Текст книги "Нынче все наоборот"

Автор книги: Юрий Томин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Как же я могу постоянно, – вздыхая, сказала мама. – Если я вечером работаю, он же один целый день. Да по правде сказать, он других и не хуже. Вот только с пылесосом конечно нехорошо получилось...

– Сегодня – пылесос, завтра дома из ружья начнет стрелять...

– Да у нас ведь ружья нет.

– Найдет, – уверенно сказала соседка. – Они, если надо, что хочешь найдут. Мы лучше давайте вот что сделаем... Уж я для вас как соседка... Буду за ним присматривать, пока он один остается. А вы ему накажите, чтобы он меня, значит, слушался. Так оно для всех лучше будет.

Мама задумалась.

«Не соглашайся! – взмолился про себя Юрка. – Ну, не соглашайся же! Я уж лучше на «отлично» буду учиться! Ведь она мне жизни не даст!»

– Ну, что ж... – сказала мама. – Если вам не затруднительно...

Юрка понял, что немедленно, сию же секунду он должен что-то сделать. Еще мгновение – и они договорятся, и тогда не будет ему покоя ни днем, ни ночью. Он огляделся и увидел велосипед, с незапамятных времен висевший на стенке на двух гвоздях. Велосипед был старый и ломаный. Говорили, что он остался от прежних жильцов, но снять его почему-то никто не решался, и соседка аккуратно перевешивала его при каждом ремонте.

Юрка ухватился за колесо, рванул его на себя и бросился в комнату. За спиной у него раздался скрежет, потом что-то грохнуло и зазвенело, будто на пол уронили стопку тарелок. Одновременно послышались крики и торопливые шаги.

Юрка запер дверь на ключ и застыл возле нее, соображая, откуда мог взяться этот стеклянный звон.

А звону-то было откуда взяться. Юркино проклятое счастье и на этот раз сделало свое дело. Велосипед, вместо того чтобы свалиться на пол, сорвался с одного гвоздя и закачался на втором, словно маятник. На первом же качке он сбил зеркало, висевшее поблизости на стене.

– Господи! – услышал Юрка соседкин крик. – Что я говорила!

Вслед за тем задергалась дверная ручка и голос соседки заполнил Юркины уши:

– Ты зачем зеркало разбил, фараон?! Открой сейчас же!

«Какое зеркало? – с испугом подумал Юрка. – При чем тут зеркало?» Но тут же он вспомнил, что зеркало висело рядом с велосипедом, понял, что случилось, и понял также, что терять ему уже нечего.

– Я еще из ружья стрелять буду! – заорал Юрка. – Открывайте сами, если вам нужно!

– Открой! Не откроешь – хуже будет! – послышался голос матери.

– Хуже не будет! – снова заорал Юрка. – Пускай хуже будет!

И, как бы в подтверждение Юркиных слов, в коридоре снова послышался грохот и испуганные крики соседки и мамы. Это велосипед, которому надоело качаться на одном гвозде, упал на пол.

ДВА МАЛЬЧИКА И ДЕВОЧКА

На другой день Славик пришел в школу рано.

Встал он, как всегда, в восемь часов. Мама уже ушла на работу. На кухонном столе стоял завтрак, а к стакану с молоком была прислонена записка: «Слава, папа хотел поговорить с тобой утром. Разбуди его, когда встанешь».

«Как бы не так!» – подумал Славик, сообразив, что отец вчера вернулся домой поздно и времени на воспитание сына у него уже не хватило.

По привычке Славик взялся было за кран, но вода полилась с таким плеском, что кран тут же пришлось закрыть, чтобы не проснулся папа. Уж лучше ходить немытым, чем с утра выслушивать всякие неприятные слова. Конечно, не сегодня, так завтра разговаривать с отцом придется. И все же такие дела лучше откладывать на потом.

Славик выпил стакан молока, сунул в портфель кусок булки с колбасой и на цыпочках пошел к двери. Он старался идти тихо, но чем больше старался, тем сильнее скрипел под ногами пол.

Славик уже добрался до двери и взялся за ручку, когда из отцовской комнаты послышался сонный, совсем не дикторский голос:

– Ты уже встал? Ну-ка, загляни на минутку.

– Я еще не встал, – крикнул Славик и выскочил на лестницу.

Славик несся вниз со стремительностью кошки, убегающей от волкодава. Он уже грохотал каблуками на последнем пролете, когда на их этаже у перил возникла фигура отца в трусах и майке.

– Вернись, хуже будет! – пригрозил отец.

Но Славик уже не слышал его. Он даже не увидел, как на площадку вышла соседка и отец в ту же секунду съежился и скользнул в дверь, будто втянутый сквозняком.

Вот почему, когда Славик подошел к школе, там еще никого не было.

Славик походил немного возле подъезда. Скоро стали появляться первые ученики – те, что жили подальше от школы. Боясь опоздать, они выходили с запасом и потому приходили раньше всех. Затем приходили те, кто жил посередке. А самыми последними, с куском булки во рту, мчались через дорогу те, кто жил прямо напротив школы.

Славик ходил возле школы туда и обратно, поглядывая в обе стороны улицы, но ни Галки, ни Юрки все еще не было.

«Струсили, – решил Славик. – Они еще вчера струсили. Это только я один такой храбрый, как дурачок».

До звонка оставалось минуты две. Пришло время «булочников». Они посыпались из дома напротив, дожевывая на ходу свои завтраки. Одного из них Славик увидел, едва тот выскочил из парадной. Это был Генка Стрельцов из их класса. Перебегая дорогу, он успел натянуть пальто только до половины, но тут же принялся это пальто стаскивать, ибо уже нацелился головой в школьную дверь, как стрелок в яблочко. Изо рта у него торчал кусок булки.

– Ахы хохо хахых, – крикнул Генка, пробегая мимо.

«А ты чего стоишь?» – так прозвучали бы эти слова, имей Генка время прожевать или хотя бы выплюнуть то, что было у него во рту.

Славик хотел спросить, не заходил ли Генка вчера к Юрке Карасику, но того уже не было. Лишь маленький смерчик пыли крутился на месте, где только что Генка промчался.

Прозвенел звонок, и Славик понял, что его предали. Но только он так подумал и уже взялся за ручку двери, как услышал Галкин голос:

– Славик, стой, подожди!

По тротуару, огибая угол школьной ограды, бежали Галка и Юрка.

– Скорей! – крикнул Славик. – Скорей, уже звонок был!

Галка и Юрка подбежали и остановились, отдуваясь.

– Скорей! – повторил Славик. – И так уже опоздали.

– А мы не потому бежали, чтобы успеть. Мы потому бежали, чтобы ты не ходил, – сказала Галка. – Мы нарочно хотели опоздать.

– Это почему еще – нарочно?

– А так, – сказала Галка. – Теперь уже все равно. Теперь нам какая разница? Захотели – и опоздали.

– Значит, вы – на самом деле, как вчера договорились? – спросил Славик, поглядывая на уныло переминавшегося с ноги на ногу Юрку.

– А ты как думаешь! – Галка повернулась к Юрке. – Верно, Карасик?

Юрка промычал что-то. Он вроде не протестовал, но как будто и не соглашался.

– А я думал, вы струсили. – И Славик почувствовал, как прибавляется у него храбрости, потому что теперь он был уже не один.

– Мы тебе все расскажем, только давай отойдем отсюда, – предложила Галка.

– Ты же теперь никого не боишься, – сказал Славик. – Почему надо отходить.

– Я-то не боюсь. Зато он боится, – кивнула Галка на Юрку.

– Хорошо вам не бояться, – пробубнил Юрка, когда они отошли за угол. – А мне знаете как попало...

– Вот и хорошо, – сказал Славик.

– Тебе, может, и хорошо...

– Конечно, хорошо. Когда человека бьют, он закаляется. А потом ему уже ничего не страшно.

– Вот ты и закаляйся, – посоветовал Юрка. – А я уже закаленный.

– Здорово попало? – спросил Славик.

– А думаешь, нет? Это только рассуждать легко, а ты попробуй пылесос сломать, да еще зеркало разбить.

– Ты и зеркало разбил? – засмеялся Славик. – Ну ты даешь!

Смех этот не понравился Юрке.

– Ничего тут смешного нет. Зеркало я не нарочно разбил. Я его нечаянно зацепил. Я даже от испуга в комнате заперся. А вот потом...

– А что потом? – спросил Славик. И уже заранее лицо его расплылось в улыбке, ибо все, что происходило с Юркой, было смешно для всех, кроме самого Юрки.

– А потом, – сказал Юрка, – она стала дверь дергать. Так сильно дергает – я думал, замок сломается. И все время кричит: «Открой!» Я бы даже сам открыл, только боялся, что еще хуже будет. Если она меня до этого по затылку настукала, то тогда вообще бы не знаю, что сделала. Я стою около двери и не знаю, что делать. А она еще сильнее дергает. А около двери был шнур какой-то, прямо на стуле лежал. Я взял и шнуром ручку двери прикрутил. Со страху даже не сообразил, какой это шнур...

Юрка замолчал и опустил голову. Он переживал все заново и, может быть, ожидал, что ему посоветуют. Но Славик хихикнул, понимая, что сейчас начнется самое главное.

– А дальше?

– А дальше они вдвоем с соседкой как дернут! Замок сломался... Дверь как дернется! И шнур как дернется!..

– А от чего шнур был? – нетерпеливо спросил Славик, видя, что Юрка собирается замолчать.

– От приемника, от чего же еще... – сказал Юрка.

– Разбился?

– Приемник? Нет, он даже не упал, только с места съехал.

– Чего же ты тогда панику поднимаешь? – разочарованно сказал Славик.

– А приемник этажерку толкнул.

– Значит, этажерка упала?

– Ну, да.

– Ну вот, – с удовлетворением сказал Славик. – Так бы и говорил.

– А этажерке ничего не сделалось, она деревянная.

– Тогда чего ты нам голову морочишь!

– Потому что на этажерке часы стояли, – сказал Юрка.

– Так, значит, часы разбились?

– Ну да, они на диван упали, – сказал Юрка. – Ничего им не сделалось.

– Ну вот, так и знал, – разочарованно сказал Славик. – Всегда ты что-то напутаешь.

– А тебе нужно, чтобы они разбились? – с обидой спросил Юрка.

– Ничего мне не нужно, – Славик снова хихикнул, представив разгром в Юркиной комнате, – зачем мне это нужно? Ты дальше говори.

– А дальше она за мной стала бегать по комнате, а я от нее всякими вещами загораживался, чтобы она меня не поймала. Вот тут я приемник и свалил...

– Разбился?!

– А ты как думал, – сказал Юрка. – Он ведь не железный.

– Чего же ты тогда говорил, будто приемник целый?

– Сначала он и был целый, это уж потом стал не целый.

– Ага, – со вздохом облегчения сказал Славик, – значит, приемник все-таки разбился. Ну, так я и знал. Всегда с тобой что-нибудь случается. Удивительно, что еще часы целы остались.

Юрка вздохнул.

– Нет, не остались, – сказал он. – Приемник сначала на них упал, а потом на пол.

– Вот это да! – с восхищением сказал Славик. – Ну ты даешь! А она здорово сердилась?

– Не знаю. Я опять к бабушке убежал. Мне теперь домой лучше не ходить.

Галка, которая слушала Юркин рассказ уже дважды, решила, что теперь самое время его утешить.

– Наоборот, – сказала она. – Как раз все наоборот, иди и никого не бойся. Тебе теперь бояться нечего – хуже не будет. Если бы я столько наломала, я бы вообще ничего не боялась.

– Вот ты и наломай, – посоветовал Юрка. – А мне хватит. И так из-за тебя на урок опоздали. Теперь еще от Майи Владимировны попадет.

– А то, что мы уговорились, тебе неважно? Это знаешь, как называется? Предательство!

– Еще я и предатель?! – возмутился Юрка. – Пылесос кто сломал? Я?

– Пылесос не в счет, ты его до уговора сломал.

– А зеркало? А приемник? А часы?

– Мы же не ломать уговаривались, а просто никому не подчиняться. Я свое обещание выполнила: я вчера весь вечер маму не слушалась. А ты, Славик?

– У меня – порядок, – с гордостью сказал Славик. – Уроки не выучены, сегодня за мной папа в трусах по лестнице бегал... Я слово держу.

– А я, что ли, не держу?! – заорал Юрка. – Вам еще мало, вам еще что-нибудь сломать?!

– Пока держишь, – сказала Галка. – Но тут главное – до самого конца не трусить. Вот мы сейчас на пол-урока опоздали... Давайте пойдем в класс и докажем, что мы никого не боимся!

– У меня портфель дома остался, – упрямился Юрка.

– Вот и хорошо, – сказала Галка. – Значит, ты ходишь с портфелем, только если хочешь.

– А я сегодня как раз с портфелем хотел, – сопротивлялся Юрка, но Галка и Славик стали его уговаривать, и в уговорах этих так часто произносились слова «смелость», «предательство», «честь» и «трусость», что Юрка только горестно сплюнул и поплелся вслед за ребятами к дверям школы.

Возле класса они немного поспорили: кому входить первым. Славик и Галка подталкивали к дверям Юрку, а тот упирался изо всех сил. В конце концов Майя Владимировна услышала их возню и открыла дверь.

– Вот так новости! – сказала она. – Являются к половине урока, да еще втроем. Вы почему опоздали?

Учительница спрашивала всех троих, но смотрела почему-то на Юрку. Юрка ковырял носом ботинка пол и проклинал себя за то, что поддался Галкиным уговорам. А в классе уже хихикали и тоже смотрели на Юрку, словно он был в чем-то измазан или вообще стоял голый. В этом не было ничего необычного. В классе умели порадоваться происшествиям. А происшествия с Юркой доставляли всем особенное удовольствие.

– Не бойся, Карась, – донесся шепот из класса.

Как раз в эту секунду Юрка думал, что ответить. Услышав шепот, он машинально ухватился за эти слова, как за подсказку.

– Я не боюсь, – тихо сказал Юрка.

– Чего ты не боишься? – спросила Майя Владимировна, которая не слышала шепота.

– Я... ничего... – ответил Юрка, и в ту же секунду до него дошел смысл сказанного. Он попытался исправить положение и торопливо проговорил: – Нет, я не так... я как раз боюсь... Я хотел...

Но было уже поздно. В классе хохотали на разные голоса и остряки, пользуясь случаем, выкрикивали свои остроумные шутки:

– Храбрый карась!

– Бесстрашный карась!

– Пузатый карась!

– Карась упал в грязь!

Майя Владимировна обернулась, и остряки замолчали, но веселье так и плясало у них на лицах; они знали свои права – улыбаться-то еще никому не запрещается.

– Проходите и садитесь, – сказала Майя Владимировна. – Мы еще с вами поговорим.

Почему-то Майя Владимировна не пошла к столу, а направилась в дальний угол класса и села на заднюю парту. И только сейчас ребята заметили, что у стола стоит какой-то парень и смотрит на них.

– Так... – сказал парень. – Значит, так... Садитесь, пожалуйста.

Опоздавшие уселись на свои места и уставились на парня как на чудо.

– Практикант... студент... – зашипели им со всех сторон, торопясь поделиться новостью. Шепот был такой громкий, что не услышать его мог только глухой. Практикант, конечно, услышал. Он сделался еще серьезнее. Видно было, что это маленькое происшествие помешало ему, может быть, сбило его с мысли, и сейчас он изо всех сил думал и никак не мог придумать каких-то нужных и умных слов.

– Значит, так... – сказал практикант, надел очки и заглянул зачем-то в классный журнал. – Вот видите – вы опоздали на урок...

Не видеть этого мог только слепой. По классу легким ветерком прокатился шепот.

– Тихо! – сказала Майя Владимировна с задней парты.

– Да, да, тихо, пожалуйста, – послушно повторил практикант и снял очки.

Класс хихикал – беззвучно, сдерживая дыхание, только животы мелко дрожали. А практикант все никак не мог собрать своих мыслей. И чем больше он напрягался, тем дальше разлетались от него эти мысли.

– Вот вы опоздали... – повторил практикант. – А опаздывать нехорошо.

Это было бесспорно, как дважды два – четыре. Придраться было не к чему. Но животы учеников почему-то продолжали трястись, и Майя Владимировна решила прийти на помощь.

– Вячеслав Андреевич, – сказала она, – у меня к вам большая просьба. За последние дни я им дала много нового материала и довольно мало спрашивала. Если вы не возражаете, опросите несколько человек по последнему заданию.

– Да, да, конечно! – обрадовался практикант. – Именно это я и хотел сделать.

Практикант уставился в журнал, но, видно, мысли его все еще не могли свернуть с наезженной колеи, и он, как слепой продолжал двигаться в сторону пропасти.

– А вот кто-нибудь из опоздавших, – сказал он. – Как их фамилии?

– Карасик, Сафонова, Барышев, – подсказала Майя Владимировна.

– Карасик.

Класс радостно взвыл. Майя Владимировна заерзала на своей парте, но ничего не сказала.

– А почему вы смеетесь? – простодушно спросил практикант. – Вы находите что-нибудь смешное в этой фамилии?

– Ага, очень, конечно, – с готовностью подхватил класс, хотя дело было не в фамилии, а просто смеяться над Юркой было легко и приятно.

– А вы знаете, нехорошо смеяться над фамилией человека, – заявил практикант голосом, исполненным любви к людям. – Мало ли какие бывают фамилии, происходящие от названий различных животных. Я, например, знаю человека по фамилии Щукин, но мне это совершенно не смешно.

Бедный, доверчивый практикант. Он проводил первый в своей жизни урок. Он был как наездник, который учился езде по книгам и вдруг сел на горячего скакуна. Он знал, что нельзя чересчур натягивать повод и нельзя отпускать его, но не умел еще этого делать. Если бы он мог услышать, о чем думает сейчас Майя Владимировна, то услышал бы стон или даже вопль: «Остановись! Не отвлекайся! Начинай спрашивать!» Но Майя Владимировна молчала, а практикант был человеком искренним, но неумелым. Когда-нибудь он научится и станет хорошим учителем... Но пока он не научился.

– Да, совершенно не смешно, – повторил практикант.

– А бывает еще Окунев, – подсказал кто-то невинным тоном.

– Бывает, – согласился практикант. – Видите – ведь не смешно?

Никто и не смеялся. Все отнеслись к делу совершенно серьезно.

– Сомов, – снова послышалось из класса.

– Да, да, – сказал практикант.

– Плотвин.

– Да, – сказал практикант.

– Лещев.

– Пескарев.

А время шло. Драгоценное время урока проходило в приятной беседе, и никто никого не спрашивал по последнему заданию. Кончились рыбы – начались звери.

– Львов.

– Медведев.

– Мышкин.

– Кошкин.

– Козлов.

– Ослов.

Из-за Ослова немного поспорили, но все же согласились, что такая фамилия может быть. Затем перешли к птицам.

– Журавлев.

– Соколов.

– Птицын.

– Синицын.

– Воробьев.

Практикант начал понемногу понимать, в чем дело. Он уже не кивал и не поддакивал, а только разводил в стороны руками, как неумелый пловец. Но распоясавшийся класс продолжал свое путешествие по зоопарку.

– Жеребцов.

– Коровин.

– Козин.

– Оленев.

– Лосев.

– Хватит! – не выдержала, наконец, Майя Владимировна.

Наступила тишина. Все были согласны, что, пожалуй, хватит. Десять минут урока вылетели в трубу, как дым. Это не так уж и плохо.

Практикант перевел дух и обратился к Юрке, по-прежнему стоявшему за своей партой.

– Иди к доске, Карасик, что же ты стоишь?

– Я не выучил.

– Почему?

Юрка молчал. Не хватало объяснять, почему он не выучил.

– Может быть, ты болел?

Юрка молча наклонил голову, показывая: может быть, да, а может, и нет.

– Ну хорошо, садись, – сказал практикант, который никому не хотел причинять зла в день своего первого урока. – Тогда – Сафонова.

Галка встала и набрала в грудь воздуха. Она еще раздумывала, говорить правду или нет, но практикант сам понесся ей навстречу:

– Ты тоже не выучила?

– Тоже.

– Почему?

Галка помедлила секунду, и этого было достаточно, чтобы бедный практикант успел вырыть на своем пути еще одну яму.

– Говори смело, – посоветовал он. – Всегда лучше сказать правду, какой бы неприятной она не была.

– Не хотела учить, – бодро сказала Галка.

Волна удивленного шепота прокатилась по классу. Все знали, что Галка не из робких, но такого от нее никто не ожидал. Кому нужна эта правда? Правда – она единственная. А соврать можно сто раз и все по-разному.

– То есть, как не хотела? – не понял практикант. – Ты хочешь сказать, не успела или не справилась?

– Да нет, – сказала Галка. – У меня время было. Я просто не хотела.

Практикант снова схватился за свои очки. Протирая их, он растерянно поглядывал на Майю Владимировну, которая тоже была удивлена, но почему-то не вмешивалась.

– Как же можно не хотеть учиться?! – изумился практикант. – Мы все учимся. Всю жизнь.

– А я не хочу, – сказала Галка. – А захочу, тогда и буду.

– Но когда ты захочешь, может быть, будет уже поздно, – жалобно сказал практикант.

– Учиться никогда не поздно, – ответила Галка и села без разрешения.

В классе стояла совершенная тишина. Никто не шевелился, не смеялся, не сопел, не кашлял. Кое-кто даже не дышал. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в следующую секунду не грянул звонок. Практикант надел очки, глубоко вздохнул и в ту же секунду исчез, словно растаял.

– Все выходят на перемену. Карасик, Сафонова и Барышев остаются, – сказала Майя Владимировна.

Без обычной толкотни и шума ребята вышли из класса. Все были так растеряны, что один мальчик даже уступил дорогу одной девочке.

– Ну, а теперь объясните, что это значит? – спросила учительница.

– Только вы не сердитесь, Майя Владимировна, – сказала Галка. – Это вовсе не хулиганство. Просто мы так решили.

– Что вы решили?

– Не выполнять никаких приказаний.

– Кто это – мы? Ты тоже, Барышев? Ты тоже не выучил?

– Ага, – откровенно сказал Славик.

– И ты, Карасик?

– Я? – спросил Юрка. – Я... Почему я?.. Я – ничего... – Юрка виновато переступил с ноги на ногу и тут же получил незаметный щипок от Галки и легкий пинок от Славика.

Но Майя Владимировна все же заметила раскол в рядах противника.

– А мне кажется, что Карасик не принимал таких странных решений. Ведь так, Карасик?

Юрка обдумывал ответ, и словно две чаши весов колебались перед ним. На одной чаше лежал уговор и значит – верность, на другой лежала измена и значит – спокойная жизнь. Неизвестно, какой бес тянул Юрку Карасика за язык, но он сказал совсем не то, что хотел.

– Принимал, – виновато сказал Юрка.

– Ну что ж, – как будто с облегчением сказала Майя Владимировна, – придется вызывать ваших родителей.

– А родители уже знают, – сообщила Галка. – Мы их тоже не слушаемся.

В глазах Майи Владимировны появилось нечто вроде любопытства.

– Никого? Ни маму, ни папу?

– Пока только маму, – сказала Галка. – Папа еще не знает.

– Это у вас как – на время или на всю жизнь?

– На всю жизнь.

– А у тебя, Барышев?

– Ладно, – согласился Славик, видя, что учительница как будто и не сердится, – у меня тоже на всю жизнь.

– Ну, а у тебя, Карасик?

«Нужно мне это очень – на всю жизнь», – подумал Юрка, но тут же получил незаметный щипок от Славика и легкий пинок от Галки.

– На всю жизнь, – уныло сказал Юрка.

– Ну и прекрасно, – сказала Майя Владимировна. – Теперь я хоть знаю, с кем имею дело. Только вы смотрите: если уж решили, то не отступайте. Терпеть не могу людей, которые каждый день меняют свои решения.

Ребята молча удивились. Странно было слушать от учительницы такие слова. Если бы она рассердилась, стала грозить или влепила бы им в дневники по двойке за поведение, все было бы понятно. А тут как раз ничего понятного не было. Скорее всего Майя Владимировна придумала что-нибудь зловредное и просто пока не хотела об этом говорить, чтобы они ничего не знали заранее.

– А теперь вот что, – сказала Майя Владимировна совсем другим голосом. – Вы можете ходить на руках, сидеть на голове и думать ногами, если вам так хочется. Правда, у меня еще не было таких учеников, но жизнь идет вперед и всегда появляется что-то новое. Так вот, когда вы сидите на голове и думаете ногами, от этого нет вреда никому, кроме вас самих. Но когда ваше поведение причиняет вред другим, мне это не может нравиться. Сегодня вы сорвали урок. Вы помешали еще одному человеку – Вячеславу Андреевичу. Он студент. У него сегодня был зачетный урок. Из-за вас он не получит зачета. Из института его, конечно, не отчислят, но стипендии он лишится на шесть месяцев.

– А вы скажите, что это мы виноваты, – предложил Славик.

– Кому сказать?

– Там, в институте.

– Это не поможет.

– Мы же не знали.

– От этого ему легче не станет.

– Тогда мы соберем деньги, – заявила Галка.

– Где же вы их соберете?

– Я попрошу у мамы, Барышев тоже попросит. Ну и Карасик тоже попросит, – сказала Галка с сомнением.

– Ну что ж, попросите, попросите... – произнесла Майя Владимировна как-то загадочно. Она встала и уже своим обычным тоном спросила: – На следующий урок остаетесь или нет? Вы ведь теперь свободные люди...

– Посмотрим, – пробормотал Славик.

– Ну, смотрите, – согласилась Майя Владимировна и вышла из класса.

Ребята переглянулись. Поведение учительницы им не понравилось. Не было ни крика, ни шума. Их не уговаривали и не грозили, даже посоветовали не отступать, будто они придумали что-то очень нужное и полезное. Может быть, Майя Владимировна пошла прямо к директору? Но тогда бы она так и сказала. Да и не ходила она к директору, всегда сама справлялась.

– Чего это она, не поняла, что ли? – спросил Славик. – Она нам что, на уроки не ходить разрешает?

– А вот подожди еще... Вот увидишь... – туманно сказал Юрка и набросился на Галку. – А ты за меня не говори! Деньги еще она попросит! Проси сама, а я ничего просить не буду. Я и так, может, на тысячу наломал.

Но Галка и сама уже поняла, что сказала глупость. Как и положено в таких случаях, рассердилась она не на себя.

– Молчи уж! – сказала она. – Никто тебя ломать не заставлял. Карась невезучий!

Юрка открыл рот и стал действительно похож на карася, которого вытащили на воздух. Юрка был возмущен. Многое он хотел сказать в эту минуту. Многое, о чем успел он задуматься за свою короткую жизнь. Почему охотно бьют слабых? Почему с удовольствием смеются над чужими несчастьями? Не от этого ли родилась горькая профессия клоуна, который на всю жизнь обречен получать подзатыльники и пинки на радость уважаемой публике?

Юрка хотел высказать все эти мысли; но мыслей было значительно больше, чем слов; слов было настолько мало, что Юрка произнес только одно, самое главное:

– Дура! – и тут же добавил: – А я с вами больше не знаюсь.

Галка тоже открыла рот, и, наверное, Юрка услышал бы что-нибудь не менее остроумное, но дверь распахнулась и в класс ворвались ребята. Они окружили Славика, Галку и Юрку. Они разглядывали их с удивлением и любопытством, как новеньких. Они хихикали и подталкивали друг друга, но никто не говорил ничего, словно ребята хотели сначала убедиться, что это те самые Славик, Галка и Юрка, которые затеяли такое необычное и увлекательное приключение.

– Чего вам теперь будет? – спросил наконец Сергей Кабанов, который был из породы двоечников и поэтому больше всех интересовался наказаниями.

– Ничего не будет, – ответила Галка.

– Кончай заливать, – возразил Кабанов. – Она, наверное, к директору побежала.

– А ты кончай хрюкать, Кабан, – отозвался Славик. – Никуда она не побежала.

– За Кабана – в ухо, – предупредил Кабанов, но его тут же оттеснили, потому что всем было интересно узнать, что произошло дальше.

Славик и Галка, поглядывая на насупившегося Юрку, все рассказали. Наступила тишина. Все думали. Все думали, что сказать по поводу такого неслыханного события.

– Вы что, чокнулись? – сказал, наконец, Генка Стрельцов. – Да вы знаете, что вам за это сделают?

– Ну чего?

– Да из школы выгонят!

– А мы этого не боимся, – сказала Галка. – Мы теперь никого не боимся.

– А тогда они вас... – сказал Генка и задумался. Он думал с минуту, но ничего ужаснее придумать не мог.

– Ничего ты не придумаешь, – сказала Галка. – Это ведь только кажется страшно. А когда начнешь, то уже ничего не страшно.

– А Карась тоже с вами?

– А с кем же еще! – заявил Славик, который в будущей тяжелой борьбе не хотел оставаться без друга.

А Юрка Карасик и сам не знал, с кем он. Он хотел сказать «нет», но заметил вдруг, что ребята смотрят на него с интересом, что никто не смеется дурацким смехом, и даже в слове «карась» прозвучало вдруг небывалое уважение. И Юрка не сказал «нет».