Текст книги "С любовью, Лондон (СИ)"
Автор книги: Юлия Устинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Индо-пакистанский инцидент
В постели Лондона я оказалась где-то через час после нашего первого танца в гостиной дома Фернандесов.
Но, нет. Все было совсем не так, как это прозвучало, пусть я и действительно находилась сейчас в его постели.
Вообще-то, нас здесь сидело трое: я, Лондон и Олли. И, нет, это снова было не тем, чем кажется.
Пока я говорила с мамой по мобильному, привирая на ходу о том, что день рождения удался на славу, а бабушка Олли испекла для нас мясную запеканку, Лондон уже утащил тазик с попкорном в свою комнату, заявив протестующей сестре, что фильм мы будем смотреть в его комнате, потому что там плазма больше.
Для приличия я немного постеснялась и повыпендривалась, изображая возмущение, вызванное его очередным закидоном, но длилось это недолго. Мне было жутко любопытно взглянуть на место, где обитал большую часть своей жизни этот загадочный красавчик с британскими погонялом.
И, оказавшись в комнате Лондона, я крутила головой, понимая теперь, о чем твердила Олли, называя кузена неряхой. Интерьеру среднестатистической комнаты американского тинейджера колорита и индивидуальности добавлял просто нереальный срач. Одежда, полотенца, обувь, доска для скейтборда, джойстики от консоли, какие-то провода, снова шмотки, ролики, несколько бейсболок с эмблемами спортивных команд, гантели и куча книг… и это я еще даже в шкафы не заглядывала.
– Чего стоишь? Проходи, располагайся, – предложил парень, тыкая в кнопки пульта от телевизора.
Обернувшись, я взглянула на Олли, которая вытаращив глаза, качала головой, демонстрируя крайнюю степень своего негодования.
– У тебя ровно десять минут, чтобы превратить эту свалку в место, куда мне не стрёмно будет войти, – безапелляционно заявила ему и, прикрыв за собой дверь, с важным видом уставилась на Олли.
И теперь, сидя в кровати Лондона между ним и Олли с тазиком попкорна на коленях, я с опаской поглядывала на дверцы шкафа, ожидая, что оттуда на нас в любой момент может сойти лавина барахла, и мне прилетит в лоб чем-нибудь тяжёлым. Гантелей, к примеру.
– Кэти, поверить не могу, что он навел тут порядок, – проговорила Олли, зачерпывая горсть сладкой кукурузы. – Последний раз ты это делал перед прошлым Рождеством. Я права? – наклонившись вперёд, она посмотрела на брата.
– Я не помню, – ответил Лондон и, засунув руку в миску, коснулся моих пальцев. Я тут же отдернула руку, а тот не спеша убрал свою. – После тебя, Китти, – произнес он, и, заерзав на месте, уселся ещё ближе ко мне.
Мне, честно говоря, уже не хотелось ни попкорна, ни фильм смотреть, когда я, ощутив его бедро рядом со своим, вспомнила о предупреждении Олли.
– Давай махнемся местами? – предложила девчонке.
– Он тебя лапал, да? – прямо спросила она.
– Эй, вы в курсе, что я вас слышу? – сквозь смех спросил Лондон.
– Если тронешь ее, я расскажу маме, что ты курил травку, – пригрозила ему сестра, заставляя меня в который раз жалеть о том, что я связалась с этим парнем.
– Это было лишь однажды, – пробормотал Лондон.
– Мне по фигу! – упрямилась девушка. – Наконец-то я нашла нормальную девчонку, которая понимает мои шутки! И, позволь тебе напомнить, ее родители работают в нашей школе. Имей уважение!
– Ладно, я не сделаю ничего такого, о чем Кейт сама меня не попросит вербально или каким-то другим способом, – заявил этот наглющий тип, беззаботно похрумкивая мне на ухо попкорном.
– Эй, вы в курсе, что я вас слышу? – покрутив головой, обратилась к обоим.
– Китти, не мешай смотреть фильм, – склонившись ко мне, прошептал Лондон. – Кстати, почему они поют и танцуют? Ты не говорила, что это мюзикл.
– Спроси у Гугла, – посоветовала ему, наблюдая за тем, как Гита ловко ступает по натянутому канату, умудряясь при этом петь и не выглядеть испуганной. – Это единственный индийский фильм, который я смотрела в своей жизни.
– Я думал, ты профи, – разочарованно произнес он, снова нащупав мои пальцы в миске с кукурузой. Да он же специально это делает! – Ты не могла бы читать субтитры вслух?
– Ты читать разучился? – цокнув языком, спросила его.
– Нет, но, кажется, я где-то подцепил миопию, – хохотнул в ответ парень.
– Я уже советовала, что нужно делать, когда тебе что-то кажется, – и, не сводя с экрана взгляда, еле сдержала торжествующую улыбку.
– Может, вы оба заткнетесь уже?! – с раздражением проговорила Олли, пока мой мобильник радостно скулил, уведомляя о новом сообщении.
В Челябинске наступило воскресное утро, и Тихомировой, судя по всему, не терпелось узнать о результатах сегодняшней, а для нее уже вчерашней, вечеринки.
«Юстас – Алексу. Надеюсь, им понравились твои книги? Хотя лично я бы всё-таки подарила им по паре утяжек размера кинг-сайз!»
Голова Лондона нависла над моим плечом, пока я набирала ответ.
«Алекс – Юстасу. Поверь, сила киски мощнее, чем ты думаешь!)))»
– Что ты там пишешь? Абракадабра какая-то, – прокомментировал парень текст моего сообщения.
– Снова ты, – повернувшись, наткнулась на его любопытный взгляд, – разве, ты не мечтал увидеть этот фильм?
– Не-а, я всего лишь хотел провести вечер с тобой, – ответил он еле слышно, разглядывая мои губы.
– Так, это что прикол какой-то? – проморгавшись, спросила его. – Ещё в понедельник ты гнал на меня за то, что я заняла твоё место, а спустя пять дней уже хочешь проводить со мной вечер?
– Да, – кивнул он в ответ, – я же не знал тогда, что ты умеешь выбирать крутые подарки.
– Так в этом все дело? В подарках? – понимая, что он снова прикалывается, спросила Лондона.
– Ну ещё у тебя красивые ноги, – добавил он, наградив красноречивым взглядом мои конечности, упакованные в серые домашние треники.
– Не слушай его, – потянувшись за кукурузой, сказала Олли.
– Ты можешь не вмешиваться, коротышка? Я вообще-то не с тобой разговариваю, – наклонившись вперёд, Лондон кинул в нее кукурузиной.
Та в долгу не осталась, и, замахнувшись, швырнула в него всю горсть. Вот только попкорн прилетел не по адресу, потому что Лондон, обхватив одной рукой под грудью, прижался ко мне, используя, как живой щит. При этом он умудрился зачерпнуть еще горсть попкорна и зарядить точно в лицо Олли.
– Ну все, ты труп! – завопила та, схватившись обеими руками в миску.
– Смотрите, это же вылитый Курт! – крикнул мне в ухо парень, продолжая обнимать меня.
Кстати, а какого хрена он вообще себе позволяет?
– И правда похож! – забыв, что секундой ранее хотела изрешетить братца, Олли завороженно глядела на экран, где Гита и Рака* исполняли народную индийскую песню (но это не точно) в окружении своих соотечественников.
А я, выбравшись из объятий Лондона, даже удивилась тому, чего это она вдруг так обрадовалась.
– По секрету, Олли втрескалась в Магуайра, – прошептал Лондон мне на ухо, и, почему-то, его слова мало походили на шутку.
– Эй, вы двое, о чем шепчетесь? – Олли повернулась и с подозрением смотрела на нас.
– Кейт спросила, может ли она остаться на ночь в моей комнате, – как ни в чем ни бывало врал Лондон.
– Ну конечно! Мечтай, лузер! – устраиваясь на прежнее место, пробормотала Олли и выглядела при этом немного сконфуженно.
Примерно в таком ключе прошли оставшиеся два часа. Лондон откровенно пытался клеить меня, за что Олли то и дело наезжала на него, и эта ситуация смутно напоминала мне пародию на Индо-пакистанский инцидент**. Как ни старалась не реагировать на слова парня, убеждая себя, что он всем девчонкам говорит подобное, мне было до ужаса и презрения к самой себе приятно его внимание. И это несмотря на то, что Лондон стопроцентно испортил мне школьный год, окончательно ввязав в войну сразу с двумя противниками. А после того, как я провела вечер бедро к бедру с этим неотёсанным и дерзким, но просто сногсшибательным парнем, с которым хотелось общаться, смеяться, слушать его и просто сидеть рядом, стало понятно, что я влипла, когда, нехотя покидая его комнату, поняла, что он мне безумно понравился. Если добавить сюда его шепот в моё розовенькое невинное ушко и наши случайные касания, то порог комнаты Олли я переступила уже готовенькая. В то время как ни о чем не подозревающая Олли отправилась спать в комнату родителей, велев не кантовать ее до полудня и состряпать что-нибудь съедобное к тому моменту, пока она проснется, заставляя меня сомневаться в том, известны ли ей элементарные правила гостеприимства.
Кое-как расстелив на кровати чистую простынь, я уселась в позу лотоса, решив позвонить бабе Люсе. Мой звонок бабуля приняла почти сразу, да вот только вряд ли она была в курсе этого.
– Гриш, а Гриш, опять у тебя морковка вялая! – ее голос звучал приглушённо с оттенком разочарования, а меня буквально передёрнуло от этой фразы. Должно быть, телефон был в кармане ее фартука, и она понятия не имела, что я ее слышу. – Сколько раз говорить, не доставай помногу! Лучше в подпол лишний раз слазить, чем выкидывать по полведра! Портится морковь в тепле и вянет! – добавила она, и я издала вздох облегчения, сообразив, что речь шла действительно о моркови, а не о том, что подумала моя дурная голова после вечера, проведенного в компании Лондона.
– Бабуль? – спросила я. – Ты меня слышишь?
Но бабуля не слышала, продолжая ворчать на своего соседа деда Гришу Филиппова, который уже лет тридцать, как в овдовел, и лет пятьдесят, как был влюблен в мою бабушку. Сколько себя помню, она наведывалась к соседу каждое утро с инспекцией и пила с ним чай из пузатого электрического самовара, готовила нехитрый обед или собирала грязную одежду для стирки. Странные у них были отношения. Про такое в книжках точно никто не стал бы писать, но лично меня их история очень вдохновляла и забавляла одновременно, являясь лишним подтверждением тому, что есть она, любовь эта.
Чеснокова – Чеснокова, и как ты заговорила! Слушать противно, смотреть тошно. Не для того тебя родная страна воспитывала, чтобы ты уже через неделю пускала слюни по какому-то американскому разгильдяю!
На этой противоречивой ноте, я и наткнулась на фотку в обрамлении нелепой рамки в виде осьминога, стоящей на прикроватной тумбе, где был запечатлён чей-то день рождения. Совсем еще мелкая и частично беззубая Олли сидела в центре, русоволосый пацан с удивительно знакомыми серо-голубыми глазами – справа от неё, и какой-то толстый мальчик-брюнет с перепачканным в креме смуглым лицом – слева. Все трое расположились за столом перед раскромсанным тортом и, смеясь, смотрели в камеру.
Взяв рамку в руки и рассматривая лицо семи или восьмилетнего Лондона, я впервые задумалась о том, что такого ужасного могло произойти в жизни этого парня, если он вынужден был жить с семьей Олли.
Тут в дверь постучали, и я, решив, что Олли, видимо, дала мне не все ЦУ на завтра, провопила, велев ей войти. Дверь открылась, но на пороге вместо разнарядчицы Олли нарисовался ее кузен.
– Ещё не спишь? – спросил он, закрывая за собой дверь.
На мой взгляд, вопрос не требовал ответа, поэтому я промолчала и, поспешив вернуть снимок на место, стала перебирать варианты того, какого хрена Лондон сюда припёрся.
– Узнала его? – спросил он, указав пальцем на снимок прежде, чем бесцеремонно усесться рядом со мной.
– Кого? – подтянув конечности к груди, я не понимала, о ком идёт речь.
– Это же Курт с нами, – пояснил парень. – Мы праздновали восьмилетие Олли.
– Этот толстяк – Курт?! – снова схватив фотку, я уставилась на толстощекого мальчугана и только теперь заметила, что он и правда чем-то напоминает футбольную звезду школы имени Уильяма Роджерса. – Офигеть! Ни за что бы не поверила!
– Да, его теперь мало кто узнает. А те, кто узнают, делают вид, что этого парня со снимка никогда и не было, – его тон был каким-то безрадостным, если не сердитым.
– Ты его девушку имеешь в виду? – осторожно спросила, возвращая рамку на тумбу.
– Ее, Тришу, тех парней, с которыми он вечно тусуется. Хочешь знать, что они делали, когда Курт был таким? – парень резко дернул подбородком и взглянул на снимок. – Они издевались над ним каждый день, обзывали, смеялись над его неуклюжестью… Они называли его Жирный Курт и просили показать сиськи, – раздраженно добавил он.
– Какой ужас! И Шейла такое говорила? – от удивления и чувства несправедливости я впервые назвала Гиту по имени.
– Она измывалась над ним больше остальных, – ответил Лондон. – После девятого класса Курт провел все лето в спортивном лагере для толстых, а, когда вернулся, даже я его не узнал. Но, мне было пофиг, как он выглядел до лагеря и потом. Мы с семи лет дружим… Но вот Шейла… Быстро она поняла, что к чему, стоило Курту только попасть в команду и отлично отыграть сезон… И это все, что нужно знать, чтобы понять моё отношение к этим сестрам и безмозглым качкам, которые строят из себя лучших друзей Курта.
– Но почему он сам общается с ними? Он же стал тем, кем… стал, вовсе не из-за них! Это только его заслуга!
– Потому что Магуайр самый добрый и доверчивый осел из всех ослов, каких я только знаю, – с досадой ответил Лондон.
– Я бы такое не простила, – пробормотала, примерив на себя ситуацию Курта. – Может, он специально встречается с Шейлой, чтобы таким образом компенсировать моральный вред?
– Если бы это был не Курт, я бы так и думал, – замотал он головой. – Но… этот балбес действительно верит ей и всем остальным. А я больше и не пытаюсь разубедить его. Достало… Ты не подумай, что я завидую, нет. Я рад, что у него все в порядке. Если быть совсем честным, я даже горжусь им… Но эта кучка лицемеров меня просто выводит!
– Ты поэтому с ними все время тусуешься? Прикрываешь друга? – озвучила я свою догадку.
– Типа того. Я никому из них не верю.
– А ты молодец, Лондон. Курту повезло, что у него есть такой друг. Пусть ты и чересчур мнительный.
– Скажи это ему, – и он улыбнулся впервые с тех пор, как вошёл сюда.
– Ты сказал, что Олли влюблена в него. Это правда?
– Да, – кивнул он. – И это было правдой задолго до того, как Курт стал квотербеком и самым крутыми парнем в школе. Почему, думаешь, тут все еще стоит эта дурацкая фотка?
– Ну и страсти тут у вас творятся, ребята! Просто Санта-Барбара какая-то! – я снова смотрела на юные мордахи Олли и Курта и не смогла сдержать улыбку.
– Санта-Барбара? – переспросил Лондон. – Это же где-то в Калифорнии, кажется?
И опять это «кажется»!
– Я сейчас не о городе, – прикрыв ладонью лицо, покачала головой в недоумении, – мы, русские, используем это выражение, когда хотим подчеркнуть, что дело принимает неожиданный поворот.
– Все равно не вижу связи, – в задумчивости сказал парень.
– Ну уж нет! Я точно не стану с вами смотреть «Санту-Барбару»! Там же больше двух тысяч серий! Это тяжёлая артиллерия, не знаю, как моя бабушка столько осилила. Я как-то смотрела пару серий на Ютуб, хрень полнейшая!
– Так это сериал какой-то? А я бы посмотрел… в твоей компании, – прищурившись, он снова таращился на мои губы.
И я сочла это весомым поводом, чтобы наехать на моего ночного визитёра.
– А чего это ты тут расселся?! За последние сутки тебя стало слишком много в моем личном пространстве! Я… сделала все, что ты просил, и больше ничего не должна!
Но Лондона будто даже позабавила моя гневная тирада. По его губам скользнула лукавая улыбка, а взгляд был откровенно соблазняющим с искорками насмешки и превосходства.
– Ты язык проглотил? – изображая равнодушие, промямлила я и окончательно стушевалась под этим его взглядом.
– Нет, он на месте. Хочешь проверить? – уголок его губ пополз вверх, обнажая зубы, и Лондон подался всем телом в мою сторону.
А я продолжала, не моргая, пялиться на парня, пока смысл его слов через катакомбы сознания не добрался до цели. Но было уже поздно. Мне не хватило какой-то доли секунды для того, чтобы предотвратить и обезвредить мой первый в жизни поцелуй…
*Одни из главных героев индийского фильма «Зита и Гита».
**Главной причиной конфликта между Индией и Пакистаном является спор вокруг принадлежности региона Кашмир. Отсылка к песне В. Высоцкого «Честь шахматной короны. Игра».
Практика ошибочного цитирования
Если кто и считает, что понедельник – день тяжёлый, значит он точно не знаком с моей мамой. Сколько ей баба Люся не твердила, что уборка в воскресенье – грех, той всегда было до лампочки. «Некоторые люди по воскресеньям занимаются и более жуткими вещами, чем мытьём полов и кафеля», – отвечала эта законченная атеистка. И вчера она оторвалась на мне по полной, компенсируя полезными домашними делами мою халявную субботу. Даже ужин, и тот на меня повесили. Пришлось нажарить гору драников, чтобы заткнуть ими рот Рику, который хитро поглядывал весь вечер, намекая на то, что теперь я была в его полной власти. Да и хрен бы с ним! Лично я ни о чем не жалела: ни о том, что наврала матери с три короба… ни о том поцелуе с Лондоном. Клянусь пирожками бабы Люси, это был самый офигенный первый поцелуй в моей жизни!.. И, да, как и утверждал Лондон, его язык находился на своем законном месте. А я и подумать не могла, что чужой язык, оказавшись в моем рту, способен вызывать такие невероятные ощущения. Короче, это было волшебно, трепетно, нежно, пусть и немного мокро… вот только жаль, что быстро закончилось. Лишив своих объятий и отлипнув от моих губ, Лондон вежливо пожелал спокойной ночи, а затем встал и ушел, оставив меня переваривать то, что между нами произошло.
А что, собственно, между нами произошло? Ну потанцевали, ну посмотрели древний, как макинтош бабы Люси, фильм, ну поцеловались. В моем возрасте все нормальные девчонки так и проводят свой досуг, одна я у мамы дурочка.
С таким девизом я и отправилась сегодня в школу, полная сомнений и треволнений, а переступив порог класса риторики, и вовсе чуть инсульт не заработала, увидев сидящего на моем месте Лондона.
– Кажется, теперь моя очередь наезжать на тебя, – с идиотской улыбкой сказала ему вместо приветствия.
– Мне кажется, или ты сказала «кажется»? – спросил он, тоже забив на этикет, откровенно разглядывая меня.
– Ты занял мое место, – изогнув бровь, скосила глаза в сторону парты за его спиной.
– Нет, Китти, я всего лишь уступил тебе своё. Присаживайся.
– Вот оно что, – и больше я не придумала, что ему сказать, поэтому без лишнего жеманства уселась за стол позади парня.
Лондон тут же повернулся и, подавшись вперёд, спросил:
– Как провела воскресенье?
– Напряжённо, – ответила, роясь в рюкзаке в поисках карандаша.
– И что же ты делала?
– Пахала, как раб на галерах.
– Ты уверена, что именно это хотела сказать? – ловко поймав у края стола брошенный мной карандаш, поинтересовался Лондон. – Пашут землю, а на галерах рабы… гребут, – задумчиво проговорил он, протягивая карандаш.
– Благодарю за ликбез.
Пробормотав на смеси инглиша с русским эпохи коллективизации и НЭПа, кивнула ему и ухватилась за другой конец карандаша.
– За что? – спросил парень и выглядел при этом растерянным.
– Это русское сокращение от «ликвидация безграмотности», – пояснила я.
– Вот оно что. Тогда и я благодарю за… ликбез, – последнее слово Лондон произнёс на кривом русском и, протянув через стол руку, обхватил мои пальцы, а потом накрыл их второй ладонью.
– У тебя ужасный акцент, – и я снова разулыбалась, покусывая губы, не имея ни малейшего желания освобождать свою руку.
Я не выдернула ее даже, когда в класс вошла Зита. Бросив взгляд в нашу сторону, она сразу смекнула, что к чему, и, поддав газу, стремительно протопала на свое место. Но, стоило только появиться на горизонте Олли, как я тут же отдернула руку, спрятав под столом обе, и с выражением лица «а я чё, я ничё», изображая хладнокровие и пофигизм вселенского масштаба, взглянула на неё.
Девушка зависла возле своей парты и несколько мгновений взирала на нас с Лондоном очень уж пристально и скептически, а после чего обратилась к брату:
– Поверить не могу! И когда ты только успел?
– Ты это о чем? – спросил Лондон.
– Кэти, ведь я же тебе говорила, – обреченно простонала Олли, а в ее взгляде читалось явное разочарование.
Я так и не сообразила, что ответить на ее завуалированную претензию, молча разглядывая обложку своей тетради.
– О чем это она? – спросил Лондон, снова повернувшись ко мне.
Но от необходимости что-то отвечать ему меня избавил звонок и Маверик, ворвавшийся в класс почти одновременно с его дребезжанием. Пока я изучала спину Лондона, изредка бросая взгляды на поборницу моральных устоев и моей добродетели в лице Оливии Митчелл, Рик уже начал вкладывать знания в головы студентов. Вот только с моей головой творилось что-то неладное, и немой укор во взгляде Олли, от которого так и веяло духом эмансипации, был лишним тому подтверждением. И ее можно понять. Быстрее Кати Чесноковой противнику сдалась только Бастилия и сборная Уругвая по фигурному катанию. Бабу Люсю Филиппов полвека обхаживает, и она – ничего, держится. А что делаю я? Целуюсь и строю глазки самому ненадежному парню в школе. Все его чертово обаяние!
– Кейт, ты меня слышишь?
Из болота самоуничижения, в которое я все больше погружалась, меня вытянул внезапный вопрос Рика. Точнее, внезапным он был лишь по моим ощущениям, потому как Рик и все остальные в классе таращились на меня, ожидая реакции, должно быть уже прилично долго.
– Да? – откашлявшись, я нахмурила брови, чтобы придать своему лицу хоть каплю осознанности.
– Есть сигнал, – заржал кто-то с последних парт.
– Я попросил тебя прочесть эпиграф к параграфу, – указав взглядом на мой учебник, произнес Рик. – Страница двадцать пять. Если тебя не затруднит, конечно.
– Да, хорошо, – схватив учебник, стала судорожно листать страницы и, найдя нужную, зачитала строку в ее начале, выделенную курсивом: «Если не можешь контролировать свой рот, то даже не надейся контролировать свой ум. Буддийская мудрость».
– Отлично, Кейт, – кивнул Рик. – Согласна ли ты с этим высказыванием?
– Кто я такая, чтобы спорить с самим Буддой, мистер Хьюз? – ответила я, и по классу снова прошёлся смех, словно летний ветерок всколыхнул зреющую ниву.
– Любопытная точка зрения, – с улыбкой сказал Рик, – а ты, Стивен, как считаешь? – решив оставить меня в покое, он обратился к тому самому ментальному близнецу Мишки Петренко, что сидел за первой партой.
Меня мало интересовало, что считает какой-то там Стивен, зато народная буддийская мудрость оказалась весьма кстати. Клятвенно обещаю, что отныне и во веки веков мой рот, равно как и ум, будут находиться под самым строгим контролем!
Но после того, как прозвенел звонок с урока и Рик попросил нас с Лондоном задержаться, я поняла, что слишком поздно спохватилась. И, наблюдая за тем, как класс покидают самые медлительные, гадала, на кой кукиш Рик нас тут оставил. Лондон, повернувшись, одарил меня обнадеживающей улыбкой и выглядел так, будто знал, о чем пойдет речь.
– Итак, Кейт, – начал Рик без всяких проволочек, – позволь представить тебе твоего первого подопечного, – проговорил он, взглядом указав на Лондона. – Сегодня Ной обратился с просьбой найти ему репетитора по моему предмету, и, раз уж у нас был с тобой разговор на эту тему, то я подумал, что ты не станешь возражать.
Вот, значит, как. Без меня меня женили. Ох и прыткий народ – эти американцы!
Выслушав его вступительную речь, я встала, неспешно закинула рюкзак на плечо и ответила:
– Вообще-то, стану. Я сама полсеместра пропустила, чем я могу ему помочь? Попросите Стивена, он тут самый умный.
– Об этом и речь, – продолжал обрабатывать меня Рик, – это будет полезно вам обоим. Ты поможешь Ною решить вопрос с задолженностью по предмету, заодно и сама войдёшь в курс всего.
– Ну же, Кейт, – этот неуспевающий снова смотрел на меня, – как сказал Гитлер: «Если люди не научатся помогать друг другу, то род человеческий исчезнет с лица земли», – произнес Лондон, словно намеренно хотел заставить меня усомниться в своих умственных способностях.
– Вряд ли это мог быть Гитлер, но цитата хорошая, – сказал Рик, одобрительно кивая.
– Вот видишь, Кейт, я полный ноль. Так, поможешь мне? – спросил Лондон и наградил меня таким ироничным взглядом, что и ежу были ясны его истинные намерения: отступать этот оккупант был явно не намерен.
«Ну, где наша не пропадала!», – подумала я, а вслух сказала: «Ладно».
Я могла сколько угодно строить из себя холодный кусок монолита, но себе-то врать было бессмысленно. Мать моя женщина! Как же нравился мне этот беззастенчивый агрессор! А его умение целоваться можно было смело причислять к одному из чудес Света.
С таким винегретом в голове я и провела пару учебных часов, и теперь, оборачивая полотенцем в школьной душевой свое бренное тело, с нетерпением ждала нашего первого совместного занятия с тем, кто хотел присвоить Гитлеру чужие заслуги.
Надо сказать, я все еще считала дикостью мытьё в душе после урока физкультуры. В родной школе у нас тоже была душевая, но я была уверена, что ею так никто ни разу и не воспользовался. Да и что там можно вымыть за десятиминутную перемену, в течение которой надо успеть переодеться, сгонять в школьный буфет за булкой-посыпушкой, повторить параграф и списать у Петренко домашку по физике, ещё и отдежурить на этаже?! Но в Америке народ мылся в школе посреди белого дня, и все считали это за норму. Одна Катя, как лысая, все еще не могла привыкнуть к тому, что сантехника тут была не бутафорская.
Олли почти оделась, а я все пыталась разобраться с замком шкафчика в женской раздевалке и бубнила себе под нос отменные отечественные ругательства.
Какой… негодяй вообще придумал эти долбанные шкафчики?! Вот у нас в России – все на доверии! Ну спёрли у тебя в раздевалке мобильный или сотку, разве ж это повод всюду ставить эти железные коробки?!
– Ты же понимаешь, что Лондон нарочно замутил всю эту хрень с твоим репетиторством? – спросила Олли, когда я в очередной с раздражением припечатала дверь шкафчика ладонью и, зарычав от бессилия сделать с ним хоть что-то, уселась на скамью.
– Да все я понимаю. Я буду бдительной, обещаю.
– Ага, видела я, как вы пялились друг на друга, – девушка недоверчиво смотрела на меня. – Он же теперь не отстанет, пока не добьётся своего, – покачав головой, Олли уселась рядом.
– Не добьётся чего?
– А то ты не догадываешься! – хмыкнув, ответила она. – Всем парням нужно только одно!
– Будь спокойна, Чесноковы не сдаются, – уверенно заявила ей и снова поднялась, чтобы дать очередной бой этому тупому куску железа.
– Вы уже целовались? – спросила Олли.
– Эээ… что? – и этот идиотский ответ выдал меня с лихвой.
– Все с тобой ясно! Я умываю руки! – заявила Олли.
– Слушай, и это говорит мне та, кто сохнет по Магуайру, называя при этом его тупицей! – съязвила я, оборачиваясь.
Олли, вытаращив глаза, тут же заозиралась и еле слышно спросила:
– Кто тебе сказал эту чушь? – промямлила она, отводя взгляд.
– Значит, в чужом глазу соринку видим? – проигнорировала я ее вопрос.
– Это совсем другое, Кэти.
– Да? А Гита в курсе, что ты целовалась с ее парнем? – я продолжила свое контрнаступление.
– Ты прекратишь орать? – зашипела Олли и жестом велела мне сесть рядом с ней. – Это было один раз, в начале десятого класса, они тогда еще не встречались, – прошептала она, когда я снова опустила свой зад на скамейку.
– Ну он же тебе нравится? – так же тихо спросила ее.
– И я презираю себя за это, – сказала девушка. – Мы столько лет дружили, он мне был, как брат! А потом вернулся из своего этого лагеря совсем другим, и… я не знаю, что на меня нашло в тот день.
– Курт тебе не брат, Олли! И что плохого в том, что он тебе не безразличен?
– Не знаю, – она пожала плечами, разглядывая плиточный пол раздевалки. – Посмотри на меня… Чем я могу привлечь парня, тем более такого, как он? Я не Шейла.
– Да, и очень здорово, что ты не Шейла! – яростно прошипела я. – Подумай, зачем Курту было целовать тебя, если ты его не привлекаешь?
– Не знаю.
– У тебя пластинку заело?
– Все, Кэти, хватит, – сказала Олли, поднимаясь с места. – Это бесполезный разговор. Он сейчас с ней. Через две недели их выберут Королём и Королевой бала… и, возможно, они даже в один колледж поедут.
– Серьезно? Король и Королева? Я думала, всю эту монархическую хрень только в ваших дурацких фильмах для подростков показывают.
– Поверь, так все и будет, – печально добавила она, а затем снова решила наехать на меня. – Давай ты уже оденешься! Я есть хочу!
– Я не могу открыть свой чёртов шкафчик! – с раздражением ответила. – Эти ваши замки не заточены под мои русские руки! Может быть, у тебя получится?
Олли с сомнением посмотрела на мои верхние конечности, а затем молча подошла к моему шкафчику и, пары секунд мне прошло, как она открыла его.
– Кэти, это точно твой шкафчик? – спросила она, открывая дверцу пошире.
– Конечно, – пробормотала я, заглядывая ей через плечо.
– Тогда почему там пусто?
Решив, что она прикалывается, я пододвинула ее у шкафчика и распахнула дверцу максимально широко.
Олли оказалась права. В шкафу было так же пусто, как и в моем желудке, и даже гадать не стоило, кто мог сыграть со мной такую злую шутку. Гадюки Фернандес! Быстро же они меня обставили! Теперь стало ясно, чего это близняхи так по-особому ехидно улыбались сегодня в коридоре.
– Вот же редьки загорелые! – выдала я на русском и начала дико ржать на всю раздевалку, чем привлекла внимание других девушек.
– Тебе нехорошо? – спросила Олли.
– Это им будет нехорошо, – сквозь смех ответила я, – только сначала мне нужно найти свою одежду! Пока я мылась, они и мою спортивную форму утащили! Вместе с трусами!
Итак, первый тайм мы уже отыграли, пора менять тактику. С обороной у меня вышла полная лажа, значит надо наступать. Шашки наголо и, как сказал Семен Буденный, выгарцовывая перед полком на коне: «Если мы победим, то враги потерпят поражение*». Что ж, вполне логичное заявление, как раз в стиле Чесноковых!
*Буденный такого не говорил.
