был натянут сигнальный провод, и вел он к небольшому блокпосту, который охранял маленький такой броневичок с солидным стволом пулемета, торчащим из круглой башни. В принципе преодолеть «колючку» для «грифов» было делом плевым, но все-таки…

Уходить из «Орешков» они решили только тогда, когда будет хоть примерно ясно, что здесь творится.

– Ну как работается на свежем воздухе? – услышал Васинцов знакомый голос. У входа в теплицу, скрестив руки на груди, стоял доктор Олег Миронович Танюков собственной персоной. На докторе был белый халат, на голове блестящий кружок, названия которого Васинцов не помнил, в одной руке он держал две коричневые папки с личными делами, порою отмахиваясь ими от назойливых мух. – Что же вы это, господа «грифы», решили квалификацию поменять? Или же вправду так вас жизнь допекла, что в бомжи подались? А может, зверей здесь ищете? Тогда спешу разочаровать, здесь, – он сделал особое ударение на это слово, – здесь зверей нет.

Ломать комедию дальше смысла не имело. Васинцов встал и без особых колебаний пожал доктору руку:

– Вот так встреча… Значит, вы здесь всем командуете, и как я сразу не догадался.

– Ну конечно, вы-то думали, что я где-нибудь в лаборатории секретной заседаю или даже в Кремле нити заговоров плету.

– Про секретную лабораторию – почти в точку. Думал, вы космической лабораторией руководите, уж больно вы про освоение Марса красиво говорили…

– Марс? Марс подождет… пока… А я вот он где, с народом, с человеческим, так сказать, материалом. А этот молодой человек, если я не ошибаюсь, прапорщик группы «ГРИФ» Корич? Наслышан, наслышан про вас и чрезвычайно рад познакомиться. Ну что, может быть, проследуем ко мне в кабинет, обещаю угостить превосходным кофе. Местного, между прочим, производства.

В кабинете царил бардак, стол был завален какими-то бумагами, папками, из компьютера торчали какие-то блоки и провода (но экран светился), угол кабинета занимала барная стойка с грильницей, микроволновкой и чем-то еще, вроде как аппарат для кофе-эспрессо.

– Звоните, звоните, не стесняйтесь, если в город, то через «девятку», – сказал Танюков, заметив быстрый взгляд Васинцова в сторону телефонной трубки, небрежно лежавшей среди кип бумаг на столе. – Извиняюсь за бардак, все никак руки не доходят порядок навести, а уборщице я к столу подходить строжайше запрещаю. Да нет, никаких секретов, я вам клянусь, просто после их уборок я вообще ничего найти не могу. Значит, кофе, булочки с джемом, бутербродики с ветчинкой, карбонатом, все местного производства, между прочим. Предложил бы вам ликерчику и коньячку, но еще денька три подождите от греха, а то чесаться будете, ха-ха-ха. А вы говорите – тайны. У нас тут тайн нет, и гостям мы всем рады, даже тем, что попадают к нам таким образом, как вы.

– Одинцов знал, что вы… что вы здесь? – в лоб спросил Васинцов.

– Скажем, так, предполагал, – улыбнулся Танюков. – Но еще раз повторяю, он зря перестраховывался. В нашем лечебном учреждении нет никакой тайны.

– А вооруженная охрана? Броневики?

– Для внутренней безопасности. Поблизости – лесной массив, а московские звери все чаще в леса уходят от людского-то гнева. А так никакого насилия, вот вы лично, вы ощущали на себе насилие?

– Допустим, но вот эти медицинские препараты, зуд, икота…

– Полноте вам, обычный «зельцер», препарат, который можно купить в аптеке, помогает при аллергии и от похмелья. Мы лишь немного усовершенствовали его, дабы отсеять чистых от нечистых.

– «Чистых от нечистых», как сие понимать?

– А так и понимайте. Вам же доктор все объяснила там в кинозале, не правда ли? Вы – «чистые», ваши организмы совершенно спокойно смогут обходиться без алкоголя. Нет, выпивать вы можете, в меру, конечно, но особой зависимости нет. Я бы очень удивился, если бы в «грифах» обнаружились алкоголики. Впрочем, в жизни разное бывает. Что же касается большинства наших пациентов, то их лечи не лечи – толку никакого… «Нечистые»… Так что пускай пьют…

– Подождите, подождите, – перебил его Васинцов, – вы хотите сказать, что собираете со всей Москвы бомжей и привозите их сюда, чтобы… поить?

– А чего вы так удивлены? Что конкретно вас удивляет? Да, эти люди перешли ту грань, когда возврат к нормальной жизни в нашем понятии еще возможен. Круг их жизненных интересов свелся к желанию принять в организм дозу алкоголя, утолить голод и совокупиться. Впрочем, у многих мужчин по известным причинам с этим большие проблемы, я имею в виду совокупление, в то время как пьющие женщины, наоборот, к беспорядочным половым связям очень даже склонны. Так что проблем в удовлетворении своих половых потребностей наши клиенты обычно не имеют. По крайней мере конфликтов на этой почве почти не зафиксировано.

– Все! Я сейчас свихнусь! – громко сказал Васинцов. – Вы это серьезно?

– А что?

– Здесь что, варшавское гетто? Резервация, концлагерь?

– Скажем так – это санитарно-лечебное учреждение, где больные алкоголизмом получают то, что нужно для поддержания жизнедеятельности их организмов. Они получают все что хотят и ни в чем не нуждаются. Мы их кормим, поим, лечим, моем в бане, развлекаем. И никакого насилия со стороны администрации – обратите внимание. Можете расспросить их сами, да, впрочем, что там расспрашивать. Вы же видели, какая очередь к нам. А ведь еще лето, уверяю вас, с наступлением холодов они наши ворота штурмовать будут. У нас же – «Бомжерай», как они сами его называют.

– Мне показалось, та очередь не к вам, а за халявной похмелкой.

– Одно другому не мешает. Кстати, мы же никого не принуждаем, вот типовой договор, который подписывают все наши пациенты, ознакомьтесь…

«Я (ФИО – печатными буквами), добровольно соглашаюсь на проживание в санитарно-лечебном учреждении „Орешки“, обязуюсь выполнять режим, установленный администрацией»… – Васинцов глянул вниз страницы договора и прочитал обязательства «санитарно-лечебного учреждения» – «СЛУ „Орешки“ гарантирует пациенту трехразовое питание, 0,75 литра этилового спирта в день, отдельную кровать в общежитии, медицинское обслуживание».

– Но зачем?!

– Как зачем? Господин Васинцов, вам что, нравятся бомжи в подземных переходах?

– Нет, но… Я не понимаю смысла. Но кто за все это платит? На чьи средства существует ваш… ваше санитарно-лечебное заведение?

– Частично на самоокупаемости. Знаете, люди, вылечившиеся от этого недуга, как правило, очень жадны до работы, а хозяйство здесь вы видели. Опять же, производство этилового спирта вещь сугубо выгодная и не требует особых затрат, а что еще пьющему надо? В-третьих, частные пожертвования, в-четвертых, дотации из столичного бюджета.

–???

– А вы просмотрите милицейскую статистику: после весенних торков, когда кривая преступности упорно стремилась к нулю, лишь наши несчастные бездомные сограждане с затуманенными алкоголем мозгами и создавали проблемы. Либо они кого-то грабили с целью приобретения спиртного, либо их били представители возмущенной общественности. До суда линча доходило. И опять же, эта тяга пьяного человека к разрушению… Градоуправе выгоднее выделять нам некоторые средства, чем ремонтировать искалеченные остановочные павильоны, менять трубки наружной световой рекламы, заново сажать рассаду в вытоптанные клумбы.

– Послушайте, Танюков, хватит вешать нам лапшу на уши. Мне почему-то кажется, что вам глубоко плевать на разрушенные остановочные павильоны и на спокойствие граждан. Вы, «серые», занимаетесь… улучшением людской породы?

Танюков с улыбкой глянул на Васинцова:

– Как я понимаю, ваш напарник Корич в курсе всех дел? Хорошо. Допустим, мы занимается селекцией людской породы, пытаемся в куче человеческих отбросов найти перлы, если выражаться библейским языком. Заодно очищаем общество от этих самых отбросов. Как вы думаете, где бомжу лучше – у нас или где-нибудь в подземном переходе с табличкой «Подайте на пропитание». Да, мы очищаем общество, а разве вы, «грифы», занимаетесь чем-либо иным?

– А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? Селекцией они, видите ли, занимаются… Мы охраняем людей от зверей, а вот вы… – резко ответил Васинцов.

– А откуда эти звери появляются, вы никогда не задумывались? – перебил его Танюков.

– Над этим думают ученые.

– Ну конечно, а меня таковым вы не считаете. А я, между прочим, доктор наук. Предлагаю сменить тон, давайте жить дружно. Вот вам не кажется интересным выяснить, почему в благополучной семье, у умных, образованных родителей неожиданно рождается моральный урод, или, наоборот, у бомжихи, родившей под забором неизвестно от кого, появляется малыш с задатками вундеркинда. А такие случаи хоть и редки, но случаются.

– Допустим, но кто вам дал право?..

– А вам?

– Мы работаем на правительство.

Танюков мягко улыбнулся:

– Мы тоже, можете расспросить своего начальника Одинцова. Вы кушайте булочки, кушайте. И очень рекомендую кофе, варю по собственному рецепту с солью и сахаром.

– Слушай, командир, а когда этот доктор успел кофе сварить, и откуда булки с бутербродами на столе появились? – спросил Корич, усаживаясь в салон «Газели» с улыбчивым орешком на борту. – Он ведь с кресла своего не вставал.

– А хрен его знает, мне почему-то показалось, что он всю дорогу возле барной стойки у электроплитки стоял…