Текст книги "Черная Топь"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

У воды колея была размыта, поэтому им удалось выбраться из нее и развернуться.

– Ну хорошо, а что дальше? – спросил Алекс, когда они вновь выехали на асфальт.

– Не знаю. В принципе вода скоро сойдет, хотя с учетом всех луж и ручьев, наверное, еще пару дней проезда не будет. Так что наша задача

– продержаться, а потом унести ноги. Но что за эту пару дней случится, этого никто не знает, а потому заранее гадать бессмысленно.

– Смотри!

Навстречу им мчался мотоцикл с коляской. Железный конь Сермяги был весьма почтенного возраста, но мотор имел очень неплохой.

– Едет инспектировать наши трупы… – процедил сквозь зубы Коржухин.

Сержант – если, конечно, это был он – меж тем тоже увидел машину и стал сбавлять скорость и махать рукой, призывая остановиться. При этом, однако, он держался правой стороны дороги и не пытался ее перегородить.

– Что будем делать? – спросил Алекс.

Они на полной скорости проскочили мимо Сермяги (это действительно был он). В зеркало заднего вида Сергей видел, как тот развернул мотоцикл и поехал за ними. Это был мастерский разворот – только что мотоцикл ехал навстречу, и вот уже висел на хвосте, отставая буквально на десяток метров.

– Если он начнет стрелять, мы как на ладони, – пробормотал Сергей.

– Быстрее ехать не можешь?

– Дорога слишком плохая. Подвеска может полететь.

Сермяга меж тем посигналил.

– До города еще далеко, – сказал Коржухин. – Вот что: у него пистолет, но нас двое. А пистолет еще надо успеть достать, причем на ковбоя из вестерна он не похож. Сейчас я заторможу, мы выскакиваем и к нему. По-моему, он не ждет серьезного сопротивления, иначе открыл бы огонь сразу. Если все пройдет гладко, мы завладеем оружием. И запомни: если он успеет наставить пистолет на одного, второй это игнорирует и доводит дело до конца. Все понял?

– Угу, – кивнул Алекс, берясь за ручку дверцы.

Машина затормозила, и секундой позже недалеко от двери водителя остановился мотоцикл. Сергей и его попутчик одновременно выскочили на дорогу.

– Слава богу, с вами все в порядке! – приветствовал их Сермяга. Руки его оставались на руле, тянуться к кобуре он и не думал. «Пудри мозги кому другому!», – подумал Сергей, но, покрыв в два прыжка разделявшее их расстояние, остановился, не решаясь продолжить нападение.

– Встречаю сейчас нашего водителя, – продолжал сержант. – Поговорили, то, се. Он меня спросил, кто это в город приехал – слух, стало быть, уже дошел. Я ему отвечаю – с дороги сбились, уехали уже. Интересно, говорит, как они сюда добрались, мост-то несколько дней как рухнул. Вы представляете? Ему-то до лампочки, он на своем «КАМАЗе» через брод ездит. Даже и сообщить властям не удосужился, раздолбай. В прежние годы его бы за это, как вредителя… Ну, я на мотоцикл и за вами, может, думаю, еще успею догнать… Слава богу, все обошлось.

Сергей переглянулся с подошедшим Алексом. «Врет?» – «А хрен его знает!» Однако Коржухин не мог не понимать, что если бы Сермяга хотел их убить – он имел такую возможность. Он мог стрелять и навстречу, и вдогонку. Но даже не попытался.

– А почему вы сказали, чтоб мы не сворачивали направо? – спросил Сергей. – Никаких лесозаготовок там нет.

– Так вы и к броду ездили? Я вам не про него говорил. Дорога на старые заготовки дальше, верст тридцать, почитай, за мостом. Через брод, значит, не проехать?

– Нет.

– Ну ясно, после такой грозы…

– Другие дороги отсюда есть?

– Разве что та, по которой вы приехали.

– Там сейчас тоже слишком много воды.

– Значит, придется вам у нас еще погостить. Скажите спасибо, что сейчас не осень, тогда я вообще не знаю, как бы вы выбирались.

– А что ж, осенью от вас никто не ездит?

– На легковушках не ездят.

Сергея подмывало спросить про мертвый грузовик, но он решил пока воздержаться.

– Вы опять к Лыткаревым? – осведомился Сермяга.

– Почему обязательно к Лыткаревым? – ответил вопросом на вопрос Сергей.

– А что, вам у них не понравилось?

– Да нет, все нормально… («Если не считать того, что отец пьяница, а дочь не умеет вести домашнее хозяйство.»)

– Вот и отлично.

– Да примут ли они нас снова?

– Примут, – уверенно сказал Сермяга, и Коржухину эта уверенность не понравилась.

– Ну что, поехали? – подбодрил их сержант. Сергей с Алексом вновь переглянулись и сели в машину. Сермяга вновь завел свой мотоцикл. Он сопровождал их до самого города – не ехал впереди, как хозяин, указывающий дорогу, а следовал сзади, как конвоир. Когда они миновали надпись «ИГНАТЬЕВ», Сергей почувствовал себя, как человек, который, с трудом проснувшись от кошмарного сна, вновь засыпает – и видит кошмар с того же места.

Нет, на самом деле он почувствовал себя еще хуже.

Потому что это не было сном.

На самом въезде в город им пришлось остановиться. Навстречу им двигалось стадо коров. Большое, голов на шестьдесят – учитывая городской статус Игнатьева, это шествие по улице Ленина выглядело достаточно сюрреалистическим. Ощущение ирреальности усиливалось оттого, что коровы – и без того не самые резвые животные – двигались как-то особенно медленно и вяло, еле переставляя ноги, словно тоже во сне. За ними шел неопределенного возраста пастух с кнутом в руке и торчавшей из-за плеча двустволкой.

Наконец стадо прошло; машина и мотоцикл въехали в город. Теперь Сермяга обогнал автомобиль и первым остановился возле дома номер 36, по-хозяйски откинув крючок калитки и заходя внутрь. Сергей затормозил рядом с мотоциклом.

– Как думаешь, он наврал насчет моста? – нарушил молчание Алекс. В пути они не разговаривали – окна в машине были открыты, а Сермяга ехал совсем рядом.

– Скорее всего. У меня такое чувство, что этот мост обрушился не несколько дней назад, а гораздо раньше. И Лыткарев чуть было не предупредил меня об этом.

– Тогда почему ты сделал вид, что ему поверил?

– Во-первых, я еще не уверен до конца. Нападение на милиционера – это серьезное преступление, знаешь ли. А во-вторых… пока лучшее, что мы можем предпринять – это делать вид, что ни о чем не подозреваем.

– Думаешь, это поможет?

– Сермяга не стал стрелять в нас на шоссе, хотя имел такую возможность. Значит, не все так плохо. Черт возьми, вообще еще может оказаться, что в Игнатьеве нет ничего необычного, а мы с тобой – два идиота, обчитавшиеся триллеров!

– Нет. Это вряд ли, – покачал головой Алекс. – Я только что понял, что мне еще не нравится в Игнатьеве. Здесь нет собак.

– То есть это мы их не видели.

– Мы их не слышали. Когда мы вечером въезжали в город, они просто обязаны были лаять. Окраина маленького городка, кругом леса и болота, откуда может прийти кто угодно – хоть медведь, хоть кто-то еще… и чтобы жители не держали собак? Так не бывает.

Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Сермяга. «Что ж вы не заходите?» – крикнул он.

Они покорно вышли из машины и направились к дому, а сержант, наоборот, на улицу. Разминувшись с ним, Алекс вдруг резко обернулся, словно рассчитывая обнаружить, как милиционер глядит им вслед зловещим немигающим взглядом. Но Сермяга спокойно шагал к своему мотоциклу.

Войдя в дом, Сергей первым делом увидел Лиду. Она молча стояла на пороге большой комнаты, и по лицу ее трудно было понять ее реакцию на их возвращение.

– Вот видите, мы снова встретились, – попытался улыбнуться Сергей.

– Да, – односложно ответила она.

– Ваш отец вернулся?

– Да.

– Погостим у вас еще сегодня-завтра, не возражаете?

– Сермяга уже сказал нам.

– Вы всегда делаете то, что скажет Сермяга? – Сергей вновь раздвинул губы в улыбке.

– Власть есть власть, – пожала плечами она.

– Что, страшнее Сермяги зверя нет?

– Есть еще капитан Березин. И мэр Дробышев.

– Знаете, Лида, – серьезно сказал Сергей, – ваши Березины и Дробышевы нам не указ. Если мы вас напрягаем, то немедленно съедем и поищем комнату где-нибудь еще.

– Напрягаете? – ее брови поползли вверх; кажется, ей почудилось в этом слове даже что-то неприличное. Сергей понял, что она не знакома с современным жаргоном.

– Создаем проблемы, – пояснил он. – Вчера вы говорили, что нам следует поскорей уехать.

– Не обращайте внимания. Это я так… от непривычки к новым лицам…

Сергей понял, что разговорить ее сейчас не получится. Пожалуй, это даже опасно. Ее запугали или что-то в этом роде… по крайней мере, сейчас она им не союзник. Алекс, очевидно, тоже это понял, ибо на протяжении всего диалога стоял молча, не пытаясь блистать красноречием.

– Чаю хотите? – спросила Лида.

– Да, – ответил Сергей, – и если можно, с сахаром.

– Сахара нет. Не завезли, – покачала головой девушка. – Вы проходите в комнату, я сейчас принесу.

После завтрака – на сей раз Лида принесла им к чаю несколько ломтей серого хлеба с маслом и выпорхнула из комнаты, не задерживаясь

– Сергей и Алекс некоторое время молча сидели на кровати, обдумывая положение.

– Так и будем сидеть весь день? – уныло осведомился Алекс.

– Пожалуй, нет, – Коржухин решительно поднялся, и кровать скрипнула. – Я собираюсь съездить на экскурсию по городу.

– Чтобы они окончательно утвердились в мысли, что мы суем нос, куда не надо?

– Сначала я тоже так подумал. А потом пришел к выводу, что если два человека, которые ничего не подозревают, оказавшись в незнакомом городе, проведут весь долгий летний день в комнате, где даже не открывается окно – то как раз это и будет выглядеть подозрительным.

– Тоже верно, – хмыкнул Алекс. – Конечно, хрен поймешь, где мы рискуем больше… но мне тоже не охота сидеть в этом террариуме. Поехали. Может, заодно отыщем еще одну дорогу отсюда.

Они вышли на улицу, не встретив никого из хозяев дома, и сели в машину. Сергей неспешно поехал вверх по улице Ленина.

Ближе к центру улица утратила свой деревенский вид. Появились трехэтажные кирпичные дома. Вид у них был самый обыкновенный – многие окна, по летнему времени, открыты, на балконах кое-где сохло белье. Никого из жильцов на балконах или у подъездов, однако, видно не было.

Дом номер 1 по улице Ленина оказался Городским Управлением Внутренних Дел г. Игнатьев – так значилось на вывеске слева от входа. Это было двухэтажное здание как минимум довоенной, если не дореволюционной постройки, внушительное, с высокими окнами, забранными решетками на обоих этажах. Возле крыльца стоял мотоцикл Сермяги.

Миновав местный милицейский штаб, автомобиль выехал на центральную площадь. Здесь в первую очередь привлекал к себе внимание двухэтажный желтый особняк с колоннами, служивший, по всей видимости, до революции резиденцией городничего, при советской власти – горкома партии, а теперь – нынешней городской власти. Над крышей вяло висел в безветренном воздухе официальный российский триколор. Перед особняком стоял на невысоком постаменте не тронутый переменами Ленин в классической позе «верной дорогой идете, товарищи!» То обстоятельство, что статуя располагалась не в центре площади, а у одного из ее краев, заставило Сергея предположить, что вождь пролетариата является лишь частью некой композиции. Взглянув по направлению указующей ленинской руки, Коржухин сперва увидел лишь еще одно дореволюционного вида здание, но затем разглядел и скромно прячущийся среди окружавших его кустиков второй постамент. Сергей притормозил возле него и даже вышел из машины, чтобы осмотреть переднюю мраморную плиту. На ней, однако, не оказалось никаких следов имени, значившегося здесь раньше; и все же Сергей не сомневался, что это было за имя. Напротив памятника Ленину мог возвышаться только памятник Сталину. Очевидно, он был снесен в те же времена, что и многие другие, подобные ему; постамент, однако, оставили.

Они поехали дальше. Площадь замыкал уродливый белый куб уже явно советских времен; на синей табличке у двери Сергей различил крупные буквы «УПРАВЛЕНИЕ». Чтобы разобрать мелкие слова ниже, следовало подъехать вплотную, а это пока что не входило в планы Коржухина. От управления налево и направо с площади уводили две улицы; Сергей выбрал правую. У задней стены управления стоял «КАМАЗ» с крытым брезентом кузовом и заляпанными грязью колесами.

Теперь, судя по табличкам на стенах, они ехали по улице 25 октября. Миновали несколько жилых трехэтажек, затем – окруженное невысокой чугунной оградой здание красного кирпича, оказавшееся Средней школой #1. Во дворе школы были врыты несколько турников, а за ними виднелась площадка с воротами, слишком большими для хоккея и слишком маленькими для футбола. Здесь, однако, тоже никого не было, что было странно – в небогатых на развлечения провинциальных городках школьная спортплощадка обычно не пустует и в каникулы. Было еще, впрочем, довольно рано; «к вечеру наверняка кто-нибудь придет погонять мяч», – подумал Сергей. По крайней мере, он на это надеялся.

Затем улицу 25 октября пересекла еще одна – как оказалось, улица Ворошилова.

– Смотри! – воскликнул Алекс, указывая направо. Сергей повернул голову и увидел идущего прочь от перекрестка человека. Он тут же вывернул руль и поехал по улице Ворошилова.

Игнатьевец, заслышав шум мотора, бросил взгляд через плечо и продолжил свой путь. Поравнявшись с ним, Сергей сбросил скорость до уровня пешехода. Человек шел по левой стороне, но, поскольку встречных машин – равно как и каких-либо еще – все равно не было, Коржухин свернул к тротуару.

– Извините, у вас не будет закурить? – спросил он. Сам он не курил, как, очевидно, и Алекс, но ничего лучше и безобиднее в этот момент не пришло ему в голову.

Местный житель медленно повернул голову и уставился на Сергея водянисто-голубыми глазами.

– Не курю, – сказал он неожиданно гнусавым голосом. – Курить вредно.

«А пить, по-твоему, полезно?» – подумал Сергей, уловив знакомый спиртной дух. Вслух же он произнес: – Извините. А не подскажете, где купить можно? («Блин, зачем я развиваю эту тему. Узнают потом, что я некурящий – хуже будет…»)

– Там впереди будет площадь. На ней магазин.

– Спасибо! – Сергей помедлили, ожидая, не скажет ли абориген что-нибудь еще, но тот не проявлял такого желания. Коржухин вновь надавил на газ.

Вскоре они въехали на площадь, миновав длинное двухэтажное здание явно нежилого вида: несколько окон на первом этаже заднего фасада были выбиты, а остальные покрыты разводами грязи. Магазин находился по левую руку; напротив от него располагался клуб или кинотеатр. Четвертым зданием, выходившим на площадь, была церковь без креста и с ободранным куполом; как видно, мода на возвращение церквей верующим не добралась до Игнатьева точно так же, как и мода на переименование улиц. На фоне церкви, прямо по центру площади, возвышался еще один памятник. Сергей медленно проехал слева от него. Памятник изображал человека в комиссарской кожанке и картузе с пятиконечной звездочкой; на поясе его висел маузер в кобуре. Суровое и аскетичное лицо фанатика не обещало ничего хорошего врагам мировой революции – а заодно и друзьям, проявляющим излишнюю мягкотелость. «С. Д. Савицын» – значилось на постаменте. Сергей не помнил знаменитых большевиков с такой фамилией (а Алекс, чья юность пришлась уже на постперестроечные годы – тем более); должно быть, это был какой-то местный борец за советскую власть.

Коржухин свернул влево и остановился у магазина. «Подожди тут», – велел он Алексу. Хотя площадь выглядела столь же пустой, как и весь город, бросать машину без присмотра не следовало. Однако, когда Сергей открыл дверь, его кольнуло предчувствие, что, вернувшись, он не найдет ни Алекса, ни машины. Сергей отмахнулся от этой мысли и вошел внутрь.

Изнутри магазин выглядел так же, как выглядел он, вероятно, и десять, и двадцать лет назад. Несколько буханок хлеба на деревянном лотке, большой бумажный пакет с печеньем, полка с консервными банками – килька в томате; тут же рядом – куски хозяйственного мыла, несколько покрытых толстым слоем пыли трехлитровых банок томатного сока, левее – жестяные кастрюли и миски, правее – простые футболки без надписей и кепки с пластмассовым козырьком. На прилавке лежали канцтовары – стопка школьных тетрадей и коробка с простыми карандашами, а также коробок спичек и четыре пачки «Явы». В центре всего этого изобилия, между кассовым аппаратом и весами, монументально восседала Классическая Советская Продавщица – обрюзгшая бабища неопределенного возраста с обесцвеченными волосами и в сильно несвежем халате. Она дремала, подперев рыхлую щеку кулаком. В помещении было душно и гудели мухи; их здесь было, должно быть, не менее десятка. Подойдя ближе, Сергей увидел, что одна из них ползет по лицу продавщицы; в первый момент ему даже показалось, будто муха выползла из ее ноздри. Коржухин остановился в нерешительности; ему хотелось повернуться и уйти. Но в этот момент продавщица открыла глаза, заставив муху с жужжанием подняться в воздух.

– Вам чего, мужчина? – голос жрицы прилавка вполне соответствовал ее наружности.

Сергей решил не развивать и дальше курительную тематику.

– У вас случайно нет карты автомобильных дорог?

– Нет. Не торгуем.

– М-м-м… а сахар есть? – он вспомнил слова Лиды.

– Сахар не завезли.

– Ясно.

Повернуться и уйти? Или все-таки купить что-нибудь? Совершать покупку из вежливости он никак не собирался. Однако иметь про запас какую-нибудь жратву не помешает.

– Тогда мне банку килек и полбуханки хлеба.

– Половинами не торгуем. Целый будете брать?

– Ну давайте целый. («Советский ненавязчивый сервис…»)

– Три пятьсот.

– Сколько?

– Три рубля пятьдесят копеек, – раздраженно поправилась продавщица, словно это он был виноват в ее ошибке.

«Да уж, бойко тут торговля идет, – подумал Сергей, – сколько времени с деноминации прошло, а она все в тысячах считает.» Он протянул десятку.

– Сдачи нет, мужчина.

«Твою мать!» Сергей порылся в кошельке, выскребая мелочь. Продавщица смахнула деньги с прилавка в ладонь, ссыпала их в ящик кассы и выбила чек. Взяв в руку хлеб, Коржухин понял, что он черствый, но не стал предъявлять претензий. Ему хотелось поскорее убраться из этого оазиса социалистического рая.

Выйдя из магазина с буханкой в одной руке и банкой консервов в другой, Сергей с удовлетворением обнаружил автомобиль на прежнем месте, а Алекса – в автомобиле.

– Отоварился? – кивнул на продукты хичхайкер.

– Да уж… – Сергей рассматривал крышку банки, проверяя срок годности. Срок еще не истек, но истекал через три недели. – Это называется – дешево и сердито. Положи пока на заднее сиденье, что ли…

Он снова повел машину, объезжая площадь по часовой стрелке. Следующим зданием была церковь; на ее массивных дверях висел массивный амбарный замок, однако между створками оставалась приличная щель. Сергей не собирался здесь останавливаться, однако Алекс подал голос, сообщив, что, по законам жанра, внутри должно висеть на стене перевернутое распятие, а под ним на алтаре между черными свечами должна лежать старинная книга по некромантии.

– Хочешь проверить? – Коржухин остановил машину.

– Да ладно, это я гоню, – отступился Алекс.

– А ты пойди, посмотри.

– Уже пошутить нельзя. Хрен с ним, поехали.

– Ну не хочешь – я сам посмотрю.

Сергей вылез из машины, поднялся по выщербленным ступеням и заглянул в щель. Простояв так с полминуты, он вернулся и сел за руль.

– Ну что там? – спросил Алекс тоном более нетерпеливым, чем следовало ожидать от просто пошутившего человека.

– Жертвенный камень, залитый свежей кровью. Склад там, разумеется, что там может еще быть? Мешки всякие, ящики…

Они поехали дальше и миновали клуб. Афиша возвещала о демонстрации фильма «В бой идут одни старики». Число на афише было позавчерашним.

– Ты видел этот фильм? – кивнул на афишу Сергей.

– Кажись, про войну что-то…

– Угу. Нецветной еще. Блин, кто бы мог подумать, что где-то такую древность еще в кино крутят. Ладно бы к годовщине какой военной, но тут, похоже, это просто обычный репертуар. Притом и такое-то не каждый день показывают. Хотя вообще фильм неплохой, про летчиков.

– Скажи спасибо, что не «Кубанские казаки», – проявил эрудицию Алекс.

– Точно. И не «Ленин в октябре».

Они как раз подъехали к заброшенному зданию (его фасад, выходивший на площадь, выглядел более пристойно, здесь лишившиеся стекол проемы не зияли пустыми глазницами, а были закрыты фанерой) – когда на площадь вышел человек. Тот самый, у которого они спрашивали дорогу. Он внимательно посмотрел на машину, а потом свернул в магазин.

– Поехали отсюда, – неприязненно сказал Алекс. Сергей поспешно вывернул на ближайшую улицу, носившую совсем уж забытое за постсоветские годы имя Жданова.

Улица Жданова оказалась короткой и заканчивалась тупиком. Точнее говоря, она упиралась в еще одно здание дореволюционной постройки, обнесенное высокой каменной оградой; само его можно было разглядеть лишь сквозь ажурные чугунные ворота. Здание состояло из двухэтажного главного корпуса и двух флигелей; окна первого этажа были забелены. Вокруг был разбит небольшой парк с аллеями, скамейками и облупившимся бездействующим фонтаном. За исключением фонтана, впрочем, все здесь содержалось в образцовом порядке; можно было подумать, что именно здесь находится резиденция самых важных людей в городе. Вывеска на столбе ограды рядом с воротами, однако, гласила, что здесь всего лишь размещается игнатьевская городская больница.

– А говорят, в провинции медицина загибается, – сказал Алекс.

– Пожалуй, не хуже московских выглядит, а?

– Ну, поменьше, конечно, хотя все равно для такой дыры, как Игнатьев, шикарно, – отозвался Сергей. – Хотя внешность еще ничего не значит. Может, там внутри ни лекарств, ни оборудования, и врачам с прошлого года не плачено.

Налево от больницы уходила какая-то тропка, зажатая между заборами ближайших домов, но проехать по ней на машине было совершенно нереально. Сергей развернулся на пятачке перед чугунными воротами, однако тут же перевел мотор на холостой ход.

– Чего стоим? – спросил Алекс.

– Не хочу снова встречаться с тем типом, – неохотно пояснил Коржухин. – Надеюсь, 20 минут на покупки ему хватит, тем паче что там и покупать-то нечего.

Наконец он снова неспешно тронул машину с места. Они вновь выехали на площадь – и как раз вовремя, чтобы увидеть типа, выходившего из магазина. Тот вновь одарил их взглядом, в котором на сей раз Сергею почудилась явственная насмешка. Еще меньше, впрочем, ему понравилась авоська в руке игнатьевца – там лежало не меньше полудюжины водочных бутылок.

Сергей был совершенно уверен, что никакой водки в магазине не было, когда он туда заходил. То есть, конечно, не было официально, на прилавке. С другой стороны, если продавщица торгует водкой из-под полы, клиент мог бы не подставлять ее так откровенно, а положить бутылки в непрозрачную сумку… Впрочем, Сергей все меньше сомневался, что Игнатьев живет не по писаным законам.

Они вновь проехали мимо заброшенного здания – Коржухин увидел на стене уцелевший осколок таблички, но пыль и грязь покрывали ее слишком плотно, чтобы можно было разглядеть буквы. Затем автомобиль выехал на другую улицу, уводившую на северо-восток. Жестяной кружок номера на ближайшем доме возвещал, что это улица Пролетарская. И действительно, впереди вздымались над городом трубы какого-то промышленного объекта. Игнатьев, состоявший по большей части из деревенских домиков, все же оправдывал свой городской статус.

На сей раз высокий бетонный забор и глухие стальные ворота без опознавательных знаков полностью скрывали находившееся внутри предприятие от взоров любопытных путешественников. Издали был еще виден верхний этаж серого здания, а вблизи – только две устремленные в небо трубы темно-красного кирпича. На одной из них белыми кирпичами была выложена дата – 1947. Над трубой поднимался сизый дым.

– По-моему, это что-то вроде электростанции, – заметил Алекс, указывая на возвышавшиеся над забором слева и справа от ворот столбы с фарфоровыми блюдцами изоляторов; провода оттуда уходили к уличным столбам.

– Верно, – кивнул Сергей. – Вдоль единственной ведущей в город дороги проводов нет, должно же здесь откуда-то браться электричество.

– Может, она все же не единственная, – ответил Алекс. – Поехали направо.

Сергей кивнул и направил машину в объезд. После того, как они свернули за угол, бетонный забор вскоре кончился, а вместе с ним и асфальт; под колеса легла широкая, разъезженная грунтовая дорога. Миновав несколько длинных сараев и водонапорную башню, они оказались на окраине городка.

Дорога уходила дальше, к видневшейся не менее чем в километре впереди границе леса. Однако даже не это обстоятельство, сулившее надежду выбраться из города, в первый момент привлекло внимание Сергея; он обратил внимание на поля, простиравшиеся слева и справа от дороги. Справа зеленела картофельная ботва, слева желтела вызревающая пшеница.

– Я так и не пойму, это город или деревня, – пробормотал Сергей.

– То и другое в одном флаконе, – ответил Алекс. Организация игнатьевской хозяйственной системы его не волновала, а зря. Потому что, чем больше являлось доказательств самообеспечения Игнатьева, тем призрачней становилась надежда на его связи с внешним миром.

Машина въехала в лес. Меньше чем через минуту, однако, Сергей вновь остановился, потому что дорога раздвоилась. Собственно, основная дорога уходила вправо, а влево вела скорее тропинка (по которой, впрочем, можно было проехать) – но теперь Коржухин относился с недоверием к очевидным решениям. Он вышел из машины и нагнулся, всматриваясь в еще влажный после дождя грунт.

– Играешь в следопыта? – осведомился Алекс.

– Типа того.. – ответил Сергей, разглядывая следы узких колес без протекторов и… да, по всей видимости, это были следы подкованных копыт. Стало быть, помимо коров, в Игнатьеве имеются и лошади, которые возят телеги по правой дороге. Однако прежде, чем он успел поделиться этим открытием с Алексом, до их слуха донеслись звонкие голоса. Они приближались слева.

Через пару минут на тропе показались трое мальчишек. Младшему было лет восемь, старшему – не больше двенадцати. Они шлепали босиком, их волосы были сырыми, а сквозь шорты проступали очертания мокрых плавок. Двое старших несли удочки, надев на них сандалии, и брезентовые сумки через плечо; младший, как видно, не был любителем рыбной ловли и держал сандалии в руках.

Увидев машину, дети остановились и замолчали, словно наткнувшись на некое препятствие. Сергею почудился какой-то тихий, но неприятный скребущий звук.

«Штирлиц увидел людей с удочками, – подумал Коржухин. – „Рыбаки“ – догадался Штирлиц.»

– Привет, ребята, – сказал он вслух и широко улыбнулся. – Не бойтесь, мы не бандиты.

– А мы и не боимся! – заявил старший, хотя по его голосу чувствовалось обратное.

– Вы – местные? – спросил Сергей, втайне надеясь, что рядом расположен какой-нибудь еще населенный пункт.

– Какие же еще, – хмуро ответил мальчик. В это время самый младший

– вероятно, его братишка, судя по внешнему сходству – шагнул вперед, с интересом разглядывая иностранную машину, но говоривший резко и даже, как показалось Сергею, зло дернул его за руку, возвращая назад.

– Ну вот мы, например, не местные, – Коржухин еще раз улыбнулся, пытаясь нащупать контакт. – Меня, кстати, Сергей зовут, а это Алекс (хичхайкер к тому времени вылез из машины и стоял, облокотившись о крышу). А вас как звать?

– Петька, – представился старший, предпочтя, как видно, сохранить инкогнито для остальных.

– Как клев? – поинтересовался Сергей.

– Нормально, – лаконично ответил Петька. Снова что-то заскреблось, но Коржухин сомневался, что такие звуки может производить пойманная рыба.

– Это, стало быть, на речку дорога? – уточнил Алекс.

– На озеро.

– А эта? – Сергей указал направо.

– Эта на торфозаготовки. Там торф добывают, – пояснил, как для идиотов, Петька.

– Ясно… – протянул Сергей. – И дальше проезда нет?

– Болота дальше.

– А скажи мне, Питер… – задушевно начал Алекс, но был оборван:

– Это кто пидор?! – возмутился мальчишка.

– Да нет, просто «Петя» по-английски «Питер», – смутился хичхайкер. – Ты английский в школе изучаешь?

– Сами они пидоры, буржуи е… ные, – ответил юный игнатьевец.

– Нехорошо так ругаться, – заметил Сергей.

– А ты мне что, отец?

Сергей воздержался от второго замечания – о том, что взрослым надо говорить «вы» – и предпочел примирительно произнести:

– Ладно, Петька, не дуйся. Лучше скажи, чего это у тебя скребется?

– Это мы раков наловили.

– Посмотреть можно?

– За погляд денег не берут, – несовременно ответил мальчик, снимая сумку с плеча и открывая ее. Там действительно шевелились раки, большие и совершенно черные. От них пахло тиной и гнилью.

«И в распухнувшее тело раки черные впились», – вспомнилось Коржухину.

– Классная добыча, – неискренне восхитился он. – Я в детстве крабов любил ловить, на море. С маской нырял. Ты был когда-нибудь на море?

– Нет. (Сергей, впрочем, в этом и не сомневался.)

– А родители твои были?

– Нет.

– Вы вообще летом куда-нибудь ездите?

– Нам и здесь хорошо, – с каждым следующим ответом мальчик, похоже, все больше замыкался.

– И друзья твои не ездят?

– Слушай, чего пристал? Игнатьев – не такое место, чтобы из него уезжать.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – насупился парнишка, похоже, осознав, что сболтнул лишнего. – Слушай, дядя, нам домой надо.

– Хотите, подвезем?

Сергею вдруг представилась картина, как они сажают детей на заднее сиденье, а те набрасывают им сзади петли из лески на шеи и начинают душить, перекручивая удочки… или вообще превращаются в нечто, обрастающее щупальцами, когтями, жвалами… пахнущее тиной и гнилью.

– Сами дойдем, – ответил старший, вновь принимая решение за всех. Впрочем, какой современный ребенок не знает, что нельзя садиться в машину к незнакомцам?

– Ну ладно, Петька, бывай здоров, – Сергей протянул ему руку, но мальчик взглянул на нее с испугом и даже чуть отступил назад. Коржухин переменил жест несостоявшегося рукопожатия на жест салюта и полез в машину. Ребята зашагали дальше по дороге в сторону города. В зеркало заднего вида Сергей увидел, как младший оглянулся на машину и получил от Петьки подзатыльник.

– М-да, – изрек Алекс. – Славное местечко Игнатьев, ничего не скажешь.

– И все-таки они – нормальные мальчишки, – ответил Сергей. – Ходили на озеро рыбачить и купаться. Потом шли, весело переговариваясь… пока не увидели нас. В них самих нет ничего странного, им просто внушили предубеждение против чужих.

– А я бы сказал, что они вообще никогда не видели чужих, – сказал вдруг Алекс.

– Почему ты так решил?

– Видел, как они на нас смотрели. Петька, так старался отводить глаза, а двое других пялились, особенно младший. Пялились так, словно мы – пятиглазые марсиане.

– По-твоему, сюда уже лет десять не заезжал никто со стороны?

– Ты видел, в каком состоянии единственная официальная дорога, ведущая сюда, – пожал плечами Алекс. – И ты не хуже меня понимаешь, что она пришла в это состояние не за неделю.