Текст книги "Нынче все наоборот"

Автор книги: Юрий Томин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

НУ И НЕ НАДО!

На следующий день, когда Юрка пришел в школу, никто не спросил его, почему он пропустил занятия. Только Славик поинтересовался, довольно, впрочем, равнодушно:

– Ты чего вчера не был?

– Так... – ответил Юрка, и Славик удовлетворился этим ответом.

Учителя тоже ни о чем не спрашивали Юрку, но он замечал, что они иногда как-то странно поглядывали на него, на Галку и на Славика. Юрке это не нравилось.

Галка тоже выглядела сегодня задумчивой. Она сидела, уткнув нос в парту, и ни на что не обращала внимания. И только у Славика был, как обычно, вид уверенный и спокойный.

До конца второго урока не случилось никаких происшествий. Юрка понемногу успокоился. Он уже стал подсчитывать, сколько оставалось времени до пяти, когда они встретятся с Вячеславом Андреевичем.

Но на третьем уроке начались неприятности. Третьим уроком была физкультура. Учитель физкультуры относился к своему предмету с большим уважением. Он терпеть не мог учеников, которые отлынивали от занятий, ссылаясь на всякие болезни. Когда он видел справки об освобождении от физкультуры, у него делалось такое лицо, будто он съел ложку горчицы.

– Зачем вам эти справки?! – возмущался он. – От чего вы освобождаетесь? От того, чтобы стать здоровыми и ловкими? От того, чтобы быстро бегать и далеко плавать? Вы знаете Стенли Метьюза? В сорок семь лет он еще играл в футбол за сборную Англии! А вы знаете, что с вами будет в сорок семь лет? При таком отношении к физкультуре в сорок семь вы разжиреете, по лестницам будете ползать пыхтя, как бегемоты, а играть сможете разве что в домино! Нет, я сделаю из вас здоровых людей!

Последние слова звучали как угроза.

Но никто не хотел задумываться над тем, что будет с ним в сорок семь лет. Сорок семь – это немыслимый возраст. Тут никак не дождешься, когда исполнится хотя бы пятнадцать, а тебе толкуют что-то про сорок семь. Чудовищная цифра! Такого вообще, наверное, никогда не будет.

Лишь предусмотрительный Генка Стрельцов заметил однажды, что к тому времени не придется думать о своем здоровье, потому что ученые изобретут атомное сердце и капроновые мозги. Физкультурник сердито ответил, что, судя по Генкиным словам, такие мозги уже есть. Генка обиделся. Ребята посмеялись, но от справок по-прежнему никто не отказывался.

Юрке физкультура нравилась. У него неплохо получались упражнения на турнике и кольцах. Прыгал он хорошо. Ну, а уж бегал – лучше всех в классе. Возможно, было так потому, что жизнь приучила его бегать и скрываться от разных неприятностей и для этого дала Юрке быстрые ноги. Но это уже неважно. Все равно делать то, что у тебя хорошо выходит, – приятно.

Урок начался разминкой. Затем стали делать упражнения на гимнастической стенке. Большинство ребят, вцепившись руками в перекладины стенки, корчились на ней, как мухи в паутине. Генка Стрельцов повис на одной руке и старался ногой почесать ухо, изображая из себя обезьяну. Но за этим тоже скрывалась беспомощность, ибо больше Генка ничего не умел. И только один Юрка мог вытянуть вперед ноги и держать их горизонтально.

Физкультурник похвалил Юрку и сдернул со стены Генку, предупредив, что в следующий раз отправит его в коридор.

Потом на полу разложили маты, поставили перед ними стойки с протянутой между ними веревкой – и начались прыжки в высоту.

Первым в очереди стоял Сергей Кабанов. Он разогнался из самого дальнего угла зала. Он несся уверенно и тяжело, словно готов был сокрушить и стойки, и все, что находилось за ними. Но, подбежав к тоненькой веревочке, он внезапно остановился, потоптался на месте и направился обратно. Ребята засмеялись.

– Смелее, – посоветовал физкультурник, – не раздумывай, а просто прыгай.

Серега повторил разбег. На этот раз он прыгнул и грохнулся на маты, словно мешок с песком, унеся на ногах веревку. Все опять засмеялись, а Серега почему-то оскорбился. Но обижаться на всех бессмысленно, и потому Серега выбрал того, кто смеялся охотней, и сказал ему, проходя мимо:

– После урока имеешь...

Веселее всех смеялся Славик.

Но скоро очередь дошла до Славика. Он уже приготовился к разбегу, когда услышал мстительный шепот Сереги:

– Слабо не прыгнуть, слабо... Тебе же все равно, ты никого не боишься.

– От слабака слышу, – ответил Славик, не оборачиваясь.

– Барышев, мы долго будем ждать? – крикнул физкультурник от стоек.

– Долго, – ответил Славик.

– Что? – переспросил физкультурник, думая, что ослышался.

– Я не буду прыгать.

– Почему?

– Не хочу.

– Тогда иди за дверь.

И Славик направился к двери. Он шел, чувствуя на своей спине восхищенные взгляды. Но когда он прикрыл дверь и заглянул в щелку, то увидел, что прыжки продолжаются как ни в чем не бывало, и Славик впервые в жизни подумал о том, что люди мало ценят своих героев.

Впрочем, Славик не собирался геройствовать в одиночку. Когда приготовился прыгать Юрка, Славик сложил губы трубочкой, втиснул их в щель и прогудел:

– Карась – трус...

Юрка вздрогнул. Он хорошо помнил уговор. Но почему по этому уговору он не должен прыгать? Ему хотелось прыгать, потому что он умел это делать. И все же больше всего Юрке не хотелось быть трусом.

– Юрка застыл на месте, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну, Карасик...

Юрка стоял.

– Высота мала? Потом поднимем.

Но Юрка думал сейчас о другой высоте.

– Прыгай, не задерживай других.

Юрка отошел в сторону.

– В чем дело, Карасик? У тебя нога болит?

– Не болит.

– Так в чем же дело?

– Я не хочу прыгать.

Физкультурник любил Юрку, но раздумывал он недолго. Он не знал, что сейчас происходило с Карасиком, но знал, что всегда должен поступать справедливо.

– За дверь.

Юрка вышел, не ощущая ни радости, ни гордости от своей смелости.

– Ну чего ты ко мне пристал?! – с раздражением сказал он Славику.

– А что я тут один должен стоять?

– А почему я должен все делать, как ты?

– Мы же уговорились...

– А если уговорились, так иди и ты жить к бабушке. Сам-то дома живешь.

– А у меня нет бабушки, – беспечно сказал Славик. – Я бы запросто пошел. Я ведь не такой трусливый.

– Когда я струсил?! – возмутился Юрка. – Я ведь для вас делаю. Не хочу даже, а все равно делаю! И меня еще обзывают! Ты уж больно храбрый – через веревочку побоялся прыгнуть!

– Я не боялся, а не хотел, – холодно сказал Славик.

– А я хотел!

– Ну и прыгал бы, кто тебе мешал?

– Ты! – сказал Юрка.

Юрка со Славиком давно считались друзьями. Так думали все. Да и они привыкли так думать. Тянулась их дружба из класса в класс, но если спросить любого из них, почему они дружат, вряд ли кто-нибудь смог бы ответить. Ну, вместе приходят... Вместе уходят... Иногда ссорятся, но никогда не дерутся. Разве этого мало? Что еще надо? Еще недавно Юрка не задумывался над этим. И только сейчас, стоя у двери спортзала, Юрка подумал, что в дружбе этой чего-то не хватает. Он чувствовал себя правым в споре со Славиком. Но Славик не мог его понять. И Юрка смутно ощущал: не в том, что не мог, а в том, что не хотел понять, – главная вина Славика.

Юрка и Славик не успели рассориться окончательно. Дверь отворилась – и из спортзала вышла Галка.

Славик обрадовался.

– Видал? – сказал он Юрке. – Ее небось уговаривать не надо! Только тебя всегда надо уговаривать.

Но и у Галки вид был далеко не геройский.

– А ты зачем ушла? – спросил Юрка. – Тебя же никто не просил!

– Ну да, потом сами бы сказали, что я предательница.

– Никто бы ничего тебе не сказал!

– Ты за других не говори, – возразил Славик. – Ведь это она все придумала.

– А я и не говорю, что не я придумала, – хмуро сказала Галка. – Пойдем в класс, чего тут стоять.

Придя в класс, ребята увидели Майю Владимировну. Она сидела за столом, перед ней лежали две стопки тетрадей.

– С физкультуры выгнали? – спросила Майя Владимировна.

– С физкультуры, – ответил Славик.

– По той же причине?

– По той же, – откровенно ответил Славик.

– Ну, а дальше что? Так и будем жить?

Никто ей не ответил.

– Трудно вам придется, ребята, – сказала Майя Владимировна.

И опять никто не ответил.

– Главное, что трудности-то все ненужные.

Юрка был согласен с Майей Владимировной. Ему даже казалось, что и Галка сейчас не стала спорить. Только у Славика был такой вид, будто он знал что-то, чего не знали другие.

– Ну что ж, молчите, если вам хочется, – сказала Майя Владимировна. – Набирайтесь терпения, молчать вам придется долго. Я сказала всем учителям, они вас спрашивать не будут. С родителями вашими я тоже поговорила. Оказывается, вы на самом деле стойкие люди.

– Когда вы говорили? – не вытерпел Юрка.

– Сегодня. Как раз твоей мамы, Юра, я не застала. Она сегодня в утреннюю смену работает.

– А с моей мамой разговаривали? – спросила Галка.

– Да.

Снова наступило молчание. Майя Владимировна взглянула на Славика, словно ожидая, что и он сейчас спросит. Но Славик ничего не спросил.

– Ну ладно, – сказала Майя Владимировна. – Вы про поход уже знаете? Вам ребята сказали?

– Нет, не говорили, – ответил Юрка.

– Позавчера было собрание, на которое вы не остались. На нем решили провести летом двухнедельный поход на лодках по Карельскому перешейку. И на том же собрании решили вас в поход не брать – всех троих.

– Это вы им так сказали? – спросил Славик.

– Нет, они сами. Я как раз посоветовала вас взять, но они не согласились.

– А мы что, хуже всех? – спросил Славик.

– Да уж не знаю, – сказала Майя Владимировна. – Вы теперь люди самостоятельные, вы сами думайте. Может быть, вы захотите отдельный поход устроить втроем, кто вас знает. Раз вы ни с кем не считаетесь, то и с вами так же.

– Ну и пускай, – ответил Славик.

– Пускай так пускай, – согласилась Майя Владимировна и, раскрыв тетрадь, уткнулась в нее.

Славик подмигнул ребятам и кивком головы показал на дверь.

– Поход какой-то придумали, – сказал Славик, когда они вышли в коридор. – Нужен нам поход! Верно? Захотим – еще не такой поход устроим!

– Какой? – спросил Юрка.

– А какой захотим!

– Ты скажи – какой?

– А хоть никакой! – заявил Славик. – Мы и без похода проживем! Что, мы им кланяться будем: возьмите, пожалуйста, так?

– Ты лучше помолчи, Барышев! – с раздражением сказала Галка. – Никто тебя кланяться не заставляет!

– А ты чего злишься? Завидно стало?

– Ну и завидно!

– Иди тогда прощенья проси.

– Никуда я не пойду!

– Ну и правильно, – сказал Славик. – Мы им еще покажем!

– Да чего ты все – покажем, покажем! – возмутился Юрка. – Тогда показывай!

– Идем, Кабана найдем, тогда увидишь, покажу или нет.

Серегу Кабанова они нашли во время перемены в столовой. Он сидел на подоконнике и ел пирожок с творогом. Губы у Сереги были масляные, он жмурился от удовольствия и выглядел таким беззаботным, что Славику сразу захотелось вырвать у него пирожок и ткнуть им Сереге в нос, чтобы творог размазался по лицу. Но Серега был сильнее Славика. Поэтому Славик только презрительно сощурился и поманил его в угол.

Серега сполз с подоконника, вытер об штаны руки и, дожевывая пирожок, пошел к ребятам.

– Чего – трое на одного? – спросил Серега. – Я и троим врежу, не испугаюсь. Идем только отсюда, больно народу много.

– Врезал один такой, – сказал Славик. – Не бойся, мы тебя бить не будем.

Серега заулыбался. Сама мысль о том, что его могут бить, показалась ему смешной. Конечно, четыре или пять могли бы... Но не трое! Даже – двое: Галка в расчет не шла.

– А чего тогда надо? – спросил Серега.

– Есть один вопрос. Ты был на собрании?

– Ну, был.

– Там говорили, чтобы нас в поход не брать?

– Говорили, – ухмыльнулся Серега.

– И ты говорил?

– И я.

– Ты?! – сказал Славик таким тоном, словно перед ним стоял не здоровенный Сергей Кабанов, а букашка, которую можно было прихлопнуть одним щелчком. – Да кто ты такой?

– А кто? – нахмурился Серега.

– Ты же сам первый двоечник!

Лицо Сереги разгладилось. Вместо того, чтобы обидеться, он снова ухмыльнулся и победоносно оглядел всех троих.

– Ну и что? – сказал он. – Двойки – совсем другое дело. С двойками вас бы тоже взяли. Двойки тут ни при чем.

– При чем, – сказал Славик. – Тебя из класса больше всех выгоняют. Не тебе про нас говорить. Ты сам хуже всех!

– Да уж не хуже вас, – спокойно сказал Серега. – Даже в десять раз лучше.

В тоне, каким говорил Серега, чувствовалась уверенность и превосходство.

– Почему это ты лучше? Докажи, – Славик обернулся к Галке и Юрке, будто приглашал их поглядеть, какая сейчас начнется потеха.

Но Серега ничуть не смутился.

– В походе надо самим готовить – раз! Дрова для костра собирать – два! Помогать друг другу – три! А если кто ногу сломает, его, может, на руках придется нести... А вы для этого дела не годитесь. Понял? В школе – одно депо, а там другое...

– А ты годишься? – ехидно спросил Славик.

– А я гожусь, – уверенно ответил Серега. – Я ни от чего не отказываюсь. А вы, может, и там будете отказываться. За вас работать – дураков нет. Кто-нибудь тонуть будет, а вы и спасать не пойдете.

– Да мы бы еще скорей тебя спасли!

– Докажи!

– Тут и доказывать нечего, и так ясно, что ты двоечник!

– Я двоечник, – согласился Серега. – Только меня взяли, а вас нет.

– Да нас еще вперед тебя возьмут! Только мы сами не хотим!

Серега только ухмыльнулся в ответ. По лицам Юрки и Галки было видно, что им не очень-то нравится вся эта история.

– Тогда чего разговаривать, – сказал Серега, злорадно улыбаясь. – Все ясно. Мы так и знали, что вы не захотите. Привет.

Серега отодвинул Славика рукой и направился к двери, нахально раскачиваясь на ходу. Славик, зло стиснув зубы, смотрел ему вслед. Потом Славик схватил автомат и длинной очередью прошелся поперек Серегиной спины. Серега упал. Славик отшвырнул автомат и, не глядя на остолбеневших ребят, спокойно прошел мимо неподвижного Сереги и скрылся за дверью. Так поступил Славик мысленно. На самом же деле он остался на месте и услышал огорченный вздох Юрки и слова Галки Сафоновой.

– Ну и не надо, – сказала Галка, но в голосе ее почему-то слышались слезы.

А ЕСЛИ НАМ ТАК ХОЧЕТСЯ...

Возвращаясь домой из школы, Славик готовился к бою. Он не знал, о чем Майя Владимировна говорила с его родителями, но, конечно, ничего хорошего она не сказала. Теперь к домашним провинностям прибавятся еще и школьные. Дома разразится настоящая буря. Снова будет рычать папа. Снова мама размеренным и спокойным голосом будет вбивать в голову Славика правила поведения. На этот раз придется потруднее. Но он выдержит все и не отступит. Героями не рождаются. Ими становятся в борьбе.

Так думал Славик.

Но ничего этого не случилось.

– Пришел? – сказала мама. – Вот и хорошо, мы тебя давно уже ждем.

«Сейчас начнется», – подумал Славик и взглянул на папу, потому что тот всегда начинал рычать первым. Но вид у папы был не серьезный, а скорее озабоченный.

– Давай поторапливаться, – сказал папа маме.

– Мы уезжаем, – сказал папа Славику, – дней на десять. Как ты на это смотришь?

Славик никак не смотрел. Еще вчера ни о каком отъезде не было и речи.

– Просто так. Прогуляться. Проветриться. Отдохнуть от забот. Надоело работать, – сообщил папа, заметив недоуменный взгляд Славика.

– Разве у тебя отпуск? – спросил Славик.

– Какой там отпуск! – воскликнул папа. – У нас с мамой отпуск летом. Мы уезжаем потому, что нам так захотелось. Разве не могут люди поступать так, как им хочется?

Только сейчас Славик заметил два чемодана, стоящие на полу в передней.

Папа подхватил чемоданы и, кивнув Славику, вышел на лестницу.

– Поторопись, пожалуйста, – крикнул он маме. – У нас еще столько дел до отъезда.

Мама позвала Славика на кухню.

– Вот тебе деньги, – сказала она, раскладывая на столе рублевки. – Можешь ходить в столовую в нашем доме, а можешь в любую другую, – как хочешь. Можешь купить на все деньги мороженого, можешь папирос – твое дело...

– А я никогда не курю, – мрачно сказал Славик.

– Это тоже твое дело. Поступай, как знаешь. До свиданья, – сказала мама и ушла.

Все произошло так быстро, что Славик так и не понял, куда они уезжают, зачем уезжают и что вообще все это значит. С одной стороны, иметь деньги и полную свободу не так уж и плохо. С другой – родители не имеют права бросать своих детей и уезжать так внезапно. Деньги – это одно дело, а живой человек – совсем другое.

Размышления Славика прервал телефонный звонок. Спрашивали маму. – Она уехала, – ответил Славик.

– Как уехала? У нее сегодня родительское собрание.

– Она уехала, – повторил Славик. – На десять дней.

– Куда?

– Не знаю.

– Простите, с кем я говорю?

– Это ее сын.

– Как же ты не знаешь, куда уехала твоя мама! Может быть, ты вовсе не сын, а посторонний?

– Я не посторонний, – обиделся Славик.

– Тогда ты должен знать, почему твоя мама уехала.

– Ей так захотелось, – сказал Славик, вспомнив папины наставления.

– Что значит захотелось?! У нее же уроки!

– Я ничего не знаю, – сказал Славик.

– Да, это чувствуется, – сказали на другом конце провода и повесили трубку.

Не успел Славик отойти, как телефон зазвонил снова.

– Слава, это ты? – услышал Славик папин голос. – Понимаешь, в чем дело, мы забыли билеты...

– Тут маме звонили, – сказал Славик. – У нее сегодня родительское собрание.

– Это неважно, – отмахнулся папа. – Маме давно уже надоели эти собрания, она не хочет на них ходить. Ты лучше поищи билеты, я обожду у телефона.

Славик положил трубку на стол и направился в кухню. Деньги лежали на прежнем месте, билетов не было. Не оказалось их и в комнате на письменном столе и в другой комнате – на обеденном. Славик вернулся к телефону.

– Нигде нет.

– Посмотри как следует.

Славик осмотрел подоконники, буфет, залез под кровать, под тахту, обшарил ванную.

– Не нашел.

– Посмотри в моем коричневом костюме.

Славик достал из пиджака два картонных прямоугольничка.

– Нашел, – сказал он в трубку. – Что же ты сразу не сказал?

– Я и сам забыл, – ответил папа. – Забегался. Ты понимаешь, у нас еще столько дел... Мы не успеем заехать домой. Привези билеты в телецентр, я сейчас там. Доезжай на метро до площади, дальше – на автобусе. Да ты знаешь. Только поторопись.

Папа повесил трубку.

Телецентр находился в другом конце города. Славик добрался туда только через час. Он думал, что папа будет ждать его на улице, но перед зданием телецентра никого не было.

С трудом Славик открыл тяжелую дверь. Он протиснулся в щель; дверь поддала его сзади, и Славик очутился перед столом вахтера.

– Ты к кому, мальчик? – спросил вахтер.

– Я к папе.

– Пропуск есть?

– Нету.

– Без пропуска не разрешается.

– Но мне очень нужно. Папа забыл билеты на поезд, он просил привезти.

– Это не мое дело, кто что забыл, – строго сказал вахтер. – Без пропуска нельзя.

– Да вы, наверное, знаете моего папу. Он здесь работает, он диктор.

– Фамилия?

– Барышев.

– Товарища Барышева я знаю. А тебя не знаю и не пущу.

– Он же опоздает на поезд.

– А мне какое дело, – сказал вахтер и отвернулся.

Славик, насупившись, смотрел на вахтера. В эту минуту Славик проклинал его и удивлялся тому, как такие бессовестные люди могут жить на земле. Неужели непонятно, что из-за этого глупого упрямства пропадут билеты и папа с мамой никуда не смогут уехать!

Но вахтеру, кажется, было ничего не понятно. Он стоял отвернувшись, не желая ничего ни слушать, ни отвечать, ни вникать в чужие заботы.

– Тогда вы передайте ему, пожалуйста, билеты, – попросил Славик, стараясь говорить самым вежливым голосом, на который был способен.

– Ничего я передавать не буду.

– Разве вам трудно передать? – спросил Славик, растрачивая последние крупицы вежливости.

– Не трудно, – равнодушно сказал вахтер. – Просто не хочу.

Терпение Славика кончилось. Мгновенным и точным движением он выхватил из кобуры вахтера пистолет и крикнул:

– Руки вверх!

– Вахтер побледнел и медленно поднял руки, с ужасом тараща глаза на Славика.

– В угол! – приказал Славик.

Вахтер попятился и забился в дальний угол.

– С места не сходить! – сказал Славик и бросился наверх по широкой лестнице. За спиной он услышал крик вахтера и еще какие-то крики. Славик бежал по длинному коридору, а из боковых дверей выскакивали люди, пытаясь преградить ему дорогу. Славик направлял на них пистолет, и люди исчезали мгновенно, словно куклы за ширмой.

В конце коридора Славик увидел папу. Славик отдал ему билеты, развернулся, проделал тот же путь и, швырнув пистолет вахтеру, выскочил на улицу.

Но это все было мысленно. А на самом деле Славик потоптался на месте, повернулся и протиснулся в дверь, которая тут же захлопнулась.

В растерянности стоял Славик на широкой площадке перед дверью, зажав в кулаке билеты. Поведение вахтера было непонятно и мерзко. Вахтер был враг, и с ним следовало поступить как с врагом, но Славик понимал, что это ему не по силам, и ему было горько от своей беспомощности.

В эту минуту распахнулась дверь, и враг появился на площадке.

– А вообще-то Барышев уже уехал, – сказал он. – Был и уехал. Велел тебе записку передать, если придешь.

На бумажке, которую враг протянул Славику, было написано:

«Славик, мы с мамой не могли тебя дождаться, времени мало, а нам еще надо заехать к дядя Мише. Привези билеты к дяде Мише. Папа».

– Чего же вы сразу не сказали?!

– А не хотел, – равнодушно ответил вахтер. – Хочу – говорю, не хочу – не говорю. Ясно?

Славику ясно было только одно: времени терять нельзя.

Он бросился вниз по ступеням. Всю дорогу до автобусной остановки Славик бежал и на бегу придумывал, как он пожалуется на вахтера папе, а тот выгонит вахтера с работы.

Между тем, как только Славик повернулся к вахтеру спиной, лицо того утратило равнодушное выражение. На губах его появилась не улыбка, нет – вахтеры никогда не улыбаются на работе, – но нечто вроде одной десятой улыбки скользнуло по его губам, а для вахтеров это равносильно безудержному хохоту. Он покачал головой, сказал: «Беда с ними, с теперешними детьми», – и скрылся за дверью.

Дядя Миша жил довольно далеко от телецентра. Два автобуса, метро и трамвай – вот сколько было до дяди Миши. Славик не знал, когда уходит поезд, потому торопился изо всех сил.

После звонка дверь долго не открывалась. Кто-то копошился за ней, кашлял, гремел замками. Наконец дверь отворилась, и дядя Миша возник на пороге.

– Папа у вас? – отдуваясь, спросил Славик.

– Здравствуй, Слава, – сказал дядя Миша, давая тем самым понять, что люди сначала здороваются, а уж потом задают вопросы.

– Здравствуйте. Папа мой здесь? – повторил Славик, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

– Да ты заходи, заходи, – пригласил дядя Миша. – Раздевайся, поговорим.

– Мне некогда. Папа у вас?

– А зачем тебе папа?

– Он забыл билеты.

– Какие билеты?

– На поезд.

– На какой поезд?

Славик протянул дяде Мише билеты.

– Действительно, билеты... – задумчиво сказал дядя Миша, разглядывая картонные прямоугольники. – И действительно, на поезд...

– Так папа у вас? – в четвертый раз спросил Славик, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

– У кого, у меня? – переспросил дядя Миша.

– Ну да, у вас? – нервничая все больше, сказал Славик.

– Да как сказать... – задумчиво протянул дядя Миша. – Он здесь был, но ушел.

– Тогда зачем вы меня все время спрашиваете! – разозлился Славик. – Сказали бы сразу!

– Такой уж у меня характер, – вздохнул дядя Миша. – Привык жить не торопясь. Врачам, Слава, торопиться нельзя. А я врач, и тебе это известно...

Да, Славику известно, что дядя Миша врач. Сейчас Славику нужно было узнать совсем другое.

– Куда они поехали?

– Кто?

– Папа и мама.

– Ах так, значит, мама еще с папой? – удивился дядя Миша.

– С папой... – сквозь зубы сказал Славик.

– С чьим папой?

– С моим, – ответил Славик, схватил дядю Мишу за ноги и выбросил его сквозь окно прямо на асфальтовую мостовую.

Но, упав с четвертого этажа, дядя Миша не получил даже маленькой царапины. Он по-прежнему стоял перед Славиком и улыбался ему вполне добродушно, как старому знакомому.

– Да, они в самом деле были вместе, – сообщил дядя Миша. – Очень жалко, что ты их не застал. Что же теперь делать?

– Вы знаете, куда они поехали?

– Я? – спросил дядя Миша.

После этого вопроса Славику снова захотелось выбросить дядю Мишу в окно. Он никак не мог понять, почему тот упрямится и не хочет прямо и ясно ответить, куда уехали папа с мамой. Ведь время идет. Поезд ждать не будет.

– Куда они поехали? – повторил Славик.

– Куда поехали... – раздумывая, повторил дядя Миша. – Так... Значит, они просили тебе передать, что поехали к Майе Владимировне... Значит... Они поехали к Майе Владимировне! – радостно сообщил дядя Миша. – Мне, конечно, нужно было бы тебе сказать об этом сразу, но я не люблю торопиться. Так мне больше нравится. А я привык жить так, как мне нравится.

– А теперь они из-за вас опоздают!

– Ну, это уже не важно. Важно то, что я поступаю, как мне нравится.

Выйдя от дяди Миши, Славик остановился возле парадной, раздумывая, как ему теперь добираться до Майи Владимировны. Вся эта история с билетами начинала казаться ему подозрительной. Зачем родителям ехать к Майе Владимировне, если она только сегодня была у них? Почему маме и папе понадобилось срочно уехать? Нет, все это неспроста. Меньше всего Славику хотелось видеть сейчас Майю Владимировну. Может быть, он и не поехал бы к ней, если бы не билеты. Но к билетам Славик, как и все остальные люди, относился с большим почтением. Эти маленькие кусочки картона имеют над людьми непонятную и великую власть. Люди уважают их и боятся. «А мы не забыли билеты?» – это дома. «А ты не оставил билеты?» – это на вокзале. «Граждане провожающие, проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих!» – это голос из репродуктора на перроне. Билеты... Билеты! БИЛЕТЫ!!! Можно потерять чемодан, шляпу или даже пальто... Билеты терять нельзя! Это же БИЛЕТЫ! И глубоко ошибаются те, кто думает, что билеты служат людям. Нет, все как раз наоборот. Билет и без пассажира – билет, но пассажир без билета уже не пассажир. Он неведомо что. Потому-то и относятся к билетам так бережно и почтительно. Потому и хранят их, как Кощееву смерть, за семью замками: кладут билеты в паспорт, а паспорт – во внутренний карман, а карман застегивают на пуговицу и зашпиливают булавкой. Ведь это же БИЛЕТ!

А билеты были у Славика.

И Славик направился к Майе Владимировне.

– А-а, Барышев, – сказала Майя Владимировна, открывая дверь, – я догадываюсь, зачем ты пришел. Ты ищешь родителей?

Славик вздохнул с облегчением. Наконец-то встретился человек, который понял все сразу и не стал задавать ненужных вопросов. Майя Владимировна оказалась лучше, чем думал о ней Славик

– Ага, – ответил Славик, – они забыли билеты. Они у вас?

– Нет. Они только что были и ушли.

– Опять ушли! – возмутился Славик. – Что они – нарочно? Не буду я их больше искать.

– Это твое дело, – сказала Майя Владимировна. – Ты ведь теперь поступаешь только так, как тебе хочется.

Только сейчас почувствовал Славик, как он устал. Устал не от того, что много ходил и ездил, а от бесполезности всех его стараний. Ему хотелось бросить все и уйти. Но билеты... Билеты шевелились в его кармане, они требовали, они просто кричали о том, что их ждут сейчас на каком-то вокзале. Славик не боялся ни отца, ни матери, не боялся даже Майи Владимировны, но билеты оказались сильнее его.

– А вы не знаете, куда они поехали? – спросил Славик.

– Знаю.

– Скажите, пожалуйста.

– Не скажу.

Славик даже попятился от удивления. Что это еще за фокусы? Если бы так ответила какая-нибудь девчонка, тогда понятно: девчонки любят иногда покапризничать. Особенно если от них зависишь. Но какие капризы могут быть у учителей? Учителя должны быть выдержанными. Они как раз и созданы для того, чтобы спокойно переносить чужие капризы. Они не имеют права злиться, обижаться, кричать на детей. Их дело – железная выдержка и справедливость. За это им дано право ставить двойки и выгонять из класса. Хватит с них и этого. А слова «не скажу», «не могу», «не хочу» – слова совсем не учительские. Майя Владимировна не имеет права на такие слова.

– Да, да, не скажу, – повторила Майя Владимировна, заметив удивление Славика. – Ты уж меня лучше не спрашивай.

И снова – в четвертый раз за сегодняшний день – Славик почувствовал, что не может простить такого к себе отношения. Он вынул из кармана небольшую мину и положил ее на столик, стоявший в передней. Майя Владимировна побледнела. Ноги ее подкосились, и она села на пол. Дрожащим голосом она стала лепетать какие-то извинения, но Славик ее не слушал. Мина должна была взорваться через десять секунд. У Славика только-только хватило времени, чтобы выйти из квартиры.

И он вышел. И Майя Владимировна закрыла за ним дверь, сказав ему вслед «до свиданья». Тем самым она давала понять, что люди сначала прощаются, а потом уже уходят. Несмотря на мину, Славик не хотел ссориться до конца, потому что с Майей Владимировной ему придется встретиться еще не один раз. Он тоже сказал «до свидания».

Снова Славик стоял у парадной, снова думал, что же он еще может сделать, но на этот раз ничто не могло помочь, потому что след родителей оборвался в квартире Майи Владимировны.

Славик перешел на другую сторону улицы и побрел к дому.

Прежде чем зайти в парадную, он посмотрел на окна своей квартиры.

Там горел свет.

– Вот он! – зарычал папа, открывая дверь. – Из-за него мы не смогли уехать. Ты где пропадал?

Папины слова были по крайней мере несправедливы. Не для того Славик носился по городу как угорелый и выслушивал всякие глупости, чтобы его еще за это ругали. Славик старался честно. Он не виноват, что ему все время мешали.

– Они все с ума, наверное, сошли, а я виноват? Всегда я виноват, да? Не знаешь ничего, а кричишь, – сказал Славик.

– Кто с ума сошел?

– Вахтер, которому ты записку оставил.

– По-моему, он вполне нормальный, я давно его знаю.

– Ничего ты не знаешь, – сказал Славик. – Он мне даже не сказал сразу, что вы уехали. И записку отдал, может, через полчаса.

– Чепуха какая-то! – папа пожал плечами. – Почему же он сразу не сказал?

– Он говорит: не хотел – и все.

– А-а-а... – протянул папа. – Тогда понятно. Раз не хотел, тогда ничего не поделаешь. Он у нас такой: хочет – сделает, не хочет – нет. По-моему, это нормально, как ты считаешь? – папа повернулся к маме.

– Совершенно справедливо, – подтвердила мама. – Как раз тебе, Вячеслав, это должно быть понятно.

– Но ты все же прочитал записку? – спросил папа.

– Прочитал.

– Почему же ты не приехал к дядя Мише?

– Я приехал, а вы уже уехали.

– Мы уехали потому, что не могли тебя дождаться. А нам еще надо было повидать Майю Владимировну. Почему ты сразу же не поехал за нами?

– Он меня все время спрашивал: чей папа? чья мама? А сам не говорил, куда вы уехали.

– Да, дядя Миша тоже любит поступать по-своему. Это вполне могло случиться.

То, о чем Славик начал догадываться после разговора с дядей Мишей, стало теперь для него совершенно ясно: никуда родители уезжать не собирались. Все это было придумано для воспитания. Все отвечали Славику так, как отвечал он папе и маме.