Текст книги "Ступень 5. Бегство в Эдем (СИ)"
Автор книги: Юрий Киселев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Уже понимая, что произошло, я, продолжая движение, сделал подшаг в сторону, пропуская тело мимо себя за спину. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть последствия своего удара. Но я всё же обернулся...
Жрец лежал на земле, смяв грудью траву и неестественно вывернув голову в сторону. Из провала, бывшего когда-то носом, тонкой струйкой стекала кровь, пятная траву. С ужасом я осознал, что моё первое знакомство с поселением аборигенов началось с убийства, причём убил я не абы кого, а жреца богини смерти, являвшегося, по рассказам моей спутницы, личностью самой важной и чуть ли не неприкосновенной. Над окружившей меня толпой сгустилась вязкая тишина. Я каждой клеточкой своего тела чувствовал сошедшиеся на мне тяжёлые до осязаемости взгляды поселян, и ничего хорошего они не предвещали. А ведь у меня даже оружия при себе нет! Впрочем, если все они, как Ирума, паранормы и обладают загадочной магией, то оружие мне и вовсе не понадобится – меня сейчас по-быстрому уничтожат, сравняв с землёй, и даже пепла от моей тушки не останется. По затылку пробежал вымораживающий кожу холодок ощущения неотвратимо приближающейся гибели. Меня даже посетило иррациональное чувство, что сама смерть стояла за моей спиной, обняв меня своими ледяными объятиями – сейчас я, как никогда в жизни, был готов поверить и богов, и в потусторонние силы, и в скорое пришествие Создателя...
Меня спасла Ирума. Перепрыгнув через труп жреца, она подскочила ко мне, молниеносным движением выхватила из лохмотьев моего комбинезона покоящийся на груди амулет с изображением рурха, подняв его высоко над своей головой, насколько позволяла надетая на мою шею цепочка, и стала быстро-быстро о чём-то говорить на своём непонятном языке, постоянно поворачивая медальон влево и вправо и давая возможность всем собравшимся увидеть выгравированное на нём изображение. Двадцать, тридцать гулких, отдающихся звоном в ушах ударов разгорячённого сердца, и вот уже толпа аборигенов, прорвав плотину безмолвия и тихо о чём-то друг с другом переговариваясь, начала неспешно расходиться. Прошло ещё немного времени, и на деревенской площади остались только я и Ирума со своей сестрой, продолжавшей пребывать в оторванном от мира сего состоянии. Победно оглядев опустевшую площадь, Ирума схватила за руку свою сестру, второй рукой ухватилась за меня и потащила нас прочь, бросив в мою сторону короткую фразу:
– Всё закончилось, пошли домой.
Имени своей сестры она так до сих пор мне и не сказала...
***
Дом Ирумы приютился почти на самом краю деревни эль-фа, недалеко от лесной опушки, с противоположной стороны от места, откуда мы пришли. Заведя меня в свой дом, девушка махнула головой в сторону ближайшей ко мне двери, оказавшейся приоткрытой, и сказала:
– Проходи, располагайся.
Сама же тем временем потащила безвольно плетущуюся за ней сестру вглубь дома.
Я прошёл в предложенную мне комнату и, прикрыв за собой дверь, огляделся. Похоже, я оказался на кухне – центр комнаты занимал массивный деревянный стол, по краям которого стояли столь же основательные лавки числом три штуки. У окна сиротливо ютились две табуретки, а дальнюю стену комнаты занимала оригинальной конструкции печка, рядом с которой располагался такой же массивный, как и вся остальная мебель, шкаф. Из стены рядом с печкой выступали несколько деревянных колышков, на которых неизвестная хозяйка заботливо развесила разнообразную кухонную утварь. Стол устилала искусно расшитая скатерть, а на скамейках лежали пушистые шкуры. Я присел на одну из них – сидеть оказалось достаточно удобно, сквозь толстый мех дерево почти не ощущалось. Большое застеклённое окно на половину стены скрывали занавески из ткани, изготовленной, похоже, вручную – несмотря на достаточно высокое качество полотна, нити в нём немного отличались друг от друга своей толщиной. Кухня в целом оставляла после себя ощущение не только идеальной чистоты, но и любовно поддерживаемого в ней уюта – такой невозможно создать, если не живёшь в доме постоянно. Интересно, кто здесь хозяйничает? Ирума ничего мне не говорила о своих родителях.
Помещение я осматривал недолго – скрипнула дверь, и на кухню вошла Ирума, тут же обратившись ко мне со словами:
– Кейт, нам надо поговорить.
Неожиданный поворот сюжета... Впервые за несколько дней нашего тесного общения девушка назвала меня сокращённым именем, которое, как я рассказал в самом начале нашего знакомства, используют лишь мои родственники и друзья. Интересно, в какую категорию Ирума занесла меня? Родственником девушке я не являюсь. Неужели, освободив сестру, я перешёл в категорию друзей?
– Я слушаю тебя, Ирума, – как можно более серьёзно ответил я.
– Можно просто Ири, – немного виновато улыбнулась девушка.
– Я слушаю тебя, Ири.
– В первую очередь я хочу поблагодарить тебя за свою сестру, Кейт. Теперь, когда жрец мёртв, с ней всё будет в порядке – со временем последствия внушения исчезнут. Я даже не предполагала, что жрец пойдёт на прямое подчинение её разума – у нас подобное не приветствуется.
– А у жреца имя есть? – перебил девушку я.
– Разумеется, есть, – кивнула девушка, – но называть его я не буду, чтобы не разгневать богиню, всё же я в некотором роде причастна к убийству её служителя. Не хочу привлекать внимание Мары даже такой малостью, как произношение вслух имени жреца – вдруг даже простого имени окажется достаточно...
– Для чего достаточно? – переспросил я, заметив, что девушка замолкла.
– Ни для чего, – потупилась Ирума, – забудь.
– Ты боишься жреца? – удивился я. – Он же мёртв!
– На жреца мне плевать! – вскинулась девушка. – Я боюсь гнева богини. Она жестоко мстит за покушения на своих служителей.
– А я, значит, бояться не должен? – удивился я. – Ведь убил именно я, а вовсе не ты.
– Мара тебя не тронет. Ты её жрец.
– Хотелось бы верить, – неуверенно пробормотал я.
– Твоя вера ничего не решает – всё решено за тебя, – ошарашила меня Ирума. – Ты сам рассказал мне, что принял знак богини в подарок.
– Ты имеешь в виду мой медальон? – переспросил я, вытаскивая из-за пазухи серебристый диск.
– А ты думал, что носишь на своей шее простое украшение? – усмехнулась девушка. – Ты такой наивный... Богиня не разбрасывается своими ликами. Случайно получить его ты не мог.
– Поверь, Ири, ещё несколько дней назад я даже не слышал ни о каких богах, а это украшение я получил в подарок от своей девушки.
– И где она сейчас? – недоверчиво переспросила Ирума.
– Мы расстались... Давно расстались. Вернее, она сама от меня ушла.
– И что она сказала перед тем, как ушла от тебя?
– Ничего... Мы провели вместе восхитительную ночь, а наутро я нашёл на столе прощальную записку и вот этот медальон.
– А что было в той записке?
– Дословно я уже и не помню, это случилось настолько давно... Что-то про наказание и невозможность быть вместе. Утверждение, что амулет принесёт мне удачу. А также пожелание... Точно! Там было сказано, что если я окажусь на пороге смерти, то мне необходимо сжать амулет в руках и позвать её! Я действительно находился на пороге смерти, позвал, и вот я здесь! Меня однозначно спас амулет, а я ещё поначалу сомневался...
Да, не зря я подозревал в амулете портал – как минимум одной подтверждённой функцией – телепортацией – он обладает. Быть может, горькая, на грани слышимости усмешка Линнеи мне тогда тоже не почудилась? Но мои ностальгические воспоминания прервала Ирума, уверенно сказав:
– Вот ты и сам подтвердил мои слова, Кейт. Вопрос о твоей связи с богиней я больше не поднимаю – считаю это доказанным фактом. Ты, кстати, не забыл, что обещал мне спасти брата?
– Не забыл. Говори, что делать.
На лице девушки впервые появилась растерянность. Распахнув глаза на половину лица, она удивлённо спросила:
– А ты разве не знаешь?
– Откуда, Ири? О том, что я якобы являюсь жрецом, я впервые услышал от тебя.
– Я думала, что богиня сама должна объяснить тебе, что делать... Жрецов ведь никто специально не учит, они сразу становятся жрецами. Разговаривают с богиней, проводят ритуалы, приносят жертвы... Или ты полагаешь, что наш бывший жрец всё выдумал? Но он не мог быть самозванцем...
Я надолго задумался, не зная, что ответить. Взять на себя функции жреца просто так я опасался – ведь, по большому счёту, сам я ничем не лучше убитого мною мужчины, да, к тому же, лишён того, что местные жители называют магией и, следовательно, даже мелкие фокусы перед алтарём мне недоступны. И как я буду играть роль жреца? Придумать молитву? Принести жертву? Да я вообще не знаю, что делать! И, когда молчание слишком сильно затянулось, я всё это высказал в лицо Ируме.
Смотреть на девушку было жалко. Такое ощущение, что у неё из тела вытащили стержень – ещё мгновение назад она боролась, на что-то надеялась, и вот сейчас я собственными руками разрушил её последние надежды. Плечи девушки опустились, голова поникла, а глаза... Лучше бы она заплакала – тогда бы я не видел поселившуюся в них скорбь и безнадёжность. И я, подчиняясь пришедшему непонятно откуда озарению, наитию, спросил:
– А если твоего брата принести в храм?
– У нас нет храма, – потерянно прошептала девушка, – на площади есть алтарь, где все мы возносим молитвы богине...
– Значит, пойдём к алтарю, – уверенно сказал я, – показывай, где твой брат.
Услышав мои слова, Ирума тут же развернулась и, ухватившись за руку, потащила меня вглубь дома. Пройдя по короткому коридору и распахнув одну из дверей, девушка завела меня в спальню и, остановившись перед кроватью с лежащим на ней мужчиной, почти до головы укрытым одеялом, указала не него рукой и сказала:
– Вот мой брат. Бери и пошли.
– А имя у твоего брата есть? – переспросил я, подхватывая мужчину на руки и направляясь на выход. Мужчина, несмотря на видимую худобу и общий болезненный вид, оказался достаточно тяжёлым, и это явно был не жир – в руках я держал сильное мускулистое тело прирождённого бойца, пусть и измождённое неизвестной болезнью.
– Имя неважно, – с лёгким оттенком неуверенности ответила Ирума.
– Почему? – задал логичный вопрос я, выходя с телом из дома и быстрым шагом продвигаясь к центру посёлка, где я только что убил жреца.
– Давай, ты сначала попытаешься вылечить брата без имени? – в голосе девушки промелькнули просительные нотки.
– Ты не сказала мне имени своей сестры, – на ходу сказал я, – и не говоришь имени брата. Почему? Я хочу знать их имена.
– Сестру зовут Лания, а брата... Брата зовут Оэл.
– А почему не сказала сразу?
– Жрец Мары, узнав имя своей жертвы, может пленить её душу. Я боялась за жизни своих родных.
– Бред! Души не привязаны к именам, это суеверие! Да и своё имя ты мне сообщила.
– Ты ошибаешься, Кейтон, – девушка ответила настолько тихо, что я едва её услышал, – а отдать свою душу в обмен на жизнь брата я готова...
Отвечать я не стал – мы уже пришли. Труп убитого мною жреца уже убрали, и о свершившемся говорила лишь слегка помятая трава с пятнами крови. Держа на руках Оэла, я подошёл к камню, на котором недавно стоял, обращаясь к селянам, жрец, и сгрузил тело прямо на него. Немного отдышавшись – всё же груз оказался для меня достаточно тяжёл – я теперь уже без спешки осмотрел постамент. Неровно отёсанная в виде постамента каменная плита перекрывала вход в небольшой домик, в котором с трудом могло бы уместиться десятка полтора человек. Попасть в домик можно было через единственный вход, перебравшись через постамент, что я тут же и проделал. Оказалось, что алтарь установлен у дальней стены домика в одну комнату, являвшегося, и это было хорошо заметно изнутри, всего лишь крытым навесом над алтарём. Сам алтарь представлял из себя ещё один поставленный стоймя замшелый, покрытый покровами тысячелетий и отполированный прикосновениями бесчисленного количества верующих каменный валун, у которого искусный резчик стесал переднюю часть и вырезал на ней точно такое же изображение рурха, как и то, что было выгравировано на моём медальоне. Если бы я не знал, что между моим амулетом и алтарём богини смерти этого мира пролегла бездна времени и пространства, то непременно уверился бы в том, что изображения принадлежат резцу одного гениального мастера. Вокруг алтаря в беспорядке лежали человеческие черепа, а сразу за алтарём из точно таких же черепов какой-то сумасшедший эстет даже выложил небольшой курган. Похоже, этим психом являлся убитый мною жрец, и у меня возникло стойкое ощущение, что он причастен к появлению в этой коллекции как минимум нескольких черепов. Что ж, на моей душе только что значительно полегчало – с неё свалился груз недавнего убийства.
Решив, что необходимый ритуал желательно провести как можно ближе к алтарю, я вернулся за телом Оэла и, затащив его в избушку, положил прямо перед алтарём, устроив поудобнее. Мужчина моих стараний не оценил – он до сих пор находился без сознания.
Пока я пристраивал тело, в дом осторожно вошла Ирума. Посмотрев на алтарь и на распростёршееся под ним тело, она робко спросила:
– Теперь богиня вылечит моего брата?
Не зная, что ответить девушке – в её глазах только что на смену отчаянию пришла робкая надежда – я, как совсем недавно на звездолёте, взял в руки медальон с изображением оскаленного кота, сильно сжал его в своих ладонях и тихо пробормотал, устремив взгляд на алтарь, а мысли куда-то в небо:
– Богиня, если ты слышишь меня – спаси жизнь лежащего перед твоим алтарём человека... Я не знаю, какую плату ты потребуешь за свою помощь, но взять её можешь с меня...
Оглушительный треск раскатившегося по площади грома отбросил меня от алтаря, оглушив и заставив шевелиться волосы на голове – похоже, только что в непосредственной близости от меня в землю ушёл разряд молнии. В воздухе ощутимо запахло озоном. На острых сколах алтаря заплясали искорки статических разрядов.
Досталось и лежащему перед алтарём телу – оно с хрипом выгнулось, мужчина судорожно закашлялся, выплёвывая изо рта сгустки запёкшейся почерневшей крови, после чего съёжился, свернувшись в позу эмбриона и тихо застонал. Я стоял, не зная, что мне делать – удивляться или бояться, слишком уж вовремя ударила молния, чтобы объяснить подобное природное явление простым совпадением. Да и погода снаружи стояла пусть и облачная, но до самого последнего мгновения ничто не предвещало дождя – солнце, когда мы шли по деревне, выглядывало из-за туч с регулярной периодичностью.
Пока я размышлял над странным погодным явлением, Ирума подбежала к брату и, положив ладонь на его лоб, стала быстро о чём-то говорить, периодически бросая короткие взгляды в мою сторону. Так как подобными взглядами меня награждал и Оэл, я точно знал – разговор идёт обо мне. Ну и пусть говорят – главное, что лечение, похоже, прошло успешно – вот уже мужчина, тяжело опираясь на плечо своей сестры, неуверенно поднимается на ноги и потихоньку движется по направлению к выходу из помещения. Не желая мешать общению, я незаметно пристроился позади медленно бредущей парочки. Так, втроём, мы и дошли до дома Ирумы. За всё время движения на нашем пути не попался ни один местный житель – деревня как будто вымерла. Ещё бы – сначала убили их жреца, потом молния ударила средь ясного неба в погожий день, а теперь ещё и умирающий человек бредёт по деревне, как ни в чём не бывало. Поневоле поверишь в богов... Впрочем, аналогичный стимулирующий эффект, я слышал, действительно могут давать последствия обычного электрического разряда.
***
Третью неделю я живу в этой деревне, в доме Ирумы – для моего проживания семья девушки освободила в доме лучшую комнату, ранее занимаемую Оэлом. Её брат после чудесного излечения с помощью атмосферного электричества быстро пошёл на поправку и сейчас уже ничто в его внешнем виде не напоминает о недавней болезни, чуть не отправившей парня в могилу. На мой резонный вопрос, почему Ирума не использовала для излечения брата добытые нами иглы иглобрюха, девушка снисходительно, как маленькому ребёнку, объяснила, что вырабатываемый зверем эликсир жизни продлевает жизнь, отодвигая старость, но не спасает от смерти, вызванной иными причинами. То есть, с её точки зрения, арифметика проста – использование препарата увеличивает максимальную продолжительность жизни, а не лечит от болезни. Болезнь или стрела могут прервать эту самую жизнь в любой момент вне зависимости от того, сколько человек мог бы теоретически прожить. Одно от другого, так сказать, не зависит.
Комнату, которую выделили для меня, совсем недавно занимал Оэл, переселившийся в комнату Ирумы и подвинувший оттуда свою сестру. Ирума стала жить вместе с Ланией, перетащив в её комнату свою кровать и устроив там женское общежитие. Впрочем, комната девушек оказалась достаточно просторной для двоих, а впоследствии, как мне объяснила Ирума, всегда можно перестроить дом, расширив его и пристроив ещё одну комнату. Но, как мне тут же по секрету поведала девушка, необходимость в дополнительной комнате, скорее всего, отпадёт в течение ближайших нескольких лет – Оэл подыскал себе постоянную спутницу жизни и сейчас молодые потихоньку присматриваются друг к другу. Если всё сложится благополучно, новоиспечённая семья построит для себя отдельный дом, а занимаемая старшим братом комната освободится. Правда, ждать этого момента ещё долго – местная молодёжь никуда не спешит, и развитие близких отношений протекает медленно.
Познакомился я и с родителями молодёжи, выглядевшими ненамного старше своих детей. Попытался деликатно узнать, сколько им лет, но Ирума сказала, что подобные вопросы задавать не принято – информация слишком личная. Зато с помощью наводящих вопросов мне удалось выяснить, что когда родилась сама Ирума, её старший брат помогал родителям, посвятившим всё своё время воспитанию малышки, снабжать семью продовольствием. А это значило, что юноша к тому времени вырос и стал уже достаточно взрослым, чтобы не только держать в руках лук, но и уметь неплохо с ним обращаться. Предположим, что Оэлу на момент рождения Ирумы уже исполнилось пятнадцать лет – маловероятно, что в более раннем возрасте мальчик может целыми днями свободно разгуливать по лесу, отстреливая потенциальную еду направо и налево. Затем, когда Ирума подросла и уже не стала требовать к себе постоянного внимания, её родители решились на рождение следующего ребёнка. Им стал Харт, второй брат Ирумы, а затем уже родилась самая младшая сестрёнка – Лания, на которую и положил глаз убитый мною жрец. Сомневаюсь, что в семье Ирумы интервалы между рождениями каждого последующего ребёнка сильно различаются, поэтому навскидку предположил, что родители Ирумы состоят в браке примерно шестьдесят лет плюс-минус десяток. Возможно, я даже занизил цифру – мне так и не удалось узнать, сколько они прожили вместе к тому моменту, как решились на рождение своего первого ребёнка. Они, кстати, и сейчас выглядят как молодожёны...
По посёлку я разгуливаю, как по своему дому, и каждый встреченный мною житель низко мне кланяется и уступает дорогу. Ещё бы – в моём статусе жреца богини Мары никто, кроме меня, в деревне не сомневается. Доказательств более чем достаточно – медальон с изображением рурха, оставшееся безнаказанным со стороны божества убийство мною предыдущего жреца и чудесное исцеление брата Ирумы. Но я-то знаю, что оскаленная кошачья пасть на моём медальоне – простое изображение, которое может повторить любой талантливый художник. Жив я остался не потому, что меня признала богиня, а потому, что отомстить за смерть жреца местные жители просто побоялись, а жизнь Оэлу спасло статическое электричество, образовавшееся от удара молнии и сотворившее что-то в его организме. Впрочем, кто я такой, чтобы переубеждать аборигенов в их искренних заблуждениях? Хотят верить – пусть верят...
Отдохнув в первые два дня, отоспавшись и отъевшись, я, чтобы поддержать хорошую спортивную форму, оборудовал на опушке леса рядом с деревней небольшую спортивную площадку и взял для себя за правило ежедневно, утром и вечером, уделять некоторое время тренировкам. Сначала по полчаса – только чтобы не растерять навыков. Затем, ощутив, что способен на гораздо большее, увеличил интенсивность и продолжительность занятий, посвящая им ежедневно по два часа. Местные жители сразу же узнали о моих тренировках – в деревне вообще невозможно скрыть нечто подобное от бдительных глаз соседей, но лишь стали обходить мою спортивную площадку стороной, чтобы мне не мешать. Подобное отношение меня вполне устроило – не люблю зрителей, привык тренироваться в одиночестве. Что интересно, даже Ирума в это время меня не тревожила, несмотря на то, что поначалу издали с интересом за мной наблюдала. Быстро разобравшись, что мои "танцы" являются неизвестным ей воинским искусством, после одной из тренировок девушка подошла ко мне и предложила обучиться стрельбе из лука. Так что днём я теперь тоже занят – всё свободное время посвящаю освоению нового для меня вида оружия. Метким стрелком за столь непродолжительный срок мне, разумеется, не стать – аборигены учатся владеть луком с раннего детства, – но натягивать правильно тетиву и посылать стрелы в нужное мне направление я уже умею. А остальное придёт с опытом, который, как говорится, дело наживное. Свободным осталось лишь ночное время. Впрочем, и здесь я не был бы столь категоричен...
Первые две ночи, когда я отсыпался после похода, мне никто не мешал. Зато на третью ночь, когда я, уставший и расслабленный после тренировки и последовавшего за ней плотного ужина, уже проваливался в ласковые объятия сна, дверь в мою спальню тихонько отворилась, и в пробивавшихся сквозь занавешенное окно рассеянных лучах ночного светила на пороге обрисовалось одетое в короткую ночную рубаху молодое и прекрасное женское тело. Незнакомка неслышно подплыла к моей кровати и, одним лёгким движением руки сбросив на пол невесомую ткань своей одежды, нырнула под моё одеяло. Нежные девичьи руки легли на мою грудь, длинные волосы водопадом укрыли мою голову, а в мои губы впился страстный поцелуй Ирумы, непонятно по какой причине решившей разделить со мной постель.
Что ж, я давно уже не мальчик. Моя жена далеко, и никто не запрещает мне сбросить накопившееся сексуальное напряжение в объятиях роскошной женщины. Правда, Ирума неожиданно для её возраста оказалась девушкой, чего я в порыве страсти даже не ощутил – ночь, проведённая с фигуристой красоткой, вымотала меня до предела и оставила после себя лишь сожаление о том, что полученное мною наслаждение продолжалось не вечно... Зато измазанные кровью простыни, которые я обнаружил поутру, заставили меня по-другому взглянуть на поступок Ирумы – я знаю, что девушки придают особый смысл ночи с первым в своей жизни мужчиной. Однако за завтраком девушка ничего не сказала мне о совместно проведённой бурной ночи, поэтому я также посчитал разумным промолчать. Вероятно, моя молчаливая тактика оказалась верной – Ирума пришла ко мне и на следующую ночь. И на следующую. Теперь все мои ночи оказались заполнены женской лаской, из-за чего мне даже пришлось сдвинуть график моих утренних тренировок на пару часов – какое бы наслаждение я не получал от секса с Ирумой, но тело всё равно требовало полноценного сна. Я уже настолько привык к регулярному сексу, что, ложась в кровать, сразу же сдвигался к противоположному краю, освобождая место для приходящей немного позже девушки.
Очередные любовные игры внесли в уже несколько устоявшийся рисунок нотку разнообразия – Ируме зачем-то понадобилось изображать из себя неопытную девушку, какой она была в первую нашу ночь. Посчитав происходящее игрой, я, как и в первый раз, нежно возбудил её роскошное тело и, поймав захлестнувшую меня волну вожделения, перешёл к активным действиям, продолжавшимся, как всегда, до полного моего и Ирумы изнеможения. Традиционно, проснувшись от бьющих в глаза утренних солнечных лучей, девушки рядом с собой не обнаружил – Ируме, похоже, для сна требовалось значительно меньше времени, чем мне. Но, потянувшись и сбросив с себя одеяло, я поражённо уставился на покрытые кровью простыни – я спал с девушкой...
Мою догадку подтвердила хозяйничающая на кухне Ирума, тут же при моём приходе выставившая на стол тарелку с завтраком и, заметив, что я порываюсь о чём-то спросить, первой ответившая на незаданный вопрос:
– У меня женские дни. С тобой сегодня ночью была Лания.
Смутившись, я некоторое время ел молча, обдумывая слова Ирумы. Но, не выдержав, спросил:
– Но зачем?
– Ты жрец, – как само собой разумеющееся, спокойно ответила девушка, – тебе ежедневно нужна женщина. Пока могла, твоей женщиной была я. Сейчас я временно не могу, поэтому вместо меня с тобой в постели будет моя сестра. Через несколько ночей я опять к тебе вернусь.
– То есть вы спите со мной потому, что я служитель вашей богини?
– Да, – ответила Ирума, продолжая заниматься своими делами, – оказывая знаки внимания жрецу, мы рассчитываем на милость богини.
Неприятное для меня, как для мужчины, известие – оказывается, со мной спят не потому, что я такой хороший, а чтобы услужить своим богам. Уязвлённый, я переспросил:
– И все женщины посёлка разделяют твои мысли?
– Все незамужние девушки в нашем посёлке будут рады разделить с тобой ложе, Кейтон, – я обратил внимание, что после того, как меня стали считать жрецом, Ирума прекратила называть меня коротким именем, – это большая честь.
– А как же твоя сестра? Ведь ты сама просила избавить её от участи стать женой жреца.
– Быть женой обычного жреца очень почётно, Кейтон, – улыбнулась Ирума, – и Лания была бы счастлива подобной судьбе... Но тот жрец, которого ты убил... Ходили слухи, что он приносил своих жён в жертву Маре.
– Только слухи? – переспросил я.
– Доказать подобное невозможно, но Лания, если бы ты не вмешался, стала бы уже шестой – никто из предыдущих жён не прожил в браке более нескольких лет, а последняя вообще скончалась через год, так и не принеся своему мужу ребёнка. Я вообще подозреваю, что все они были принесены в жертву, стоило им только забеременеть. Как я могла отдать свою сестру этому... И обречь её на смерть?
– Значит, запрыгнуть в мою постель желает любая, а вы с сестрой просто оказались ближе всех...
– Оставить тебя без женщины нельзя – посёлок не станет гневить богиню. Но если мы с сестрой тебя не удовлетворяем, ты можешь взять себе любую другую девушку, на выбор, просто огласив на площади своё желание. Поверь, ты убедишься в правдивости моих слов, увидев количество претенденток. Но я попросила бы тебя не торопиться и оставить всё как есть.
– Зачем это тебе? Лично тебе? – буркнул я.
– Статус, Кейтон.
– Всего лишь статус?
– А разве в вашем мире девушки не выходят замуж ради статуса? К тому же я вынуждена признать – ты действительно весьма привлекательный мужчина и способен доставить в постели своей женщине удовольствие.
– И каков же сейчас твой личный статус?
– В иерархии нашей деревни наложница жреца занимает четвёртое место.
– Дай-ка я догадаюсь, кто занимает первые три, – я решил озвучить свою догадку и, получив утвердительный кивок, продолжил, – на вершине власти сейчас нахожусь я, как официальный жрец.
– Правильно, – подтвердила Ирума.
– Ниже меня стоит староста.
Опять утвердительный кивок.
– А третье место должен занимать заместитель старосты или иное лицо, облечённое властью. Скорее всего, это будет старший сын старосты...
– Нет, ты неправ. Третье место в настоящее время свободно. Оно будет принадлежать жене жреца.
Упс... А о том, что у меня где-то далеко есть официальная жена, никто и не знает. Или в этом мире заключённые по чужим законам браки недействительны? Пожалуй, рисковать, пытаясь прояснить этот щекотливый момент, я не буду...
***
Ещё я познакомился с местными деньгами. Что можно сказать по этому поводу – влияние империи налицо. Мелкая разменная монета называется лу, и на неё можно купить разве что какую-нибудь простенькую безделушку. Тысяча лу составляет один ли. Ли являются основной денежной единицей Эдема, совсем как в империи. Благосостояние местных жителей принято измерять в ли, хотя на самом деле всё это достаточно условно – некоторые аборигены могут прожить достаточно обеспеченную и, что не менее важно, весьма долгую жизнь, так за всю жизнь и не подержав в своих руках ни одной монетки. Всё дело в том, что любой житель Эдема самодостаточен – он вполне в состоянии добыть самостоятельно все необходимые средства к существованию, что я в посёлке и наблюдаю. Дома тут строит каждый сам себе, иногда прибегая к помощи друзей, родственников и просто знакомых, все жители поголовно умеют охотиться или иными способами добывать себе пищу. Про одежду я вообще молчу – не уметь выделать кожу собственноручно убитого животного способен только криворукий слепец, а таковых в деревне не наблюдается. Поэтому в повседневной жизни деньги жителям деревни не нужны, несмотря на то, что имеются практически у каждого. Впрочем, продолжу – тысяча ли составляет один нол. Если вообще ничего не делать, то на один нол можно неплохо прожить несколько лет, поэтому столь крупной денежной единицы в посёлке ни у кого нет, и показать мне её не смогли. Зато я насмотрелся на монеты номиналом от одного лу до ста ли. Больше всего меня удивило, что местные монеты изготовлены из дерева. Для изготовления лу используется дерево светлых, почти белых пород, для ли применяется жёлтая древесина. Нолы изготавливают из тёмно-коричневой древесины особо твёрдых и особо ценных пород. Впрочем, для изготовления всех монет используется твёрдая и специально обработанная древесина. Как на ней вырезается изображение – я не понимаю, тайна сия велика есть. Возможно, используется специальный гравировальный аппарат, возможно, применяется тиснение, термообработка или иные не менее экзотические способы, но факт остаётся фактом – получившиеся монеты по своей твёрдости не уступают металлу, но, в отличие от металла, значительно легче, износоустойчивее и понятнее на вид. Люди леса с первого взгляда по текстуре среза древесины способны определить породу дерева, поэтому подделки практически исключены. Судя по тому, что вопрос о фальшивомонетчиках вызвал на лице Ирумы недоумение, даже сам факт возможности самостоятельного изготовления денег не приходит местным жителям в голову. Сама Ирума, наконец-то поняв, о чём я спрашиваю, ответила коротко и ёмко:
– Это невозможно. Деньги защищены магией. Каждый житель Эдема может почувствовать подлинность денег.
Видимо, самостоятельное изготовление фальшивых монет действительно невозможно по причине необычайной сложности технологического процесса, а для определения подлинности используется умение, называемое магией.
