355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Фельштинский » Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки » Текст книги (страница 19)
Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 22:33

Текст книги "Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки"


Автор книги: Юрий Фельштинский


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Как и И. Дон Левин, Орлов утверждает, что Сталин был агентом Департамента полиции, и приводит факты, подтверждающие, это обвинение. Лично оговариваюсь: как ни поразительны они своим совпадением с тем, что пишет в том же номере "Лайф" такой серьезный исследователь-историк, как И. Дон Левин, мы, старые эмигранты, видавшие виды, должны относиться к ним осторожно, ожидая полной и достоверной проверки.

Александр Орлов, будучи послан Сталиным в 1936 г. в качестве высшего представителя НКВД в Испанию, где бушевала гражданская война, в один из своих частых наездов в Париж, в феврале 1937 года, попал в автомобильную катастрофу и должен был несколько недель пролежать в больнице. Там его посетил его двоюродный брат, всецело преданный ему Зиновий Борисович Кацнельсон, занимавший пост заместителя начальника НКВД на Украине и, благодаря своему положению, бывший в тесной связи со многими могущественными деятелями организации, державшей всю страну в ежовых рукавицах по приказу "отца народов".

1 Русская мысль. 1956. 28 апреля. – Примеч. Ю. Ф.

Перед своим другом Орловым этот чекист никогда не скрывал ни своих мыслей, ни получаемых им свыше сведений, вполне доверяя ему. Это доверие было взаимным. Вот что он откровенно рассказал ему в парижской больнице, где не было микрофонов. То были страшные тридцатые годы.

Сталин замышлял свои кровавые чистки. Он предложил Ягоде найти бывшего служащего прежней охранки, который на процессе против старых большевиков мог бы засвидетельствовать, что такие и такие старые большевики были агентами Департамента полиции, что облегчило бы их уничтожение. Ягода принял это предложение как приказ. Он отверг мысль о фабрикации подложных документов, зная, как скользка такая затея, и поручил своему подручному, одному из высших служащих Чека, некоему Штейну, разыскать нужного человека.

Задача была трудная, почти невозможная, ибо все бывшие служащие охранки и Департамента полиции были расстреляны либо скрывались под чужой фамилией в глухих уголках обширной страны. Штейн решил копаться в многочисленных архивах различных охранных отделений, сохранившихся после их разгрома. И в один прекрасный день он напал на особо тайное досье бывшего помощника начальника Департамента полиции, Виссарионова, в котором хранились особо секретные документы, как было указано на обложке. И к своему ужасу Штейн увидел небольшой "вопросник" с приложенной к нему фотографической карточкой, в которой он узнал не кого иного, как...

Сталина, когда он был еще молодым человеком. В самом досье лежала куча всевозможных донесений, написанных хорошо известным Штейну почерком всесильного диктатора. Из них ясно вытекало, что Сталин в свое время был агентом-провокатором.

Такое открытие было смертным приговором для Штейна. После нескольких бессонных ночей он отвез его в Киев показать своему личному другу, В. Балицкому, своему прежнему начальнику, влиятельному члену Украинской коммунистической партии, члену Центрального Комитета Коммунистической партии СССР. В то же время он был главой НКВД на Украине.

Балицкий был так же потрясен, как и Штейн. Он вызвал своего помощника Зиновия Кацнельсона, и все документы были подвергнуты тщательной проверке с помощью лабораторных приемов, чтобы установить происхождение бумаги и установить подлинность найденных страшных документов и почерк. Все опыты удостоверили, что документы были настоящие.

Несколько из найденных докладов Сталина Виссарионову касались 4-й Думы, в которой большевистская фракция состоя

ла из шести человек, среди которых был Роман Малиновский, впоследствии расстрелянный большевиками после того, как найденные в Охранке документы доказали, что он был провокатором и что он выдал многих из своих товарищей. Из найденных Штейном писем Сталина, адресованных Виссарионову, вытекало, что Сталин был осведомлен о роли Малиновского и подкапывался против него перед своим начальством в Департаменте полиции.

Там же нашлось письмо Сталина, адресованное тов. министра внутренних дел Золотареву, в котором он давал подробные сведения о конференции старых видных большевиков (Ленин, Зиновьев, Каменев, Трояновский, впоследствии посол в Соединенных Штатах, Малиновский и др. ), состоявшейся в январе 1913 года в Кракове, в квартире Ленина. Золотарев заведовал делами Охранки в Департаменте полиции. В этом письме Сталин-агент утверждал, что, судя по поведению Малиновского на этой конференции, он в душе был предан Ленину, а не Департаменту полиции, и предлагал отставить его от должности агента Департамента полиции, ибо, мол, он не заслуживает доверия. На этом письме Золотарев сделал пометку: "пишущаго сие отправить в Сибирь".

Несколько недель спустя Сталин был арестован и отправлен в Туруханск, откуда его освободила февральская революция.

Так плачевно закончилась карьера Сталина-провокатора. В 1917 г. он начал новую, более удачную...

Балицкий и Зиновий Кацнельсон, потеряв самообладание, посвятили в свое открытие двух могущественных людей на Украине – генерала И. Е. Якира, командующего всеми военными силами Украины, и Станислава Косиора, члена Политбюро и фактического диктатора Украины (оба погибли впоследствии вместе с Тухачевским). Тогда Хрущев был под начальством Косиора.

Ген. Якир полетел в Москву и откровенно рассказал все своему другу и однокашнику Тухачевскому, главнокомандующему Советской Армией, неприязнь которого к Сталину была всем известна. Тухачевский, в свою очередь, посвятил в это дело своего помощника ген. Гамарника, известного своей честностью. К ним присоединились еще несколько генералов, ставших позже жертвой кровавой расправы Сталина. Так возник заговор, имевший целью покончить со сталинским режимом, но прежде всего с самим самодержцем, который оказался не кем иным, как новым Азефом, креатурой ненавистной Охранки..

В феврале 1937-го, когда Зиновий Кацнельсон рассказывал все это лежавшему в больнице Орлову, заговор находился в стадии возникновения, собирания нужных сил. Не было еще

точного плана. По словам осведомленного Зиновия, предполагалось предложить Ворошилову, тогдашнему председателю Высшего Совета Обороны, созвать экстренное совещание со Сталиным для обсуждения военных мероприятий, касающихся Украины и Московского военного района. Туда должны были прийти Тухачевский и некоторые из заговорщиков. В то же время избранные войсковые части блокировали бы Кремль, чтобы не допустить к нему военные части НКВД. Тухачевский арестовал бы Сталина во время заседания. Он надеялся, что все пройдет гладко.

Чем все это кончилось, известно. До сих пор, замечает Орлов, еще нет точных сведений, был ли донос, или по какой-либо другой причине, в последнюю минуту заговор был раскрыт. Только из сообщений парижского радио 11 июня 1937 г. и из газет Орлов узнал о трагическом исходе заговора. Были расстреляны маршалы Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Путна, Эйдеман, Фельдман, Примаков. Штейн, нашедший пресловутое досье, застрелился.

Косиор, несмотря на свой высокий пост в Политбюро, был расстрелян. Гамарник покончил с собой. Балицкий был расстрелян. Также и Зиновий Кацнельсон.

Как известно, вслед за расстрелом главарей были уничтожены тысячи офицеров, ничего общего не имевших с заговором, но тем или иным путем бывшие связаны с расстрелянными маршалами или генералами. Многие тысячи были сосланы. Интересно отметить, что пущенная Сталиным гнусная выдумка, что Тухачевский и другие заговорщики были в сношениях с германскими властями и замышляли выдачу своей страны всесильному вечному врагу, Германии, уже потому смехотворна, что из восьми расстрелянных генералов и маршалов трое были евреями – Якир, Эйдеман и Фельдман, ненавидевшие особенно сильно нацистов. Увы, большевистская пропаганда достигла того, что еще долго после этой катастрофы, отдалившей освобождение многострадального русского народа, иностранная пресса спокойно допускала возможность факта сотрудничества расстрелянных с нацистским режимом Германии.

Прошло 19 лет. Хрущев напал на своего благодетеля и хозяина. В чем дело? Кое-кто утверждает, что Хрущев и компания хотят отомстить Сталину за перенесенные унижения, за страх перед ним ("мы никогда не знали, выйдем ли живыми из его кабинета"). Вряд ли. В течение многих лет они были его верными сподвижниками и сверхподхалимами. Почему они, после его смерти, не последовали его примеру – стать богами, диктаторами? Разоблачением его они скорее рисковали навлечь на себя гнев народа как на его приспешников. Почему же они не побоялись этого риска?

Орлов утверждает, что, очевидно, Хрущев и компания – все отъявленные мерзавцы – знали один факт: документы, о которых он выше пишет, как и документ, о котором говорила гр. Александра Львовна Толстая на своей конференции печати в Нью-Йорке 18 апреля и о котором пишет в том же номере "Лайф" И. Дон Левин (мы писали об этом), наверно, были сняты во многих экземплярах, и фотокопии, вне сомнения, имеются на руках у некоторых лиц в России. Хрущев, Микоян, Молотов и все другие палачи, помощники умершего или умерщвленного диктатора, каждую минуту боятся, что такой фотостат может выплыть. Что будет тогда с ними, этими наследниками диктатора-охранника, нового Азефа?

Таково содержание, сильно сокращенное, большой статьи ген. Орлова в номере "Лайф" от 23 апреля, вышедшего 19-го. Лично могу прибавить от себя, что все эти утверждения, имеющие огромное политическое значение, требуют еще самой тщательной проверки, прежде чем можно признать подлинность приведенных документов. Даже тот факт, что И. Дон Левин, добросовестный писатель-историк, посвятил целых три года и несколько поездок в Европу, не говоря о многих поездках в европейские различные страны, для этого прежде, чем передать оригинал письма Еремина в Толстовский фонд, не дает нам права считать проверку вполне законченной.

Американская печать таже пока сдержанно отзывается обо всем этом деле.

Г. Аронсон

ЕЩЕ РАЗ О ПОДЛИННОСТИ ДОКУМЕНТА О СТАЛИНЕ1

В документе, приведенном в "Лайфе" о службе Сталина в царской Охранке, о котором мне привелось писать в "Новом русском слове" 26 апреля, указано, что оно адресовано из Особого отдела Департамента полиции начальнику Енисейского Охранного отделения Железнякову. Касаясь этого документа, М. Е. Вейнбаум, между прочим, высказал сомнение в том, существовало ли вообще Енисейское Охранное отделение. Основания для такого сомнения имеются: в Сибири, как передают, вообще не было Охранных отделений, и к тому же Енисейск слишком маленький город, в 3–4 тысячи населения тогда, чтобы, наряду с жандармским управлением, там существовало и Охранное отделение. Автор письма в "Новом русском слове" А. Михайловский (от 25 апреля), однако, катего

1 Новое русское слово. 1956. 1 мая. С. 2. – Примеч. Ю. Ф.

рически заявляет, правда голословно, без всяких ссылок на какие-нибудь официальные данные, что "в городе Енисейске было Охранное отделение. Оно ведало делами нескольких уездов в бассейне реки Енисей". По-видимому, г. Михайловский владеет предметом, о котором столь категорически говорит, и я не могу оспаривать его утверждение.

Хочу только обратить внимание читателей, интересующихся этим вопросом, на одну специальную работу, которая косвенно проливает свет на вопрос, существовало ли Охранное отделение в Енисейске в 1913–1914 гг. Передо мною книжка М. Москалева "Русское Бюро ЦК большевистской партии, 1912 – март 1917", изданная Госиздатом в Москве, в 1947 г., и на страницах этой книжки 149–160 мы находим весьма любопытный материал, связанный с ссылкой Сталина в то время в Туруханский край. Из этой книжки мы прежде всего узнаем, что в Красноярске существует Красноярский краевой государственный архив, в котором имеются дело Енисейского жандармского управления No 1, а также Фонд Енисейского розыскного пункта. И бросается в глаза, что среди данных краевого архива, приводимых в книжке, ни разу не приводится ни один документ, ни одна ссылка из фондов Енисейского Охранного отделения и, более того, ни разу не упоминается даже о существовании Енисейского Охранного отделения.

Все справки и все документы относятся к Енисейскому жандармскому управлению, а не к Охранному отделению. Когда упоминается жандармский ротмистр Железняков (его имя упоминается один раз), в дальнейшем он называется "жандармский ротмистр", но опять-таки ни разу с ним не связывается Охранное отделение, и все время речь идет о нем как о начальнике или чиновнике Енисейского жандармского управления. "Жандармский ротмистр Железняков приезжал со специальным докладом к енисейскому губернатору... Енисейский губернатор Крафт разъяснил ротмистру"...

Департамент полиции, отправляя Сталина в ссылку, предлагал начальнику Енисейского губернского жандармского управления "водворить Джугашвили по его прибытии в одном из отдаленных пунктов Туруханского края". Начальник Енисейского губернского жандармского управления в свою очередь дал предписание туруханскому отдельному приставу по прибытии Джугашвили установить за ним скрытый и бдительный надзор полиции.

Отсутствие всякого упоминания об Охранном отделении в Енисейске усиливает сомнение в достоверности документа, адресованного Енисейскому Охранному отделению. Но попутно обращает на себя внимание и другой документ. Документ о службе Сталина в Охранке, как уже было отмечено, называет Сталина не только Джугашвили, но и Сталиным, т. е. пар

тийной кличкой, к тому же в ту пору почти неизвестной. Это обстоятельство опять-таки вызвало сомнение в достоверности документа.

Сомнение это должно усилиться теперь, когда в приведенных в книжке Москалева документах из Красноярского архива по фондам Енисейского жандармского управления вы ни разу не встречаете партийной клички: Сталин. Во всех справках и документах Сталин называется постоянно: Джугашвили – и только. Департамент полиции предписывает: "Водворить Джугашвили в один из отдаленных пунктов"... Начальник Енисейского жандармского управления приказывает "принять меры к воспрепятствованию побега Джугашвили". Я. Свердлов в перехваченном письме от 11 марта 1914 года пишет об Иосифе Джугашвили – и не только по соображениям цензуры, но потому, что Сталина тогда Сталиным никто не называл. Никто, кроме автора сфабрикованного документа, о котором идет речь.

Александр Михайловский О ДОСТОВЕРНОСТИ ДОКУМЕНТА О СТАЛИНЕ1

Многоуважаемый Марк Ефимович!2

Не откажите в любезности поместить мое письмо с рядом критических замечаний по поводу статьи от 26 апреля сего года "Подлинный документ или фальшивка?".

Автор этой статьи считает напечатанный в НРС документ о Сталине фальшивым.

Рассмотрим каждый из его аргументов в отдельности.

1. Фраза "Сталин по возвращении в Петербург стал в яв

ную оппозицию правительству", по словам автора, написана

не стилем Департамента полиции: большевики были партией

революции. Об оппозиции к правительству можно было гово

рить в применении к кадетам...

Очевидно, автор забыл, что удельный вес большевиков в дореволюционной России был очень незначительный. Если даже стать на точку зрения автора, что оппозиционерами могли быть только кадеты, то Сталин, как "свой" человек в Департаменте полиции, тоже мог быть в явной оппозиции к правительству.

2. Автору кажется странным, что в документе, датирован

ном 1913 годом, упоминается Петербург без прибавления

1 Новое русское слово. 1956. 6 мая. С. 7. – Примеч. Ю. Ф.

2 М. Е. Вейнбаум – главный редактор газеты "Новое русское слово". -

Примеч. Ю. Ф.

"Санкт" или буквы "С". Смею уверить автора, что в маловажных корреспонденциях некоторые лица не соблюдали эту формальность.

3. Автор статьи смущен, что документ подписан одним лицом – Ереминым, на бланке "Заведующий Особым отделом Департамента полиции". Автор имел возможность видеть свыше 20 фотокопий документов, где бланк имеет другой вид: "Министерство внутренних дел. Департамент полиции по Особому отделу"...

Г-н Еремин, как руководитель отдела, имел свою канцелярию, печать и бланк. По такому маловажному делу, изложенному в документе от 12 июля 1913 года, он мог подписываться один на бланке своего отдела. Что касается циркулярных распоряжений, исходящих из Министерства внутренних дел, касающихся, например, системы Особого отдела, то такие документы составлялись в главной канцелярии Министерства внутренних дел и подписывались двумя-тремя лицами. Там бланк действительно имел такой вид: "Министерство внутренних дел. Департамент полиции по Особому отделу". В этом случае г-н Еремин подписывал документы, утвержденные министром внутренних дел. В важных делах права заведующих отделов были ограничены.

В письме в редакцию газеты от 25 апреля сего года я указал, что осведомители в Охранке назывались агентами, а не сотрудниками. Об этом свидетельствуют многочисленные советские источники, Советы хорошо знали о том, как назывались осведомители в Охранке. После революции они беспощадно истребляли чинов Охранки как палачей рабочих и крестьян. Своих же осведомителей называли секретными сотрудниками, "сексот".

Автор статьи удивляется, что в документе от 1913 года наряду с Джугашвили приводится имя Сталина, – в те годы почти неизвестное ни в литературе, ни даже в партии большевиков. Труды советских и иностранных биографов опровергают такое толкование. Дореволюционный обыватель мог не знать о Сталине, но Охранка об этом имени хорошо знала.

Автор статьи предупреждает, что на Дальнем Востоке

процветала фабрикация фальшивок. Но он забыл упомянуть,

что на Дальнем Востоке добрая половина фальшивок распро

странялась советскими агентами для дезинформации обще

ственного мнения.

Автор статьи ссылается на мемуары бывшего начальника

Петербургского Охранного отделения генерала Герасимова, в

которых ни словом не упоминается о службе Сталина в Ох

ранке. Надо быть слабоумным, чтобы при жизни Сталина пуб

ликовать подобные разоблачения. Лев Троцкий был, очевидно,

иного мнения и поплатился жизнью, когда советская разведка узнала, что он работает над книгой о Сталине.

8. В заключение автор статьи восклицает: "Что могло Виссарионова из Департамента полиции, руководившего деятельностью Малиновского, скрыть на допросе... в 1917 г. ... что он "вел" того же Сталина в качестве секретного сотрудника?"

Ответ: Г-н Виссарионов в 1917 году был на положении арестованного. Он не мог разоблачать своих тюремщиков.

В журнале "Лайф" помещена пространная статья о службе Сталина в Охранке. Статья основывается на разных источниках, трактующих о причинах бессмысленной жестокости покойного диктатора. Документ о Сталине проверен в течение долгого времени выдающимися экспертами свободного мира. Этот документ заслуживает большого внимания и представляет исключительную историческую ценность.

Примите уверение в совершенном к Вам почтении!

Н. Нароков ДОКУМЕНТ О СТАЛИНЕ1

Глубокоуважаемый Марк Ефимович!

Документ о Сталине-провокаторе, опубликованный г. Дон Левиным, естественно, привлек к себе особое и притом обостренное внимание. Естественно также и общее стремление внести свою лепту в дело исследования этого документа. Поэтому особый интерес представляют собою те объективные и осторожные соображения, которые были высказаны Вами и г. Аронсоном на страницах НРС.

Хочу внести и свою лепту касательно одного из соображений г. Аронсона. Г. Аронсона смущает то обстоятельство, что исследуемый документ написан не на бланке учреждения ("Особый отдел Департамента полиции") и подписан всего одним лицом, а не несколькими, как это требовалось правилами и формами тогдашнего делопроизводства.

По этим формам, существовавшим в гражданском ведомстве, всякая переписка действительно велась не между лицами, а между учреждениями: "Киевская Казенная палата просит киевское Губернское правление сообщить" и т. д. Поэтому:

1) каждая бумага была написана на бланке учреждения;

2) подписывалась (минимум) двумя лицами, представлявшими

учреждение с обязательным указанием служебного положения

этих лиц и 3) адресовалась учреждению же. Никаких "цере

1 Новое русское слово. 1956. 6 мая. С. 7. – Примеч. Ю. Ф.

монных концовок" ("с совершенным уважением" и пр. ) не требовалось.

Исследуемый же документ ни одному из этих требований не отвечает. Однако неправилен вывод, будто бы он представляет собою неудачную фальшивку, сочиненную лицом, незнакомым с формами дореволюционного делопроизводства. Дело в том, что этот документ не является ни "предписанием", ни "отношением", ни "циркуляром", ни даже "справкой". Он – особый вид служебной бумаги, который назывался – "официальное письмо". А таковое 1) шло не от учреждения, а от лица, 2) писалось не на учрежденческом, а на личном бланке, 3) подписывалось только одним лицом без указания его служебного положения и 4) заканчивалось "церемонной концовкой". Как мы видим, исследуемый документ полностью отвечает форме "официального письма", вплоть до личного обращения в начале ("Милостивый Государь Алексей Федорович") и до "реверанса" в конце ("Примите уверения в совершенном к Вам почтении").

Поэтому по своей форме (не говоря о других признаках и соображениях) документ никаких сомнений не вызывает.

С искренним к Вам уважением

Н. Нароков

P. S. Позволю себе напомнить, что в романе Гончарова Судьбинский, рассказывая Обломову о канцелярских новостях, говорит: "В письмах отменили писать – "Покорнейший слуга", и пишут – "Примите уверение". Говоря об отмене старой формы подписи, Судьбинский, конечно, говорил не о частных письмах (которые всяк волен подписывать, как он хочет), а говорил именно об особого рода служебной переписке. Как мы видим, концовка, указанная Судьбинским, сохранилась до предреволюционных лет.

П. Елецкий СТАЛИН В ОХРАННОМ ОТДЕЛЕНИИ1

Многоуважаемый Марк Ефимович!

Прочтя в "Новом русском слове" Вашу статью и Г. Аронсона по поводу службы Сталина в Охранном отделении, позволю себе возразить на два утверждения: первое – относительно печати на документе, второе -относительно подписи на нем.

Каждый, кто знаком с письмоводством в военном ведомстве, сразу признает, что документ, напечатанный в журнале

1 Новое русское слово. 1956. 6 мая. С. 7. – Примеч. Ю. Ф.

Лайф, написан по форме личного письма из Положения о письмоводстве в военном ведомстве.

Этим письмоводством пользовался также Корпус жандармов и, надо думать, Департамент полиции, когда сносился с Охранными отделениями, начальники коих были жандармские офицеры.

Так вот, согласно этому письмоводству, на предписаниях, отношениях, отзывах, а тем более на письмах никаких печатей не полагалось. Это только большевики ввели затем моду требовать печать на любой бумажке.

Также не полагалось на личных письмах второй подписи, т. е. скрепы, о которой так пространно говорит г. Аронсон.

А потому следует признать, что письмо это написано строго по форме и, в этом отношении, сомнений вызывать не может.

С совершенным уважением

А. Байкалов

БЫЛ ЛИ СТАЛИН АГЕНТОМ ОХРАНКИ?1 (письмо из Лондона)

Опубликованное И. Дон Левиным в американском журнале "Лайф" письмо Департамента полиции начальнику Енисейского Охранного отделения от 12 июля 1913 г. (см. статью А. Жерби в "Русской мысли", No 890 от 24 апреля), свидетельствующее о том, что Сталин в 1906–1912 гг. был агентом Охраны, вызывает у меня серьезные сомнения в его аутентичности.

Основания для этих сомнений таковы.

С конца 1910 г., после возвращения из административной ссылки в Туруханский край, и по март 1918 г. я безвыездно проживал в Красноярске, губернском городе Енисейской губернии. Ввиду моей "политической неблагонадежности" жандармерия весьма мною "интересовалась", и, естественно, сам

Русская мысль. 1956. 8 мая. Байкалов, Анатолий Васильевич, из казаков станицы Таштык, Енисейской губ. Родился в 1882 г. Арестован в 1903 г. в Казани, как студент университета. В революции 1905 г. был в Красноярске членом комитета меньшевиков. В 1917 г. после раскола местной объединенной с. -д. организации стоял во главе меньшевиков. Выл членом Исполнительного Комитета Красноярского Совета рабочих депутатов. После октября, очутившись в эмиграции и живя в Лондоне, примкнул к правой меньшевистской группировке, возглавляемой Ст. Ивановичем. Сотрудничал в журнале "Заря" в Берлине. За свою деятельность в эмиграции был объявлен "Социалистическим Вестником" "стоящим вне партии". – Примеч. Ю. Ф.

того не желая, я знал служивших в Красноярске жандармских офицеров.

Прежде всего в Красноярске никакого "Охранного отделения" в 1910–1917 гг. и не было. Существовало, как и в других губернских городах Российской Империи, только Енисейское губернское жандармское управление. Штат его состоял из двух офицеров: начальника и его помощника, и двух-трех десятков унтер-офицеров. В г. Енисейске, небольшом уездном городе (8000 жителей), никаких жандармских учреждений вообще не было. Если там возникало какое-либо "дело", то для разбора его из Красноярска приезжал начальник жандармского управления или его помощник.

Я не могу сказать, был ли в Енисейском губернском жандармском управлении офицер, носивший фамилию А. Ф. Железнякова. Если бы был, я, вероятно, помнил бы эту фамилию. Когда в 1911 и 1915 гг. меня подвергали кратковременным арестам, допрашивал меня помощник начальника управления ротмистр Оболенский. Начальником управления в 1913– 1917 гг. был полковник Белов (Беляев).

Сталин отбывал ссылку в деревне Мирное Туруханского края. В этой маленькой деревушке, в 1500 верстах от Красноярска, никакой революции делать было нельзя, и потому у жандармов не могло быть никаких оснований "подсаживать" туда своих секретных агентов. Я думаю поэтому, что Департаменту полиции незачем было бы осведомлять жандармские власти Енисейской губернии о приезде в Туруханский край Сталина: они никак не могли бы использовать его услуги для розыскной работы.

Сталин приехал из Туруханского края в Красноярск в августе 1916 года, будучи вызван для медицинского освидетельствования на предмет призыва в армию. Так как левая рука у Сталина в локте не сгибалась, его признали негодным к службе, и губернатор Гололобов разрешил ему оканчивать срок ссылки в г. Ачинске. Я знаю совершенно точно, что никакой революционной работой Сталин в Ачинске не занимался. Впрочем, такой работой не занимался никто даже в Красноярске, где жило тогда свыше сотни политических ссыльных.

Как я уже писал выше, в г. Енисейске никакой Охранки никогда не было. Что касается жандармского управления в г. Красноярске, то, по постановлению образовавшегося там 28 февраля 1917 г. Комитета общественной безопасности, я в ночь на 2 марта занял нарядом войск помещение жандармского управления. Офицеры были арестованы, унтер-офицеры отпущены по домам, а самое помещение с его архивами поставлено под военную охрану.

Мне и присяжному поверенному В. Я. Гуревичу было поручено допросить жандармских офицеров с целью получения

от них фамилий и адресов их секретных сотрудников. Оба офицера – и начальник управления, и его помощник – дали самые подробные и откровенные показания о своих агентах. На основании этих показаний сразу же было арестовано десятка два агентов, которых позже, в августе 1917 года, судили в согласии с изданным Временным правительством распоряжением.

Все находившиеся в архиве жандармского управления бумаги были внимательно рассмотрены следственной комиссией, назначенной губернским комиссаром д-ром В. М. Крутовским. В составе этой комиссии были адвокаты и общественные деятели, представителя большевиков не было. Никто из офицеров царской полиции доступа к архивам жандармского управления не имел.

В разбиравшихся делах агентов Охранки я выступал в качестве общественного обвинителя и благодаря этому имел доступ ко всем собранным следственной комиссией материалам. Если бы в архивах жандармского управления нашелся бы какой-либо документ относительно работы Сталина в Охранке, этот документ, несомненно, был бы сообщен мне следственной комиссией, члены которой не имели, конечно, никаких оснований его скрывать.

Помимо указанных выше обстоятельств, самый текст документа, опубликованный в статье А. Жерби, внушает большие сомнения. Департамент полиции был хорошо осведомлен о том, что в 1912 г. Сталин был избран членом Центрального комитета большевистской фракции РСДРП. Это обстоятельство в официальной бумаге было бы подчеркнуто, ибо оно было весьма важно для наилучшего использования Сталина в целях розыска. Кроме того, жандармские офицеры имели военные чины, и департамент полиции не стал бы именовать подчиненного ему офицера "милостивым государем", а употребил бы присвоенное чину обращение, например, "Ваше Высокоблагородие".

Впрочем, этот ляпсус может быть объяснен тем, что А. Жерби пришлось пересмотреть документ с опубликованного И. Дон Левиным английского перевода. При двойном переводе такого рода искажение текста вполне возможно.

Я на основании изложенного думаю, что хранящийся в библиотеке Толстовского фонда документ подложен, но, разумеется, я не могу высказать окончательного мнения об этом, не ознакомившись с подлинником документа.

Впрочем, "дыма без огня" не бывает. Если Сталин не был постоянным и платным агентом Охранки, он, несомненно, был время от времени осведомителем этого учреждения. Об этом в социал-демократических кругах в 1908–1912 гг. ходили упорные слухи, которым, однако, мало кто верил.

В своей выпущенной в 1940 г. на английском языке книге "Я знал Сталина" я цитировал два инцидента из подпольной жизни Сталина, давших основание считать его полицейским осведомителем. Сталин выдал полиции двух своих товарищей по большевистской работе на Кавказе К. Цинцадзе и С. Шаумяна.

Шаумян был настолько твердо убежден в предательстве Сталина, что в 1908 г. возбудил против него формальное обвинение в центральных учреждениях большевистской фракции. Но Ленин замял это обвинение, вероятно, потому, что как раз в это время он получал от Сталина награбленные им, Сталиным, деньги для своей работы.

Подробно об этих инцидентах и других "художествах" Сталина писал покойный ныне известный грузинский социал-демократ Ной Жордания в своих воспоминаниях, напечатанных летом 1935 г. в парижской газете "Последние новости".

Мне думается, однако, что, донося в полицию на своих товарищей, Сталин руководствовался не какими-либо политическими или материальными побуждениями, а исключительно чувством мести. Шаумян и Цинцадзе, оба честные и порядочные люди, не могли сочувствовать тем "приемчикам", которые Сталин употреблял в борьбе с меньшевиками (грязная клевета, обвинения в растрате партийных денег, распущение слухов о службе меньшевистских лидеров в Охранке и т. п. ), часто с ним жестоко ссорились и угрожали ему партийным судом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю