Текст книги "Дуга большого круга"

Автор книги: Юрий Клименченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Лебедки останавливаются. Сетка раскачивается в воздухе.

– Травите на берег! – облегченно кричит Петрович.

Через минуту все налаживается. Петрович утирает лоб. «Надо быть внимательным, а то беда», – решает он и старается не смотреть на Маргарет.

Роман вышел на мостик. Облокотился на поручни. Воздух чистый, пьянящий. Мимо, стуча «болиндерами», проплывают рыбачьи лодки. Проходя у самого борта «Никеля», рыбаки поднимают руки в знак приветствия. У капитана отличное настроение. Он наблюдает, как работает команда. Завтра «Никель» уйдет. Долго ли набросать пятьсот тонн? По лицам людей Роман видит, как они довольны. Улыбки у всех. Заработали они в этот рейс сущие пустяки. По нескольку крон. Но дело не в заработке.

Капитан закуривает. Струйка голубого дыма тянется из трубки. На причал по трапу сбежала Вероника. В модном пальто, белых сапожках… Ну и ну! Прямо картинка из журнала. Вон норвежцы даже перестали катать бочки. Смотрят на нее, улыбаются, переговариваются между собой. А она не обращает на них внимания, бежит в город. У нее мало времени. Через два часа надо раздавать обед.

На мостик поднимается матрос Баранов. Его недавно выбрали предсудкома.

– Роман Николаевич, разрешите вечером пустить экскурсантов. Просят рабочие показать судно.

– Я не знаю, что тут показывать? Такого «клопа»? Ну был бы большой, а таких судов у них самих предостаточно.

– Почему «клопа»? – обижается Баранов. – Зато какой «клоп»! Им же интересно. Относятся они к нам хорошо.

– Ну, если вы считаете, что интересно, пожалуйста, пустите после работы.

Капитану приятно, что у Баранова такое отношение к своему судну. Да и то правда: приход судна в Тромсе – целое событие для города.

Вечером «Никель» переполнен гостями. Пришли девушки, юноши с челками и шотландскими бородами, пожилые люди. Бесцеремонно ходят по всему теплоходу. Открывают двери, заглядывают в каюты. «Никелевцы», радушные хозяева, показывают норвежцам все, стараются объяснить. В кают-компании народу набилось битком. Молодой норвежец в морской фуражке что-то по-английски рассказывает Веронике. Она кивает головой. Делает вид, что понимает. Петрович преодолел смущение и не отходит от Маргарет Педерсен. Она тоже пришла после работы посмотреть на «Никель». У Романа в каюте сидят пожилые муж и жена. Он угощает их чаем, печеньем и конфетами. Они рассказывают о тяжелом военном времени. Тогда в Тромсе хозяйничали немцы…

Течет дружеская беседа… За иллюминаторами чуть-чуть темнеет. Здесь, как и в Мурманске, солнце не заходит. Оно только ушло ненадолго за скалы. А времени уже много. Завтра надо на работу. Понемногу гости расходятся. Теплоход пустеет. Наступает тишина. Только слышно, как у трапа ходит вахтенный.

«Первый рейс, – думал Роман, укладываясь на свою узенькую койку, – за ним последуют другие, Со временем разбредется экипаж по разным судам… Но школа «Никеля» не должна пройти для них даром…»

Глава V. «Киренск»

1

В конце 1954 года Сергеева вызвал к себе начальник кадров.

– Ну, Роман Николаевич, – весело сказал Кузанков, – срочно в Москву. Сегодня же пошлю вам замену. На самолет – и всего вам хорошего. Думаю, больше сюда не вернетесь.

В общем, в Заполярном пароходстве Роману работалось неплохо. После «Никеля» он плавал за границу на разных судах. Начальник пароходства приложил много усилий, чтобы в Москве утвердили новое назначение. Роман знал, как это было трудно. Он дружески распрощался с работниками управления.

В министерстве многое изменилось. Его принял новый министр.

– Что ж, Роман Николаевич, будем исправлять ошибки. Можем предложить вам пароходство или другое место. Надеюсь, за это время вы не потеряли боевого духа?

От пароходства Роман отказался, попросил судно в Ленинграде. Министр не стал его уговаривать.

– Хорошо. Я дам распоряжение в Невское пароходство. Поезжайте.

Когда Роман уже стоял на пороге, министр окликнул его:

– Минутку, Роман Николаевич, – сказал он, заглядывая в какой-то листок. – Мы назначим вас на «Киренск». На одном из заводов заканчивается постройка нового теплохода Невского пароходства. Самое крупное судно бассейна. Не возражаете? Уверен – останетесь довольны. Поезжайте в Ленинград, подберите себе команду и сами быстро на завод. Там уже нужен капитан.

2

В Ленинграде Роман пробыл два дня. Роясь в личных карточках резерва и отпускников, он наткнулся на фамилию Шамота. Шамот Соломон Иосифович! «Царь Соломон». Не раздумывая ни секунды, Роман записал его старшим механиком в судовую роль «Киренска». Потом отыскал еще нескольких человек, плававших с ним в разное время. Команда на «Киренск» должна прибыть через месяц после приезда туда капитана. Ему же надо отправляться немедленно.

В порт, где достраивался «Киренск», Роман приехал вечером. Он поселился в гостинице «Первомайская». Окно комнаты выходило на реку. Из него Роман видел противоположный берег, на котором, он знал, располагался завод. Но густые деревья, посаженные на бульваре, скрывали стапеля и причалы. Южная мягкая осень была в разгаре. Здесь все сияло и искрилось от лучей вечернего, но еще горячего солнца. Теплый ветер залетал в открытое окно, стучал кольцами занавесок. После сурового климата Мурманска Роман чувствовал себя в другом мире. Он отвык от юга. Капитан снял суконный китель, остался в одной рубашке. Было приятно не чувствовать на себе тяжести одежды.

Роман походил по комнате, полистал газету. Дела надо начинать завтра с утра. Сейчас поздно. Заводоуправление, наверное, закрыто, администрация разошлась. Что ж? Поужинать и лечь спать, чтобы утром быть свежим и работоспособным. Капитан вышел в коридор. Ресторан – на первом этаже. Но неожиданно для себя он переменил решение. Желание посмотреть на свое новое судно оказалось сильнее, чем разумные мысли об отдыхе.

Нетерпение владело им всю дорогу, пока он ехал в поезде. Он еще не представлял себе, каков «Киренск». Роман знал о нем очень немного. Знал, что теплоход поднимает около семнадцати тысяч тонн и строится по новейшим, современным чертежам. Для капитана таких сведений мало. Надо увидеть все самому, облазить каждый отсек, оценить архитектурные линии, проверить приборы, опробовать теплоход на ходу. Все это он сделает, а пока капитан взволнованно ожидал встречи с «Киренском». Каким оно будет, его новое судно? Поймут ли они друг друга, станут ли друзьями? Роман всегда испытывал такие чувства, когда приходил на новый корабль. Валя смеялась:

– Уж очень ты очеловечиваешь свои пароходы, Рома. Характер, повадки, внешность. Может быть, и настроение у них меняется?

Роман серьезно отвечал:

– Меняется. Оно зависит от того, как люди ухаживают за ними.

Она считает такой взгляд смешным, но он ничего не может поделать с собой. Моряк поймет его. Судно – как доброе или злое существо…

В его жизни было несколько случаев, когда положение казалось безвыходным, капитанское уменье исчерпанным, все меры принятыми… Но авария была почти неизбежна. Взять хотя бы случай на Темзе несколько лет назад. «Беломорск», на котором он плавал, несло на баржи, ошвартованные у берега. Капитан не мог дать ход из-за стоявших под кормой судов. Руль положили право на борт, но пароход неумолимо катился влево. Его подбивало течением. Сейчас он навалится на баржи… Треск, обломки, крики, валютные расходы.

Роман Николаевич ничего не мог предпринять. Он стоял, обхватив побелевшими руками планширь», и шептал, обращаясь к своему судну, как к живому:

– Иди же право. Десять метров право, и мы пройдем чисто. Право!

Чудо произошло. Внезапно движение влево прекратилось, на несколько секунд нос остановился, и судно медленно покатилось вправо. Мимо барж прошли в нескольких метрах. Роман вытер вспотевший лоб, одобрительно похлопал рукой телеграф.

– Молодец! Спасибо, выручил. Молодец!

Стоявшие на мостике не удивились, что капитан разговаривает с судном. «Чуду» легко находилось объяснение: подул ветер, ударил в высокую кормовую надстройку и отвалил нос вправо. Вот и все. Но такое объяснение хорошо для людей, лишенных фантазии, а капитан на «Беломорске» был романтиком.

– Что бы там ни говорили, у каждого судна есть душа, – шутил Роман.

Капитан переехал на другой берег в допотопном, просторном и устойчивом баркасе. Перевозчик, дед с сивыми хохлацкими усами, лениво перебирал веслами, направляя лодку против течения. Оно незаметно сносило ее к деревянному причальному плотику.

В бюро пропусков Роману не хотели оформлять пропуск, ссылаясь на позднее время, но, узнав, что он капитан «Киренска», выдали. В проходной Роман предъявил пропуск и спросил, где стоит теплоход. Охранник удивленно посмотрел на него.

– «Киренск» – то? Вон он, за литейным цехом, – с гордостью сказал он, показывая на красную крышу, за которой виднелся белый мостик судна и две треноги-мачты.

Роман прибавил шаг. То, что он увидел, превзошло все его ожидания.

«Киренск» стоял ошвартованный бортом к деревянному пирсу. Огромный, светло-серый корпус возвышался над ним многоэтажным зданием. Белые, обтекаемые, наклоненные назад надстройки и труба, скошенный форштевень придавали судну удивительную легкость и стремительность. Казалось, что «Киренск» рвется со швартовов вперед. Роман представил, как будет выглядеть теплоход в море, в полном грузу, когда высота борта значительно уменьшится. Он станет еще красивее. Капитан прошел по пирсу от носа до кормы. Под закругленным кормовым свесом виднелось мощное перо руля и прилив на ахтерштевне, рассчитанный на плавание во льдах. И корпус имеет ледовое подкрепление. Никакой шторм не страшен такому судну.

– Красавец, – вслух произнес Роман.

Именно о таком корабле мечтал капитан. Иногда они встречались ему в море, надменно проходили мимо и быстро исчезали за горизонтом.

Роман Николаевич взошел на палубу по дощатому, грубо сколоченному рабочему трапу. Повсюду, похожие на лианы, свисали и ползли воздушные резиновые шланги и кабели. Откуда-то из глубины доносились приглушенные очереди пневматического молотка.

Прежде всего Роман поднялся на закрытый ходовой мостик. Тут ему придется провести много беспокойных часов. Он сразу оценил простор мостика, большие широкие окна с вращающимися стеклоочистителями, отличную видимость вперед и с бортов. Электронавигационные приборы расположены удобно. Два локатора, эхолоты, электролаги, гирокомпас. Сложная система звуковой и световой сигнализации, начинающая автоматически действовать при возникновении пожара или поступлении воды. Дистанционное управление. Все блестело медяшкой, никелем, нержавеющими сплавами.

Роман подошел к еще мертвому телеграфу, взялся за удобные эбонитовые ручки. Они привычно прильнули к ладоням. Как будто капитан и теплоход обменялись первым рукопожатием. На мостике было чисто и прибрано. Монтаж приборов уже закончен. Осмотрев мостик, штурманскую и рулевую рубки, Роман прошел в капитанскую каюту. Ого! Целая квартира. Три комнаты и ванна. Помещения команды привели его в восторг. Для экипажа одноместные каюты, столовая, как модный ресторан, обставлена финской мебелью. Стулья и столы покрыты цветным пластиком. Отведено специальное место для киноустановки. Все просто, красиво. А какие кладовки для продуктов и материалов, какие рефрижераторы! Туда можно уложить целый магазин.

Чем дольше ходил Роман по судну, тем больше оно ему нравилось. Главное он узнает, когда оживет «Киренск», заработает машина, полетит из трубы синеватый газ, задрожит под ногами мостик и капитан даст первый ход. Тогда он познакомится с «характером» своего судна. Но это произойдет значительно позже. Пока на теплоходе еще кругом хаос. Повсюду валяются обрывки проводов, куски дерева, стоят банки с краской, ведра со шпаклевкой, тянутся провода электросварки.

Роман ушел с завода, когда совсем стемнело.

3

Начались напряженные дни. Как всегда, перед сдачей судна обнаружилось много всяких неполадок, недоделок, неудачного монтажа, Все надо было исправить и ничего не пропустить, чтобы потом, в море, не проклинать строителей. Роман, одетый в спецовку, больше походил на заводского рабочего, чем на капитана этого гигантского корабля, залезал во все дыры и щели. Ничто не укрывалось от его опытных глаз. Он безжалостно воевал с прорабами за каждый небрежно ввернутый шуруп, плохо покрашенную переборку, неплотно пригнанный иллюминатор. Он вносил изменения в чертежи, сам рисовал эскизы, появлялся в цехах, наблюдая за изготовлением деталей. По его вызову приехал старший механик. Он был совершенно необходим: в машине заканчивали работы.

С Шамотом Роман не виделся со времен «Гурзуфа». «Царь Соломон» поседел, постарел, но выглядел бодрым и свежим, хотя ему давно перевалило за шестьдесят.

– Ну, снова вместе, Роман Николаевич, – приветствовал механик капитана, пожимая ему руку. – Я очень рад. А судно-то какое! Восторг! Делать на нем будет нечего. Курорт…

Роман кивнул. Действительно, на «Киренске» легко плавать, не то что тогда на «Гурзуфе».

– Кофе еще пьете, Соломон Иосифович? Кофейник взяли? – спросил, улыбаясь, Роман.

Шамот засмеялся.

– А то как же? Какое плавание без кофе. Угощу вас «сантосом».

Пришел день ходовых испытаний. С раннего утра на заводе чувствовалось необычное оживление. Волнуются строители, волнуется сдаточная команда. От теплохода отсоединяются шланги и провода. Заводской капитан давно на мостике, проверяет телеграфы и сигнализацию. Матрос перекладывает руль с борта на борт.

Крутятся антенны локаторов. По всему судну раздаются звонки, хрюкают ревуны аварийной системы, репродукторы надрываются: «Проба, проба. Раз, два, пять, три, десять, один! Проба!» Работает машина. Дрожит корпус судна. Официантки из заводской столовой носят корзинки с закусками, термосы с обедами, бутылки с лимонадом. «Киренск» выходит на «ходовые». Надо кормить в течение нескольких суток много людей. Рабочих на судне целая армия. На каждый механизм по нескольку человек. Неполадки должны быть устранены на месте.

Появляется главный строитель. Он высокий, седой, невозмутимый. Но по тому, как он отрывисто разговаривает с прорабами, как блестят у него глаза, видно, что и он волнуется.

– Ну, Роман Николаевич, пошли? – говорит главный строитель, увидев капитана. – Как говорится: три фута под килем.

Они поднимаются на мостик. Дует свежий ветер и рябит реку. В море, наверное, качнет. Небо покрыто облаками. Накрапывает теплый дождь. От завода до выхода в море восемнадцать миль.

Роман еще не подписал приемочных актов, он не «хозяин» судна, но тоже волнуется. Почему-то отход задерживается. К главному строителю подбегает «машинный» прораб и что-то тихо говорит ему. Лицо у главного делается сердитым. Он недовольно машет рукой. На мостик приходит Шамот. Механик в коричневом английском комбинезоне, вытирает руки белой, как пена, обстрижкой.

– У масляного насоса прокладку пробило, – докладывает он Роману. – Сейчас заменят. Минут двадцать еще.

Неожиданно раздается низкий, бархатный, мощный звук. Это голос «Киреиска». Рабочие пробуют тифон. Роман доволен. У такого судна должен быть музыкальный «голос». Было бы смешно, если бы на нем стоял писклявый тифончик, какой когда-то был у «Айвара». А тут «за один гудок работать можно», как шутят обычно моряки.

Судовая команда «Киренска» дублирует заводскую. Все на своих местах. Они еще ничего не делают и не имеют права вмешиваться в работу сдатчиков, они только смотрят, но пройдет несколько дней, и им самим придется управлять всей этой сложной техникой. Помощи ждать неоткуда. Вот почему моряки так внимательно наблюдают за механизмами, которые они будут обслуживать.

К Роману подходит его старпом, молодой, одетый в хорошо сшитую форму Виктор Семенович Ракитин. Капитан еще плохо знает Ракитина. Его рекомендовали в отделе кадров как серьезного, знающего штурмана. Очень уж молод… Но Роману нравится парень. У него хорошая морская хватка и веселый нрав. За короткий срок он поладил с людьми. А это важно!

Старпом не может скрыть восхищения.

– Роман Николаевич, какой теплоход! Никак не думал, что мне придется на нем плавать.

Роман Николаевич согласен с ним, но говорит:

– Подождем хвалить. Как еще покажет себя в море.

Раздается команда: «Убрать трапы! На концах стоять!» Наконец-то! Заводской капитан подходит к телеграфу. Не оборачиваясь к рулевому, говорит:

– Лево немного! Отдать все концы!

Проходит минута напряженного молчания. С бака и кормы репродукторы сообщают: «Чисто!» Ручка телеграфа останавливается на делении «малый вперед». Первый ход! Судно вздрагивает, из трубы вылетают голубые кольца газа, «Киренск» медленно отваливает от причала.

Уже третий день проходят испытания. В море штормит. Высокие волны поднимаются вокруг теплохода. Ветер срывает гребешки, но «Киренск» идет, как по тихой воде. Отработала машина на разных режимах, «проутюжена» мерная миля, экономическая скорость семнадцать узлов – на одну десятую больше, чем предполагалось; отгрохотали отданные якоря, проверены все системы и приборы. Показатели везде высокие. Все работает отлично. Улыбается главный строитель.

– Как, Роман Николаевич?

Кое-где появляются веселые лица рабочих, уже сдавших свои «узлы». Хватили по стопке «сдаточного» спирта. Сдача судна… Настоящий праздник. Более года стоял он на стапелях, более года сотни людей жили, волновались, работали для него, и вот теперь их детище уходит с завода навсегда. Оперившийся орел покидает свое гнездо. Радостно и немного грустно. Правда, грустить долго нельзя. На стапелях уже заложен другой корпус, еще более мощный, еще более современный и красивый. Счастливого плавания, «Киренск»! Твое здоровье!

– Ну как, Роман Николаевич?

– Отлично, Олег Федорович.

– Еще суточки походим – и к дому? Серьезных замечаний, кажется, нет. Постоит на заводе денька три-четыре, выполним все ваши пожелания, и владейте. Сигар мне привезете с Кубы. Как премию за хорошую работу. Не забудете?

Далеко впереди виднеется белая точка.

– «Пассажир» топает с туристами, – говорит Роман Николаевич, опуская бинокль.

Судно быстро приближается. Вот оно уже на траверзе и можно прочесть название. «Дюнкерк». Идет под французским флагом. Видно, как пассажиры перешли на один борт, разглядывают «Киренск», машут платками, шляпами… Вахтенный офицер долго смотрит на теплоход в бинокль. На мостике «Дюнкерка» несколько человек. Показывают руками, о чем-то говорят. Суда расходятся на близком расстоянии.

– Хороший ходок, – говорит Роман.

Главный строитель хитро подмигивает:

– Может, погоняемся? Нам все равно куда идти. Туда или обратно. Принимайте командование.

– Сомневаюсь, что мы его догоним. «Пассажир» все же. Увидит, что мы замышляем, прибавит несколько оборотов и покажет кончик. Стоит ли конфузиться?

– Посмотрим. Он в годах, а мы новорожденные. Поворачивайте, давайте полный, самый полный ход. А я спущусь в машину. Попытка не пытка.

Заводской капитан уходит покурить в рубку. Роман Николаевич командует рулевому:

– Лево на борт!

«Киренск» описывает плавную кривую и ложится на параллельный курс с «французом». Тот уже успел уйти вперед не меньше чем на полмили. Роман Николаевич дает «самый полный вперед». Палуба под ногами начинает вибрировать сильнее, выхлопы из трубы чаще.

Стрелка тахометра дрожит, переходит на деление 105, потом на 115. Это уже значительно выше нормальных оборотов.

Проходит полчаса. «Киренск» заметно нагоняет «француза». Сначала никто не обращает внимания на увеличение хода. Судно на испытаниях. Но скоро вся палуба заполняется людьми. Поняли, чего хотят на мостике. Все с интересом смотрят на «Дюнкерк». Роман подворачивает поближе к нему. На «Дюнкерке» тоже заметили намерение советского теплохода. Пассажиры что-то возбужденно кричат. Вот один из них бросается на мостик. Жестикулирует, показывает штурману на «Киренск». Наверное, просит прибавить ход. Видно, как забурлила вода под винтом у французского лайнера. Там тоже прибавили ход, но «Киренск» явно нагоняет. Азарт охватывает стоящих на палубе. Люди поднимают головы, смотрят на капитана.

– Давай, давай! Жми, «Киренск»! – кричат болельщики.

Роман Николаевич всем телом наваливается на планширь. Хочется толкнуть теплоход вперед.

Тахометр показывает 118! Наверное, главный строитель наблюдает за состязанием из машинного иллюминатора и выжимает из двигателей все. «Киренск» неуклонно, минута за минутой, выходит вперед.

Слышно, как на «Дюнкерке» от возбуждения ревут туристы. На «Киренске» стоит сплошной крик. Последние метры – и «Киренск» обгонит «француза».

– Давай вперед! Готовь конец!

Матрос бежит на корму, разворачивает манильский швартов. Теперь уже нет сомнений, что «Киренск» идет быстрее. Туристы неистовствуют. Вахтенный штурман на «Дюнкерке» демонстративно отворачивается. Человек не любит, когда его обгоняют.

А тут еще шутники показывают с кормы «Киренска» конец манильского троса. Не очень учтиво, конечно.

Проходит еще минут сорок. «Француз» остался позади. На «Киренске» снова сбавляют обороты до нормальных. Роман передает командование заводскому капитану. Чудо что за судно! Возвращается из машины главный строитель. Он в одной рубашке, совершенно промокшей от пота.

– Жарко! А вы сомневались… Здорово? – тяжело дыша, говорит он капитану. – В море так не ходите, Роман Николаевич. Не надо перенапрягать двигатели, хватит вам хода. Это можно позволить себе на испытаниях, но если прижмет когда-нибудь, помните – у «Киренска» большой запас скорости.

– Сколько же вы дали?

– Я считаю, миль восемнадцать.

5

С тех пор как капитан Сергеев подписал приемочный акт и принял командование над «Киренском», прошло около пяти лет. За это время они сделали много рейсов, и ни разу «Киренск» не подвел капитана. Ни в шторм, ни в туман, ни во время сложных швартовок. Роман узнал цену своему теплоходу.

В отпуске он скучал по судну. Ему недоставало шума динамомашин, запахов свежей краски и горячего машинного масла, ветра, плеска воды у бортов – всего, к чему он привык за годы плаваний. Возвращаясь, он шел по причалу быстрым шагом, нетерпеливо ожидая, когда же покажется из-за склада нос «Киренска». Шел, как влюбленный на свидание. И теплоход ждал капитана. Он приветствовал его коротким гудком, когда тот после долгого отсутствия поднимался на борт. Такой порядок завел старпом, зная, что это доставит удовольствие Роману.

Сейчас, сверкая ходовыми огнями, «Киренск» подходил к Гибралтарскому проливу.

Роман Николаевич по внутреннему трапу поднялся в штурманскую. В рубке было темно, только круглое пятно света от привернутой к переборке, похожей на паука лампы падало на карту. Капитан посмотрел на часы, циркулем измерил расстояние и прошел в рулевую. Матрос изредка нажимал на рулевые кнопки, и тогда раздавалось тихое гудение соединившихся контактов где-то в глубине колонки, да щелкали при своем движении репиторы гирокомпаса. Увидев капитана, матрос выпрямился.

Роман толкнул наружную дверь. В лицо пахнуло холодным ветром. В правом крыле он заметил светящуюся точку папиросы старпома.

– Ну что, Виктор Семеныч? Гибралтар не открылся еще?

– Пока нет.

Роман Николаевич взял из ящика бинокль, пошарил по горизонту. Кругом чернота, но маяк должен скоро открыться. Мерно и мощно стучали дизеля.

Капитан поднялся на верхний открытый мостик. Здесь ветер чувствовался сильнее. Если пройти от правого борта на левый сто раз, будет около полутора километров. Моцион ему рекомендовал врач. Во время таких прогулок есть время подумать о разном. На берегу ходить приходится мало. Как будто бы все хорошо… Вот только последнее время начало пошаливать сердце, запретили курить и пить. От вина он отказался легко, а вот курить так и не смог бросить. Как только выходит на мостик, рука тянется в карман за папиросами. В каюте и на берегу он почти не курит. Но надо собраться с силами и бросить совсем… И с Валей тоже не все ладно. Когда она приезжала к нему в Одессу, была хмурой и недовольной. Расплакавшись, говорила всякие обидные слова.

– Не могу я больше так жить. Хватит гоняться за тобой по портам. Два-три дня вместе – и снова месяцы разлуки. Нет семьи. Танька без тебя выросла. Ну, скажи, что ты дал ей, отец? Что? Ты думаешь больше о своем «Киренске» и команде, чем о нас…

Она долго не могла успокоиться. И говорила неправду. Он очень много думает о них. Но море есть море, и капитану нельзя сидеть на берегу. Она прекрасно знает об этом. Говорят, что у женщин в ее возрасте появляются раздражительность, повышенная нервозность… Раньше она никогда не была такой. Раньше, в молодости, она все понимала…

Наверное, и у него изменился характер, но ему это незаметно. А вот возраст он начал чувствовать. Быстрее утомляется, часто тянет полежать, волосы поседели… Уже не хочется сделать красивый маневр, так чтобы ахнули товарищи… Лучше обойтись без риска. Безопасность прежде всего. Зачем портить репутацию.

Так… Пятьдесят три раза прошел по мостику. Все-таки Валя его беспокоит… Сколько же они прожили вместе? Около двадцати лет. «Не замотайте серебряную свадьбу!» – смеялся Игорь.

Недавно они получили отдельную квартиру. Просторную, светлую, в новом доме. Валя так радовалась, приложила много сил, чтобы в комнатах было уютно… У них очень хорошо… И Ленинград стал таким красивым. Кварталы огромных домов, цветы на улицах…

Вроде бы все хорошо…

Высоко в черном небе проплыли два огонька – красный и зеленый. Далекой пчелой ровно гудел мотор. Летел пассажирский самолет. Через минуту звук затих, огни исчезли. Но Роман Николаевич уже не ощущал того спокойствия и безмятежности, которые владели им недавно… Вот так же где-то далеко рождался звук… Сначала он был еле слышен, потом нарастал, переходил в воющий рев, и десятки гитлеровских самолетов неслись на судно…

Только бы не было войны. А вчера иностранный военный самолет дважды облетел «Киренск». Пикировал, грозно проносился над самыми мачтами. Чего он хотел? Запугать? Тренировал экипаж к будущим боям? Мир неустойчив… Только бы не было войны… Мысли о ней приходят к нему часто. Он до сих пор не может забыть ее… Хотя времени прошло много…

Когда «Киренск» заходит в Ленинград, каждый раз на причале его встречает Танька. Ластится, целует: «Папуля, папуля…» Выросла незаметно. Недаром все мальчишки с «Киренска» стараются попасться ей на глаза, когда она приходит на судно. А «папуля» все еще считает ее ребенком. Взрослая, совсем взрослая. У девочки своя жизнь, наверное скоро выйдет замуж.

Дочь уже несколько раз настойчиво спрашивала его, нетерпеливо заглядывая в глаза:

– Как, папа, нравится он тебе? Нравится? Ну, говори же.

Что он может сказать? Важно, чтобы она была счастлива, и он отвечал:

– Кажется, парень хороший.

Роман, заложив руки за спину, ходил по мостику.

Справа по носу «Киренска» еле заметно блеснул огонь. Роман Николаевич остановился. Вспышки повторялись. Он начал считать.

– Раз, два, три… Маяк. Виктор Семенович, Гибралтар открылся.

– Вижу, – отозвался из темноты старпом. Все в порядке. Хорошо идет судно.

Капитан спустился к себе в каюту. На столе лежал розовый бланк радиограммы: «Примите меры к выходу в море 31. От этого зависит план пароходства».

Все еще продолжается система выталкивания судов в последний день месяца. Хоть в 23 часа, но выйти! Любой ценой. Тогда груз будет засчитан в прошедший месяц, а выйдешь в час ночи следующих суток – груз перейдет на будущий месяц. Нелепость. Формальность. Но так уж заведено. Нужно выходить – иначе начальство недовольно. Они вышли вовремя. 31 января. Взяли четырнадцать тысяч тонн руды. В порту торопились тоже. Грузили быстро. Смерзшаяся руда падала в трюмы. Стоял сильный мороз. Редкостный для этого южного порта. Теперь «Киренск» спускается к югу. Скоро станет тепло. А там и весна недалеко. Весной «Киренск» обязательно направят в Ленинград… Роман Николаевич посмотрел на фотографию, стоящую на столе. На ней молодая Валя улыбалась застенчиво и печально. «Ну чего ты такая грустная, Валюша? – мысленно обратился Роман Николаевич к жене. – Скоро «Киренск» придет домой. Еще месяца два. А там мы поедем в отпуск. Таньку не возьмем с собой. Ей с нами будет скучно. С тобой вдвоем…»

Раздался тихий свист. Роман протянул руку, выдернул блестящий свисток из переговорной, похожей на гофрированный шланг противогаза, трубы.

– Определились. Мы на курсе, – услышал капитан голос старпома.

– Отлично, – довольно отозвался капитан. – Так пока и пойдем.

…Пройдут Гибралтар и возьмут курс на Сан-Винцент. Оттуда он проложит дугу большого круга. По ней «Киренск» поплывет в Панаму.

Дуга большого круга… Она похожа на жизнь. Человек, как корабль, идет по ней, отклоняется, подправляет свой курс и снова выходит на нее, чтобы в конце концов достичь цели… Ну, ладно. Он еще успеет подремать часик до смены курса.

Капитан прилег на удобный поролоновый диван. Если бы не непрекращающееся тиканье приборов над столом, можно было подумать, что он лежит у себя дома. Небольшая качка почти не ощущалась. Судно шло плавно и спокойно. Так же спокойно было и на душе у Романа. Он верил своему кораблю.

Часы показывали девять вечера. Недавно закончился ужин. Капитан в подробностях знал, что делается сейчас на его судне.

В столовой крутят кинокартину, в машине, сверкающей сталью и слоновой костью, в чистом коричневом комбинезоне, несет вахту третий механик, на мостике – старпом. Он уже не зайдет в рубку. Настоящий моряк Виктор. Любит и знает службу. Ему несколько раз предлагали капитанство. Нет. Отказался. Не захотел расстаться с «Киренском».

Тикает счетчик лага. Неторопливо текут мысли. Разные суда. Тысячи пройденных миль… И люди, с которыми пришлось плавать.

Недели три назад пришла радиограмма от Игоря Микешина. Из Карибского моря… Плавает на хорошем судне.

Тик, тик, тик… Щелкает счетчик лага. Миля за милей остаются за кормой «Киренска». Роман лежит на диване. Спать не хочется. Глаза открыты. В руках незажженная сигарета…

…Недавно «Киренск» ходил на Кубу. В Гаване он встретился со своим бывшим старпомом с «Гурзуфа» Мельниковым. Они обнялись, как родные. Мельников плавал капитаном на теплоходе «Дивногорск». Он водил Романа Николаевича повсюду, хвастал: «Вы только посмотрите, что за красавец!» Теплоход был хорош. Небольшой, современный. Роман Николаевич похвалил судно, чем доставил Мельникову большое удовольствие. Потом они долго сидели на палубе в креслах под теплым звездным небом, пили крепкий кофе.

– Вы не устали еще от моря? – спросил Мельников, когда они, отодвинув чашки, закурили.

Роман Николаевич помолчал.

Он подумал о том, что могло бы заменить в его жизни море, моряков и суда, к которым он относился как к людям?..

– Нет, не устал.

– А жена, дочь, дом?

Это был трудный, наболевший вопрос. И сразу перед ним возникло Валино лицо.