Текст книги "Звездная абитура (СИ)"

Автор книги: Юнта Вереск

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Надрезать ремешки наших ранцев было для Лян Лии секундным делом. Она не учла только Алефтину. Ее замысел не удался.

Однако поставленная цель не позволяла девушке расслабиться. А тут еще мы попали с ней в одну комнату. И Лян Лия начала действовать – теперь ее направляла не только жажда победы, но и стихийно возникшая ненависть.

Распустить слухи о моем недостойном поведении было несложно – слишком много конкурентов за места в Академии. Малаб, Лука и Фил с Алефтиной тоже попали в число «вагончиков», прицепившихся к «несносной выскочке Марфе».

О судьбе Лян Лии мы больше ничего не узнали. Возможно, ее как-то наказали, но, скорее всего, девушка вернулась к программированию. Все-таки она прекрасно умела «общаться» с машинками. Даже здесь, на Церере Лянь Лия скрытно пользовалась своим коммом. Я должна была об этом догадаться, если бы хоть немного думала головой – своими ведь глазами видела ее ночью, уставившейся в горящий экран комма!

Что стало с Дергунчиком, неизвестно. Скорее всего, улетел, как и собирался, на Землю. В его лице Лия нашла отличного помощника для своих темных дел. Но он был лишь инструментом.

* * *

А пока… Пока мы бродили, дожидаясь отправления на орбитальную станцию. Наконец-то объявили о подготовке к старту.

Тысяча человек потянулась на выход. Нас ждали небольшие аэробусы, сновавшие от входа в пещеры Академии к ближайшему космическому лифту.

Несмотря на то, что мы уже видели такие устройства на Земле, зрелище оказалось ошеломляющим.

Здесь, на Церере, посадочная площадка на лифт дополнялась сложным сооружением, контролирующим соединение орбитальной станции с планетой.

На толстых тросах длиной в двадцать шесть тысяч километров – просто невероятная длина – раскручивался орбитальный корпус Космической академии, который стажеры почему-то называли «Буйком». На вид это был настоящий за́мок, состоящий из множества башенок. Очень быстрое вращение Цереры – полный оборот всего за девять часов – обеспечивало мощную раскрутку и Буйка, и других орбитальных станций, крутящихся вокруг экватора карликовой планетки. Впрочем, с поверхности мы видели не корпуса Академии, а только яркую полосу в небе, затмевающую звезды.

Как и на Земле, космический лифт работал лишь до геостационарной… вернее, цереростационарной орбиты, то есть всего в семиста километрах от поверхности. Вагончики доставили нас до пересадочной платформы, откуда к Буйку отправлялись красивые бочкообразные шлюпки, каких я раньше не видела.

Вагончики сновали туда-сюда, штук двадцать шлюпок тоже летали почти без остановок, но все равно дело двигалось медленно. Наша компания оказалась в середине очереди и до пункта назначения мы добрались уже после полуночи. И тут нас обрадовали – перемещаться по орбитальной станции можно в обычной обуви.

Ну, да. Буек, раскручивался вокруг Цереры на огромной скорости, благодаря чему здесь была почти земная сила тяжести (от 1,03 на нижних, дальних от карликовой планеты этажах и до 0,98 на верхних). После Цереры мы почувствовали себя более уверенно… хотя и не так забавно. Да и отвыкли мы от такой тяжести за неделю…

В общем, мы избавились от тяжелых магнитных ботинок. Желающим разрешили переодеться в свою обувь или выбрать подходящую на складе. Я тут же вытянула из рюкзака свои любимые кроссовки и натянула их – ну, совсем ведь другое дело! Хотя даже в них прыгать как на Церере было уже невозможно, что слегка огорчило.

Пока добирались, все разговоры вдруг переключились на обсуждение наших перспектив. Тысяча человек на двести мест. Конкурс «пятеро на одно место» давил на нервы. Но такие неопределившиеся идиоты как я рисковали еще больше: в случае недобора баллов мы отправляемся в свободный полет до любого другого вуза.

Сама станция выглядела снаружи как замок с множеством башенок. На нижних трех этажах находились служебные и административные кабинеты, столовая, учебные аудитории и комнаты для проживания учащихся и персонала. А башенки – это множество различных лабораторий, тренажерные и спортивные залы. Одна башня использовалась для приема внешних судов, а еще две – для тренировок. В общем, со стороны красиво, а внутри – кромешный ад. Если бы не многочисленные траволаторы и лифты, то носиться из конца в конец пришлось бы весь день: основание замка было овальным, полтора на два километра, а у некоторых башен высота достигала двухсот метров.

Едва мы высадились в замке, на наших коммах высветились расписания и таблицы. Расписания – индивидуальные для каждого. В таблицах можно была найти информацию о результатах прохождения испытаний для меня лично и для других девушек и парней.

«Неопределившихся» осталось шестеро. Шесть дуралеев, которые променяли нормальный отбор на один из факультетов, на жуткую рулетку. Трое безмозглых парней и трое растерянных девчат.

Лука Нова оказался вдвойне идиотом. Он мог выбрать любую специальность, ведь в отличие от меня проходил на все три факультета. Но нет последовал за мной в «неопределившиеся»: совершенно дебильный способ ухаживания, правда? Еще один парень – Генри Клоп – вдвойне дебил. Я запомнила его рожу еще на Луне. Ему не хватило баллов для поступления ни на один из факультетов, так что он решил попробовать таким вот образом изменить свою планиду. И один просто дегенерат, по крайней мере я с ним раньше не сталкивалась – Ирвин Тук, высоченный сутулящийся крашеный блондинчик с черной до синевы кожей – в последний момент не смог сделать выбор между космическим и кибернетическим факультетами, и попал в «неопределившиеся». Дегенерат, потому что не осознал, что это ему сулит. Впрочем, как и я.

Все девчонки просто растерялись. Уж очень хотелось попасть на Буек. Кара Сэй, суровая шатенка, набрала достаточно баллов для киберов и естественников, так как хотела быть космогеологом. Но она не разобралась, на каком это факультете обучают этой специальности. Дальше все понятно… Фанни Варан, улыбчивая такая девушка, увидев, что в рейтинге естественников она занимает восемьдесят первую позицию, решила, что провалилась, и хлопнула по единственной, как ей казалось, доступной кнопке. Ну а я… Растерявшаяся идиотка. Улетела бы на Землю и училась бы там на врача, так нет…

Нам объявили, что баллы будут накапливаться по тремстам шестидесяти шкалам. Значимость баллов на каждой шкале будет указывать на предпочтительную специализацию. Искин подведет общие итоги и распределит нас по рейтингу в разрезе каждого факультета.

– Как машина будет сравнивать баллы естественников, интересно? – поинтересовался кто-то в толпе. – Для геолога и химика нужны разные знания, даже если они оба «космо»…

Не ждите ответа, не ждите ответа. Здесь не отвечают на вопросы, а информируют.

Вот столовая, вот ваши комнаты, вот схема расположения аудиторий и тренажерных залов… Индивидуальное расписание каждый будет получать ежедневно в семь утра на свой комм.

– И что, даже подготовиться не дадут?

Шесть дней вступительных испытаний предназначены лишь для того, чтобы отобрать тех, кто хочет и может остаться учиться в Академии на орбитальной станции. Остальные могут считать, что они уже учатся в любом другом вузе Солнечной системы.

– А что значит «может»?

Испытания будут проводиться с восьми до двадцати двух часов по Гринвичу…

Комнаты нам предоставили на четырех человек. Сказали, что обычно здесь живут по одному или по двое, но на время отборочных испытаний уплотняют. Распределяющий Искин уже разобрался кто с кем дружит, так что поселил нас с Алей в одной комнате, а в кубрике напротив разместились Фил, Малаб и Лука. Ну и подселили, естественно, нам двух подружек, а к парням – Ирвина Тука.

Если бы знала, какой кошмар меня ждет ближайшую неделю, то вряд ли рискнула нажать на кнопку «неопределившиеся».

Глава 16
Тесты и танец

Утром в понедельник я проснулась, услышав перешептывания двух подружек, которых нам подселили – они уже вовсю обсуждали свои расписания. Активировав комм, я ахнула. Ничего себе денек мне предстоит!

Позже я убедилась, что все дни отбора оказывались столь же напряженными. Всех упражнений и не вспомнить, ясно лишь одно: физические испытания сменялись нудными психологическими анкетами, затем следовала теория из самых разных областей школьных знаний и снова физические нагрузки и опросники.

Как же я огорчилась, увидев в одном из опросников низкие баллы! Оказалось, что это были тесты на ситуативную и личную тревожность. Узнав, обрадовалась, что она у меня такая низкая… Но оказалось, что плоха не только высокая тревожность, но и низкая. В итоге, позже, мне пришлось мучиться с тренировками по выработке мотивации, активности и ответственности…

Беговая дорожка сменилась тестами Люшера, хорошо, что я их уже знала. После обеда у меня был экзамен по физике, заплыв в бассейне, а затем какой-то страшно нудный и длинный опросник.

Еще была мерзкое для большинства испытание на голо. В аудиторию запускали по восемь человек, ставили их вокруг здоровенного чана, после чего включалось голо – склизкая масса, тянущаяся соплями, в которой задыхались маленькие золотые рыбки. По краю чана шел круговой желоб с водой. Задача – спасти как можно больше рыбок, вытащив их из слизи и бросив в воду. Для меня это было, наверное, самое простое испытание, я и не того насмотрелась в свои десять лет, когда мы помогали раненым и искалеченным после грандиозного цунами, в котором погибли мои родители. Да и потом, на практике в больнице, случалось всякое. Так что я сумела «выудить» руками из чана два десятка рыбок, еще один парень вытащил штук пять, двое по две, а остальным в нашей восьмерке не удалось достать ни одной – слезы и рвота помешали.

В один из дней я попала на совершенно дикую проверку равновесия. Нет, у меня с ним все было хорошо. Как я думала. Пока не попала в «зал вестибулярной раскачки» – так он назывался.

Представьте себе зал размером метров сто на шестьдесят, уставленный матовыми металлическими столбиками высотой в полтора метра и толщиной не более пятнадцати сантиметров. По стенам на экранах показывали что нужно делать: забраться на этот столбик и стоять на нем столько, сколько удержишься. На входе в зал меня снова увешали кучей датчиков, как и на других физических занятиях.

Большая часть столбиков уже была занята – кто-то безуспешно пытался на забраться на эти столбики, несколько человек уже на них стояли. Только я подошла к ближайшему свободному столбику, раздалась громкая короткая сирена: «У-у». Я вздрогнула, почти все, стоявшие на столбиках, попрыгали вниз и ошарашенно оглядывались. Но на стенах все еще транслировалась схематичные картинки: влазишь на столбик и стоишь.

Забраться на столбик было сложно. Он был матовым, шершавым, но все же слишком ровным. Я видела, как кто-то пытается, обняв его, карабкаться как по канату, но это не работало, так что решила просто на него запрыгнуть. Высоковато, конечно… несколько попыток, и вдруг у меня получилось. Круглая поверхность была ровной и гладкой. Даже ногу толком на ней не поставить. Стоять на одной ноге было неудобно, и я попыталась уместить обе ноги. Только нащупала равновесие, как раздалась серия резких звуков, как в голо из пулемета стреляли, только гораздо громче, я никогда так громко не включала звук. Покачнувшись, я сама не знаю как удержалась, размахивая руками. Удержалась и еще одна девушка, просто присевшая на столбике. Все остальные, забравшиеся на них, попадали вниз.

Балансируя и раскачиваясь, я добилась равновесия. Замерла. Начала считать секунды, выравнивая дыхание. Через пару минут свет в зале замигал. Я уже готова была к тому, что мешать нам будут звуки, но резко гаснувший и ярко вспыхивающий свет выбил меня из колеи. Закачавшись, я не удержала равновесия и спрыгнула вниз.

На руке пискнул комм: «Испытание закончено, можешь быть свободна». Что измерялось? Сумела ли я выполнить норматив?

Увы, задавать вопросы было некому – все испытания проводил Искин, никаких других экзаменаторов не было, даже уже ставших привычными стажеров видно не было.

С друзьями я встречалась только в столовой, да и то не каждый день – полтора часа на завтрак и по два с половиной часа на обед и ужин, указанные в расписании на дверях, были слишком растянуты. Иногда я успевала к самому началу, иногда – к самому концу. Реже всего мы пересекались с Лукой, у которого испытания были столь же интенсивными, как и у меня.

Но на четвертый день я успела застать его – он дописал свой компот, когда я после душа ввалилась в столовую.

– Привет! Ты как? – спросила я, плюхаясь на стул рядом с ним.

– Бегучую ванну вот только прошел. А ты?

– Я вот из зала вестибулярной раскачки только выбралась. А что такое бегучая ванна?

– Ты еще не была? Крутая штука, даже не знаю для чего. Сама увидишь потом. У меня эти столбики – ты же на них стояла? – были вчера.

Он допил компот, наблюдая как я забрасываю в себя гречку с котлетами. Говорить не могла, слишком проголодалась, только покивала ему в ответ. Понимая, что я сейчас говорить не намерена, начал рассказывать про какие-то психологические тесты. Я лишь кивала ему в ответ.

– Имей ввиду, что на них нужно отвечать предельно правдиво, – доев и запив глотком компота, посоветовала я. – Их специально так делают, чтобы выявить стремление ко лжи и завышенное самомнение.

– Как это? Разве там не всякие психологические отклонения выявляют?

– Выявляют. Не только отклонения, кстати. Эмоциональный фон, интеллект, нейротизм, сознательность и так далее. А ложь, например, тоже бывает разной, например, ты можешь врать намерено, чтобы казаться лучше, а бывает, что пациент сам себя обманывает и такую ложь тоже определяют.

– Ну и придумают… У тебя следующие испытания когда? – спросил он, бросив взгляд на часы.

– Эээ, через двадцать пять минут.

– У меня через двадцать. Пройдемся?

Допив компот, я поднялась. Немного прогуляться, очистить голову, было бы неплохо. В эти дни я чувствовала себя загнанной лошадью, даже поболтать с Алей сил не было, приходила вечером, и валилась спать.

Мы вышли из столовой и направились к окольцовывавшему ее скверику – невысокие деревца, травка, ряды кустиков, а между ними широкая дорожка, скамейки и маленькие питьевые фонтанчики.

Народу в скверике набилась уйма – в основном все наши, абитуриенты, хотя изредка попадались и комбинезоны стажеров.

– В этих комбезах мы какие-то все одинаковые, никакой индивидуальности, – сказала я. Мне действительно не хватало разнообразия в одежде, которое было у нас в школах.

– Единая форма позволяет сплотиться, отличить своего от чужих, – Лука потянул меня к только что освободившейся лавочке.

– Хм, очень смешно, – фыркнула я. – Мы же тут все конкуренты!

– Это внутренняя конкуренция, – иронично улыбаясь ответил он. – Если возникнет сторонняя угроза, мы все будем на одной стороне. Невзирая на конкуренцию.

– Может быть, – начала я, но продолжить не смогла.

Лука вдруг придвинулся ко мне слишком близко. Так близко, что я почувствовала жар его тела даже через комбинезон. И посмотрел мне в глаза.

Губы… мои губы рефлекторно дернулись, я попыталась отстраниться, но Лука обнял меня, прижимая к себе еще теснее. Наши лица были так близко, что я вдруг заметила, что у него очень красивые ресницы. Очень. Любой девчонке на зависть. Густые, не слишком длинные, но очень красиво раскинувшиеся. Я заморгала, пытаясь сбросить морок этих ресниц, и вдруг почувствовала, что его губы коснулись моих. Робко. Нежно. Чуть обозначив движение вперед, я вдруг отшатнулась. Мне показалось, что нас обоих пробило током. Статическое электричество? Нет, что-то другое. Не внешнее. Словно вздрогнула вся нервная система целиком.

– Ты… чего?..

Немного отстранившись, Лука улыбнулся:

– Посмотри вокруг.

Я не могла оторвать взгляда от его лица, но, через бесконечно долгие секунды, перевела взгляд на дорожку, деревья, кусты… Фонтанчик рядом с нашей скамейкой весело журчал. Вначале я услышала только его, потом вдруг обрушились другие звуки – шаги, разговоры, смех…

– Куда ты смотришь?

– На фонтанчик…

– Хочешь пить? Или тебе не интересны люди?

Я мотнула головой. Действительно, вокруг же куча людей! Э-э… Наших конкурентов.

Они шли мимо, весело или сосредоточенно болтая. Они сидели на скамейках – обнимаясь, целуясь, хохоча, уткнувшись в свои коммы…

– Такие разные… они все…

Лука попытался сдержать смех, но у него не вышло и он расхохотался.

– Нет, ты точно чудик. Настоящий чудик. Не зря я тебя приметил.

Я не успела вникнуть в его слова, потому что теперь он обнял меня уже по-настоящему. Прижал к себе и начал целовать. Хм… почему-то я не возражала. У него были удивительно приятные губы. И выпитый в столовой компот был очень кстати. Сладенький, ароматный…

– Вот вы где, – раздался голос Малаба. – Думал, вы в оранжерею пошли… Там, вроде, комфортнее целоваться.

Его голос был как всегда холодным и рассудительным. Ну, да. Целоваться в оранжерее комфортнее. Очень делово. Ничего личного.

Мы с Лукой, наконец, оторвались друг от друга.

– Ох, спасибо, друг, – бросив глаза на часы, вдруг подскочил Лука. – Мне бежать в синюю башню еще!

Он чмокнул меня в щеку, пожал руку Малабу и умчался.

– Как ты вовремя! Мне же тоже на тесты! – в панике воскликнула я.

– Марфа, тебе нужна дыхательная гимнастика. Ты не сможешь сейчас нормально отвечать. У тебя повышен гормональный фон. А психологи зануды.

Я внезапно расхохоталась. Обняла и чмокнула бесподобного Малаба:

– Буду э-э… дышать на бегу!

В запасе у меня был очень полезный прием, которому научил меня тренер по общефизической подготовке в нашей пиренейской танцевальной школе.

Перед тем, как войти на экзамен, к директору школы или еще куда-то, куда идти страшно и не хочется, надо сделать очень простую вещь. Поднять вверх руки. Можно пальцами вверх, а можно ладонями, хотя это психологически сложнее. Выпрямить их, чтобы не сгибались в локтях. И все. Одна секунда – и можно смело входить.

Этот простой прием вселяет уверенность. Поднимает тебя над ситуацией, не дает сжаться в комок.

Дни тянулись безумно медленно, но неделя промелькнула быстро. Когда утром, едва проснувшись, я активировала свой комм и не увидела привычного расписания на день, то вначале озадаченно пощелкала по экрану. Но комм был темен и на касания не реагировал.

В комнате все спали. Странно, вроде бы уже семь утра! Быстро одевшись, я спрыгнула со своей верхней койки, в очередной раз огорчившись, что гравитация здесь не как на Церере, взяла пакет с умывальными принадлежностями и полотенце, и вышла в коридор. Надо же, и тут никого. Никаких очередей в санитарные комнаты! Приняв душ и почистив зубы, отправилась обратно в комнату. И тут навстречу мне вышел заспанный Фил, тоже с полотенцем через плечо.

– Добрейшего утреца, – сонно пробормотал он.

– И тебе вдогонку. Слушай, не знаешь куда все делись?

– Спят… Отсыпаются. Воскресенье же…

Криво улыбнувшись, он нырнул в санкомнату.

Воскресенье! Все мучения окончены! Аааа!

Я влетела в комнату, скинула кроссовки и забралась к себе наверх. Комм покорно показывал часы, но больше ничего. Нужно ждать десяти часов, когда подведут все итоги…

Мне вдруг страшно захотелось есть. Достала из кармана леденец, подаренный Лукой. Вот и вся еда, больше в комнате ничего съедобного не найти. Разве что чаю выпить…

Включив чайник, загремела чашками и банкой с заваркой, разбудив Альку.

– Ты чего подскочила? – глянув на часы, спросила она.

– Спи. Проснулась просто.

– Так ложись и еще поспи…

Она отвернулась к стенке. Но наше перешептывание разбудило остальных двух девчат.

– Марфа, тебе нельзя жить с людьми, – буркнула одна из них. – Что ты тут гремишь?

И я, так и не выпив чаю, отправилась в столовую. Действительно, пусть девчата поспят. У них, конечно, полегче было расписание, но они и спать вчера легли совсем поздно, часа в три, если не позже. Наверное, отмечали где-то окончание испытаний. Это я пришла и свалилась сразу после последнего испытания…

* * *

К десяти часам столовая была основательно забита абитуриентами. Часть, конечно, ушли в свои комнаты, но большинству в толпе было спокойнее. Наша компания тоже осталась здесь. Выбросив всю грязную посуду, мы сидели только со стаканами – у кого с чаем, у кого с компотом, а я потягивала ягодный кисель.

Общий гул прервался восклицаниями первых увидевших, что коммы включились. А потом наступила тишина, только чуть слышное шуршание сотен пальцев, тыкающих по экранам.

Марфа Кузнецова , ты заняла в совокупном рейтинге следующие места:

Космический факультет: 2

Кибернетический факультет: 53

Естественнонаучный факультет: 94

У тебя есть выбор. Ты можешь начать обучение на Орбитальной станции Цереры Космической Академии, либо вернуться на Марс или Луну и поступить в выбранный тобою вуз.

Напоминаю, набор на космический и кибернетический факультеты ОСЦ составляет по 60 человек, а на естественнонаучный – 80.

Я снова провалилась. Придется возвращаться на Землю.

Пропади оно все пропадом!

Рядом послышался всхлип. Я скосила глаза. Из глаз Альки капали слезы, заливая большой экран ее комма.

– Что случилось? Эй! Ты что?

– Конец. Это конец… Не справилась…

Выхватила взглядом ее рейтинги:

Алефтина Найда , ты заняла в совокупном рейтинге следующие места:

Космический факультет: 772

Кибернетический факультет: 193

Естественнонаучный факультет: 83…

– Мы с тобой рядышком, – хмыкнула я, показывая ей свой экран.

Тут зашевелились парни, заглядывая на экраны наших коммов. Фил даже встал и навис над нами.

– Ну ты даешь! – присвистнул Лука. – Обогнала меня!

Он ткнул мне под нос свой комм:

Лука Нова , ты занял в совокупном рейтинге следующие места:

Космический факультет: 4

Кибернетический факультет: 24

Естественнонаучный факультет: 72…

– Чего ты расклеилась? – поинтересовался Малаб у Альки.

– Н-не п-прошла…

– Не факт. Будут те, кто уйдут на другие факультеты.

– Точно! – завопил Лука, подсовывая ей свой комм. – Гляди, вот, уже минус один. Я иду на космический! Э-ээ… И Марфа тоже, правда?

Я посмотрела на него как на умалишенного. Какой еще космический? Я ничего не смыслю в космосе! Разве что вот на Церере мне понравилось прыгать…

– Даже за нашим столом уже минус два, – кивнул Малаб.

– Так что у тебя уже восемьдесят первое место. Неужели в этой толпе не найдется еще один такой же?

Алька их не слышала. Она впала в ступор. А я – в ярость:

– С какой стати вы меня вычитаете? Я хочу быть врачом!

– Точно ты? – равнодушно поинтересовался Малаб. – Та Марфа, которую я знаю, не может этого хотеть.

Я задохнулась от негодования. Они все что, свихнулись? Вскочила, обдав их гневным взглядом. Развернулась и пошла прочь из столовой.

И не я одна – поток абитуриентов потянулся из столовой. Кто-то разговаривал, кто-то смеялся, кто-то шел понурившись. Расталкивая толпу, я вырвалась в коридор, добежала до первого поворота и шмыгнула в темноту. Среагировав на движение, зажегся лишь один огонек. Я шмыгнула к стене и сползла на пол. Уже проверенный метод сработал. Лампочка, подумав несколько секунд, погасла. Вот и хорошо.

Думай, Марфа, думай! Уйми свою ярость. Дыши, выводи свои мозговые гамма-волны на сорок три герца! Проверено – золотое сечение и здесь работает. Закрыв глаза, я сосредоточилась на вдохах и выдохах. Гормональный всплеск нужно было мягко снизить. Мысли метались в голове, адреналин в крови зашкаливал, но я должна была их обуздать. Не выйдет им превратить меня в истеричку!

Втягиваясь в дыхание, успокаивала мозговую активность. Сорок три колебания в секунду, чтобы выйти на оптимальный ритм, проверяется через сложные задачки, например…

Рога козерога! Слабый огонек неподалеку снова зажегся. Из большого коридора ко мне метнулась тень. В следующую секунду рядом со мной на пол приземлился Лука.

– Нашлась, потеряшка, – удовлетворенно сказал он. – Чего ты психуешь? До пятнадцатого августа еще уйма времени. Куча народу будет менять решение по пять раз на дню.

– Почему пятнадцатого… – буркнула я.

Мне сейчас был не нужен ни Лука, и никто другой. Я сама должна принять решение.

– Решение сейчас все принимают предварительное. Окончательное нужно будет принять до пятнадцатого августа. Это раз. Учиться на пилота, навигатора, робототехника, врача, биолога и кто там еще есть, можно хоть здесь, хоть на Луне, хоть на Марсе, хоть на Земле. Пройдя испытания здесь, ты можешь поступить куда угодно. Так чего дергаться?

Он все говорил и говорил, а я сидела и думала только о том, что не хочу слышать ничьих советов и ничьих уговоров.

И тут до меня дошло. Я же действительно могу учиться где угодно! Вскочив на ноги, я посмотрела на Луку сверху вниз – лампочка опять зажглась.

– Как там Алька?

– Да в норме она. Просто не хочет возвращаться на Землю.

– Почему?

– Не знаю. Это же вы с ней подружки. Спроси сама.

Я развернулась и пошла обратно в столовую. Но ее там уже не было. И никаких знакомых физиономий. В нашей комнате ее тоже не было. Когда я шла к оранжерее, меня догнал Лука. Мы с ним обошли все закутки на всех ярусах, только что под кустами не лазили, но Альку так и не нашли. Куда она запропастилась? Уже не на шутку взволнованная, я металась по бесконечным залам, лабораториям, аудиториям Академии, вслед за мной ходил Лука, действуя на нервы.

– Мы уже третий час бродим. Может, пойдем на обед? – не выдержал, наконец, он. – Должна же она тоже проголодаться!

Это был разумный ход. Только вот ни есть, ни сидеть мне не хотелось. Организм требовал сжечь тревогу в движении.

– Ты танцевать умеешь? – развернулась я к нему.

– Тан… танцевать? – удивился он.

– Да. Танцевать.

– Немного. Как все, наверное.

Схватив его за руку, я затащила его в ближайшую аудиторию, махнула руками, разгоняя по стенам столы на гравиподвесах.

– Музыки не хватает, но тогда просто ритм. Там-там-па-рам. Там-там-па-рам…

– Какую тебе нужно музыку? – спросил он, иронично глядя на меня, а потом коснулся своего комма.

Экран загорелся. И это был обычный экран, а не объявления Академии. По экрану побежали строчки – понятно, что он к Искину подключен.

– Что-то ритмичное. «Бег за жизнью» есть? Или что-то в этом роде…

Он дернул рукой. Зазвучали знакомые аккорды.

– Сделай погромче.

Я подхватила его за руку, вытаскивая в центр аудитории.

Бег за жизнью,

Мне себя не обогнать,

Мне никак нельзя сникать.

Малый тормоз, шаг долой —

Обгоняют меня все дугой.

Слова идиотские, но ритм самый подходящий.

Несколько па. Дергаю его на себя. Лука неожиданно поддается, обнимает меня, начинает кружить, затем откидывает в сторону, но в последний момент хватает за руку, удерживая равновесие. Отлично. Кое-что умеет. Я закручиваю себя и запрыгиваю ему на плечо. Угу, отлично, не свалился.

Музыка гремит. Мы крутимся из конца в конец комнаты, чудом не врезаясь в столы. Темп нарастает, мы все лучше чувствуем друг друга…

Всё бежать, бежать,

Только чтобы не отстать,

Чтобы закипала кровь,

Чтоб сомненья все долой,

Чтоб победный выдать жест!

Взвизгнув в последний раз, трек завершается. Лука делает мне подсечку, роняет на пол, и ложится навзничь рядом, тяжело дыша.

От дверей вдруг раздаются хлопки и одобрительные выкрики.

Скашиваю глаза: там торчит человек пять, за ними еще толпа. Клоуны.

– Тренируетесь? Будете выступать после обеда?

И в этот миг взвыла сирена.