Текст книги "Витязь специального назначения"

Автор книги: Юрий Каменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 6
В гостях хорошо, а дома нету

«Мы обошли за вечер все пивные,

но нигде не пили больше трёх кружек».

Ярослав Гашек «Приключения бравого солдата Швейка»

– Эльфы! – завопил Дорин, а Берендей, сложив ладони раструбом у рта, стал кричать что-то на очень певучем, мелодичном языке. Гном, тем временем, вылил воду из своей баклаги на горящие остатки угля, отскочил от шипящей струи пара. Люди последовали его примеру. В это время сверху Царю что-то ответили.

– Пошли! – махнул он рукой и стал подниматься по лестнице. Спутники потащились следом.

Эльфы встретили их в пещере, играющей роль тамбура. Берендей дружески обнялся с ними, объясняя что-то на том же, хрустально звенящем языке. Эльфы склонились в дружеском поклоне. Потом один из них, видимо, старший, что-то коротко ему сказал.

– Вам нужно завязать глаза, чтобы после подземелья Солнце их не ослепило. Они просят не считать это за обиду или недоверие.

– Переведите, Ваше Величество, что мы тоже считаем эту предосторожность нелишней. За обиду мы её не почитаем, – церемонно ответил Акела.

Глаза Берендея смеялись, когда он столь же церемонно переводил собрату витиеватую фразу. Гном, хмурясь, сказал им что-то. Старший эльф насмешливо ему ответил, Берендей засмеялся и хлопнул Дорина по плечу, потом, улыбаясь, пояснил уже по-русски: «Гном надулся – моим, мол, глазам повязка не нужна. А Элгард в ответ: «а тебе её никто и не предлагает». И скорчил Дорину гримасу. Тот только хмыкнул и задрал выше бороду. Повинуясь знаку Элгарда, двое эльфов завязали людям глаза тёмной полупрозрачной шёлковой лентой. Затем, осторожно поддерживая под руки, повели к выходу.

Свежий морозный воздух ударил в лицо, заскрипел снег под ногами. Их осторожно свели по берегу, метров пятьсот-шестьсот они шли по ровному льду, лишь припорошённому снегом, затем дорога вновь пошла вверх. Это был уже противоположный берег. Пройдя метров сто пятьдесят, люди вдруг почувствовали под ногами не снег, а упругий травяной покров. В лицо повеял тёплый ветерок, несущий медвяный аромат луга и запах разогретой солнцем сосны. Однако!

Они, поддерживаемые под локти своими провожатыми, зашагали дальше. Тропа была ровной, потому темп, взятый эльфами, выдерживалcя ими легко. Иногда откуда-то с боков доносились мелодичные голоса, окликавшие их, провожатые что-то отвечали. Время от времени они сами переговаривались голосами, в которых слышался то звон серебряного колокольчика. Это было то «дзин-нь!» хрустального бокала, то пение тонкой дорогой фарфоровой чашки, по краю которой проводят пальцем. Судя по количеству дозоров и секретов, Древний Лес хорошо охранялся.

Акела только собрался поинтересоваться, – долго ли им ещё идти вслепую, как процессия остановилась. Ловкие пальцы развязали узел на затылке, повязка упала с глаз. Они стояли на поляне, усыпанной белыми цветами, светящимися, казалось, изнутри, слабым сиянием, «асфодели» – всплыло откуда-то в памяти. Меж янтарными стволами вековых сосен разливались сиреневые сумерки.

Перед ними стояли мужчина и женщина в таких же переливчатых серо-зелёных плащах, какие были и на провожатых. Но что-то в глазах этой пары выделяло их из общего ряда, было сразу ясно, что это не рядовые эльфы, а Повелители.

– Приветствую Вас, Ваши Величества, – послышался голос Барса и они все поклонились королевской чете одновременно. На лицах Короля и Королевы появились сдержанные улыбки.

– Здравствуй, Брат, – заговорил венценосец. Царь Берендей поклонился, – приветствуем тебя, принц Дорин, рады Вас видеть в Древнем Лесу. Приветствуем и Вас, люди, видимо, важное дело привело Вас к нам. Впрочем, кое-что нам всё-таки известно. Но мы незнакомы пока.

– Меня зовут Акела, Ваше Величество. Прежнее моё имя осталось в моём прежнем мире, здесь оно не имеет никакого смысла.

– Друзья называют меня Барс, с моим именем такая же история.

– Я – король эльфов Древнего Леса, моё имя Галаронд. Это – моя жена, королева Люниэль.

– Ваши глаза, воины, – заговорила Королева, – глядят из страшного далёка, я вижу там многое, что мне непонятно и много такого, от чего моё сердце сжимается от страха. Но всё это для вас – прошлое. Несмотря на все эти ужасы, ваши сердца открыты и для женщины и для друга. Примете ли Вы мою дружбу?

– Да, Светлая Королева, – оба человека, преклонив колено, поцеловали руку Владычицы Леса.

– А теперь, друзья эльфов, – широко улыбнулся Король, – в честь вашего прихода будет дан пир. О делах мы будем говорить завтра, сегодня веселимся, не помня горя и зла.

Разве можно описать эльфов? Это не удалось даже Толкиену. То, чем владеет язык человека, даёт слишком бледную тень от этой сказочной реальности. Тем более, чьё перо дерзнёт описать их праздник? Таинственный свет горящих в листве фонариков смешивался со светом полной Луны, придавая всему загадочность и нереальность, хотя при нём легко можно было «иголки збирать».

Были песни эльфов, что будили в самых забытых уголках давно огрубевшей души неведомые струны. Душа эта просыпалась, встряхивалась и расправив крылья, взлетала, растворяясь в мелодии и несла её дальше. Сказать про эти напевы, что они прекрасны – значит, ничего не сказать. Прохладная родниковая вода как редчайшее из вин, и вино, сравнимое разве что с вечным блаженством, про которое все только слышали, но ничего не знают.

А подаваемые к нему яства и фрукты, по отношению к которым само слово «вкус» безвкусно по определению? Всё на этом празднике рождало ощущение пронзительной беззаботной радости. Даже Дорин, сидящий рядом у костра, был весел и счастлив, как ребёнок.

– Да, – сказал он, – осушив кружку вина, за каплю которого король отдал бы корону, а королева отдалась бы бродяге, – что до праздников, тут никто не сравнится с Перворождёнными. Даже гном на них способен забыть о золоте и серебре.

– Ваше Величество, – обратился к сидящему рядом Берендею Акела, – откуда Король и Королева знают русский язык?

– Послушай, я, конечно, царь, но ты мне не подданный. Ты друг, с которым я, кстати, бился плечом к плечу. К тому же, чует моё сердце, бился не в последний раз. С этим ясно?

– Яснее ясного, друг Берендей. А с языком?

– С языком ещё яснее. Человеческий язык проще нашего. А уж монархам просто необходимо знать языки всех сопредельных народов. Понял? Тогда бери чару и выпьем за то, чтобы наши народы всегда могли вот так пить, сидя вместе у костра. Ну, до дна!

…Проснулся Акела оттого, что ему брызнули в лицо водой. Барс, конечно, больше некому. Сон снился какой-то светлый и радостный, как в далёком детстве, когда просыпаешься с влажными глазами и лёгким телом. Радость пронизывала каждую клеточку естества, на лице резвились тёплые солнечные зайчики.

– Свинтус ты, Андрей Васильевич. Такая благодать снилась. Как вот после неё на твоё лицо смотреть?

– Вся наша жизнь – контраст и парадокс, – безмятежно отозвался «свинтус». Он сидел рядом, поджав по-турецки ноги, голый по пояс, и счастливо улыбался.

– Ну, ты же и дрыхнуть здоров, Борисыч. По гарнизону уже давно «вставай» пришёл.

– Гадкий ты тип. Одно слово – Змей. Гад ползучий. Нет, чтобы кофе в постель принести.

– А как насчёт морду сметаной помазать? – засмеялся друг, действительно, рождённый в год Змеи.

– Не треснет, не дождёшься, – улыбнулся Акела, уже стоя на ногах и разминаясь потягиванием с хрустом и выкрутом.

– К барьеру, лодырь!

Минут тридцать ушло на работу с деревянным мечом. Это началось ещё в Грушевке. С тех самых пор Андрей не давал другу никакой поблажки. Если бы не его железная воля, Акела тренировался бы от случая к случаю. Как все богато одарённые люди, он был ленив. А ведь сколько раз уже его спасал меч!

Когда после «правила» друзья смыли пот ледяной водой родника, они будто заново народились на свет. Пришло, правда, и побочное явление – волчий аппетит. Такими их и застал подошедший Берендей. С ним вместе пришёл Элгард, выручивший их в пещере. Он церемонно поклонился.

– Король и Королева приглашают Вас на военный совет.

Люди почтительно склонили головы.

– Мы немедленно проследуем на совет, только оденемся.

Элгард кивнул и удалился.

– Берендей, – совсем другим тоном сказал Акела, – можно чего-нибудь быстро пожевать?

– Это нетрудно, – улыбнулся тот, протягивая по диковинному плоду в каждой руке, – я так и думал, что ты, как хоббит, первым делом позавтракать захочешь.

– Смейся, смейся, – впиваясь зубами в сочную мякоть, проворчал Акела, – я же не воздушный эльф, чтобы питаться цветочной пыльцой и запивать её росой. Я есть хочу как обычный русский мужик.

– А где ты видел таких эльфов? – с любопытством спросил Берендей.

– Далеко. В нашем мире, на картинках, – отозвался он, имея в виду мультфильмы.

– Может, у вас там и есть такие эльфы, – с сомнением протянул Царь, – у нас их здесь точно нет.

– Ладно, пойдём, хватит ему мозги пудрить, – засмеялся Барс. Они зашагали по лесу.

Военный Совет заседал на большой поляне. Кроме Королевской Четы, на нём присутствовали ещё трое эльфов и принц Дорин (надо же, и словом не обмолвился Его Высочество за всю дорогу). Вежливо поприветствовав собрание, все трое, повинуясь жесту Короля, заняли последние три свободных кресла за Круглым Столом Совета.

– Я думаю, присутствующие простят меня, – начал Король, если я отступлю от традиции и сразу перейду к делу, которое собрало нас всех за Круглым Столом Совета. Уже давно все мы почувствовали, что в Мире снова подняло голову Зло. Но никто не может сказать – откуда идёт эта волна зла. В мире случаются события, мы все понимаем, что их направляет одна рука, но никто не знает, откуда и чья она. Акела, твой взгляд красноречив, задавай свой вопрос. Стол не зря сделан круглым, – все сидящие за ним имеют равное право в Совете.

– Мой вопрос прост. Кому на пользу произошли все те события, о которых идёт разговор? В нашем мире таким образом не единожды удавалось вычислить скрытого врага, когда задавался вопрос «кому выгодно?».

– Мы тоже знаем этот способ, но он нам также ничего не дал. Вот, для примера, набор событий: затонул корабль с нашим грузом, в одной из провинций Галлии крестьяне подняли вооружённый мятеж, в котором гибнут опять же наши друзья. Кроме того, крестьяне неизвестно зачем сжигают лес, которому четыре с половиной тысячи лет. Сейчас многие эльфы из погибшего леса плывут на кораблях в Заокраинные Страны. Но те, что остались, присоединились к нам. Они всё ещё лелеют надежду найти врага и возродить свой лес.

– Может быть, более детальное изучение обстоятельств… – подал голос Барс, – истинная причина редко лежит на поверхности.

– Понимаю, я и сам бы так же подумал на вашем месте. Исследовалось всё детально, работали лучшие мастера своего дела. Когда добираемся до последнего человека, с которого всё началось, он, захлёбываясь в слезах, твердит, что сам не знает, зачем это сделал. А пираты и вовсе случайно натыкаются на наше судно, причём все обстоятельства их встречи в море говорят только о случайности и ни о чём более.

– Но вы твёрдо уверены, что это происходит именно по чьей-то воле, а не роковое стечение неблагоприятных обстоятельств?

– У нас есть основания для этой уверенности, поверьте. Я не имею права открыть, – откуда у меня такая уверенность, но прошу поверить мне на слово.

– Мы Вам верим, Ваше Величество, – спокойно заверил Барс, – но позвольте спросить, – чего же Вы хотите от нас?

– Об этом лучше скажет Королева Люниэль.

– У нас, у эльфов, есть способы заглянуть в грядущее. Так я пыталась доискаться до истины. Существа, к которым я обратилась, не сговариваясь, сказали, что эту задачу под силу решить людям, которые придут из места, которого нигде нет и из времени, которое никогда не наступит. Мы долго ломали голову – что значит такое странное пророчество? Пока не появилось ваше поселение.

– Пожалуй, точнее не скажешь, – потёр подбородок Акела, – наше будущее здесь действительно не наступит никогда. Но вы не первые, кто нам об этом говорит. Мы не всемогущи, мы простые люди. Чем поможете вы нам или, точнее, себе?

– Ответ прост, – всем, чем только мы располагаем. Если я правильно понимаю, – спокойно продолжила Королева, – уже само ваше существование в этом мире нарушает баланс сил не в пользу врага. Потому, что бы вы не делали, это будет во вред нашему противнику.

– В настоящее время нас озадачили тем, что необходимо из Ониксовой Башни добыть меч-кладенец, который охраняют орки. Правда, никто не сказал – зачем?

– Здесь та же внешняя случайность. Но, если вам зачем-то потребуется завоевать мир или истребить, к примеру, последователей Христа, с Катраном вам это сделать легче…

– Как? – в один голос воскликнули Барс с Акелой, – как вы назвали меч?

– Его назвала не я, а один старый, давно ушедший эльфийский Мастер. На нашем языке это – разящий насмерть. Это старинное слово, сейчас его уже почти не употребляют.

– В нашем мире тоже есть оружие с таким же названием, [20]20
  Нож боевого пловца «Катран».


[Закрыть]– вынужден был пояснить Акела под вопросительными взглядами всех присутствующих, – очень, к слову сказать, хорошее оружие.

Барс согласно кивнул.

– Я считаю это хорошим предзнаменованием, – улыбнулся Король.

– Надеюсь, что так, – без особого оптимизма согласился Акела. Ему вдруг представилось, что поставленная задача сродни тем, что обычно ставят героям сказок – вычерпать, например, океан чайной ложечкой.

Королева чутко уловила его настроение.

– Почему ты пал духом, рыцарь? Ведь тебе подвластны силы куда более могучие, чем нам. И твоим друзьям тоже.

– Какие силы? – недоумённо посмотрел он на красавицу.

– Разве вам не говорили, что вы сами маги, перед которыми вся наша магия бессильна?

– Говорили, а как же? Но только никто не объяснил, – как мы можем этой силой воспользоваться.

– Наверное, этого и я не смогу, – улыбнулась Королева, – но попробую. Если объяснять это в общем, на примерах, то материя вашего мира, в том числе и та, из которой состоите вы сами, намного, м-м… энергичней нашей. Как если бы вы, живя в воде, привыкли бы преодолевать её плотность и тяжесть, а потом попали в воздух и его сопротивление его после воды вам и незаметно вовсе. Как, я сумела объяснить?

– Да, – согласился Барс, – мне понятно – почему. Но кто мне расскажет – как? Ведь магия тоже наука.

– Никто, – не задумываясь, ответил Берендей, – а магия, безусловно, наука, причём одна из самых сложных. Вот только все наши знания вам бесполезны, ваших же тут не знает никто.

– Идите своей, только своей дорогой, витязи. Мы всегда придём к вам на помощь. Ваши друзья всегда будут нашими друзьями. Ибо, не буду лукавить, это недостойно, вы последняя наша надежда. Хотите вы того или нет, судьба целого мира в ваших руках. Позвольте мне назвать вас братьями, – слишком уж близко свёл Творец наши судьбы.

– А меня – сестрой, – Королева подошла и с улыбкой обняла за плечи обоих друзей, – ибо ваша гибель – это и наша кончина, хоть мы и бессмертны. Пусть дорога ваша будет лёгкой, пусть деревья расступятся, а горы склонятся перед вами.

– Да не промочим мы мокасины и не собьются с тропы наши собаки, – добавил Акела и пояснил, – это пожелание из нашего мира.

Все приняли это как должное, только Барс улыбнулся и покачал головой с едва заметной укоризной.

…Рано утром, едва Солнце позолотило вершины деревьев, на лёд реки, отделявшей Древний Лес от мира людей, вышли четверо: Акела, Барс, Царь Берендей и принц Дорин. На окраине леса стояли провожавшие их эльфы, – самый почётный караул, какой они только в состоянии были измыслить – Королевская Чета и самые достойные эльфы, им в спину неслась их песня.

Завораживающе-мелодичный напев, которым они прощались, звучал невесело, но в звенящем хрустале грусти прорывалось чистое «динь!» серебряного колокольчика – надежда на победу и встречу. Они шагали по потемневшему льду, оставляя песню позади. Светлая грусть тихонько уходила, освобождая место новым впечатлениям и старым тревогам.

– Слушай, Берендей, теперь, получается, мы и тебе братья? – с интересом спросил Барс.

– Да. И я горжусь этим, если хочешь знать.

– Мы тоже, но я не о том. Понимаешь, кто вместе пролил кровь, спасая друг друга, по нашим законам даже ближе кровной родни.

Берендей недоумённо смотрел на Барса, не понимая – что он хочет этим сказать? Акела прятал улыбку, он уже понял, – куда клонит его хитромудрый друг.

– Получается, что через нас эльфы и гномы породнились, – со смехом заключил Барс.

– «Так подружить евреев с казаками ещё не удавалось никому…», – хохоча, процитировал Акела строчку песни Андрея Макаревича, написанную в честь юбилея Александра Розенбаума.

Берендей с гномом очумело уставились сначала на них, потом друг на друга, затем разразились хохотом. Берендей, правда, тут же осёкся и прицыкнул на них.

– Вы с ума, что ли, сошли? Если мы будем так громко веселиться, нас орки утыкают стрелами раньше, чем мы их заметим. Не забудьте о Диких Охотниках, никто заранее не знает, кем они окажутся в следующую встречу – друзьями или врагами.

Когда Солнце стало садиться за лес, путники разбили бивак. Костёр, конечно, штука неудобная, по нему нас легко могут засечь, но как прикажете без него ночевать в лесу зимой? Устройство шалаша и приготовление ужина заняло немного времени. От мяса Царь отказался, обойдясь фруктами и эльфийскими хлебцами. Кусок копчёного мяса был разделён на три части и уничтожен. Запили трапезу из эльфийских фляжек.

– Удивительно, – раздумчиво заметил Акела, – заметь, Андрей, что Толкиен описал всё это так точно, словно сам странствовал здесь. Как такое объяснить?

– Никак не объяснить, – отозвался Барс, – слишком мало информации. Может, какой-нибудь прорыв сознания. Или хорошо изучал легенды, которые, как выясняется, всё-таки имели под собой почву.

– О чём вы? – поинтересовался Берендей. Акела объяснил.

– Что, настолько точно? – усомнился Царь.

– Да практически один в один, словно жил здесь.

– Творец этих миров, – чуть подумав, сказал Берендей, – создал многое по разумению своему, но понять его часто не может никто. Причём, не только люди с их коротким веком, но даже и Перворождённые.

Оранжевые блики костра плясали на лицах путников, тёмной стеной стоял лес. Кричала ночная птица. На ложе из пихтовых лап, завернувшись в эльфийские плащи, можно было не бояться любого холода. Сэр Толкиен и здесь оказался точен. Огонёк трубки маленьким маяком выхватывал на секунды из тьмы лицо Дорина, вызвавшегося нести первую стражу.

Ночь прошла спокойно. Наскоро перекусив, они тронулись дальше через сумрачный лес. Из низких тёмных туч стало слегка пробрасывать снежком. Вдруг гном, замыкавший группу, негромко охнул. Все трое резко обернулись, хватаясь за оружие, и остолбенели. На краю опушки, которую они только что миновали, раздвинув грудью кусты, стоял и смотрел на них сказочный зверь.

Вырвавшийся из-за угрюмых туч солнечный лучик освещал дивное видение-ожившее предание древних времён. Снежно-белый конь с золотой гривой и таким же хвостом до земли, только изо лба рос витой золотой с белым рог. Единорог! Видимо, кто-то из них выдохнул это вслух. Единорог, не поворачиваясь, сделал большой скачок в сторону и исчез в чаще. Все зачарованно молчали, забыв перевести дух. Первым опомнился Берендей.

– Уже много веков никто не встречал Единорога. Это знак необычайной удачи.

– Значит, побьём супостата, – бодро отозвался Барс.

Глаза Лесного Царя сердито блеснули, но он сдержался и спокойно сказал: «Вы просто не понимаете, что это значит. Ваш приход в наш мир разбудил силы, о которых мы и не подозревали. Это очень важно и очень опасно. Но встретить Единорога, – всё-таки знак большой удачи».

– Да не волнуйся, брат, – Акела впервые назвал так Берендея, – это не легкомыслие. В нашем мире, если всё принимать всерьёз, – сойдёшь с ума. Вот и выработалась у нас защитная реакция, – улыбка, шутка. Серьёзность момента мы понимаем, просто внешне проявляем это по-другому.

– Невесёлый у вас, должно быть, мир, – вздохнул гном.

– Да ничего, мы привыкли, – усмехнулся Барс. Инцидент был исчерпан.

На третий день похода они забрались почти в непроходимые дебри. Лес был старый, на многих стволах виднелись заметные задиры от медвежьих лап. Судя по высоте содранной коры, мишки здесь водились нехилые, а чащобные участки шли почти сплошь. Оно, конечно, не задерёт, но и лишняя докука им совершенно не нужна. Сплетение сухих и жёстких лиан то и дело преграждало путь.

Ножи держали в руках постоянно, вкладывать их в ножны не имело смысла. Дай Бог здоровья тому грушевскому кузнецу Добруше, клинки рассекали и кусты и лианы одним прикосновением. Но чащоба – это полбеды. С того момента, как они в неё влезли, Акелу не оставляло знакомое чувство неловкости.

Ничего нового, опять кто-то за ними наблюдал, оставаясь незамеченным. Он покосился на спутников. Андрей незаметно косит глазами по сторонам, Берендей держится как-то насторожённо. Один гном бодро топал по снегу, ворча что-то под нос.

– Чувствуешь? – мимоходом спросил он Барса.

– У нас вырос «хвост», причём давненько. Берендей, – окликнул он негромко Царя, – ничего не чувствуешь?

– Ещё как, – сквозь зубы отозвался тот, – кто-то идёт за нами.

– Что? – насторожился Дорин, – за нами следят?

– Да, – коротко ответил Барс, – что делать будем?

Ответить никто не успел. Метрах в десяти впереди них из кустов вынырнул невысокий мужчина, одетый в меховую одежду и, что-то крикнув, выставил вперёд руки с открытыми ладонями, показывая, что безоружен. Не опуская рук, он неторопливо подошёл к ним. Остановился метрах в трёх и стал в упор разглядывать их узкими щёлками глаз. «Кеологи, траствуй», – вспомнилось Акеле и он невольно улыбнулся.

– Здрав будь, человек. Сказать что хочешь?

– Я сказать хочешь, – отозвался абориген, оскаливая в ответной улыбке жёлтые прокуренные зубы, – пошли ко мне в гости. Мясо будем кушать, бражка пить, трубка курить, разговаривать много. Дочки молодые у меня, спать с вами положу.

– Прости, добрый человек, – отозвался Барс, – рады бы мы с тобой бражки выпить, но никак не можем. Торопимся шибко. Потом, в другой раз, хорошо? Понимаешь?

– Понимаю, – серьёзно ответил охотник, – если наш лес ходил, в гости заходил – друг. Идти не хочешь – не друг. Тогда убивать будем, – добавил он равнодушно, – вокруг охотник много. Лучше гости пойдём. Зачем молодой умирать? Шибко жалко, – глаза из тёмных щелей следили за путниками.

Друзья переглянулись. Ну, чтобы их вот так запросто эти дикари смогли укокошить – не надо «ля-ля», а то «би-би» задавит. Прежде чем до их глотки эти местные «робингуды» доберутся, они здесь столько народу положат. А с другой стороны – оно нам надо? Из-за чего, собственно, копья-то ломать? Ну, в гости пригласили. Если даже и подвох какой, успеем осмотреться и будет им зачистка по полной программе. Так что горячку пороть погодим.

– Ну, что, идём?

Спутники, видимо, придя к тем же выводам, молча кивнули, – добро, хозяин, веди в гости.

– Пошли, – абориген повернулся и махнул рукой. Они двинулись за ним след в след, по-охотничьи. Пока шли, из чащи один за другим выныривали и пристраивались им в след вооружённые копьями, луками и ножами собратья охотника.

– Далеко идти? – спросил Акела у идущего впереди проводника.

– Близко совсем. Два полёта стрелы.

Шли действительно не очень долго. Скоро показалось становище. Акела даже удивился слегка, ожидая увидеть какие-нибудь чумы или яранги. Ничего подобного. Это походило на обычную деревню, только дома были непривычно длинные, притопленные в землю, без труб, крытые корьём и обложенные дёрном для тепла. Дым очага выходил в отверстие над дверью. Рядом со входом торчат воткнутые в снег широкие, подбитые мехом охотничьи лыжи.

Тут же, на высоких гладких столбах торчал лабаз, где хранились готовые к торгу или обмену меха. Хозяйственно заготовленное сушёное мясо, орех, съедобные коренья, мука на всё племя. Ведь никто не знает, будет ли кедровник щедр на урожай шишки – кормящий всю лесную живность и от которого зависела охота. Запас карман не оттянет, а вот в неурожай даст им шанс выжить и дотянуть до тёплого лета.

Навстречу, лая и визжа, выкатилась большая стая пушистых лаек, за ними выбежала ватага ребятишек. Расшитые бисером унтики, искусно пошитая из выделанных шкур меховая одежда, где матери-мастерицы создавали из кусочков разноцветного меха, затейливые рисунки-узоры, украшали соболиными или горностаевыми хвостиками. Однако, в отличие от собак, дети вели себя спокойно. Ни крика, ни визга, ни даже особого любопытства, двигаются вяло, как сонные мухи. Странно. Ах, вот оно что. Печать вырождения лежала на всех лицах – бич изолированно живущих племён, результат неизбежного кровосмешения.

«Пригласивший» их охотник со скрипом открыл дверь дома: «Заходи, гости». Сеней в доме не было, сразу за дверью их взорам открылась вся внутренность дома. Ровные бревенчатые стены без окон были проконопачены мхом. На вбитых колышках висела меховая одежда и домашняя утварь, связки мехов. Чёрные от копоти стропила, земляной пол застлан толстым слоем шкур.

В дальнем углу, обложившись шкурками, возились над шитьём несколько женщин. Седая старуха неспешно жевала кусок холодного мяса почти беззубым ртом, а рядом с ней, изуродованный шрамом старик вырезал ножиком деревянную фигурку. Невесомым пухом сыпались на согнутые калачиком ноги мелкие завитки стружки, запах нагретой солнышком смолы витал над его головой. Посередине в полу выложен камнем большой очаг, на треноге исходил паром закопчённый казан, возле которого хлопотала беременная молодуха, по помещению стелился запах варёного мяса.

Курящий с отсутствующим видом у очага человек поднял голову. Толстощёкое его лицо выглядело каким-то усталым и отрешённым. Глаза вяло скользнули по вошедшим и вдруг вытаращились, рот открылся. Человек, вскочив, бросился к ним и Акела узнал Соловья.

– Борисыч! – Васька чуть не плакал. Вот это ничего себе! А тот уже схватился за Барса, как за папу родного.

– Василич! Вы-то как сюда? – и вдруг в глазах мелькнуло понимание, – в гости?! Ах, мать твою… Молчите, потом всё объясню. Абалей! – повернулся он к хозяину, – ты хороших гостей привёл, я их знаю. Неси бражку, будем праздновать.

– Тебе много бражки не дам. Ты знаешь, – он погрозил пальцем.

– Базара нет. Ты гостей, главное, угощай. Мне уже твоя бражка надоела почти как ты сам.

– Хорошо, – и хозяин вышел.

– Так, мужики, теперь слушайте. Знаете, чем мне тут заниматься приходится?

– Знаем, – улыбнулся Акела, – брагой и бабами.

– Откуда знаешь? – оторопел Васька.

– Надо же, бабка всё в цвет сказала, – покачал головой Андрей, похлопав по плечу постепенно приходящего в себя Соловья.

– Так вы, что, специально за мной?

– Нет, Вась, – успокаивающе сказал Акела, – ворожея сказала, что ты брагу хлещешь и баб трахаешь, но где – не сказала. Мы идём по другому поводу, но тебя здесь не оставим.

Берендей с Дорином наблюдали за этой сценой широко раскрытыми глазами, но не вмешивались.

– Ладно, смеяться потом будем. Знаете, кем он вас привёл? Быками-производителями. Они же вымирают, им свежая кровь нужна. Так что добром отсюда уйти нельзя. Просто не выпустят. Будут к вам по очереди жён водить и дочек, пока вторая половина становища не забеременеет.

– А первая, стало быть, уже? – хохотнул Барс.

– А то. Я же здесь с лета. А Толстый как?

– Да нормально, живой. Василич, прямо как в той поговорке. «Купил бы баб деревеньку, драл бы их помаленьку». Соловей, а они тут хоть моются?

– Гурман ты, Борисыч. Они тут жиром мажутся.

– Вас понял. Отставить деревеньку. Ну, тогда начинаем танцы? Хотя, постой. Отставить танцы, есть мысль получше.

– Какая? – с любопытством спросил Барс.

– Увидишь.

Больше ничего они сказать не успели, вернулся хозяин. В руках он нёс большой глиняный жбан, горлышко которого было замотано чем-то вроде мягкой замши.

– Бражка-то хоть вкусная? – шёпотом спросил у Соловья Акела.

– Да ну, бурдомага, – так же тихо ответил Васька.

Акела повернулся к хозяину и, глядя ему в глаза, тихо сказал: «Спать». Тот сонно моргнул и выронил из рук жбан, который ловко поймал Барс. А Абалей продолжал стоять, глядя на Акелу ничего не выражающим взглядом.

– Мы твои друзья, Абалей.

– Вы мои друзья.

– Мы уже погостили, нам пора домой, проводи нас.

– Хорошо, друзья, – и довольно твёрдо направился к дверям. Акела мотнул головой в сторону двери и пошёл за аборигеном. Они все беспрепятственно вышли за становище, провожаемые равнодушными взглядами жителей. Никто не сделал ни малейшей попытки хоть как-то удержать гостей.

– Будь здрав, Абалей. Дальше мы сами. Своим говори, что мы ушли на большую охоту.

– Скажу.

– Всё, иди домой.

Охотник так же спокойно кивнул и пошёл обратно. Путники, не дожидаясь продолжения, скрылись в лесу.

Соловей ошарашено смотрел на товарища.

– Борисыч! Ты что с ним такое учудил? Я прямо обалдел, поделись секретом, – Васька горел от любопытства, – кстати, у них ведь хороший запас золотишка есть, с таким умением можно забрать его без всяких проблем.

– Ещё не угомонился, my sexy [21]21
  My sexy (англ.) – шутка, приблизительный перевод «сексуальный ты наш».


[Закрыть]? А то мы тебя в момент охотникам вернём и персонально попросим на охрану того золота определить. Ввиду полного полового износа на почве пьянства.

Соратники засмеялись.

– Да вы совсем одурели, их богатство только покойники сторожат, – он обиженно засопел – для вас же стараюсь.

– Спасибо, Викторыч, – устало улыбнулся Барс, – не до сук [22]22
  Игра слов – «недосуг» – «не до сук».


[Закрыть]нам.

Акела, засмеявшись, надвинул Василию на нос его малахай. Увидев, однако, в глазах друзей тот же вопрос, сдался.

– Да я, честно говоря, сам не до конца понимаю, – нехотя ответил он, – как-то само собой вышло, спонтанно.

– Видимо, в тебе пробуждаются силы, о которых и говорила светлая Королева Древнего Леса, – покачал головой Берендей.

– Может, мы это попозже обсудим? Время не ждёт, – гном повернулся и, подавая остальным пример, деловито зашагал, скрипя снегом.

Снег валил с неба хлопьями. А такой был славный денёк. Словно призраки, беззвучно проплыли в белой кисее снега огромные горбоносые лоси и исчезли. Хлопая крыльями, взметнулись из под ног вспугнутые тетерева и расселись на ветках, вытягивая шеи с любопытством разглядывали идущих. Когда люди отошли на достаточное расстояние, птицы вновь нырнули в снег, оставив на поверхности только свежие лунки. Прямо на них выскочил заяц-беляк и кубарем укатил за разлапистый выворотень, а там, дуй не стой, только снег завихрился.

Давно уже осталось позади становище Диких Охотников. Хорошо, что снега на земле мало, всего по колено. Для густого леса, где ветер сносит снег не дальше ближайшего ствола, – просто роскошь. Да, к тому же, ноябрь уже начался. Хоть не холодно, и на том спасибо.

Правда, идти не очень удобно, но где здесь лыжи взять? Берендею хорошо, не зря эльфов легконогими зовут, скользит по сугробу, словно по твёрдой земле. Гному снег тоже не помеха, прёт, как бульдозер. Им с Андреем тоже не привыкать, а вот Васька что-то тяжело пыхтит. Хотя, чему удивляться? Несколько месяцев подряд пьянка, жратва и бабы. По его меркам, сущий рай. То-то он из этого рая ломился, как сайгак. У Акелы вырвался смешок – надо же так укатать бедолагу.