Текст книги "Фатальное трио (СИ)"
Автор книги: Юля Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– А чего в нём такого загадочного?
– Ну ты даёшь! Вообще одни загадки. Откуда он, как он на тебя запал, как состояние сколотил, был ли женат… Слушай, вопросов миллион. И потом, опять же, Ярослав. Это уже не про Роба, но всё-таки. Он меня уже замаял. Пишет мне, просит на тебя повлиять, говорит плохо ему. Короче, брат Митька помирает, ухи просит*.
*(Цитата из фильма «Чапаев»)
Катя задорно хохочет над своей шуткой.
– Давай, Алиска, колись. Рассказывай, не томи! Ты из-за него меня сегодня бортанула, из-за Роба, да? А какой бы мог у нас быть вечерок с тобой. И про Ярика-то что думаешь? А вдруг это любофф, – она нарочно произносит слово «любовь» без мягкого знака, – проснулась и зовёт?
– Кать, да погоди ты, дай хоть кофе заказать. У меня тут на работе дела всякие творятся. Дай в себя прийти.
– Да что там на работе твоей скучной может случиться? Двоечник пятёрку получил?
– Ага, получил. Меня вчера директор чуть…
Я не договариваю, потому что в этот момент раздаётся звонок и звонит как раз тот самый директор. Я замираю, превращаясь в статую, будто на экране увидела лик медузы Горгоны.
– Ну чего? Ответь! – восклицает Катя и проворно проводит пальцем по экрану, выводя звук на громкую.
Мне ничего не остаётся как сказать:
– Алло.
Мой голос звучит скованно и сдавленно.
– Алиса Вадимовна, это Кузьмищев.
– Да…
Он покашливает.
– Я хотел извиниться за вчерашнее недоразумение…
Я удивлённо молчу. Кузьмищев извиняется? Да что же всё это значит?
– Моё поведение было… э-э-э… омерзительным и совершенно недопустимым. Не понимаю, что на меня нашло… Словом, я приношу свои извинения и обещаю впредь ничего подобного не делать… Если я причинил вам физические страдания, то готов компенсировать любым возможным способом… Ало! Вы меня слышите?
– Да, – говорю я после паузы.
Я совершенно не понимаю, что могу сказать и усиленно напрягаю голову, пытаясь хоть что-то сообразить.
– Как вы себя чувствуете? – Наконец выдавливаю я.
Повисает пауза.
– Ты, блядь, издеваешься? – Раздаётся его злой голос. – Мне яйца ампутируют, а ты спрашиваешь, как я себя чувствую? У меня сотрясение, вывих плеча, множественные ушибы, не известно, спасут ли глаз. Я инвалид, мать твою, а ты спрашиваешь, как я себя чувствую? Тебе что, недостаточно извинений? Тебе нагрузку вернули? Что ты ещё хочешь? Душу мою бессмертную? Чтоб ты сдохла, тварь!
Козлище отключается, а я ошарашенно смотрю на телефон.
– Ничё так, у вас страсти кипят. Недооценила я школу, по ходу. Это что было?
– Да я сама в недоумении.
– А что с ним?
– Наркоманы вроде вчера избили.
– А извинялся за что?
Мне не хочется говорить, и я машу рукой.
– Ты на меня не маши, за что извинялся-то?
– Пьяный был вчера, лапал меня на пионерской дискотеке.
– Лапал? Ни хрена себе! Вот старый козёл! А ты чего?
– Убежала, чего ещё?
– Надо на него в ментовку заявить.
– Не буду я. Что они сделают? Доказательств нет, да и не хочу я. Отстань, Кать.
– Почему? Надо это дело раскрутить, сейчас Сашке позвоним и…
– Нет, Катя, я сказала.
– Ну, блин, смотри. А Роб знает?
– Откуда? Я что дура, такие вещи ему рассказывать?
– Ну да, наверно, правильно… Но я рассказала бы. Охренеть! Лапал училку. А чего хотел? Чтоб ты прям дала или просто потрогать?
Я не успеваю ничего сказать, потому что снова раздаётся звонок. На этот раз я сразу подношу телефон к уху.
– Да, Алексей Вильямович, здравствуйте.
Это Сысуев, мой литагент.
– Алиса, привет… – он замолкает и я слышу лишь слабые чмокающие звуки, явственно представляя, как он покусывает свои губы.
– Как поживаете?
– Хорошо, да. В общем, новость такая, я договорился о твоём выступлении в ЦДЛ.
– Ого!
– Через месяц. Точную дату на следующей неделе буду знать. Значит, творческий вечер, мда… Будет афиша, немножко рекламы, ты уж по своим каналам тоже информацию распространи. Чем больше будет публики, тем лучше. Критики будут. Небольшой фуршет за счёт союза.
– Ого! – снова повторяю я, кажется уже полностью теряя способность что-либо понимать.
– Рада?
– Ещё бы!
– Но радости в голосе почему-то нет.
– Боюсь радоваться, не услышав в какую сумму всё выльется… Сколько нам понадобится?
– Нисколько.
– Не поняла…
– Бесплатно, – говорит Сысуев недовольным, почти обиженным голосом. – Я изыскал возможности. И на этом всё.
– В каком смысле?
– В прямом. Проведём мероприятие и больше я не твой агент.
– Но почему?
– Тебе, как я понимаю, нужен кто-то поэффективней и почестней. Так что вот так. Подробности выступления обсудим позже. До свидания, Алиса.
Он отключается. Похоже, я утратила способность понимать, потому что целый день пребываю в состоянии, когда ровным счётом ничего не понимаю.
– Привет, – слышу я низкий знакомый голос и все сегодняшние события сразу становятся не особо важными. – Ну что, готова? Надо ехать.
30. Вечный город
Всю неделю мы с Робом где-то бываем. Ферма, ресторан, музей, джаз-клуб, ресторан, кино. Я выхожу из школы и вижу его машину. Он ждёт рядом с букетом цветов. Каждый день.
– Сегодня мы едем на премьеру балета, – говорит он.
Или что-нибудь в этом духе. Мне, конечно, очень приятно и ещё более приятно бывает потом, когда мы приезжаем к нему или ко мне домой. Но я не привыкла, что меня просто ставят перед фактом. Да, все места, куда мы отправляемся, мне очень нравятся, но я не хочу просто делать, что мне говорят и пока я не знаю как об этом сказать.
Вечно меня что-нибудь не устраивает, как говорит Катя. По её словам я просто должна получать удовольствие и добирать от жизни то, чего была лишена в последние годы – настоящей любви, а не её имитации. Ну это Катя, она в своём амплуа.
У нас с Робом настоящий медовый месяц. Правда, мне приходится ходить на работу и её стало ощутимо больше, после последних событий. Меня это радует, но времени катастрофически не хватает. У Роба тоже работа и она не оставляет свободных вечеров. Правда, все вечера он посвящает мне, занимаясь бизнесом только днём.
В общем, спать я стала значительно меньше, чем раньше, но мне это нравится и я вхожу во вкус. Здесь наши взгляды с Робом абсолютно совпадают.
***
– Может пройдёмся? – спрашиваю я, когда мы выходим из ресторана. – Смотри какой вечер прекрасный, давай немного по набережной погуляем.
Роб на мгновенье задумывается, кажется у него был другой план. Поразмыслив он не спорит, и мы идём взявшись за руки и любуясь рекой и вечерним городом.
– У тебя есть шенгенская виза? – Спрашивает Роб.
– Да, – я киваю.
– Хорошо. Послезавтра мы летим в Рим на несколько дней.
Я останавливаюсь.
– Послезавтра? Но у меня сочинение. Сомневаюсь, что меня отпустят.
– У вас там куча учителей, пусть тебя подменит кто-нибудь.
– Что-ты! Там и так у меня такой шухер с Зинкой. Это вообще немыслимо. Сейчас конец учебного года. Кто меня отпустит?
– Ну придумай что-нибудь, реши как-то.
– Да как? Только смерть. Я не смогу, Роб. Правда никак. Раньше середины июня, и то в самом лучшем случае. Не получится, в общем. Давай потом съездим.
– Потом! Когда потом? – Роб сверкает глазами, превращая янтарь в чёрный шоколад. – Я там всю программу выстроил, потом не выйдет. Увольняйся тогда. Зачем тебе эта работа? Ты сомневаешься, что я тебя обеспечу всем, что тебе будет нужно?
– Во-первых, даже если я решу уволиться, мне по закону нужно будет ещё ого сколько отрабатывать. Во-вторых, я не сомневаюсь, что у тебя хватит на меня денег, но я не хочу бросать работу. Знаешь, мне и раньше приходилось слышать подобное, но я ни капли не пожалела, что не послушала советов и не прекратила работать.
Он играет желваками. Ему неприятен намёк на Ярослава, я это понимаю, но должна сразу отстоять своё право принимать решения, касающиеся моей жизни.
– Я не игрушка, Роб, не говорящая кукла из секс-шопа. И я не могу просто делать всё что ты мне скажешь, даже если ты думаешь, что знаешь меня лучше меня самой.
– Напрасно ты намекаешь на прошлые отношения. Тот мужчина не понимал тебя.
– Но и ты не понимаешь.
– Не правда! – он вспыхивает. – Нет человека, который понимал бы тебя лучше, чем я.
– Ну тогда пойми, что мне нельзя просто давать команды. Я живая. У меня есть помимо потребностей и чувства.
Он резко разворачивается и идёт быстрым шагом в противоположную сторону, а я молча смотрю ему вслед. Сделав несколько шагов, он останавливается и смотрит на меня:
– Идём!
Я вздыхаю и иду за ним. Легко не будет. А никто и не обещал.
Он везёт меня ко мне домой и всю дорогу мы молчим.
– Останешься? – спрашиваю я, когда мы подъезжаем.
– А ты хочешь?
– Да.
– Останусь. Послушай, а в субботу у тебя сколько уроков?
– Там сейчас всё изменилось. В субботу, вообще два, но в ближайшую, ни одного.
– Хорошо. Тогда смотри. Если мы улетим вечером в пятницу, а вернёмся в ночь на понедельник. Полетишь со мной? Мне очень надо, чтобы ты полетела.
Я тянусь к нему и он, замечая это движение, тоже тянется ко мне.
– Ладно. Полечу, – шепчу я и Роб меня целует. Нежно, как может только он.
***
– Куда поедем? – спрашиваю я, когда мы садимся в такси в Римском аэропорту.
– Домой.
– Сколько у тебя домов?
– Только один. Мой дом там, где ты.
Он не шутит и пристально смотрит в глаза. Я смущаюсь от такой прямоты.
– Только сначала заедем в магазин, нам нужно кое-что купить на вечер.
– Продукты?
Он улыбается:
– Нет, боюсь, готовить будет некогда. Заедем на виа Кондотти, нам нужно купить платье. И туфли. Ты не против?
Нет, я совсем не против.
Роб покупает мне самое роскошное платье и восхитительные туфельки.
– А не слишком это как-то строго и официально?
– Да, так и есть. Но и мероприятие сегодня будет соответствующее.
– И что это за важное такое мероприятие, что нужно было лететь так срочно, и даже не грех уроки отменить?
Я шучу и он довольно улыбается. В конце концов, я же здесь.
– Сегодня идём в Квиринале.
– В президентский дворец?
– Вот именно.
– И что за повод? Тусовка?
– Орденом наградят.
– Серьёзно?!
– Да. Звездой Италии. За развитие сотрудничества и продвижение любви к Италии через желудок, – он смеётся.
Смеётся он редко, и я с удивлением замечаю, как он преображается. Лицо становится добрым и беззащитным, а глаза превращаются в тягучую сливочную карамель. Мне очень хочется его поцеловать, но я боюсь спугнуть счастливое и лёгкое чувство, овладевшее в этот миг нами.
Римская квартира Роба совсем не похожа на его московский лофт. Она находится в шикарном классическом доме рядом с виллой Боргезе. Высокие потолки, лепнина, мраморный пол. Все комнаты просторные, наполненные светом и воздухом.
Но больше всего меня поражает тонкий аромат, витающий в воздухе. Это аромат мирры и неведомых мне пряностей, аромат Роба.
– Ого, красота какая. Да у тебя здесь собственные дворцовые покои, не то что тёмный чертог на Якиманке.
– Нравится?
– Да.
– Можешь остаться здесь навсегда.
– Прям навсегда?
– Да.
– А не надоем?
– Это вряд ли. Иди сюда посмотри какая у нас спальня.
– Опять спальня. Я поняла, ты хочешь меня поработить и заключить в сексуальное рабство.
– Ага, – говорит он, и я замечаю в его взгляде огонь, который всегда приводит меня в трепет.
Я чувствую этот огонь во всём, он пронизывает Роба и перекидывается на меня. Мы замираем и неотрывно смотрим друг на друга. Не нужно ничего говорить, слова ничего не значат, есть что-то неизъяснимое, позволяющее нам чувствовать и понимать друг друга без слов, жестов и других сигналов.
В такие моменты наша связь проходит прямо через сердца, от одного к другому. Она имеет неземную, неестественную природу, и это восхищает и пугает. Раньше, ни с кем другим я такого не испытывала и никогда бы не поверила, что такое может существовать.
Я молча расстёгиваю пуговицы, крючки, завязки и снимаю с себя всё, что закрывает меня от взгляда Роба. Он делает то же самое. Мы стоим совершенно голые друг напротив друга и дрожим от предвкушения. Мы возбуждены. Мы восхищены жизнью.
Он протягивает руку и легонько касается моего плеча. Я вздрагиваю. Это словно ожог, удар тока. Я тяжелею, низ живота переполняется медленным и тягучим тлением, выносить которое уже нет сил. Но я превозмогаю себя. Сейчас мне хочется сделать приятно Робу. Моё сердце полно нежности, а чрево – страсти.
Я опускаюсь на колени и прижимаю щёку к бедру Роба. Он так же, как и я, вздрагивает от моего прикосновения. Я целую его бедро, трусь об него щекой, а руку кладу на член. Он твёрдый и горячий. От моего прикосновения он дрожит и шевелится, как живое существо, как зверь, едва сдерживающий свой ненасытный голод. Я зажимаю его в руке у самого основания и провожу языком снизу вверх.
Меня опьяняет его аромат и сила, скрывающаяся внутри. Я будто укрощаю дикое животное, которое в любой момент может растерзать меня или доставить неземное удовольствие.
Роб резко выдыхает и этот выдох похож на стон. Я знаю, ему приятно. Я чувствую то же, всё, что чувствует он. Я принимаю его член в себя и чуть не задыхаюсь от того, как он велик. И Роб тоже задыхается от удовольствия, которое я ему доставляю.
Я действительно чувствую всё, что чувствует Роб и малейшее его движение, судорога или стон вызывают во мне томительную сладкую радость.
– Поднимись, – чуть слышно приказывает Роб и жадно меня целует. Мы падаем на кровать и любим друг друга при солнечном свете дня, наслаждаясь каждым мгновением этой любви.
***
– Из-за своей ненасытности ты мог остаться без ордена, – шепчу я, когда мы излишне быстрым шагом входим во дворец.
Церемония уже началась, но мы приходим вовремя, и практически сразу называется имя Роба.
– Синьор Роберт Бароев.
Он подходит к президенту и тот прикалывает ему на лацкан медаль ордена, что-то говорит, пожимает руку и вручает большой лист бумаги вроде грамоты. Сверкают вспышки камер. Роб фотографируется с президентом, а потом возвращается ко мне.
Он выглядит потрясающе в двубортном костюме с иголочки и медалью ордена. И я хочу его прямо сейчас.
После награждения нас приглашают на небольшой фуршет, президент тоже присутствует. Мы пьём шампанское и позируем перед камерами. Среди награждённых сегодня все иностранцы, но из России только Роб.
Потом мы едем на ужин в ресторан Роба, где для него подготовлен сюрприз. Когда мы входим, в зале выстраиваются все работники ресторана и обескураженная публика не понимает, что происходит.
Управляющий говорит пару слов, взрываются выстрелами бутылки и все сегодняшние гости получают в подарок роскошное шампанское. Я чувствую себя на седьмом небе, будто это лучший день в моей жизни. Может, это и так.
А потом мы гуляем по ночному Риму, и это самая фантастическая прогулка. Улицы опустели и все прекрасные площади, и фонтаны сейчас существуют только для нас. Они отдают нам жар, накопленный днём. Мы совершенно одни в этом удивительном городе, бредём среди белого мрамора римских дворцов. На мне чудесное длинное платье, в котором не стыдно показаться президенту, а на Робе сногсшибательный костюм, и все лики древних скульптур с восхищением обращены на нас.
– Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось, – говорит он, обнимая меня, – чтобы так было всегда, чтобы эта красота и величие окружающего мира существовали только для нас. Во всём мире существовали бы только мы и больше никто не был нужен. Ты бы хотела, чтобы мир внезапно опустел и остались только мы?
Я задумываюсь.
– А как же родные, они тоже не нужны? А твоя мама, ты с ней видишься?
– Нет.
– Почему?
– Ей это и в детстве не особо было нужно, а теперь и подавно. Деньги от меня она получает, а видеть не обязательно.
– Я думаю, ты заблуждаешься. Может, тебе с ней поговорить? Разве может мать не желать видеть своего ребёнка?
– Может. Моего рождения она не хотела. Я стал неприятным сюрпризом и всегда оставался обузой. Она постоянно это повторяла и даже ничего не пыталась сделать, хоть и знала, что её второй муж всегда, когда напивался, избивал меня. Я из дома несколько раз убегал из-за него, а потом учился в интернате, пока они не развелись. Так что…
Роб замолкает, а я теснее прижимаюсь к нему. Я чувствую, что его боль не исчезла и жила с ним все годы. В этот момент мне хочется забрать её себе, освободить его, но я не знаю, что сделать или сказать и только крепче его обнимаю.
Он благодарно гладит меня по плечу.
– Знаешь, – тихо говорит он, – неполная семья или чужой мужик вместо отца – это хреново. Я ещё тогда решил, если у меня будут дети, я их никогда не брошу, что бы ни случилось, как бы ни повернулось.
Мы обнимаемся и долго целуемся в свете лучей, освещающих фонтан Треви, и мне кажется, счастье – это именно то, что я сейчас ощущаю.
***
Когда мы уже сидим в самолёте Роб поворачивается ко мне:
– Не жалеешь, что полетела со мной?
Я ничего не отвечаю и только смотрю в его чудесные карамельные глаза. Стюардесса просит выключить мобильные устройства и мы тянемся за своими телефонами. Я замечаю непрочитанное сообщение от Кати и открываю его:
«Пожалуйста, держись от Роба подальше! Алиса, это ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНО!»
31. Да говори уже, Катя
Что за глупость, что за бред… Когда самолёт приземляется, я первым делом включаю телефон и украдкой проверяю, нет ли новых сообщений. Ничего. Мы едем на стоянку, где стоит машина Роба и пересаживаемся в неё.
Я успеваю написать несколько сообщений Кате, но она их даже ещё не прочитала. Ну да, за окном ночь, почти утро.
– С кем ты там переписываешься ночью? – спрашивает Роб, повернувшись ко мне.
Я застываю, будто поймана за чем-то постыдным. Хорошо, что сейчас темно, иначе моё лицо обязательно меня бы выдало.
– Да Катя, – пытаюсь говорить обычным голосом, но чувствую, как неестественно это выглядит. – написала мне ещё вечером и не отвечает.
– Так спит, наверное.
– Да, просто… Какое-то тревожное сообщение прислала…
– Что написала? – он всматривается в моё лицо и мне кажется, он видит меня насквозь.
Что, что ответить? Быстро!
– Да… – неопределённо машу я рукой и отворачиваюсь к окну. – Там у неё с Реутовым что-то не то… Ну, у них вроде отношения…
– Расскажешь?
– Не, не буду тебе голову морочить.
– Ладно. Просто знай, мне ты можешь рассказывать абсолютно всё.
Я киваю.
***
Роб привозит меня в мою квартиру, а сам уезжает к себе. Пару часов мне удаётся поспать, а потом приходится вставать. День у меня сегодня будет загруженный.
За суматохой обычных утренних дел и сборами на работу, мысли о Катином предупреждении тускнеют и уходят на второй план. Но, когда она наконец в ответ на все мои “что” и “почему” пишет, что это не телефонный разговор и предлагает встретиться после работы в нашем кафе, я снова оказываюсь охваченной неприятным беспокойством.
В школе меня захватывает работа, и я с головой в неё погружаюсь, забывая обо всём другом. Но странное безотчётное чувство грустной тревоги не покидает меня весь день. После работы я со всех ног бегу на встречу с Катей и прибегаю в кафе раньше её.
Богатый аромат кофе и свежей выпечки, обычно сводящий меня с ума, сегодня кажется блёклым и ненатуральным. Я заказываю кофе, делаю маленький глоток и отставляю чашку. Не то… Время тянется дольше обычного, и я забрасываю Катю сообщениями типа “ну ты где?”. Наконец, она появляется.
– Блин, Катька, чего так долго! Мне уже уходить скоро надо, сейчас Роб за мной приедет.
– Привет. Ну ты как, всё нормально у тебя? – спрашивает она встревожено и опускается за столик напротив меня.
– Да отлично просто. Если честно, никогда так хорошо не было.
– Точно? Ты от меня ничего не скрывай, пожалуйста, потому что вопрос очень серьёзный.
– Да не тяни ты уже, с чего весь этот шухер, “нетелефонный разговор” и “держись подальше”?
– Короче, – Катя делает заговорщицкое лицо. – Вчера Саша привёл меня в свой офис.
– Какой офис, он же мент вроде?
– Блин, ну да, на работу к себе, в контору, в офис, как сказать-то?
– В воскресенье?
– Да они там вообще нон-стоп впахивают. Он сегодня в командировку улетел в Хабаровск, надо было на работу зайти.
Катя отхлёбывает из моей чашки кофе и делает недовольное лицо:
– Холодный. Сейчас, закажу себе капучино. Да знаю-знаю, его только утром пьют, но мне по барабану, я не такая, как…
– Катя, причём здесь капучино! – перебиваю я. – Говори давай про Роба.
– Так я про него и говорю. Ну и вот…
Катя не договаривает и лицо её внезапно меняется. За один миг на нём происходит череда изменений. Сначала из увлечённого и азартного оно становится обескураженно-испуганным и тут же превращается в приветливо-дружелюбное.
– Я присяду к вам, не возражаете? Привет.
– Мы же ещё только через полчаса договаривались.
– Ну прости, не было пробок, и я раньше домчался. Что же мне, обратно уезжать?
Роб совершенно спокоен и даже приветлив. Он смотрит на Катю.
– Ты может познакомишь меня со своей подругой, а то как-то неловко. Вроде уже знаем друг друга, но так пока и не представлены.
– Очень приятно, я Катя, – широко улыбается Катя.
– А я Роберт, для друзей просто Роб. Мне тоже очень приятно наконец познакомиться.
Повисает неловкая пауза.
– Надеюсь, я не помешал? – спрашивает Роб.
– Нет-нет, нечему мешать было – говорит Катя, глядя на него нарочито дружелюбно. – Девчачьи разговоры, всякие глупости и чепуха.
– Ну и отлично, потому что нам уже пора ехать.
– Куда? – удивляюсь я.
– На открытие итальянского гурме лаунджа в Хаятт Ридженси.
– Я не готова, устала на работе, ночь не спала. Не хочу никаких мероприятий, и ты мне ничего не говорил. Мне с подругой пообщаться надо.
– Смотри, – он достаёт из внутреннего кармана красивый конверт и показывает приглашение. Это от итальянского посла, и здесь твоё имя. Игнорировать было бы очень некрасиво.
– Ух ты! – восхищается Катя. – Здорово!
– Но ты ничего не говорил!
– Поехали-поехали, – мягко, но настойчиво говорит Роб и встаёт из-за стола. – Думаю, Катя извинит твой внезапный уход. Надо же ещё домой заехать, переодеться.
– Поезжай, конечно, – соглашается Катя. – Можем завтра вечерком увидеться. Ты как? Юлька Афанасьева устраивает небольшой девичник в спа. Она вернулась из Омска или Томска, где она там торчала полгода. Она и про тебя спрашивала, так что давай, оторвёмся, похорошеем.
– Да, я с удовольствием.
– К сожалению не получится, – холодно говорит Роб. – У нас на завтра уже есть планы.
***
– Почему ты снова решаешь за меня? Я хочу встретиться с девчонками, поболтать посплетничать, помыть парням кости.
– Тебе всё это не нужно, не пытайся меня обмануть, такое времяпрепровождение тебя не интересует.
– Что ж, значит ты не всё обо мне знаешь и ошибаешься на мой счёт. Возможно, ты просто выдумал идеальную меня, такую, какой хотел бы видеть. Но я не такая. Я обычная. Самая обычная и ничем не примечательная баба. Я, как и все, имею слабости, я бываю глупой и мне иногда нравится трепать языком с подружками. И мне далеко не всегда хочется соответствовать чьим-то возвышенным представлениям о себе.
– Она фальшивая и неумная.
– Кто?
– Твоя подруга.
– Правда? Это ты понял за одну минуту, что видел её? Даже если это было бы так, она добрая и любит меня и совершенно бескорыстно помогает, когда я оказываюсь в безвыходных ситуациях.
– Теперь это всё не нужно. Теперь у тебя есть я. Я помогу тебе в любой ситуации, я выручу тебя, я всегда буду тебя любить, я всегда буду твоим другом и со мной ты можешь говорить на любые темы. Зачем тебе кто-то ещё? Тебе будет достаточно одного меня. А мне – тебя. И я никогда не изменю тебе.
– Так значит, ты меня любишь?
– Да. Разве ты не чувствуешь этого?
– Я чувствую много всего странного.
– Ты привыкнешь.
– Но это так не работает. Нельзя взять человека в плен даже если любишь его, а он любит тебя. Нельзя лишать воли другого человека, тем более любимого. Тогда это уже не любовь.
– А ты? Ты испытываешь по отношению ко мне любовь?
Я опускаю голову и не знаю, что ответить. Иногда я чувствую, что люблю его так сильно, как только могу, но иногда он пугает меня и мне начинает казаться, что я просто заколдована, и это совсем не я, а настоящая я совсем другая и думает, и чувствует по-другому. Всё происходит слишком быстро. Меня тревожит его желание сделать меня своей собственностью и то, о чём мне так и не успела рассказать Катя, тоже вызывает опасения.
– Я не знаю… думаю, да – наконец, говорю я, – но мне нужно чуть больше времени.
***
После ужина Роб везёт меня домой и не собирается оставаться у меня на ночь. Я тоже не прошу, мне так даже лучше. Даёт о себе знать бессонная ночь, и я чувствую себя вымотанной. Вот высплюсь хорошенько, а завтра на свежую голову обо всём подумаю, если останется о чём думать. Только сначала Кате позвоню. Надеюсь, сейчас нам никто не помешает.
Я набираю её номер. Ответь! Не то я буду трезвонить всю ночь. Ответь, Катя!
На моё счастье Катя отвечает.
– О, привет. Уже вернулись что ли? Как-то вы быстро. Ну как завтра насчёт спа?
– Кать, давай рассказывай про Роба, что узнала.
– Блин, так как-то не очень, я хотела при личной встрече… – она вдруг обрывает себя на полуслове. – А что, он на тебя напал?
– Что? Что значит напал?
– Ну, то есть, ударил?
– Да с чего, Кать? Ты что?
– Ладно, короче, не буду ходить вокруг, да около, ты же там в опасности, а я тебе важную информацию никак сообщить не могу.
32. Какая-то странная информация
– Ну давай, сообщай скорей уже.
– В общем, я была у Саши в офисе.
– Так, дальше, – я закатываю глаза. Она уже скажет что-нибудь или нет?
– Он мне в общем всё там показал, провёл везде, со всеми познакомил. А потом он отошёл с кем-то перетереть, а я осталась сидеть в его кабинете.
– Угу, – поддакиваю я, подгоняя ход её мыслей.
– Ну и вот, короче, я сижу, а тут заходит майор, ну или кто он… я в общем в званиях не очень, и спрашивает там у дядьки другого, за соседним столом, мол, а что этого Роберта Бароева вызывать повесткой? А тот говорит, типа, а кто это. А майор отвечает, что это тот, который проходит по нанесению тяжких телесных и по домогательствам, растлению несовершеннолетних и изнасилованиям.
– Чего?!
– Да, вот и я так, как услышала аж подпрыгнула, а тот дядька увидел, что я каждый звук ловлю и говорит, чего это ты оперативную информацию при посторонних обсуждаешь и они оба вышли.
– Ну, а дальше? Что ты узнала-то?
– Так всё, больше ничего.
– А ты у Сашки не спросила?
– Спросила, конечно. Но он не знает, а тот мужик, который дело ведёт, он с Сашей на ножах, просто так не спросишь. Но он мне обещал всё разузнать. Просто сейчас он в командировку на две недели улетел. Когда вернётся, всё узнает.
– На две недели?
– Да.
– Блин, Катя. И чего мне с этим всем теперь делать? Информация скудная и неоднозначная, ты так не думаешь?
– Ну да, пожалуй. Но знаешь, этого хватит, для того, чтобы в ближайшие дни проявить осторожность. Погоди, не встречайся пока, скажи перед экзаменами времени нет.
– Ясно… Ладно, Кать, спасибо.
– Ага, не за что. Слушай, а ты ничего такого странного не замечала? Ну, там типа агрессии необоснованной, принуждений каких-нибудь?
– Не было никаких принуждений.
– А ты подумай лучше, повспоминай.
– Да блин, Катя, чего вспоминать-то. Ладно, как чего узнаешь, сразу дай знать, пожалуйста.
– Само собой! Алис, слушай, ты бы ещё разобралась с Яром, он мне весь мозг уже выел. Ты его в чёрный список что ли внесла? Чего он мне названивает?
– Ладно… Прости. Разберусь…
– Блин, Алиса, про Рим-то когда расскажешь?
– Кать, давай завтра, а?
– Ладно.
И что мне с этим всем делать? И почему всегда на ночь какая-то дрянь прилетает! И с Яром с этим как вопрос закрыть? Я вот, если честно, даже слышать о нём не хочу, не то, что разговаривать.
Качаю головой и набираю его номер.
– Лис, ты? – мгновенно отвечает он, будто ждал.
Слышу его голос и хоть бы что ёкнуло в сердце. Вот просто как отрезало после расставания, даже не думаю о нём.
– Ага.
– Привет. А я ждал твоего звонка. Прям чувствовал, что позвонишь.
– Ты говорят болеешь.
Он несколько секунд молчит и потом продолжает немного более несчастным и жалким голосом:
– У меня сотрясение. Лежу вот… Врачи не разрешают вставать, но как не вставать…
Воды подать некому, да? Ну а что же твоя сеть, твои связи, нетворкинг твой? Зачем создавал, что даже воды подать некому. Разумеется, я это не говорю. Какой смысл?
– Понятно…
– Лис, ты прости меня за тот раз…
– За который?
– Я выпил тогда лишнего, знаешь, в сердце тоска, будто кусок плоти вырвали… Накатило, вот и сорвался. Прости пожалуйста, что разорался на тебя.
– Да ладно, чего уж. Тебе вон досталось крепко. Болит голова?
– Болит… Но ты не думай, я заявление не подавал пока. Зачем нам скандалы, полиция и прочая ерунда, если и так можно всё уладить?
– То есть?
Он некоторое время молчит.
– Да ты меня не слушай, у меня мозги набекрень, говорю же, сотряс. Я хочу с тобой поговорить.
– Мы разговариваем.
– Нет, не так. Приезжай. Поговорим нормально, глаза в глаза. Я тебе всё объясню, обсудим ситуацию, что можно сделать.
– Что ты обсуждать опять хочешь?
– Не кричи, на меня сейчас кричать нельзя.
– Ну прости.
– В общем приезжай. Не подавать же мне заявление только для того, чтоб тебя увидеть?
– Логика странная у тебя какая-то.
– Приедешь?
Теперь молчу я, раздумывая, что же ему сказать. Наконец, решаюсь:
– Ладно, приеду завтра.
***
После школы меня встречает Роб. Я позвонила ему днём и сказала, что у меня будут дела вечером и заезжать за мной не нужно. Он ничего не ответил, но приехал.
Я исподтишка поглядываю на него, пытаясь высмотреть намёки на угрозу своей безопасности. Сказать, что я страшно напугана после разговора с Катей я не могу. Если честно, я склоняюсь к тому, что Катя чего-то напутала.
Может имя неправильно услышала, может не поняла, что за дело, не знаю. Просто как-то уж совсем не укладывается в голове, что человек, которого награждает президент Италии насильник и абьюзер. Но проверять не хочется. И вообще-то наш первый раз был… на грани…
Он хмурый, но агрессию не проявляет. Пока, по крайней мере. Пока не знает, куда я собралась ехать. Сейчас и проверим.
– Ну, и какие планы? – спрашивает он.
– Тебе, скорее всего, они не понравятся, – говорю я со вздохом.
– Поэтому просила не встречать?
– Угу, – киваю я.
– Ладно, у тебя же своя голова на плечах. Не буду же я тебе свои решения вечно навязывать. Говори, куда ехать.
Я недоверчиво смотрю на него и замечаю лёгкую усмешку. Тогда и я улыбаюсь и чуть качаю головой.
– Мне надо съездить к Ярославу.
Усмешка исчезает.
– Зачем?
– Хочу закончить с ним. Поставить точку.
– И как это будет выглядеть? Что означает, что ты поставишь точку? И зачем это нужно?
– Затем, чтобы он понял, что ему больше не на что надеяться.
– А он этого ещё не понял?
– Нет. Я его внесла в чёрный список, так он Катю атакует, звонит несколько раз в день, чтобы помогла со мной поговорить.
– Пусть тоже внесёт его в чёрный список.
– Ну, это не выход. Надо объясниться, поговорить. И всё.
