Текст книги "Дуга большого круга"

Автор книги: Юрий Клименченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ну чего особенного? – удивился Коринец. – Я ведь на минутку. Вадим Васильевич разрешал.

– Если бы вы кончили ветеринарный институт, тогда я объяснил бы вам, что такое положение недопустимо и почему, – язвительно сказал Роман, – но поскольку у вас диплом штурмана, я просто запрещаю впредь покидать мостик даже на секунду.

Старпом что-то проворчал себе под нос.

Второй помощник был молодой, нечесаный, кудлатый парень, в широких синих «дунгари» [7]7
  Дунгари – синие рабочие брюки с пришитым нагрудником и лямками.


[Закрыть]и свитере невероятной расцветки, когда-то нарядном, а теперь очень грязном. Он походил на татарина из-за приплюснутого носа и немного раскосых глаз. Звали его Геннадий Александрович, а на судне непочтительно – Гешка. Он беспрестанно курил и не расставался с прилипшей к губе папиросой. Отец его, капитан дальнего плавания Сербиянов, жил в Москве. По его просьбе Гешку по получении диплома отправили в Мурманск набираться ума-разума. Отец считал, что суровая служба на Севере, где он сам долго плавал, выработает в сыне качества настоящего моряка. Но, кажется, он ошибся. Роман уже дважды замечал, что Гешка приходил на судно пьяненьким. Парень сбивался с курса.

Гешка любил вставлять в разговор фразу: «Мы, Сербияновы, известные моряки, нашей фамилией острова названы». Вахту Гешка стоял хорошо, с удовольствием. Он был внимателен, часто определялся и, по-видимому, любил морскую службу. Роману Гешка понравился. Капитан как-то сердцем почувствовал, что парнишка неплохой, а дикий вид, разговоры, поведение – все это наносное.

– Вот придем в Кандалакшу, я тебе, Геннадий Александрович, дам трояк, и в приказном порядке иди в парикмахерскую, – сказал Роман второму помощнику, как-то поднявшись на мостик на его вахте. – Нельзя таким дикобразом ходить. Ты же официальное лицо.

– Это что, тоже по уставу? Такая прическа запрещена? – насмешливо отозвался Гешка. – Я же не говорю вам, чтобы вы, например, челочку носили.

– Вот когда я под твое командование попаду, ты мне будешь указания давать. А пока не дорос. И вообще, если еще раз тебя выпившим увижу, напишу отцу. Честное слово, напишу. Пусть порадуется, какой у него оболтус вырос.

– Ну и пишите, подумаешь, – буркнул Гешка.

– В общем, постригись, постирайся. От тебя как от козла воняет…

– А вы не нюхайте, – опять заершился Гешка.

– Тебе скоро в старпомы выходить, а ты все в какого-то дурака играешь, хватит!

– Ну да, скоро. Кто это вам сказал?

– Сколько вторым уже плаваешь? Два года? Кстати, ты вот второй помощник, а знаешь, сколько тонн положить на палубу «Никеля», чтобы она не прогнулась?

Глаза у Гешки оживились.

– Нет. Искал в справочниках. Там все сложные расчеты, а мне надо, чтобы немедленно вопрос решить. Можно?

– Можно. Приходи после вахты в каюту. Расскажу.

* * *

В Кандалакшу заход шхерный, Кругом десятки островов, покрытых лесом. Среди них «Никель» казался еще меньше. Команда идет сюда уже не в первый раз. Никого не интересует природа.

Только Вероника задумчиво смотрит из двери камбуза и шепчет:

– Красота-то какая!

Огромный диск солнца спускается к горизонту. Море, острова, лес – все окрашивается в золотистый, мягкий цвет. На воде – ни рябинки. Остановись теплоход – и в воде тотчас же появится его отражение. Солнце быстро погружается в воду…

В порт «Никель» приходит ночью. Ночь в это время года здесь понятие относительное. Светло. Не успели полюбоваться морем и небом после захода солнца, как начинается рассвет. Крепят швартовы. Руднев останавливает машину. Заспанный Коринец идет на берег выяснять, когда начнется погрузка. Через полчаса старпом возвращается. Он хмур. Весь его вид говорит о том, что погрузки сегодня не будет.

– Рабочих нет, – докладывает он Роману. – Начнут, когда окончат вон ту коробку, – он показывает на пароход, который грузят лесом, – так что все разговоры – «нажмем, выполним, добьемся» – все так, в пользу бедных.

– То есть как нет рабочих? Ждать, пока погрузят тот пароход? Да на нем не меньше чем на двое суток работы, а у нас всего шестьсот тонн! Безобразие!

Капитан хватает с крючка фуражку и сам идет на берег. Коринец злорадно ухмыляется.

– Пойди, пойди. Это тебе не пароходством командовать. Нажал кнопки – прошу, пожалуйста.

Когда капитан возвращается на борт, на палубе, кроме вахтенного, никого нет. Все уже давно спят.

– Ну как, Роман Николаевич? – спрашивает вахтенный.

– В порядке.

Четыре часа утра. Солнце светит вовсю. Через три с половиной часа завтрак.

За завтраком, когда в кают-компании собралась вся команда, Роман сказал:

– Вот, друзья мои, как обстоят дела. Рабочих, действительно, нет. Порт предлагает грузить самим…

– Новое в технике! Что мы, грузчики? – недовольно протянул Баранов.

– Порт на нашей шее будет план перевыполнять? А мы, как дурачки, уродуйся? Нет уж, – поддержал матроса Коринец.

– Как хотите, товарищи. Не будем грузить – стоять нам здесь не менее двух-трех суток. Кроме того, порт обязуется платить нам, как он платит своим грузчикам…

– Платить? Тогда дело другое. Какие расценки у них за тонну? – деловито осведомился боцман.

– А деньги как распределять? Ведь кто будет грузить, кто в машине на вахте, кто на палубе, Вероника на камбузе, – спросил один из мотористов. – По-моему, надо на всех делить поровну.

– На всех, на всех! – раздались голоса.

– Да вы погодите. Сначала надо решить, кто на каком трюме будет работать. Сейчас мы со стармехом все организуем, – сказал Гешка. – Смотри сюда, Евгений Назарович, чтобы потом претензий не было.

Гешка и Руднев склонились над листом бумаги. К девяти часам к борту подвезли первые тюки прессованного сена. Весело загрохотали лебедки. Погрузка началась.

К вечеру «Никель» нагрузили. Взяли полные трюма, уложили несколько рядов на палубу. Гешка пошел рассчитываться с портом. Вернулся довольный, потряхивая портфелем.

– Похвалили. Сказали – молодцы. На пять процентов превысили норму погрузки. Пару копеек за это накинули. Как, сейчас деньги выдавать или в Мурманске?

– Лучше в Мурманске. Сейчас отходить будем. Команде по местам! – сказал Роман, поднимаясь на мостик. – Задерживаться тут нечего.

Перед самым приходом в Мурманск к капитану зашел Гешка.

– Роман Николаевич, вы извините, я в Кандалакше постричься не успел. Сами знаете, как работали. Ну да в Мурманске сбегаю. Я по другому делу пришел. Мы тут говорили с ребятами, все хотят теперь и в Мурманске сами выгружать… Как вы смотрите?

– Понравилось? Судно у нас удобное, маленькое, как раз по нашим силам… Согласен, но с одним условием. «Никель» должен быть приведен в порядок. Как, когда – меня не интересует. В идеальный порядок, и быстро.

Губы у второго помощника вытянулись в трубку.

– Значит, отрабатывать?

– Ну, а как же? Если мы только будем грузить и выгружать, кто же займется обслуживанием теплохода? Чисткой, уборкой, ремонтом?

– Да, вообще-то, это правда. Ладно, я поговорю с ребятами. Потом вам доложу.

Второй штурман ушел, но скоро вернулся опять.

– Все согласны, Роман Николаевич. Договоритесь, пожалуйста, с портом в Мурманске, что мы сами…

– Поговорю, только имейте в виду, Геннадий Александрович, если я увижу, что мое условие не выполняется, судовые работы не делаются – конец вашим заработкам.

– Не беспокойтесь.

В Мурманске «Никель» тоже выгружала команда. Главным организатором и «закоперщиком» всего дела стал Гешка. Он очень умело распределил силы. Кое-кого оставил на судовых работах, обещав им пай за выгрузку.

Впервые за полгода «Никель» выполнил план. Команда была довольна. В кармане лежали неожиданно заработанные деньги. После окончания работ устроили поход в «Арктику». Гуляли весело. Коринца привезли к борту на телеге. Из-за «банкета» задержался отход. Рейс снова был на Кандалакшу. Роман рвал и метал, клялся, что больше не допустит подобного. К обеду гуляки вышли смущенные, молчаливые. У Коринца под глазом темнел огромный синяк.

Роман ел, уткнувшись в тарелку. Наконец он сказал:

– Ну вот что, братцы. Видимо, в отделе кадров вас знают лучше, чем я. Разве можно выпустить вас в иностранном порту? Себе на позор! На себя в зеркало смотрели, Модест Иванович? Сейчас вы можете с успехом позировать для сатирической газеты «Боевой карандаш». Короче говоря, – в голосе Романа зазвучали официальные ноты, – команда «Никеля» больше участия в погрузочных работах принимать не будет. Деньги для вас – зло.

Никто не ответил капитану. Даже Коринец сидел потупя глаза. Расходились мрачные.

В Кандалакше «Никель» ждали. Как только подали на берег трап, диспетчер порта поднялся на палубу и разыскал Гешку.

– Что, секонд [8]8
  Секонд (англ.) – второй.


[Закрыть], опять сами будете выгружать? Мы на вас, откровенно говоря, бригады не запланировали. Знаете ведь – затирает с рабсилой.

Гешка мотнул головой:

– Не будем. Судовых работ много.

– Так ведь недолго. Не больше суток. Груз у вас спорый. Чугун. Обратно – сено.

Разочарованный диспетчер ушел. Гешка решил собрать комсомольцев. На «Никеле» комсомольская организация существовала формально. Был секретарь – Ваняшка Буров, было и бюро, которое собиралось всего один или два раза, было одно собрание – и то по приказанию с берега. А комсомольцами была почти вся команда «Никеля». Теперь Гешка видел единственную возможность исправить положение в том, чтобы вынести строгое решение и дать обещание капитану уже от организации. Должен поверить.

Он разыскал уборщика.

– Давай срочно, немедленно собирай комсомольцев. Надо упросить капитана, чтобы разрешил работать. Порт подводим – они уже груз подготовили. И сами себе нагадили сверх головы. Капитан в сильном «пузыре».

– Все проклятая выпивка, – говорил на собрании Петрович, – кончать с водкой нужно. Только по большим праздникам разрешать. На Первое мая и Седьмое ноября.

– Ему хорошо, он не пьет, а если погулять сходить, потанцевать с девахой, – возмущался моторист Костин. – Что, преступление?

– Вы из себя здесь дурочку не стройте. Проступки ваши ясны. Напились, задержали отход. Всё. Из-за этого команда «Никеля» опозорена. Один раз план выполнили и уже обмарались.

– Правильно. Или плюнуть надо на дело, или кончать с кавардаком. Начали понемногу выходить в люди, надо и дальше так…

– А что вы все запричитали? Чего особенного? Ну выпили, повеселились. Подумаешь! Вот что опоздали – плохо. Ничего, нагоним, – сказал Баранов. – Заплакали.

Но его никто не поддержал.

– Давайте решение собрания. С ним пойдем к кэпу, – предложил Тешка. – По-моему, такое… Коротко и ясно. Ни одного нарушения труддисциплины. Обязуемся. Пиши, Ваня, и голосуй.

Обязательство приняли большинством. К капитану вошли втроем: Сербиянов, Буров и Костин, как представитель «машины».

– Вот, Роман Николаевич, – проговорил Ваняшка Буров, подавая капитану протокол.

Роман внимательно прочел и посмотрел на делегацию.

– Очень хорошо, – сказал он. – Если не будет только на бумаге.

– Разрешите нам выгружать, Роман Николаевич. У комсомольцев нарушений больше не будет…

– А с деньгами что предполагаете делать? Опять в «Арктику»?

– Придумаем что-нибудь… В «Арктику» не пойдем.

– В универмаге продают исландские свитера. Красивые и теплые. Видели?

– Видели. Дорогие очень.

– Не дороже денег. Давайте купим свитера всей команде на заработанные за грузовые операции деньги. Если немного не хватит, я добавлю авансом из вашей зарплаты. Как вы смотрите? Ведь всем нужны.

– Давайте. Думаем, согласятся, ну, а кто не согласится, пусть другое покупает из вещей. Каждому что-нибудь надо.

– Итак, как будто бы все ясно. Стороны пришли к полному взаимопониманию, как пишется в дипломатических отчетах, – сказал Роман, когда делегация собралась уходить. – Делаю последний эксперимент и выступаю в роли доброго дядюшки. С шестнадцати начинайте работать.

6

«Никель» выбивался в люди. В пароходстве на доске показателей, в графе проценты выполнения, после названия теплохода стояла цифра 101. Экипаж «Никеля», как игроки одной футбольной команды, ходили в одинаковых пушистых исландских свитерах. Это была идея Гешки.

– Покупайте все синие с белым. Пусть знают, что мы с «Никеля».

К обязательству привести судно в порядок относились с жестокой требовательностью. Кончали работу на два часа позже. В море, сменившись с вахты, шкрабили ржавчину, красили надстройки. За «сачками» зорко следили. Был случай, когда Ваняшка Буров не захотел мыть стрелы после вахты.

– Отработаю в следующий раз, – сказал он и направился в каюту.

– Постой, – задержал его Баранов, – уговор был такой: каждый отрабатывает ежедневно.

– Да отработаю я. Чего пристал?

– Иди мой стрелы. Не пойдешь – не дадим грузить.

Ваняшка знал, что это не пустая угроза. Он нехотя, ругаясь, взял ведра и отправился работать.

Что-то новое появилось в облике людей. То ли они перестали себя считать на задворках жизни, почувствовали, что кому-то нужны, то ли сознание того, что они не хуже других, согнало с их лиц скептические нагловатые улыбки. Выражение «нам все до Фени, все равно хуже не будет» исчезло из обихода.

«Поверили в свои силы, а вместе с этим и в лучшее будущее», – думал Роман, видя, как дружно матросы шкрабят ржавчину после вахты, поднимая по всему судну невероятный скрежет.

В местной газетке «Моряк Заполярья» появилась коротенькая заметка о «Никеле». Гордый и очень важный, второй помощник принес ее капитану.

– Вот почитайте, Роман Николаевич.

В заметке было написано:

«Ранее отстававший по всем показателям теплоход «Никель» уверенно хочет занять место среди передовых судов. В последний месяц судно выполнило план на 103,2 %. Экипаж «Никеля» взял на себя ценную инициативу в трудный период помочь порту. Работники Кандалакшского участка просили передать через нашу газету благодарность команде теплохода».

– Прекрасно. Я бы подчеркнул заметку красным карандашом и повесил газету в кают-компании, – улыбнулся капитан.

– Мы так и сделаем.

Насчет спиртного держались крепко. Может быть, на берегу кое-кто и выпивал, но на судно являлись всегда трезвыми. Роман старался оставаться в тени. Как-то само собой получилось так, что все делалось без капитанского приказа. Он – только наблюдал. Иногда приходили советоваться.

Роман долго присматривался к Коринцу и наконец решил списать его с судна. Старпом был неисправим. В изменениях, происходящих на «Никеле», он видел только причину, мешающую ему спокойно жить. Он продолжал пьянствовать. Каплей, переполнившей чашу капитанского терпения, явился двухсуточный прогул Коринца в порту. Роман вызвал его к себе.

– Модест Иванович, вы мешаете нам работать, – сказал он, поймав мутный взгляд старпома. – Уходите с судна. Я пришел к такому выводу не сразу. Ждал, следил за вами… Уходите с судна, и чем скорее вы это сделаете, тем лучше…

– То есть как это «уходите»? – нагло, чувствуя, что капитана ему уже не переубедить, спросил Коринец. – Вы что, хозяин на судне? Капиталистический мир вспомнили? Рожа не понравилась – вон. Так у нас не бывает.

«Наглец. Ну, ничего», – подумал Роман и сказал:

– Бывает. За систематическое пьянство, прогулы, за разложение.

– Нет, товарищ капитан, не выйдет. Вы со мной ни разу не побеседовали, не пытались воспитывать. А так сразу – «уходите».

– Стыдитесь. Вы должны воспитывать, а не вас. С завтрашнего дня можете на работу не выходить. Явитесь в отдел кадров с моим приказом о вашем увольнении. Понятно?

– Ну ладно. Посмотрим еще, чья возьмет. В Невском пароходстве напортачили, теперь тут свои порядки заводите! Понятно, почему вас вышвырнули из начальников.

– Идите, Коринец. Свои изыскания по подбору руководящих работников делайте в другом месте, идите.

Старпом вышел, сильно хлопнув дверью.

На следующий день Роман зашел к Кузанкову, рассказал ему историю с Коринцом.

– Не подходит он команде «Никеля». Подыщите мне другого старпома, Владимир Филиппович.

Начальник отдела кадров побарабанил пальцами по столу.

– Нет старпомов в резерве, Роман Николаевич. Потом, вообще, неладно вы его уволили. Формальная сторона у вас не выполнена. Где предыдущие взыскания? То-то и оно.

– Я, конечно, допустил здесь ошибку. Но, понимаете, не хотелось мне его перед командой позорить. Все надеялся, что поймет человек, увидит, что другой дух на судне. Ведь Коринец старпом. Первое лицо после капитана. А тут надо было один выговор, второй, третий. Думал я, что он сам поймет, и вот ошибся.

– Может быть, все же оставить его на исправление?

– Нет, – убежденно проговорил Роман. – Ему не место на «Никеле». Где-нибудь в более определившемся коллективе, сработавшемся. Чтобы взяли его в железные лапы.

– А как же без старпома?

– Вот что, Владимир Филиппович. Переведем Сербиянова временно. Судно маленькое. Полагаю, что справится. Посмотрим вообще, несколько рейсов. Штурман он неплохой. Второго пришлете. Договорились?

– Ладно, попробуем. А с Коринцом морока еще будет. Знаю я его. Склочник.

Действительно, старпом ходил жаловаться во все инстанции. На «Никель» приезжала комиссия, опрашивала команду, но ничего хорошего про Коринца люди не сказали, да и в пароходстве он был известен. Кончилось дело тем, что Модест Иванович попал вторым штурманом на портовый буксир «Торос» с последним предупреждением.

Гешка Сербиянов, получив новое назначение, крайне удивился. Он спросил Романа, не произошло ли здесь какой-нибудь ошибки, и, узнав, что все правильно, сказал:

– Хорошо, что временно. А то, может быть, и не справлюсь.

Но с момента появления в кают-компании приказа о его назначении старпомом он сразу же переменился.

Теперь Гешка уже с утра ходил по судну в своем единственном парадном форменном костюме с двумя золотыми нашивками. Исчезла его папуасская прическа и засаленные «дунгари». В лице появилась холодная независимость. Видимо, его совсем не смущало высокое положение, в которое он попал.

Но в душе Гешка страшно боялся, что не справится. Доверие, оказанное ему капитаном, было совершенно неожиданным. Гешка ждал всего, только не такого назначения. Старпом! Первое лицо после капитана! И такой молодой. Теперь положение обязывало. Надо показать, на что он способен. Не дай бог, капитан пожалуется кому-нибудь: «Вот назначил мальчишку старпомом, а ему только третьим и плавать. Завалил хозяйство…» Нет, он не допустит такого позора. Они узнают Гешку.

Новому второму помощнику, совсем юнцу, только что окончившему мореходное училище, он сказал:

– Зовут меня Геннадий Александрович Сербиянов. Если что покажется непонятным, обращайтесь прямо ко мне. Кэпа не беспокойте.

Вскоре за обедом произошел разговор, который очень понравился Роману.

Баранов попросил старпома:

– Геша, ты, может, переставишь меня на другую вахту, с восьми до двенадцати?

Гешка покраснел.

– Вот что, товарищи, я обращаюсь ко всем. Был Гешка, а стал Геннадий Александрович. Не потому, что я там зазнался, загибаюсь или что-нибудь в этом роде. Совсем нет. Я остался прежним. Но положение у меня сейчас другое. На берегу, когда пойдем гулять, зовите как хотите, а на судне уж прошу…

Петрович и Буров прыснули от смеха. Старпом строго посмотрел на них. Матросы притихли. После обеда Буров подмигнул Петровичу:

– Ну ты, повар вульгарис, понял, какой у нас теперь старпом?

– А ты и по-латыни, оказывается, рубишь?

– Я на всех языках, кроме иностранных, – засмеялся Буров. – Пошли уродоваться.

Очень скоро капитан заметил, что новый старпом без шума и лишних разговоров поджимает гайки. Теперь уже никому не приходило в голову величать его Гешкой, и хотя его звали еще на «ты», но он уже прочно завоевал себе право называться Геннадием Александровичем. Старпом завел порядок ежедневного обхода жилых помещений, сделал новое, очень толковое расписание тревог, даже проверял ночных вахтенных. Роман видел, что Сербиянов работает с увлечением, что ему хочется показать себя, привести «Никель» в образцовый порядок.

Для того чтобы добиться краски и олифы, он дошел до заместителя начальника пароходства, начальника отдела снабжения он ловил на всех углах до тех пор, пока не получил согласия на выдачу нужных для судна материалов.

– Верно сделали, Роман Николаевич, что Сербиянова старпомом назначили. Молодой, работать хочет. Молодец! – сказал как-то капитану боцман. – И команду как подменили. Прямо не пойму, что с ними сделалось. Теперь без палки все чистят, подкрашивают, скоблят.

Боцман сказал правду. Команда «Никеля» решила вывести свой теплоход на первое место.

В последний приход «Никеля» в Мурманск на борт прибыла комиссия с инспекторским осмотром. Залезали всюду, выискивали грязь и непорядки. После долгого совещания в каюте капитана вынесли заключение: «хорошо». Старпом ворчал, делал вид, что недоволен, говорил, что оценку занизили, что на «Никеле» все на «отлично», но в душе очень гордился, так же как и вся команда.

– Ничего, на следующем осмотре получим «отлично», – уверенно заявил Геннадий Александрович.

Теперь капитан не боялся, что может произойти какая-нибудь задержка по вине команды. К приходу в порт все бывало готово. Стрелы, трюма, такелаж. Если задерживал порт, то старпом, второй помощник, кто-нибудь из комсомольцев бросались на участок и, упирая на свои «заслуги», требовали: «Давайте выгружайте. Когда вам было трудно, мы вам помогали! А теперь вы нам все портите, да?» И эти доводы имели успех.

Из Ленинграда приехала Валя. «Никель» стоял у причала, блестя свежей краской.

– Ну что же, очень симпатичный теплоходик, – заявила она, окинув судно придирчивым взглядом человека, понимающего в морском деле, и как-то странно взглянула на Романа. – Я почему-то думала, что он значительно хуже.

– Кое-что сделали… – улыбаясь, сказал Роман.

Войдя в свою крошечную каюту, он обнял жену.

Валя не ответила на его поцелуй. Она стояла посреди каюты, опустив руки, устремив взгляд в открытый иллюминатор. На переносице появились две глубокие морщинки. Роман знал – они появлялись, когда жена о чем-то сосредоточенно думала.

– Что с тобой? Ну, не надо хмуриться.

Она подняла на него глаза. В них стояли слезы.

– Куда они тебя запихали! После «Гурзуфа», после такого положения, какое ты занимал… После всего… Это не судно, это шлюпка, самая настоящая шлюпка. Только в насмешку могли сделать такое… Бедный ты мой, – Валя прижалась к нему.

– Тебя беспокоит престиж капитана? Меня – нисколько. «Никель» хорошее судно, на нем мне стало интересно работать…

– Ты не понимаешь. Не в этом дело. Само назначение. Мелкая месть. Вот мы, мол, Сергеева как. Несмотря ни на что…

7

Прошло полтора года, с тех пор как Роман пришел на «Никель». Давно экипаж теплохода не работал на грузовых операциях. У порта стало достаточно рабочих, но главное заключалось в том, что маленький, ходкий и удобный «Никель» все время выполнял план. Механики привели машину в порядок.

Руднев с гордостью заявлял:

– Работает как часы.

Старпом добился такой подготовки трюмов, стрел, лебедок, что в порту не могло быть ни минуты простоя по вине судна.

В один из очередных приходов «Никеля» в Мурманск Романа вызвали к начальнику пароходства. Он принял капитана приветливо. Усадил в кресло, предложил папиросы, интересовался жизнью на судне, командой.

– Очень у вас здорово получилось с «Никелем», Роман Николаевич. Откровенно говоря, я никогда не думал, что он выйдет на одно из первых мест. Отчасти, конечно, и мы допустили оплошность. Махнули на теплоход рукой. Но считаю, что во всем виноваты капитаны, которые до вас стояли во главе экипажа.

– Нет, Юрий Александрович, по-моему, дело не в капитанах. Из судна сделали какой-то штрафбат. Люди так к нему и относились, так и работали…

– Ну, может быть, может быть. Я вас вызвал по такому вопросу. Скоро откроем регулярную линию между Тромсе и Мурманском. Будем возить из Норвегии селедку. Для этой цели подходят «Никель» и «Апатит». Суда маленькие, удобные для сбора бочек в мелких портах.

– Понимаю. Но команда на «Никеле» невизированная. В том числе и я.

– Ну, о вас разговор особый и, пожалуй, наиболее сложный. Но полагаю, что мне удастся добиться положительных результатов. А вот с командой… Команду, видимо, придется менять.

Роман сделал протестующий жест.

– Надо оставить команду, Юрий Александрович. На «Никеле» работают хорошие ребята. Вы представляете, что будет, если их сейчас снимут с судна? У людей пропадет вера. А это самое страшное… Они почувствуют себя обманутыми.

– Я не настаиваю, Роман Николаевич. Если кадры не будут возражать, я согласен оставить команду на «Никеле». Зайдите к Кузанкову. Времени у него для комплектации еще достаточно.

* * *

– Будем вас визировать, Роман Николаевич, – сообщил Кузанков, как только капитан вошел к нему в кабинет. – Приказ начальника пароходства… Вот видите…

– Я знаю, – улыбнулся Роман. – Он мне только что об этом говорил. А вот что вы думаете относительно команды?

– Команду снимать…

– Почему снимать?

– Да ведь знаете, кого на «Никель» посылали? – замялся Кузанков.

– Кого?

– Почти все люди не оформлены в дальнее плавание.

– Почему?

– Да так уж вышло…

– Разрешите вас спросить, Владимир Филиппович, кто вывел теплоход «Никель» на одно из первых мест? Кто получил вымпел пароходства за отличное состояние судна? Кого наградил знаменем профсоюз? Команду «Никеля». А вы хотите ее снимать. Несправедливо.

– Вообще-то вы правы, Роман Николаевич. Несправедливо. Но я задам вам один вопрос. Вы ручаетесь за каждого из команды?

Роман пожал плечами.

– Ручаться не то слово. Я считаю, что каждый из команды может остаться на «Никеле», если его пошлют в Тромсе. Я достаточно наблюдал за людьми. Они совсем не те, которых вы посылали когда-то на теплоход. Вы не узнаете их.

Кузанков доброжелательно улыбнулся.

– Ну что же, Роман Николаевич, давайте попробуем. С завтрашнего дня начнем готовить документы. В нашем распоряжении три месяца.

– Если не пройдут, на норвежскую линию надо поставить другое судно. Нельзя снимать команду с «Никеля».

– Тут уж я бессилен. Решит начальник пароходства. Вы пока на теплоходе не говорите ни слова. Но я вас поддержу.

Через два месяца из пароходства на «Никель» принесли записку. «Капитана просят срочно зайти к тов. Кузанкову». Романа встретил начальник отдела кадров.

– Поздравляю, Роман Николаевич. Ваша команда почти полностью идет в Норвегию.

– Почему почти?

– Двоим не успели оформить документы.

– Кому?

– Потехину и Быстрову. Пока переведем их на пассажирский теплоход «Олёкму». Одно из наших лучших судов. И им обидно не будет. Пришлите ребят ко мне, я им разъясню положение.

– Жаль. Хорошие парни… Ну что же, и так многого добились. Спасибо за помощь, Владимир Филиппович.

– Да уж тут вас все поддержали: и начальник пароходства, и моринспектор.

На теплоход Роман возвращался довольный.

Теперь можно подвести итоги. Все, что он обещал, – выполнено. Он не оказался болтуном. За ужином капитан оглядел команду. Вот они сидят, его ребята.

– Что новенького в пароходстве? – задал свой обычный вопрос стармех.

– Новенькое есть. Как дела в машине?

– Машина в порядке.

– А на палубе, Геннадий Александрович?

– Порядок. Хоть в Бразилию можем идти.

– В Бразилию не пойдем, а вот в Норвегию за селедкой – может быть, – с деланным равнодушием сказал Роман, принимаясь за котлеты.

– Куда? – поперхнулся старпом.

– В Тромсе.

– Покупаете нас, Роман Николаевич. Не выйдет.

– Никак нет. Правду говорю.

– Знаем, знаем. А как виза?

– Визы получили все, кроме Быстрова и Потехина, которым не успели оформить документы.

– Роман Николаевич, – закричал Петрович, – дайте честное слово!

– Честное слово.

– Вот здорово!

– Нет, вы серьезно, Роман Николаевич? – все еще не веря словам капитана, переспросил стармех.

– Абсолютно.

– Ну, ребята, кончился тот «Никель». Помните, как мы упирались, когда посылали на теплоход? Кончился. Чтобы никто, не подкачал, – проговорил Баранов.

– Ты за себя беспокойся, сам не подкачай, – закричали со всех сторон. – Какой беспокойный нашелся!

– Кстати, Баранов, помните наш спор года полтора тому назад?

– Сдаюсь, Роман Николаевич, – Баранов поднял руки кверху. – Полностью выиграли. Готов отдать проигрыш.

– Мне достаточно вашего публичного признания, Баранов, – засмеялся Роман. – Надо верить в хорошее, тогда оно сбывается.

8

Тромсе – маленький норвежский город в северных шхерах. Бункерная база. Здесь пополняют угольные запасы суда, идущие на север. Аккуратный причал, один кран, остроконечные ровненькие горки угля разного сорта. Надписи на английском языке. Городишко расположен на скалах. Асфальтированные улицы идут вверх, спускаются вниз. Домики чистенькие, выкрашенные яркими, веселыми красками. Есть кафе, ресторан, кино. Девушки в брючках, свитерах и платочках. Здоровые, краснощекие. Кругом поросшие вереском камни. Рыбаки из окрестных местечек свозят сюда селедку. Она упакована в небольшие белые бочки, которые ровными штабелями громоздятся на крохотном деревянном пирсе. Тут же склад. Двери выходят прямо к причалу. Грузят бочки непосредственно склад – судно.

«Никель» стоит у склада. Петрович, в чистой робе, в своем исландском свитере, с блокнотом в руках, считает груз. Рядом с ним счетчица фирмы, молоденькая девушка. Она тоже считает бочки. Грохочут лебедки. Лебедчики – все из команды «Никеля». Как только груз поднимается в воздух, девушка кричит Петровичу: «Фифтин!» Он заглядывает к себе в книжку и важно отвечает: «Райт. Фифтин!» Так сказал ему старпом. Если счет сходится, надо говорить: «Райт». Норвежка очень нравится Петровичу, но по-английски он знает только слова команды, и потом он очень застенчив. Вот если бы на его месте был Буров, он, наверное, без языка объяснялся со счетчицей. Но все равно Петровичу приятно стоять рядом, заглядывать к ней в книжку, сверять счет. Иногда по причалу проходит Геннадий Александрович. Он важен. Сияют три золотые нашивки на его новой тужурке. Он подходит к Петровичу, делая вид, что совсем не смотрит на счетчицу, строго говорит:

– Ты, Зимин, не очень-то на нее глаза пяль.

Пропустишь бочку, тогда будет дело. Они нарочно хорошеньких ставят, чтобы внимание таких, как ты, отвлекать… – говорит он и сам поглядывает на девушку.

– Не пропущу, не бойтесь.

Все-таки старпом не выдерживает и спрашивает девушку:

– What is your name? [9]9
  What is your name? (англ.) – Как вас зовут?


[Закрыть]

Счетчица охотно отвечает:

– Маргарет Педерсен.

Старпом тычет себя в грудь.

– Дженадий.

Он не знает, как перевести свое имя на английский, но думает, что так тоже сойдет.

Девушка кивает головой, повторяет:

– Дженадий.

Вот и познакомились. Петровичу завидно. Ясно, у Гешки три нашивки. А все девчонки любят форму. Ничего, пройдет время, и он станет штурманом. Будущей осенью он попробует поступить в мореходное училище.

– Фифтин! – кричит норвежка.

Ах, черт, замечтался и пропустил! Подъем уже в воздухе. Не пересчитаешь. У Петровича на лбу выступает холодный пот.

– Стой! Стой! – кричит он лебедчикам. – Стойте! Подъем не сосчитал!