Текст книги "Витязь специального назначения"

Автор книги: Юрий Каменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Измерение другое, время другое, а взяточники на таможне такие же, как и у нас, – ухмыльнулся про себя Клим, тихонько всовывая серебрушку старшему.

А интересно – как это так получается? Почему люди, вроде, другие, а недостатки те же самые? Кто был тот первый, кому сунули на лапу? И что, интересно, сунули, кусок мамонтятины? Или ракушку какую-нибудь съедобную?

Он громко хмыкнул. Проходящая мимо симпатичная девка приняла это на свой счёт и, гордо вздёрнув голову, окатила холодным взглядом и гордо прошествовала мимо. Славка пожал плечами и зашагал дальше. Чего голову греть, спрашивается? Все люди устроены одинаково, отсюда и пороки схожие. Когда он вернулся на постоялый двор, спутники как раз садились ужинать за стол.

– А где это твоё чудище лесное?

– Лесное, потому и в лесу.

Две пары глаз удивлённо воззрились на него – как в лесу? Слава вкратце объяснил – как именно. Переварив услышанное, Вихорко рассмеялся.

– Ну, и востёр же ты, Клим. Я бы не додумался.

– А он, того, не сбежит? – с сомнением высказался Весняк.

– Нет, – уверенно возразил Вихорко, – мой отец был в плену у белых орков. Он рассказывал, что они слово, данное даже врагу, ценят выше жизни. Хотя и слопать могут – будьте-нате.

Клим молча наворачивал из своей тарелки, предпочитая не вступать в дискуссии. Он с Урраком он на пару недель вперёд надискутировался, аж язык устал.

…Не зря говорят, что ждать и догонять – хуже нет. После ухода гоблина прошло четыре дня, тянулся пятый…. Хуже всего было то, что Весняк оказался таким занудой. Ну, не мог он ждать молча. То начинал сомневаться в гоблине, говоря, что ещё неизвестно – держат ли они слово или нет. Потом принимался гадать, перебирая все возможные напасти, которые могли приключиться с посланником в пути.

Слушая всю эту нудотень, Климу очень хотелось послать его самого, только не на заброшенную дорогу, а значительно дальше. По глазам Вихорко он видел, что и товарищу хочется примерно того же. Но приходилось сдерживаться – последнее это дело, склоки в коллективе. Однако, Слава чувствовал, как исподволь накапливается раздражение, что ещё немного и он отлает Весняка так, что у него уши вспухнут. Лучше уйти от греха.

– Пойду, прогуляюсь, – он встал.

– Я с тобой, – вскочил с лавки Вихорко, испугавшись перспективы остаться один на один с хмурым Весняком. Но уйти им не удалось. В дверь бомбой влетел сынишка хозяина двора, мальчишка лет десяти.

– Дяденьки, поспешайте к воротам! Там гоблин ваш пришёл, а его стража не пускает. А он говорит, что он к вам, а его всё равно не пускают. А стражники ругаются, а он…

Не дослушав, все трое рванули к воротам. Успели они в самый раз. Корыстолюбивые стражники уже дошли до белого каления, объясняя «тупому» гоблину, что он должен заплатить за вход пошлину, последний же упорно не желал этого понимать.

Клим злорадно оскалился – до наших «братков» им как до Пекина пешком. А тех он и в самое лихолетье перестройки «разводил». Вообще, в этих «тёрках-разборках» Славка чувствовал себя, как молодая щука в пруду с матёрыми карасями – съесть, может, и не съест, но загоняет до потемнения в глазах.

– Погоди, – остановил он брызгающего слюной стражника, – ты чего так расшумелся, старшой?

– Как чего? А за вход кто платить будет?

– Так я ж тебе заплатил, – сделал «простодушное» лицо Клим.

– Когда это? – подбоченился усатый.

– Пять дней назад, вечером. Забыл?

– Так это ж… – начал тот и осёкся, вспомнив, что резану взял за открытие ворот после захода солнца, что было везде строжайше запрещено.

– Или у вас и выход платный? – настаивал Слава, прекрасно понимая пикантность ситуации. Рядом, как всегда, трутся несколько зевак. Здесь они зеваки, а в суде свидетели. А за лихоимство здесь тоже по головке не гладят. Подчинённые рядом, но кто их знает? Пойдут ли они в очистники? Может, наоборот, захотят случаем воспользоваться? Чужая душа – потёмки, а уж душа стражника… Ход мыслей мздоимца Клим видел как на ладони и про себя откровенно потешался.

– А-а, – хлопнул себя по лбу стражник, – я уж и запамятовал совсем, столько дней прошло. Пропустите этого дуболома.

Люди, понимающе переглядываясь, стали расходиться. Кое-кто улыбался в бороду. Кто их любит, этих стражников? Известное дело, никто.

Гоблин подошёл к Климу.

– Хозяин, я всё сделал. Моё племя будет ждать в лесу, на дороге.

– Хорошо, молодец, Уррак. Ты не обманешь и я не обману, только доведи.

…Сборы были недолгими. Не прошло и двух часов, как их небольшой караван выезжал через те же ворота. Свернув на развилке на ту самую брошенную дорогу, они постепенно углублялись в лес. И всё бы ничего, только в душе вдруг появилось чувство внутреннего неудобства, как под взглядом затаившегося хищного зверя А лес смыкался над их головами, становился всё гуще и мрачнее, беспокойно фыркали запряжённые в телеги кони, настороженно стригли ушами и всхрапывали. Обеспокоенно заёрзали, заозирались его спутники.

– Ну, где твои соплеменники? – поинтересовался Вихорко у гоблина. Но тот, замерев, тревожно втягивал ноздрями воздух, – да что с тобой?

– Там чёрные орки, – Уррак указал вперёд.

– А твои где?

Вместо ответа орк вдруг с силой толкнул коня Клима в бок с такой силой, что животное повалилось на бок, увлекая за собой всадника в придорожные кусты. Сам же он ничком бросился на дорогу и с ловкостью истинного пластуна скользнул в заросли. С той стороны, куда только что указывал Уррак, засвистели тяжёлые чёрные стрелы. Одна из них разорвала горло Вихорко и тот рухнул с лошади, обливаясь кровью. Ещё две пробили грудь Весняка, он зашатался в седле, в это время третья, ударив между глаз, сшибла и его.

Из леса раздался торжествующий вой. Падение не застало Клима врасплох. Ему, деревенскому, падать с коня было не в диковинку. Он уже сидел и заряженный самострел грозно глядел в грудь Урраку.

– Это как понимать?

– Я не знаю, – отозвался гоблин, – когда я уходил в город, на этом месте я оставил две руки наших воинов.,

Он поднял перед собой две мощных когтистых лапы, на каждой из которых торчало по четыре пальца.

– Ладно, – махнул рукой Клим, – потом разберёмся. Сейчас что делать будем?

– Драться, – Уррак поднял топор, который взял с собой в дорогу, – постарайся, чтобы тебя не взяли в плен, лучше умри в бою.

– Понял, – отозвался Слава и выстрелил по шевельнувшимся кустам. Рёв известил, что стрела не пропала даром. Из-за деревьев выскочили ещё трое. Ну и рожи! Увернувшись от одного, Клим ткнул самострелом в глаз второго. В это мгновение в голове словно взорвалась бомба, – слепящий свет, боль и – чернота.

…Небо над головой было бездонным. Глядя в него, рождалось ощущение, что сам несёшься куда-то сквозь Вселенную невесомой частичкой, замирая от сладкого ужаса и пугаясь собственной смелости. Душа забивалась скулящим испуганным комочком в самый тёмный и тесный, но такой привычный уголок тела, плакала тоскливыми слезами о несбыточном. Скольких уже позвали к себе эти холодные и такие недоступные звёзды, у скольких поколений сердце кровью истекало от этой несбыточности, билось, словно пойманная синичка.

Такие же звёзды, яркие и огромные, Акела видел когда-то в горах. Командировка вышла весёлой – неделю после возвращения чувствовал себя, как снежный человек на профсоюзном собрании. Но вот горы, горы… Прав был Владимир Семёнович, царство ему небесное. «Лучше гор могут быть только горы…». То же самое, впрочем, можно и про море сказать и про тайгу. Андрюха по сию пору как океан свой Тихий вспомнит, так глаза сразу нездешними делаются. В том мире океана Акеле увидеть не довелось, а здесь – Бог весть… Резкий звук, похожий на треск рвущейся ткани, заставил его спуститься с небес на грешную землю.

– Малыш, едят тя мухи, растудыт-твою и так далее…

– Да ладно, – отвечал источник звука, – что уж ты так-то? Что с меня взять, с деревенщины?

– Вот и образуйся, – сдерживая смех, сурово сказал Барс, – в присутствии доподлинного барона и двух витязей серешь, аки конь стоялый.

– Дык, я, – «испуганно» округлил глаза Малыш, – я ж токо-токо назём с лаптей…

– Ты лапти-то одевал хоть раз? – усмехнулся Акела. Все уже знали, что родителями этого здоровяка были вполне приличные люди, хотя и жившие действительно в деревне, в веси, если по-здешнему. Всё в точности по Ильфу и Петрову – «…академиев Митрич действительно не кончал, поскольку закончил пажеский корпус».

– А как же, – нормальным голосом ответил тот, – на охоту только в них и ходил.

– Ты мне лучше вот что скажи, охотник. Мы до Светловодья добрались или ещё нет?

– Да вчера ещё дошли.

– Точно?

– Да куда ж тебе точнее, если я в Светловодье родился и вырос.

– Василич, веточка у тебя?

Барс молча протянул другу заветную веточку, которую дала им ведунья на Червлянском базаре. Хвоя мгновенно вспыхнула, стебелёк стал огненным и она рассыпалась в пепел.

– А что будет теперь? – спросил Серж.

– Сами не знаем. Посмотрим. Что-то да будет.

– Добрый вечер, – произнёс за спиной приятный низкий женский голос.

Друзья резко обернулись. Из за ближайшего дерева, навстречу им, вышла статная темноволосая красавица.

– Вам нужна моя помощь? – спросила она низким звучным голосом.

– Здравствуй, красавица, – поклонился Барс. Прочие последовали его примеру.

– Стой, витязь, – властным движением руки остановила она его, – времени совсем нет, ваш друг в беде, поторопитесь за мной, мы ещё успеем.

Схватить оружие и набросить плащи было минутным делом. Вся четвёрка поспешила за женщиной. Казалось, она просто шла быстрым шагом, но даже бегом они только что не отставали, не говоря уже о том, чтобы перегнать. Впереди вдруг послышался шум схватки – крики, стук, рёв, звяканье и визг сшибающихся клинков.

Выскочив из-за деревьев, они увидели, сбившиеся у сваленной лесины телеги, валявшиеся тела и как с людьми рубятся их недавние знакомцы – чёрные орки. Вокруг схватки крутились поджарые волки, злобно грызущие нечисть. Хищники работали грамотно, в обычной своей манере – полоснул клыками ногу и отскочил, кровь струёй хлещет из вспоротой артерии, а волк уже к следующему-короткий, выверенный прыжок к глотке, почти неуловимое движение головы и вновь струя крови.

От стаи волков отбиться немыслимо, слишком умны, коварны и изворотливы. А ещё железная дисциплина. Их можно сравнить, разве что, с диверсантами-по сути, тот же почерк. Максимум эффекта при минимуме затрат. Это вам не Ван Дамм – эти с поднятой ножкой, как шавка на забор, стоять не будут. Вон скольких орков положить успели, чисто волчья ухватка. При виде подмоги звери моментально скрылись в кустах.

Впрочем, бой уже практически был закончен. Убитые орки валялись на земле, среди них лежали тела людей. Пять или шесть гоблинов, захваченных живьём, уже связывались суровыми бородатыми мужиками в зелёных плащах. Увидев новых людей, выскочивших из-за деревьев, трое из них направили на пришельцев копья.

– Стойте, коли честные люди, – зычно скомандовал пожилой воин, по всему – старший, – кто будете, что тут делаете?

– Витязи Великого Кнеза, следуем по служебной надобности, – коротко, за всех, ответил Акела.

– А грамота есть? – недоверчиво поинтересовался главный.

Акела молча достал свою грамоту и, держа в руках, развернул перед допросчиком. Сам он читать руны ещё не научился, но содержание ему прочёл Малыш. Грамотка действительно была убойной. Лицо дружинника подтвердило это весьма недвусмысленно, такое он явно видел впервые в жизни.

– Не серчай, витязь, – он резко сбавил тон, – служба, сам должен понимать.

– Да я и не серчаю, – махнул он рукой, – что случилось тут?

– Проезжали мы по дороге и увидели, как чёрные орки на обоз напали. Двух человек убили они сразу, а третий то ли жив, то ли преставился уже.

– Покажи!

Пройдя за лесным стражником, он увидел два залитых кровью трупа сельчан и безжизненное тело Клима, над которым уже сидела давешняя красавица, положив руки на окровавленный лоб.

– Жив он?

Женщина подняла глаза.

– Выживет, голова цела.

– Тройная прокладка, – вспомнив Портоса, улыбнулся Акела.

– По всему, живьём они хотели его взять, – тихо сказал из-за плеча старший, – когда мы подоспели, этих они уже уходили. А вот его пытались уволочь с собой, только волки им помешали. Впервой такое вижу.

– Похоже, мы кому-то очень нужны, – тихо резюмировал Андрей. В это время Слава открыл мутные от боли глаза.

– Мужики… – тихо произнёс он, – вы откуда?

– Из тех же ворот, что и весь народ, – «вежливо» отозвался Акела, – как тебя угораздило, чадушко?

– Подождите, – твёрдо сказала красавица, – сейчас у него боль в голове пройдёт, а потом он всё расскажет.

– Да, считай, прошла, – Клим сел, придерживая, однако, на своей голове руку женщины, – ты-то откуда взялась?

– Потом расскажу.

– Стойте! – вдруг всполошился Толстый, – а гоблин-то мой где? Он же мне жизнь спас.

– Гоблин, да ещё твой? – засмеялся Андрей, – ты что, без нас гоблинов разводил? Мало тебе поросят?

– Здоровый такой, светловолосый. Говорю же, если бы не он – хана мне.

Посерьёзнев, Акела отошёл от Клима и вернулся на дорогу. На земле лицом вниз лежали пятеро связанных орков. Один из них действительно был светловолосым. Он обернулся к десятнику.

– Допрашивали их?

– Сейчас допросим. Чем ворота подпирают.

Тон дружинника ничего доброго пленным не сулил. Всё правильно-за чем пришли, то и нашли, а как иначе? Здесь условные наказания не в ходу, и слава Богу. Так, а где же этот климовский спаситель? Акела шагнул к оркам и перевернул блондина на спину.

– Ты был с ними? – кивком головы он указал на лежащих рядом орков.

– Нет. Я провожал людей. Напали чёрные, их было больше.

– Понял, – достав нож из-за голенища, витязь перевернул гоблина на бок и одним махом рассёк путы.

– Ты что?.. – десятник схватил его за плечо. Наткнувшись на взгляд Акелы, он убрал руку, но повторил настойчиво: «Ты что делаешь?»

– А ты, что, не видишь? – подчёркнуто спокойно спросил он, – Я развязал того, кто спас жизнь моему другу. А у тебя что, другие намерения были?

Десятник, насупившись, глянул исподлобья.

– Из рук лесной стражи орки живыми не уходят, не бывало такого.

– Чтобы орки людям жизнь спасали – тоже не бывало. С этими делай что хочешь, а белого вернём тому, кому он служил.

Яровит (так звали стражника) нехотя кивнул и потерял к гоблину всякий интерес. В дорогу трогаться уже не стали. Распрягли умотанных передрягами лошадок и расседлали верховых, предоставив возможность в волю пощипать сочную траву. Хотя после отваров и примочек, мастерски изготовленных Девой, Климу стало гораздо легче, но был ещё слабоват. Да и время было к ночи. Собранные здесь волею случая, люди все подобрались бывалые. Сноровисто разбив бивуак, занялись приготовлением горячего ужина. А плотненько подкрепив тело пищей-вспомнили и о душевном. Вечер у костра друзья провели в беседе.

– Вы-то каким чудом тут оказались?

– Да нет никакого чуда, Славик, – ответил Барс, – ехали мы по своим делам, а навела нас на эту заваруху твоя знакомая, которую ты Девой зовёшь. Кто она, кстати, если не секрет?

– Василич, ну какие у меня от вас могут быть секреты? Она… Как бы это сказать, ну, Баба-яга здешняя или, по-другому, Лесная Дева. Она нас уже один раз выручила и теперь вот снова.

– Значит, теперь, как порядочный человек, ты обязан жениться. Тем более если она ещё дева…

– Борисыч, ну его на фиг…. Не шути с ней.

– Да ушла она. Извини, ляпнул, не подумав.

Ну и в чудной же мир они угодили. Девы, они же Бабы Яги, орки, эльфы, они же берендеи, драконы-Горынычи… Прямо коктейль из Толкиена и русских народных сказок. А, может, оно так всё и было? Иначе очень трудно объяснить-почему в одной стране в сказках одна нечисть, а в соседней стране другая? Она, что, границы людских государств чтила пуще мамы родной? Позвольте усомниться. Скорее всего, действительно, нечисть была та же самая, просто называли её каждый по-своему. И, видимо, отношение к ней тоже разнилось-кого-то в одной стране чтили, а в другой наоборот. Плюс недостаток информации, щедро дополненный народными метафорами.

– А у вас тут уже свои дела появились? – деликатно перевёл разговор на другое Клим.

– Я так думаю, что они и твоими тоже станут, – пояснил Акела, – нанял нас Великий Кнез для выполнения некоторых деликатных поручений. А куда же мы без тебя? Кстати, а Соловушка наш где? Как это получилось, что ты без него оказался?

– Пропал Васька. То ли сгорел, то ли Змей его сожрал, но в живых его, скорее всего, уже нет.

– Расскажи-ка поподробнее, а то я не всё понял.

– Это уже после вашего ухода, недели через три. Налетел змей, деревню, считай, выжег полностью. Народу уцелело от силы четверть.

– Милёна?

– Жива, Борисыч, с ней всё нормально. Этот раздолбай, сынок её, тоже уцелел, он в это время по лесу шарахался. Милолика жива, кузнец жив, Любава жива, а вот куда Васька пропал – убей, не пойму.

– Так он где был, когда это случилось?

– Василич, так в том-то и дело, – Клим с досадой ударил себя кулаком по колену, – что он со мной рядом был! Я, когда змея скрадывать начал, его отправил к лесу. Потом следом той же дорогой рванул. Все, кто этим путём бежали, все на месте, а Соловей как сквозь землю провалился.

– Жив он, – уверенно заявил Акела.

– Откуда знаешь?

– Ну, во-первых, рождённые в год Обезьяны так просто не пропадают. Во-вторых и в последних, гадалка та на базаре нам сказала, что один наш друг вот-вот попадёт в беду, то есть ты. А второй, она сказала, считается погибшим, а на самом деле брагу хлещет и баб трахает. Если это не наш Соловушка, то я – испанский лётчик.

– Борисыч, хочешь хохму? – Клим улыбался.

– Валяй.

– В Испании и странах Латинской Америки есть обычай – когда рождается ребёнок, с балкона выливают ведро воды и слушают. Что услышат, так и назовут. Оттого там так много Хулио и Педро.

Мужики захохотали. Внешне простой, как три копейки, Славка был, что называется, вещью в себе. Из тех скромных ребят, что работают, работают, ничем особо не выделяясь, а потом раз! И уже к нему в кабинет со стуком заходишь, а то и через секретаршу.

– Кстати, Славик, – отсмеявшись, серьёзно спросил Барс, – почему ты эту милую женщину Бабой-Ягой назвал? Красивая, никакой костяной ноги и в помине нет.

– Не знаю, она сама так представилась. И спутники мои, царствие им небесное, по всему видать, знали про неё. Они её почему-то сильно боялись.

– Да, загадка на загадке, – Акела потёр лоб.

– Это ладно, – махнул рукой Клим, – вы мне лучше растолкуйте про свою службу. Или секрет?

– Да брось, Станислав Александрович, какие у нас от тебя секреты? Андрей Васильевич, будь другом, изложи суть человеку. У тебя короче и лапидарней получится.

– Как ты меня обматерил? – высоко вскинул брови Барс, – Ладно, слушай. Мы в наёмниках у Великого Кнеза. Задача перед нами стоит простая и безыскусная – спасти этот Мир. Всё в лучших традициях фэнтези. Ни больше, ни меньше. Вот и всё, если вкратце.

– И за что же вы на такой пустячок подписались?

– Узнаю Клима, – хмыкнул Акела, – практик, всегда в корень зрит.

– Нет, а как иначе?

– Ну да, ну да. Я-то, простяга, хотел миллион долларов. Но Василич, он же в экономике меня на сто голов выше, уверяет, что долларов тут нет. Как думаешь, не врёт?

– Наверное, врёт, – в тон ему ответил Клим, – себе, видать решил захапать, а нас кинуть.

– Ладно, застыдили. Считайте, что я раскаялся. Хрен с вами, поставлю вам бутылку. Если уцелеем. Спасителем мира хорошо в детской книжке быть. Там тебе и царевна в жёны, и полцарства в придачу. А в жизни больше шансов в дерьмо какое-нибудь вляпаться.

– Да мы в него, строго говоря, всё равно вляпались уже по самое «не могу», – пожал плечами Акела, – а здесь, сами видите, башку могут оторвать на каждом шагу. И, что характерно, по гораздо менее значительным поводам. Так, спрашивается, какая нам половая разница?

– Да никакой, – засмеялся Андрей, – нехороший ты человек, Борисыч. Уже и на жизнь поплакаться не даёшь, сразу начинаешь на хлеб намазывать. Ну, что, Слава, годится тебе такая боевая задача?

– А куда вы без меня? – самодовольно хмыкнул Клим, – вас же любой обидеть может.

Друзья переглянулись.

– Да, уж, в наше время зайцы были куда скромнее, – только и смог сказать Акела.

…И опять стучали по старой заросшей дороге конские копыта, скрипели нагруженные телеги и всех скопом донимали зудевшие над ухом комары. Посовещавшись, решили, предав земле погибших, первым делом доставить груз в Леоновку. Тем более, что пока было неизвестно – куда, собственно, лежит их путь? На месте можно будет подумать и всё обсудить. Уж слишком это общо – спасение Мира. Особенно, когда неизвестно и то, от кого именно его нужно спасать. При этом, если учесть, что на них самих уже ведётся нешуточная охота.

Последний привал устроили у небольшой речушки с тихой заводью. Заводь эту здесь устроили бобры, возведя небольшую плотину и хатку над ней. Пугать зазря зверушек не хотелось и костра разводить не стали, перекусывая хлебом с копчёным мясом. Они с интересом наблюдали, как бобровая семейка трудолюбиво буксирует по воде зелёные ветки и огрызки стволов к своему домику. Управившись с делами, забавные зверушки устроили водные игрища, они закувыркались, ныряли, поднимали брызги на тихой воде, громко шлёпая плоскими сильными хвостами.

Клим за несколько дней в дороге окончательно оправился от ранения. Голова, правда, побаливала ещё, но в седле сидел уверенно. Когда проезжали те места, где они столкнулись с «синими», он до боли в глазах вглядывался в чащу – не мелькнёт ли между стволов стройный стан? Но ничего, кроме обычных кустов и деревьев, так и не увидел.

Потянулись знакомые места, мелькнула меж камышей гладь озера, а вон и крыши виднеются, дымки над трубами куриться. Прямо на околице села, под прикрытием густых зарослей ивняка, Слава отпустил гоблина восвояси. Уходя, тот ещё раз заверил, что белых гоблинов им на этой дороге можно не опасаться. Яровит наблюдал всё это без особого удовольствия, но не спорил больше. Как выяснилось, чудища съели его родного брата и с тех пор у него был открыт к оркам неоплатный счёт. Да и вообще, лесной страже гоблины хуже разбойников. От тех человек хотя бы живым имеет шанс уйти, а эти могут ещё и просто сожрать.

На пятый день их путешествия они наконец-то въехали в Леоновку. Когда из лесу показался отряд всадников, навстречу им вышли не пятеро оставшихся, а примерно вдвое больше. Крепкие мужики с оружием хмуро глядели исподлобья. Вдруг в одних, потом в других глазах проступило узнавание, опустилось в руках оружие. Тут же, как по невидимому сигналу, из домов высыпали ребятишки и бабы.

Клим едва успевал отвечать на вопросы. Встретив отчаянный взгляд жены Вихорко, помолчал, собираясь с силами, затем кратко, запинаясь, рассказал – как погиб её муж. Со спокойным лицом, но в один миг постаревшим на годы, выслушала его Медвяница. Скорбно кивнула поникшей головой и, с потухшими от навалившегося горя глазами, молча пошла к дому, провожаемая сочувственными взглядами женщин.