Текст книги "Алмаз - драгоценный камень"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ПЯТЬ НОТ

Зима в городе не загостилась. Едва промелькнул короткий февраль, как она собралась восвояси. Снег сразу осел и растаял. Вода скатилась шумными потоками в низину.

Манькин спуск блаженствовал – грел на мартовском солнышке свою натруженную, истертую до глины спину.

Два дня стояло тепло. Но вдруг подул резкий холодный ветер, колючим шершавым языком досуха вылизал тротуары, заставил легко одетых горожан поторапливаться.

– Аленка, я сегодня привезу ящиков на растопку, – уходя на работу, сказал папа. – Вы с мамой сложите их. А я вернусь и разобью.

Возвращаясь из школы, Алена на обочине дороги против своего дома увидела гору ящиков. Она быстренько переоделась и пошла перетаскивать их наверх, к забору.

Прибежала Аня и тоже стала носить.

Алена видела, как из своей калитки выскочил Ивас. Постоял и побежал к пятиэтажному дому. Вскоре Ивас вместе с Алексом прошли мимо и остановились у соседнего дома. Приплясывают на ветру, а сами то и дело на нее с Аней поглядывают.

Вышла Тамара в красивом голубом пальтишке. Прогулялась по своей стороне и тоже стоит, смотрит, как они работают.

Носить ящики от дороги по крутому откосу трудно. Аня запыхалась и присела отдохнуть.

– Глянь! Анька уже выдохлась! – засмеялся Ивас.

– Не обращай внимания, – посоветовала подружке Алена и ответила пословицей: – «Двое пашут, а семеро руками машут!»

Мальчишки притихли. Потом Ивас снова крикнул:

– А ты что стоишь, чистюля художникова?! Тамара дернула плечом и отвернулась.

– Хочешь, Аня, я про двух лентяев расскажу? – громко, чтоб услышали мальчишки, сказала Алена. – Спрашивают одного: «Ты что делаешь?» – «Ничего!» – отвечает лентяй. «А ты что?» – спрашивают второго. «А я ему помогаю!»

Аня рассмеялась. Тамара крутнулась на месте и пошла к своему двору. Ветер, как крылья, разметал полы ее пальтишка.

– Вот Алена трахнула! Не выдержала, улетела Тамарка на крылышках! – хохотал Ивас, показывая пальцем.

Алекс что-то сказал ему. Ивас смолк. Ответил с вызовом:

– Ну и что? Ну и пойду! – однако не пошел, а крикнул: – Хочешь, я тебе помогать буду?

– Хочу! – просто ответила Алена. – Давно пора.

– А чего ж ты сразу не позвала? – подходя, спросил Ивас.

– Откуда я знаю: может, ты тоже боишься запачкаться!

– Я-а-а?! – возмутился Ивас. Схватил большой ящик, поволок наверх, крича Алексу: – А ты чего стоишь?

– Думаю, – ответил Алекс.

– Чего тут думать? Берись. Сами они наверх не вскочат.

– А я хочу, чтоб сами! – упрямо сказал Алекс и повернулся к Алене: – У тебя веревка есть?…

Алена принесла. Алекс размотал Веревку и кинул конец вниз. Ивас обвязал ящик. Алекс потянул, и ящик пополз по склону наверх. За ним поползли к тротуару второй и третий.

– Хорошо придумал, – похвалила Алена. И только похвалила, как ящик выскользнул из петли и с середины откоса кувырком полетел вниз.

– Эх ты! Профессор кислых щей! – отскочив в сторону, крикнул Ивас. – На кукан его надо! Понял?… Алена, тащи клещи и молоток.

Толик выдернул большой гвоздь, согнул его, привязал к веревке. Просунул крючок в щель ящика и скомандовал:

– Тяни, Алекс! Теперь не сорвется.

И тут Алена увидела стоящую рядом Тамару. Она была уже в стареньком пальтишке и в больших кожаных перчатках.

– Томочка! – обрадовалась Алена. – Вот молодец!

Теперь Аня с Тамарой цепляли ящики на крючок, мальчишки мигом втаскивали наверх, и Алена складывала их у забора. Работа пошла так быстро, что через полчаса все ящики уже лежали аккуратным штабелем на тротуаре.

– Слушай, Алена. А что вы с ними дальше?… – спросил Ивас.

– Придет папа, разобьет на дощечки. А потом топить будем.

– Прямо с гвоздями в печку?

– Что ты! Гвозди надо повыдергивать.

– Так и я говорю: давай сами разобьем и повыдергиваем! Такими гвоздями – ого! – что хочешь сделать можно! – Ивас поколебался, до все же спросил: – Дашь немножко?

– Чего? Гвоздей? – удивилась Алена. – Да забирай хоть все!..

Так же дул мартовский ветер. Но никому холодно не было. Мастерская во дворе Алены работала полным ходом. Толик и Алена молотками разбивали ящики. Аня с Алексом клещами вытаскивали гвозди, а Тамара уносила и складывала дощечки в сарае ровными стопками.

– Гляди, Аленка, как красиво! Сучочек насквозь, как янтарь, светится… Да погляди же! – настаивала Тамара.

Алена глянула. Молоток, оставшись без присмотра, вильнул и вместо доски ударил по руке.

Ивас зажмурился: «Сейчас как заревет!» Но рева не было. Ивас открыл глаза. Тамара с Алексом испуганно смотрели на Алену. У Ани лицо стало такое, будто не Алену, а ее стукнул тяжелый молоток. Она сорвалась с места и побежала к калитке. Алена отвернулась и, приплясывая от боли, махала рукой.

Прибежала запыхавшаяся Аня с белой сумочкой, на которой был нарисован красный крест. Она осторожно промокнула кровь ваткой, смазала йодом и залила медицинским клеем.

– Спасибо, Анечка, – все еще морщась от боли, Алена повернулась к Тамаре. Взяла у нее дощечку с янтарным сучком. Сказала: – Красиво… Но когда человек работает… Папа говорит: таким надо по шее давать! Поняла?

– Я нечаянно! – вскрикнула Тамара, прячась за Алекса.

– А за нечайно бьют отчайно! – жестко сказал Ивас.

– Она же и правда нечаянно. Ведь ей самой нехорошо, – вздохнув, сказала Алена.

– Гля! Чего это ей нехорошо? – изумился Ивас.

– А тебе разве не бывает… ну это… стыдно, если кому-нибудь плохо сделаешь?

Большие серые глаза Алены в упор смотрели в Толькины. Он пожевал губами, будто хотел возразить, но так ничего и не сказал, отвел глаза.

– Ну ладно, – сказала Алена, снова берясь за молоток.

Ивасу захотелось показать всем класс работы. Он заторопился и – ой! – под ноготь большого пальца воткнулась заноза.

Тотчас около него оказалась Аня:

– Ты не бойся, Толик. Я быстро. Я умею.

– Ничего я не боюсь! – огрызнулся Ивас – Я сам!

Но выдернуть занозу не удалось. Пришлось уступить Ане.

Ивас тайком поглядывал на Анино лицо. Оно опять побледнело, будто ей самой сделали больно. «Ишь ты! Меня ей тоже жалко, – с удивлением подумал он. – И крови не боится… А ее все трусихой дразнят…»

Пока он размышлял, Аня остригла ноготь и вытащила пинцетом занозу так, что Ивас и не поморщился.

– Ты… как сестра милосердия, – похвалил он.

Аня покраснела и сказала тихо:

– Спасибо. Меня так папа называл…

Очередь дошла до двух больших ящиков из струганных досок.

– Красота! – сказал Ивас. – Из них можно халабуду сделать.

– А что такое «халабуда»? – спросила Алена.

– Это он так шалаш неправильно называет, – объяснила Тамара.

– Много ты понимаешь! – возмутился Ивас. – Шалаш – это шалаш. Вигвам по-индейски называется. А то халабуда! Построить во дворе или в поле. Там и жить можно. Играть во что хочешь.

– Тогда давай разберем их и спрячем, – предложила Алена.

– Аленка, смотри. Твоя мама пришла! – крикнула Аня.

– Ого, сколько народу, – сказала мама. – Здравствуйте! Вот молодцы! Небось, проголодались? И замерзли. Пошли в дом.

– На работе одни лентяи мерзнут! – крикнул Ивас и смутился. Но этого никто не заметил. А вот идти в дом не захотели.

Вскоре мама сама вышла к ним. Постелила на ящик бумажную скатерть и объявила:

– Все! Перерыв! Кто работает, тот должен есть!

Отказаться от горячего какао с ватрушками ни у кого сил не хватило. А когда покончили с едой, мама спросила:

– Ребятки, вы про уроки не забыли?

– Какие уроки, тетя Вера? – радостно ответили ей. – Завтра – санитарный день. Послезавтра – воскресенье.

– Скоро папа придет. Вот обрадуется! – сказала Алена.

Мальчишки переглянулись. Алекс помрачнел, глаза его беспокойно забегали. А Ивас предложил:

– Давайте этот ящик расколотим, а остальные – завтра.

– Конечно. Рабочий день давно закончен! И куда только профсоюз смотрит? – раздался за спиной громкий голос.

Ивас обернулся. От калитки шел широкоплечий мужчина в коротком полупальто и серой кубанке.

– Привет! Решили меня без работы оставить? – улыбнулся он. – Ну, давайте знакомиться. Аню и Тому я уже знаю. А вас…

– Алеша… Жуков, – опустив глаза, представился Алекс.

– Юрия Павловича сын?… Похож. – И Николай Степанович, как взрослому, пожал Алексу руку. – А ты чей будешь? – повернулся он к Ивасу. – Постой. Да я тебя уже у проходной видел.

– Ивасечко. Толик, – ответил Ивас. – Мама у меня токарем.

– Антонина Васильевна? – улыбнулся Николай Степанович. – Хорошая у тебя мать, Толик. Если хваткой в нее пойдешь, знатный из тебя мастеровой получится!

Толик заулыбался, что-то хотел ответить, но так и не нашел подходящих слов.

– Ну, ребятки, первая смена кончилась. Отдыхайте. Спасибо за помощь. Сейчас я во вторую заступлю.

– И мы с вами хотим! – выпалил Толик.

– Мы не устали, – поддержали его Алекс и девочки.

– Ну что с вами делать, – развел руками Николай Степанович. – Тогда так: я начинаю, а вы заканчиваете. Принеси-ка, Аленка, мой большой молоток.

Николай Степанович не торопился. С интересом, как живого оглядел ящик со всех сторон. Положил набок. Tax! Tax! – дважды стукнул молоток – и стенка ящика отскочила. Еще два точных удара – и легко отвалилась вторая. Дно ящика отлетело будто само собой. А потом пошел стучать молоток играючи: тик-так-тук-ток-тэк! Будто музыкант пробежал молоточками по ксилофону, – отлетая, зазвучали дощечки нотами гаммы: соль-фа-ми-ре-до!

Ребята заворожено глядели на работу Аленкиного отца.

– Вот это да-а-а! – вскрикнули мальчишки, когда, издав басовый звук, отлетела последняя дощечка.

– Как красиво! Пять нот. Квинтет, – тихо сказала Тамара.

– Ну вот, братцы, – улыбнулся Николай Степанович. – Теперь вооружайтесь клещами и выдергивайте гвозди. Только не спешить: торопливость – плохой помощник.

Впятером накинулись с клещами и молотком на дощечки. Хотелось сделать это немудреное дело так же красиво и быстро. Да где там! Пока разделались с одним ящиком, Аленкин отец успел разбить еще три. А когда закончил последний, принялся за ту же работу, что и они. Теперь гвозди, как прежде доски, слушались его беспрекословно. Их будто магнитом тянуло под клещи. А оттуда, описав сверкающую дугу, гвозди один за другим падали точно в фанерный ящичек на земле. Мальчишки даже поспорили: пролетит или не пролетит?

Нет, до конца работы ни один гвоздь не пролетел мимо.

– Вот мастер! – шепнул Ивас Алексу. – Недаром его наш директор завода аж с самого Урала выписал!..

«ГЛАЗА БОЯТСЯ, А РУКИ ДЕЛАЮТ!»

Сопровождаемый Алексом, Ивас осторожно нес перед собой тяжелый фанерный ящичек. Каких только гвоздей там не было! И совсем маленькие, и побольше, и огромные, как зубья граблей. Да разве только гвозди! А сколько разных шурупов, винтиков от ящиков, в которых присылали на завод приборы, болтиков с гайками, стальных пластинчатых и спиральных пружинок, вертушек и еще каких-то замысловатых металлических штучек. Вот повезло! С этими железками да с теми прекрасными досками, которые они с Аленой спрятали за сараем, не только халабуду, а что угодно сделать можно!

– Я знаешь как перепугался, – признался Алекс.

– А то! – усмехнулся Ивас. – Я как увидел его – ну, думаю, сейчас ка-а-ак схватит за шкирку!

– А он ничего, – сдержанно похвалил Алекс.

– Кто? Дядя Коля? – переспросил Ивас. – Сам ты «ничего»! Он мастер! Понял? Мама говорит, что настоящий мастер – это как народный артист!.. А смелый, как черт! Видал, как тогда он на Манькином спуске через доты?! А-а-а! То-то!

Алекс не возражал. Ему самому Аленкин отец понравился.

– Так, выходит, что Алена ему ничего про то… ну на Манькином спуске, не сказала?! И про Аню? И про то, что в школе?

– Гля, он только понял! – насмешливо сказал Ивас. – Алена – девчонка мировая! Язык проглотит, а не пожалуется!..

Когда Толик вошел в дом, там уже зажгли свет. Шурка в своем уголке строил из кубиков крепость. Мама жарила на плите пирожки; с капустой и разговаривала с дядей Климом, своим младшим братом, о работе.

– Такая твердая сталь пошла, ужас! – говорила она. – Резцы так: и садятся. Даже моего запаса не хватает. За день несколько раз приходится затачивать. А время идет. Хорошо токарям на Московском станкостроительном – давно алмазными резцами работают.

– Известное дело – столица! – откликнулся дядя Клим. – Самый лучший инструмент прежде им попадает.

Толик, хотя уже в который раз слышал от мамы об этих удивительных резцах, не удержался:

– Мам, а ты их сама видела?

– На картинке только, – вздохнула мама. – И ничего в нем особенного. Резец как резец. Только на конце крошечка алмаза вкраплена.

– И здорово режет? – надеясь услышать новые подробности спросил Толик.

– А то! Из-под такого резца деталь выходит зеркальная! Девятый класс чистоты. Если после шлифовать станешь – только испортишь!..

Они поужинали. Дядя Клим ушел домой. Мама потушила свет. Шурка уже давно сладко посапывал. А Толик долго еще ворочался, думал о чудесном резце, после которого сталь становится, как зеркало, строил планы, как добыть для мамы такой.

* * *

Ивас с Алексом пришли к Алене и на следующий день, и в воскресенье. Надо было обсудить вопрос, где строить халабуду. Излазили закоулки дворов, но подходящего места не нашли. А пока решили собрать материал в одном месте. Только вот где?

– Давайте я у папы спрошу, – вдруг предложила Тамара. Побежала домой и вскоре вернулась.

– Идите, папа вас ждет.

К удивлению Иваса, дядя Сережа, Тамарин папа, оказался сговорчивым и веселым дядькой. Узнав, в чем дело, он огладил свою черную бороду, подмигнул Ивасу и повел в глубину двора.

– Вот, сложите в сарай, – сказал он. – Я уже сам подумывал: а не переселиться ли мне сюда на лето из моего дворца?

Ребята посмотрели на маленький, покосившийся от времени деревянный домик Васильченко, который дядя Сережа назвал дворцом, потом на массивный высокий сарай с толстыми стенами, сложенными: из белого камня-ракушечника, и засмеялись.

Они перенесли в сарай отобранные доски, а потом каждый день пополняли запасы строительных материалов то куском фанеры или: толя, то рейкой, найденной на стройке. Все пригодится.

Тамарин сарай стал для них чем-то вроде клуба или штаба. Здесь тихо и так хорошо думается. Родители сюда не заглядывают. Лишь иногда через широкую дверь сарая видно, как выйдет в сад с: этюдником дядя Сережа, сядет в отдалении, порисует и уйдет, помахав на прощание рукой.

Тамара с удовольствием исполняла роль хозяйки: то угостит невкусным пирогом, то чаем с чудесным хрустящим хворостом, который любила делать ее мама.

* * *

После той, первой, встречи Ивас с восхищением смотрел на отца Алены и старался как можно чаще попадаться ему на глаза. Однажды, после ожесточенного боя на улице, они с Алексом заскочили во двор Алены.

– А-а, вояки прибыли! – приветствовал их Николай Степанович. – Ну, кто кого?

– Конечно, мы, дядя Коля! – доложил Ивас. – Всех разогнали!

– Значит, победа? А покажите-ка свое прославленное оружие.

В прошлом году Ивас выменял у Женьки Кислицына на десяток пробок обломок пластмассового меча. Без ручки он никуда не годился. А Толик надел на лезвие медную трубку, расплющил ее молотком – получился большой кинжал с медной рукояткой.

– Сам рукоятку делал?… Молодец, прочно, – похвалил дядя Коля. – Только что ж она у тебя такая?… Надо бы украсить.

– А как? – заинтересовался Ивас.

– В музее был? Видел, как там рукоятки оружия разукрашены?

– Ясно, видел. Так то в музее!

– Ну и что? Все равно люди же делали. И ты сделай!

– У-у-у-у, дядя Коля. Я так не сумею.

– Пусть не так. Но чтоб красиво было. – И, видя, что Ивас сомневается, дядя Коля добавил: – Короче, договоримся так. Я сделаю одну сторону рукоятки, а ты – другую. Идет?

– Конечно, идет! – обрадовался Ивас. – А когда?

– Да хоть сейчас. Вот только Алешин пистолет посмотрю.

– Он поломанный, – уныло предупредил Алекс. – Папе в мастерской сказали: починить нельзя. У них нет такой пружины.

– Красиво сделано, – сказал дядя Коля, любуясь лучевым пистолетом. – Ну а насчет пружины… сейчас мы… по-смот-рим. – Пока он говорил это, отвертка крутнула винт, щечка рукоятки отскочила, и на ладонь упала пружинка с отломанным колечком. – Не мастера попались твоему папе, а пенкосниматели безрукие! – рассердился он. – А ну-ка, ребята, разожгите примус.

Когда примус загудел, дядя Коля взял поломанную пружинку плоскогубцами и сунул в пламя. Конец быстро накалился и стал вишневым. Не выпуская ее, дядя Коля взял другой рукой круглогубцы, крутнул размягченный конец – получилось колечко. А через минуту он вынул из банки с водой уже охлажденную синюю пружинку. Она была точно такой, как до поломки, только чуть короче. Дядя Коля вставил ее на место, щелкнул курком – из ствола вырвался тонкий луч света.

– Работает!.. Как новый! – закричали мальчишки.

– А вы дадите из него пострелять? – подходя, спросила Алена.

– Хоть каждый день! – пригласил счастливый Алекс.

– Ну а теперь возьмемся за твой кинжал, – сказал дядя Коля. – Вот смотри. Я набросал рисунок. Подойдет?

Все склонились над листком.

– Вот такая будет?! – поднял недоверчивые глаза Ивас.

– Если постараемся, – улыбнулся дядя Коля. – Да ты не робей. Знаешь, как мастера говорят? «Глаза боятся, а руки делают!»

Он зажал в тиски с мягкими алюминиевыми нагубниками рукоятку кинжала. Опилил ее личным напильником с мелкой насечкой. Прочертил стальной чертилкой тонкие косые линии так, что, перекрещиваясь, они образовали маленькие ромбики. Провел по линиям граверным резцом, который резал медь, как масло, и ромбики вдруг сразу стали выпуклыми. Наметил кернером точки, где будут просверлены отверстия и вставлены вороненые заклепки с красивыми восьмигранными головками. А в центре рукоятки, в оставшемся незаштрихованным кружке, другим резцом вырезал две красивые переплетающиеся буквы «А» и «И» – Анатолий Ивасечко.

– Ну вот, – сказал дядя Коля, – моя сторона вчерне готова. А когда закончишь свою, мы все окончательно отделаем.

Целую неделю Ивас после уроков ходил к дяде Коле. Становился у слесарных тисков и осторожно проводил на меди линии, намеченные мастером. Работал он не граверным резцом: у него для этого не хватило бы и силы в руках, и умения. Дядя Коля дал ему другой инструмент – надфиль, крохотный напильничек, похожий на ножик. И вот этим самым надфилем Толик пропиливал треугольные канавки. Работа шла медленно: чуть дрогнет рука – и все испортишь. Получилось не так чисто, как у дяди Коли, но он похвалил:

– Ничего. Рука у тебя твердая. И глаз точный. Ну а терпению со временем научишься.

Когда рукоятку отделали начисто, закрасили канавки черным лаком; вставили фигурные заклепки и начистили до блеска, получилась такая красота, что Ивас не мог отвести глаз и боялся браться за рукоятку кинжала.

При торжественной сдаче изделия присутствовали все девочки и даже Аленина мама.

– Прямо как в музее! – выразила общее одобрение Тамара.

А когда Ивас тайком принес кинжал в школу, за ним ребята табуном ходили. Женька Кислицын, у которого он когда-то выменял этот жалкий обломок меча, теперь предлагал ему за кинжал новый пистолет «маузер», пять коробок пистонов и совсем еще хорошую игру «Хоккей». Но Ивас только смеялся:

– Нашел дурака! Непродажный кинжальчик! Понял? Сам сделай такой, а тогда и хвастайся!

ХИЖИНА

После первого апреля учебный год покатился к концу, как детский мячик с горки. Замелькали дни все быстрее и быстрее. Прошла лишь неделя, как отзвучали оркестры Первомая, а город уже превратился в цветник. Медовый запах акаций вливался в распахнутые окна классов. Черные, белые, русые головы то и дело поворачивались к окнам: уже скоро… всего несколько дней, и начнутся каникулы.

Никогда Алена не ждала их с таким нетерпением. Это юг, что ли, на нее так подействовал? Там, где среди громадных гор затерялся их маленький поселок, тайга еще только проснулась. А в падях и сейчас лежат серые сугробы. Будут, конечно, и цветы, и запайки, но это потом, постепенно. А здесь – все сразу: теплынь, и небо, и солнце. И цветы. Да еще такие, каких она в жизни не видела: огромные деревья-цветы, деревья-букеты, над которыми с восхода до заката гудит пчелиный хор. От всего этого поневоле голову потеряешь.

* * *

Постройку халабуды решили начать сразу после Первомая. Осталось только найти место. Ивас с Алексом излазили все окрестности и такое место нашли.

Дворы Иваса, Дарьи, Тамары и других соседей, огороженные глухими заборами, задами выходили к пятиметровому обрыву. За ним шел крутой косогор, который через полсотни метров тоже заканчивался обрывом. У его подножия начинался второй, длинный косогор, сбегавший волнами до самого полотна железной дороги. Вот тут-то, в начале длинного косогора, у единственного на всем склоне деревца, и решили они строить. Красота! Ни с улицы, ни со дворов халабуду не сможет увидеть никто. Сюда, через такие препятствия, никто не ходил. Тут никогда не пасся скот. По косогору росли никем не потревоженные травы и десятка два невысоких кустов.

Все было отлично. Вот только как добираться сюда, да еще со стройматериалами? С крутого обрыва из дворов Иваса или Тамары не соскочишь. Был только один путь. Земляные валы, которые спускались от дворов к железной дороге, пересекал еще один вал, поперечный. Будто вздыбилась когда-то земляная волна и пошла наискось, наперекор своим братьям, да так и застыла островерхим гребнем навечно. И гребень этот, единственная дорога через обрыв, начинался как раз за Дарьиным двором.

В пятницу после уроков собрались в Тамарином сарае.

Наконец прибежал запыхавшийся Алекс:

– Можно! Дарья с бутылкой за постным маслом пошла!

Ребята приласкали Джека. А чтобы он не скучал, оставили ему в подарок две хороших косточки. Быстро пробежали двор, залезли на крышу Аниного сарая, втянули туда лестницу, опустили по другую сторону забора, слезли по ней на землю и оказались перед узким гребнем, пересекавшим обрыв. Тамара и Аня попятились.

– Ну что вы, девочки, – сказала Алена. – Вон как Толик с Алешей перешли спокойно. А мы что, хуже?… Ну ладно, я страховать вас буду.

Она опоясалась прыгалкой, велела Тамаре и Ане взяться за длинный конец и идти за ней следом. Так, в одной связке, девочки и перешли на первый косогор. Второй обрыв был уже не таким крутым, к тому же по нему наискосок шли выступающие из земли глыбы желтого ноздреватого ракушечника, которые образовали ступенчатую дорожку, где можно было даже разминуться.

Когда спустились вниз, к началу второго косогора, Алена обвела глазами открывшийся вокруг простор и захлопала от восторга в ладоши:

– Ой, мальчики, какие же вы молодцы!

– И деревце есть! – обрадовалась Тамара. – Давайте назовем его Ракита? Красиво! Как в стихах: «В чистом поле под ракитой богатырь лежит убитый».

– И тут будет наш дом с окошечком! Правда? – сказала Аня.

Мальчишки провели их по склону до самой железной дороги, показали прошлогодние птичьи гнезда в кустах, изъеденный ветрами громадный камень, чугунные крышки над колодцами трассы ТЭЦ. Уходить никому не хотелось. А когда все же вернулись в сарай и уселись на досках, Тамара потребовала:

– Алекс, придумай что-нибудь! Что ж ты молчишь?

– Конечно. Не будем же мы ждать каждый раз, пока Дарья уйдет. Я-то тут живу, а вам как? – сказала Аня.

Польщенный вниманием девочек, Алекс сказал солидно:

– Чтоб никто не узнал про нашу тайну, можно подземный ход…

– Ты что, экскаватор?! – сердито перебил его Ивас. – От Тамарки до середины Дарьиного двора рыть? Пуп надорвешь!

– Мальчики, а давайте просто потайной? – предложила Алена. – У нас в поселке, чтоб мне вокруг квартала к подружке не бегать, папа взял и проделал проход в Лидином заборе. О нем только мы знали и ходили в гости, когда захотим.

– Во! Понял?! А ты говоришь – подзе-емный! – передразнил Ивас.

В ближайшие два дня потайной ход был сделан. Из широкой доски за Аниным сараем они вырвали все гвозди, кроме одного верхнего. Хорошо получилось. Потянул доску вправо – в заборе появится узенькая калитка. Шагнул в нее – и ты уже на дорожке через обрыв. Отпустил доску – и она сама станет на место. Потом такие же потайные ходы сделали в заборах Иваса и Тамары.

В воскресенье утром, когда Дарья и ее муж Костя отправились на базар продавать лук и редиску, ребята, оставив Аню дежурить на улице, перетаскали из Тамариного сарая весь материал на Длинный косогор. А после обеда сразу приступили к делу.

Начальником стройки выбрали Иваса, потому что в прошлом году в их дворе плотники ставили два сарая, и Толик видел, как они работают.

– А какие размеры? – спросил Толик.

– Ясно, какие, – ответила Алена. – Чтоб все поместились.

Толик велел всем сесть рядышком и кольями отметил длину халабуды. Ширину решили делать по величине досок от больших ящиков, а высоту – по росту Иваса.

– Сперва надо сделать основу, – сказал Толик.

Они вкопали в землю четыре толстые рейки – это угловые столбы. Потом прибили к ним горизонтальные рейки потоньше – это, как сказал Толик, у плотников называется «обвязка». Пока делали обвязку, стемнело, и тогда поняли, как наработались: ноги гудели, руки дрожали от усталости.

Использовали для дела каждый свободный час. И вот двадцать пятого мая закончили последнее – покрыли крышу толем.

Ане больше всего понравилось окошко из багетной рамы.

– Сюда бы еще стеклышко, – вздохнула она.

– Стекло будет! – весело сказал Ивас.

Они спустились по склону и оттуда полюбовались своей постройкой. Хорошо получилось. Как настоящий дом.

– И все равно никакая это не халабуда! – заявила Тамара.

– Ну и не шалаш! – возразил Ивас.

– Правильно, – сказала Алена. – Это и не халабуда, и не шалаш а знаете что? Замечательная получилась хижина!

– Как в книжке! – воскликнула Аня. – «Хижина дяди Тома»!

– Ну и пусть хижина, – согласился Ивас.

При строительстве хижины все увидели, какой Толик мастер. Если бы не он и не Алена, так ничего бы не получилось. Остальные только помогали: носили, подавали, поддерживали. Теперь, когда работа была закончена, Ане показалось несправедливым, что об этом, молчат. И она сказала, волнуясь:

– А самые большие молодцы Толик и Алена! Давайте всегда так: Толик будет главный строитель, а Алена – его помощник.

У Иваса покраснели уши. Алена улыбнулась. Тамара сделала вид, будто не слышит, глянула на часики, которые мама подарила ей в день рождения (а папа запретил носить в школу), и сказала:

– Без двадцати семь! Дома уже, наверно, ищут.

Проводив девочек и Алекса до потайного хода, Аня перебежала к забору Иваса, чтобы проверить, хорошо ли он закрыл проход. Но доска вдруг сдвинулась, появилось улыбающееся лицо Толика.

– Насчет стекла не сомневайся, – подмигнув, сказал он. Помолчал немного и спросил: – Анют, а почему я твоего отца ни разу не видал? Он что, по командировкам ездит?

– Он умер… – опустив голову, тихо ответила Аня.

– Да? – растерянно заморгал Толик. – Я же не знал. У меня… тоже…

– У тебя тоже папа умер? – участливо спросила Аня. Толик отвернулся и пробормотал:

– Ну, я побежал. А то мать с работы пришла, – и исчез.

* * *

Дома Аню встретила встревоженная мама:

– Ты где пропадала, Анечка? Я уже везде тебя искала!

– Гуляла. Ты же говоришь, что мне нужно больше быть на воздухе.

– Но всему есть мера. Я так боюсь за тебя.

– А ты не бойся, мамочка!.. Ой, как есть хочется!

Мама хотела подогреть ужин, но Аня воспротивилась:

– Не надо, мамочка! Я так, – и принялась уписывать холодную котлету с вермишелью. – Ой, как вку-у-у-сно!

Мама задумчиво смотрела на нее. Как изменилась дочка за эти полгода! Раньше никакого аппетита не было. Чуть поковыряет вилкой и говорит: наелась. А теперь съедает все, что оставит ей, уходя на работу. И щеки у дочки порозовели, и спать стала лучше, не вскакивает по ночам, не плачет. Это маму радовало. Но беспокоило другое: теперь Аня почти не бывала дома. Уроки сделает – и в дверь. А возвращается такая возбужденная и все говорит, говорит.

Мама боялась, не научат ли Аню ее новые друзья чему плохому. Аниных подружек она знает. Алена хорошая девочка, только очень уж самостоятельная. Тамара тоже неплохая. Но ведь с ними еще и мальчишки. А от них всего ожидать можно.

– С кем ты гуляла? – спросила мама.

– С Аленой, Тамарой… Ивасом… и Алексом, – не переставая жевать, ответила Аня.

– Постой. Алекс – это ведь тот мальчик, который тебя обижал?!

– Ой, мама, это когда было! Он знаешь какой умный!

– А другой, как его… Ивасечко. Ведь это, кажется, он в школе взрыв устроил?

– Ну да, мама! Он знаешь какой выдумщик! – Лицо Ани вдруг изменилось. – У него, бедненького, тоже папы нет…

Вскоре после ужина Аня начала зевать и заснула, едва успев раздеться. Мама присела на стуле около кровати, рассматривала такое родное и знакомое, но чем-то уже и новое лицо дочки. Как она спокойно дышит. И когда успела так загореть? На руках царапины со следами йода. Откуда?… А вот это совсем неожиданно: между светлыми шелковистыми бровями пролегла поперечная упрямая складка. Пока тоненькая, похожая на паутинку. Но упрямая! Ее не разгладил даже сон…