Текст книги "Ступень 5. Бегство в Эдем (СИ)"
Автор книги: Юрий Киселев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Пока я размышлял об особенностях религии в этом мире, Ирума рассказала мне о своём народе. Сами себя они называют эль-фа, что значит люди леса. Те, которые живут в лесу. Когда-то давным-давно их предки ушли порталом из другого мира, чтобы жить в единении с природой. Ага, а знание имперского они вынесли из того мира – кто бы сомневался... Понятно теперь, откуда девушка знает про порталы и почему вместо современного оружия до сих пор бегает с допотопным луком – единение с природой предполагает одновременно отказ от всех благ современной цивилизации. Хотя если судить по тому, что одной стрелы оказалось достаточно, чтобы свалить огромного зверя, которого остановит разве что армейское штурмовое плазменное ружьё, то местные луки – вовсе не безобидны. Нужно оставить в памяти зарубку на будущее – серьёзно относиться к местным воинам, если даже местные девушки не боятся выходить в одиночку против серьёзного противника.
Политическое устройство этого мира простое до примитивизма – а чего ещё ожидать от лесных жителей. Миром правит выборное лицо, что-то вроде нашего императора. Ирума назвала его королём. Вот, наконец-то, мы и добрались до истинных властителей Эдема. Король здесь избирается один раз и до самой своей смерти, после которой проводятся выборы нового властителя. Преемственность по родственному принципу отсутствует, что, по идее, должно понизить степень коррупции. Само собой, что король находится на ступеньку ниже в иерархии власти, чем даже самый последний жрец, но тут кроется какой-то нюанс, который я сразу не смог разобрать, а Ирума отказывается пояснить – говорит, что скоро сам разберусь. Пока же для себя уточнил, что сферы ответственности жрецов и короля находятся как бы в разных плоскостях, не пересекаясь. В принципе, понятно – церковь не лезет в дела государства, а государство не интересуется тем, чем занимаются последователи местного культа. Далее – король назначает наместников, которые правят определёнными участками территории от его имени. Ниже наместников располагаются старосты, или градоправители – в зависимости от величины населённого пункта. Эти старосты собирают налоги, оставляя себе за труды часть награб... в смысле – собранного, и отправляют выручку наверх. Они же являются высшей исполнительной властью в поселении, являясь одновременно и судом, и полицией. Если староста не справляется с возложенными на него обязанностями, он имеет право привлекать помощников, которых набирает из местных жителей. Правда, есть нюансы – наёмным работникам положено платить, вследствие чего практика возложения обязанностей руководителя на своих помощников применяется редко и лишь в исключительных случаях, несмотря на то, что средства у старост имеются. Жрецы, как я понял, существуют за счёт пожертвований, специального сбора на содержание церкви не существует. Так как населённым пунктом, в котором живёт Ирума, руководит староста, можно сделать вывод, что живёт она в деревне. Деревня её занимается охотой и немного земледелием. Да, ещё собирательством – по осени собирают то, что выросло в лесу. Как я понял из рассказа девушки, на еду им вполне хватает, даже на продажу остаётся.
Из дальнейшего разговора я узнал, что в Эдеме есть деньги. Как они выглядят – Ирума обещала мне показать, как только мы вернёмся в деревню, потому что с собой у неё денег нет. Не нужны ей деньги в лесу, и тут я девушку отлично понимаю – если целыми сутками бегаешь по лесу, то каждая кроха поклажи на счету, лишнюю тяжесть таскать на себе никто не хочет. Кстати, налоги, составляющие десятину, можно платить и деньгами, и натурой, то есть собранными или выращенными продуктами либо сделанными своими руками вещами. Деньгами выгоднее – натуральные продукты староста оценивает по сильно заниженным ценам, в городе, если отвезти самим, товары удастся продать значительно дороже, даже если сдать их оптом перекупщикам. В городах сосредоточились торговцы, которых иногда называют менялами, и ремесленники, специализирующиеся на изготовлении сложных товаров – оружии, посуде, хорошей качественной одежде. Тут, правда, я не слишком хорошо понял – Ирума на мой наводящий вопрос сказала, что и посуду, и оружие, и одежду жители её деревни умеют делать сами. Кстати, одежду, которая на ней, девушка сшила сама, использовав для её изготовления собственноручно выделанную кожу из собственноручно добытых ею животных. Правда, ткать она не любит, а немногие имеющиеся у неё домотканые вещи выменяла на добытые ею меха и кожу – в деревне Ирумы несколько женщин весьма ловко управляются с ткацким станком и обеспечивают всю деревню дешёвой и высококачественной тканью из растительных волокон. Сырьё для ткацких станков добывается из молодых побегов какого-то тростника, в изобилии растущего недалеко от деревни. Некоторые прядут из шерсти – надо только брать шерсть с определённых животных. Там же, неподалёку от деревни, имеются залежи железной руды, из которой жители делают металлические изделия, выплавляя металл в небольших самодельных плавильнях и насыщая расплав легирующими добавками, о существовании которых не в курсе разве что малые дети. То есть и с лёгкой промышленностью, и с металлургией местные жители знакомы не понаслышке. Зачем им тогда города – не знаю...
Выяснил я и цель, ради которой девушка забралась так далеко от своей родной деревни. Целью, что очевидно, оказался раненый отважной охотницей и добитый мною зверь, которого, в переводе на имперский, Ирума назвала иглобрюхом. Девушка выслеживала его больше недели – животное чрезвычайно редкое, чуть ли не занесённое в местную красную книгу, и его шкура ценится на вес золота или того, что тут является мерилом ценности. Правда, используется не сама шкура, а покрывающие её иглы. Девушка, выяснив, что я не претендую на трофей и получив моё согласие на разделку туши, сильно обрадовалась и тут же кинулась снимать шкуру, пояснив, что в иглах содержится магия жизни. Из дальнейших путанных объяснений я догадался, что сами иглы полые и внутри имеется какое-то редкое биологически активное вещество, предположительно – местное лекарство, обладающее сильным оздоравливающим и чуть ли не омолаживающим эффектом. То-то у меня порезы от игл так чесались... По крайней мере, шкуру с туши девушка сняла с предельной осторожностью – меня к этому процессу даже не подпустили, смотрел издалека. Потом Ирума тщательно вычистила шкуру, стараясь не прикасаться к острым наконечникам иголок, и, расстелив её на траве, аккуратно скатала в скатку, после чего, тщательно упаковав, засунула в висящий за спиной рюкзак, перетянув кожаными ремешками. Видимо, оценив моё терпение, девушка пояснила:
– За эту шкуру я куплю жизнь своего брата.
Подобное заявление, разумеется, не оставило меня равнодушным, и я потихоньку вытащил из своей спутницы подробности.
У Ирумы оказалось два брата – один старший, другой младший, а также младшая сестра. Со старшим братом случилась какая-то неприятность, и он умирает. То ли убился, то ли отравился – я так и не понял, но спасти его может только жрец – ни одно лекарство не помогает. Однако отношения с этим жрецом у Ирумы явно не сложились – любвеобильный жрец давно уже положил глаз на младшую сестрёнку Ирумы и хочет взять её в жёны, выставив этот брак как условие спасения юноши. Вероятно, сестрёнка моей спутницы действительно редкая красавица, если даже сама Ирума признаёт, что по сравнению со своей младшей сестрой выглядит менее эффектно. Родители тоже против брака – о жреце в деревне ходит дурная слава, он уже неоднократно брал себе жён, но ни одна из них долго не жила, все рано или поздно умирали. Ирума сказала, что это потому, что жрец ради увеличения собственной силы приносит своих жён в жертву богине смерти. Своей сестре девушка подобной участи не желает, поэтому предложила равноценную замену – расплатиться за лечение брата иглами жизни. Каждая игла, а их на шкуре – тысячи, при использовании даёт примерно один год дополнительной жизни. Неплохой биологический стимулятор синтезируют местные представители фауны... Есть, оказывается, и условие – чаще, чем один раз в год, применять иглы жизни нельзя – можно умереть. Интервал, разумеется, неточный – плюс-минус лапоть, но лекарство из организма выводится очень долго, а допускать передозировку категорически запрещено. Это, якобы, самый верный способ досрочно встретиться с Марой. Я, разумеется, тут же поинтересовался способом применения – оказалось, что нет ничего проще. Достаточно просто уколоться, и полая изнутри игла, пробив кожу, впрыскивает в тело содержащееся в ней под небольшим давлением вещество, которое Ирума назвала эликсиром жизни. Услышав инструкцию по применению, я переспросил свою спутницу – не ошибается ли она, ведь я, столкнувшись с этим иглобрюхом, получил в своё тело эликсира не то что на год, а как минимум ещё на одну жизнь. В доказательство я показал множественные царапины с запёкшейся на них кровью, сменившей свой цвет с тёмно-бурого на коричневый со странным зеленоватым оттенком, которые девушка внимательно осмотрела и озадаченно сказала:
– Это действительно иглы иглобрюха... А зелёный оттенок на твоих царапинах – следы воздействия эликсира жизни. В малых дозах он заставляет организм молодеть, но в больших очень опасен. Вероятно, от неминуемой смерти тебя защитила сама богиня. Всё, что свыше одной иглы – смертельный яд, от которого не спасёт даже магия.
Опять магия... Я напомнил девушке, что магии не существует, есть обычные и вполне объяснимые с точки зрения здоровой человеческой логики физические процессы.
– Ты уже не первый раз говоришь, что магии не существует, Кейтон, – озадаченно ответила девушка. – Возможно, мы говорим о разных вещах. Под магией я понимаю вот это...
И Ирума вытянула перед собой руку ладонью вверх. Я хотел переспросить, что она хочет сделать, но все слова застряли у меня в горле при виде разгоревшегося над ладонью девушки яркого, разбрызгивающего жёлтые искры огненного шара, от которого даже на расстоянии нескольких шагов ощущался нестерпимый жар.
Подержав над ладонью плазмоид несколько мгновений, девушка каким-то образом убрала его и опустила руку, спросив:
– Так понятнее?
– Куда уж понятнее, – ответил я обескуражено. Если принять за данность, что технические устройства для генерации подобных энергетических объектов у Ирумы отсутствуют, то я действительно столкнулся с явлением, описываемым фантастическим словом "магия"...
Именно магией девушка разожгла небольшой костёр во время нашей первой ночёвки. Насадив на тоненькие прутья молодого орешника куски парного мяса иглобрюха, предусмотрительно вырезанные ею из туши в процессе снятия шкуры, Ирума приготовила нам ужин и, накормив меня мясом, сказала:
– Если будет тошнить – скажи мне.
– И что ты сделаешь?
– Сниму симптомы. Магией. После нашей еды тебе может стать плохо – тошнота, рвота, головокружение.
– А тебе не будет плохо? – удивлённо переспросил я, подозрительно оглядев зажатый в руке прутик с остатками запечённого мяса. – Ели-то мясо мы оба.
– Мне – нет. Но если ты действительно из другого мира – тебя будет тошнить от нашей еды.
– То есть ваша еда для меня ядовитая?
– Нет. Акклиматизация.
И тут я вспомнил, что в первые дни своего путешествия меня действительно сильно мутило, и я тогда даже предположил, что отравился местными орехами. О чём я Ируме и рассказал.
– Ты действительно пришелец из другого мира, Кейтон, – уверенно сказала мне девушка. – Возможно, наша встреча не случайна.
– Почему ты так считаешь? – переспросил я.
– Скажи, какое твоё самое большое желание? – вопросом на вопрос ответила девушка.
– Вернуться домой, – признался я.
– И что тебе для этого нужно? Вернее, как ты планировал вернуться?
– Я хотел найти кого-нибудь из местных жителей, чтобы они помогли мне добраться до портальной станции. У вас ведь есть портальная станция? Её не может не быть – как-то ведь вы сюда попали.
– Твоё желание исполнилось, Кейтон. Ты нашёл местных жителей, встретившись со мной. И я попытаюсь помочь тебе, если ты, в свою очередь, поможешь мне.
– Но чем я могу помочь?
– Ты связан со смертью, Кейтон. Спаси моего брата, и тогда я сделаю для тебя всё, что пожелаешь. Я даже готова расплатиться за услугу собственной жизнью.
– Я не отказываюсь от помощи, – растерянно пробормотал я, – но не знаю, как смогу это сделать.
– Я научу, – улыбнулась девушка, – в нашей деревне есть алтарь.
– А порталы? У вас есть порталы?
– Жителям Эдема они не нужны. При необходимости мы умеем сами строить порталы, но для этого нам необходимы координаты места, куда нужно попасть. Координаты твоего мира, который ты зовёшь Оканийской империей, мне неизвестны, но существует возможность их узнать.
– Какая? – я чуть не подпрыгнул от нетерпения.
– У тебя на теле знак богини смерти, – девушка указала пальцем на висящий на моей шее медальон, – спроси у неё сам. Правда, для общения с богиней нашего деревенского алтаря, скорее всего, будет недостаточно – я не помню случая, чтобы богиня лично отвечала на молитвы нашего жреца. Тебе, скорее всего, придётся посетить столицу и задать свои вопросы верховному жрецу – он не только является проводником воли богини на земле, но и имеет доступ к столичным архивам, оставшимся ещё от древних. Если где-нибудь в нашем мире и есть информация о твоей родине, то именно там. Покопаешься в архивах, поспрашиваешь верховного жреца. Думаю, отмеченному смертью он не посмеет отказать.
– А ваша столица далеко?
– К сожалению, далеко, но разве ты торопишься на встречу со смертью? – улыбнулась девушка.
– Твоя фраза несколько двусмысленная, – вздрогнул я от осознания второго смысла сказанных девушкой слов, – мне хотелось бы не помереть, а вернуться в свой мир.
– Всё в руках богини, – успокоила меня Ирума, – и жизнь, и смерть. Придёшь в столицу, найдёшь главный храм богини Мары и там задашь свои вопросы. А добраться до столицы я тебе помогу. Даю слово. Если ты поможешь мне...
– Тогда я спокоен за своё будущее, – вернул я девушке улыбку и, подхватив ещё один прутик с пропёкшимся мясом, задал давно уже мучавший меня вопрос:
– А почему ты не убила иглобрюха магией?
Вопрос, надо сказать, был не лишён серьёзных оснований – после наглядной демонстрации паранормальных способностей моей спутницы я понял, что самое смертоносное оружие в руках Ирумы – это не лук, а как раз то, что сама она называет магией. Огненный шар, сотворённый девушкой, будучи посланным в иглобрюха, уничтожил бы зверя на месте, и ей не пришлось бы бежать за подранком. Правда, в этом случае мы бы не встретились – портал, оказывается, переместил меня в глухой участок дикого леса, в котором практически не появлялись люди, и даже сейчас, в половине пути до деревни Ирумы, нам ещё как минимум трое суток ходьбы.
– Магия уничтожает магию, – неожиданно ответила девушка.
– Не понял, – удивился я.
– Убитый магическим способом иглобрюх теряет силу жизни, – пояснила девушка.
Понятно... Содержащийся в иглах лекарственный препарат в случае применения магии портится. Наверное, испаряется от жары и разрушает иголки. Тут в мою голову пришла гениальная мысль – если иглы не выдерживают высокой температуры, животное можно убить холодом или каким-нибудь другим способом. Замерев в предчувствии разгадки очередной тайны, я спросил у девушки:
– Ирума, скажи, а кроме огня ты можешь сделать ещё что-нибудь такое же смертоносное? Вот, к примеру, если вместо иглобрюха на тебя нападёт крупный хищник, как ты защитишься?
– Убью из лука, – искренне ответила девушка.
– А если у тебя не будет лука или закончатся стрелы?
– Ты, наверное, имеешь в виду, насколько большим арсеналом заклинаний я обладаю? – понятливо улыбнулась Ирума.
Догадавшись, что меня раскусили, я с улыбкой подтвердил.
– Мне было бы очень интересно. Или это тайна?
– На самом деле перечень плетений, которыми я владею, достаточно обширен – двенадцать основных рун, восемнадцать вспомогательных и что-то около двух сотен различных конструктов на их основе.
– А это много или мало?
– Много, Кейтон. В посёлке немногие умеют больше, чем я. И, отвечая на твой вопрос, убить иглобрюха я могла как минимум девятью различными заклинаниями из школы магии.
– А остальные сто девяносто?
– Или неэффективны, или, наоборот, слишком эффективны. Или предназначены для другого.
– А почему тогда ты ими не пользуешься?
– Как не пользуюсь? – удивлённо переспросила девушка, махнув рукой в сторону костра. – А костёр я чем разожгла?
– Но иглюбрюха ты убила стрелой!
– Стрелой удобнее, да и попортила бы я иглы магией. Я тебе уже говорила – магия уничтожает магию.
– А если на тебя нападёт хищник? У вас же есть хищники?
– Использую то, что для меня удобнее. Магия тоже не всесильна, Кейтон, иногда требуемого легче достигнуть обычными средствами. Впрочем, со временем ты сам всё увидишь и привыкнешь.
– Понятно... – пробормотал я.
Больше о магии разговоров не возникало – Ирума воспринимала её как что-то обыденное, само собой разумеющееся, и пользовалась магией так же свободно, как я столовыми приборами, а я тихонько смотрел и запоминал. Подозреваю, что подобное знание мне когда-нибудь обязательно пригодится...
В дороге, продолжающейся уже третьи сутки, прояснился и вопрос с ушами аборигенов, так заинтересовавший меня в самом начале нашего знакомства с Ирумой. Оказывается, такие уши у местных жителей развились в процессе эволюции. Древние эль-фа по своему внешнему виду ничем не отличались от меня, но постоянная жизнь в лесу накладывает свой отпечаток и на характер, и на телосложение. Тела, приспособившись к необходимости скрытного передвижения в лесных зарослях, стали стройнее и гибче, улучшилось зрение и слух. Увеличенные в размерах ушные раковины, кстати, не только улавливают любые, даже самые слабые звуки, но ещё и определяют их направление, обретя способность двигаться на манер кошачьих. Некоторые люди в моём мире тоже умеют проделывать подобные трюки, но здесь, на Эдеме, этим умением обладает каждый. Своеобразные акустические локаторы помогают эль-фа лучше ориентироваться в лесу, когда зрение, по известным причинам, отказывает. То-то Ирума, в отличие от меня, перемещается по лесу с грацией дикой кошки, всегда выбирая наиболее удобную дорогу и даже не обращая внимания на путающуюся под ногами траву и мелкие кочки. К слову, здесь иногда продолжают рождаться люди с обычными, как у меня, рудиментарными ушами, поэтому Ирума при нашей первой встрече совсем не удивилась моему внешнему виду, заинтересовавшись лишь незнакомой одеждой.
Постепенно разговор перетёк с современной жизни местных жителей на древних – я всё же пытался установить хотя бы приблизительно, когда и откуда предки Ирумы пришли на эту планету. Выяснить удалось немногое – сама девушка никогда не покидала леса, всю жизнь проведя в своей деревне. Нет, расположение ближайших населённых пунктов она знала, равно как была в курсе местной географии, но соседние точки постоянного проживания эль-фа являлись такими же лесными деревнями, как и та, в которой жила девушка. Воистину лесные жители... Неплохое образование аборигены получали прямо в своём посёлке от местного жреца, который в обязательном порядке обучал детвору основам грамотности – счёту, чтению, письму... Что радовало – наличие письменности говорило о том, что население Эдема не слишком сильно деградировало по отношению к уровню образования в империи. Откуда знания получил жрец? Традиция, оказывается. Жречество здесь не только проводит волю богини в массы, но ещё и поднимает их уровень образования до минимально необходимой планки. Таково, оказывается, желание богини – ей не нужна безграмотная паства. Зачем все жители учатся, ведь насильно получить образование нельзя – обучаемый должен сам захотеть учиться, иначе знания просто не задержатся в голове? И тут всё оказалось далеко не просто и завязано, ну кто бы сомневался, на религию. Якобы самые прилежные и самые образованные получают после своей смерти возможность переродиться кем-то большим, чем они были раньше. Ирума прочла мне целую лекцию о реинкарнации, переселении душ и другой мистической дребедени, плотно переплетающейся в умах местных жителей с нормальной, научно обоснованной информацией. Кстати, иглобрюх, которого девушка убила, являлся, по её утверждению, разумным зверем с душой когда-то умершего охотника. И именно поэтому его тело обрело способность аккумулировать жизненную силу и выделять её на кончиках своих иголок. Эль-фа, оказывается, не делают различий между зверями и людьми, полагая, что всем населяющим Эдем живым существам присущ разум и в следующей жизни родиться можно кем угодно – на всё воля богини. Что-то мне от подобных перспектив уже дурно становится – не хотелось бы, умерев, возродиться в шкуре какого-нибудь иглобрюха, пусть я и не верю ни в реинкарнацию, ни в местных богов. Оставлю в своей голове заметку – умирать мне нельзя категорически. Дополнительным неприятным для меня известием оказалось то, что о широко распространённой в империи процедуре омоложения местные жители тоже или не знают, или забыли. Что неудивительно – если целебные свойства иголок иглобрюха правда хотя бы наполовину, то одна только лежащая в рюкзаке Ирумы шкура потянет на тысячи сол чьей-то жизни. Вот и нарисовался источник потенциального бессмертия аборигенов. Кстати, в разговоре с девушкой я уже непроизвольно называю солы годами, ло – днями, а ри – часами, постепенно привыкая к местному языку...
Раз уж зашёл вопрос о времени, выяснил, что история местной цивилизации насчитывает как минимум десять тысячелетий, но, скорее всего, этот срок правильнее будет увеличить как минимум вдвое. Откуда цифра десять – так местная столица, по уверениям Ирумы, была основана после объединения всех местных жителей в единое государство примерно десять тысяч лет назад, тут же став сосредоточием власти и, разумеется, знаний. Туда же, в столицу, едут обучаться будущие жрецы, возвращаясь уже обладающими неведомыми для всех остальных знаниями, которые постепенно, от года к году, передают остальным жителям. Возвращаются, кстати, порталами, знания о строительстве которых получают только они и только после продолжительного обучения. Так я узнал, что в столице имеется академия – единственное высшее учебное заведение в Эдеме. У меня появился ещё один стимул отправиться в столицу – по заверениям Ирумы, это было единственное место, где я мог получить не только информацию о порталах, но и реальную помощь в возвращении домой. Наполненное лекциями о жизни Эдема путешествие продолжалось...
Глава 4
Через четыре дня наше путешествие подошло к концу – ближе к полудню мы вышли к околице деревни Ирумы. Ещё на подходах я обратил внимание на появляющиеся на нашем пути признаки жилья – то едва заметные тропинки, явно протоптанные не животными, а людьми, то аккуратный мостик, переброшенный через неглубокий лесной поток, то крытый тростником навес на берегу очередной речки. Поэтому я не удивился, когда лес вокруг нас неожиданно раздался в стороны, и мы вышли на большую поляну, размерами претендующую на средней величины поле, в центре которой кучковалось примерно полсотни срубленных из толстых брёвен домов, радиально расположившихся вокруг заросшей невысокой травой круглой площади в самом центре. Но такие подробности о местном населённом пункте я узнал потом...
Ещё на подходах к деревне Ирума, до этого постоянно мне о чём-то рассказывающая, замолчала, а потом с каждым шагом на её лицо наползало угрюмо-сосредоточенное выражение. В конце концов, её лицо стало настолько мрачным, что я даже почуял что-то неладное и взволнованно спросил:
– Что-то случилось?
– Похоже, мы опоздали, – расстроено ответила девушка.
– Куда опоздали?
– В посёлке свадьба.
– Ну и что?
– У нас нет девушек, которые в ближайшее время планировали выйти замуж. Обычно подобное событие долго готовится, а сами молодожёны, прежде чем связать свою судьбу, долгое время проводят вместе. Когда я уходила на охоту, таких пар в посёлке не было. Я подозреваю, что виновник происходящего – жрец! Он обманул меня, воспользовавшись моим отсутствием, и хочет забрать себе сестру!
И, заступив мне дорогу и посмотрев прямо в лицо, Ирума взволнованным просящим голосом воскликнула:
– Кейтон, спаси мою сестру! Не дай совершиться непоправимому – останови свадьбу! Я знаю – ты можешь! Ты сильный – я разглядела след твоего удара по иглобрюху. Забери мою сестру у жреца! Проси у меня что угодно, но только спаси её! Я отдам тебе всё, что у меня есть, даже саму себя!
В дрожащем голосе девушки звучало столько мольбы, что моё сердце дрогнуло – я осознал, что даже без награды уже не смогу пройти мимо и не помочь. По крайней мере, хотя бы попытаюсь.
– Хорошо, я согласен. Веди! – решительно ответил я, и мы, больше не оглядываясь по сторонам, быстро направились прямо к центру поселения.
На круглой площади, заросшей мелкой шелковистой травой, плотным зелёным ковром устлавшей утоптанную землю, собралась толпа народа – навскидку, человек двести, не меньше. Взгляды поселян были устремлены на пёстро одетого мужчину, стоящего на небольшом возвышении перед небольшим домом в форме шалаша и что-то, оживлённо жестикулируя, вещавшем окружившему его народу. Рядом с мужчиной неподвижно, как статуя, стояла ослепительной красоты молодая девушка, одетая в короткое, до колен белое платье без рукавов и лёгкие белые сандалии на тонких кожаных ремешках. Талию девушки стягивал тонкий поясок, позволивший ткани платья свободно струиться по груди и скрадывать роскошные очертания девичьей фигуры. Впрочем, то, что пыталось скрыть платье, выдавали пробивающиеся через тонкую полупрозрачную ткань яркие солнечные лучи, говорящие всем присутствующим на этом действе, что нижнего белья на девушке не было. От слова "совсем". Густые, как и у Ирумы, и такого же цвета волосы были тщательно заплетены во множество мелких, спускающихся ниже пояса косичек, обнажавших аккуратные заострённые ушки с задорно торчащими поверху кисточками. Сама девушка на свой полуобнажённый внешний вид внимания не обращала. Она, похоже, вообще не обращала ни на что внимания – пустой, отсутствующий взгляд устремлялся поверх голов собравшихся куда-то в небо, а из угла слегка полуоткрытых пухлых розовых губок стекала капелька слюны. Похоже, девочка немного не в себе и не осознаёт, где она и что с ней сейчас происходит.
– Он наложил на сестру заклятие подчинения, – со злостью прошипела Ирума, кивнув головой в сторону нарядно одетой девушки. Понятно, это и есть невеста, которую я, как настоящий герой популярного женского романа, непременно должен спасти от злобного колдуна. Всё происходящее могло быть очень интересным, если бы подобное действо происходило не со мной...
И тут до меня дошёл смысл последней фразы, сказанной Ирумой. От осознания увиденного меня пробил неожиданный озноб, а сердце пропустило удар, замерев в безотчётном страхе – оказывается, тут ещё и мозголомы имеются! Мало мне было обычных колдунов... Знания о возможности прямого воздействия на мозг не являлись в империи чем-то уникальным – спецслужбы давно уже овладели техникой подчинения сознания, используя для этого тысячелетиями наработанный опыт и подавляющие волю устройства и препараты. Возможно, эти знания не были утеряны местными жителями, и их применение я теперь воочию наблюдаю. Вот только не опасно ли мне вступать в схватку с человеком, возможности которого для меня неизвестны? Сколько времени жрецу, а я не сомневался в том, что передо мной именно упомянутый Ирумой жрец, понадобится для подчинения уже моего собственного разума? Успею ли я приблизиться и нанести хотя бы один удар, чтобы гарантированно вывести из строя своего противника?
Сохраняя на лице спокойное выражение, чтобы никто не смог догадаться о моих враждебных намерениях, я, аккуратно расталкивая зрителей, приближался к жрецу. Ирума, осознав, что пробивать дорогу в плотной толпе у меня получается значительно лучше, чем у неё, пристроилась за моей широкой спиной. Пробившись в первые ряды и выйдя на никем не занятый пятачок перед жрецом, я решительно направился к нему – оставалось пройти всего три-четыре шага. Жрец, бросив короткий взгляд на приближающихся к нему людей и увидев одетого в рваную, вымазанную кровью, неизвестного фасона и расцветки одежду незнакомца, за спиной которого бодро семенила Ирума, сразу же обо всём догадался и, спрыгнув с невысокого помоста, шагнул ко мне, уверенно поднимая руку. Маловероятно, что этим движением он хотел меня поприветствовать – я ни мгновения не сомневался, что жрец собирался испробовать на мне одну из возможностей своего боевого арсенала. Возможно, с кем-то другим у жреца могло бы получиться им задуманное, но я давно уже не тот безобидный домашний мальчик с широко раскрытыми восторженными глазами, только-только переступивший порог академии – я битый жизнью боец, успевший заглянуть в глаза смерти, и колебаться, раздумывая о возможной жестокости своих действий, не стану. Понимая, что ещё мгновение, и в меня полетит что-то убойное из неизвестного мне арсенала, я резко, подшагом сократив дистанцию, нанёс ногой сильный дробящий удар под колено мужчины с внутренней стороны, метясь в болевой узел и стремясь если не повредить сустав, то как минимум сбить жреца на землю. Приём прошёл безукоризненно точно – мой противник, так и не успев ничего сделать, споткнулся и, продолжая по инерции движение, стал заваливаться на меня. Строго под другой удар, добивающий – не зная, что ожидать от неизвестного противника, я планировал вторым ударом надолго вывести мужчину из строя, после чего спокойно разобраться в сложившейся ситуации.
Обычно я отрабатывал подобную связку с использованием добивающего удара основанием открытой ладони в нос, проводя траекторию удара снизу вверх. Со стороны должно было показаться, что мой противник сам напоролся на мою выставленную вперёд и слегка согнутую в локте руку. Однако, уже начиная удар, я интуитивно почувствовал, что в конечной фазе приёма дистанция окажется слишком мала и чётко, строго по классическим канонам, провести приём не удастся. Соответственно, вложенная в удар сила окажется потраченной впустую, а сам удар может не достичь цели. Не желая отдавать в руки противника инициативу и позволить ему исполнить уже свой собственный приём, я по ходу движения сменил удар основанием ладони на удар локтём под подбородок...
Удары локтями отличаются повышенной сложностью, связанной с тем, что в повседневной жизни мы не обращаем внимания на траекторию движения локтевого сустава и, следовательно, моторика этого движения не наработана – её приходится оттачивать долгими упорными тренировками. Четыре года напряжённых занятий – слишком мало для того, чтобы удары локтями проводились мною так же естественно, как удары конечностями рук и ног. Поэтому не было ничего необычного в том, что я промахнулся, попав локтём не туда, куда планировал. Вместо того, чтобы ударом в челюсть отправить жреца в нокаут, я с силой вонзил свой локоть прямо в нос жреца, сминая тонкие хрящи и забивая их дальше в мозг. В наступившей тишине раздался отчётливо слышимый мне хруст ломающихся костей...
