Текст книги "Фатальное трио (СИ)"

Автор книги: Юля Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Ну извини, что помешала.

– Помолчи. Это, как тебе сказать… это такой неформальный бизнес-проект, просто для моего основного бизнеса я завожу связи. Я занимаюсь тем…

– Что поставляешь девочек для тройничков, – перебиваю я.

Яр хмурится и убирает руку, запихивая её в карман. Стоит он не очень ровно и слегка пошатывается.

– Это слишком примитивная трактовка. Как бы это ни выглядело на первый взгляд, всё совсем иначе.

– Ты даже соврать не можешь нормально, всё не так, да всё иначе. Как иначе? Думаешь, я не знаю, что вы со своей Вестой заманиваете девчонок и трахаетесь втроём?

– Что за чушь! – выкрикивает он.

– Ты и меня ей пытался подсунуть. А потом бы подкладывал своим деловым партнёрам?

Он злится и снова выбрасывает вперёд руку. На этот раз он бьёт в дверь кулаком, и я невольно сжимаюсь, глядя на его, перекошенное гневом лицо. От него веет злобой, и как я ни презираю Яра, холодное щупальце страха скользит по спине и забирается в голову.

– Что за херня! Ты что, не помнишь, что я не хотел, чтобы мы к Весте ехали?!

– Помню, конечно. Всё в деталях помню, разыграли, как по нотам.

– Тогда всё случайно получилось. Да, она хотела тебя трахнуть, потому что запала на тебя, она лесбиянка. Но я был против. Не помнишь уже? Ты же меня сама умоляла к ней поехать, хотя понимала, чего ей от тебя надо. Явно не стишков.

Ну ты и урод, Ярик.

– Серьёзно? – как можно спокойнее говорю я.

При этом ни о каком спокойствии и речи не идёт. Меня буквально трясёт и на глазах выступают предательские слезинки. Я отворачиваюсь, чтобы он их не заметил.

– Ну а что я мог сделать? Ты же слушать ничего не желала! Что ты отворачиваешься, не нравится, как я деньги зарабатываю? Но ты от них вроде не отказывалась.

– Отказалась сразу, как узнала. От денег твоих и от тебя. Чего ты от меня хочешь? Вокруг вон баб сколько, ты их, как перчатки меняешь, чего ты ко мне прицепился?

– Какие бабы, Алиса! Нет у меня баб никаких, только ты! И не было! И не хочу я других, ты что, понять не можешь? Все они так, пыль, ничто. Для меня важна только ты. Как к ним можно ревновать? Всего лишь проект, даже не основная работа. И вообще, чистый нетворкинг и никакого криминала.

– Отойди, пожалуйста. Тебя, наверное, партнёры ждут. Да и мне уже пора.

– Никуда мы не пойдём пока не закончим разговор.

Он снова бьёт кулаком в дверь, на этот раз ещё сильнее, и мне становится ещё страшнее. В таком состоянии я его никогда не видела.

– Да о чём говорить?

– О том, что мы сейчас поедем домой, и, если у тебя будут какие-то вопросы, я на них отвечу. Ты мне нужна, понимаешь?

– Нет у меня никаких вопросов, и я точно с тобой никуда не поеду. Больше мы не вместе, Яр. Запомни это. Ты мне больше не нужен!

Яр неожиданно и резко хватает меня за волосы на затылке, зажимает их в кулак, оттягивая мою голову назад. Сам он склоняется надо мной, словно хочет поцеловать. Мне больно и страшно. От растерянности и испуга я не знаю, что делать.

– Тебе же ясно сказали, разговор окончен, – вдруг раздаётся рядом низкий, с хрипотцой мужской голос. – Отпусти!

От неожиданности Яр меня отпускает. И всматривается в лицо того, кто пришёл мне на помощь.

– А-а-а – злобно тянет он, узнав Роба, – любитель поэзии. Теперь, кажется, всё проясняется. Не это ли истинная причина твоего бегства? То есть, сама трахаешься с поваром, а виноватым выставляешь меня. Красивая комбинация.

Лицо Ярослава искажает бешенство.

– Сама блядь, а кричишь, что я тебе изменял. Сама блядь, а я виноват? Вот же блядь!

Он с силой толкает меня, и я бьюсь затылком о туалетную дверь. Удар такой, что на мгновение в глазах становится темно, а в ушах раздаётся звон. Во рту возникает электрический привкус. В тот же миг я вижу кулак Роба, сокрушающий челюсть Ярослава.

Яр запрокидывает голову и отлетает в сторону, а Роб подскакивает ко мне.

– Ты в порядке?

– Да, всё хорошо, – говорю я, потирая затылок. – Ты его не убил?

– Нет.

– Может, и зря… Отвезёшь меня домой?

***

Пока Роб ждёт меня у выхода, я прощаюсь с Реутовым и Катей.

– Да куда ты торопишься? – удивляется она. – Вечер только начался.

Вот же неугомонная.

– Нет, Катюш, мне пора. Саш, пока-пока, рада была повидаться. И спасибо, что пригласили.

Я иду к выходу и чувствую, что почти протрезвела. И ещё я понимаю, что мне абсолютно безразлично, что там с Яром. От этой мысли мне становится странно, но свободно. Я будто только сейчас осознаю, что нас больше ничего не связывает.

Роб ведёт меня к машине, стоящей в дальней, неосвещённой части парковки.

– А где гоночная? – спрашиваю я, забираясь на переднее сидение огромного джипа. – Ого, да у тебя здесь целый дворец.

Машина действительно большая. В ней пахнет кожей, смешивающейся с ароматом мирры, идущим от Роба.

– Гоночная? – с усмешкой переспрашивает он. – Так её ещё никто не называл.

В машине темно и я не могу разглядеть его глаз. Какой у них сейчас цвет? Мы сидим и смотрим, пытаясь увидеть во мраке лица и фигуры друг друга. Мне становится жарко от волн огня, идущих от Роба при малейшем его движении. Со мной творится что-то неладное, я, совершенно точно, попала под заклятье этого человека.

Чего он ждёт, почему мы не едем?

– Алиса, – тихо говорит Роб.

От хриплого и низкого голоса меня окутывает горячий озноб. Роб медленно протягивает руку и прикасается к моему колену. Оно скрыто плащом, юбкой и капроном чулок. Прикосновение лёгкое, почти неосязаемое, но меня пронизывает молнией. По телу пробегает неоновое искрение. Я покрываюсь крупными мурашками, гусиной кожей, становится нечем дышать.

Мне страшно. Почему он имеет надо мной такую власть? Что со мной не так? Почему я не могу остановить это? Он совершенно чужой и незнакомый человек, и я не хочу иметь с ним ничего общего. Я полностью разрушена и ещё долго буду зализывать раны и никаких новых отношений мне не нужно.

Роб подаётся ко мне и откидывает полу плаща. Его рука смело двигается дальше, сдвигает с колен юбку и проникает под неё. Я, как парализованная, не могу шевельнуться. Его пальцы касаются внутренней стороны бедра и будто нажимают потайной рычаг. Электрический разряд проносится по телу, заставляя запечься кровь. Я чувствую, как в одно мгновенье становлюсь мокрой. Мои бёдра, мои колени по волшебству раздвигаются, а пальцы Роба уверенно скользят дальше по бедру.

Когда они доходят до конца, я сжимаюсь в комок. Роб придвигается ближе. Он гладит шёлковый лоскут трусиков. Сначала очень легко, потом чуть сильнее и настойчивее. Моё дыхание становится прерывистым. Я пытаюсь его контролировать, но у меня ничего не получается. Каждое движение Роба оказывается недостаточным, обещающим, но не дающим того, что мне нужно. Он дразнит меня, играет, заставляет желать так, как я никогда и ничего не желала.

Когда его пальцы сдвигаю трусики в сторону и прикасаются к влажной коже, я дёргаюсь, как от удара. Я чувствую свой запах и то, как глубоко начинает дышать Роб. Он тоже его чувствует. Осознание того, что мой запах сводит его с ума, усиливает все мои чувства.

Его пальцы скользят по мне, нанося загадочный витиеватый узор. Он чуть сжимает нежные складки кожи, и я уже не могу, да и не хочу сдерживать стоны и рычание, вырывающееся из груди.

Мучительная сладость наполняет меня и делает тяжёлой. Мне хочется, чтобы эта пытка никогда не кончалась и длилась вечно.

– Ни о чём не думай, – говорит Роб.

Его голос звучит близко-близко, дыхание обжигает кожу. Я и так ни о чём не думаю. Я уже не в состоянии думать.

Роб увеличивает темп, но внезапно останавливается и сгребает в ладонь все мои кудряшки и складочки, а через секунду выпускает и снова возобновляет прерванные ласки. Это длится и длится, быстрее и быстрее, слаще и слаще.

Вдруг моё тело выгибается. Мой живот, ноги и руки напрягаются, становясь каменными, и я до крови кусаю губу. Это ненормально, так не бывает, так не должно быть! Меня трясёт, я в лихорадке, я так напряжена, что сейчас мышцы не выдержат и разорвутся. Вот, вот, уже, уже почти, ещё, ещё одну только капельку, да, да, пожалуйста, ещё быстрей!

По телу прокатываются судороги. Они пробегают, как волны, как электрические разряды, как всполохи северного сияния. Я не понимаю, да и не хочу понимать, что со мной.

Через какое-то время я затихаю, обмякаю и надолго остаюсь недвижимой, практически мёртвой. Роб заводит двигатель и снова везёт меня по ночному городу. Как в тот раз. Я прихожу в себя только, когда машина останавливается у моего дома.

Роб открывает дверь, помогает выбраться наружу и уверенно произносит:

– Я поднимусь к тебе домой.

20. Жилищные проблемы

Я не хочу, чтобы сейчас он шёл ко мне домой. Я устала, эмоционально измотана и совсем не в настроении принимать гостей. Ещё и от вина начинает раскалываться голова. Но, главное, я не понимаю, что со мной происходит. Слишком много всего – пьяный Яр, неизвестно откуда взявшийся Роб, его напористые ласки, оргазм. И ещё, мне совсем не нравится, когда за меня решают. Так что нет.

– Нет, – качаю я головой, – не сегодня. Извини. Я не могу тебя пригласить.

– Ты не поняла, я не просил приглашения, я сообщил тебе, что зайду.

– Это как? Будешь выкручивать мне руки, вырывать ключ, выбивать дверь? Ну давай. Ты что, не понимаешь, я не хочу, чтобы сейчас ты шёл ко мне домой?

Его глаза в свете фонаря кажутся кофейно-ледяными. Роб стискивает челюсти и какое-то время не отвечает, испепеляя меня взглядом.

– Сделать всё, что ты перечислила не составит никакого труда, – говорит он после паузы, – и меня это совершенно не смутит. Я привык получать то, что мне нужно. Но в этот момент мне нужно, чтобы ты сама захотела пригласить меня. Ладно. Дам тебе ещё немного времени.

– Вот и хорошо, – отвечаю я, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к двери в подъезд.

Как я понимаю, обнимашек и поцелуйчиков не будет. Так даже лучше. Единственное, что мне сейчас нужно – покой.

– Подожди, – окликает Роб.

Он быстро, в два шага, догоняет меня и рывком поворачивает к себе.

– Алиса, мы уже связаны. Связаны так крепко, что разлучить нас никто не сможет. Ты моя. Чем скорее ты это поймёшь, тем лучше.

Он кладёт руку мне на затылок и притягивает к себе. Его поцелуй имеет вкус горькой мяты, губы твёрдые, а язык напористый, рвущийся напролом. Голова снова идёт кругом, и я начинаю проваливаться в крутящуюся бездну. Ещё секунда, и я упаду к его ногам, как если бы он высосал всю мою силу.

Но нет, этого не происходит. Роб отстраняется, выпускает меня из объятий и делает шаг назад.

– Доброй ночи, Алиса. Мы увидимся очень скоро.

На ватных ногах я бреду домой, поднимаюсь по лестнице и, войдя в квартиру, прислоняюсь спиной к двери. Ну и денёк…

Мне едва хватает сил, чтобы раздеться, выпить таблетку аспирина и забраться под одеяло. Думать я не могу, да и совершенно не хочу. Только спать. Я уже начинаю проваливаться в сон, как раздаётся громкий звук входящего сообщения. Кто там ещё…

Я беру телефон и подношу к глазам. Половина второго. Кто вообще в такое время может мне что-то писать? Сто процентов, это Яр. Но нет, я ошибаюсь. Сообщение от хозяина квартиры.

“Алиса, у меня изменились обстоятельства, поэтому деньги будут нужны уже сегодня до 16 часов. Если не сможете рассчитаться, буду вынужден вынести ваши вещи из квартиры. Спокойной ночи.”

Да уж, спокойной.

***

Не могу сказать, что я совершенно разбита, но жизнерадостной бодрости нет и в помине. Вместо завтрака – шипучая таблетка витамина С. Вместо растяжки – горячий душ. Хотелось бы мне назвать это утро добрым, да как-то не получается, учитывая, что меня ждёт день, полный проблем.

Итак, мне требуется десять тысяч рублей. Не такая уж астрономическая сумма, но нужны мне эти деньги немедленно, а все источники уже вычерпаны. Кругом лишь пересохшие колодцы, а времени не остаётся.

Попробую разжиться деньгами в школе, кстати, я уже опаздываю, надо поторопиться. А если у коллег стрельнуть не получится? Катя тоже не успеет смотаться к родителям. Но она может попросить у коллег. Смешно, работать в банке и не иметь в кошельке жалких десяти тысяч. Хотя, конечно, это я жалкая, а не тысячи.

И если ничего не получится, домохозяин вышвырнет мои вещи на улицу, а у меня даже не на что их перевезти. И, главное, куда? К Кате? Или к Ярославу. Прекрасно. Отличная перспектива. Ему только позвони, он через минуту здесь будет… Впрочем, после вчерашнего, может, и нет. Блядью он меня называл прям от чистого сердца. Дожилась. И, главное, так ли он не прав?

С такими мыслями я еду на работу и веду первый урок. На перемене захожу в учительскую. На моё счастье, физрук здесь. А на него я возлагаю главные свои надежды. Он единственный, кто неплохо ко мне относится и не завидует моим сумочкам и юбкам.

– Даня, – я беру его под локоть, – можно тебя спросить кое о чём?

Все присутствующие поворачиваются в нашу сторону. И то правда, что ещё за Даня? Нужно говорить Даниил Матвеевич. У самой мужик олигарх, а мы тут несчастные и одинокие, так ей ещё единственного молодого мужчину подавай. Ни стыда, ни совести.

Мы выходим в так называемый секретариат, хотя никакого секретаря здесь не имеется. Это небольшая комната, отделяющая учительскую от кабинета завуча.

– Чего, Алис? Ты какая-то не такая сегодня. Не болеешь?

– Голова немного болит, а что сильно заметно?

– Ну так, – понимающе усмехается физрук.

– Дань, слушай, ты меня не выручишь? У меня такая ситуация, край… В общем деньги нужны.

– Тебе? – Даня удивлённо поднимает брови.

– Да, десять тысяч, до зарплаты, но только прямо сегодня, а то меня из квартиры выгонят.

– Не понял.

– Слушай, долгая история, в общем, мы с Яром… Ты только никому, чтоб вообще ни одна живая душа, понял? Ну, короче, я квартиру снимаю, и хозяин требует десять тысяч вот прям сейчас, не то выкинет мои вещи на улицу. И меня с ними.

– Ну, переночевать ты у меня можешь.

– Блин, Даня, мне не переночевать, а квартиру сохранить надо. Знаешь, сколько я ему уже заплатила, три месяца буду только на хату пахать. Ну что, выручишь?

– Алис, – он озадаченно почёсывает голову, – ты меня припёрла, конечно. У меня только три тысячи с собой имеется. Вернее, всего три. Но можно попытаться у кого-то перехватить. Сейчас просто все на мели, до зарплаты несколько дней всего… Ладно, дай мне времени до вечера, хорошо?

– У меня в четыре часа последний срок.

– Ясно, – безо всякого оптимизма говорит физрук. Попробую что-нибудь придумать. В любом случае, если надо будет вещи перевезти или ещё с чем помочь, я всегда готов.

– Спасибо, – грустно киваю я, – ты только никому, ладно?

– Могила, – заверяет он и поспешно ретируется в учительскую.

Я остаюсь на месте, достаю телефон и набираю Катькин номер. Моя последняя надежда. Если она меня не выручит, придётся возвращаться в квартиру Ярослава, ведь не буду же я у Кати полгода жить, пока заработаю на возврат долгов и на аренду другой квартиры. Может и больше.

Я делаю шаг в сторону учительской, но в этот момент открывается дверь кабинета завуча:

– Алиса Вадимовна, зайдите на минуточку.

Ей-то что от меня нужно? Вообще Трегубова баба нормальная, никогда не придирается. Я захожу.

– Здравствуйте, Наталья Степановна.

– Здравствуйте, Алиса. Присядьте, пожалуйста.

Неужели директор решил меня уволить? Часов у меня и так почти не осталось, сокращать нечего.

– Вы меня извините великодушно, но я случайно услышала ваш разговор с Даниилом Матвеевичем. Дверь в кабинет приоткрыта была.

Я вспыхиваю, щёки делаются пунцовыми. Неудобно получилось. Я свои тайны афишировать не собиралась, но Дане призналась и Трегубова услышала. Теперь вся школа узнает. Могла бы встать да закрыть дверь, чтоб чужие разговоры не подслушивать…

– Я очень сочувствую вашей ситуации. Не беспокойтесь, я её ни с кем обсуждать не собираюсь Просто…, одним словом, хочу вам помочь. Вот, возьмите.

Она берёт со своего стола две пятитысячные купюры и кладёт передо мной. Мне почему-то делается так стыдно, просто ужас. Я сижу, опустив голову, и даже сказать ничего не могу. Потом, наконец, беру себя в руки.

– Наталья Степановна, спасибо вам огромное. Вы меня спасли. Это не преувеличение. Я отдам, самое позднее, в день зарплаты, но постараюсь как можно раньше.

– Да не беспокойтесь, в день зарплаты меня вполне устраивает, но, если нужно, можете и позже отдать. Я очень рада, если смогла вам помочь.

Я повторяю “спасибо” не меньше миллиона раз.

– И ещё, хотела сказать, – говорит Наталья Степановна, – наш учитель физкультуры человек добрый и отзывчивый, но любит иногда поболтать, так что имейте это в виду. И ещё совет, если позволите. Наш директор очень прислушивается к словам Зинаиды Михайловны, но вы, наверное, это и сами поняли. Так что постарайтесь это учитывать в своих с ней взаимоотношениях.

Да чего уж тут учитывать, и так эта Зинка у меня всё отобрала. Вот значит, кто на меня директору капал. Но всё равно, спасибо. С чего она так со мной разоткровенничалась? Не иначе, как Зинаида и на её место покушается, с той станется.

Я сердечно благодарю Наталью Степановну и спешу уйти, чтобы созвониться со своим домовладельцем. Когда вхожу в учительскую, все замолкают и утыкаются в бумаги, бросая на меня любопытные взгляды. Понятно. Спасибо тебе, Даня, за помощь.

Телефон дзинькает. Это сообщение от Кати:

“Не могу говорить. Есть хорошая новость. Продала твой Тодс за 20 тыс. Будешь богатая. Потом позвоню”.

Жалко сумку. Она стоит тысяч сто, если не больше. Мне Яр привёз из командировки. Почти совершенно новая, а приходится продавать за копейки. Ну да ладно, не барыня, обойдусь. Зато заплачу за квартиру и Трегубовой десятку верну.

Я начинаю искать в контактах номер своего арендодателя, но в этот момент раздаётся звонок. Он сам мне звонит. Сердце ёкает. Он же давал время до четырёх, а сейчас только половина третьего. Неужели всё… Нет-нет-нет, не может же вселенная так со мной поступить.

– Алло, – говорю я упавшим голосом.

21. Ценитель поэзии

– Э-мм… Это Семён Борисович, – слышу я на другом конце.

– Здравствуйте, да, я узнала, Семён Борисович – выпаливаю я, чтобы только он не успел сообщить мне, что моё время истекло. – Я достала деньги, не беспокойтесь. В течение часа я вам привезу.

Он отвечает после довольно длительной паузы:

– Не надо.

– Но Семён Борисович, вы же давали срок до шестнадцати часов, ведь время ещё не истекло. Я могу постараться и быстрее привезти.

– Не надо, говорю вам, – зло отвечает он. – Пропала необходимость. Потом отдадите, когда поправите ситуацию.

Я впадаю в ступор, пытаясь понять смысл произнесённого им.

– Вы меня слышите? Деньги можете позже отдать, в течение месяца.

– То есть… то есть вы меня не выгоняете… ой, ну то есть… я могу остаться?

– Да, можете. Что тут непонятного? Говорю же, спешки нет, потом рассчитаетесь.

– Ой. Семён Борисович, спасибо вам огромное! Я вам так признательна! Я, вот увидите, только зарплату получу и сразу расплачусь.

– Хватит паясничать, – недовольно говорит он, – всё.

Телефон отключается. Паясничать? Я ошалело смотрю на экран и ничего не могу понять. Странный тип, этот домовладелец – то одно, то другое, то пятое, то десятое и, наконец, хватит паясничать. С головой у него проблемы, похоже.

Ну и ладно. Главное, можно выдохнуть спокойно и вернуть деньги Трегубовой, а то неудобно перед ней.

***

Катя звонит, когда я уже возвращаюсь домой:

– Привет, вези сумку, покупательница сейчас придёт. Деньги когда надо отдавать?

– Представляешь, позвонил хозяин, сказал, можно не торопиться.

– В смысле?

– Ну вот, как хочешь, так и понимай. Через месяц, говорит, отдашь.

– Вот придурок.

– Не говори. Неадекват какой-то. Я как дура по школе бегала, докатилась, что у завуча десятку заняла.

– Блин, если б не спешка и сумку можно было дороже толкнуть…

Я вздыхаю:

– Когда твоя покупательница приедет? А то я сегодня ещё на поэтический вечер думала сходить. Не знаю успею или нет.

– Да вот, минут через сорок нарисуется, так что давай подтягивайся.

***

Я прихожу к Кате раньше её приятельницы.

– Ну вы как вчера, долго с Сашей сидели?

– Ага, надрались в стельку. А ты чего так рано смоталась? Даже не сказала, что Роб пришёл. С ним что ли уехала?

– Ну да, заходил, а ты как узнала? Ты же его не видела.

– Ха! Я всё знаю, – смеётся Катя, – но подробности ты мне обязана рассказать.

– Как узнала-то?

– А мне снова Ярославна твоя звонила.

– Яр что ли?

– Ну а кто ж? Печальный, чуть не плачет. Чистая Ярославна. Сказал, что Роб его избил до полусмерти, у него сотряс, он даже в больницу обратился и справку получил, но в полицию заяву пока не писал.

Сердце вздрагивает. Да, он сейчас в таком состоянии, что может написать заявление, чтобы досадить мне и, чтобы Роба наказать.

– Говорит, что ему очень плохо, что типа умирает с твоим именем на устах. Ещё говорит, что всё готов простить и забыть, лишь бы ты вернулась. Вот это любовь, да? Вообще голос звучал, как из-под земли, будто он уже одной ногой на том свете.

– Тьфу на тебя.

– Ты давай не плюйся, рассказывай, что там у вас вчера случилось.

Мне приходится в общих чертах описать вчерашние события. Про то, что произошло в машине я, разумеется, не распространяюсь.

– Да уж, – сочувственно вздыхает Катя, – не завидую я тебе.

– Завидовать нечему, это точно.

– Блин, Яр твой тот ещё козлёнок, но его, тоже жалко. Сотряс вон получил. Похоже любит тебя.

– Неужели? А когда баб других трахал по две за раз забывал об этом?

– Не знаю я Алиска, что и сказать. Козёл он, но свой всё-таки. Да и где не козла взять? Знаешь, все они смотрят, кому бы присунуть.

Наш разговор прерывает приход покупательницы. Сумка ей нравится, ну ещё бы, и мы совершаем свой товарно-денежный обмен.

***

На поэтический вечер я всё-таки решаю сходить. Я хоть и не заявлена сегодня со своими стихами, но, всё-таки, это возможность отвлечься и не гонять в голове одни и те же мысли. К тому же мне написал Артём Петрак, наш вроде как председатель, что на вечер придёт кто-то из издательства, чтобы приглядеть поэтов на сборник. Что за издательство я, правда, не поняла.

Свежо предание, как говорится, но в моём положении нельзя отбрасывать даже самый призрачный шанс. Поэтому я пишу Артёму сообщение, подтверждая, что приду и обязательно выступлю.

Я прилично опаздываю и вбегаю в зал, когда Артём произносит:

– Так, Алиса, кажется, не смогла прийти, поэтому я приглашаю на сцену…

– Я здесь! Извините, я здесь, – восклицаю я, пробираясь вперёд.

Пока ехала в метро, в голову лезли мысли о Робе. Снова и снова прокручивала вчерашний вечер, то, каким отвратительным был Яр, как Роб отправил его в нокаут и то, что случилось в машине. Почему я не позволила ему войти домой? Точно не из-за сожалений об Яре. Ну а что тогда… Устала? Или я всё ещё боюсь его?

Надо было всё же пригласить зайти, а то выглядела, как настоящая сука. Сама получила удовольствие, а остальные, пошли на хер. Вообще-то я его не просила. Но и не возражала. Ага, возразишь ему… В общем, я так углубилась в свои мысли, что пропустила свою станцию. Вот и опоздала.

– Простите, пожалуйста, – снова повторяю я.

– Так, ну вот, отлично. Алиса всё-таки сумела добраться. Давай, проходи к микрофону. Итак, свои стихи почитает Алиса Лисицына.

Я бросаю на стул плащ и сумку и поднимаюсь на подиум. Всё как обычно в нашем клубе. Небольшое помещение в не самом популярном баре, в зале собрались немногочисленные ценители и мастера словесности, ищущие читательской любви, взаимного признания, а некоторые и романтических приключений. Эрато* к этому благосклонна.

*(Эрато – муза любовной поэзии в древнегреческой мифологии)

Я подхожу к микрофону. Чтобы настроиться, мне достаточно пары секунд. Окидываю присутствующих взглядом и начинаю читать. Всё идёт хорошо. Публика мои стихи принимает с воодушевлением. Поскольку часто приходят одни и те же люди, нужно постоянно выдавать что-то новое. У меня с этим пока проблема, новинок не так много, но никто, кажется, не возражает.

Посреди выступления, однако, происходит нечто, выбивающее меня из ритма. Я вдруг тушуюсь и на какой-то момент напрочь забываю все слова. К щекам приливает краска и голова начинает кружиться.

В зал входит элегантный мужчина в чёрном костюме и чёрной рубашке. Он останавливается чуть поодаль, но прямо напротив сцены и не отрываясь следит за мной. Его взгляд прожигает насквозь, заставляет сбиваться, делать нелепые паузы и краснеть.

Это Роб! Что он здесь делает? Как узнал, что я сегодня выступаю? Об этом не говорилось ни в одном из объявлений клуба…

У меня кое-как получается взять себя в руки и закончить выступление. Как только я спускаюсь с подиума, Артём подводит меня к столику, за которым сидит дама лет пятидесяти. У неё чёрные волосы, злые глаза, крючковатый нос и большой рот, как у куклы из театра Образцова.

– Вот, Дина Бениаминовна, представляю вам Алису Лисицыну, звезду нашего клуба.

Это и есть, судя по всему, охотница на поэтов из издательства.

– Вы неплохо читаете, Алиса, – говорит она. – Если бы вдруг не засмущались посреди выступления, можно было сказать профессионально.

Я подсаживаюсь к ней, и она расспрашивает, кто я, чем занимаюсь, были ли публикации, где можно прочитать мои произведения и всё такое. На сцене пока пусто, объявлен небольшой перерыв. Поговорив со мной пару минут, она меня отпускает. Как я понимаю, сегодня она так общается со всеми.

Встав из-за стола, я замечаю оживление в глубине зала. Подхожу ближе и вижу, что несколько парней и девушек окружили Роба. Девушки буквально пожирают его глазами, что-то переспрашивают, улыбаются. В сердце ощущается болезненный укол. Ого, с чего бы это…

– При всей самобытности ваших авторов, мне кажется, более тесные творческие связи вам не помешают, – говорит Роб. В Питере, например, есть замечательные поэты, в Екатеринбурге, Новосибирске. Вам нужен больший поэтический кругозор, тренировка вдохновения.

– А кто из нашего клуба вам больше нравится? – чуть жеманно спрашивает его Людочка с огромными глазищами. Её глазам не одно посвящение было сделано нашими клубными поэтами.

– Петрак, вне всяких сомнений, обладает острым умом и нестандартным словарным запасом. Он звучит современно и по-космически глобально. У вас, Людмила, тоже есть очень впечатляющие стихотворения.

Это что, Роб? Или его брат близнец? Стоит и разглагольствует о поэтах нашего клуба? Что здесь происходит? Он смотрит на меня, и я замечаю озорные искорки, вспыхивающие в его золотисто-янтарных глазах. От этого взгляда по телу пробегают колючие мурашки.

Людочка оглядывается, пытаясь проследить на кого это смотрит Роб и утыкается в меня. Её лицо становится недовольным.

– Но ближе всего, – продолжает Роб, – мне творчество Алисы. Это поэт совершенно неординарный, её нервная проскальзывающая рифма проникает под кожу. Она свободна и раскована. У неё необыкновенное поэтическое чутьё, особая способность к живой метафоре, парадоксальному сравнению, умение закручивать мысль в тугую спираль и склонность к драматическому переосмыслению каждого проявления жизни. Её стихи рождают вибрации, затрагивающие сердце.

Затрагивающие сердце? Серьёзно? И оно у тебя есть? То есть не только член, но и сердце?

– О ком это вы? – спрашивает строгим голосом подошедшая Дина Бениаминовна.

– О Лисицыной, – поджав губы сообщает Людочка.

– Интересное суждение. Пожалуй, во многом с вами соглашусь.

Что-то я уже ничего не понимаю. Не сходятся у меня концы с концами и когнитивные функции дают сбой. Я молча поворачиваюсь и отхожу в сторону.

– Алиса, – догоняет меня Роб. – Постой.

Меня накрывает горячим облаком его аромата. Мирра и ладан. Мои движения становятся скованными, мысли путаются. Он злой колдун, догадываюсь я наконец.

– Как ты узнал, что я буду здесь?

Я стараюсь говорить сухо и отчуждённо, но его волшебство, его магия и слова о моих стихах, как диверсионная группа, проникшая в тело и мысли, расшатывают меня изнутри.

– Это же твой клуб, ты всегда приходишь.

– Не всегда.

– Ну, я надеялся, что придёшь. Послушай, у меня есть предложение. В моей машине лежит свежий осьминог, итальянские помидоры, вино, ещё кое-какая снедь. Я хочу, чтобы мы поехали к тебе домой и просто поужинали. Позволь мне приготовить для тебя ужин.

– Погоди, ты просишь позволения? Я ничего не перепутала?

– Просто решил сменить тактику.

Я смотрю на него во все глаза и мне на секунду кажется, что его губ касается лёгкая улыбка.

– И что будет, если я соглашусь?

22. Рецепт салата из осьминога

– Я приготовлю ужин, и мы поедим.

– Просто поужинаем?

– Да, и выпьем вина.

– И всё?

– Можем поговорить. Как захочешь, – Роб разводит руками.

– Я? Как я захочу? А что происходит? Вчера ты был готов выбивать двери и выламывать мне руки, чтобы я сделала, как хочешь ты. А сегодня… – я несколько раз вращаю указательным пальцем у лица, – вот это всё? У тебя биполярное расстройство?

– Расстройства нет. Но вчера я действительно был на взводе. Меня взбесил твой бывший, а потом возбудил твой оргазм…

– Тс! Тише! Ты что, хочешь, чтобы мои собратья по перу его воспели всем клубом?

Я кручу головой – не услышал ли кто его откровения.

– Я подумал, что ты меня боишься.

– Правда? Ты так подумал? А как я могу тебя не бояться, если ты в любой момент можешь сделать всё, что тебе хочется?

– Это не правда. До сих пор я делал только то, что было нужно тебе.

– Это ты думал, будто мне нужно то или иное.

– Я понимаю тебя лучше, чем ты сама, вот в чём дело.

Так, стоп! Я начинаю злиться, и Роб это, кажется, замечает.

– Смотри, – говорит он примирительно, – вот мы стоим совсем близко друг к другу, и между нами есть связь. Она крепкая и нерушимая, даже, если ты её пока не ощущаешь так, как я. Но, когда ты начинаешь вести себя, будто между нами ничего нет, мне крышу срывает, и я начинаю голову терять. Меня это страшно раздражает и бесит. Понимаешь?

Я киваю.

– Но ты должна знать, верить безоговорочно, что я никогда не причиню тебе зла. Я тебя защищу от всего и ото всех, и даже от себя самого. Ну так как насчёт ужина?

То, что он говорит очень серьёзно, и мне важно это услышать. И я, сама не зная почему, улыбаюсь, расплываясь в улыбке. Не могу сказать, что это человек как-то вдруг внезапно совершенно перестал меня пугать, но мне хочется верить и доверять ему.

– Ладно, – говорю я, – давай поужинаем у меня дома. Я не против, но ты не будешь сам решать, что мне надо и чего я хочу. И никакого секса сегодня. Идёт?

– Посмотрим, – отвечает он.

Я хмурюсь, но не по-настоящему, не серьёзно, и он это понимает.

Мы осиливаем ещё два выступления и потихонечку выскальзываем из бара. Признаюсь, мне не до чьих-то стихов, все мои мысли – о предстоящем ужине. Несмотря на воодушевление, есть и ложка дёгтя, омрачающая внезапную радость от встречи с Робом.