Текст книги "На фронтах третьей мировой войны. Война радаров"
Автор книги: Юрий Пантелеев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Триангуляция
«Куда, куда,
Куда Вы удалились?»
(А.С. Пушкин)
Мы стремимся обнаружить противника. Противник создает нам помехи. Мы боремся с помехами всевозможными радиотехническими ухищрениями. Но ведь можно и без радиотехнических. Попросту. «А ля гер, ком а ля гер!» – на войне, как на войне. Вы нам помеху – мы вам ракету! Вот только куда ее пускать? Надо знать хотя бы направление пуска, где он там, постановщик помех. И хорошо бы еще и примерное расстояние до него, чтобы не пускать ракету напрасно. Или слишком поздно.
Были придуманы способы определения направления на постановщик помех, его пеленгации. И в «Алатау» были встроены специальные приемные каналы, пеленгационные. Их разработал тот же московский головной проектный институт, разработчик «Алатау». Георгия назначили на серийном заводе ведущим инженером – главным конструктором по встраиванию пеленгационных каналов в серийный «Алатау». В каждый из четырех каналов дальномера встраивалось еще по одному сложнейшему специальному логарифмическому приемнику. Два канала этого приемника подключались к основной и вспомогательной антеннам и после сравнения принятых сигналов вырабатывался сигнал, соответствовавший пеленгу на помеху. К тому времени появилась аппаратура АСУ – автоматизированных систем управления. Ее разрабатывал другой московский проектный институт, один из трех, специализировавшихся на АСУ ПВО. Возглавлял этот институт Генеральный конструктор системы ПВО страны.
Сигналы пеленгов от трех разнесенных радиолокационных комплексов (РЛК) поступали на узлы АСУ, и по их пересечению легко определялось местоположение постановщика помех. Если он один. Если же постановщиков помех было много, то задача столь усложнялась, что тогдашняя специально созданная ЭВМ (это теперь говорят – компьютер) захлебывалась от вычислений. Зато по вычисленным координатам можно было и наводить истребители, и давать целеуказание зенитно-ракетным комплексам зенитно-ракетных войск – ЗРК ЗРВ.
Впрочем, для ЗРВ существовали свои АСУ и свой проектный институт. Там вопрос решили проще. Непосредственно по пеленгу на постановщик помех пускали ракету, а если не помогало, то и еще. Первый такой вариант РЛК Георгию довелось вводить в строй и испытывать вместе со специалистами уральского проектного института на секретном военном полигоне Капустин Яр. Испытания прошли на боевом РЛК, стоявшем на охране ракетных объектов старейшего ракетного полигона страны, там, где С.П.Королев запускал свои первые баллистические ракеты, и где одна из них до сих пор стоит в качестве памятника эпохи. Испытания прошли успешно, комплекс с пеленгационными каналами был принят на вооружение.
Вот и до сих пор, спустя сорок лет, название полигона упоминается с осторожностью. А тогда, в начале шестидесятых, перед командировкой в Капустин Яр Георгий получал специальный инструктаж, предупреждавший, что нигде по пути следования нельзя даже упоминать это название. Что билет на поезд надо брать только в специальной воинской кассе, и с попутчиками разговоров не вести. Чтобы враг не догадался, что скрывается там, в астраханских степях. Каково же было удивление Георгия, когда он обнаружил в изданной у нас книге английского писателя-фантаста Кларка «Лунная пыль» рассказ том, как главный герой едет из Волгограда по прекрасному бетонному шоссе на ракетный полигон в… Капустин Яр! Ничего себе, секрет! Но в первом отделе завода Георгия успокоили. Мало ли кто чего напишет, а инструкция есть инструкция, и выполнять ее надо. Тем более, что и шоссе, как потом убедился Георгий на собственных боках неоднократно, было вовсе уж не таким прекрасным. Хотя и бетонным.
Мы еще, возможно, вернемся к драматическим событиям, сопутствовавшим попыткам обеспечить обнаружение постановщиков помех. Но это позже.
Защита от пассивных помех
«Как включают СДЦ,
все меняются в лице…»
(Ю.И. Пахомов, профессор, д.т.н., Лауреат Государственной премии СССР)
Ох, уж эта СДЦ – селекция движущихся целей! Или СПЦ – селекция подвижных целей. Так называлась система защиты от помех, вызванных посторонними отражениями. СДЦ в радиолокаторах радиотехнических войск противовоздушной обороны (РТВ ПВО) и СПЦ в радиолокаторах зенитно-ракетных войск противовоздушной обороны. Так уж повелось. Принцип защиты, тем не менее, один и тот же. Сигнал, принятый радиолокатором, задерживается на период повторения, до прихода следующего сигнала, и сравнивается с ним. Вот тут и можно выделить сигнал от движущейся цели и подавить вредный, ненужный сигнал, отразившийся от земли, деревьев, зданий и прочих, так называемых местных предметов. А еще и противник создает такие искусственные мешающие отражения, сбрасывая с самолетов полоски фольги или металлизированного стекловолокна. Получается этакий радиоэквивалент дымовой завесы. Применяться такие пассивные помехи начали практически одновременно с появлением радиолокации, еще во времена второй мировой войны. И очень эффективно!
Вообще, как и с любым другим видом оружия, сразу с его появлением создаются и средства защиты от него: меч и щит, стрела и кольчуга, снаряд и броня, радиолокатор и радиопомехи. Последняя пара, пожалуй, самая современная. Почему радары привлекли столько внимания, потребовали стольких сил и затрат на их создание, совершенствование, на борьбу с ними с помощью помех, и на защиту радаров от помех?
Все дело в том, что пока не найдено альтернативных радиолокации средств, позволяющих видеть сквозь ночь, туман и облака на расстояния в сотни километров. Позволяющих не только видеть, но и направлять в нужную точку средства поражения цели. Само название «радиолокация» образовано из слов «радиус» – луч, и «локус» – место. Определили место – лишили скрытности! Разумеется, противник всеми силами стремится восстановить эту самую скрытность, мешая работе радаров. Излучаются разнообразные сигналы, сбивающие работу радаров, подавляющие приемные устройства, маскирующие отражения от целей радиошумами, сбрасываются пассивные отражатели. Самолеты и крылатые ракеты опускаются к самой земле, предельно сокращая зону их видимости (земля-то круглая!), и вынуждая обнаруживать их на фоне всевозможных мешающих отражений, даже если и удалось поднять радар над землей.
Системы защиты от пассивных помех в шестидесятые годы строились, как и системы защиты от несинхронных импульсных помех, на потенциалоскопах, последних и сложнейших детищах вакуумной электроники. Море сопутствующих деталей, нестабильность характеристик, море органов регулировки, связанных друг с другом – все это удручало и изготовителей аппаратуры и войсковые расчеты. Но само появление аппаратуры СДЦ в армии заставило разработчиков искать новые пути решения проблемы подавления пассивных помех. Как решалась эта проблема, если вам интересно, расскажем далее.
Покабинная сдача
«Разделяй и властвуй!»
(Мудрость веков)
«Алатау» прочно входил в жизнь войск ПВО страны. Один за другим комплексы вывозились на заводской полигон, в лес. Их развертывали рядом друг с другом, практически вплотную. Все нормы, установленные для радиоизлучений, превышались многократно. Да и таскать эти многотонные махины по бездорожью было отчаянно трудной задачей. И даже позднее, когда построили, наконец, асфальтированную дорогу до полигона, задача привезти, развернуть, подключить, отстроить, проверить, предъявить и сдать заказчику комплекс практически в полевых условиях оставалась весьма и весьма трудоемкой.
А тут еще начались проблемы с космической разведкой «вероятного противника». Периодически полигон оказывался в зоне действия американских спутников-шпионов. И «органы» устанавливали такой, например, режим работы: с восьми часов до девяти пятнадцати запрет, потом три часа работы с выходом в эфир. Потом с двенадцати пятнадцати до шестнадцати часов снова запрет, и так далее. Чтобы враг не догадался, где куется оружие для страны. Но, конечно, долго скрывать это не удавалось. Хотя при транспортировке комплексов на полигон и обратно принимали самые хитроумные меры. Так, на всех прицепах крупно писали «Электростанция». И даже возили их в колонне завода на первомайские демонстрации.
Около одного из прицепов, на котором стояла приемо-передающая вращающаяся кабина, долго ходил, пока колонна стояла у железнодорожного переезда, любопытный поселянин и все допытывался: «А чего это электростанция стоит на лафете от зенитной пушки?! Я же служил зенитчиком, я же знаю!»
Но даже когда в журнале «Лайф» чуть ли не на обложке появилась снятая из космоса фотография заводского полигона, даже тогда меры охраны секретов не были снижены. Порядок есть порядок, секрет есть секрет!
Главный инженер завода был гениальным человеком. Во многом благодаря ему комплекс прошел целый ряд модернизаций, его качество постоянно росло, завод развивался, строился, оснащался. Георгию довелось полтора года работать его заместителем. Это была отличная школа! Мгновенная реакция, точное знание психологии собеседника, способность принимать решения, не откладывая их на потом, подчеркнутая вежливость, строгие манеры – не много встречал потом Георгий таких руководителей. Не зря много позднее Георгий с чувством глубокого удовлетворения услышал, что после отъезда на историческую родину его главный инженер был главой нижегородской общины в Израиле.
Именно главный инженер организовал переход к сдаче комплекса без развертывания на полигоне. Решалась масса проблем. Резко сокращалось время производственного цикла, расшивалось в прямом смысле слова узкое место техпроцесса, люди не мотались ежедневно на полигон и обратно, не работали под вредным радиоизлучением, американская разведка не могла фиксировать из космоса излучения комплекса в процессе его регулировки и сдачи.
Однако (ох, уж это однако! Никогда без этого однако не обходится ни одно хорошее дело) возникли вопросы у заказчика. Как же платить деньги за непроверенную до конца продукцию? А вдруг? А кто тогда будет отвечать? А как устранять, если что не так? А деньги уже уплачены? Заказчику-то риск зачем! Но были тогда смелые и толковые люди среди военных. Достаточно сказать, что заместителем главкома ПВО по вооружениям был не кто иной, как великий штурман великого летчика Валерия Павловича Чкалова – Георгий Филиппович Байдуков! Военные разрешили эксперимент, и после заводской проверки каждой отдельной кабины комплекса на цеховых стендах комплекс ушел на боевую позицию.
Георгия с бригадой регулировщиков командировали для проверки характеристик и окончательной сдачи на месте. Место было не из худших, это было вблизи города Ломоносова, бывшего Ораниенбаума, под Ленинградом. Не раз удавалось побродить по Невскому проспекту, обойти Русский музей, Кунсткамеру, Морской музей. В Эрмитаже Георгий решил пройти по нему неспеша… Часа через четыре он заглянул в план музея и с огорчением увидел, что не прошел и десятой доли этой безграничной экспозиции чудесных созданий человеческого гения.
Была тихая, морозная зима. Такая тихая, что не осыпался и нарастал нежным пухом иней на деревьях, мягко похрустывал под ногами. Вот тогда впервые закрались у Георгия сомнения в справедливости упреков к стабильности аппаратуры комплекса.
Считалось, что плохая работа системы подавления пассивных помех и мешающих отражений от земли и расположенных на ней местных предметов объясняется недостаточной стабильностью работы передатчиков и приемников радиолокаторов, плохой работой собственно систем защиты от таких помех, самых сложных и громоздких в комплексе. Проявлялось все это в огромном количестве всевозможных остатков от помех в виде ярких засветок экранов. Зачастую их было так много, что в зоне засветок от земли отметка от цели терялась среди этих остатков, как при выключенной, так и при включенной системе селекции движущихся целей – СДЦ. Словом, – «Как включают СДЦ, все меняются в лице!»
Работая в ОКБ завода, Георгий отвечал за систему защиты от помех. Ему пришлось ездить по первым развернутым комплексам, с которых сразу же стали поступать жалобы от расчетов на плохую работу систем защиты. Это были позиции в горных районах под Баку и Ереваном. «Не умеют настраивать! Аппаратура слишком сложная» – такое мнение было всеобщим. Ведь «Алатау» был первым серийным радиолокатором кругового обзора в сантиметровом диапазоне волн, в котором была применена система подавления мешающих отражений. Дело в том, что чем короче радиоволна, тем чувствительнее радар ко всевозможным проявлениям нестабильности как в самом радаре, так и во внешних параметрах принятого сигнала, который сравнивается как бы со все более точной линейкой.
То, что тогда увидел Георгий, сильно его озадачило. Все оказалось и так, и не так. Да, настройка, мягко скажем, оставляла желать лучшего. Да и как могло быть иначе! Ведь тысяча органов регулировки требовала неусыпного внимания, а запомнить, что и в каком порядке надо подкрутить, было явно не по силам молодому выпускнику военного училища, а тем более солдатику, тоскливо отбывающему положенные два года срочной службы. Уже тогда Георгию становилось ясно, что только отсутствие каких-либо регулировок гарантирует нормальную работу всегда, а не в редких случаях парадной встречи начальства или полигонных учений.
Но кроме этого было и такое, что озадачило его надолго. После самой тщательной настройки локатор начал видеть в зоне местных засветок не только то, что ему полагалось, то есть самолеты и вертолеты, но и, неожиданно для настройщиков, самолеты на рулежке и автомобили. Но все это на фоне такого количества остатков, неотличимых на экране от целей, что оператор терял нужную цель. А уж обнаружить новую цель, которая при полете на малой высоте и появлялась-то сразу среди отражений от местных предметов, не было никакой человеческой возможности.
Что это были за остатки, в чем была их физическая природа – так и остается невыясненным до сих пор. И списывают их кабинетные ученые либо на нестабильную работу аппаратуры, либо на ее плохую настройку. Когда попытались серьезно исследовать природу этих мешающих остатков, получивших жаргонное название «ангелы», их не удалось достоверно и однозначно связать с какими либо физическими объектами. Может быть, это были отражения или переотражения от воздушных турбулентных потоков, может быть флюктуации нагретого воздуха, как над раскаленной сковородой в видимом оптическом диапазоне. Все годы работы над системами защиты разработчиков всей страны мучили эти безответные вопросы.
А противник создавал все новые и новые средства нападения, прорывающие систему ПВО на малых и сверхмалых высотах: низколетящие самолеты, крылатые ракеты, беспилотные разведчики.
Так вот, тогда в Ленинграде Георгий увидел то, что не видел больше никогда. Но никогда больше и не пришлось ему работать на радаре в таких замороженных, застывших снегах. Настройка была идеальной, передатчики и приемники работали наичистейше, природа замерла под инеем… и система СДЦ действовала! Действовала идеально, и никакие аппаратные нестабильности не наблюдались, как будто их отродясь и не бывало.
Комплекс успешно облетали. Это значит, что уверенно обнаружили заданный самолет на заданной высоте и на заданной, очень приличной дальности.
И в дальнейшем на полигон вывозили комплексы только для контрольных испытаний.
«Бештау»
«Большому кораблю – большое плавание!»
(Народная мудрость)
«Гора с горой – не сходится»
(То же)
Маленькие люди решают маленькие задачи. Большие люди решают большие задачи.
Небольшие коллективы делают небольшие дела. Большие коллективы делают большие дела. Так принято. Так повелось.
Большой коллектив большого головного института должен был делать большие радиолокаторы. Ему трудно было бы делать что-то небольшое, компактное. Ведь он состоял из творческих личностей, и каждый мог внести и вносил что-то свое, оригинальное, новое. Все это надо было где-то размещать, как-то компоновать. Да и стоимость большого изделия, естественно, побольше, значит и большой коллектив прокормить легче. Заказчикам тоже нужно решать все более и более сложные задачи. Ведь коварный враг не дремлет. Его самолеты тоже летают все выше, и выше, и выше. И быстрее. И несут на себе уже не только бомбы, но и ракеты, которые летят совсем высоко, а сами они много меньше самолета. Их-то и надо теперь обнаруживать и сбивать.
Так на смену не состоявшейся «Пирамиде» был задан новый радар «Бештау». Он же должен был заменить и временно допущенный к жизни «Алатау».
Георгия командировали на научно-технический совет головного института, где рассматривался эскизный проект нового радиолокационного комплекса. Главный конструктор «Бештау» постарался выполнить все требования, предъявленные Заказчиком. По дальности и по помехозащищенности, по высоте и по точности, по надежности и ресурсу. Все получилось. Но какой ценой! Георгий на всю оставшуюся жизнь запомнил вырвавшуюся у кого-то фразу: «Семьдесят два троллейбуса!». Конечно, и «Алатау» со своими десятью прицепами представлялся чересчур громоздкой машиной. Но семьдесят два – это уж было слишком.
Георгий попытался представить себе процесс эксплуатации и технического обслуживания этой махины. Получалось, что расчет должен будет непрерывно заниматься поиском неисправностей и ремонтом аппаратуры. А бесконечные проверки, настройки и подрегулировки? Даже сдать все это изобилие параметров военпредам будет непростой задачей, не говоря уже о том, что все это надо прежде еще и изготовить. Нет, одну или несколько штук изготовить можно. Но что такое несколько винтовок отдельного образца для Советской Армии? Большая у нас страна, много нам нужно радаров, чтоб прикрыть ее с воздуха. Не потянуть заводу выпуск такой громадины.
Так и доложил Георгий директору, вернувшись с техсовета. «А что же делать?» – встал вопрос. В заводском КБ совместно с головным институтом уже были выполнены две модернизации «Алатау»: встраивалась контрольная аппаратура, приемники для пеленгации постановщиков помех, заменялись прицепы и привода вращения, увеличивалась высота обнаружения целей. При этом основная масса аппаратуры сохранялась неизменной, хотя в каждом блоке и устройстве в процессе производства шли и шли усовершенствования, замены, подгонка режимов. Аппаратура становилась надежнее, технологичнее, дешевле. Был накоплен и опыт взаимодействия с Заказчиком – заказывающим управлением Минобороны, и поддержка инженерных служб Войск ПВО. В КБ уже началась работа по встраиванию в комплекс только что появившейся в стране аппаратуры автоматической компенсации активных помех. Но при всем при том, «Алатау» отставал от требований военных и от характеристик «Бештау». И завод сделал ставку на серьезную переработку комплекса, не останавливаясь на его частичной модернизации.
Решение это требовало огромного мужества от всех, кто имел к нему отношение: и от военпредов, и от гензакзчика, и от ведущих разработчиков головного института, без опыта и помощи которых у молодых разработчиков заводского КБ ничего, конечно, не получилось бы. Но главный риск, безусловно, выпадал на долю руководства КБ и завода. Ведь дело не шуточное – пойти наперерез установленным планам, потраченным деньгам, авторитету важных лиц, как говорят теперь, «VIP-персон», подписавшихся под всеми этими затратами. Это только теперь говорят, что раньше, при коммунистах, деньги швыряли, не считая. Считали, и еще как считали. И подсказчиков, где и что считать, хватало. Хватило бы и теперь, если бы подобные подсказки кого-то заинтересовали.
До сих пор Георгию осталось непонятным, как же могли просмотреть этот дерзкий выпад? То ли не верили, что у молодых что-то получится, то ли все же побоялись, что придется отвечать за безумную затею с «Бештау», то ли не рискнули сопротивляться действительно полезному, и, как позднее выяснилось, действительно необходимому решению сохранить действующую технику, но модернизацию разрешили. Правда, поначалу весьма ограниченную. Это уж потом, в процессе работы молодым разработчикам с помощью москвичей, отцов-разработчиков «Алатау», удалось ввести в комплекс столько новых красивых решений, что жизнь РЛК продлилась на десятилетия.
Аванпроект
«– Куда ты завел нас, Сусанин-герой?
– Да кто его знает! Я сам тут впервой…»
(Народное предание)
Это был вызов. Дерзкий и самонадеянный. Как и следовало молодому, не объезженному коллективу. Замахнуться не только на идеологию своих старших товарищей, можно даже сказать, идеологию своей «альма-матер». Это что! Под сомнение невольно ставилась компетентность вышестоящих руководителей, принявших определенную доктрину развития радиолокации ПВО, сформировавших научные коллективы и поддержавших принятые ими направления создания новой техники. И кто осмеливался в них сомневаться? Какие-то неоперившиеся юнцы, какой-то только что народившийся завод со своим небольшим КБ? А ведь речь шла об основе, фундаменте противовоздушной обороны страны, об основной боевой РЛС радиолокационного поля, по информации которой в случае воздушного нападения наводятся на цель истребители, получают целеуказание зенитно-ракетные комплексы, работают оперативные и стратегические автоматизированные системы управления.
Вызов, к счастью, поначалу остался незамеченным. Как это уже не в первый раз было с «Алатау», его, видимо, опять посчитали временным, резервным вариантом. Пока разрабатывается настоящая техника, так и быть, пусть повыпускается. Пусть модернизируется, ведь все равно до характеристик больших машин не доберется, где уж там.
Да и жизнь настоятельно требовала этих модернизаций. Первой из них было встраивание в комплекс специальных приемников для пеленгации (определения направления) источников активных помех. Об этом – в рассказе о триангуляции. Затем потребовалось заменить прицепы, старые снимались с производства. Попутно совершенствовались отдельные системы радара – привода вращения кабин, системы контроля, системы электропитания. Появились новые высокочувствительные приемные устройства, которые резко расширили зону обнаружения комплекса. В основном это были разработки головного института, как бы последний вал не реализованных вовремя идей и заделов. Но уже разработка значительной части конструкторской документации и сопровождение новой аппаратуры в серийном производстве выпали на долю заводских ребят. И это было для них отличной школой!
Каждая доработка, каждое новое устройство, появлявшееся в радаре, создавали новые связи с их разработчиками, давали новые знания, новый опыт. Вот, например, новые приемные устройства. Это очень мудреная задача – принять слабенькое радиоэхо, пришедшее от небольшого самолета, летящего где-то за сотни километров. Нужно его подхватить, бережно усилить, не ограничивая и не искажая, довести до индикатора, на круглом полуметровом экране которого оператор увидит слабо блеснувшую точку отраженного сигнала среди множества похожих блесток от собственных и внешних шумов. Любой владелец радиоприемника слышал эти шумы и трески, когда ловил новую станцию, любой владелец телевизора видел эти блестки на экране своего любимца. Чем совершеннее приемное устройство, тем меньше уровень шума, тем чище принятый сигнал, тем раньше будет обнаружена цель. Понятно, сколько сил тратилось на доведение до минимума этих самых собственных шумов. В первом «Алатау» уровень шумов определялся специальной усилительной радиолампой – лампой бегущей волны (ЛБВ). Это была длинная тонкая трубочка, вставлявшаяся в толстенную электромагнитную катушку, долго в ней поворачивавшуюся, юстировавшуюся. Тщательно подбиралось напряжение на каждом электроде, тщательно стабилизировалось. Морока! При всем при том шумы все же были великоваты, а дальность обнаружения маловата. Что дало основание институтским острякам называть «Алатау» – «великим слепым», по аналогии с «великим немым» – первым кинематографом. И вот появилась пакетированная ЛБВ, с постоянными магнитами, где уже не требовалась электромагнитная катушка – соленоид, да и чувствительность ее, уровень собственных шумов, был уже гораздо ближе к теоретическому минимуму. Дело в том, что он существует, этот теоретический минимум, ниже которого снижать уровень шумов практически бесполезно – начинают преобладать другие помехи: шумы антенны, земли, космоса. Новая малошумящая лампа дала, наконец, право воскликнуть: «Великий слепой прозрел!».
Случился с ней такой казус. Лампа была совершенно секретной. Для сохранения секретности, бережной транспортировки и защиты от посторонних магнитных полей лампа поставлялась в огромном фанерном ящике, примерно метр, на метр, на метр. Внутри на пружинах была вывешена коробочка ЛБВ. Как-то вдруг, однажды на складе секретных изделий в режимном охраняемом цехе на режимном охраняемом заводе не досчитались одной сов. секретной ЛБВ! Поиски на заводе ничего не дали. Пропала бесследно. Началась тихая паника. Хотя и не сталинские времена, но по головке не погладят! Срочно поехали в Москву. Там лишние разборки тоже не улыбались никому. Решение нашли – комиссия быстренько снизила гриф секретности: с «совершенно секретно» до просто «секретно». А это уже совсем иное дело, и последствия иные, скорее материальные. Да и пропажа вскоре нашлась. В частном гараже. Уж больно хорошая фанера была на ящике, а тут еще внутри какая-то хреновина… Вернули. И ящик тоже.
Очередную модернизацию разрешили по конкретному поводу. Появились, причем, как выяснила разведка, одновременно у нас и в штатах, новые устройства борьбы с активными помехами – так называемые автокомпенсаторы. Было разрешено встроить их в «Алатау». Как раз в это время состоялся тот исторический техсовет по «Бештау», после которого на заводе появились сомнения в реальности замены «Алатау» на «Бештау». Уж больно громоздкая получалась машина – семьдесят два троллейбуса! Сомнения, как позже стало ясно, появились и у командования радиотехнических войск ПВО страны. Особенно у инженерных служб, призванных обеспечивать бесперебойную работу средств ПВО. В мирное время, как на войне. И на войне тоже. Конечно, и «Алатау»-то тяжеловат. Но и главный конструктор высотомеров, который начинал разработку в головном институте, и второй главный конструктор, сменивший его на завершающем этапе, тончайший дипломат и разносторонний специалист, сохранили главное достоинство «Алатау» – многократное резервирование аппаратуры. Два дальномера, до четырех высотомеров, в каждом дальномере по два независимых канала – все это позволяло даже при невысокой надежности каждого отдельного канала решать задачи сопровождения воздушных целей. Хотя бы в мирное время.
Именно поэтому, если так можно сказать, шефство над модернизацией «Алатау» взял тогда главный инженер радиотехнических войск ПВО страны. И еще полковник, ведущий специалист заказывающего управления Минобороны. Оба позднее были уволены в запас. Ну, это уж как все. А в судьбе разработки оба они сыграли решающую роль.
Начальником заводского ОКБ был молодой способный инженер, специалист по приводам вращения, отличный организатор и очень смелый человек, согласившийся стать главным конструктором разработки. Георгий стал первым заместителем главного конструктора и получил уникальную возможность искать на предприятиях страны и предлагать любые идеи и технические решения, которые могли быть полезны для дела. Молодой, не испорченный зазнайством коллектив без ревности воспринимал чужие идеи и заделы и азартно воплощал их в чертежи и железо. Собственные идеи тоже принимались. Предпочтительны были уже опробованные решения, доказавшие свою работоспособность и эффективность, и не важно, кем они были найдены.
Военные помогли Георгию познакомиться со всеми радиолокационными станциями, существовавшими в стране, – в войсках ПВО, в сухопутных войсках, в военно-морском флоте. Это было бы невозможно без их поддержки. Ведь в каждом роде войск были свои разработчики, институты и КБ, свои заводы, свой, только им известный опыт. Это было бесценно! Добраться до этого кладезя мешал жесточайший режим секретности, с давних времен существовавший в стране. Шла холодная война, а на войне, как на войне. И может быть Георгий был одним из немногих, кому выпало такое везение, как возможность смело черпать из межотраслевого опыта. Да еще к тому же из опыта, прошедшего самую суровую проверку из всех возможных проверок – проверку жизнью. Это было пиршество техники! Можно бесконечно рассказывать о красоте и изобретательности отдельных технических ходов, об остроумнейших находках талантливейших наших инженеров, осуществленных в условиях острейшего дефицита времени, средств, информации. По крупицам собиралось это в копилку новой темы, обсуждалось с разработчиками блоков и систем, становилось общим достоянием. Это был непрерывный праздник. Позднее Георгий часто задавался вопросом, почему так бывает не всегда, и, в общем-то, достаточно редко. Почему редко? Да хотя бы потому, что за долгую свою жизнь в технике ему крайне редко приходилось самому рассказывать об известных ему вариантах решения различных технических проблем тем, кто бился над их разрешением. Что им мешало? Нехватка времени? Амбиции? Скромность? Недоверие к чужому опыту? Странно это. Затраты на знакомство с чужим опытом ничтожны, эффект неоценим. Умные учатся на своих ошибках, мудрые – на чужих.
Георгию ничто не мешало впитывать чужой опыт, нести его в общую копилку. Не ему одному пришлось тогда этим заниматься. В головном институте последний главный конструктор «Алатау» активно включился в новую работу. С его помощью удалось выйти на разработчиков мощных приборов для передающих устройств современного типа, подобных опробованным в последних разработках радиолокаторов, с которыми познакомился Георгий. О таких передатчиках можно было только мечтать! Причем, если на вызвавшем настоящий фурор военно-морском корабельном радаре с так называемым «частотным сканированием луча» электровакуумный прибор для передатчика, амплитрон, разрабатывали сами разработчики радара, то здесь за его разработку брались специалисты самого новейшего института минэлектронпрома, признанные профессионалы в передающей технике.
Передатчик радиолокатора – это не только сердце радара. Это и главная его сила, его мощность. Чуткий приемник, изощренная защита от всевозможных помех, артистически изящная, ажурная и широко раскрытая антенна, все одинаково нужно, одинаково важно, одинаково сложно. Все влияет на возможности радара, на его способности и рано обнаруживать цели, и преодолевать помехи.
Однако, однако, однако, – только мощный передатчик, надежный, точный, стабильный, с гибкой перестройкой – только он сделает радиолокатор действительно живым, действительно живучим, действительно боевым! Ведь передатчик – это энергетика, которая является решающим преимуществом наземных РЛС перед авиацией в радиоэлектронной борьбе, поскольку на земле нет таких жестких ограничений по объему аппаратуры, ее энергоемкости и, в конечном счете, по ее весу, какие всегда существуют на самолете, где все надо везти с собой: и аппаратуру передатчика, и аппаратуру его охлаждения, и аппаратуру его энергопитания, и горючее для всей этой техники. Ведь чем мощнее передатчик, тем выше высоковольтное напряжение, необходимое для его работы, тем тяжелее изоляция, тем сильнее протекающие токи, толще провода, объемнее системы охлаждения и т. п. Словом, мощная энергетика дело не легкое!