Текст книги "Черная Топь"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Молодой человек, – сказал он наконец.

Алекс понял, что прятаться больше нет смысла, и подошел к крыльцу. Окурок, словно метеор, прочертил темноту и рассыпался искрами, ударившись о землю.

– Вы, конечно, считаете себе умнее всех, – спокойно произнес Николай Кондратьевич, – но если не хотите крупных неприятностей – держитесь подальше от моей дочери.

– Мы просто разговаривали, – ответил Алекс.

– Вас предупредили, – резюмировал Лыткарев и вошел в дом. Хичхайкеру ничего не оставалось, как тоже вернуться в свою комнату.

– У тебя что, понос? – ворчливо приветствовал его Сергей.

– Уже и воздухом подышать нельзя.

– Есть у меня подозрение, что ночной игнатьевский воздух может быть вреден для здоровья.

Алекс улегся на свое покрывало и спустя минуту уже спал. Сергей тоже на сей раз уснул практически мгновенно.

Когда Коржухин открыл глаза, снова было светло. В голове со сна крутилась фраза «Нет бога, кроме Минтяжмаша, и Вторчермет – пророк его!» «Вредно ездить по советским улицам», – подумал Сергей и поднес руку с часами к глазам.

– Алекс, ты в курсе, сколько времени?

– М-м-м… м-м-м?

– Почти десять. Этот Игнатьев – просто какое-то сонное царство. Со школьных времен постольку не дрых.

– Ва уж, – зевнул Алекс. – Я тоже спал, как убитый.

Это заурядное выражение в нынешних обстоятельствах резануло слух Сергея. Он вспомнил собственный сон. На сей раз он плыл на корабле, подозрительно напоминавшем «Титаник». Вокруг клубился густой туман, но вода была прозрачной, и в ней плавали небольшие льдины. Однако не они представляли опасность для корабля. Из глубины медленно всплывали, раскорячившись, раздувшиеся белесые мертвецы. Поднявшись на поверхность, утопленники обретали подвижность, подплывали к кораблю и начинали драть обшивку длинными когтями и грызть зубами. Все на судне, и Сергей в том числе, знали, что им ничего не стоит прогрызть дыру в стальных листах, и капитан велел включить сирену, чтобы отогнать их. Поначалу это сработало, но затем мертвецы вновь осмелели и опять поплыли к кораблю. Тогда пассажиры выстроились вдоль борта и принялись выкрикивать заклинания. Кажется, фразу про Минтяжмаш и Вторчермет крикнул Сергей.

Прежде, чем покинуть комнату – как он надеялся, навсегда – Коржухин оставил на столе еще пять рублей. На сей раз он решил не афишировать отъезд и был только рад, когда по пути к машине им не встретился никто из хозяев.

– Может быть, вода еще и не сошла, – сказал Алекс, забираясь на сиденье.

– А ты не каркай.

– Просто готовлюсь, чтобы не слишком сильно разочаровываться.

Коржухин повернул ключ зажигания. Мотор молчал.

Сергей почувствовал, как холодная волна страха разливается вверх от живота.

«я знал я знал я так и знал»

Он еще раз попробовал завести двигатель – с тем же результатом.

– Проблемы? – поинтересовался Алекс.

Сергей, ни слова не говоря, вылез из машины и открыл капот. Увидев выражение его лица, хичхайкер поспешил к нему присоединиться.

– Вообще-то я не специалист по моторам, – сказал Алекс, – но, по-моему, тут не хватает каких-то деталей.

– Каких-то – это мягко сказано, – ответил Сергей, глядя на провода от аккумулятора, которые теперь уже никуда не вели. – Выкрутили все, что могли унести.

– А как же сигнализация? Не сработала?

– Сработала, – Сергей вдруг понял, что означала сирена в его сне. Когда это произошло? Казалось, что сон был совсем недавним, но вряд ли это было так. Наверное, ночью или ранним утром… Впрочем, в этом городе, наверное, такое можно проделать и в полдень, и никто не помешает. Сергей огляделся по сторонам. Улица, как обычно, была пуста. Ему вдруг представилось, что за окнами всех этих домов сейчас стоят игнатьевцы, жадно разглядывая двух растерянных человек возле обездвиженной машины, тычут пальцами, корчатся от беззвучного смеха… и чем больше они смеются, тем больше меняются – пальцы становятся длинными, узловатыми, с кривыми когтями, уши оттопыриваются, меняют форму, обрастают бахромой, хохочущие рты растягиваются, превращаясь в оскаленные пасти…

Сергей сорвался с места и бросился в дом. Он словно спешил поймать гоблинов с поличным, пока те вновь не превратились в людей. Без стука рванув на себя дверь комнаты Лыткарева, Сергей ворвался внутрь.

Хозяин дома сидел за столом, подперев голову руками. Он обернулся, и в его внешнем облике не было ничего необычного.

– Кто это сделал? – рявкнул Сергей.

– Что такое? – нельзя сказать, чтобы в голосе Николая Кондратьевича звучало особое удивление.

– Вы знаете! Ночью у нашей машины выпотрошили двигатель.

– Ну и причем тут я? Обращайтесь в милицию.

– Вы должны были слышать сигнализацию!

– Вы же ее не слышали, – пожал плечами Лыткарев.

– Могу я поговорить с вашей дочерью? – сбавил тон Сергей.

– Она тоже ничего не слышала.

– Откуда вы знаете?

– Она бы мне сказала.

– Николай Кондратьевич, – сказал Сергей уже совсем другим тоном, словно советуясь со старшим другом, – вы действительно думаете, что милиция нам поможет?

– Это маленький городок, – ответил Лыткарев. – Если милиция хочет что-то найти, здесь это трудно спрятать.

– Вчера вы пытались предупредить нас, что мост обрушен, – Сергей решил идти ва-банк.

– Я? – удивление Лыткарева выглядело в лучшем случае на четыре с минусом. – Я вообще об этом не знал. Я говорил, что дорога плохая, не ремонтировали давно, только и всего.

«Ну все, теперь мы точно на подозрении, – подумал Сергей. – Он настучит. Хотя кой черт – теперь, зря, что ли, нам машину раскурочили…»

– Ладно, извините. Мы пойдем в милицию.

Алекс был против этой идеи, говоря, что это означает сунуть голову тигру в пасть, на что Сергей ответил, что они уже находятся у тигра в желудке. После непродолжительной дискуссии в милицию решено было идти вместе.

На первом этаже игнатьевского ГУВД не было привычной Сергею (к счастью, лишь по телерепортажам) клетки обезьянника; впрочем, ГУВД все же не районное отделение, каковых, однако, в столь маленьком городе просто не было. Справа от входа находилось помещение дежурного за стеклянной перегородкой, дальше налево и направо уходил коридор с закрытыми дверями кабинетов, а прямо поднималась лестница на второй этаж.

– Здравствуйте, – сказал Сергей, подходя к перегородке.

Дежурный – не Сермяга, но тоже сержант, хотя, вероятно, лет на пятнадцать моложе и килограммов на двадцать легче – молча поднял на них глаза.

– Тут такое дело… – Коржухин неожиданно почувствовал смущение, – короче, у нас машину сломали…

– Вы уверены, что она не сама сломалась? – голос у милиционера оказался грубый и неприятный.

– Какой там сама, двигатель выпотрошили так, что он теперь на второй багажник смахивает!

– Вы знаете, кто это сделал?

– Откуда?

– Ну это ж ваша машина. Что, ничего не видели и не слышали?

– Была ночь, мы спали. Это что, уже вопросы для протокола?

– Протокол потом будет. Заявление пишите, – он просунул в окошко сложенный листок бумаги, не предложив при этом ручку. Впрочем, Сергей достал из кармана свою и оглянулся в поисках подходящей горизонтальной поверхности. Таковой не наблюдалось. Сергей, мысленно чертыхнувшись, приложил бумагу к стене.

– Как писать? Шапка какая? – спросил он.

В этот момент раздался низкий гудок зуммера. Сержант снял трубку бездискового телефона.

– Слушаю, тарищ капитан. У меня? Приезжие вот пришли. Да, эти. С машиной у них там что-то. Нет, не угон. Хулиганка, скорее всего. Да. Понял, тарищ капитан.

Милиционер положил трубку.

– Поднимитесь сейчас на второй этаж, 21 кабинет, – сказал он. – Вас сам капитан примет.

Сергей и Алекс послушно двинулись в сторону лестницы. Сергей по-прежнему держал в руке листок бумаги. На лестнице он посмотрел на листок, сложил его и сунул в карман.

– Войдите! – откликнулся бодрый голос из-за двери в ответ на его нерешительный стук.

Кабинет выглядел так, как он и должен был выглядеть. Зарешеченное окно, широкий стол с массивной коричневой лампой (Сергей так и представил себе, как ее направляют в глаза подследственному), телефоном, несколькими папками и письменным прибором (пятидесятых, наверное, годов, если не раньше), перед столом – стул, обитый зеленой клеенкой, слева от стола – если смотреть от входа – большой сейф, справа и ближе к двери – маленький столик, придавленный громоздкой пишушей машинкой (тоже явно не моложе письменного прибора), в противоположном углу – рогатая вешалка, пустая по летнему времени. Над столом висел непременный портрет Дзержинского. Для полноты антуража не хватало только полной пепельницы и запаха табачного дыма; как видно, хозяин кабинета не курил.

– Капитан Березин, – представился он, поднимаясь. – Начальник игнатьевского ГУВД.

Капитану было лет сорок, он был невысок, однако благодаря худощавой фигуре и длинному лицу казался выше. Лицо с небольшими залысинами можно было бы даже назвать интеллигентным, но цепкий холодный взгляд глубоко посаженных глаз портил это впечатление.

– Сергей Коржухин, – представился Сергей. – А это…

– Я знаю. Мне Сермяга о вас докладывал. У нас гости редкость, сами понимаете. Так что случилось? Вы присаживайтесь, вон, возьмите из-за машинки второй стул.

– В общем-то, дело наше, наверное, не уровня начальника ГУВД, – сказал Сергей. Атмосфера кабинета будила в нем непривычную робость, тем более понятную, что Игнатьев был, мягко говоря, не совсем обычным городом.

– У нас городок маленький, мне приходится всем заниматься. Я тут единственный офицер милиции, остальные сержанты одни. Так что у вас, что-то с машиной?

Сергей изложил суть дела. Березин сочувственно кивнул.

– Да, безобразие. Не иначе как молодежь развлечься решила. Ну сами посудите, кому нужны ваши детали, у нас тут машин таких марок нет.

«А какие есть?» – хотелось спросить Сергею. За время их экскурсии по городу они не видели ни одной машины, кроме «КАМАЗа». Однако он счел за благо не поднимать эту тему.

– Так что, вы можете их найти? – спросил он вместо этого, имея в виду не столько злоумышленников, сколько пропавшие детали. «А вдруг и впрямь местная власть не имеет к этому отношения?» – мелькнула у него надежда.

– Найдем, конечно. Опросим всех трудных подростков, они и расколются. Город-то маленький, выбор невелик.

– И когда?

– Ну… если повезет, то сразу, а может, несколько дней подождать придется. Вы уж не взыщите. Неудобно прямо: так редко кто к нам заезжает, и такое вот гостеприимство. Весь город, мерзавцы, опозорили.

Зазвонил телефон.

– Мэр, должно быть, – доверительно сообщил Березин. – Он всегда мне в это время звонит, – капитан снял трубку. – Березин слушает. Доброе утро, Егор Михалыч. Да в общем нормально, одно происшествие только. Гостей тут наших обидели. Да, приезжих. Двигатель им в машине разобрали. Конечно, Егор Михалыч. Как раз у меня сейчас. Хорошо, я передам. До свидания.

– Ну, можно сказать, дело ваше взято под самый высокий контроль, – вновь обратился он к путешественникам. – Сам мэр возмущен этим хулиганством. У него как раз есть свободное время, он приглашает вас зайти. Тут рядом, на площади.

– Мы знаем, – сказал Алекс. Сергей не был уверен, что это следует афишировать.

– А заявление? – спросил он.

– Не обязательно. Я ваши показания слышал, потом подпишете.

Сергей хотел настоять, но подумал, что здесь, вдали от любых проверяющих, эта бумажка все равно ничего не значит.

Они вышли из здания милиции и, миновав указующего Ленина, вошли в особняк под триколором. Внутри слева от входа сидел еще один сержант – похоже, самый молодой из всех.

– Мы к… – начал Сергей.

– Знаю. Проходите на второй этаж, там направо.

Они поднялись по укрытой потертым алым ковром лестнице и почти сразу оказались перед дверью с большой табличкой:

М Э Р

Дробышев

Егор Михайлович

Дверь была обита черным дерматином, в котором утопали гвозди с золотыми шляпками; Сергей потянул на себя блестящую золотом ручку, понимая, что за дверью должна находиться приемная – она там и находилась. В приемной за столом с неизменной пишущей машинкой, отодвинутой, однако, в сторону, сидела секретарша, посаженная на это место явно не за внешние данные – ей было хорошо за тридцать, и волосы, стянутые сзади в строгий пучок, делали ее еще старше. Как и охранник на входе, она пресекла попытку вошедших представиться и сделала приглашающий жест в сторону двери уже непосредственно мэрского кабинета.

Просторный кабинет, некогда, несомненно, принадлежавший еще царскому городничему, сохранял остатки антикварной роскоши, изрядно разбавленные, впрочем, советским убранством. Центр его занимала классическая Т-образная конфигурация столов (впрочем, ножка у Т была намного короче, чем в высоких начальственных кабинетах крупных городов). У столов стояли стулья, живо вызывавшие в памяти роман Ильфа и Петрова (Сергей пересчитал – их и впрямь оказалось 12). За креслом мэра находилась стойка для знамен – саму ее за столом не было видно, но видны были два торчавших рядом знамени – трехцветное российское и красное с желтой бахромой советское. В книжном шкафу слева Сергей заметил небольшой бюстик – по всей видимости, Ленина; переведя взгляд на стену позади мэрского стола, он не увидел на ней ожидаемого портрета, однако невыгоревший прямоугольник показывал, что портрет был. «Неужто ради нас сняли?» – изумился Коржухин.

В кабинете находились двое. Сам мэр, поднявшийся из-за стола при появлении гостей, был невысокого роста, плотный, но не сказать чтобы толстый, с одутловатым, идеально-овальной формы лицом. Венчик седых волос обрамлял желтоватый купол его лысины. Его глаза под практически отсутствовавшими бровями казались выпученными и в целом производили неприятное впечатление – в голове у Сергея промелькнуло когда-то прочитанное сравнение с пуговицами от кальсон. Возможно, то был лишь эффект обстановки, но Сергей подумал, что, встретив этого человека хоть на улице, хоть на пляже, хоть где еще, моментально признал бы в нем советского чиновника средней руки – никем иным обладатель такой внешности быть просто не мог.

Второй, сидевший по другую сторону стола, справа от перекрестия Т, и также повернувшийся, а затем поднявшийся навстречу вошедшим, был крупным мужчиной, наверное, почти на голову выше Дробышева. Его большой костистый череп был совершенно лыс. Очки с толстыми стеклами в мощной роговой оправе цеплялись за мясистые оттопыренные уши, не придавая, впрочем, своему обладателю ни намека на интеллигентность; внешность этого человека был подходящим ответом на вопрос «как выглядит полная противоположность аристократизму и утонченности». Он был, вероятно, чуть моложе Дробышева – лет пятьдесят или около того, но выглядел, однако, заметно хуже. Несомненно, некогда он был весьма силен физически, но сейчас в его облике чувствовалась не столько сила, сколько обременяющая тяжесть. Похоже, этот человек был болен, и, скорее всего, серьезно.

– Здравствуйте, – сказал Сергей («Здрасьте», – кивнул Алекс), – мы не помешали? – он покосился на крупного мужчину.

– Нет, все в порядке. Мы с Кузьмой Емельянычем как раз все обсудили, – ответил Дробышев. – Проходите, пожалуйста.

Они двинулись к мэрскому столу, рефлекторно выбрав левую сторону Т, подальше от Кузьмы Емельяныча. Тот, в свою очередь, молча окинул оценивающим взглядом сперва одного, затем второго. Странный это был взгляд, совсем не подходящий к ситуации. Так смотрит опытный донжуан на молоденькую девушку.

– Да, некрасиво получилось, – продолжал говорить Дробышев. – Вы уж, товарищи, на весь город из-за какой-то шпаны обиды не держите. Отыщем, непременно отыщем. Вы присаживайтесь, – несмотря на лучившееся радушие, руки подошедшим к его столу он так и не подал. – Ну зато погостите у нас, воздухом подышите.

– Воздух у вас, конечно, замечательный, – ответил Сергей, – но вообще-то мы спешим. Мы ведь к вам случайно заехали, – он счел нужным подчеркнуть последнюю фразу, ибо этот внезапный прием в мэрии наводил на мысль, что их принимают за кого-то другого.

– Случайно, конечно, случайно, – закивал мэр. – Кто ж в нашу глушь специально-то поедет. И захочешь – не доедешь, дороги сами видели какие.

– Как вы только сами по ним ездите, – закинул удочку Сергей.

– «КАМАЗ» проходит, и ладно, – не обманул его ожиданий мэр. – Хотя и то летом в основном. Зимой тут снега по три метра, весной и осенью грязи по пояс.

– Что ж, вы так и живете, отрезанные от мира?

– А что делать, если область денег не выделяет? Да, впрочем, нам и не привыкать. Вы историю Черной Топи-то, небось, не знаете?

– Какой Черной Топи? – Сергей и Алекс спросили это одновременно и с усмешкой посмотрели друг на друга, Дробышев тоже улыбнулся.

– Черная Топь – это название нашего города до революции, – пояснил он. – Игнатьевым он в 25-ом году стал. А основали Черную Топь беглые каторжники, в XVIII веке еще. Забрались поглубже в леса и болота и построили здесь село. У них и женщины были, какие с воли к мужьям добрались, какие – шалашовки каторжные, а потом уж и в других таежных селах невест сватали, и пробирались к ним сюда целыми семьями всякие обиженные да от властей пострадавшие… Но правительство долго про Черную Топь ничего не знало, чуть ли не полвека. Потом, конечно, прознали, прислали солдат, с ними – чиновников, жителей переписали, беглых, кого дознались – в колодки (не первого поколения, тех уж, почитай, в живых не осталось, а кто недавно прибился), остальных податями обложили, в общем, обычное дело. Перед революцией уже город был, каменные дома, лесопилка, пушная торговля – вот только дорог нормальных никогда не было. При Сталине было провели шоссе, а потом все опять все в запустение пришло. А Игнатьевым город в честь товарища Игната назвали, он тут первым советскую власть устанавливал. Да вы, небось, видели ему памятник.

– Нет, – удивился Сергей.

– Ну как же, на площади перед клубом.

– Там Савицыну. С.Д.

– Так это он и есть! Товарищ Игнат – его партийная кличка. Как, значит, он в 25-ом помер от язвы, так и переименовали. Несгибаемый был человек, истинный большевик. Ни себя, ни других не щадил, вот здоровье и не выдержало. Он сам-то не местный, его из губернии прислали.

– У вас тут, наверное, и краеведческий музей есть? – осведомился Алекс не без ехидства.

– Нету, – развел руками Дробышев. – Был, как раз в мемориальном доме товарища Игната. Но несколько лет назад случился пожар, такая жалость… Все экспонаты сгорели. Дом-то деревянный был.

– Действительно печально, – согласился Алекс. – Извините, а у вас тут буфета нет часом? А то мы не завтракали.

– Сейчас организуем! – воскликнул Дробышев и нажал кнопку селектора: – Леночка, нам четыре чая. И бутерброды.

– Видите ли, какое дело, Егор Михалыч, – Сергей сплел пальцы и устремил взор на полированную поверхность стола, – мы, конечно, благодарны вам за радушный прием, но проблема в том, что мы действительно спешим. Если мы не сможем уехать в ближайшее время, позвольте от вас позвонить? Понимаю, что межгород, я готов заплатить…

– Увы, – развел руками Дробышев, – я бы рад, но не работает телефон. Обрыв где-то на линии, весь город без связи. А линии у нас тут сами понимаете на сколько километров тянутся… Местный вот только, – он кивнул на свой троекратно телефонизированный стол. – Так что быстрее ваша машина починится, чем телефон.

– Ну хорошо, тогда бы мы в райцентр съездили и оттуда позвонили, – не сдавался Сергей. – Ваш «КАМАЗ» берет пассажиров?

Мэр коротко переглянулся с Кузьмой Емельянычем, на протяжении всей беседы сидевшим молча.

– Это можно, – согласился Дробышев, – только тоже подождать придется. Летом мы хоть и часто туда машину гоняем – считай, на весь год закупки делаем – однако ж не каждый день. Денька через три-четыре наш водитель поедет.

– А пораньше никак? – гнул свое Сергей. – Мы бы заплатили за бензин и вообще…

– Да что вы все – «заплатить», «заплатить», мы ж не в Америке, – как будто даже обиделся мэр. – Мы ж понимаем. Но увы – раньше не получится. Машине профилактика нужна, потом, торф с заготовок перевезти надо…

«Врете, торф вы на лошадях возите», – подумал Сергей, а Алекс в это время как бы между прочим поинтересовался:

– А что, у вас на весь город одна машина?

– Вот видите, какой у нас тут медвежий угол, – принужденно рассмеялся мэр. – Кстати, тут и впрямь медведи водятся.

– А что со второй случилось? – не успокоился Алекс. Сергей пихнул его ногой под столом, но было поздно. – Той, что на шоссе? – закончил хичхайкер.

– А, это целая детективная история, – ответил Дробышев. – Только эта машина не вторая, когда она еще бегала, она единственной была. Тогда у нас в городе убийство произошло… Вы, пожалуй, решите, что у нас тут прям Чикаго какое-то. Но нет, это уникальный случай был. Хулиганство, конечно, бывает, но чтоб такое… В общем, парня одного убили, его же приятель и убил. То ли они там девушку не поделили, то ли просто по пьянке… Короче, убийца, когда понял, что натворил, решил бежать. Грузовик угнал. Водитель помешать пытался, так он его сбил. Спасибо нашему доктору, вытащил, можно сказать, с того света мужика… Так вот, выскочил убийца из города, гонит по шоссе, а наш сержант Сермяга на мотоцикле – за ним. Обогнал, знаки подает – сдавайся, дескать, в воздух выстрелил – а тот мало того что жмет вперед, так и Сермягу протаранить попытался. Пришлось стрелять на поражение…

– И что же, застрелил? – осведомился Алекс.

– Да, от полученной раны преступник скончался на месте.

– А грузовик что же? Почему на шоссе бросили?

– Так первая пуля в радиатор попала, аккурат что-то там в моторе попортила… А грузовик старый был, его все равно уже списывать собирались. Так и списали, не стали чинить.

– Ну а что ж в сторону хотя бы не оттащили?

– А кому он там мешает? Движение у нас тут не очень оживленное, – улыбнулся мэр. Внезапная улыбка возникла и на мрачном лице Кузьмы Емельяныча, словно Дробышев отпустил какую-то шутку, понятную им двоим.

– Давно это было? – спросил Сергей.

– Да уж лет пятнадцать, почитай.

Вошла секретарша с чаем и бутербродами. Бутерброды были без особых изысков – сыр и ветчина, по всей видимости, и то и другое – местного приготовления. Чай, разлитый по стаканам с подстаканниками, словно в поезде, оказался теплым и не более чем, но, по крайней мере, сладким. Очевидно, в мэрии сахар все-таки был.

– Как там в Москве? – поинтересовался Дробышев, глядя на Сергея и ритмично жуя бутерброд.

– Не знаю. Я оттуда в 96-ом уехал. Только по телевизору и вижу. Вы тут телевизор-то смотрите?

– Ну, не совсем же мы дикие, – усмехнулся мэр. – Первый канал принимаем. Хотя все равно сигнал слабый, помехи большие.

На этом разговор как-то выдохся. В молчанье допили чай. Дробышев поставил свой стакан и откинулся в кресле, благодушно поглядывая на приезжих. Молчаливый Кузьма Емельяныч тоже смотрел на них сквозь очки, и Сергей заметил, что левый глаз у него как-то странно косит – не просто даже вбок, а вбок и вниз. Меж тем солнце поднялось уже высоко, и в кабинете становилось душно. «Почему в мэрском кабинете нет кондиционера? – мелькнуло в голове у Коржухина. – Или хотя бы обычного вентилятора.»

Пауза затягивалась, и гости чувствовали себя все более неуютно.

– Ну мы пойдем, пожалуй, – приподнялся наконец Сергей. – Спасибо, что приняли, я, честно говоря, еще ни разу не разговаривал с мэром города.

– У нас тут не Москва, – ответил удовлетворенный Дробышев, – у нас тут к каждому человеку внимание. Вы уж не обижайтесь на нас из-за этих хулиганов. В ближайшие дни все будет в норме.

– Спасибо, – еще раз сказал Сергей.

– До свиданья, – сказал Алекс.

Они вышли, чувствуя спиной тяжелый взгляд Кузьмы Емельяныча.

– Врут они про грузовик, – убежденно заявил Коржухин, едва они вышли на улицу.

– Очень может быть, – согласился хичхайкер.

– Не может быть, а точно. Допустим, первая пуля и впрямь повредила мотор. Настолько, что дальше машина ехать не могла. Наверное, это так и было, раз они не пригнали машину обратно в город. Тогда зачем было стрелять в водителя? Деваться ему было уже некуда – только выходить с поднятыми руками. Ну, допустим, он выскочил и побежал в лес – тогда бы его шлепнули уже на улице. Но его застрелили в кабине. Стало быть – Сермяга и не собирался брать его живым. Без вариантов.

– М-да, – не нашел что возразить Алекс.

Полные мрачных размышлений, они дошли до дома #36. Капот «Фронтеры» был открыт; вокруг автомобиля с деловитым видом прохаживался Сермяга, заглядывая то в салон, то в недра выпотрошенного двигателя. Чуть в стороне, возле мотоцикла сержанта, стоял Лыткарев, скрестив руки на груди и наблюдая за происходящим.

– Здравия желаю, – приветствовал подошедших Сермяга. – Вот, провожу осмотр места происшествия.

Сергей в этом сильно сомневался. Однажды ему приходилось видеть, как работает милиция на выезде – тогда у них во дворе взорвали машину одного бизнесмена. Милиционеры фотографировали, что-то замеряли, укладывали какие-то предметы в полиэтиленовые пакеты – в общем, сразу было видно, что люди заняты делом. Сермяга же просто прохаживался вокруг. С того момента, как Коржухин его увидел, сержант уже несколько раз смотрел под капот, потом отходил в сторону, потом подходил и смотрел снова.

– Ну и как? – осведомился Сергей, делая вид, что верит этому спектаклю. – Есть какие-то зацепки?

– Следствие покажет, – туманно ответил Сермяга. – Из салона у вас ничего не пропало?

– Нет, – ответил Коржухин. Накануне он забрал из машины все мало-мальски ценное, включая свой газовый пистолет. Не то чтобы он предвидел то, что случилось, но просто чувствовал себя спокойнее, имея эти вещи под рукой.

– Ну тогда здесь я закончил, – Сермяга направился к мотоциклу. – Поехали, Николай Кондратьич.

– Он что же, причастен? – спросил Алекс.

– Бог с вами, товарищ Ситников, что ж вы человека обижаете? Просто свидетельские показания снять надо.

Лыткарев молча забрался в коляску. Звучно затарахтел мотор. Сергей и Алекс гуськом прошли через калитку.

– Интересно, Лида дома? – спросил Коржухин, когда они вновь оказались в своей комнате.

– Наверняка. Не могли же они оба бросить дом, оставив нас тут хозяйничать.

– В таком случае, самое время тебе вспомнить свои навыки по очаровыванию девушек. Постарайся выманить ее на разговор куда-нибудь на крылечко.

– Так-так, – ухмыльнулся Алекс, – что я слышу от поборника пуританских нравов?

– Не ерничай. Ты прекрасно понимаешь, что я хочу осмотреть дом. Заодно, может, вытянешь наконец из нее что-нибудь интересное.

– А если вернется Лыткарев?

– Не знаю, зачем его увезли, но это наверняка надолго. Если бы нужно было просто еще раз его припугнуть, это можно было сделать и в доме. Думаю, как минимум полчаса у нас есть. Да и звук мотоцикла я услышу.

– А если он вернется пешком? Это даже скорее всего.

– Попытайся как-нибудь его задержать. Задействуй Лиду, а сам предупреди меня. Импровизируй.

– Если Лыткарев нас с ней застукает – и импровизировать не придется, – мрачно заметил Алекс. – Шум будет покруче, чем от мотоцикла.

– Ну устройте ваше романтическое свидание где-нибудь в саду, где вы заметите его раньше, чем он вас. Короче, Алекс, я на тебя надеюсь.

– Легко сказать, – пробурчал хичхайкер, но больше, видимо, для порядка.

– Если Лида спросит – скажи, что у меня разболелась голова, и я отлеживаюсь, – дал последнюю инструкцию Сергей.

– Плавали – знаем, – отмахнулся Алекс, приглаживая волосы рукой. – Я как, нормально выгляжу?

– Для автостопщика ты просто красавец, – заверил его Коржухин, укладываясь на кровать и возлагая ноги в туфлях на железную спинку.

Хичхайкер вышел. Прошло всего лишь минуты три, прежде чем его переговоры увенчались успехом – за дверью скрипнули половицы, и Сергей услышал тихий голос дочери Лыткарева, что-то отвечавшей хичхайкеру. Затем стукнула входная дверь – Алекс, кажется, хлопнул ею нарочито громко. Сергей подождал еще пару минут, на случай, если девушка передумает, а затем встал, прихватил на всякий случай фонарь и, машинально стараясь двигаться беззвучно, вышел в сени.

Первым делом он направился в комнату Лыткарева. Обе тумбы стола оказались заперты; Сергей, впрочем, и не рассчитывал на обратное. Он подошел к книжному шкафу. Русская классика, Горький, Маяковский, Шекспир, Бальзак, Дикенс… довольно большое собрание Жюля Верна… отдельная полка с математическими справочниками… плотные ряды томов Большой Советской Энциклопедии… в общем, ничего необычного, если не считать отсутствия хотя бы одного современного глянцевого переплета и более-менее современных имен авторов. Коржухин вынул наугад несколько книг. 1939, 1948, 1954, 1951, 1957, 1940… Самая новая из попавшихся ему книг была издана в 1965 году.

Нельзя сказать, чтобы это открытие стало для Сергея неожиданным. Он еще раз окинул придирчивым взглядом корешки книг. Возможно ли, что какая-то из них скрывает внутри совсем не то, что написано на обложке? Воображение рисовало самые разные вещи – от вложенного в книгу тонкого листка, исписанного убористыми строчками, до прорезанного в страницах углубления под пистолет. Но, чтобы проверить это, надо было вынуть и перетряхнуть каждую книгу – а на это у него, скорее всего, не было времени.

Платяной шкаф тем более не преподнес сюрпризов: вверху – одежда на вешалках, внизу – постельное белье. Сергей подошел к кровати Лыткарева, приподнял покрывало, заглянул под матрас. Ничего. Он еще раз окинул взглядом комнату. В потолке был люк на чердак. Вот бы где интересно побывать, но где лестница, неизвестно, да и быстро убрать ее в случае опасности не получится. Коржухин разочаровано хмыкнул и направился к двери.

В большой комнате осматривать было явно нечего, за исключением люка в полу. Значит, погреб здесь все-таки был. Сергей подумал, услышит ли он сигнал опасности, если спустится, но, взглянув на часы, решил рискнуть.

Из темноты открытого люка пахнуло влажной прохладой. Прежде чем спускатья, Коржухин пошарил в темноте лучом фонаря. Свет пробежался по деревянным полкам, отразился от банок с солениями. Сергей полез вниз. Изнутри погреб тоже выглядел вполне обыденно. Картошка, морковка, соленые огурцы. Ни трупов, подвешенных на крюках для туш, ни покрытых слизью когтистых рук, высовывающихся из кадок. И все же здесь Сергей чувствовал себя особенно неуютно. Словно… словно в разрытой могиле. «Какая чушь!» – сердито сказал он себе и полез наверх.

Следующей на очереди была кухня. Сергей обвел взглядом уже знакомый антураж, и взгляд его снова задержался на холодильнике. В прошлый раз мысль о том, что там может быть что-то странное, была изгнана с позором, но сейчас она вернулась и потребовала свои права с решительностью, удивившей самого Коржухина. Он взялся за ручку дверцы. Сердце бешено стучало. Он чувствовал себя, словно жена Синей Бороды, стоящая перед заветной дверью и нервно тискающая в руках маленький ключик, который минуту спустя сделает ее проступок необратимым. Когда Сергей, наконец, потянул ручу на себя, он уже почти не сомневался, что внутри окажется в лучшем случае дохлая кошка, а в худшем – отрезанная человеческая голова.