Текст книги "Алмаз - драгоценный камень"

Автор книги: Юрий Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ИВАС

Толик Ивасечко отца своего почти не помнил. Иногда всплывало на миг в памяти худое носатое лицо с рыжеватыми баками на щеках. Больше запомнились руки, тяжелые, с короткими Обломанными ногтями. Чаще всего руки стискивали горлышко бутылки или граненый стакан, от которых пахло резко и неприятно. Иногда они протягивали Толику кусок колбасы, бублик или конфету.

Толик часто просыпался среди ночи от шума в соседней комнате. Там что-то падало, звенело разбиваемое стекло, слышались крики. Потом хлопала входная дверь, так что дребезжали стекла, и в наступившей тишине слышался тихий плач мамы.

Потом отец исчез совсем, и мама приказала, чтобы Толька о нем никогда не спрашивал.

А в ноябре у Тольки появился маленький брат Шурка. До года Шурка рос здоровеньким. Мама носила его в ясли, и Толик исправно ходил в детский сад. А потом началось: чуть ли не каждый месяц Шурка чем-нибудь да заболеет. Особенно летом. И настали для Толика трудные времена. Пока мама на работе, он с Шуркой сидит: лекарство дает, манной кашей кормит, спать укладывает и забавляет, чтобы не ревел и не нажил себе грыжу. Зато, едва мама придет с завода, Толик и минуты не потеряет: шмыг в двери – и был таков. Гоняет по улице дотемна, пока голод домой не загонит. Дома влетит, конечно. Зато – воля. Иди куда глаза глядят. Делай, что хочешь.

К семи годам Толик изучил город, как свои карманы. Знал, где находится любой завод, магазин или школа, и вообще постоянно был в курсе всего, что происходит в округе. На улице законы свои: нянчиться с тобой никто не будет. И Толик привык не хныкать, не показывать страха, держать язык за зубами. Привык надеяться лишь на себя и поверил, что сила, ловкость и решительность – самое важное на свете. Обидели – дал сдачи. Попался противник посильнее – хватался за палку или камень. Поэтому мальчишки на улице предпочитали его не задирать.

Толик был знаком, наверное, со всеми парикмахерами города ж регулярно навещал своих знакомых. Едва его вихрастая голова появлялась в дверях, кто-нибудь из мастеров спрашивал:

– Что так долго не появлялся, Толик? Бишь, жара какая.

– Вам газировки или квасу? – спрашивал догадливый Толик.

Не успевал мастер побрить клиента, как Толик ставил уже на стол запотевший графин, полный янтарно-желтого кваса.

– Ну, парень! Огонь! – хвалили довольные парикмахеры. – Может, подстричь твои вихры?

– Не-е, они у меня неподдающиеся, – отказывался Толик.

Из парикмахерской он уходил с карманами, набитыми разноцветными пробками от пузырьков, а то и с двугривенным на мороженое.

Толик один из лучших игроков на улице. А у кого много пробок – тот король. Все свои пистолеты, автомашины, мячики, хоккейные клюшки и еще кучу всякого добра он выменял на пробки. У матери денег не очень-то выпросишь. Да он и не просит. Сам не маленький.

Когда Толик перешел во второй класс, сильно заболела мама. Отвезти себя в больницу она не позволила. Лежала дома. Две недели Толику пришлось заботиться о ней и о маленьком Шурке. Он делал все, даже стирал Шурке штаны и под руководством мамы готовил обед. Когда маме стало чуть лучше, у них произошел короткий, но очень серьезный разговор.

– Что бы мы без тебя делали! – обняв его за шею, сказала мама и заплакала.

– Ну чего ты, мам?… Скоро поправишься. И все будет хорошо, – утешал ее Толик, сам готовый расплакаться.

Хотя мама тогда больше ничего не сказала, Толик понял, что она на него очень надеется. Он и раньше всегда старался помогать маме: носил воду из колонки, бегал по магазинам, забирал Шурку из яслей. А теперь Толик придумал такое, что аж дух захватило. Он достанет для мамы… алмаз! Вот это будет подарок!

У многих мальчишек мамы работали на заводе. Но что это за работа – бухгалтер, табельщица, нормировщица. А у мамы Толика настоящая мужская профессия. Она токарь-универсал. Да такой токарь, что ее портрет второй год висит у заводской проходной на доске Почета.

Когда Толик вырастет, он тоже станет токарем. Потому что интереснее профессии, наверное, и не придумаешь. Толик знает, что эта работа трудная. Мама возвращается после смены такая усталая. Особенно последнее время, когда приходится точить большие детали из очень твердой стали.

– И ничего такого придумать нельзя, чтоб полегче было? – как-то спросил Толик.

– Как нельзя?! Можно, – ответила мама. – Уже придумали люди резцы с алмазной головкой. Любую сталь режет за милую душу.

– Так чего ж ты?… – изумился Толик.

– А того, что нет еще на заводе таких резцов. Это же не хала-бала, а алмаз. Камень драгоценный.

– И много этого алмаза на резец нужно? – допытывался Толик.

– Да нет. Люди говорят, что всего крупинка. Зернышко…

И Толик решил, что в лепешку разобьется, а крупинку алмаза маме на резец достанет.

В универмаге, в отделе инструментов, тетенька сказала:

– Вот, возьми стеклорез. У него аж три ролика из победита. Стекло режет прилично. И стоит всего полтинник.

– Нет, мне алмаз нужен, – настаивал Толик.

– Алмазы, мальчик, на моей памяти только раз были. И стоят дорого. Кажется, пятнадцать рублей. Так и скажи отцу. Пусть наведывается.

Говорить Толику было некому. Да он и не собирался. Это же его тайна. И цена его не испугала. Ну что ж, продаст все свои пробки и еще что-нибудь впридачу. Как-нибудь насобирает. Но сколько он ни заходил в универмаг – алмазов все не было.

Совсем недавно Толик увидел, как пожилой стекольщик лихо, одним махом, резал для магазинной витрины толстенное стекло.

– Дедушка, вы не продадите свой алмаз? – спросил он.

– Ты что, малец, с ума спятил?! – удивился стекольщик. – Этот алмаз мне от отца, а ему от деда достался. В нашем роду все стекольщики были. И всех он кормил. Сто сот предлагать будут – не отдам.

И все-таки Толик не терял надежды. Потихоньку собирал деньги. В жестяной коробке из-под леденцов у него уже есть семь рублей восемьдесят шесть копеек.

Руки у Толика, как говорила мама, постоянно чесались. Руки все время хотели что-нибудь делать: то метали биту в пробки или в айданы, то хватались за пилу, отвертку, ножик или молоток. Появлялись новые пистолеты, кинжалы, стрелы.

Но ему всегда хотелось сделать что-нибудь совсем необычное, и безудержно тянуло к военной технике. Он замирал, когда дома у Алекса на большом экране цветного телевизора видел, как руки артиллеристов дергают шнур, и из ствола орудия вырывается сноп огня, как руки партизана поворачивают рукоятку взрывной машинки – и грохочет взрыв, взметая в воздух стальные рельсы, мосты, танки врага. Толик каждый раз представлял себя на их месте и в игре так увлекался, что забывал обо всем на свете.

Первый раз маму вызвали в школу после игры в партизан. Ивас с товарищами бесстрашно подполз под огнем к вражескому бункеру и бросил в амбразуру противотанковую гранату. Он совсем не думал, что дустовая шашка, влетев в окно туалета на втором этаже, наделает в школе такого переполоху. Вонючий ядовитый дым поплыл по коридору. Захлопали двери. Забегали учителя. Чуть было не вызвали пожарную машину. Хорошо еще, что близко оказался военрук. Он надел противогаз и вышвырнул горящую дустовую шашку на улицу…

Тогда мама всыпала Тольке здорово. Рука-то у нее тяжелая.

Второй раз маму вызвали уже недавно, в ноябре, после операции по спасению узников. Ивас и не предполагал, что она закончится взрывом. Разве он виноват, что замок не поддался ни ломику, ни ножовке?

Еще в детсаду Толик сторонился девчонок. Всего боятся, техникой не интересуются, в войну не играют. Возятся со своими куклами. А чуть задел – сразу в рев и бегут жаловаться. И Толик с девчонками не; связывался. Изредка отпустит какой-нибудь шалобан или подзатыльник, чтоб не очень-то задавалась, и все.

Когда во втором «Б» появилась Алена Березко, Ивас подумал: «Здоровая! Такая если залепит в ухо, не обрадуешься!» И верно. В первой же драке портфелями он убедился, что Алена – девчонка цепкая и сильная. Но шел день за днем, и она все больше удивляла Иваса: силу свою Алена стала использовать совершенно необычным образом. Только начнут мальчишки кулаками махать, а она уже тут. Влезет между ними и отталкивает в разные стороны: «Что вы, мальчики?… Ну, скажи, чем он тебя обидел?»

Чудная! Пацан разве скажет? Да он, может, уже и сам не помнит, с чего началось… И перепадало Алене здорово. Ведь не сразу же остановишься. «И как она терпит?» – удивлялся Ивас.

Глядя на Алену, и другие девчонки осмелели. Чуть что – вцепятся по трое в каждую руку. Какая уж тут драка…

А когда Алена дежурит, на перемене в класс не суйся. Хотел как-то Ивас забежать, а в дверях она. Так и этак уговаривал – не действует. Звонок, говорит, будет – тогда пожалуйста. А сейчас класс проветривается. Хотел прошмыгнуть – не вышло. Стоит, как вратарь на воротах.

«Ну я тебе сейчас!» – обозлился Ивас. Разбежался по коридору. А тут кто-то хвать за руку. Обернулся – директор!

– Девочку из двери плечом вышибать?! Ну и мужчина…

* * *

Хоть директор и распустил его партизанский отряд, Ивас все равно считал себя командиром. А раз так, значит, должен он подавать пример своим бойцам.

В первом классе никто из сверстников не отваживался пролететь по Манькиному спуску до Кирпичной. Один Ивас мог. И все ему завидовали. Но сейчас, с началом зимних каникул, Ивас вдруг обнаружил, что до Кирпичной слетает на санках уже чуть не половина его бойцов. Значит, если он теперь не съедет до дотов, какой же он командир? Но как только он становился с санками у начала спуска, сердце замирало, а ноги сами уносили в сторону. Доты гипнотизировали. Он видел только доты. Он боялся их и ничего не мог с собой поделать…

А тут подвернулась эта Алена. Примчалась на лыжах. Фу-ты ну-ты! Костюм голубой. Шапка белая. Езжай, говорит, до дотов, а я на лыжах за тобой следом… Кто же такое выдержит?!

Увидев, что Алена не смогла свернуть на Кирпичной и лыжи понесли ее по крутому спуску на доты, Ивас испугался, кинулся вслед за Алексом прочь. И, подтверждая самое страшное, сзади по ушам хлестнули крики мальчишек:

– Разбилась!.. Не поднимается!..

Он не помнил, как очутился в своем дворе. Что же теперь будет? Что будет?!.. Вскочил в комнату. Снова выбежал во двор. Нужно спрятаться! Заскочил в угольный сарай. Нет! Тут сразу найдут… Открыл тяжелую ляду погреба, слетел вниз по ступенькам. Нащупал пустую бочку. Вот! Тут не найдут. Сжался в комок, втиснулся и задвинул крышку над головой.

Он сидел в абсолютной темноте и ждал, ждал… И вдруг вспомнилось это… Большая толпа школьников и маленький красный гроб. А в нем Сережка. Сережка, который утонул в канале… Но он же не сам утонул! Его сбросили мальчишки с мостика, потому что он боялся нырнуть. А он упал в воду и стукнулся об какую-то железяку… А теперь?…

Толик не мог больше сидеть. Он задыхался. Выбрался из погреба, побежал к калитке. Рванул ее и застыл на месте… По той, высокой, стороне улицы с обломками лыж в руках, прихрамывая, шла Алена Березко… Живая!

ИЗОБРЕТАТЕЛИ

Зимние каникулы промелькнули, как короткий сон.

После событий на Манькином спуске девочки смотрели на Алену, как на героиню. Даже Тамара сказала с завистью:

– Ты, Алена, какая-то железная. Когда вырастешь, наверно, космонавтом станешь. Ой, я на той горе умерла бы от страха!

Мальчишки были сдержаннее, но и они зауважали Алену. Особенно за то, что у нее такой батя. Сказал: доты я беру на себя, и точно – наутро их будто корова языком слизнула. Катись теперь хоть до железной дороги.

А сама Алена, несмотря на то что прошло уже много времени, еще сердилась на Иваса и Алекса: «Бессовестные все-таки. Ведь я могла и правда убиться. Хоть бы сказали что-нибудь. Еще и отворачиваются…»

И в самом деле, Ивас с Алексом старались в школе Алену не замечать. Да и на улице их в последнее время почти не видно. Покатаются на санках и исчезнут куда-то.

* * *

У Иваса снова «зачесались руки».

– Алекс! Ну давай сделаем что-нибудь! – приставал он к своему помощнику. – Такое, чтоб все аж рты раскрыли! Думай. У тебя башка вон кака лобастая. Да и папа опять же…

И Алекс придумал: сделать реактивный автомобиль. Гоночный.

– Реактивный?! – загорелся Ивас. – Конечно, сделаем! Пацаны так и попадают от зависти.

– Но горючее такое нужно, чтоб много газа было, – подумав, добавил Алекс. – А пороху у нас больше нет. После того папа и ружье, и все припасы дяде Жене отдал.

– Так чего ж ты голову морочишь?

– Я не морочу. Я вслух думаю… Вот бы такую ленту достать, как от кино. Она горит знаешь как здорово!

– Точно! – подскочил Ивас. – Достанем!

Они обегали мальчишек, но ленты достали всего с полметра.

– Мало, – вздохнул Алекс. – Знаешь, что я придумал? Ведь бывают вещи из пластмассы, которые горят. Когда я мамину мыльницу раздавил нечаянно, так она здорово горела…

Несколько дней они вдвоем ходили по знакомым. Едва переступив порог, Ивас вежливо спрашивал:

– Можно я у вас руки помою? – и шасть к умывальнику.

Пока Алекс разговаривал с хозяином, Ивас незаметно отрезал перочинным ножом кусочек мыльницы. Но ни один при испытании не загорелся. Тогда они стали пробовать все пластмассовое подряд. И в конце недели – ура! – в один день произошло сразу два открытия. Оказалось, что прекрасно горит Шуркин пупс и подставка настольного календаря. Про безрукого пупса Шурка уже давно забыл. А вот исчезновение подставки Алешкин папа сразу заметит.

Вечером, не поднимая виноватых глаз, Алешка сказал:

– Папа. Вот я тебе… для календаря купил… железную.

– А та где? – удивленно приподнял брови папа. – Разгрохал?

Алешка, не глядя ему в лицо молча покивал головой. Этой премудрости научил его Ивас: нужно сделать так, что бы и говорить не пришлось. Тогда выходит, что ты будто и не соврал.

– А деньги откуда? – спросил папа и, узнав, что Алешка потратил свои деньги, которые собирал на заводную машину, сказал: – Ну что ж. Разбить каждый может. Возмести ему, мама, с лихвой.

На эти деньги они купили чудесную пластмассовую автомашину-фургончик веселого канареечного цвета.

– Что надо! – радовался Ивас. – Полетит, как пуля!

Кузов автомашины набили кусочками Шуркиного пупса и папиной подставки. Потом затолкнули ленту. Когда все было готово, Алекс засомневался: где испытывать?

– Не боись! Откроем форточку, дым и выйдет, – успокоил Ивас.

Запирая дверь, Алекс думал, как проговорить считалку, чтобы поджигать досталось ему. Пока думал, Ивас опередил:

– Чур, я испытатель! – и отобрал у него спички.

Ярко вспыхнул конец ленты. Огонь скользнул в приоткрытую дверь фургончика… Вот сейчас как рванется!

Их беспокоило одно: хватит ли длины двух комнат? А вдруг тяга будет такой, что, пробежав дом насквозь, автомобиль врежется в противоположную стену и расшибется в лепешку?!

Повалил густой черный дым. Вот сейчас… И тут стало происходить что-то странное. Вместо того чтобы рвануться вперед, машина утробно пискнула, задрожала и стала распухать. Дым окутал ее, и уже нельзя было рассмотреть, что там делается.

Как хорошо, что они успели отскочить в угол. Тотчас из дыма вырвалось желто-зеленое пламя. Машина, как лягушка, подскочила вверх и шлепнулась на коврик у стола. Запахло паленой шерстью. Алекс закашлялся, кинулся из угла и, обливаясь слезами, стал изо всех сил дергать ручки оконных запоров. А когда наконец рамы открылись и дым повалил в окно, Алекс услышал громкий прерывистый звонок. Он заметался по комнате и, поняв, что звонят в дверь, кинулся в прихожую.

В комнату ворвалась испуганная мама:

– Ты живой, Алешенька?!.. Что случилось?… Откуда дым?!

Мама действовала решительно, как заправский пожарник. Выбросила горящий коврик в ванну и принялась мокрой тряпкой гасить тлеющую обивку кресла-кровати.

На сквозняке по комнате летали черные хлопья сажи. Они липли к новеньким лимонно-желтым обоям, тюлевым занавескам.

Алекс обежал все комнаты. Иваса нигде не было. Он с ужасом посмотрел на пол, где все еще шевелился и чадил черно-бурый ком расплавленной пластмассы. Неужели сгорел?!.. Потом глянул на вешалку и облегченно вздохнул: куртка Иваса исчезла. Под прикрытием дымовой завесы, не дожидаясь встречи с Алешкиной мамой, командир выскочил в окно.

«Хорошо, что мы живем на первом этаже, – подумал Алекс, – а то бы он разбился насмерть».

После подробного разбирательства папа принял суровое решение: Алешку в Ленинград летом не возьмут, а оставят у бабушки.

Две недели он находился под домашним арестом. Из школы сразу шел домой, делал уроки и с тоской глядел в окно на мальчишек, бегущих к Манькиному спуску. Сердился на Иваса: «Хорошо ему! Выпрыгнул в окно – вот и вся расплата».

Но Ивас вины за собой не чувствовал. Сначала успокаивал Алешку, потом перешел в наступление:

– Сам виноват! Реактивный автомобиль кто придумал? Ты, и горючее – ты. А с машиной маху дал. Надо было купить железную.

К тому времени, когда с Алекса сняли арест, у Иваса уже созрел новый план:

– Плюнь ты на эту машину. Подумаешь! Сделаем реактивный самолет! А? Железный. Все так и ахнут!

Сначала Алекс отказывался. Потом задумался. А еще дня через три ему в голову пришла блестящая идея:

– Правильно говоришь – железный самолет. Только от пластмассы он не полетит. Нужна сильная тяга. Сделаем порох сами!

– Порох? Сами?! – вытаращил глаза Ивас.

– Понимаешь, у папы есть справочник… Толстенный, – от волнения проглатывая слова, стал объяснять Алекс, – так я там вычитал. Чтоб сделать порох, нужно… Вот я записал. Семьдесят пять процентов калиевой селитры, пятнадцать процентов древесного угля и десять процентов серы. Вот и все!

Ивас с восторгом глядел на своего ученого помощника. В карих глазах засветились золотистые точечки.

Они подробно обсудили все: сначала добудут серы. Потом – селитры. А древесный уголь сделают сами.

– Теперь заживем! – радовался Ивас. – Через недельку наделаем пороху, сколько захотим…

Где они только не побывали в поисках серы! Поехали в аптеку. Но им сказали, что серная мазь отпускается по рецептам.

– Это мазь по рецепту. А нам нужна просто сера. Немного, дяденька. Всего грамм триста, – просил Ивас.

Аптекарь от удивления даже очки на лоб поднял:

– Мы столько за полгода расходуем! Зачем вам столько серы?!

Мальчишки переглянулись и молча отошли от окошка.

Когда уже сели в трамвай, Алешка вдруг вскрикнул:

– Вот дурачки! Под носом лежит, а мы не видим!

– Где лежит? – вскочил со скамейки Ивас.

– В школе. В химическом кабинете. Сера – это же химия! Вот только как оттуда достать? – вновь погрустнел Алекс.

– А я на что? – гордо сказал Ивас. Подумал немного. – Есть такой человек. Кыш. Он что хочешь достанет.

Кыш оказался длинным восьмиклассником с сонными глазами и прямо-таки голубым от угрей лицом.

– Заметано. Это мы запросто, – сказал он и вдруг спохватился: – Только это же не картошка. Элемент редкий!

– Мы, сколько надо, заплатим! – неосторожно пообещал Алекс.

– Это разговор, камарады! – обрадовался Кыш. – Гуд бай!

За маленький кусочек серы Кыш заломил такую цену, будто это золото. Ивас торговался жестоко. Обозвал продавца жмотом. Но Кыш не обратил на это никакого внимания. Глянул сонными глазами и, пряча серу в карман, сказал равнодушно:

– Я думал, вам надо. А раз не нужно, камарады, гуд бай! Пришлось согласиться.

Кыш появлялся регулярно по средам и пятницам. И каждый раз после его ухода мальчишки чувствовали себя ограбленными. Алекс расстался с десятком игрушек, выудил сбережения из копилки. Ивас отдал и обменял на деньги все, что было у него ценного. Три недели они не завтракали в школе. Все съедала сера. Наконец Ивас не выдержал. Узнав, что серы скопилось на двести граммов пороха, он махнул рукой:

– Хватит пока. А то у меня уже кишки к спине присохли. Давай делать древесный уголь.

* * *

Вечером Алешка ушел гулять, а мама убирала его комнату.

– Ну и поросенок! – ворчала она. – Ничего на место не кладет.

Из книжки выпал листок. Она глянула и удивилась:

– Юра! Посмотри, чему второклассников уже учат! Чудеса.

Юрий Павлович отодвинул свои бумаги в сторону. На тетрадном листке в клеточку торопливой Алешкиной рукой было написано: «Древесного угля – 15 %, KNO3 – 75 %, серы – 10 %».

– Успокойся, Ниночка, этому их еще не учат. Что такое процент, он меня сам выспрашивал. А вот к чему тут селитра? – И вдруг вскрикнул: – Нина! Так ведь это же порох!..

На пустыре за пятиэтажным домом Ивас и Алекс топтались у костра. Он нещадно чадил, потому что дрова сверху прикрыли железной крышкой от выварки и старой промасленной телогрейкой.

Дым щипал глаза, но мальчишки терпели и как завороженные смотрели на костер, где «без доступа воздуха» совершалось чудесное превращение обыкновенных палок в древесный уголь.

Когда появился Алешкин отец, они и не заметили.

– Та-ак! Добыча древесного угля идет полным ходом.

Мальчишки вздрогнули и попятились. Догадался?!

– А что у тебя в кармане? Покажи, пожалуйста.

– Ничего… это так, – дрожащим голосом ответил Алекс. Взгляд отца стал твердым, и Алекс протянул ему кулек. Юрий Павлович вынул желтый кусочек. Понюхал.

– Братцы, так это же сера!.. А селитра где?

– Нету, папа! Честное слово, нету! Селитры мы еще не нашли, – впервые подняв на отца глаза, ответил Алекс.

– Ну и хорошо, – облегченно вздохнул Юрий Павлович…

Вечер и еще полдня прошли в унынии. А после четвертого урока Ивас догнал Алекса на улице, хлопнул по плечу и сказал:

– Держи хвост морковкой, кореш! Подумаешь – порох! Давай лучше заведем себе овчарку! Выдрессируем и подарим пограничникам. Вот ребята ахнут!.. Сразу, как поешь, выходи. Пойдем искать материал для будки.