Текст книги "Под знаменами Москвы"

Автор книги: Юрий Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Введение

О храбрии, мужествении сынове Рустии! Потщитеся сохранити свое Отечество, Русскую землю… Не пощадите глав своих!

Типографская летопись

Книга посвящена переломному времени в жизни средневековой Руси. Основное содержание исторического процесса в эти десятилетия (60—70-е годы XV в.) – борьба двух тенденций развития. Одна из них была направлена к объединению страны и к созданию единого государства с центром в Москве, другая – к сохранению старых порядков феодальной раздробленности (удельной системы).

Борьба между этими тенденциями шла и раньше, а последние отзвуки ее относятся к более позднему времени, но именно в эти два первых десятилетия великокняжения Ивана III был дан ответ на коренной вопрос, от которого зависело будущее Руси: удастся ли создать сильное государство, способное свергнуть иго ордынского хана и обеспечить дальнейшее независимое и достойное существование Русской земли, или она останется только географическим понятием («Скифией» или «Сарматией»), добычей жадных азиатских ханов и европейских «колонизаторов», разменной монетой в руках собственных удельных князей с их быстро сужающимся кругозором и засыпающим национальным самосознанием?

В центре внимания автора предлагаемой книги – вопросы главным образом политической истории изучаемого времени. Неразрывно связанная со всеми другими сторонами бытия страны и народа, она является как бы квинтэссенцией, конечной результирующей глубинных процессов социально-экономического и культурно-идеологического характера и сама в свою очередь сильнейшим образом воздействует на них. Вопросы политической истории 60—70-х годов XV в. многократно изучались в отечественной исторической литературе – со времен В. Н. Татищева и М. М. Щербатова мимо них не проходил ни один автор общих трудов по истории России XV в. В предреволюционной историографии особое внимание этим вопросам уделил А. Е. Пресняков. В советской науке они наиболее обстоятельно изучались в трудах К. В. Базилевича (с точки зрения внешней политики), В. Н. Бернадского (в аспекте новгородско-московских отношений) и Л. В. Черепнина (в первую очередь под углом зрения внутренней политики, межкняжеских отношений и классовой борьбы)¹. Эти исследователи заложили прочную основу для дальнейшего изучения рассмотренных ими вопросов, которое, разумеется, было бы невозможным без трудов таких историков, как В. И. Буганов, С. Б. Веселовский, И. А. Голубцов, А. Д. Горский, А. А. Зимин, Л. И. Ивина, Н. А. Казакова, С. М. Каштанов, В. Б. Кобрин, А. И. Копанев, Я. С. Лурье, A. М. Сахаров, И. И. Смирнов, А. Л. Хорошкевич, B. Л. Янин и др. В их работах поставлены и изучены многообразные проблемы социально-экономической истории и истории культуры, разработаны вопросы источниковедения и археографии, ими осуществлены издания основных источников по истории России XV в.

Советская наука обосновала тезис о феодальном характере процесса централизации Руси². В ней, как и в других европейских странах, централизация шла на смену феодальной анархии и означала принципиально важный шаг вперед в прогрессивном развитии общества.

На Руси, как и повсюду в Европе, королевская (великокняжеская) власть «была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства». Именно к ней тяготели «все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма»³, как и сама эта власть тяготела к таким элементам. Наблюдения классика научной философии в полной мере относятся и к Русской земле, но в отличие от наиболее развитых стран Запада она встала на путь централизации на другом, более раннем этапе развития феодальных отношений. На Руси во второй половине XV в. еще не только не сложился капиталистический уклад (как в тюдоровской Англии), но и не было сколько-нибудь заметных ростков новых буржуазных отношений (как во Франции Людовика XI).

Феодальные отношения в России еще продолжали поступательно развиваться и вглубь, и вширь. Князья и бояре, епископы и монастыри уже владели огромными вотчинами с зависимым крестьянским населением, но феодальная рента носила еще в основном патриархальный характер продуктового оброка, а жители вотчин пользовались традиционной свободой перехода в Юрьев день. В этот день вотчинный крестьянин мог не только уйти от одного феодала к другому, но и стать относительно свободным «черным» крестьянином, не подвластным вотчинному суду и администрации, платящим подати только феодальному государству. Как в центре страны, так и особенно на окраинах еще сохранялись большие массивы «черных» волостных земель, признававших над собой только власть великого князя – главы феодального государства. Феодальные отношения в деревне развивались за счет захвата «черных» земель феодалами, подчинения «черных» крестьян феодальной вотчинной власти. Но до полного торжества крепостничества с его ужесточенной эксплуатацией и крестьянским бесправием было еще очень далеко.

Феодальные отношения преобладали и в городе. Часть ремесленно-торгового населения находилась в личной зависимости от феодалов, светских или церковных. Другая, большая и все растущая часть составляла посадскую общину, подчиненную только великокняжеской власти. Высшую прослойку купечества представляли собой «гости», а наиболее богатые и знатные из них сливались с классом феодалов. И в городе, и в деревне действовало феодальное право – право-привилегия с его строго регламентированной юридической и социальной иерархией.

Далеко еще не исчерпанные возможности развития феодальной формации обусловили специфический характер русской централизации: она носила по преимуществу феодальный характер. Отсюда решающая роль великокняжеской власти, опирающейся в первую очередь на прогрессивные элементы класса феодалов, и сравнительно меньшая, чем на Западе, роль городов. Но и на Руси, как и повсюду в Европе, создание единого государства, пришедшего на смену феодальной анархии, было невозможно без поддержки широких народных масс города и деревни. Именно непривилегированные, эксплуатируемые массы были больше всех заинтересованы в прекращении феодальной анархии, княжеских усобиц и татарских «ратей» – усобицы и «рати» больнее и беспощаднее всего ударяли по городским и сельским труженикам. Именно они в этом, как и во всех других поворотных моментах истории, были в конечном счете основными, подлинными ее творцами, носителями исторического прогресса. История создания единого Русского государства – это в первую очередь история ратного и трудового подвига великого русского народа.

Источниками для написания книги послужили прежде всего летописи. Во второй половине XV в. русское летописание переживает крутой подъем⁴. Оформляется официозное великокняжеское летописание⁵, наряду с ним продолжают еще существовать и неофициальные летописи – при митрополичьей кафедре⁶, при дворе ростовского архиепископа⁷, летописи Великого Новгорода⁸ и Господина Пскова⁹, других феодальных центров¹⁰. Ни один период истории средневековой Руси не освещен в летописях столь подробно и разносторонне, как десятилетия, рассматриваемые в книге. Важнейшим источником является и официальная княжеская документация – духовные грамоты (завещания) и докончания (договоры) великих и удельных князей¹¹. Ряд важных сведений содержится в быстро растущем актовом материале, сохранившемся в архивах митрополичьей кафедры и крупнейших монастырей, прежде всего Троицкого Сергиева¹². Решающие сдвиги в становлении новой русской феодальной государственности привели к появлению принципиально новых видов источников – документации зарождающихся правительственных ведомств, прежде всего военного (разрядные книги)¹³ и посольского (посольские книги)¹⁴.

Разумеется, как и во всех подобных случаях, сохранившийся комплекс источников не позволяет дать исчерпывающий ответ на все вопросы, которые могут возникнуть у исследователя и читателя. Реальная историческая действительность всегда богаче нашего представления о ней. Тем не менее по сохранившимся источникам можно восстановить основные принципиально важные контуры событий, приведших к созданию единого Русского государства. В этом и заключается исследовательская задача предлагаемой широкому читателю книги. Другая, не менее важная ее задача носит, так сказать, моральный, эмоциональный характер. Автор хотел бы, чтобы наш современник проникся любовью и уважением к своим предкам, людям далекого XV века, и оценил бы по достоинству их вклад в строительство нашего Отечества на одном из решающих этапов его истории.

Глава I
Великое княжение Владимирское

Под 1462 годом московский летописец записал: великий князь Василий Васильевич «преставися месяца марта 27 день в суботу, в 3 час нощи (т.е. около 10 ч. вечера по теперешнему счету времени. – Ю. А.)»¹.

Кончилась целая историческая эпоха. Несколько десятков лет бушевала феодальная война: шла борьба за московский великокняжеский стол между двумя линиями потомков Дмитрия Донского. Князь Юрий Звенигородский, второй сын Донского, пытался отнять великое княжение у своего племянника Василия Васильевича, воспользовавшись его малолетством. Он опирался на свое толкование духовной грамоты отца: в завещании Донского было сказано, что после его старшего сына Василия великое княжение переходит к Юрию². Духовная Донского была составлена в мае 1389 г., когда 17-летний Василий Дмитриевич не только не имел сыновей, но и не был женат. Диктуя на смертном одре свою волю, Дмитрий Донской имел в виду, очевидно, ближайшую конкретную действительность, а не общие принципы княжеского престолонаследия. Бездетная смерть юного Василия была возможной – отсюда и распоряжение о передаче стола следующему за ним по старшинству Юрию. За 36 лет реальная действительность изменилась, когда Василий Дмитриевич умер (27 февраля 1425 г.³), после него остался десятилетний сын. Тем не менее эта статья духовной послужила формальным основанием для претензии Юрия на великокняжеский стол.

Опытный политик и искусный военачальник, Юрий дважды овладевал Москвой. После его смерти, в июне 1434 г., борьбу продолжили Юрьевичи: Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Феодальная война осложнилась ордынскими и казанскими нашествиями, нападением Литвы и Ордена на пограничные русские земли, попытками удельных князей расширить свои владения, стремлением новгородских бояр извлечь свои выгоды из московской княжеской смуты.

Боролись не только лица – столкнулись политические принципы. Укрепление на московском столе Василия Васильевича означало сохранение и продолжение политики отца и деда, усиление авторитета и влияния Москвы, увеличение ее роли в качестве основного политического, экономического и идеологического центра Русской земли. Победа удельных князей означала бы замедление или остановку процесса стягивания русских земель к Москве, увеличение значения местных удельных центров, их политических амбиций, претензий на самостоятельность. Речь шла о борьбе двух основных тенденций развития Русской земли – к объединению вокруг Москвы и к сохранению привычных порядков феодальной раздробленности. Победила Москва[1]1
  Л. В. Черепнин по этому поводу писал: «Крепнувшей великокняжеской власти, опиравшейся на служилое боярство, формирующееся дворянство, поддерживаемой горожанами, удалось подавить сопротивление удельно-княжеской и боярской оппозиции, шедшей из феодальных центров, которые отстаивали свою независимость» (Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV XV вв.: Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 743).


[Закрыть] – московские феодалы, московские горожане, московская политическая традиция – традиция единства Русской земли⁴.

Летопись скупа на личные характеристики, ограничиваясь в крайних случаях житийным штампом. Великий князь Василий не заслужил в глазах летописца такого штампа. Черты личности этого князя можно восстановить только по его поступкам.

Летом 1445 г. Русская земля подверглась нашествию казанских «царевичей», сыновей Улу-Мухаммеда, основателя Казанского ханства. Великий князь Василий выступил им навстречу. На помощь пришли его двоюродные братья Иван Можайский и Михаил Верейский, а также шурин Василий Серпуховской «с малыми людьми» «А князь Дмитрий Шемяка и не пришел, ни полков своих не прислал». Вечером 6 июля князья долго пировали в своем стане под Суздалем, а на следующий день, узнав, что татары переправляются через Нерль, великий князь Василий «начат доспехи класти на ся и, знамена подняв», пошел в бой, хотя «всех князей полци не успеша совокупитися». Храбро сражаясь в первых рядах своего небольшого войска, Василий, весь израненный, попал в плен. Опрометчивое решение вступить в бой, не дождавшись сбора всех сил, привело к катастрофе: русские войска были разгромлены, на страну лег тяжелый выкуп за плененного князя. Неудивительно, что на Москве «бысть плач велик и рыдание много»⁵.

В феврале следующего года Василий отправился с сыновьями и «малыми зело людьми» в Троицкий монастырь, пренебрегая опасностью со стороны Дмитрия Шемяки и его союзника Ивана Можайского. Захват Москвы Шемякой, пленение и ослепление самого Василия – дорогая цена за излишнюю доверчивость к злейшему врагу – сопернику в борьбе за великокняжеский стол. Но, потеряв зрение, власть, свободу, Василий сохранил ясный ум и несгибаемое мужество. Он продолжал бороться даже в безнадежном, казалось бы, положении. Ровно через год после предательского ослепления он победоносно вступил в Москву. В последующие 15 лет своего княжения Василий Васильевич проявил активность и дееспособность, поразительные для слепого человека. Он лично участвовал в важнейших походах. Последняя дальняя поездка великого князя Василия – в январе 1460 г.: рискуя жизнью, он поехал в клокочущий ненавистью боярский Новгород для переговоров с новгородской господой, для поддержания авторитета великокняжеской власти. Активность и силу воли Василий сохранял до последних дней жизни[2]2
  Можно только присоединиться к словам выдающегося советского историка: «Василий Темный не раз терпел поражения и скорее был несчастлив, чем удачлив, в своих военных предприятиях, но он обладал несомненной личной храбростью, своеобразными рыцарскими чертами, которые напрасно отнимаются у московских князей В. О. Ключевским, нарисовавшим мастерский, но далекий от истины портрет московских князей, якобы серых и скопидомных» (Тихомиров М. Н. Средневековая Москва. М., 1957. С. 285).


[Закрыть].

Умирая на сорок восьмом году от «сухотной болезни» (от которой он тщетно пытался излечиться традиционным средством – жжением трута на теле), великий князь Василий Васильевич уходил из жизни победителем, восторжествовав над всеми своими врагами. Никто из его предшественников не располагал ни таким количеством городов и земель, ни такой полнотой реальной политической власти.

Духовная Василия подводит политические итоги долгим годам его бурного княжения⁶. «Приказываю свои дети своей княгине. А вы, мои дети, живите заодин, а матери своей слушайте во всем, в мое место, своего отца» – такова традиционная формула, с которой начинается текст духовной. Она раскрывает специфику политических отношений средневековья. Каждый князь – глава феодальной власти в своем княжестве, но в то же время – член княжеской семьи. Он сын своей матери и как всякий сын обязан ее «слушать». Одна из главных особенностей средневековья – тесное переплетение общественного и личного, политической власти и семейной традиции – отражается в духовной Василия Васильевича, как и в завещаниях его предков.

«А сына своего старейшего Ивана благословляю своею отчиною, великим княжением». Эта статья – важнейшая часть всей духовной. Со времен Батыя назначение великого князя на Русь и арбитраж в княжеских спорах были прерогативой хана Золотой Орды. Именно в этом проявлялся основной показатель политической зависимости Руси от хана, утрата ею национального суверенитета.

Из поколения в поколение ездили в Орду за ханским ярлыком князья ярославские, тверские, московские, суздальские, ростовские. Кровавые и унизительные сцены разыгрывались в ханской ставке. Действующими лицами были русские князья, а стороной, почти неизменно бывавшей в выигрыше, – ханская власть над Русью.

Только Дмитрий Донской решился вставить в свою духовную заветные слова: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великим княжением»⁷. Но что означала эта формула на практике? Через три месяца после смерти отца, 15 августа 1389 г., князь Василий Дмитриевич действительно «седя на великом княженьи в Володимери… на столе отца своего и деда, и прадеда», но на стол-то этот он «посажен бысть царевым послом Шихоматом»⁸. Не от победителя на Куликовом поле, а от хана Тохтамыша – вот от кого в конечном счете зависело, «сядет» или не «сядет» Василий Дмитриевич на великое княжение.

Сын Донского всю жизнь искусно лавировал между сильнейшими врагами Руси – Литвой и Ордой, кроме того, он должен был еще учитывать интересы и настроения своих братьев, удельных князей – Юрия Звенигородского, Андрея Можайского, Петра Дмитровского. Добившись крупных политических успехов, Василий Дмитриевич трезво оценивал реальную действительность и в своем завещании (последнем из трех, составленных в разное время) говорил о передаче великого княжения сыну в очень условной форме («а даст Бог, сыну моему… княжение великое держати»)⁹. Прологом к кровавой борьбе между самим Василием Васильевичем и братом его отца Юрием Звенигородским была их апелляция к воле хана: «Которого царь пожалует, то будет князь великий Владимирский»¹⁰. Право и возможность хана решать подобные вопросы не вызывали никакого сомнения у русских князей, детей и внуков победителя на Куликовом поле. И если, уходя из жизни, Василий Васильевич безоговорочно распорядился великокняжеским столом, ни словом не упомянув про «царя», то это само по себе важнейший показатель роста государственного и национального самосознания, результат политического развития Руси за долгие и бурные десятилетия великого княжения Василия.

Термин «отчина», которым Василий Васильевич (как и его отец, и дед) обозначил великое княжение, – одно из фундаментальных понятий средневекового правосознания. Оно одного корня со словом «отечество» и означает в широком смысле вообще все то, что передается от отца к сыну, от предков к потомкам. В данном случае «отчина» – государственная власть над всем великим княжением Владимирским – политическим ядром Русской земли. «Отчинный», наследственный, так называемый патримониальный характер политической власти – одна из основных черт феодального государственного строя средневековой Европы.

Итак, Иван, старший сын Василия Васильевича, получил по духовной отца формальные суверенные права на великое княжение. Какие же реальные земли достались новому великому князю?

«Треть в Москве, и с путьми» – жребий Василия Васильевича, полученный им в свою очередь от отца, с Добрятинским селом с бортью, «и Васильцевым стом, и численными людьми, и ордынцы». Седой стариной веет от этих слов духовной. Родоначальник московской политической традиции, мудрый и дальновидный Иван Калита наделил каждого из своих трех сыновей городами в тогда еще небольшом Московском княжестве (Семена Гордого – Можайском и Коломной, Ивана Красного – Звенигородом, Андрея – Серпуховом), но столицу княжества поставил под их совместную политическую власть¹¹. Средневековое общественное сознание высоко ценило традицию. После Ивана Даниловича все его потомки в своих духовных исходили из «третного» деления Москвы. Каждый князь Московского дома, имея свой удел, был в то же время непременным владельцем своей доли в политической власти над столицей и в доходах с ее населения. Совместное управление Москвой – материальное воплощение политического единства Калитичей, сплачивавшего их против всех других русских князей – тверских и рязанских, суздальских и ростовских.

Иван Васильевич получил также 12 городов – все «с волостями, и с путьми, и с селы, и со всеми пошлинами», т.е. со всеми землями и идущими с них государственными доходами. На первом месте названа Коломна – один из самых старых московских городов, вошедший в состав Московского княжества на заре его политического подъема, еще в самом начале XIV в., и со времен Калиты неизменно передававшийся во владение старшему сыну великого князя. На второе место поставлен Владимир – формально стольный город великого княжения с политической традицией, восходящей к домонгольским временам, ко дням Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, при которых сложилось могущество Северо-Восточной Руси. В Успенском соборе этого города традиционно совершалось поставление новых великих князей. С ростом Москвы и ее новой политической традиции значение прежней столицы настолько упало, что среди других городов великого княжения Владимир стоит не на первом месте. Третьим среди городов назван Переяславль. Этот старинный наследственный удел Александра Невского с начала XIV в. стал великокняжеским городом, когда пресеклась династическая линия старшего из Александровичей, Дмитрия. Та же участь постигла еще в конце XIII в. Кострому, названную в списке городов вслед за Переяславлем, – после смерти своего князя Василия Ярославича, брата Александра Невского, она вошла в состав земель, непосредственно подчиненных великому князю Владимирскому.

Галич, завещанный новому великому князю вместе «с Солью» (т.е. с теперешним Солигаличем), – живое напоминание о еще недавно бушевавшей феодальной смуте. Этот город был главной опорой мятежного Шемяки и открыл ворота великокняжеским войскам только после того, как 27 января 1450 г. Шемяка был разбит под его стенами московским воеводой князем Василием Ивановичем Оболенским¹². Судьба этого города на северной окраине Владимиро-Суздальской земли во многом отражает основные тенденции политического развития удельной Руси. Самостоятельное Галицкое княжество образовалось в середине XIII в. в процессе дробления «отчины» сыновей Всеволода Большое Гнездо. Первым Галицким князем был Константин, брат Александра Невского. Потомки Константина Ярославича сидели на Галицком княжении до второй половины XIV в. Последних галицких князей согнал с удела Дмитрий Донской, ссылаясь при этом на своего деда Ивана Калиту, который приобрел Галич (а также Углич и Белоозеро) путем «купли» у их князей. Вопрос об этих «куплях» остается неясным (сам Калита в своей духовной о них ничего не говорит, молчат о них и духовные его сыновей), но скорее всего Калита действительно приобрел за деньги какие-то права на названные княжества¹³. Маленькие и слабые осколки старой удельной системы XIII в. в новых политических условиях XIV в. не могли надолго сохранить независимость и шаг за шагом попадали под власть богатых, сильных и энергичных московских князей. По своей духовной Донской передал Галич сыну Юрию, так образовался Галицкий удел новой формации – уже в руках князей Московского дома. Юрий Дмитриевич в свою очередь завещал Галич младшему сыну Дмитрию Меньшому (Красному). Здесь Дмитрий и умер 22 сентября 1440 г., а Галич достался его старшему брату Дмитрию Шемяке.

Решительная победа над Шемякой в ходе феодальной войны привела к полной и окончательной ликвидации Галицкого удела и включению его земель непосредственно в состав великого княжения. Галицкая земля, расположенная в Верхнем Заволжье, имела большое экономическое и стратегическое значение: здесь находился один из главных соледобывающих центров Руси, здесь проходили пути в богатое новгородское Заволочье и фронт борьбы с казанским ханом.

Еще дальше к северо-востоку новый великий князь получил Устюг – крупный торговый город на Сухоне и важный политический центр. В годы феодальной войны Устюг не раз переходил из рук в руки. Захватив город после длительной осады зимой 1435 г., князь Василий Косой, в то время главный соперник Московского великого князя, устроил кровавую расправу над устюжанами – «многых… секл и вешал». Пятнадцать лет спустя, летом 1450 г., Устюг был захвачен братом Косого, Дмитрием Шемякой. Разбитый в январе того же года под Галичем, Шемяка нашел прибежище в Новгороде, где был признан «великим князем» и откуда совершил поход на Двину и Устюг. На этот раз город сдался без боя, но сторонники Московского великого князя опять пострадали: Шемяка «метал их в Сухону-реку, вяжучи камение великое на шею им»¹⁴.

Устюг располагался на важнейших стратегических и торговых путях на Двину, в Северное Приуралье (Пермская земля) и в Вятскую землю, которую тоже получил новый великий князь, но власть над нею носила скорее формальный, чем реальный, характер. Находясь на далекой северо-восточной окраине Руси, окруженная иноязычными племенами Вятка представляла собой подобие феодальной республики. Вятчане на свой страх и риск воевали и мирились с соседями, нападали и на русские земли. Для приведения их к покорности великим князьям не раз приходилось отправлять военные экспедиции. Так, в 1458 г. в поход на Вятку ходил воевода князь Семен Ряполовский, но, «ничто же успев, воротися». Только на следующий год новая рать во главе с князем Иваном Юрьевичем Патрикеевым, взяв два вятских городка, Орлов и Котельнич, сумела привести вятчан «к целованию за великого князя».

К новому великому князю отошли также Суздаль и Нижний Новгород с тяготеющими к нему городами Муромом, Юрьевцом и Великой Солью. Это были земли Нижегородско-Суздальского княжения потомков Андрея Ярославича, старшего брата Александра Невского. За сто лет до составления духовной Василия Васильевича правнук Андрея Ярославича нижегородско-суздальский князь Дмитрий Константинович выпросил у хана Навруса ярлык на великое княжение Владимирское, но вскоре вынужден был отказаться от него в пользу Москвы: соглашение было скреплено женитьбой московского князя Дмитрия (будущего Донского) на дочери Дмитрия Суздальского Евдокии. В последние десятилетия XIV в. некогда сильное княжество, раздираемое феодальными усобицами, пришло в упадок. Великий князь Василий Дмитриевич, сын Донского и внук Дмитрия Суздальского, добился ханского ярлыка на Нижний Новгород и в 1392 г. завладел самим городом.

В борьбе за нижегородский ярлык Василий Дмитриевич проявил большое дипломатическое искусство. Проведя в Орде три месяца, он сумел, по-видимому, использовать затруднительное положение Тохтамыша, на которого с юга надвигался грозный Тимур, и кроме ярлыка «многу честь от царя прием и дары». Московский летописец с удовлетворением и даже гордостью замечает, что Василий Дмитриевич «толику же честь прият от царя, яко же ни един от прежних великых князей не прият тако ни у которого царя». Характерная черта эпохи: милость ордынского «царя» казалась величайшим благодеянием даже сыну победителя на Куликовом поле. Однако борьба с суздальско-нижегородскими князьями продолжалась еще десятки лет. Один из эпизодов этой борьбы – предательское нападение в 1411 г. на Владимир ордынского «царевича» Талыча, «наведенного» на стольный град Русской земли Данилом Борисовичем, сыном последнего нижегородского князя. В борьбе за уделы князья не останавливались перед прямой изменой своей стране – в этом одно из важнейших проявлений нарастающего кризиса удельной системы. Со своей стороны московские великие князья пытались укрепить свое влияние на суздальских путем династических браков: Василий Дмитриевич выдал за одного из них свою дочь Василису¹⁵.

В разгар феодальной войны Дмитрий Шемяка заключил договор с Суздальскими князьями, отказавшись в их пользу от Суздаля, Нижнего Новгорода и Городца. Стремясь заручиться союзниками в борьбе против великого князя, Шемяка шел на разрыв с традиционной московской политикой и готов был восстановить и поддержать уже, казалось бы, ликвидированные уделы¹⁶.

Только после победы над Шемякой Суздаль и Нижний Новгород прочно и окончательно были включены в состав великого княжения. Передача этих городов новому великому князю давала в его руки важнейшую стратегическую позицию для прикрытия центра Русской земли от вторжения казанских ханов. Велико было и экономическое значение Нижнего Новгорода, расположенного на торговом водном пути по Волге.

На юго-западном направлении от Москвы, в сторону литовской границы, Иван Васильевич получил Боровск – часть бывшего Серпуховского удела. Этот удел – наследие третьего сына Ивана Калиты, Андрея. Второй князь этого удела, Владимир Андреевич, – видный деятель эпохи Донского, храбрый воин, сыгравший заметную роль на Куликовом поле и во многих других походах и боях, в то же время рачительный хозяин своего удела, не раз вступавший в конфликты с великими князьями Дмитрием и Василием. В своей духовной он разделил Серпуховский удел на равные части между своими пятью сыновьями¹⁷, но через некоторое время земли Серпуховского княжения вновь соединились в руках его внука Василия Ярославича, чья сестра Мария была женой Василия Темного. Василий Ярославич в годы борьбы с Шемякой был верным союзником Темного, оказав ему неоценимые услуги в самом трудном 1446 году, когда слепой великий князь был в заточении в Угличе. Однако десять лет спустя, в 1456 г., «иуля в 10 день поймал князь великы князе Василия Ярославича на Москве и послал его в заточение на Углеч»¹⁸.

Перед нами – одно из темных мест в истории эпохи. Возможно, Василий Московский просто проявил черную неблагодарность и, придравшись к какому-то поводу, расправился со своим верным шурином, когда перестал в нем нуждаться. Не исключено, однако, и другое объяснение: Василий Ярославич был и оставался прежде всего удельным князем и преследовал собственные интересы. Он поддерживал своего свойственника, пока тот был слаб и вел отчаянную борьбу за московский стол с более сильными соперниками. Но тот же Василий Ярославич мог вовсе не хотеть дальнейшего усиления великокняжеской власти – отсюда его неизбежное столкновение с этой властью. Во всяком случае, трагическая судьба серпуховского князя, проведшего в заточении 27 лет (он умер в Вологде в 1483 г.[3]3
  Опальный князь был все же погребен в Москве, в Архангельском соборе – родовой усыпальнице потомков Калиты.


[Закрыть])¹⁹, отразила главный внутриполитический конфликт эпохи – непримиримое противоречие между растущей великокняжеской властью и интересами удельных князей, между новой (объединительной) и старой (центробежной) тенденциями развития Русской земли.

Далее к югу, на Оке, на рубеже, отделявшем Русскую землю от Дикого Поля, новый великий князь получил Калугу и Алексин – города, принадлежавшие до 1454 г. уделу князя Ивана Андреевича Можайского, двоюродного брата Василия Темного. В годы феодальной войны Иван Можайский примкнул к Шемяке и должен был бежать в Литву, распрощавшись со своим уделом²⁰.

О чем мечтали удельные князья, бежавшие в Литву, можно судить по докончанию (договору) между Иваном Можайским и Иваном, сыном Василия Ярославича²¹. Лишенные своих уделов, беглецы заключили договор о совместной борьбе против великого князя Василия. Конечная цель договора – передача великого княжения Ивану Можайскому. В этом случае он должен был отдать Василию Ярославичу Бежецкий Верх, Звенигород и Суходол. Сверх того создавался еще самостоятельный удел сына Василия Ярославича: он получал Дмитров и Суздаль и признавался «братом молодшим» нового великого князя. Князья-эмигранты договорились также о разделе всего, что им удастся захватить в Русской земле во время своего мятежа – городов и волостей, казны великого князя и его бояр, пленников, отпускаемых за выкуп; Иван Серпуховской «во всем том» получал третью часть.