Текст книги "Цитадель тайны (СИ)"

Автор книги: Юля Ова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Лишенные жизни I. Цитадель тайны

Вместо пролога

Моя святыня, мой храм. Как много времени я провела здесь в одиночестве, на глубине десятков метров, занимаясь какими-то кажущимися мне важными, но по сути пустыми делами, вместо того чтобы жить по-человечески, пока это было возможно, да просто дышать свежим воздухом и любоваться бездонным небом над головой. Теперь же мне ненавистно это место, и все, что его наполняет, в том числе и мои воспоминания. Быть может, их я ненавижу больше всего.

На строительство огромного бункера, который я тогда называла не иначе как «цитаделью», ушло больше десяти лет, немало сил, а так же целое состояние, равное годовому бюджету небольшого государства. Аренда земли, не предназначенной для этого, жалование рабочих, которыми можно было бы заселить провинциальный городок, материалы – все это требовало больших финансовых вливаний. А деньги у меня были.

Еще пять лет своей жизни я потратила на обустройство маленького рая в стенах бетонного саркофага, погруженного во чрево горы на десятки, а то и на сотни метров.

Я построила свое тайное убежище, давным-давно, еще до конца света. Но если бы я знала, зачем.

В детстве у меня была заветная мечта. А через двадцать с небольшим лет появилась возможность претворить ее в жизнь – деньги. Как же я потом кляла себя за то, что вспомнила о своей глупой мечте, и за то, что осуществила ее. После начала конца годы потекли чередом, отмеряя десятилетия.

Несколько лет я не видела солнца. Я не разглядела бы его, даже если бы осмелилась выйти наружу – непроницаемое облако пепла окутало планету. Оно принесло с собой бесконечную зимнюю ночь, бесчисленные снежные бури, не затихающие ни на миг. И пустоту. Планету сковали льды, вся жизнь замерла, и только у меня здесь, на глубине сотен метров было тепло и уютно.

Порою, когда я была особенно сильно уверена в том, что я единственный живой человек на всей Земле, я хотела умереть. И как жаль, что я была слишком труслива тогда, чтобы претворить в жизнь это желание. Если это была не трусость, то я не знаю, что удержало меня от этого шага.

Зима все же оказалась не вечной. Наступила долгожданная весна, такая же длинная, и казалось бы бесконечная. Дни напролет я сидела у монитора компьютера, наблюдая за туманной пеленой оседающего пепла, за серой, почти бесцветной землей и черными остовами мертвых деревьев. Я любовалась предрассветными серыми сумерками, тянущимися годы. Мне нравилось наблюдать за тем, как день, пусть серый и наполненный лишь пеплом, сменяет ночь. Это было единственным подтверждением того, что планета все еще продолжала свой путь вокруг солнца.

Весна закончилась быстрее, чем я ожидала. Каждый новый день отличался от предыдущего. Природа возрождалась буквально на глазах – оживала и я.

Я все так же сидела за компьютером внешнего наблюдения, наслаждаясь зрелищем того, как на иссушенной почве пробиваются нежные зеленые росточки, как они превращаются в могучие подпирающие небо деревья.

Я так боялась отлучиться от монитора даже на мгновение. Я все надеялась увидеть человека…

Все, что происходит с нами – награда или наказание, за мысли, за поступки, за бездействие. Я тогда была единственным человеком на всем белом свете, и, я была единственным, кто отбывал это наказание.

Все так ждали этот конец света… и дождались. Интересно, когда он случился, что все те люди, от которых я так старательно отгораживалась, чувствовали? Бо́льший ужас, чем мой, или нет?

Время не двигалось, пока кругом была серая мгла. Потом это изменилось. Я была рада, но трава и деревья выросли, и время вновь застыло, теперь в бесконечном лете. Мне казалось, что теперь-то уж точно навсегда.

Еще очень долго я не осмеливалась выйти…

1 глава

Эта ночь была невероятно длинной и серой, как и предыдущая, и как та ночь, что была до нее. Вся их жизнь теперь такова. Прошлое, то, что можно назвать нормальной жизнью, теперь вспоминалось как сон, приятный, но зыбкий. Иногда она помнилась отчетливо от начала и до самого конца, но стоило попытаться ухватиться за какое-то конкретное воспоминание, чтобы рассмотреть его, оно ускользало, а его едва ощутимые черты казались чужими. И ночи и дни теперь были серыми и совершенно неотличимые один от другого, они сливались воедино, не позволяя ощутить само время.

Кое-где сквозь плотный полог навеса из ветвей, между иголками и листьями, стал проглядывать бледно серый рассвет. Наступало очередное утро.

Накануне они шли до самой темноты, как и всегда. Уно, как всегда, никого не слушал, все шел вперед, не сбавляя шага и не оборачиваясь. Наверное, если бы они с Амэ отстали, неважно почему, он бы ушел один, и не заметил бы пропажи до тех пор, пока не упал бы без сил.

Только некоторые сны остались такими же яркими, какой раньше была жизнь. Но эти сны редки. Чаще всего возвращается начало этой новой жизни.

Если внимательно осмотреться, можно с уверенностью заявить, что кругом простираются райские кущи, только вот жизнь здесь нельзя назвать райской. Бывшие жители мегаполисов не приспособлены к жизни в раю. Для этого нужно что-то уметь. То, что в своей прошлой жизни умели трое извечных бродяг, сейчас совершенно бесполезно.

Сегодня сны Йоми были яркими. Ему снился концерт его группы, самый первый из тех, что были на большой сцене – самый яркий. Тогда еще забарахлил микрофон и допел песню без него. А еще снились струны, и уверенные крепкие пальцы, перебирающие их. Сон был наполнен уже позабытой музыкой.

Справа, как всегда, сложив на товарища руки и ноги, лежал Амэ. Он бессовестно храпел в ухо, несмотря на то, что давно уже проснулся. Уно в шалаше не было. Он, как и всегда, почти бесшумно выскользнул, когда начались предрассветные сумерки.

Шалаш из десятка толстых ветвей, да пары дюжин тонких в этот раз получился совсем убогим – того и гляди развалится. И это все, на что они способны.

Запахло дымом. Уно наконец-то удалось добыть огонь. А ведь спички, которые они просто не умели беречь, давно уже закончились, а все попытки раздобыть их в руинах были безуспешны. Видимо на всем белом свете не осталось ни единой спички или зажигалки. Следом за дымом пришел запах подгоревшего мяса – Уно решил-таки испечь ту белку, что удалось накануне подбить камнем.

– Нужно спасать завтрак, а то опять сожжет до углей, – проворчал Амэ с тяжелым вздохом, и выбрался из шалаша.

Снаружи послышалось шуршание – по листьям, по траве. Опять дождь, как по часам. Вот уже сквозь неплотную завесу еловых лап он просочился в шалаш. Йоми откатился в сторону, чтобы капли не падали на него, и продолжил бередить истосковавшуюся по домашнему уюту душу. Он считал капли, с глухим шуршанием ударявшиеся о смятую траву. Сбивался, начинал заново. Это помогало не думать ни о чем.

– Йоми, вылезай! – завопил Амэ, подойдя к шалашу. – Дождь уже закончился, и еда, кстати, тоже скоро закончится.

– Уже иду.

Поначалу было много смертей: от голода, от болезней; были суициды и убийства. Убийств было больше всего. А сейчас людей осталось так мало, что можно идти куда глаза глядят много недель или даже месяцев, но так никого и не встретить. Это как ни странно плюс, ведь люди за эти несколько лет утратили всю человечность.

Тогда сгорели все леса, и земля под ногами была черная на многие мили вокруг. Постоянно давил кашель, слезились глаза от взметавшегося в воздух даже от легких шагов пепла. Торчащие их земли остовы деревьев, черные, с легким налетом белого, создавали удручающую атмосферу, наряду с закопченными руинами городов. Апокалипсис во всей красе. И тогда, вспоминая десятки фильмов об этом, путники нередко заходились истеричным смехом, ведь никто на самом деле никогда не верил, что подобное может случиться. Потом земля стала белой. Это время было самым голодным.

Но природа, в отличии о человеческой цивилизации, очень быстро восстановилась, и даже расцвела пуще прежнего. И теперь основные цвета на Земле – небесная лазурь и зелень бескрайних лесов. Кругом все так буйно цвело и зеленело, что порой начинало казаться – пустынь не осталось. Может и так. Рай, нечего сказать! Только вот этот рай совершенно не радует. Но что же все-таки случилось с климатом? Ночи теплые, дни, несмотря на безоблачное небо, отнюдь не жаркие, дожди идут как по расписанию: раз в несколько дней, и строго по утрам. Вот и сегодня, как и два или три дня назад, моросил мелкий дождик. А уже через пятнадцать минут закончился.

Только что поднявшееся над горизонтом солнце приятно согревало, в то время, как легкий ветерок холодил. И так будет весть день, даже когда солнце поднимется к своей высшей точке. Каждый день так. Зимой лишь чуть-чуть холоднее и дождей меньше, снега же нет совсем. Зимы попросту нет.

Как та неведомая и несомненно техногенная катастрофа, завершившая расцвет цивилизации, погубившая в одночасье все, что создавалось столетиями, могла так сильно повлиять на планету? Люди, прежде гордо именовавшие себя хозяевами планеты и венцом эволюции, как тараканы от света убегали от того, что сами породили. Йоми до сих пор не мог забыть того грандиозного светопреставления, что разбудило его посреди ночи. Он подскочил к окну и почти пол часа смотрел в сторону города, на гигантское зарево, гадая, что случилось, и пытался сообразить, куда звонить: пожарным или спасателям; а потом он включил стоявший рядом торшер. Лампочка рванула как граната, хотя на само деле это недалеко от их коттеджа упал военный самолет. Йоми видел его горящие обломки, когда они с друзьями убегали. Так и осталось неведомым, от кого защищалось правительство, подняв в воздух самолеты, и от чего они падали. В тот памятный день так было по всей планете – это последнее что успели показать по телевизору.

Неизвестно, сколько Йоми провалялся в отключке после того, как взрывной волной его хорошенько приложило о стену. Может минуты, а может и часы. Его привели в чувство друзья, их тогда было пятеро. Им крупно повезло, что они выбрались за город на выходные. Но, может было бы проще умереть сразу?

– Йоми, ты чего? Уснул что ли? – из забытья воспоминаний его вывел до сих пор хриплый спросонья голос Амэ. – Неужели ты не выспался? И это в столь прекрасных апартаментах на мягкой перине?

Парень попытался улыбнуться в ответ, но Амэ от этого оскала скривился.

А Уно… он уже давно ни на что не обращает внимание.

– Если ты не голоден, я могу съесть за тебя твою… порцию.

Не удивительно, что он запнулся, называя порцией горсточку кислой белобокой брусники и кусочек твердого подгорелого мяса, размером с крысиный хвост.

От столь роскошного завтрака есть захотелось еще сильнее, но больше ничего не было. Удивительно, как они вообще смогли выжить в этом новом мире, ведь они совершенно ничего не умеют, ни костер разжечь, ни силки соорудить.

– Ну что, будем собираться в путь? – сказал Уно.

Эту фразу он произносил уже бесчисленное количество раз.

– Было бы что собирать, – хмыкнул Амэ.

Конечно это преувеличение, говорить, что людей совсем не осталось – они были. Но большинство из них, так же как и Йоми с товарищами, непрестанно бродили по планете в поисках чего-то неведомого. Эти бродяги самые опасные, для них не осталось ничего святого. Где-то они уже успели «осесть» ненадолго как разбойники. Хорошо, что они уже давно не встречались.

А еще есть те, кто до катастрофы был близок к земле. Они приспособились лучше всех. Они укрепили свои жилища и огородили фермы. Они живут сыто… и они никогда не подпускают чужаков близко к себе. Порою удается что-то обменять у таких кланов на еду. Что-то полезное для них, чаще всего оружие, домашнюю утварь или одежду. Но крайне редко теперь удается найти что-то стоящее, что сгодилось бы для обмена, и скоро наверно совсем ничего не останется. В больших городах, конечно, много всего полезного, но туда мало кто осмеливается заходить. Одни боятся самих городов с их развалинами, навевающими о былом величии, которого человечеству уже никогда не достичь, а другие боятся тех, кто живет в этих городах, ведь далеко не всегда это люди.

В общем, выжившие, сколько бы их не осталось, разбрелись по планете и встречи были редкими. Земля осталась такой же, какой была прежде, но для людей она стала необъятной.

Забросив на спину завязанное узлом затертое покрывало с немногочисленными пожитками, Йоми зашагал следом за товарищами. А ведь бывшее когда-то желтым, покрывало Йоми, в сравнении с имуществом Уно и Амэ, выглядело как новое.

Йоми никак не мог взять в толк, как так получилось, что у них нет сумок или рюкзаков? Словно они откуда-то сбежали.

– Предлагаю пойти вдоль того ручья, что мы вечером миновали, – Уно, молчавший во время ночного привала и завтрака, ожил, словно смысл его существования в том, чтобы куда-то идти.

– Вниз или вверх? – поинтересовался Амэ, хотя ему было все равно куда идти.

– Ну, наверно лучше вниз. Ручей же должен впадать в реку?

– Ну да, – хмыкнул Амэ, раздвигая палкой свисающие почти до земли ветви. – Хотя какая разница?

– Ну да, ну да.

Они уже так давно куда-то шли – целую вечность. Когда же они, наконец, дойдут? Йоми такая жизнь надоела, но он не мог не идти. Не оставаться же одному. Иногда ему начинало казаться, что жизни до катастрофы не было. Сколько же прошло лет? Пять или шесть? А может десять? Сложно даже представить. Времена года теперь не отличаются друг от друга, и дни похожи.

К концу дня на Уно взглянуть больно. Всякий раз он падал под дерево и вскоре засыпал. Он уже давно не принимал участия в подготовке ко сну, и будь он один, то так бы и спал на земле, но когда приходило утро, он оживал, становился почти прежним. Теперь видимо он мог только непрерывно идти вперед. Раньше он все свои силы направлял в творчество, сейчас весь смысл в том, чтобы идти, и не важно, что некуда. Бесконечное движение стало смыслом и для Йоми и Амэ, но, лучше уж такой смысл, чем никакого.

Вот и вдоль ручья они шли уже будто целую вечность. Солнце в зените – значит всего полдня.

Справа – прыгающий с камня на камень поток, звенящий многочисленными порогами, слева – непроходимая стена леса. Пару раз встречались водопои. Берега ручья были истоптаны маленькими копытцами. Козы, больше десятка, с неохотой уступили людям дорогу. Они не боялись их, но провожали с настороженными взглядами, выставив рога и загородив молодняк. Это казалось издевательством. В последнее время козы встречались все чаще, почти каждый день.

Можно было бы попробовать забить козленка, но тем ножом, что у них был, его можно только пощекотать, не более. Они в этом уже не раз убеждались.

Берег ручья, кроме тех самых водопоев, зарос травой едва ли не в половину человеческого роста, но идти не сложно, ведь Уно так упорен в своей не до конца понятной цели идти вперед, что остается лишь не отстать.

Впереди в стене леса и травы показался просвет. Возможно еще один водопой. Все может быть. Здесь Уно на некоторое время задумался, кружась на месте. Он осматривал берег, по которому они только что прошли. Тропка из сбитой травы под его ногами расширялась и все больше напоминала рану. Йоми не сразу разглядел за нею широкую тропу, уходящую вверх по склону каменистого берега. Уно, словно что-то понимая в следах, пристально изучал ее.

Уно настоял на том, чтобы они отправились по тропе в лес. Йоми и Амэ согласились, хотя оба понимали, что даже если они набредут на очередное стадо коз, или еще кого покрупнее, то ничего в их голодном рационе не изменится. Еще они не стали спорить с Уно потому, что он не стал бы их слушать, но он и не настаивал на самом деле, он просто не спрашивал. Он пошел вперед не оглядываясь, и им с Амэ оставалось только следовать за ним.

Теперь уже стена леса окружала их со всех сторон. Давно им не встречалась такая чащоба. Была видна только тропа под ногами, ведущая куда-то вперед, петляющая среди деревьев и кустов, то приближающаяся вновь к ручью, то отдаляющаяся от него. Йоми казалось, что если сойти с тропы и сделать два-три шага, то назад дороги уже не найти. Здесь, в такой чащобе даже звуки терялись, деревья стояли так часто, что их ветви плотно переплелись и спрятали небо.

– Ай, – завопил Амэ, когда Йоми налетел на него, – смотри, куда прешь!

Сам он налетел на Уно, который на это даже внимания не обратил, да и Йоми с Амэ, увидав, что остановило их товарища, позабыли обо всем на свете. Над головой появилось небо, среди поредевшего частокола деревьев – подлесок, а впереди, за кустами, усыпанных цветами и ягодами одновременно, что в последнее уже давно не редкость – заборчик. Выбеленные жерди, или даже скорее сучья, собранные в недлинные плетни, обегали небольшой огородик, расположившийся на крохотной солнечной поляне. Этот заборчик мог защитить только от коз, и то если вокруг будет вдоволь травы и листьев, но никак не от человека.

Где-то совсем рядом слышался плеск ручья. Кругом, в густом подлеске, много троп, но сложно определить, люди или звери по ним ходили. По близости, насколько удалось рассмотреть, не было видно ни единой жилой постройки, даже шалаша, это тожестранно, как и просторная, расположившаяся в тени фруктовых деревьев беседка и крохотный сарайчик, позади нее – все из тех же выбеленных жердей.

Сильнее всего внимание путников привлекли отнюдь не постройки, а овощи. Отборные огурцы выглядывали из-под упругих листьев. Пузатые, темно-зеленые и полосатые арбузы. Около десятка ярко-красные помидоров. Зелень, лук, чеснок, морковь, свекла, редька. Глаза у ребят от такого обилия еды разбежались.

Препятствие, что стояло на пути к еде – тот самый заборчик – первым преодолел Уно и тут же заспешил к парнику с арбузами. Амэ отстал от него всего на пару мгновений. Йоми оставалось только следовать за ними, нравилось ему это или нет. Впрочем, голод терзал и его. А когда нуждаешься, многое становится несущественным. Перешагнув заборчик, он отправился за своими товарищами.

– С чего же начать? – простонал Амэ, склоняясь к помидорам. – Может с этих… красненьких… спеленьких…

– А может с арбуза? – предложил Уно. – Я уже лет сто, наверное, арбузы не ел.

Йоми тоже уже был готов упасть на колени перед первой попавшейся грядкой, не важно, лук там будет, или свёкла.

– Да ну, – проговорил Амэ, никак не решаясь сорвать хоть один помидор, – я привык сладким завершать трапезу.

– А я, кажется, скоро позабуду, каким местом едят, – вторил ему Уно.

Внимание Йоми от ближайшей грядки отвлекло негромкое покашливание. Не сразу до него дошло, что кашель этот не похож на кашель Уно или Амэ, к тому же, они были с другой стороны. Первым вздрогнул Амэ, вздрогнул и уставился на Йоми как на приведение, точнее – сквозь него.

– Упс, – прошептал Уно, не зная, что делать с руками, протянутыми к пузатому арбузу. – Вот влипли.

Йоми поворачивался медленно, ожидая увидеть позади себя что угодно. Он не удивился бы даже медведю, но никак не человеку, тем более девушке. Хотя наличие возделанного участка земли само по себе предполагало наличие людей.

2 глава

Она стояла позади Йоми, невдалеке от пышного куста вишни, усыпанного белобокими ягодами. Девушка, точнее молодая женщина, наверняка еще и тридцати нет. Русоволосая. Ее потертые джинсы и футболка, в сравнении с тем, во что были одеты ребята, казались почти новыми. Во взгляде ее, настороженном, но прямом и открытом, совершенно не было страха. Когда ее губ и глаз коснулась легкая улыбка, Йоми перестал ощущать землю под ногами.

– Доброго дня, – поприветствовала она их.

Голос ее прозвучал искренне, но несколько неуверенно.

Глядя на незнакомку, на то, как сильно она от них отличается внешне, Йоми понял, насколько далеко они ушли от того места, что когда-то было нашим домом. Наверняка она была местная, но теперь это слово не имело отношения к какой-либо стране. Иногда казалось, что не было никогдастран, с их границами, не было государств, с их порядками и традиционными устоями. Эти страны, великие и не очень, большие, маленькие и крохотные, чьи режимы рухнули в считанные часы, чего они стоили?

Державы, даже самые большие и сильные, перестали существовать тогда, когда рухнул последний самолет, сбитый собственными установками ПВО. Наверняка метили во врагов, но их не было.

Государства перестали существовать почти сразу. Если нет руководства, нет государства, нет государства – нет и границ. Но территории многих из этих стран, исчезли много позже, и отнюдь не по вине падающих самолетов. Они начали исчезать, когда закончилась долгая зима. Уровень мирового океана поднялся на десятки метров. Скорее всего, растаяли полярные шапки. Родину Йоми затопило полностью. Вода наступала медленно, это сберегло много жизней. Люди успели уйти.

Девушка, хрупкая и невысокая, больше чем на голову ниже Йоми, продолжала улыбаться, ожидая, когда они – три взрослых мужика, наконец-то очнутся. Они же между тем пятились к забору.

Казалось бы, они не должны были бояться одну единственную девушку, но разве можно серьезно подумать, что она действительно одна.

– Лилин. Меня зовут Лилин, – представилась девушка, почти не надеясь дождаться ответного действия. Незваные гости продолжали молчать и угрюмо переглядываться. – У меня обед готов. Может, составите мне компанию?

Йоми подумал, что от упоминания о еде кто-нибудь из его товарищей что-нибудь да скажет, но они молчали. А кушать хотелось очень сильно. Неловкая пауза грозила затянуться надолго. Амэ и Уно молчали, словно в рот воды набрав, и даже, продолжали пятиться к забору.

– Меня зовут Йоми, – представился он и в почтении склонил голову, а затем протянул руку, однако, замешкался, не ожидая, что Лилин и правда пожмет ее, и растянул губы в кривой улыбке. – А этих молчунов зовут Амэ и Уно, – продолжил он, отпустив ее руку после неловкой паузы, – извините нас за излишнюю настороженность. Прошу не принимать это за невежество. Сейчас так редко можно встретить дружелюбного человека.

Спутники Йоми вышли вперед, и, так же как и он, склонили головы. Да, жалко же они выглядели: Уно – некогда высокомерный любимец женщин – с большими и выразительными глазами, и изнеженный и утонченный Амэ казались двумя чумазыми бродягами, впрочем, как и Йоми. Лучше всего в этой беде им мог бы помочь обычный кусок мыла, расческа, ну и сытная еда конечно. Глаза Уно от излишней худобы казались еще больше, а скулы – острее; черные волосы спутанными лохмами свисали до плеч. Хорошо хоть без колтунов. Амэ изменился и того сильнее. Его хрупкая женственная фигура исчезла бесследно. Он стал жилистым и крепким. А его когда-то тщательно уложенные выбеленные волосы стояли дыбом и казались не коротко подстриженными, а просто ободранными. А если к этому добавить грязную одежду то казался странным тот факт, что Лилин не убежала от них.

– Ничего страшного, – отмахнулась она, искренно улыбаясь, – я все прекрасно понимаю – тоже в настоящем живу.

Проводив гостей в беседку и усадив за стол, Лилин куда-то ушла. Мелькнула позади, прошла мимо сарайчика и исчезла. Ее не было не больше пятнадцати минут, все это время скитальцы сидели молча и озирались по сторонам. Изучали обстановку и гадали, каждый про себя, что же здесь не так.

Крашеная известью беседка была наполнена неярким белым светом, сочившимся через щели в жердях. Вся обстановка: скамейки и столик, стены и потолок – собрано из таких беленых жердей. Только пол остался некрашеным. Снаружи, видимые сквозь огромные окна, фруктовые деревья шелестели глянцевыми листочками, дразня своими белобокими плодами и их нежным ароматом. Среди ветвей щебетали невидимые птички, издалека доносилось мелодичное журчание ручья. Идиллия, но нестерпимо хотелось закричать: «не верю, не обманете» и убежать куда-нибудь подальше.

Йоми внимательно озирался по сторонам, стараясь запомнить все что можно, но умудрился пропустить момент, когда мимо беседки тем же путем прошла Лилин. Казалось, она простопоявилась рядом со столом.

– Еле донесла, – пропыхтела она, ставя на столзапотевший железный кувшин и керамическую миску с зажаренной в масле мелкой картошкой. – Стоило, наверно, кого-нибудь из вас взять с собой в качестве рабсилы.

– Я бы был только «за», – воскликнул Амэ. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, – давай я тебе хотя бы сейчас помогу?

Он тут же схватился за корзинку, что висела у Лилин на локте, и едва повалил девушку на пол. Она рассмеялась. Ее смех напомнил звуки музыки ветра. Наверно потому, что они давно уже не слышали настоящего смеха. Йоми был не в силах сдержать улыбку, Уно тоже улыбнулся.

Прозрачный золотистый напиток, кисло-сладкий на вкус и холодный всем очень понравился. Лилин назвала его «квасом». Он очень скоро закончился. Румяная картошечка, приправленная рубленой зеленью, отварные яйца и хлеб – тоже не залежались. Йоми был не в силах припомнить, когда он в последний раз так плотно кушал, по-настоящему, как человек – сидя за столом, используя вилку и нож.

Во время еды они мирно и даже почти по-дружески беседовали, правда в основном говорила Лилин. Казалось, она рассказала все о своей жизни, так много она говорила. Она не замолкала ни на минуту. Гости расспрашивали ее о жизни в этом новом мире, а она все без утайки рассказывала: о своем быте, о прошлой жизни.

Глядя на все это: на нежную зелень и яркие цветы, на ясное голубое небо, и на солнце, сиявшее в нем, на милое улыбающееся лицо совершенно не знакомой девушки, сложно было поверить что окружающий мир пребывает в разрухе после той катастрофы. Но человеческая цивилизация рухнула так быстро, что скорее всего ни один ученый не успел сделать каких-либо выводов по этому поводу. Не было тогда ученых, как не было военных. Были лишь обезумевшие люди, спасающие свои жизни.

– Лилин, расскажи нам о своей общине, о которой ты упоминала.

Судя по тону, Уно давно хотел задать этот вопрос.

– Что именно тебя интересует?

– Расскажи, как вы живете.

– Община у нас большая, около двухсот человек, хотя не знаю, можно ли этот союз назвать общиной, ведь мы не живем вместе. До ближайшего хутора порядка пятидесяти километров, там живет семья из пяти человек.

– Далековато, – присвистнул Уно, откинувшись на спинку.

По его виду можно было сделать вывод, что он больше не произнесет ни слова.

– А ты? – спросил Амэ, – сколько человек в твоей семье?

– Один, – ответила Лилин, улыбаясь, – я живу одна.

– Как одна? – ужаснулся Йоми.

Он искренне недоумевал, как в лесу можно выжить в одиночку, пусть даже если у тебя есть дом. По ставшим бескрайними лесам бродит много неприкаянных людей, которых без преувеличения можно назвать разбойниками. Конечно, они давно уже не встречались, но это ни о чем не говорит. Ведь сейчас они набрели на ее огород, а от него и до дома недалеко. А эта ее община ничем ей не поможет, если до ближайших соседей пятьдесят километров! Это же не нормально. Они могли бы сделать с ней что угодно, и никто бы и не узнал об этом в ближайшие несколько месяцев, ведь вряд ли они часто ходят в гости друг к другу.

– У Томасов больше сорока голов скота! Они делают сыр и масло, причем столько, что на всю общину хватает. А еще они держат кроликов. Очень много кроликов! У них самая большая семья – двенадцать человек, хотя, может быть уже больше. Эллинсы занимаются охотой, они за сезон заготавливают столько вяленого мяса, что недостатка в нем никто не испытывает. У них нет хутора, зато по всему краю разбросаны сотни их схронов и логовищ. Они чаще всех прочих наведываются в гости.

Лилин без утайки рассказала гостям все о своей жизни, и об общине, а Йоми недоумевал, какможно быть такой беспечной. Никто из ребят не стал бы на ее месте откровенничать. Хотя, может быть эти края безопаснее тех мест, где они были раньше? Все может быть. Они здесь не бывали.

– Что я еще могу вам рассказать? Спрашивайте.

– Твой хутор, – начал Амэ, – у тебя ведь тоже есть хутор?

– Конечно, или вы подумали, что я в этой беседке живу?

– Нет, что ты. Но даже эта беседка много лучше шалаша.

– Ну да.

– Я отвлекся, – продолжил Амэ, – твой хутор, он на окраине владений вашей общины?

– Нет, что ты, – хмыкнула Лилин, – не в центре конечно, но и не с краю. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, мы уже давно никого не встречали, и не видели каких-либо признаков присутствия людей. Ни жилья, ни пастбищ. Ничего.

– А, вот ты о чем. То, что вы натолкнулись на мой огород – чистая случайность.

Неожиданно Лилин встала и принялась собирать опустевшую посуду в корзинку. Намек на то, что беседу пора заканчивать был предельно ясен.

– А как можно вступить в общину? – спросил Йоми, передавая Лилин столовые приборы. – Конечно, если можно.

– Это не просто, но, все же, возможно. Для этого претендента, после двух лет работы на чьем-нибудь хуторе, должны порекомендовать главы двух семей.

– Два года работы? – хмыкнул Уно. – Не мало!

– Да, немало, – согласилась Лилин, – но, за все нужно платить. Сейчас тем более. К тому же, в день, когда новичка, одного или с семьей, принимают в общину, собираются почти все и строят дом, а это тоже не мало.

Никто не возразил ей. Собрав посуду, она вышла из беседки и заглянула в сарай. Несколько минут она что-то искала в нем. Грохотала ведрами и лейками, что-тонепрестаннопереставляла с местана место. Посмотреть, что именно она там делала, не было никакой возможности, так как сарайчик был совсем крохотный. Даже невысокая Лилин чтобы зайти внутрь была вынуждена согнуться пополам. В итоге на белый свет был извлечен странный предмет, состоящий из металлического короба с овальным дном и крышкой из досок, да двух ременных лямок. Зачем в крышке отверстие, и для чего лямки было сложно даже представить.

– Лилин, что это? – спросил Амэ, выпучив глаза.

– Это горбовик.

– ЧТО-ЧТО? – все трое воскликнули хором.

– А-а, это под ягоду. Я собиралась, ну, до того как вас встретила, идти бруснику собирать. Сейчас самое время.

– Ты будешь собирать ягоду? – спросил Йоми.

– Да. Поможете? – предложила она, вновь забираясь в сарайчик.

– Да, я… мне было бы приятно помочь.

– Вот и ладненько!

– Я бы тоже помог, – пробормотал Амэ, сыто поглаживаяживот и зевая, – только глаза закрываются. Отдохнуть бы пару часиков, и тогда уж…

– И я бы отдохнул, – согласился Уно. – Хочется посидеть немного в тени, в беседке.

– Зачем в беседке? – удивилась Лилин, ставя перед Йоми еще один горбовик. – В доме отдыхать будет куда приятнее. Можетепожить у меня. Я ждала, когда вы сами спросите, но…

– Это же, это же, – заахал Амэ, не в силах подобрать слова.

Лилин пожала плечами, улыбнулась и передала Амэ корзинку с посудой.

– Вот, поставьте на кухонный стол. Дверь не заперта.

– А-а-а? – растерянно протянул Амэ, глядя под ноги и теребя ручку корзинки, – а идти то куда?