Текст книги "Черная Топь"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Просто не было средств на ремонт.

– Можешь утешать себя этой мыслью.

Некоторое время помолчали. В лесу пели птицы.

– Как думаешь, они сказали нам правду насчет торфозаготовок? – спросил наконец Сергей.

– Мне кажется, да.

– Я тоже так думаю. На торфе, должно быть, работает электростанция. И возят его скорее телегами, чем машинами, судя по следам.

– Поедем посмотрим?

– Что-то у меня нет желания. Еще завязнем там где-нибудь… Поехали лучше на озеро. Еще полудня нет. Солнце, воздух и вода прельщают меня как-то больше, чем возвращение в Игнатьев. К тому же жратва с собой.

– Пить нечего.

– Сразу видно цивилизованного человека – на берегу таежного озера ему нечего пить! – усмехнулся Сергей. – Можно на костре вскипятить, у меня в багажнике чайник для таких случаев валяется.

Озеро оказалось совсем рядом – даже учитывая, что по узкой тропинке приходилось ехать медленно и осторожно, дорога не заняла и трех минут. Тропинка привела к берегу и растворилась в высокой траве. Коржухин заглушил двигатель.

Было естественным предположить, что в эти жаркие летние дни озеро является любимым местом отдыха игнатьевцев, и, даже несмотря на будний день, здесь окажется достаточно народу – во всяком случае, больше, чем встретили путешественники на городских улицах. Действительность, однако, оказалась иной.

Озеро было небольшое, почти правильной круглой формы – у Сергея мелькнула мысль, что оно, возможно, представляет собой метеоритный кратер. Берега густо заросли травой и кустарником; кое-где над самой водой угрожающе кренились деревья; вообще лес подступал так близко, что берега должны были почти все время находиться в тени. Во многих местах у берега, особенно в северной части озера, воду покрывала болотная растительность. Вода, свободная от этого зеленого ковра, была совершенно черной – даже там, где на нее падало солнце. Этому существовало простое и естественное объяснение – очевидно, воду окрашивали в такой цвет частички торфа – однако уютнее от этого пейзаж не становился. Разумеется, никакого пляжа с кабинками для переодевания, представлявшегося городскому воображению Сергея, здесь не было; не было даже просто вытоптанных площадок. Внимательный взгляд, впрочем, обнаруживал среди травы несколько кострищ на большом расстоянии друг от друга – стало быть, люди здесь все-таки бывали; однако на фоне общего антуража воображение рисовало не столько веселых молодых ребят, бренчащих на гитаре, пекущих картошку и травящих байки у костра, сколько закутанных в балахоны адептов какого-то мрачного культа, приносящих огненные жертвы темным богам. Сейчас, однако, на берегу не было ни души – не считая Сергея и Алекса.

Коржухину вспомнилась ария из «Катерины Измайловой» – «в лесу есть озеро… совсем круглое… очень глубокое… и вода в нем черная… и когда поднимается ветер… черная вода и большие волны… тогда – страшно…» Казалось, что автор текста побывал здесь. Хотя, конечно, даже в сильный ветер большим волнам здесь было неоткуда взяться… и все же даже сейчас, при ясном небе и полуденном солнце, на озере было неуютно, а в сумерки и ненастье, когда ветер шумит в кронах и угрожающе скрипит накрененными над черной водой стволами, это место вполне способно было вызвать страх, если не ужас.

– Что-то мне расхотелось купаться, – сказал Алекс, стоя у открытой дверцы машины. – Здесь, пожалуй, утонешь и булькнуть не успеешь.

– Фигня, – уверенно заявил Сергей, подходя к воде. – Пацаны же купались, – он присел на корточки и побултыхал рукой в озере. Вода оказалась неожиданно холодной. Очевидно, в глубине били ледяные подземные ключи – впрочем, других источников наполнения озера и не было видно.

– Да, – согласился Сергей, распрямляясь, – градусов четырнадцать в лучшем случае. Я, правда, в детстве и в такой плавал, но сейчас что-то не тянет, – он поднес мокрую ладонь к лицу и вновь почувствовал запах тины и гнили. Сергей тщательно обтер руку о штаны. – Ну давай просто на берегу посидим тогда.

– Я бы скорее устроил пикник на свалке, нежели здесь, – возразил Алекс. В глубине души Сергей был с ним полностью согласен; тем сильнее было его желание возразить.

– У тебя есть какие-либо рациональные причины?

– Ну… – как только Алекс об этом задумался, причины не замедлили отыскаться. – Мало ли что может быть в этой траве, змеи какие-нибудь. И потом… допустим, те, в городе, нас уже ищут. И найдут здесь. Здесь не город и даже не дорога. Тела в багажник, машину в озеро – и никаких следов.

– Хм, – Сергей еще раз окинул взглядом безлюдный пейзаж, – пожалуй, ты прав.

В этот момент буквально в десятке метров от берега вода забурлила. Крупные пузыри поднимались из глубины и лопались, словно где-то там, в ледяной мгле, пропавший много лет назад аквалангист вспомнил вдруг, что ему пора сделать выдох.

Это продолжалось секунд тридцать, потом поток пузырей иссяк.

– Так и заикой можно остаться, – пробормотал Алекс. – Что это было?

– Какой-то выброс газа, – пожал плечами Сергей, стараясь не показать, что он тоже испугался. Он собирался уже вновь повернуться к водоему спиной, как вдруг понял, что шоу еще не кончилось.

Что-то всплывало из глубины. Что-то белесое.

«труп это труп нашего предшественника»

Нет, пожалуй, для трупа оно было слишком большим. Для человеческого трупа.

Сперва на поверхность вынырнули раскоряченные щупальца, затем вода с шумом отхлынула в стороны, давая дорогу горбатой спине, мокро заблестевшей на солнце, и лишь затем чудовище повернулось на бок, поднимая над водой искаженную злобой морду. Алекс коротко вскрикнул.

В следующий миг Сергей рассмеялся. Никакого монстра не было. Возле берега покачивалось когда-то поваленное дерево, старое, полностью лишившееся коры. Должно быть, ил удерживал его на дне, а теперь что-то случилось… внизу пробился новый подземный ключ, или перегнил увязший корень… так или иначе, дерево всплыло.

Однако выходило, что дно здесь уходит вниз очень круто – дерево явно поднялось с приличной глубины. Озеро и впрямь представляло серьезную опасность для купальщика, незнакомого с его тайнами.

– Вот так рождаются нездоровые сенсации, – процитировал Стругацких Сергей. – Лох-несские ящеры и прочие разные йети.

– Мы, наконец, поедем, или будем ждать, пока из-под земли тоже что-нибудь вылезет? – окликнул его от машины Алекс.

– Да, – согласился Сергей, – пикник на обочине отменяется. Ну что ж, поехали обратно в город.

Они снова въехали в Игнатьев со стороны электростанции, но на этот раз Коржухин за электростанцией свернул направо, желая проехать по еще не исследованным улицам. Миновав еще какое-то кирпичное строение явно производственного типа, но, похоже, неработающее, машина оказалась на улице Красных Партизан («Интересно, добирались ли сюда колчаковцы», – подумал Сергей и решил, что вряд ли). Улица Красных Партизан была такой же деревенской, как и почти все улицы Игнатьева, однако на перекресток ее с уже знакомой улицей Ворошилова выходило два официальных здания. Одно из них было пожарной каланчой, и путешественники не без интереса увидели, что на каланче и впрямь дежурит пожарный, словно сто лет назад. Игнатьев, похоже, был не слишком телефонизированным городом, да и каланча способна была выполнять свою исходную функцию, возвышаясь над одноэтажными домиками. Намного больше, однако, Сергея заинтересовало здание напротив – это была почта. Коржухин остановил машину и, чувствуя спиной взгляд пожарного, направился к двери, практически не сомневаясь, что та заперта. Однако дверь отворилась, натужно заскрипев тугими пружинами. Взгляд Сергея сразу зафиксировался на двух телефонных кабинках у правой стены, а затем обратился к окошку напротив. За перегородкой сидела женщина лет сорока пяти в темно-зеленом форменном кителе и со строгим выражением лица.

– Мне нужно позвонить по межгороду, – наклонился к окошку Сергей.

– Телефон не работает, – ответила почтальонша.

– А что с ним? – не отставал Сергей. Показалось ему, или он и впрямь почувствовал сквозь обычные почтовые ароматы запах водки?

– Где-то обрыв кабеля, – почтальонша смотрела на него оловянными глазами, выражавшими полнейшее равнодушие.

– И когда починят – неизвестно?

– Неизвестно.

– А телеграмму можно послать?

– Заполняйте бланк, – она положила перед ним выцветший бумажный прямоугольник.

Сергей присел к единственному в помещении почты столу, на котором стояла давно засохшая чернильница и лежала привязанная к ней бечевкой перьевая ручка. К счастью, у Сергея ручка была с собой. Он старательно, словно школьник – за годы работы с компьютерами отвык писать от руки – вывел омский адрес и слова «СБИЛСЯ ПУТИ НЕБОЛЬШАЯ ЗАДЕРЖКА ГОРОДЕ ИГНАТЬЕВ КОРЖУХИН», отнес телеграмму в окошко и расплатился. Женщина пересчитала деньги, положила перед Сергеем монетку сдачи и вновь подняла на него оловянные глаза.

– До свиданья, – сказал Сергей.

– Всего доброго.

Коржухин повернулся и вышел. Уже в дверях его обожгла мысль о том, что, если телефонные провода прокладывают под землей, то телеграфные вроде бы идут поверху… а никаких столбов на единственной дороге в Игнатьев нет. Или не поверху? Все его знания на сей счет исчерпывались стишками типа «он снимал ребятам змея с телеграфных проводов». Но это в какие годы было… Наверное, раз на раз не приходится – где поверху, где в земле. Успокоенный этой мыслью, он вышел и сел в машину.

Он не видел, как почтальонша аккуратно сложила его телеграмму вдвое, потом еще раз вдвое и сделала движение разорвать. Затем, однако, передумала и опустила надорванный бланк в карман кителя.

Сообщив Алексу об отправленной телеграмме и проигнорировав его скептический взгляд, Сергей вновь завел мотор. Улица Красных Партизан вывела их на третью, и последнюю площадь Игнатьева – здесь располагался рынок. Он представлял собой шесть рядов, два из которых были укрыты навесом; там, под навесом, скучали пятеро продавцов. Покупателей не было. Коржухин вновь вылез из машины.

Лишь у одной торговки, дородной тетки с похожим на грушу лицом, на прилавке были разложены овощи – картошка, лук и помидоры. Большинство игнатьевцев кормилось со своих огородов, и на такой товар было мало спросу. Неподалеку от нее заросший седой щетиной дедок продавал отрез сукна, все еще пахнущий нафталином; рядом мужик помоложе торговал глиняными горшками и деревянными ложками, как видно, самодельными. Сергей прошел дальше, мимо усталой женщины с корзиной грибов, и задержался возле старушки с малиной.

– Почем килограмм? – осведомился он.

– Пять рублей, милок, – охотно откликнулась торговка. Зубов у нее во рту почти не было.

– Беру! – воскликнул Сергей, в очередной раз поражаясь местной дешевизне, и полез в карман. – Ах, черт! Пакет в машине оставил. Щас вернусь.

– Не надо-не надо, я тебе кулек сверну, – заторопилась бабулька, словно боясь упустить единственного покупателя. – Подожди трошечки… – она полезла под прилавок, – сейчас-сейчас…

Сергей с усмешкой смотрел, как она суетится. Наконец, она разогнулась (как видно, несмотря на возраст, поясница у нее была в рабочем состоянии), с радостным видом держа перед собой свежесвернутый кулек, и принялась наполнять его ягодой. Коржухин расплатился и вновь вернулся к машине.

– Ты везде ходишь, а я сиди в этой душегубке, – приветствовал его Алекс.

– На и не брюзжи, – Сергей протянул ему кулек.

– Классная малина, – оценил Алекс, пока Сергей заводил мотор. Коржухин, сняв руку с руля, тоже выудил из пакета ягоду.

– Знаешь, у меня гипотеза, – сказал хичхайкер, пока машина ехала по улице Лесной – кажется, единственной в городе улице с несоветским названием. – Что, если в Игнатьеве какая-нибудь уникальная болезнь? Ты сам видишь, как здесь мало народу. Большинство умерло. У оставшихся – иммунитет. Но они не покидают город, чтобы инфекция не вырвалась в мир, и не зовут на помощь, чтобы их не упрятали в секретные лаборатории.

– Бодро сказал он, жуя зараженную малину, – прокомментировал Сергей.

– Ну, по правде, я это не всерьез, – признал Алекс. – Так, в порядке гимнастики ума.

– Тренируйся дальше. Не сходится.

– Что не сходится?

– Все не сходится. Во-первых, мало народу на улицах – не значит, что мало в городе. Свет есть, электростанция работает, торф для нее добывается – кто-то это все обеспечивает? Они тут не в землянках живут и не в шкурах ходят. Чтобы поддерживать город в том состоянии, в каком он сейчас, требуется не так уж мало рабочих рук. Потом – с внешним миром они все же общаются. Деньги современные, чего, правда, про цены не скажешь…

– То есть это у нас они современные деньги берут.

– Нет, на почте мне сдачу дали. Опять-таки – «КАМАЗ», на котором в райцентр ездят…

– Это Сермяга сказал, что на нем ездят.

– Ну мы же его видели. Машина замызганная, но явно на ходу. По-твоему, на ней вокруг города круги нарезают? Кстати, особо не понарезаешь – бензин кончится. Нет же у них тут нефтяной скважины вместе с заводом по переработке. Газовый баллон на кухне, опять же… Кстати, у нас тоже бензина не шибко много осталось. Сегодняшняя экскурсия – первая и последняя.

Улица Лесная уперлась в глухую досчатую стену, обросшую у основания крапивой; налево, впрочем, уходил некий безымянный проулок, извивавшийся между заборами домов, ни один из которых не выходил сюда фасадом – в лучшем случае задней калиткой. Сергей, однако, смело свернул в этот лаз, и смелость его была вознаграждена, когда минуту спустя машина выехала на асфальт улицы Ленина возле дома номер 28.

К тому времени, как машина остановилась напротив калитки Лыткаревых, Сергей и Алекс бодрыми совместными усилиями приканчивали малину. Они не стали вылезать из машины, прежде чем не завершили это дело; наконец Алекс выудил последнюю ягоду, а Сергей тем временем вытер руки чистой стороной кулька и протянул его Алексу, благо чистое место там еще оставалось. Алекс уже прижал к бумаге липкие от сока пальцы… и вдруг поднял смятый кулек к лицу, расправляя и рассматривая.

– Взгляни, – он протянул кулек Сергею, указывая, куда именно взглянуть.

На краю бумаги были поспешно нацарапаны твердым простым карандашом какие-то каракули. Впрочем, не требовалось навыков экспертаграфолога, чтобы понять, что это – написанное впопыхах слово

УЕЗЖАЙТЕ

– Ай да бабка, – пробормотал Сергей. – Прямо Мата Хари. Конспираторша.

Однако на самом деле ему было не до шуток. Очевидно, у бабки были все основания для конспирации. До сих пор еще можно было объяснять все происходящее в городе случайностями и совпадениями; теперь это уже не имело смысла. То есть по-прежнему можно было – к примеру, почему бы у бабки не быть старческому психозу? – но смысла не имело. В городе Игнатьеве определенно что-то было. Что-то… страшное. И лучшим подтверждением тому служило демонстративное безразличие игнатьевцев к пришельцам, совершенно нелогичное для людей, которые редко видят незнакомцев. Даже торговцы на рынке стояли, как истуканы, не пытаясь привлечь внимание единственного покупателя. Одни лишь дети отреагировали, как говорится, с детской непосредственностью.

«Игнатьев – не такое место, чтобы из него уезжать.»

Разрушенный мост, мертвый грузовик.

Муха, выползающая из ноздри продавщицы. Черт возьми, ему не показалось! Он это видел!

Жаль, что тогда с ним не было Алекса, который мог бы подтвердить это или опровергнуть. Опровергнуть, конечно же, опровергнуть, что за бред, он же трезвомыслящий человек, а не герой ужастика!

– Вернулись? А мы уж думали, вы уехали.

Они посмотрели направо. У калитки стояла Лида.

– Куда ж мы от вас денемся, – пробормотал Сергей.

– Дорогу искали? – без обиняков спросила Лида.

– Осматривали местные достопримечательности, – ответил Алекс.

– У нас тут особо не на что смотреть. Это же не большой город.

– А вы бы хотели побывать в большом городе, Лида? – забросил крючок Алекс.

– Не знаю… – девушка пожала плечами. – Там все чужое.

– А в Игнатьеве не любят ничего чужого, – подхватил хичхайкер. – Лида, а вы никогда не задумывались, что такая девушка, как вы, делает в таком месте, как это?

Сергей мысленно усмехнулся, услышав эту шаблонную фразу скучающих голливудских ловеласов на вечеринках. Вряд ли Алекс пользовался ей в менее провинциальном обществе – разве что в шутку – но Лида явно слышала этот нехитрый оборот впервые.

– Я здесь живу, – просто ответила она.

– Я в курсе, – улыбнулся Алекс. – Я просто имею в виду – какие у вас здесь перспективы? Вы, к примеру, учитесь или работаете?

– Работаю. Кассиром в клубе. Только там не каждый день кино или танцы.

– Ну вот видите. Тоже мне занятие – раз в три дня сотню билетов продать. Представляю, какие гроши за это платят. И какая карьера вас здесь может ждать? Ну в самом лучшем случае годам к пятидесяти станете заведующей клуба, который, вы уж меня простите, годится только в качестве декорации к фильму о послевоенной деревне. И это – жизнь? А вот поедете в город, поступите в институт – сейчас, знаете, образование снова цениться начинает – устроитесь в хорошую фирму, станете настоящей бизнесвумэн…

– Кем-кем?

– Ну, это «деловая женщина» по-английски. Знаете, Лида, английский все-таки надо выучить. Без него сейчас никуда, точно вам говорю.

– Да мне никуда и не надо, – улыбнулась Лида. – Мне и дома хорошо.

– Понятно. Киндер-кюхель-кирха, – скривился Алекс. – Вы меня извините, Лида, но от подобных феодальных предрассудков надо отходить. Вы наверняка способны на большее.

– Откуда вы знаете, на что я способна… – фраза эта прозвучала не кокетливо, скорее печально. – Вы проходите в дом, что в машине сидеть.

– Там душно и окно не открывается, – решительно возразил Алекс.

– Окно? Надо будет отцу сказать. Вы понимаете, в этой комнате никто не жил после смерти моей матери.

– О, извините.

– Ничего.

– А ваш отец дома?

– Должен быть дома.

– Он не работает?

– У него отпуск сейчас. Он учитель в школе.

Хотя при первой встрече Лыткарев и напомнил Сергею учителя, сейчас эта новость оказалась для него неожиданной. Впрочем, пьющий учитель – не такая уж редкость в России… да, наверное, и не только в России. Сложнее было сопоставить с такой профессией угрюмый нрав хозяина. Вряд ли у него складывались хорошие отношения с детьми… скорее всего, ученики его не любили и не уважали, но боялись. Впрочем… похоже, что у жителей города существовали и более веские причины для страха.

Алекс вылез из машины и потянулся, жмурясь на солнце. Лида открыла калитку; в руке она держала ведро.

– Вы за водой? Давайте я принесу, – вызвался хичхайкер.

– Знаете, где колонка?

– Да уж видели.

Алекс взял ведро и зашагал по улице. Сергей меж тем тоже выбрался их автомобиля. У него мелькнула мысль, что Лида, оставшись с ним наедине, может что-нибудь ему сообщить; но девушка лишь молча проводила его взглядом, когда он неспешно прошел мимо нее и уселся на теплое крыльцо. В руке Коржухин по-прежнему комкал бывший кулек.

– Ваш отец работает в школе номер 1? – спросил он.

– А у нас других и нету.

– И что он преподает?

– Математику, географию… да много чего. Здесь с учителями негусто.

– Значит, дочка географа не хочет повидать другие города и страны?

– усмехнулся Сергей.

– Я… я не могу бросить отца, – тихо ответила Лида.

– А он не хотел бы отсюда выбраться?

– Выбраться? – она метнула на Сергея быстрый взгляд.

«Ошибка!» – понял Сергей.

– Ну, я имел в виду выбраться в отпуск, – сказал он.

– Нет, – покачала головой девушка, – он отсюда никуда не поедет.

Хлопнула калитка – вернулся Алекс, неся плещущееся холодной водой ведро.

– Ставьте сюда, я отнесу, – Лида указала на верхнюю площадку крыльца.

– Да я сам…

– Спасибо, вы мне и так уже помогли, – Лида столь требовательно протянула руку к ведру, что Алекс растерянно подчинился. – Я вам в комнату банку с водой занесу, – обернулась она на пороге.

«Похоже, она не хочет, чтоб мы лишний раз заходили на кухню», – подумал Сергей. Алекс меж тем опустился на ступеньку рядом.

– А все-таки хорошо здесь, – заметил он, подставляя лицо солнцу, – воздух чистый, тихо…

– Хочешь остаться здесь навсегда? – усмехнулся Сергей.

– Нет, что ты, – ответил Алекс не без испуга. – Это я в смысле, что во всем надо находить положительные стороны.

Сергей посмотрел на бумагу, которую все еще сжимали его пальцы, затем достал из кармана зажигалку (хоть он и не курил, но считал полезным иметь подобный предмет под рукой). Пламя весело охватило кулек. Сергей бросил догорающую бумагу на землю и растер пепел подметкой.

Они еще какое-то время просидели на крыльце, перекинулись парой анекдотов, а затем, когда стало совсем скучно, вошли в дом. Окно в их комнате по-прежнему было наглухо заклинено; если Лида и сказала об этом отцу, тот, как видно, не счел дело достаточно важным. Сергей, наваливаясь на раму и постукивая по ней кулаком – не слишком сильно, ибо боялся разбить стекло – все же сумел приоткрыть довольно широкую щель.

– В шахматы играешь? – спросил Алекс.

– В последнее время все больше с компьютером.

Хичхайкер достал из рюкзака портативные магнитные шахматы, и они сразились. Первую партию выиграл Алекс, вторую Сергей; это была странная игра – соперники по очереди зевали фигуры. В третьей партии оба решили собраться и после некоторого количества робких ходов с облегчением согласились на ничью. Затем Сергей сходил к машине, принес большую железную кружку и чай в пакетиках; Алекс выудил из рюкзака свою кружку и кипятильник. Открыли кильку, перекусили. Часы Коржухина показывали 16:21.

– Ну чего теперь делать будем? – вяло поинтересовался Алекс. – Пулю распишем?

– У тебя и карты есть?

– Я запасливый.

– Ну не вдвоем же. Пойду хозяина поищу.

– Думаешь?

– Уверен.

Сергей вышел из комнаты. Он уже успел понять планировку дома. Большая комната находилась в центре; справа от нее располагались две комнаты – ближе к входу та, в которой поселили их, а дальняя, вероятно, была лидиной (во всяком случае, утром девушка вышла оттуда). По левую сторону от большой комнаты также находились два помещения – кухня и, ближе к входу, еще одна комната – по логике, именно она должна была принадлежать хозяину. Хотя, конечно, не было никакой гарантии, что Николай Кондратьевич сейчас там.

Сергей подошел к двери и прислушался. Было тихо. Он осторожно постучал и не получил ответа. Он постучал сильнее, и дверь, тихо скрипнув, поддалась под его костяшками.

Комната была больше, чем та, что выделили гостям, и заметно лучше меблирована. У левой, торцовой стены возвышался платяной шкаф и рядом с ним – книжный; еще два книжных шкафа стояли у стены напротив. Прямо, под окнами, располагался двухтумбовый письменный стол, поверхность которого, впрочем, была совершенно пуста, если не считать коричневой настольной лампы; от стола был вполоборота отодвинут стул с неожиданно изящной изогнутой спинкой – явно не халтурный ширпотреб, может быть, даже дореволюционный антиквариат. Сергей сделал шаг внутрь, чтобы довершить осмотр помещения – и тут же наткнулся взглядом на хозяина.

У четвертой стены – той, что напротив окон – стояла кровать с железными спинками и шишечками; ей тоже, как видно, было немало лет. На этой кровати, неряшливо застеленной покрывалом, лицом вниз и в одежде, разве что без ботинок, недвижно лежал Лыткарев.

На какое-то мгновение у Сергея возникла твердая уверенность, что хозяин дома мертв. Не было заметно никаких признаков насилия, но на человека, который просто прилег отдохнуть на минутку, лежавший на кровати также не походил. Сергей не видел его лица… и боялся в него заглянуть.

Коржухин сделал еще один нерешительный шаг вперед – и тут ему все стало ясно. Рядом с кроватью на полу стояла водочная бутылка, уже пустая; свесившаяся рука Лыткарева почти касалась ее. «Вот что значит „мертвецки пьян“», – подумал Сергей, выходя из комнаты с брезгливой гримасой на лице.

В конце концов день кое-как дотянулся до вечера; путешественники убивали время за картами (Алекс, как выяснилось, знал довольно много фокусов) и воспоминаниями из студенческой жизни. Игнатьев, словно по некому молчаливому уговору, не обсуждали.

В восемь вечера постучалась Лида и предложила поужинать. В меню было то же, что и вчера, правда, картошка на сей раз оказалась свежесваренной. Как и утром, девушка не выразила готовности составить им компанию, да Алекс и не решился просить ее об этом, не зная, чем чреват похмельный Лыткарев. Наконец начало темнеть, и путешественники улеглись спать. Сергей почувствовал укол совести, вновь занимая кровать; если называть вещи своими именами, то он не оказал Алексу услугу, а, напротив, втравил того в неприятную и, похоже, опасную историю – и все лишь из-за того, что поленился развернуться вовремя. Так что у него не было никаких оснований монопольно претендовать на более комфортное ложе; однако Коржухин успокоил себя мыслью, что пока что один оплачивает все их расходы (несмотря на высказанную хичхайкером готовность возместить свою часть). Успокоенная совесть, однако, если и необходимое, то явно недостаточное условие хорошего сна; Сергей долго ворочался, переворачивал подушку относительно прохладной стороной, но в комнате, где оконная щель вновь была закрыта, было, должно быть, слишком жарко и душно. Алекс тоже шевелился в темноте, а затем Сергей услышал, как заскрипели половицы.

– Ты куда? – тихо спросил он, переворачиваясь на правый бок.

– Разрешите отлучиться в сортир, товарищ командир? – осведомился Алекс.

– Отлучайтесь.

– Слушаюсь!

Алекс, однако, сказал ему неправду. Он решил просто малость проветриться. Он помнил все предупреждения, полученные со вчерашнего вечера, и не был расположен к отважным рейдам по ночному Игнатьеву, однако говорил себе, что если он чуть-чуть пройдется по улице Ленина и сразу повернет назад, то с ним ничего не случится. Однако эта мысль, казавшаяся вполне логичной в сенях (кажется, именно так следовало называть переднюю в подобном доме), с каждым шагом по направлению к калитке теряла свое очарование. Ночь была ясной, но безлунной; ни один огонек не рассеивал мрак. Подойдя к калитке, Алекс внезапно понял то, что они могли заметить еще сутки назад – даже на главной улице Игнатьева не было фонарей. Он все же отпер калитку и ступил на асфальт улицы, но здесь остановился, не решаясь отойти от дома. Тьма и тишина окружали его со всех сторон; лишь мерно свиристели ночные цикады, да иногда легкий ветерок шелестел в кронах садовых деревьев. Было, вероятно, не позже одиннадцати – в такой темноте Алекс не мог разглядеть циферблат часов – однако, насколько хватало глаз, нигде не светилось ни одного окна. Одни лишь звезды сверкали в небе над Игнатьевом, словно холодные бриллианты – яркие, крупные, незнакомые жителям больших городов. Казалось, что это именно они, а не цикады, звенят в ночи.

Откуда-то донесся протяжный крик ночной птицы. Алекс вспомнил о сотнях километров лесов и болот, окружающих этот странный город; подумал о мертвом грузовике, глядящем выбитыми фарами на заброшенную дорогу; представил себе, каково сейчас на черном озере. От этих мыслей у него похолодело в животе… и в этот миг он услышал за спиной шаги. Мелкие, дробные… не человеческие.

Прошло, наверное, две или три секунды – показавшиеся, однако, Алексу минутами – во время которых хичхайкер стоял, как вмурованный в асфальт, не в силах повернуться и взглянуть на то чудовище, которое приближалось к нему из темноты. Наконец он решился и резко развернулся, готовясь броситься бежать.

Однако бежать было не от кого. По улице Ленина неспешно трусил их старый знакомый – тот самый козел, что первым встретил их в Игнатьеве. Алекс узнал его по обломанному рогу. Вполне себе заурядный представитель подотряда жвачных парнокопытных… если, конечно, не принимать в расчет то обстоятельство, что обыкновенно одомашненные представители этого подотряда не имеют привычки гулять по городу ночью.

Животное, не обращая особого внимания на человека, деловито просеменило мимо и двинулось дальше по улице. Уже после того, как козла поглотила тьма, Алекс все еще слышал, как цокают по асфальту его копытца. Затем хичхайкер поспешно повернулся и зашагал к дому; сердце его все еще колотилось, словно после стометровки на время.

Уже поблизости от крыльца, чувствуя себя в относительной безопасности, он остановился и вновь посмотрел на усеянное звездами небо. Что ни говори, а зрелище было красивым. Алекс никогда особо не увлекался астрономией, но сейчас пожалел, что у него нет при себе телескопа или хотя бы мощного бинокля.

Насмотревшись на небесное великолепие, Алекс повернулся в сторону крыльца – и сердце его, совсем было успокоившееся, вновь сорвалось в галоп. Неподалеку от него под деревьями стояла безмолвная и неподвижная фигура.

– Алекс, – услышал он тихий голос Лиды. Должно быть, девушка стояла на улице давно и привыкла к темноте, раз поняла, что это он; ее он видел лишь в виде едва различимого, сливающегося с деревьями силуэта.

– Лида?

– Алекс, расскажи мне о большом мире, – внезапно попросила она, и обстоятельства этой просьбы удивили его больше, чем ее переход на «ты».

– А что, учитель географии с этой задачей не справляется? – хичхайкер не мог обойтись без иронии.

– Не смейся над моим отцом, – строго сказала она.

– Извини. Что ты хочешь узнать?

– Все. Нет, не где какие города и горы… Мне интересно, на что похожа жизнь там, за пределами Игнатьева.

– Хорошо. А ты расскажи мне, на что похожа жизнь внутри Игнатьева,

– Алекс говорил с шутливой интонацией, но весь напрягся в ожидании ответа. Днем Лида явно боялась откровенничать, но, возможно, сейчас?

– А ты разве не видел? – ответила она вполне скучным тоном, но ему показалось, что ее голос чуть дрогнул.

– Может быть, я видел не все?

– Значит, оно не стоило внимания.

Алекс так не думал. Более того, и то, что он видел, заслуживало детальных разъяснений. Но, похоже, Лида не решалась их дать. Может быть, позже удастся ее разговорить?

– Ну что ж, – сказал он, – тебе повезло с источником информации. Сам я из Тюмени, но бывал в разных местах. В том году в Москве был, сейчас вот во Владивосток еду…

Однако прежде, чем Алекс успел углубиться в подробности своей богатой автостопнической биографии, скрипнула дверь, и на пороге появился еще один силуэт. Вышедший на крыльцо не зажигал света, но по огоньку папиросы Алекс понял, что это не Сергей. Ситуация была не из лучших – хоть они и не делали ничего предосудительного, хозяин явно не одобрял контактов дочери с приезжими, и теперь, застав их ночью в саду наедине…

– Лида, иди спать, – только и сказал Лыткарев. Голос его звучал скорее устало, чем гневно.

Лида молча повернулась и пошла в дом. Алекс замер на месте, подумав вдруг, что Лыткарев мог и не разглядеть его в темноте. Тот, вроде бы, подтвердил это предположение – он просто молча стоял на крыльце и курил.