Текст книги "На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)"
Автор книги: Юрий Шубин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
«Судя по трем характерным вспышкам дульного пламени, приведения в белых маскировочных халатах, стреляли из ППШ.»
Разведчики перемещались так быстро, что каждый новый выстрел нуждался в дополнительной корректировке.
Пуля взорвала воздух у самого уха Джульетты. Девушка взвизгнула, низко пригибаясь. И найдя ближайший угол, съежившись, забилась в него. Грохот выстрелов заглушил ее крик.
Несколько пуль, выбив красную кирпичную пыль, ушли в рикошет.
Свинцовая очередь заставила светлоглазого автоматчика выгнуться всем телом. Пробежать еще пару шагов, слепо сбивая Дэвида с ног, и упасть, едва не выбив тому своим коробчатым магазином передние зубы.
Пуля разворотила глаз медлительному Райнеру. Хрипло вскрикнув, фашист повалился назад и затих. Соскользнувший с плеча «шмайсер» стукнулся о каменный настил, оказавшись под гитлеровцем.
Разрывные пули непрерывно вгрызались в кирпичную кладку, высекая искры и кроша камень. В горло лез едкий, удушливый дым.
Насколько действенным окажется защищающий купол уробороса, Дэвид не знал. В любой момент, любая следующая секунда могла закончится для путешественников во времени катастрофой!
Дэвид выбрался из под мертвого автоматчика. На карачках перелез через упавшее тело унтер-офицера. И в отчаянном броске метнулся в угол, заслоняя собой Джульетту.
Пули звенели, отскакивая от стальных балок.
Через рваную дыру в стене, разведчик мощно налетел сзади на ссутулившегося фашиста с поднятым воротником. С хрустом вонзив лезвие ему в шею, по самую рукоять, пока тот стегал очередями по его товарищам. Закрывшись гитлеровцем, как щитом, который тут же словил за него пулю, разведчик срезал из автомата «крепыша», нашпиговав его свинцом.
Скупой, точный выстрел прищурившегося снайпера заставил последнего немецкого пехотинца рухнуть на каменный пол, лицом вниз. И Анатолий Чехов увеличил свой личный счет истребленных фашистов.
В воздухе висела пороховая вонь и липкий запах крови. Все закончилось в считанные секунды.
-Мамочка, милая ...-пробормотала себе под нос Джульетта как молитву. Дэвид разжал руки, отодвинулся от девушки и медленно повернулся ...
Заполнивший развалины дым напоминал вонючий, давно прокисший молочный суп.
Лица разведчиков казались божественно спокойными. Их было четверо. Они передвигались легко. Эфирно. И от того казались невесомыми и величественными одновременно. То существуя, то почти растворяясь в воздухе потаенных закоулков.
Кажется, оба путешественника во времени получили легкую контузию, и это накладывало свой отпечаток на их восприятие.
Дэвид нашел горсть чистого снега и приложил к разбитому носу. Боль частично пропиталась влагой и стало легче.
Разведчик, зарезавший фрица, перекинул ППШ за спину, обтер лезвие пехотного трофейного ножа и спрятал его в ножны. Совершая это, он ни на мгновение не сводил глаз с Дэвида. Варианты ухода от противника были заряжены в его стойке.
Джульетта судорожно вздохнула, вытесняя страх и напряжение. Вытерла заплаканные глаза рукавом и принялась разглядывать бойцов. У красноармейцев в белых маскхалатах были красные, воспаленные от дыма и долгого недосыпания, глаза. И темные посеревшие лица, словно их изваяли из праха этой земли. Перекроенные, истрепавшиеся простыни, пришитые вместо заплаток, закрывали потертости на их маскировочной одежде.
Интенсивная пулеметная стрельба слышалась где-то у берега реки.
-За пивзаводом стреляют,-послушав, заявил худощавый, среднего роста гвардеец, у которого белел бинт из под ушанки. Он собрал у мертвых немцев «шмайсеры», подсумки с запасными магазинами, гранаты и перевязочные пакеты. Чтобы упаковать это богатство, разведчик воспользовался ранцем одного из фрицев. Вытряхнув из него все, кроме банки неприкосновенной тушенки.
«В позах, в точности движений и расположении каждого относительно всех, угадывалось мастерство и слаженность этих ребят. Меры предосторожности принимались автоматически и вошли в привычку. Они были спаянной командой. Воедино работающей друг на друга. Оставаясь куда более настороже, чем могло бы показаться. И обладая идеальной техникой скрытного приближения.»
Дэвида и Джульетту быстро и очень ловко, без применения грубой силы, обыскали. Что характерно: страхующий чуть направлял ствол ППШ вниз. Как бы указывая, что в любом случае будет стрелять по ногам.
Разведчик неожиданно вырос перед ними в полный рост и молодцевато представился:
-Гвардии сержант Павлов.
Это был невысокий, худощавый парень, который убил на их глазах двух фрицев.
И начался допрос. Настрой на лицедейство у Джульетты куда-то пропал. Все прежние ужимки, теперь не впечатляли даже ее саму, потому что единственная мысль заслонила собой остальные:
«Дом сержанта Павлова. Неужели он-тот самый!»
На вид ему было лет двадцать пять. Открытое лицо как-то сразу к себе располагало. Волосы, из-за плотно натянутого на шапку белого капюшона-не разобрать. Большой, выпуклый лоб, крупные южные глаза, нежные губы небольшого рта, как и глубокая ямочка на подбородке, придавали ему озороватый вид. Ироничный взгляд, то и дело выстраивал брови домиком, реагируя на рассказ Джульетты. В такие моменты сержант Павлов почесывал кончик широкого, прямого носа, выказывая сомнения в услышанном.
Разведчик недолго слушал душещипательную историю о скитаниях двух фронтовых актеров и прервал Джульетту, закончив допрос. Потому что, по-прежнему, говорила только она, а Дэвид помалкивал.
-Стыдно вам должно быть, фройляйн. Мы же вас спасли. А вы нам теперь, вместо благодарности, небылицы плетете,-приземлил ее фантазии Павлов.-В голой, продуваемой степи, откуда вы, якобы, пришли, мороз еще сильнее. А вы так легко одеты,-указал на явную несуразицу разведчик.-Даже если ваша одежонка-конспиративные хитрости, все равно ничего не понятно,-но стараясь держать легкий тон, добавил:-Будем считать, что вы не в себе, маленько,-и посмотрев на молчащего Дэвида, дополнил:-Оба.
Джульетта сразу же притихла. Она смотрела на разведчика глазами плюшевого мишки. Вздох застыл в груди ледяным осколком. То, что она про себя придумала наперед-никуда не годилось. Версия, что она приехала на экскурсию, посвященную Сталинградской битве. А тут такая шикарная реконструкция-навряд ли его в чем-то убедит. Если рассказать правду, о скачке назад, сквозь годы, Павлов вновь отнесет это на их недомогание. И профессорская дочка стала готовить себя к худшему.
Другая канонада донесла свой отдаленный грохот, который словно катился из-за горизонта.
Разведчики засобирались, максимально фиксируя любое движение вокруг.
-Пошли!-скомандовал Павлов и перехватил ее отчаянный взгляд:-Александров и Глущенко идут первыми. Задержанные-посередине. Черноголов и я-замыкающие,-по-военному точно и четко определил порядок их передвижения гвардии сержант.
Глыбы рухнувших обломков напоминали гранитные надгробья. Поводя мушкой ствола. Александров осторожно шел между ними.
Боль пронзила Джульетту насквозь, от самых лодыжек. И волнами расходилась по всему телу. В миг девушка сделалась хромой. Наверняка у конвоирующего ее Черноголова на руках тикали трофейные часы. Они жестоко наказывали Джульетту, словно ее по щиколотке охаживали плеткой, вымоченной в горчично-уксусном рассоле.
Все шестеро спускались по отвесной железной лестнице в разбитое машинное отделение. Это было здание паровой мельницы. На полу, среди битого кирпича, валялись шестерни. Тут же стояли ржавые машины, изуродованные снарядами. В соседнем помещении, где размещались основные мукомольные агрегаты, царил такой же хаос.
-А это стреляют в балке, за «Кишечным поселком»,-прислушиваясь, тихо сказал Черноголов:-Эх, сейчас бы в «Сурской» бане помыться. Только там теперь немцы,-с досадой проговорил он, в пол тычка подгоняя стволом автомата Дэвида.
Павлов почти все время шел задом, страхуя тылы.
Под ногами зашуршало. Джульетта опустила глаза. И увидела толстый слой перемерзшего зерна, которое, пополам с мусором, покрывало пол. Разведчики остановились и принялись нагребать касками затвердевшее на морозе зерно. Три полных вещмешка. Стараясь не просыпать, затянули горловины и накинув петлю из лямок, закрепили поклажу на спинах.
Изредка меняя направление, они вновь отправились в путь, минуя развалины склада, принадлежащие мельнице. Избитые и выщербленные пулями и осколками. Учитывая тот извилистый путь, которым они шли, Дэвид сообразил, что разведчики двигаются по проходу в минных заграждениях. Огромная тяжесть проехавшего когда-то танка уплотнила снег и закаменевшие рытвины. Двигаться по его следу было куда удобнее, чем по обглоданной минными разрывами, вспаханной железом, земле.
Забор, вдоль которого они крались, на каждом метре был пробит десятками пуль. И походил на черную, зубастую челюсть. У последнего уцелевшего пролета Александров остановился. Чуть заметно виднелась извилистая линия вражеских траншей. Разведчики настороженно переглядывались и прислушивались. Павлов собрал всех вокруг и тихо заговорил, больше обращаясь к Дэвиду и Джульетте:
-Отсюда начинается сильно простреливаемый участок, который полностью контролируется противником. Дальше, как мы шли, и пары метров не пройдешь. Шлепнут,-объяснял сержант Павлов:-Исключительно опасное место.-Даже в плотно завязанной ушанке он имел вид бравый и воинственный.-Поэтому, побежим все одновременно.
Вдали по прежнему гремели орудийные раскаты и полыхали зарницы на горизонте.
Джульетта сверкнула глазами, на которых навернулись слезы. Она внутренне подвывала от боли. Перспектива преодолевать открытый участок улицы на одной ноге, под шквальным огнем, лишала Джульетту последних сил. Но Черноголов, словно услышав ее молитвы, переместился влево. Выстраиваясь в один ряд со всеми. Джульетту резко отпустило. Даже голова закружилась от приятной слабости, которая растеклась по всему телу девушки, возвращая силы и ясность ума. Теперь она смогла разглядеть здание, к которому они стремились. Сплошь искромсанный железом дом казался обманчиво пустым. Стены были изуродованы шрапнелью. От следов осколков остались глубокие рваные выемки. Дом словно помяли в горсти, точно черную липкую пластилиновую массу. Затем отковыряли весь гравий, зачем-то засыпанный в коробку для лепки. И так оставили, криво воткнув между рекой и площадью.
Поймав хвост проскочившей на периферии сознания мысли, Джульетта, благодаря своей начитанности, вспомнила. До прихода гитлеровцев это был четырехэтажный, с четырьмя подъездами, жилой дом. Выкрашенный в нарядный зеленый цвет. Он располагался на улице «Пензинской 61». Возле площади «9-го января». Разведгруппа и путешественники во времени двигались от «Гос мельницы номер 4», (прежде «Гергардта», потом «Грудинина»), к дому «Облпотребсоюза».
Павлов твердо посмотрел на Джульетту. Так, чтобы она все поняла. Перевел взгляд на Дэвида и вновь вернулся к девушке:
-Жми. Прямо за мной. Мухой,-велел он.-Не останавливаться ни при каких условиях. В нашем случае: кто быстро бегает, тот и живет долго.
Все пригнулись для старта, выбирая упор для ног.
Павлов приподнялся, подобрал под себя колени и мощно оттолкнувшись, перемахнув через завал, мгновенно умчался вперед.
-Понесли-и-и-ись! Мигом! Мигом!
Дэвид схватил Джульетту за руку и потащил за собой, навстречу жесткому, кусачему ветру.
Подмерзший пулеметчик за MG 42, хотя и был настороже, но проспал рывок разведгруппы. Когда он прижал затыльник с прикладом к плечу, беглецы уже миновали половину пути. Гневный, торопливый стук немецкого пулемета погнался за удирающей шестеркой. Гибкая металлическая лента, дергающейся змеей поползла в узкую щель кожуха «Циркулярки Гитлера». На срезе пулеметного ствола, в дульном пламени, бушевал огненный ад. Изрыгая в злом стрекоте штопор пуль.
Фрицы открыли беспорядочный огонь. В воздухе разнеслась трескотня и свист. После каждого прыжка, пули зарывались в снег все ближе и ближе. Вздымаясь торопливой чередой снежных фонтанчиков.
Джульетта бежала так, словно ей земля обжигала пятки. Или все демоны преисподней гнались за ней по пятам. Рядом вспыхивали фонтанчики взрывов.
"И малейшего промедления оказалось бы достаточно ... "
Павлов неожиданно провалился и исчез ...
Туда же, опрометью бросился Черноголов, прокатившись спиной на ранце. Стремглав нырнул Дэвид и кубарем полетела Джульетта.
Наличие в мерзлой, каменной земле хода сообщения, от «дома Павлова» к мельнице, спасло им жизнь. Дежурившее боевое охранение вовремя отодвинуло лист железа, прикрывающий отверстие подземного хода.
Александров и Глущенко попадали рядом, тоже удачно проскочив под пулями насквозь простреливаемый участок.
Александров, вытирая шапкой вспотевший лоб, сопел и чертыхался:
-Чуть не срезал, вражина!
А Глущенко радостно грянул низким, грудным голосом:
-Прорвались, командир!
Задохнувшись от бега, Джульетта прижалась щекой к стене и осела на дно. Муторное изнеможение одолело ее душу. Замерзшая глина не осыпалась.
Немецкий пулемет еще раз рявкнул трескучей очередью, выплюнул ленту с пустыми гильзами и, словно захлебнувшись, затих.
-Все целы?-спросил Павлов. Но его голос утонул в клокочущем грохоте минометной канонады. Послышался нарастающий визг падающих мин. Фашисты пытались достать скрывшуюся с поверхности разведгруппу. Свист рассекаемого миной воздуха заставил всех вжаться в грунт. Дно траншеи дико взбрыкнуло у них под ногами. Гора вырванной земли яростно вздыбилась. Небо скрылось за столбом взрыва. Над головой пронеслись осколки дробящихся камней. Прокатилась волна раскаленного воздуха. Завыли осколки, и по листам железной кровли дробно пробарабанили комья земли. Все над ними мгновенно превратилось в бушующее море огня. Привалившийся к стене Александров приподнял голову и вновь первым побежал по ходу сообщения.
Джульетта вскочила на ноги и не высовываясь, кошачьими прыжками помчалась по траншее в направлении дома. Дэвид бросился за ней.
Лишь в этом было спасение.
Словно завывания поднявшегося ветра, продолжились минометные выстрелы. Немцы вели огонь последовательно и с особым упорством. Земля содрогалась от тяжелых разрывов. Исходные установки для минометной стрельбы были откорректированы. Точки пристреляны. Пока снаряды ложились впритирку, левее и правее траншеи. И на все лады пели осколки.
Они карабкались очертя голову, сначала в полуприседе, потом на четвереньках, чтобы вырваться из зоны поражения.
Траншея уперлась в маленькое оконце, пробитое в стене подвала. И было угольной черноты. Дыра-чуть больше трех баскетбольных колец. Погнутые прутья арматуры торчали из бетона во все стороны.
Над головой рвались фашистские мины, методично перепахивая каждый метр земли.
С лихорадочной быстротой, избежав тысячи смертей, вся шестерка, по очереди, протиснулась внутрь. Само по себе, это уже было несказанным облегчением.
Из темной глубины подвального коридора пробивался свет. Часовой с винтовкой «Мосина», охранявший дыру, козырнул. Перехватив винтовку из правой руки в левую, он уселся на ящик из под снарядов и открыв пустую коробку от папирос, фабрики «Урицкого», достал и протянул козью ножку Александрову. Который тотчас запыхтел цигаркой. Красноармеец с винтовкой принялся слюнявить трофейную губную гармошку, не обращая ни малейшего внимания на разрывы мин наверху.
Здесь было намного теплее. У Джульетты закололо в щеках и мочках ушей.
В потолке подвального перекрытия зияла дыра, когда-то пробитая тяжелым снарядом. Павлов свистнул, на ходу стянул капюшон и развязал тесемки шапки. Подняв руку, он ловко поймал брошенную ему сверху кубанку и лихо заломив любимый головной убор на одно ухо, подкинул шапку. Точно попав через отверстие в часового, охранявшего вход в подъезд на первом этаже здания.
-Ты принимай что нибудь от нервов, чем так орать: «Прорвались, командир»,-смешно гнусавя, передразнил товарища Черноголов. Его даже шатнуло, когда разведчик снимал с плеч ранец с трофейным оружием и боеприпасами.
-Сейчас, только в аптеку сбегаю,-запалено дыша, ответил ему Глущенко, отряхиваясь, как пес. Привычный к таким колким перепалкам, устраиваемым после боя. Он освободился от вещмешка с зерном и передал его двум подоспевшим женщинам. Чьи глаза были полны радостной заботы и сочувствия.
Джульетта пыталась успокоить дыхание, отогревая замерзшие пальцы, и вслушивалась в сумрак помещений.
-Ах ты, черт!
Зерно, как из зияющей раны, заструилось через вспоротый осколком мины вещмешок. Его ловили ладонями, пока не перевернули разрезом кверху. Женщина в ватнике и огромных кирзовых сапогах, мигом нашла совок с веником и принялась сметать просыпавшееся на пол зерно.
Дэвид посторонился.
-Ничего ... каждое зернышко ...-приговаривала она:-Все хлеб.
Дальше, вдоль стен, стояли ящики, тюки и несколько чемоданов.
Девушка наблюдала за происходящим как бы со стороны и понимала, что видит редкое соединение силы и отваги, с какой-то обыденностью. Эти военные жители организовали устойчивую, налаженную жизнь, были закалены в боях, научились действовать слаженно, и слились воедино со всем, что было вокруг них.
На ум пришло слово: побратимы.
Профессорская дочка вглядывалась в освещенные мерцающим огнем коптилок подвальные отсеки. Люди спали вповалку. На брошенных прямо на пол матрацах. Под трубами отопительной системы. Раздавался кашель, бормотание и храп.
За ситцевой занавеской, в темном закутке, на двух столиках, громоздилась кухонная посуда. Обвязанная платком крест на крест девушка мыла в тазу кастрюлю. Чтобы приготовить нехитрый суп из сушеной картошки, сухарей и горохового концентрата.
Отдыхая от телесного пота, вокруг натянутой веревки вились змеями портянки. Висели кальсоны и ватные штаны. Которые сушились над трубой железной печи, выходящей на волжскую строну дома.
На нарах, сооруженных из полу обожженных дверей, лежала женщина лет тридцати пяти. Она спала, обняв желтоватыми руками с синими венами двух закутанных в тряпки детей, накрыв их ватным, стеганым одеялом.
О чем-то спорили, в самом углу комнаты, два бойца. Вокруг разобранного на тряпице ППШ, разнося специфический запах ружейного масла.
-Нет, это не тот,-объяснял один и тряс перед носом второго круглым магазином:-Я их оба вот здесь пометил. Дай мне второй, из заводской комплектации, диск. Чужой-обязательно заклинит. Ты же знаешь ...
По быстрому натянув валенки, по проходу побежал мальчонка. Пальтишко, подвязанное обрывком телефонного провода, болталось на тощих плечах, малявки. Одна кожа да кости, синюшные да высохшие. На его великоватой шапке красовалась звезда, вырезанная из консервной банки. Он ткнулся в Павлова, обняв разведчика за ноги, и получил от сержанта кусочек пиленого сахара. Который тут же исчез за щекой улыбающегося пацаненка.
Женщина, с закатанными рукавами кофты, стирала белье в футляре из под немецких противопехотных гранат, поставленном на две табуретки. Одна половинка-как раз в виде корыта. Стирка шла без мыла, с золой. Темные волосы женщины были убраны с лица и заплетены в толстую косу. Которая словно вздрагивала и извивалась на ее округлой спине, когда прачка склонялась и жала белье руками.
Черноголов расстегнул ремень и сложил свое оружие возле часового. Снял масхалат и стал расстегиваться. От напитавшегося влагой ватника шел пар. Он избавился от него, бросив на чемоданы. Разведчик стянул через голову, выбеленную от пота, словно с мелом выстиранную, гимнастерку и подал прачке. Едва та забрала одежду, Чероноголов мгновенно исчез. (Видимо побежал мыться и менять обмундирование или занялся перебинтованной головой.)
Клетушки, где обитали жители дома, были разгорожены между собой одеялами.
-Что от труб ТЭЦ «Тракторного завода» осталось?-послышался справа жидкий старческий голос. И щуплый, чахоточного вида дедок откинул занавеску, и кряхтя поднялся, кашлянув.
-Да считай, отец, ничего,-повернувшись на голос, ответил Александров. Перекинул окурок в угол рта и сплюнул:-"Ворошиловский элеватор", как решето стоит,-сделав несколько быстрых затяжек, Александров добавил:-От «Сарепты» до «Тракторного» какие-то корпуса остались. Но танки завод выпускает. Только некрашеные они и без прицельного оборудования. А так-вполне ...,-и быстро потушил цигарку.
Дедок накинул на плечи пальто, придержав пальцем очки, на переносице обмотанные бинтиком и понимающе махнул головой.
В теплом углу, между небольшими узлами и корзинами, отлеживался военный, буквально окутанный бинтами.
-Пока снег не лег, воду для «максимов» брали из батарей отопительной системы. Совсем недавно еще на Волгу ходили. Кипятили, конечно, а животы все равно болели,-произнес он, едва слышно, наматывая на палец завязку от болтающихся на веревке кальсон:-Тогда, на берегу, мне в трех местах шапку прострелили. А теперь намело, да навалило. Набирай сколько хочешь,-под бинтами его улыбка казалась особенно потерянно грустной.
Из пехоты уходят только по ранению или убитыми.
Оглядываясь по сторонам, Джульетта с тревогой думала, как люди тут вообще живут?
Холодом ткнуло в шею и Дэвид ощутил приставленный ствол автомата. Он послушно двинулся по коридору. Уж Глущенко точно знал куда их ведет. Тем более, что Павлов шагал впереди.
У Джульетты дрогнуло под ложечкой. И она быстро догнала Дэвида, взяв того за руку.
Это было довольно большое помещение со множеством комнат. Коптилки, сделанные из снарядных гильз, тускло освещали стены. По подвалу, здороваясь с разведчиками, то и дело проходили и скрывались вооруженные бойцы.
«Обмундирование с петлицами и кубарями,»-отметил Дэвид: «Погоны в красной армии ввели только после Сталинграда.»
Подвал состоял из четырех отсеков, изолированных друг от друга капитальными стенами. Между вторым и третьим подъездами был особый ход в подвале, со стороны Солнечной улицы. Здесь стоял отопительный котел. От него во все стороны расходились поржавевшие трубы. Во всех секциях подвала, у южной стены, находились изолированные комнатушки. В них тоже ютились женщины, старики и дети. Четыре подъезда дома были обращены на «Солнечную улицу». А западная торцовая и северная стена выходили на площадь.
Четверка достигла организованного на подвальном этаже лазарета. Отдельными гирляндами висели простиранные бинты. Под ногами валялась неубранная фуфайка, насквозь пропитавшаяся кровью. В воздухе витал еле различимый запах карболки. Доносился безрадостный хор тягучих стенаний разных людей.
Легкораненый отжал в тарелке тряпку и положил ее на пылающий лоб бойца, который что-то бормотал в горячем бреду, продолжив рассказывать сан инструкторше:
-... и в окно-шасть. Запрыгнул кот. Знаешь как всех напугал? Думали-немцы метнули связку гранат. А кот грязный, с обожженным боком. Мякнул жалобно. Вроде пожалеть надо. А мы едва того кота не убили,-и сам же тихонько засмеялся.
Кто-то принялся кричать рядом с перевязочной, в бредовом забытьи. От повязок пропитавшихся кровью шибанул гнойный, тяжелый запах.
Санитарка седьмой роты, худенькая Маруся Ульянова, едва улыбнулась истории про кота. И продолжила обрабатывать волдыри от ожогов на руках бойца с густой, как щетка, шевелюрой.
-С утра, с тобой же в штыковую ходили,-рассказывал один другому, у которого были замотана вся голова и правая нога до колена:-У меня березовый приклад в рукопашной о немецкую каску раскололся. Что делать?-он был худ и говорил с акцентом. На изрядно заросшем, перебинтованном лице остались только светящиеся угольками глаза.
-Души! Зубами грызи гадов!-пылая местью и мгновенно стервенея, заявил красноармеец, в замазанных кровью штанах.
-А если под руками ничего нет и до шеи не добраться?-сжимая кулаки, не унимался худой.
-Тогда то, чем девок любишь, тем и колоти. А то потом без надобности будет. Не заслужили фашисты легкой смерти,-без какой либо толики юмора посоветовал обожженный и зашелся в долгом кашле.
Джульетта почувствовала, как бьется вена у нее на лбу.
«До предела израненные, измотанные, эти люди внутренне были готовы к любым испытаниям.»
Что-то неминуемо назревало.
Разведчики повели Дэвида и Джульетту по темному проходу, где улавливался мутный полусвет впереди. Они подобрались к стене, там виднелось отверстие, из которого едва сочился слабый огонек. Через него-четверка проникла в большое подвальное помещение, под вторым подъездом. Тут отдыхали бойцы свободные от нарядов. В подвале было накурено и горел костер, чей угарный дым уходил через пролом в потолке.
Обилие мужчин в ватниках, шинелях и тулупах заставило Джульетту обхватить себя руками, словно защищаясь от всего мира. Что не мешало ей вслушиваться в их беседы.
Молодые ребята, совсем еще пацаны и зрелые, опытные мужчины, вели бойкий разговор.
-Эсэсовцев убивай в первую очередь. Они-те еще мерзавцы,-советовал низкорослый боец с рыжими усиками, тут же набивая магазин ППШ:-Всегда убедись, что фриц мертв. Иначе притворившийся гитлеровец может огрызнуться и выстрелить тебе в спину. Если бережешь патроны-коснись его ресниц. У кого дрогнули-дострели на месте. А если вши замучили,-вразумляя, втолковывал рыжий:-Берешь и прикапываешь исподнее землей. Оставляешь на поверхности кончик. Вся вошь на этот высунутый край одежды и выползет. Обирай, выщипывай насекомых. Да в костер.
-У немецких офицеров нательное белье-шелковое. И почти не впитывает кровь,-заговорил стоявший над горевшем на полу костром нахмуренный и какой-то угрюмый красноармеец. Чьи всклокоченные волосы нависали над лбом. Вокруг костра кольцом стояли гусеничные траки от танка. Поверх, на двух кусках арматуры, кипятился густо покрытый копотью чайник. Красноармеец переворачивал штыком жарящиеся на листе жести оладья. От которых по помещению разносился запах касторового масла. И продолжал разъяснять:-Их офицерское белье, светло-голубое. В запревших местах не натирает. И сыпнотифозная вошь по нему скользит и сама отваливается. А обмундирование старайтесь снимать с эсэсовцев,-в тон рыжему отметил поджаривающий оладья красноармеец:-У них шинели всегда самые теплые. И сапоги самые крепкие.
-Вот особист о таких пристрастиях прослышит, живо в штрафную роту угодишь,-лукаво предостерег «повара» красноармеец постарше, с заметной проседью в волосах. Но его почти никто не услышал. Уж больно что-то интересное травил маленький, небритый, но очень живой боец с угреватым, смуглым лицом. Который только что поплевал на бычок и вдавил его в землю.
Джульетта невольно прислушалась.
– ... этикеток с бутылками на полках тьма тьмущая. Одна другой цветастее. Наш солдат в их спиртном-откуда что понимает. Потому как привык к чистейшему свекольному самогону. А выпить хочется,-одобрительный гул понимания поддержал начатый анекдот.-Чай, кофе, сто грамм за победу? Спрашивает у него местный хозяин берлинской пивнушки-харчевни,-продолжал рассказывать угреватый боец, придурковато помаргивая глазами:-А пехотный русский Ваня ему в ответ не растерялся и говорит:-Плесните мне того же самого, что тому фашистскому танку под окном, у которого башню снесло. А то, боюсь, не захмелею.
Дружный хохот качнул сгрудившихся вокруг рассказчика красноармейцев. И довольные похлопывания по плечам завершили дело.
Джульетта поймала себя на мысли, что они живут своей жизнью, погруженные во фронтовой уклад. И верят в свою Победу, как в предчувствие, больше чем она-путешествующая во времени, которой известно о ней наверняка.
Из темноты подвала чей-то голос сказал:
-Павлова к командиру! И диверсантов своих пусть захватит.
Бойцы разом замолчали, впервые поглядев на Дэвида и Джульетту с враждебной настороженностью.
Под ногами скрипела бетонная крошка. Но мурашки, бегающие по телу девушки, казались размером с хороший булыжник, ведь злые взгляды она чувствовала спиной.
Их повели по темному коридору вправо. Разведчик остановил Дэвида, положив руку ему на плече.
В центральном подвале второго подъезда располагался командный пункт. Автоматчик у входа, в короткой телогрейке и торчащей из-за обмоток на голенастых ногах ложкой, смотрел на Джульетту и Дэвида колючим, неприятным взглядом. С твердой злостью в голосе он произнес:
-Я бы паникерам, разложенцам и прочей падали, кровь пускал при всяком удобном случае,– он говорил это громко. Чтобы все присутствующие больше прониклись:-И этот с ними пойдет,-указал автоматчик на смурного мужчину, лет сорока. У которого на скуле наливался лилово-желтый синяк. Избитый мужчина имел крупное лицо, пухлый капризный рот и здоровенные ручищи. Темные волосы слегка кудрявились. А черные, густые усы были аккуратно подстрижены вровень с верхней губой. Он встал рядом, молча и понуро. На нем было полупальто серого цвета. На ногах-поношенные яловые сапоги, армейского образца. И черная каракулевая шапка с завязанными наверх ушами. От него разило прелой мешковиной и потом.
-Говорят, этот предлагал немцам свою сестру, за еду и защиту. Но последний авианалет стер с лица земли дом и всех свидетелей. Ни одного из которых наш старлей не успел допросить лично.
Джульетта мысленно содрогнулась, услышав такое.
-Все это-нелепица и подлейшая ложь. За которую вам еще будет стыдно,-голос черноусого дрожал от напряжения. В нем сквозило смущение и злость.-А сестру мою угнали немцы. По доносу тех самых соседей,-и он, вильнув глазами, ткнул в пустоту пальцем, как бы указывая на конкретных виновников своих бед.
-Разберемся,-осадил его автоматчик.
Дэвид стоял уверенно, прочно и как бы ни на кого не смотрел. На словесные провокации не велся.
В кубанке набекрень, Павлов отряхнул маскхалат и поправил ремень. Пошуршал плащ палаткой, завешивающей вход и козырнув, шагнул внутрь:
-Товарищ Гвардии старший лейтенант, разрешите?!
Видимо, ему ответили, но профессорская дочка это пропустила. Завешанный угол не выравнялся и Джульетта смогла кое-что разглядеть.
Здесь горела керосиновая лампа, освещая закопченные стены. Посередине стоял большой, похожий на верстак, стол. На столе лежала карта, вычерченная от руки. Над ней, сблизившись головами, склонились двое.
-Организуй немедленное минирование вот этих двух участков. Здесь скрытые подступы и вот здесь наиболее опасное направление. И со стороны «Солнечной улицы»,-рука командира указывала места закладки и изменения в схеме минирования.-Но людей не жди. Сегодня больше не будет.
-Замерзший грунт, как скала,-пожаловался сапер.-Даже кирки его не берут, не то что лопаты.
Когда офицер отпустил сапера, к столу подошел Павлов.
-Гитлеровцы на мельницу просочились со стороны машинного отделения,-принялся докладывать старший разведгруппы:-Где и были, при активной поддержке снайпера, нами ликвидированы. Не стоит расценивать это, как попытку прорыва. Немцы, товарищ старший лейтенант, за зерном, как и мы повадились ходить. Ведь каждый фриц с ранцем пришел,-четко рапортовал офицеру сержант:-Надо бы и там постоянный пост организовать. Знаю, что людей нет,-опережая возглас старлея, произнес Павлов:-Но надо. Иначе потери будут,-и сдвинул кубанку с одного уха на другое.-Я уже прикинул. Обложим амбразуру кирпичом с каменными глыбами. И огневая позиция-на загляденье.
