Текст книги "Горячее лето 42-го(СИ)"

Автор книги: Юрий Алтухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6

« – Что же делать?» – думал Шульц. Этот вопрос волновал сейчас и его и Кляйна больше всего на свете. Но ответа на него пока, не находили ни тот ни другой.

" – Как все это не вовремя! – с досадой размышлял Кляйн, – Жаль, конечно, беднягу Фрица. Как это его угораздило попасть под шальную пулю, да еще и от своего же пулеметчика! Нарочно не придумаешь, но ситуация складывается, как не крути, дерьмовая. Двигаться сам он не сможет и что теперь нам с ним делать, ума не приложу. С собой тащить? Это же абсурд! Сидеть здесь и ждать пока он умрет? Абсолютно нет времени, да это и небезопасно. Затаиться, дождаться темноты и вернуться на берег? Подадим сигнал своим и переправим раненого радиста через Дон? Тоже не годится. Русские не дураки и могут сообразить, что ночная перестрелка, просто могла быть прикрытием чего-то важного. Возьмут, да и прочешут берег и окрестности, вот тогда нам придется туго. Нужно как можно быстрее уходить отсюда или хотя бы сменить место стоянки. Риск нарваться на настоящих бойцов НКВД очень велик. Ведь все было рассчитано на то, что группе предстоит действовать в глубине обороны противника, а так же на то, что все будут живы здоровы. Поэтому, ранение Харта в дальнейшие планы группы, ну никак не вписывается. Есть одно решение у этой проблемы, но это крайняя мера. Хотя... Кажется, другого выхода у нас нет."

Он не был уверен до конца, стоит ли идти на крайние меры, но в сложившейся обстановке, скорее всего, это было единственно правильное решение. Пауль не был новичком в разведке, лично принимал участие во многих операциях, из которых одни завершались удачно, другие не очень хорошо, было и несколько таких, когда просто чудом удавалось унести ноги. Но в своем деле, он был настоящим профессионалом. Человек разносторонне образованный, энергичный и решительный, он воспринимал свою службу в разведке как тяжелую и опасную, но очень необходимую для Германии работу. Владел приемами защиты и нападения, неплохо стрелял, при необходимости, легко мог заменить радиста. Хотя основная специальность его была – подрывник. Не говоря о том, что он в совершенстве знал четыре иностранных языка и являлся неплохим психологом. Кляйн не был авантюристом по складу характера, поэтому зря рисковать своей жизнью не собирался. Он считал, что до сегодняшнего дня, ему крупно везло. Но удача непостоянна, как и все женщины и прошедшей ночью она просто отвернулась от группы Шульца.

Кляйн не доверял Березину и Долгачеву, был уверен, что на русских полностью положиться нельзя, как бы лестно о них не отзывалось в характеристиках начальство разведшколы. Ведь были же случаи, когда в результате проверки (ложной выброски) диверсионно-разведывательных групп, составленных из прошедших обучение в разведшколах Абвера бывших пленных русских солдат, результаты особо не радовали, скорее наоборот. После приземления и сбора, некоторые из этих групп, когда целиком, иногда несколько человек, старались сдаться в плен, якобы "случайно" вышедшим на них "бойцам" или "командирам" Красной Армии, а на самом деле переодетым в советскую форму немецким солдатам. Знал Кляйн, так же и о том, как поступали с такими группами. Им предлагали сдаться, ну а в случае отказа, просто уничтожали. Но, нужно отдать им должное – эти русские были неплохими солдатами. Когда понимали, что рассчитывать больше не на что, они дрались с отчаянием обреченных. " – Нужно следить за ними в оба! От них что угодно можно ожидать!" – подумал Пауль и посмотрел на Шульца.

Тот, в это время, мысленно рассуждал о том же. Для себя он уже почти все решил. В конце концов, кто командует группой? Уже совсем рассвело и в свете нового дня, со всей остротой вставал вопрос: стоит ли продолжать выполнять задание? И ответ на него, для Шульца, по крайней мере, был вполне ясен – нужно. Нет, просто необходимо продолжить выполнение поставленной его группе задачи. О том, что знал он, не догадывались ни Кляйн, ни радист, ни тем более русские, хотя радист теперь не в счет. Харт уже никому ничего не расскажет. Из всей группы, только Шульц и подрывник были осведомлены о сути выполняемой задачи и конечной точке маршрута. Но даже Кляйну не было известно, что в эту же самую ночь, с аналогичным заданием через Дон переправлялась еще одна диверсионная группа, целиком состоящая из русских. Самое примечательное во всем этом было то, что командовал этой группой бывший лейтенант НКВД, добровольно перешедший на немецкую сторону, почти ровно год назад, в августе сорок первого.

Изначально было запланировано, что в случае потери командира группы или радиста, Кляйн мог заменить любого из них. И лишь потеря и Харта и подрывника, ставила под угрозу срыва выполнение задания. Но и в этом случае, Шульц имел право задержаться на сутки, вызвать со своего берега резервного радиста и продолжал бы дальше выполнять поставленную задачу. Такая возможность, в принципе, была предусмотрена заранее и, нужный специалист имелся, но исходя из сложившейся ситуации, группа могла действовать дальше. Оставалось решить совсем небольшую проблему – что делать с Хартом?

То, что эвакуировать его бесполезно, было видно даже невооруженным взглядом. С такими ранами, он не дотянет даже до полудня. Поэтому терять сутки, практически сидя на месте, рисковать всей группой и возможным срывом всего дела из-за Харта, не входило в планы Шульца. Шансы на выживание радиста с каждой минутой приближались к нулю. Что ж, придется пожертвовать одним, для спасения всех. Как командир, Шульц принял твердое решение, и обсуждать свои действия ни с кем не собирался. Без всякого сомнения, он исполнит свой долг в отношении Харта. Свершит акт милосердия и избавит беднягу от страданий. Иного выхода Шульц просто не видел.

Посмотрев на часы, он отметил, что они с Паулем, битый час сидят и молча слушают стоны не приходящего в сознание радиста. Нужно решиться, наконец. Сбрасывая сонное оцепенение мрачных мыслей, Шульц сказал, обращаясь к подрывнику:

– Не мешало бы перекусить. Как думаешь, Пауль?

Кляйн с удивлением посмотрел на командира. Нужно что-то немедленно предпринимать, надо действовать, а Шульц думает о пище. Поддаваться панике, в данный момент, действительно не стоит. Все правильно, необходимо успокоиться, собраться с силами и решить, что конкретно делать дальше. Хотя, кажется, обер-лейтенант для себя уже все решил.

– Смени русских. Пусть оба будут на виду, так, чтобы мы могли их контролировать. Мы перекусим пока, а ты посмотри за обстановкой вокруг. Если все будет спокойно, вернешься. А я, постараюсь решить вопрос с Хартом. Ты меня понял? – Шульц поднял голову и взглянул Кляйну прямо в глаза. По этому взгляду все было ясно, и подрывник сказал лишь:

– Да, Георг. Я понял тебя. Думаю, так будет лучше для всех нас. Бедняга Фриц!

– Идет война и потери, к сожалению, неизбежны. На его месте, мог оказаться любой из нас. Что тут поделаешь? За дело, Пауль!

Кляйн живо встал, подхватил свой автомат и двинулся в сторону зарослей кустарника, где должен был находиться один из русских.

Кляйн живо встал, подхватил свой автомат и двинулся в сторону зарослей кустарника, где должен был находиться один из русских. Сменив Долгачева, передал ему приказ Шульца и отправил его за Березиным. Проводив взглядом удаляющегося русского, усмехнулся про себя: " – Удивительно! Как это они до сих пор не сбежали?". Осмотрелся, как следует и минут пять внимательно вслушивался в окружающую его природу.

Хотя солнце лишь немного поднялось над горизонтом, можно было сказать наверняка – день обещал быть жарким. Лес, несмотря на боевые действия, взрывы и выстрелы, жил какой-то таинственной жизнью. Птицы не покинули свои гнезда и, не смотря ни на что, в этот утренний час исполняли каждая свою, особую песню. Слышен был переливчатый голос иволги, будто кто-то выводил затейливую трель на флейте. Где-то, совсем рядом, резко прозвучал дробный стук дятла, похожий на пулемет. Как будто эхо повторило за дятлом, издалека донеслись настоящие пулеметные очереди. Неслышно было лишь беспокойного треска сорок – первого признака появления поблизости чужаков.

Действительно, несмотря на тревожную ночь, чувство голода давало о себе знать. " – Да, жизнь идет своим чередом, – со вздохом подумал Кляйн, – вокруг вроде бы тихо. Надо возвращаться. Время не ждет".

Русские, в это время, сидели на поляне под большим, раскидистым дубом и торопливо ели. Время от времени они, переставали жевать и, вытянув шеи, беспокойно озирались по сторонам. Оружие держали под рукой, ведь их перед отправкой "заинструктировали" буквально до нервного тика – в плен живыми, ни за что не сдаваться, в случае чего – отстреливаться до конца, предварительно оставив последний патрон для себя. А уж если попались, во всем чистосердечно раскаяться и предложить чекистам свои услуги, мол, хочу искупить вину перед Родиной. И так далее, но при переходе обратно, опять чистосердечно во всем признаться, уже немцам. Пройти кучу всевозможных проверок и перепроверок. В общем, лучше сразу застрелиться, мороки меньше.

" – Трусят!" – с презрением подумал Шульц. Сам он был, как ни странно, совершенно спокоен. Даже чересчур спокоен, невзирая на все неприятности, которые приключились с ним за последнее время. Точнее за прошедшую ночь. Он решился, наконец, на то, о чем усердно размышлял последние два часа.

Подойдя к Харту, Шульц опустился на одно колено и склонился над ним. Радист был без сознания, но иногда вдруг, начинал громко стонать и бормотать что-то по-немецки. Что именно он говорил в бреду, было не разобрать и, несмотря на кажущееся спокойствие, Шульц все-таки немного нервничал. Склонившись над радистом, обер-лейтенант произнес:

– Ну, вот и все, Фриц. Ты сделал все что мог и до конца исполнил свой долг. И не твоя вина, что все кончается вот так.

Глядя, на покрытый капельками пота лоб Харта, Шульц не испытывал ни жалости, ни сострадания, лишь чувство горькой досады владело им. Подобное могло случиться в любой момент, и с любым из их группы. Просто это судьба или злой рок выбирают, кому жить дальше, а кому придется исчезнуть навсегда. Шульц уже потянулся к голенищу сапога, за ножом, как вдруг, радист открыл глаза и судорожным движением схватил его за руку. Видимо из последних сил, он произносил слова с большим трудом, Харт прохрипел:

– Обещай! Обещай мне, Георг! Ты сам расскажешь Марте... обо мне. Это моя последняя просьба. Там, на том берегу, в моих вещах письмо. Прошу тебя, передай его сам. Скажи, что я... – он закрыл глаза и с трудом переводя дыхание добавил, – Я верю... Верю... Ты вернешься...

Он снова закрыл глаза. Видимо, на эти слова ушли последние силы, он пытался еще что-то сказать, но лишь глухо застонал и потерял сознание. Шульц, отточенным движением, вытащил нож и, наклонившись почти к самому уху Харта, прохрипел не своим голосом:

– Я все сделаю! Все сделаю! Не беспокойся, Фриц, прости меня и ... Прощай! – он резко выдохнул и вонзил нож в сердце радиста. Тот дернулся судорожно несколько раз, вытянулся и затих навсегда.

" – Ну, вот и все, " – подумал Шульц, машинально доставая документы из кармана гимнастерки Харта и пряча их к себе в командирскую сумку. Отошел от тела, присел на поваленное дерево и, сорвав лист лопуха, стал задумчиво и неспешно вытирать кровь с ножа.

Неслышно появившийся из кустов Кляйн, скорее всего, видел последний акт разыгравшейся на поляне драмы. " – Да. Не позавидуешь сейчас бедняге Георгу. Но я думаю, моя рука тоже не дрогнула бы, окажись кто-то другой на месте Харта. Все-таки железные нервы у нашего командира! Недаром начальство, всегда ставило его в пример другим ".

Шульц обернулся на звук шагов и сказал, подошедшему Кляйну:

– Он был хорошим солдатом. Но каждому из нас, Бог отмерил свой срок, на этой земле. Не так ли, дружище?

– Все верно, Георг. Да упокоит Господь его душу! Итак, мой командир, какими будут наши дальнейшие действия?

– Во-первых, прикажи русским выкопать могилу для бедняги Фрица. Затем, подкрепимся немного и прикинем по карте наш дальнейший маршрут. Мне кажется, нет смысла отказываться от первоначально разработанного плана, несмотря на то, что наш отряд понес потерю, мы все же способны выполнить основное задание. Как думаешь, Пауль?

– Согласен. Именно так мы и поступим, но необходимо не терять ни минуты и как можно скорее постараться покинуть этот район. Ночь выдалась беспокойная, было много шума. Возможно, противник о чем-то догадывается и в скором времени, они могут прочесать подозрительные места. Осмотрят берег и если обнаружат место нашей ночной высадки, заметят следы, то с большой долей вероятности можно утверждать, что они тут же организуют поиск. Нельзя недооценивать противника, это чревато последствиями, ты же знаешь об этом, как никто другой. А столкновения, тем более со стрельбой, нам пока ни к чему.

Шульц вытер пот со лба. Сунул оттертый от крови Харта нож, обратно, за голенище сапога и устало произнес:

– Я тоже так думаю. За дело!

Приказав русским выкопать могилу, для погибшего радиста Шульц и Кляйн присели под дубом, чтобы перекусить и заодно обсудить план дальнейших действий, а так же маршрут движения группы. Смерть Харта наложила свой мрачный отпечаток на это, в общем-то, неплохое утро. Да и еда, несмотря на явственное ощущение голода, не особо радовала. Но командир, все же заставил себя проглотить этот, не то поздний завтрак, не то ранний обед. Затем, они с подрывником, разложив на траве карту, принялись решать вопрос – как лучше всего добираться до места выполнения задания. Кляйн, взглянул на часы, потом на русских, без особого энтузиазма копавшихся неподалеку, зло прикрикнул на них:

– Живее! Живее работайте! Прошло уже полчаса, а вы даже по колено не выкопали! Этак вы здесь до ночи возиться будете. Нужно уходить отсюда, и как можно скорее. Или вы решили дождаться родных советских чекистов? Думаете, они простят вам измену Родине? Как бы ни так! Поставят, к первой же стене и расстреляют без всякого сожаления. Так что копайте быстрее, иначе я сам вас закопаю в этой яме!

– Спокойнее, Пауль! Держи себя в руках, – одернул его Шульц, – не отвлекайся. И еще, с этой минуты, постарайся называть меня или по званию, или русским именем. Не забывай, что мы находимся на вражеской территории, а здесь, перефразируя известную поговорку – " и у деревьев могут быть уши".

– Я все понял, товарищ лейтенант, – буркнул Кляйн, и они снова углубились в изучение карты.

Один из русских, сделав недовольную гримасу, мельком взглянул на "сержанта Кравцова", " – чего мол, раскомандовался, без тебя ясно, чем все это может для нас обернуться". И принялся немного энергичней выбрасывать землю из ямы.

Другой же, во время нагоняя отвернулся в сторону, но если бы Кляйн видел выражение лица русского в эту минуту, он бы поразился. В глазах Семена, а это был он, на мгновение вспыхнули злые огоньки, поэтому пришлось отвернуться, что бы раньше времени не выдать своей лютой ненависти к немцам. Он твердо решил: при первой же возможности, или отстанет от группы, или если начнется серьезная заваруха, не оказывая сопротивления сдаться. И будь что будет.

Примерно о том же думал и Петр Долгачев, но планы его были немного иными. Первым делом, конечно, отбиться от этой компании, затем выйти к своим и выдать себя за окруженца. Хорошо бы, ранение какое-нибудь, не шибко тяжелое получить. В госпитале тыловом полежать, отдохнуть маленько. Воевать ему больше не хотелось. Хватит, навоевался! А в госпитале, глядишь, и получится как-нибудь от действующей армии открутиться. В общем, там видно будет, главное – вовремя смыться.

Пытался говорить с Семеном на эту тему, но дружбы, у них с Березиным пока не получалось. Был он какой-то неразговорчивый, смотрел исподлобья, на вопросы отвечал односложно. Поди, догадайся – что у него на уме? Да, с таким товарищем каши не сваришь.

Ни Березин, ни Долгачев не знали, куда ведут их немцы и даже не догадывались о том, какое у них задание. Но то, что задумали они какую-то крупную пакость, было видно сразу. И что для ее исполнения, этой самой пакости, они маму родную не пожалеют, а сделают, что замыслили. " Вот, своего же брата-немца, как поросенка закололи, и ни один мускул у лейтенанта на лице не дрогнул, – думал Долгачев, – а нам теперь копай, на такой жаре, могилку "херру офицеру", чтоб ему ни дна, ни покрышки! Да еще пошумливают, сволочи горластые. Мало мы этих окопов весной на Украине выкопали? Сколько техники было – и танки, и пушки разные, народу сколько понагнали. Ну, думали, дадим мы сейчас фрицам прикурить! Не тут-то было, прикурить они нам дали, да еще как! И где та техника? Где тот народ? А немцы – вот они, на Дону уже и останавливаться, как видно не собираются. Эх, мать! Что за жизнь? Одно огорчение". И, заметив недовольный взгляд Кляйна, принялся с ожесточением вгонять лопатку в грунт, и также свирепо, бормоча себе под нос, материл и немцев и Советскую власть, и войну, и все на свете.

Наконец, все было готово. Шульц и Кляйн перенесли тело Харта и опустили его на дно свежевырытой могилы. Русские довольно живо засыпали труп немецкого радиста землей и аккуратно заложили снятыми вначале работы кусками дерна. Замаскировали могилку, как следует – теперь, с двух шагов невозможно было определить, что здесь кто-то чего-то копал.

Распределили между собой ношу покойного, покурили минут пять, и собрались уходить. Путь их лежал на северо-восток Сталинградской области, а конкретно – на станцию Себряково. Там они должны были встретиться со связным, постараться провести радио сеанс с Центром, доложить о прибытии и получить дальнейшие указания. По крайней мере, на этой поляне, делать им было больше нечего.

Глава 7

Первым шел Кляйн. Форма сержанта НКВД сидела на нем как влитая. На спине – вещмешок, на плече – ППШ, кроме того – ТТ, в кобуре на поясе. За ним двигались Березин и Долгачев. Семен взял автомат Харта, а свой карабин, чтобы не таскать лишний груз, зарыли вместе с радистом. Замыкал группу лейтенант Иван Дубинин. Его автомат тоже висел на плече, дополнял его вооружение табельный пистолет Токарева.

Шульц подал команду:

– Начинаем движение! Вперед, шагом марш!

Отряд, в колонну по одному, стал пересекать поляну, но не успели они пройти и десяти метров, откуда-то сзади раздался душераздирающий крик, как гром среди ясного неба:

– Стой! Стрелять буду! Оружие на землю, руки вверх!

Шульц инстинктивно повернулся на голос. Заметил, метрах в пятидесяти позади, вышедшего из кустов и стоящего во весь рост красноармейца. Опытным взглядом сразу отметил – без оружия. Но вот один он здесь или нет?

Кляйн и оба русских от неожиданности на мгновение застыли на месте, затем медленно стали поворачиваться назад.

– Вы окружены! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! – "надрывался" красноармеец.

" Идиот какой-то! Откуда он тут взялся?" – недоумевал Шульц, но быстро взял себя в руки и неприметно, одними глазами, осмотрел местность справа и слева. " Вроде никого не видно. Лишь один этот остолоп, стоит себе, ну точь-в-точь как ростовая мишень на стрельбище!". Шульц добродушно улыбнулся и сказал, весьма миролюбивым тоном:

– В чем дело, товарищ? По какому праву вы позволяете себе так разговаривать с лейтенантом НКВД? – и сделал шаг вперед. Одновременно, точно выверенным движением он взялся за ремень висящего на плече ППШ. Это была условная фраза, после которой, остальные члены группы должны были рассредоточиться и быть готовыми действовать по обстановке. Кляйн стоял чуть позади русских и контролировал обоих. На всякий случай.

Неизвестный боец, увидев, что лейтенант двинулся в его сторону, встревожился еще сильней:

– Кому сказано, стоять! Оружие на землю, руки вверх! Вы окружены, сдавайтесь, пока не поздно!

" Больной какой-то! – подумал Шульц, – на засаду не похоже, иначе, он хотя бы был вооружен. Орать такие вещи, четырем бойцам НКВД, из которых один сержант, а второй – целый лейтенант?! Этот парень, точно с головой не дружит! Больной он или нет, разбираться некогда. Нужно срочно заткнуть ему глотку, пока он весь лес не переполошил!"

– Хорошо, хорошо! Сейчас мы подойдем и предъявим документы. Думаю, это просто недоразумение какое-то! – и, попытался сделать еще один шаг в сторону сумасшедшего, безоружного русского бойца, вздумавшего проверять документы у лейтенанта столь грозной организации.

– Оружие на землю! Старший ко мне, остальные на месте! Иначе, я за себя не отвечаю! – продолжал орать во всю глотку странный красноармеец.

" Не хотелось шуметь, да видно придется", – огорченно подумал Шульц и, повернувшись к своей группе, потрогал левой рукой мочку правого уха, что означало – справлюсь сам. Поэтому, когда он начал поворачиваться лицом к полоумному русскому, одновременно пошел с плеча автомат. Все это заняло несколько секунд, но прежде чем нажать на спусковой крючок, Шульц с удивлением заметил, что на том месте, где только что стоял русский, никого нет. А в сторону группы летит предмет, очень уж сильно похожий...

– Граната! Ложись! – завопил Кляйн. Он и оба русских диверсанта, в мгновение ока очутились на земле и закрыли головы руками. Взрыв грянул метрах в двадцати от них, в воздухе противно просвистели осколки.

Слегка оглохший Шульц потряс головой, с фуражки посыпались комочки земли. Дымно-пыльное облако от взрыва еще не осело, оно медленно перемещалось в сторону лежащих диверсантов. Лейтенант посмотрел направо и облегченно вздохнул, увидев торчащие из травы головы своих подчиненных. Удивленные взгляды свидетельствовали – никто из них толком не понял, что же все-таки произошло.

Если бы это была засада или облава настоящих чекистов, то по ним бы уже открыли огонь, а не бросались гранатами. Реакция Шульца была мгновенной, он махнул рукой Кляйну, приказывая обойти врага справа, а сам, немедленно перекатился влево и залег, за довольно толстым стволом дуба. Прицелившись по кустам, на фоне которых, еще минуту тому назад, стоял сумасшедший русский гранатометчик, Шульц посмотрел вправо, туда, где залегли Кляйн и русские. Они собирались короткими перебежками сократить расстояние до злополучных кустов. Пауль увидел, что командир подал знак – " Спокойно! Оставаться на месте!". Минуту все старательно прислушивались к тому, что творилось вокруг, но все было как назло спокойно. Шульц еще раз поднял руку и махнул в направлении кустов – " Вперед!".

Кляйн и Березин с Долгачевым осторожно поднялись из травы и, не переставая тревожно крутить головами по сторонам, осторожно двинулись вперед. Впрочем, было видно, что русские не особо рвались вперед. Они постепенно отставали от своего ведущего, который, теперь уже с азартом стремился первым достичь кустов, за которыми, судя по всему, и спрятался безумный русский.

Не успела эта троица сделать десяток шагов, как из тех же кустов вылетела вторая граната. Послышался шум убегавшего через заросли человека, больше напоминавший треск лесного бурелома, под лапами идущего напролом медведя.

Кляйн и русские успели в последний момент нырнуть в небольшую канавку. Прогремел второй взрыв, осыпавший диверсантов пылью и комками земли. На этот раз, кому-то явно не повезло.

– А-а-а-а!!! Мать вашу...!!! – заорал Долгачев и добавил немного отборного мата.

– Что с тобой? – прорычал от злости Кляйн.

– Да ногу зацепило! А-а-а-а!!! – русский, согнувшись, старался зажать рану на бедре, но было видно, что сквозь пальцы сочилась кровь.

– Наложи жгут и перевяжи его. Живо! – приказал Кляйн Березину, – Да шевелись же ты! – а сам, подхватив автомат, быстро выскочил из своего укрытия и первым делом посмотрел назад, туда, где должен был находиться командир группы.

Шульца спасло дерево. Именно ствол дуба принял на себя несколько осколков. "Лейтенант" был уже на ногах, его тоже начинала охватывать злость, и он крикнул Кляйну:

– Он один и не вооружен! Нужно не дать ему уйти! За ним, живо!

И они оба рванули к проклятым кустам. "Кто знает, как долго он здесь находился? Не мог ли он наблюдать то, как я разделался с Хартом? – подумал Шульц, и эта мысль придала ему ускорение.

Но на этом, сюрпризы не закончились. Как только два немца ринулись вперед, справа сзади, раздался крик:

– Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!

Похоже, шутки кончились. Вслед за криком, хлопнули два выстрела из Нагана. Шульц бы этот звук ни с чем не перепутал. Резко остановившись, он посмотрел вправо и увидел, что Кляйн, словно споткнувшись, рухнул в траву как подкошенный.

"Все-таки засада!" – с горечью подумал Шульц.

И как бы подтверждая эту догадку, слева послышалась команда:

– Взво-о-од, окружай! Эй, на поляне! Оружие на землю, руки вверх!

Кляйна, видимо зацепило слегка, так как он, сразу после падения перевернулся на спину и выпустил из автомата несколько длинных очередей. Чуть-ли ни половину диска высадил он по тем кустам, откуда прозвучали выстрелы из Нагана. Тут же в ответ, из кустов на юго-восточной опушке поляны, протрещала короткая автоматная очередь и над головой Шульца свистнули пули. Это было последнее китайское предупреждение.

"Лейтенант" среагировал почти мгновенно. Очередь над головой заставила его присесть. Затем, развернувшись на месте, он нырнул назад, в довольно высокую траву и перекатился под защиту спасительного дуба. Тут же, прицелившись, он дал очередь из своего ППШ по тем кустам, откуда в него стреляли. Все это произошло в течение нескольких секунд. Сзади раздались еще два выстрела из Нагана и на фуражку Шульца посыпались куски дубовой коры. Одновременно слева грохнул еще один взрыв.

"Грамотно обложили! С двух сторон обошли. Показывают нам, что контролируют всю поляну. Нужно срочно что-то предпринять, иначе нас здесь перебьют как куропаток!" – Шульц лихорадочно соображал, пытаясь найти выход из этой довольно неприятной ситуации.

– Не стреляйте! Мы свои, – прокричал он, – я, лейтенант НКВД Дубинин! Вы ранили моих людей и ответите за это нападение! Я буду жаловаться! Слышите? Мы выходим, не стреляйте!

Немного подождав, он осторожно приподнялся с земли, не выпуская, однако, автомата из рук. Откуда-то слева, из-за кустов послышалась команда:

– Оружие на землю! И руки держите так, чтобы я их видел. Вы под прицелом, дергаться не советую. Выходи по одному!

Шульц от досады даже зубами заскрипел. Он ведь надеялся, что тот, кто отдавал команды, хоть на мгновение покажется из кустов и тогда... Но видимо, его противник был стреляный воробей и не поддался на такую провокацию. Конечно, Георг Шульц стрелял на звук, очень даже неплохо, можно даже сказать хорошо, но в данной ситуации...

"Кто знает, сколько их тут еще?"

***

А «их», было всего лишь трое, причем один из них, в это время улепетывал от места боя со скоростью курьерского поезда. Поначалу он несся, не разбирая пути, напрямик через кусты, а когда услыхал автоматные очереди за своей спиной, ему почему-то показалось, что палят именно по нему. Ускорение включилось само, автоматически, и он заметно прибавил скорости. Николай вспомнил примерное направление и решил выбираться на дорогу, ведущую в батальон майора Харина. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.

" – Как я их, а?! – восторженно думал Колян, – Одного, может и двоих даже, наверняка зацепило. Все ребятам полегче будет, а там глядишь и помощь подоспеет". На бегу, он снова услышал автоматные очереди, несколько выстрелов из пистолета или револьвера и врыв гранаты. Затем все стихло. Колька перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание и одновременно внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг. " – Что там у них происходит? Как-то подозрительно тихо стало. Интересно, шпионы эти сдались или нет? А может... Да ну нафиг! Не может быть! Тишина и вправду, какая-то нездоровая".

Выйдя к дороге, он совсем остановился, и хотел, уж было повернуть назад, но вспомнил, что гранаты все раскидал, а без оружия он никому не страшен и помощи от него в таком случае – как от козла молока. Да, с голыми руками помощник из него никакой. " – Ну, хоть посмотрю – чья взяла. Если уж побили наших ребят, так хоть прослежу, за этими гадами!", – решил Николай. Но тут же, в мозгу "всплыли" слова брата: " – Если что пойдет не так, швыряй гранаты и дуй в батальон". Что ни говори, а брата он уважал, и как бы там ни сложилось, на той поляне, но Николай твердо верил, что Зиновьев с Андрюхой, просто так врагам не достанутся, а постараются как можно дороже продать свои жизни. И Колька, отдышавшись, снова рванул по лесной дороге.

Не успел он разогнаться, как за очередным поворотом, послышался сначала топот бегущих людей, а затем показался небольшой отряд, на всех парах спешащий ему навстречу. И самое главное – во главе колонны, рядом со здоровенным усатым сержантом, с винтовкой на плече и озабоченной физиономией, бежал Витька Хлебников!

" – Ну, слава тебе Господи, прибыли! Теперь-то уж, шпионы эти, от нас не уйдут!" – обрадовался Николай. Остановившись посреди дороги, он переводил дыхание и ждал, когда к нему подбегут помощники-выручатели.

– Что там у вас случилось? – подлетев, первым делом спросил Витька, – Мы слышали взрывы и стрельбу. Наши все живы?

– Отставить разговоры! – прорычал сержант, обращаясь к Николаю. – Докладывай, боец, что там и как.

– В общем, прикопали шпионы убитого своего, посмотрели карту и собрались уходить. Ну, я, как Зиновьев велел, из кустов выскочил и давай орать: " – Стой! Сдавайтесь!" и все такое. Они сдаваться не захотели. Тогда я, как и договаривались с товарищем сержантом, две гранаты кинул и ходу оттуда. К вам, значит, за помощью. Пока бежал, слышал несколько очередей автоматных, Андрюха, похоже, с Нагана стрелял. Потом опять автоматы и взрыв. Все. Больше ничего не слыхал. Кто кого победил – не в курсе. Такие вот дела, если коротко.

Окружившие их бойцы слушали внимательно, не перебивая, и когда Николай закончил свой рассказ, дружно посмотрели на Тимофеева, ожидая – что скажет командир отряда. Сержанту, для принятия решения, хватило несколько секунд:

– Слушай мою команду! При подходе к месту боя – разделимся. Ты, – он обратился к Калмыкову-младшему, – пойдешь со мной. Только вперед не лезь, держись за мной. Так же со мной идут: Сидорчук, Шмаков, Меркулов, Слепченко, Зарубин. Обходим слева, дистанция на расстоянии видимости. Не зевать, смотреть в оба, в общем, сами все знаете, что я вам тут буду объяснять. С младшим сержантом Ивановым идут – Козлов, Мирзоев, Смирнов, Гузун, Нечитайло и, – тут он замешкался и посмотрел на Витьку, – как твоя фамилия, товарищ?

– Хлебников.

– Вот. И боец Хлебников. Вы идете справа. Подходим, окружаем поляну и берем всех, кто попадется и лучше всего живыми. А там – как получится. Всего, конечно не предусмотришь, повторяю для всех – желательно хотя бы одного, можно раненого, но взять живьем. Чтобы говорить мог. И смотрите внимательней, там еще двое наших могут быть, не постреляйте друг друга. Всем все ясно? Вопросы есть? Вопросов нет! Вперед, бегом марш!