Текст книги "Звездная абитура (СИ)"

Автор книги: Юнта Вереск

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11
Тренажеры и экскурсия

Четверг. В плане стояло: полетные тренажеры. Их в Академии оказалась прорва, самых разных. Только вот абитуриентов было две тысячи, и как пропустить через эти тренажеры такую толпу, нам было непонятно. Хотя, пусть об этом организаторы думают. Наше дело проходить испытания.

Организаторы как-то справились. Только вечером, когда мы обменялись впечатлениями, я поняла, что тренажеры были очень разными, а абитуриентов на них подбирали по определенным показателям – может быть, по здоровью, может быть в зависимости от склонностей.

Мне достался тренажер, моделирующий полет. Узкая кабина, удобное кресло, имитация обзорного экрана перед глазами, несколько кнопок и какие-то рычаги. Предварительно мне помогли надеть шлем. Вряд ли он был нужен в кабине, разве что микрофон. В наушниках я услышала голос инструктора, скорее всего, искина:

– Перед тобой пульт управления малым шлюпом. На центральном экране отображается обстановка прямо по курсу. Справа, слева и внизу – информация о полете. Если она тебе не нужна, можешь игнорировать. Твоя задача – совершить облет астероида и вернуться на базу. Для этого тебе не нужно ничего кроме штурвала. Все ясно?

– Да… Нет. А где тут штурвал?

– Две красных рукоятки перед тобой. Видишь?

– Да.

– Тогда начинаем. Нажми прямоугольную кнопку в центре штурвала! – я коснулась ее, и кабина слегка завибрировала.

– Потяни оба рычага штурвала на себя до легкого щелчка, – изображение на экране дрогнуло и поплыло.

Голос инструктора был спокойным и равнодушным.

– Оба рычага плавно от себя. До двойного щелчка! – я повела их от себя, чувствуя сопротивление, нажимать приходилось сильнее, чем в первый раз.

Вибрация усилилась, а на экране далеко впереди показался чуть освещенный Солнцем вращающийся камень.

– Видишь цель?

– Да. Каменюка прямо передо мной? – чуть дрогнув голосом, ответила я.

– Астероид. Посмотри на экран справа от штурвала, там его характеристики.

С трудом отведя взгляд от камня на главном экране, скосила глаза вправо. Какая-то круглая блямба с цифрами и циферблатом.

– Ничего себе! – моя «каменюка» имела два с лишним километра в диаметре!

– Без комментариев. Совершаешь облет астероида и возвращаешься назад. Управление движением с помощью штурвала. Теперь внимание. Правый рычаг штурвала отвечает за левый двигатель, а левый – за правый. Когда ты давишь на один из рычагов, совершается поворот. Ясно? В какую сторону поворачиваешь, если двигаешь правый рычаг?

– Э… вправо? Нет, влево… Нет, вправо…

– Вправо. Если давишь одновременно на оба, летишь вверх. Если тянешь оба на себя, летишь вниз. Ясно?

– Да…

– Следует отвечать «так точно».

– Так точно.

– Для этого тренировочного полета информации достаточно. Двадцать секунд пробного полета, попробуй небольшие отклонения в разные стороны, потом бери курс на цель. Делаешь облет астероида и возвращаешься. Вопросы?

– А… тормозить?

– Автомат контролирует скорость и направление, ты его только задаешь.

– Но ведь когда-то я вернусь… Мне же надо будет как-то затормозить? Чтобы вернуться.

– Да. Будет такая же операция по снижению нагрузки на двигатель. Но пока тебе этого не нужно знать. Торможение на автопилоте. Твоя задача – достичь астероида, облететь его и вернуться. Можешь включить верхний и боковой обзор.

Выполняя указания инструктора, я включила обзор и ахнула, увидев чернильно-черное небо с россыпями звезд. Это было так красиво, что я едва не задохнулась.

– На старт!

Равнодушный голос вывел меня из состояния прострации, и я отключила обзорные экраны. Нужно выполнить задание. Рычаги от себя – это вверх? А вперед-то как?

– Старт дан.

Нет, меня не вдавило в кресло, как я ожидало, но дрожь корабля чуть изменилась. Камешек начал постепенно увеличиваться в размерах. Как неудобно, когда нет никаких ориентиров кроме этих цифр на панели. На правой блямбе – характеристики астероида и расстояние до него, на левой – моя скорость. Ого! Ничего себе!

Я заметалась глазами с одной блямбы на другую. Бежали цифры. Астероид приближался. Скорость нарастала стремительно, хотя я ничего не делала… Не делала! Мне же сказали, что нужно немного порулить. Двадцать секунд?

Левый рычаг вперед. Астероид с центрального экрана метнулся вбок и пропал. Правый рычаг вперед. Ой, вот он, мой камешек. Я лечу к тебе! Ах, да, еще вверх-вниз… Сдвигаю рычаги на себя и проваливаюсь носом вниз. От себя – слишком резко. Астероид мелькнул и снова пропал. Двигая рычаги добиваюсь, чтобы камень оказался посреди экрана.

– Двадцать секунд. Больше не экспериментируй. Штатный полет.

Я подлетела ближе к астероиду, который занимал уже половину экрана, и чуть двинула левый рычаг вперед. Красавец-камень сместился. Наверное, хватит. Нет, лучше еще чуть-чуть. Вот, вот же он! Занимает уже почти весь экран. Еще чуть-чуть влево. Ага, он смещается. У меня получается!

Включаю обзорные экраны. Да, так лучше. Астероид проплывает справа от меня, я чуть сдвигаю правую рукоять и закладываю дугу. Теперь еще… и еще… Мой отважный кораблик облетает астероид и отправляется в обратный путь.

Куда мне теперь? Вглядываюсь в мониторы – звезды и ничего кроме. Ах, да, экран! На правом должна быть база. Ага, понятно. Еще бы понять, что такое база и как ее разглядеть. Взгляд влево. Циферблат на блямбе показывает, что я отклоняюсь немного. Двигаю рычаг, ох, слишком сильно, теперь другой…

Картинка дергается, но я добиваюсь, чтобы точка базы встала точно посредине экрана. Вроде бы получилось. Еще несколько минут полета. Я обшариваю экраны, выискивая базу, но вижу только пронзительные искры звезд.

– Возвращение на базу. Тебя приняли на луч. Отдыхай.

Что? Какой луч? Где база-то? Меня захлестывает паника. Я вцепляюсь в штурвал – в оба рычага, резко дергаю их на себя. Два щелчка опять чувствую ладонями, а не ушами.

– Отставить самодеятельность.

Но я уже успокоилась. Все хорошо. Все под контролем. Несколько раз глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Любуюсь звездами. Как хорошо! Как прекрасен космос!

В последний момент вдруг замечаю другой корабль, побольше моего. И вот моя шлюпка влетает в его недра, словно пробив какой-то полупрозрачный экран. Мелкая дрожь, толчок. Остановка. Уф. Вернулась!

– Полет закончен. Выходи.

Я медлю пару секунд, потом выбираюсь из кресла, распахиваю люк и выбираюсь в зал. Там слишком светло, я щурюсь, стягивая с себя шлем. Бедная моя прическа.

– Как самочувствие? Нормально? – стюард вглядывается мне в глаза.

– Нормально? Какое еще нормально⁉ Ве-ли-ко-леп-но!!! – к концу фразы я уже ору во весь голос.

На мой крик оборачиваются стюарды и ожидающие своей очереди абитуриенты. Испуганно дергается только что распахнувший люк парень, но все же оглядывается и спрыгивает на пол.

Мне все кажется нереальным. Так не может быть. Что это они все такие «вареные»? Звезды. Звезды. Это же восторг какой! Да и облет этого здоровенного булыжника был вдохновляющим.

Похоже, именно в этот день я «сломала» свою судьбу. Не понимаю, почему тогда я впала в такую эйфорию, но вот эта разница между обыденностью тренажерного зала и скучных людей после бескрайней россыпи звезд я помню до сих пор. Даже не «помню», а ощущаю каждой клеточкой тела. Странно, что звезды на меня так подействовали. Я же шесть лет – два школьных цикла – жила в горах. Каждый день видела бескрайное небо с сияющими звездами. Любовалась ими. Удивительно, но никогда не интересовалась названиями ни звезд, ни созвездий. К чему вешать на них ярлыки?

Одноклассники в Южной Америке научили меня находить Южный крест, а позже, в Европе, Большую Медведицу. И это все. Больше я о звездах не знала ничего. Мне хватало того, что они прекрасны.

* * *

Экскурсия по Церере. Не знаю, что это было – очередное испытание или день отдыха. Или наши вожди решили показать, что не зря нас сюда привезли!

В Академии было пятьсот наборов скафандров и реактивных ранцев. Поэтому нас разделили на четыре группы и объявили расписание, указав стандартное время про Гринвичу:

1 группа: с 9:00 по 12:00 Гр.

2 группа: с 12:30 по 15:30 Гр.

3 группа: с 16:00 по 19:00 Гр.

4 группа: с 19:30 по 22:30 Гр.

Впервые за эти дни мы вчетвером попали в одну группу. Поскольку обед придется пропустить, «прием пищи» устроили в одиннадцать часов. Мне очень понравилась здешняя каша – она вела себя удивительно в слабой гравитации и обычный завтрак превращался в веселый аттракцион. Сегодня на обед нам предложили два вида пюре – картофельное и баклажанное. Было весело, особенно когда между двумя слоями пюре удавалось впихнуть кусочек котлеты. Заводилами выступили мы с Филом, Аля лишь немного подыгрывала, а Малаб взирал на нас как строгий учитель.

На место старта мы отправились в отличном настроении.

Скафандры все еще проходили санобработку. Они выползали из длинной трубы и поступали в большой контейнер, а стажеры разбирали их по размерам. Быстро подобрав подходящую «спецодежду», мы дождались когда получит свой скафандр и Малаб – все-таки абитуриентов небольшого роста было всего трое из двух тысяч.

Затем отправились надевать ранцы. На этот раз тщательно проверили ремни.

– На Церере сутки длятся всего девять часов, поэтому время по Гринвичу и местное время не совпадают, – пошутил ведущий нашей экскурсии, представившийся как инженер Крауц. Учитывая, что для многих участников его фамилия была сложной для произношения, он снисходительно разрешил обращаться к нему «мастер». От скромности он точно не умрет.

Нам повезло. Мы стартовали за час до местного заката, двигаясь прочь от Солнца. Радиус Цереры крошечный по сравнению с Землей, а атмосфера гораздо более разреженная, поэтому резкий перепад от яркой, почти слепящей поверхности планеты к черноте космической ночи возник почти мгновенно. Я радостно завопила. Как жаль, что в наших скафандрах нет радиосвязи. Но по восторженным взмахам рук остальных летящих над желтым пунктиром людей поняла, что их тоже поразил этот переход от дня к ночи.

Когда глаза чуть-чуть свыклись с темнотой, я начала различать все более четко проявляющийся рисунок звезд. С радостью узнала Южный крест и впервые захотела узнать названия других звезд и созвездий.

– Смотри! Земля!

Фил подлетел вплотную ко мне и прокричал эти слова, прислонившись своему шлемом к моему. Затем тут же рванул к Альке, а потом к Малабу. Люди вокруг тоже начале оборачиваться и смотреть в ту сторону, которую он показывал.

Я вгляделась в россыпь звезд, одна из которых горела ярче остальных. Неужели вот это маленькая искорка и есть наша Земля? Сердце сжалось от умиления и сострадания. Такая крошечная. Затерявшаяся в бескрайнем космосе!

Внезапно караван наш начал тормозить. Я слишком увлеклась наблюдением за Землей, и едва не врезалась в летевшего впереди экскурсанта. Перед нами возвышалось какое-то сооружение из металлических труб и бетона. Члены нашей группы шли на посадку и исчезали внутри купола.

– Перед вами завод по извлечению гелия-три, – гордо сказал мастер, в смысле инженер Крауц, когда мы набились в огромный ангар и сбросили шлемы. – На Церере добывают восемьдесят процентов всего гелия три!

– Почему на Церере? Он же встречается и на Марсе, и на Луне, – поинтересовался кто-то.

– Гелий – один из самых распространенных в природе элементов. Забавно, что его открыли лишь в конце тысяча восемьсот шестидесятых годов по старому летоисчислению. Причем обнаружили гелий не на Земле, а в хромосфере Солнца. И лишь через тринадцать лет его удалось идентифицировать, выпаривая маслянистое вещество, выпадавшее из газовых струй на Везувии. Ученые того времени решили, что это металл, а не газ, поэтому дали ему название по имени древнегреческого бога Гелиоса, придав элементу «металлическое» окончание. Правильнее было бы назвать его «гелион». Сейчас гелионом часто называют гелий-три, который мы здесь получаем. Кто знает: почему гелион для человечества и космонавтики важнее, чем другие его изотопы?

– Гелия-четыре много в природе, а гелия-три совсем мало!

– На гелии-три работают все термоядерные реакторы и на Земле, и на космических кораблях!

– У него высокая энергоэффективность, не сравнимая с гелием-четыре!

Ответы сыпались со всех сторон, я лишь крутила головой, пытаясь ничего не упустить.

– Совершенно верно, – согласился инженер. – Переход на термояд в полной мере стал возможным только после открытия вот этого месторождения.

– Откуда он тут взялся?

– Гелиона много в реголите и на Луне, и на Марсе, и здесь, на Церере, не говоря о множестве астероидов и комет, но добывать его сложно и дорого. Наше светило обстреливает им все окружающее пространство и гелион накапливается на поверхностях самых разных объектов Солнечной системы. На Цереру, по мнению исследователей, не так давно, около тысячи лет назад, упала комета, скорее всего, периодическая, околосолнечная. На ней скопились колоссальные запасы гелиона, который мы сейчас и добываем. Кстати, на Церере его много не только здесь. На поверхности поменьше, чем на Луне и Марсе, зато его концентрация очень высока в водяном льде и в подповерхностных слоях. Их тоже разрабатывают, но большая часть добывается именно здесь.

Мы пошли вдоль полностью автоматизированной линии по извлечению гелиона. Смотреть, если честно, было не на что – Крауц лишь тыкал в какие-то трубы и цистерны, сопровождая движения рук маловнятными комментариями:

– Отсюда поступает сырье, добываемое роботами… Здесь плавильная печь… сырье нагревают до шестисот градусов по Цельсию, высвобождая газы, в том числе и гелион. Это совершенно особенная печь, ее проектировали специально для работы в условиях низкого давления и вакуумирования… А там вон сепаратор газов, который отделяет гелион от других компонентов. В зависимости от качества исходного сырья, здесь используют либо криогенные сепараторы, либо мембранные фильтры. Вот и все. Чистый гелион выделен, теперь его помещают в специальные контейнеры, устойчивые к экстремальным условиям космоса. Почти весь добытый гелий отправляется на Землю на специальных транспортных кораблях. Но и нашу долю хватает. Например, в ваших ранцах именно гелион! Если вы раньше видели такие ранцы, то сразу бы это поняли, ведь эти устройства гораздо меньше по размерам чем те, которые работают на других источниках, например, азоте или гелии-четыре!

По-видимому, Крауц был фанатом гелиона. У него прямо горели глаза, в которых читалась гордость и радость. Я же во всех этих газах и изотопах ничего не понимаю, так что мне было интересно, но немного скучно – в отличие от Фила с Малабом, которые слушали и смотрели едва ли не с большим увлечением, чем инженер. Хорошо, что экскурсия заняла от силы минут десять. Потом мы вернулись в ангар. Теперь стало понятно, что за контейнеры установлены здесь вдоль всех стен.

– А теперь наступает очень важный этап, который потребует от вас максимум дисциплинированности. Я очень надеюсь, что вы сможете удержать свои чувства в узде и не нарушите график нашего возвращения… Сейчас мы посетим с вами одну из потрясающих достопримечательностей Цереры —невероятную гору Ахуна Монс, образовавшуюся в результате действия криовулкана. Если бы у нас было больше времени, мы посетили бы противоположную часть планеты, где расположен громадный ударный кратер Керван. Скорее всего, это и есть место падения крупного астероида. Сейсмическая энергия от столкновения «взболтала» ядро планеты и породила наш криовулкан. Ахуна Монс состоит преимущественно из высоковязкой криомагмы, то есть водяного льда, размягченного содержащимися в нём солями. Подтаивание подледного льда обеспечивает поступление жидкой воды. Каждые несколько лет здесь проводится конкурс ледяных скульптур. Вы сейчас увидите ту, что была признана лучшей в прошлом году. Это красиво. Но! Предупреждаю! У нас мало времени! Если вы задержитесь, то подведете две остальных группы. Итак. Я лечу впереди и показываю дорогу. Не отставайте. Если до этого у вас был ориентир в виде пунктира на почве, то теперь его не будет. Имейте ввиду, что газ в ранце рассчитан на три часа полета. Если вы задержитесь хоть на минуту, добираться до Академии будете пешком. Все поняли? Всем ясно? Тогда вперед!

Инженер Крауц устремился в шлюз. Остальные потянулись за ним.

– Интересно, что там за скульптуры? – спросил Фил. – Я слышал об этом вулкане. Высота больше четырех километров, а диаметр основания – больше двадцати. У нас пока была скорость около ста пятидесяти километров в час, но мы летели гораздо медленней, чем могли бы. Так что за оставшийся час можем не только пролететь мимо, но и облететь эту гору. Давайте попросим мастера?

– Уже не успеем, – кивнула я в сторону шлюза. – Он первым улетел, а в шлеме до него не докричаться…

Мы выбрались на поверхность одними из последних. Если в прошлый раз мы летели по одному-двое над пунктирной линией, то сейчас все держались рядом. Лететь так было сложнее, потому что для маневра места почти не оставалось.

Минут через двадцать впереди высоко в небе что-то сверкнуло. Экскурсанты начали поднимать руки, указывая на это что-то. Чем дальше мы летели, тем ярче становилась эта штука. Я вдруг поняла, что это вершина криовулкана, которую освещало встающее из-за горизонта Солнце. Странно, подумала, ведь мы летим навстречу Солнцу, то есть должны оказаться в тени этой горы! Что же там сверкает?

Аспидно-черное небо начало светлеть. И в этом слабом свете мы вдруг увидели сверкающий ледяной замок. Настоящий! С колоннами, башнями и башенками! Невероятно!

Чем ближе мы подлетали, тем величественнее становилось зрелище. Летуны, которые были впереди нас, начали подниматься выше, а за ними последовали остальные – всем хотелось рассмотреть замок получше. Кто-то начал тормозить и в самой середине толпы летунов произошло столкновение. Вероятно, это были два-три человека, но в них начали врезаться летящие следом, ведь все смотрели на проплывающий слева дворец, который волшебным образом все набирал и набирал силу…

Меня кто-то стукнул по шлему. Я оглянулась – Малаб отчаянно размахивал руками и что-то кричал. Потом рванулся мимо меня и так же хлопнул по шлему Алю, а затем Фила. Потом он указал направо – только тут я увидела кучу-малу, клубившуюся впереди.

Схватив Альку за руку, я рванула вправо. За нами последовали не только Фил и Малаб, но и те, кто летел рядом и за нами. Только это спасло нас от попадания в завал.

Глава 12
Раненые

Стажеры в ярко-оранжевых скафандрах метнулись вперед, а Малаб направил нас вниз. Жестами он попросил нас сблизить шлемы и как только мы это сделали, закричал:

– Там могут быть раненые! Надо помочь им добраться до Академии так. У нас уже есть опыт!

Мы покивали, взлетели и начали присматриваться к происходящему.

Ярко-желтый с белыми полосами скафандр инженера стремительно удалялся прочь, а за ним следовала стая абитуриентов. В группе упавших остались от силы три десятка человек, включая стажеров.

Сцепившихся ранцами уже начали растаскивать в стороны. Двое не двигаясь лежали на спинах, а остальные копошились в общей группе. Непонятно было, кто тут пострадал, а кто помогает раненым.

Я рванулась к тем двоим. У одного шлем был залит кровью, даже не увидеть, кто там внутри. Через забрало второго шлем я увидела лицо чернокожей девушки, из носа которой лилась такая же черная кровь. Пытаясь вспомнить, откуда в скафандре подается кислород, я повертела головой. Как же не хватает фонарика! Сейчас хоть какой-то свет шел от звезд и от замка. Этого было мало, очень мало!

Понятно, что этих двоих нужно срочно доставить в Академию, но… можно ли их передвигать? Вдруг они что-то себе сломали?

Ко мне сверху спустился Фил. Прижавшись шлемом, он закричал:

– Завод ближе, чем Академия! Надо тащить их туда!

– Там нет ни врачей, ни оборудования! Нужно лететь в Академию! – завопила я в надежде, что он услышит.

Похоже, он услышал. Задергался, взлетел вверх, вниз, что-то разыскивая. Кинулся к одному из стажеров. Они вдруг рванули на страшной скорости назад, к заводу. А как же мы?

Ко мне подлетела девушка с заплаканным лицом – вот же досада, даже глаза не вытереть под шлемом! – и потянула меня в сторону остальных пострадавших.

Вокруг нескольких человек хлопотали остальные. Заплаканная девушка потянула меня в сторону одного из лежащих. Сквозь шлем было я разглядела абсолютно белое лицо, искаженное муками боли. Окинув фигуру целиком, я поняла, что парень сломал ногу. Какой это был перелом, через скафандр не разобрать, но если открытый, то он может потерять много крови.

Я коснулась пальцами его шлема, привлекая внимание, и начала показывать, что нужно для начала урегулировать дыхание. Отводя и приближая ладонь к своему лицу, я показала ему нужный ритм – отец объяснял, что для наиболее эффективной вентиляции легких и насыщения крови кислородом важно соблюдать ритм и глубину вдохов, близких к пропорциям золотого сечения. Здесь этого не достичь, но хотя бы вдох на шесть, а выдох на четыре будет лучше равномерного дыхания. Рукой показывала вдох-выдох, вроде бы он понял. Затем повернулась и, прислонившись к шлему девушки, прокричала ей, чтобы она следила за его дыханием.

Вернувшись к первым двум пострадавшим, я увидела, что человек шевелится. Он жив!

Человек терся щекой, а потом начал слизывать кровь со шлема. Когда пластик немного очистился, я увидела часть лица девушки. Приблизив к ней голову, я спросила, в порядке ли она? Вроде бы да, только идет кровь и ничего не видно. Я попыталась ее успокоить. Была опасность, что она потеряет слишком много если при транспортировке рана откроется сильнее. Что же делать, что делать?

Ко мне подлетела Аля и начала показывать куда-то в сторону. Я глянула туда, и обомлела. К нам на огромной скорости приближались две фигуры, держащие в руках длинные доски. Подлетев к нам, они приземлились, и я узнала Фила.

– Вот! Привязывай! И полетели! – орал мне он.

Нет, не монолыжи, но что-то похожее. Сантиметров двадцать в ширину и около двух метров в длину.

Фил подтащил одну доску к негритянке и попытался уложить на нее. Но вначале надо было снять ранец. Филу помогала Аля. Стажер протянул нам бухту с тросом. Надо было обмотать лежащую на доске страдалицу. Жестами я подозвала двоих живых и здоровых скафандра и попросила приподнять. Теперь дело пошло быстрее.

Точно так же мы приготовили к транспортировке еще пятерых пострадавших. На этом доски закончились.

Человек на Церере весит в тридцать пять раз меньше, чем на земле. То есть парень в скафандре весом в семьдесят килограммов будет весить всего два кило. Взял в руки и неси. Увы, это невозможно, ведь надо еще управлять ранцем.

Кое-как разобрались. Двое транспортировали доску с пострадавшим, а один летел сзади для страховки. Еще пятерых легко раненых мы эвакуировали как Малаба – они могли держаться за плечи спасателей. Троих пришлось брать за руки – сами они держаться не могли.

И вот наш караван отправился в путь. Лететь было непросто, потому что нужна была четкая координация действий двух «санитаров». Которой не было. Даже стартовать было проблематично, ведь договариваться приходилось в основном жестами.

Внезапно произошла катастрофа – ранец Фила фыркнул и отключился: кончилось горючее. Почти сразу оно закончилось и у одного из стажеров. Часть людей уже улетели вперед и до них было не докричаться. Пришлось снова перестраиваться. Нас осталось одиннадцать человек, а остальные улетели вперед.

Движение наше было довольно разболтанным. Но вот впереди показался огонек сигнальной лампы над Академией. Надо же, когда мы летели при свете дня, я его не видела, а теперь он нам помог. Однако случилась новая напасть – закончилось горючее и в наших ранцах. Пришлось идти на своих двоих. Хорошо, что мы почти ничего не весили. Мы шли, и шли, и шли… А я думала лишь о том, что скоро может закончится и кислород в скафандрах. Что тогда будет с пострадавшими и с нами?

Вдруг Малаб остановился и указал рукой вперед. Я вгляделась: навстречу нам что-то двигалось. Когда оно приблизилось, то обернулось довольно вместительным транспортером, на котором совсем недавно перевозили скафандры и ранцы. Мы быстро погрузили раненых и забрались на него сами. Транспортер лихо развернулся и взял курс на Академию. Как хорошо, что он управлялся автопилотом и оставил наши действия без комментариев.

Радовались мы недолго. Оказавшись в холле, мы узнали, что вся наша операция по эвакуации раненых была одной сплошной ошибкой. И на поверхность-то мы прицерерились, и опоздали, и скафандры теперь придется очищать от пыли… К счастью, подоспели медики, которым мы и передали пострадавших.

Разоблачаться, то есть снимать скафандры нам пришлось в герметичных боксах, чтобы острая как битое стекло мелкая пыль не разлетелась по помещениям Академии. Пока мы раздевались, принимали душ и облачались в свежие комбинезоны, холл опустел.

– Есть хотите? – спросил стажер, который прибыл вместе с нами.

– Очень! – выдохнули мы.

Хорошо, что столовая была совсем недалеко.

Третья группа экскурсантов, как выяснилось, уже улетела. А те, кто был в первой, рассказали, что у них был совсем другой маршрут! Они летали на восток, встречали рассвет, потом снова попадали в ночь, видели добычу и обработку воды. Ее на Церере очень много, так что практически во всем внеземном пространстве используется именно здешняя вода – ее состав уникален. Впрочем, видов воды на нашей карликовой планете оказалось несколько, в том числе «золотая», самая ценная, ведь в ней растворены заряженные частицы золота. На леднике с такой водой и побывали экскурсанты. Взахлеб рассказывали об уникальной комете с золотым ядром, в давние времена врезавшейся в Цереру.

– Церера на четверть состоит из воды! Здесь ее больше, чем на Земле! И на поверхности, и в мантии. Даже ядро, поговаривают, состоит из соленой воды!

– Любое золото, которое мы знаем, рождается во взрывах сверхновых. Обычно оно рассеивается вместе с туманностями, а потом оседает на астероидах и планетах. А нам вот повезло, ядро кометы диаметром в шестьдесят километров оказалось смесью золота с водяным льдом.

– Ученые говорят, что, скорее всего, эта комета прилетела к нам издалека, в Солнечной системе таких больше не наблюдали. Непонятно как она могла бы здесь образоваться.

Разговоры о «золотой» комете затянулись до конца ужина. Когда мы уже собирались на выход, подтянулись экскурсанты третьей группы. У них тоже был другой маршрут: на севере они посетили станцию тросов и карбонатные цеха, где вырабатывают кальцит и доломит.

Сидели мы своей группой «отставших», добравшихся в Академию на транспортере. К нам подошел парень в форме стажера и, сочувственно улыбаясь, пригласил всех нас «на ковер» к начальству. Я поняла, что это мой земляк – только у нас это означало взбучку от руководства; в других регионах, насколько я знаю, это была исключительно спортивная терминология, например, вызов на поединок у борцов.

Мы поднялись и отправились уже знакомым мне маршрутом в «берлогу» капитана Фреша. Там нас ожидали человек пятнадцать, среди которых были и знакомые лица, и двое врачей, и совсем неизвестные личности. Когда мы вошли, в капитанском отсеке сразу стало тесно. Начались движения стульев, перестановка мебели и через пару минут все устроилось: с одной стороны стола сгруппировались официальные лица, с другой – абитуриенты и стажер.

– Расскажите, что у вас случилось, – предложил старший по званию, то есть капитан Фреш.

Переглянувшись, мы предложили взять слово единственному среди нас стажеру, он был и взрослее, и опытнее. Взять то он взял, но отдать не смог. Что-то мямлил, уставившись глазами в стол. Вдруг до меня дошло, что парень взял на себя ответственность и отправиться на завод, а теперь до судорог боится, что его за это накажут.

– Давай лучше ты, – шепнула я Малабу, но он лишь покачал головой.

Стажер окончательно сбился и умолк. Члены комиссии переводили взгляды с него на других участников похода.

– Можно? – спросила я, ужаснувшись, как громко и тонко прозвучал мой голос в наступившей тишине.

– У вас есть что сказать? – поднял брови один из неизвестных мне членов комиссии.

Я чуть откашлялась, затем начала, стараясь говорить потише:

– Во время экскурсии часть группы во главе с руководителем улетели вперед, к Академии. Когда мы загляделись на ледяные замки… их очень красиво подсвечивало на вершинах поднимающееся Солнце… Э-э… Несколько экскурсантов столкнулись и в них врезались те, кто летел позади. В этой свалке пострадали несколько человек. Мы летели в самом конце и нам удалось увернуться. Связи у нас не было, дать сигнал о катастрофе мы не могли. Поэтому сами пришли на помощь пострадавшим. Несколько человек получили серьезные травмы. Мы придумали как доставить их в Академию, чтобы оказать помощь. Пострадавшие были в скафандрах, и мы не могли даже определить характер повреждений. Вот Фил и придумал… До завода с гелием было ближе, чем до Академии. И Фил с Махмутом, – я кивнула на Фила и стажера, – отправились туда, чтобы что-нибудь раздобыть. Вскоре они вернулись, доставили очень удобные доски. И бухты с тросом. Мы привязали раненых к этим доскам и отправились в путь.

Оглянувшись на свою команду, я увидела, что часть смотрит на меня, но большинство уткнулись взглядами в столы. Махмут пошел красными пятнами, Фил кидал взгляды на меня и на членов комиссии. Продолжить мой рассказ никто не пытался. Я же бестолково говорю, почему меня никто не поправляет, не дополняет? Комиссия должна понять, что на помощь рассчитывать не приходилось, а раненых надо было доставить к врачам. Так, чтобы не усугубить полученные травмы. Помолчав и не дождавшись ни помощи, ни вопросов комиссии, сбивчиво закончила:

– Те, кто был впереди, уж скрылись из виду. Мы лишь примерно запомнили направление, а этих полосочек, показывающих дорогу… направление… там не было. Потом увидели сигнальный огонь над Академией, поняли, что немного отклонились в сторону. Мы долго возились, да еще двое возвращались к заводу… В общем, топливо в ранцах закончилось. Пришлось приземляться… прицерериться… В общем, пошли пешком. Очень волновались, что раненым станет хуже, у кого-то было кровотечение и мы боялись, что не дотащим живыми. Но тут приехал транспортер и нас забрал. Вот и все.

Несколько секунд тишины, а потом заговорил парень в зеленом медицинском халате:

– Вы отлично справились. Все пациенты живы. Кого-то мы уже выписали из лазарета, двое присоединяться к общей группе утром. У них были переломы, у одного открытый. Мы провели стандартные процедуры, но ребята еще три-четыре часа будут ограничены в движении. Завтра утром они вернутся в общую группу.