Текст книги "С любовью, Лондон (СИ)"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

«Стакан Темзы», или «Вэлком, Чесноковы!»

Молиться я начала ещё по пути в Москву. Молилась всем, кому положено и кому бессмысленно, а именно: Создателю, руководству авиакомпании Аэрофлот, пилоту, Зевсу, второму пилоту, Перуну и Амону Ра, сотрудникам, ответственным за проверку качества топлива, и ещё парочке кельтских и индуистских богов, имена которых я так и не сумела выговорить. Мой бубнеж во время двухчасового перелета до Шереметьева невероятно бесил мою маму, поэтому, когда мы проходили регистрацию на рейс до Нью-Йорка, она решила оказать мне незамедлительную психологическую помощь, заявив:

– Катерина! Если ты снова начнёшь вести себя, как истеричка, я брошу тебя в Нью-Йорке прямо в аэропорту и полечу одна до Бостона! На нас же люди косо смотрели всю дорогу!

И на этом моменте я просто зависла, ведь до меня дошло, что нам предстояло сделать ещё одну пересадку прежде, чем весь этот кошмар прекратится.

Таким образом, сменив за неполные сутки три самолета, поседев от стресса и намолившись лет на двадцать вперёд, я оказалась в Бостоне на парковке Международного аэропорта имени генерала Эдварда Лоуренса Логана, решив включить этого солидного человека в список тех, кому буду молиться, если когда-нибудь отважусь на обратную дорогу. Не станут же называть американцы целый аэропорт в честь не пойми кого?

Пока Рик грузил наши чемоданы в багажник своего чёрного Шевроле Импала, я с отрешенным видом таращилась ввысь, вспоминая, что ещё совсем недавно болталась над землёй на высоте нескольких тысяч километров с кучкой незнакомцев в железной штуке, которая, по непонятным для меня причинам, так и не упала. Клянусь генералом Логаном, теперь я ни за какие коврижки не сяду в самолёт! Начхать, пусть мне даже придется построить плот, чтобы пересечь Атлантику и увидеться с бабой Люсей! Я ни за что больше никуда не полечу!

– Катька, ты там долго стоять собралась?! – крикнула мама с переднего сиденья Импалы, мигом охладив мой революционный настрой.

Рик стоял возле задней двери, услужливо распахнув ее для меня, и доброжелательно улыбался.

Подмазаться хочет! Ну-ну, мистер Хьюз, он же Маверик, он же Рик. Посмотрим, как у тебя это получится!

Хотя маму понять было можно. Мужика она отхватила себе что надо, даром что американец и на семь лет младше ее. Высокий, подтянутый шатен с щетиной на лице, но не хаотичной, как у соседа бабы Люси – Филиппова-младшего, а стильная такая щетина, ухоженная. Взгляд серых глаз спокойный и приветливый, так и говорил мне: «Ну же, Кейт, прекращай на меня дуться». Как бы не так!

Оказавшись на заднем сиденье тачки Рика, я наконец-то смогла расслабиться после перелета в третьей степени, пусть и не настолько, чтобы ответить на виноватую улыбку мужчины в зеркале заднего вида. Знает кошка, чье мясо съела. Эта поговорка как нельзя лучше описывала мое к Рику отношение, и я даже не знала и знать не хотела, что ему нужно сделать, чтобы я сменила гнев на милость.

Но, хрен с ним, с отчимом. Я же всё-таки в Америку приехала, поэтому, вдохнув полной грудью дым чужого отечества, решила тут же поинтересоваться, как обстоят дела в родном Челябинске. За шестнадцать часов пути, за которые я успела побывать уже в двух штатах и направлялась в третий, там могло произойти что угодно, начиная от падения нового метеорита до очередного мусорного апокалипсиса. И под монотонный треп на английском мамы и мистера Любезность, окончательно запутавшись во времени, стала набирать сообщение Наташке.

«Алекс – Юстасу. Я все еще жива. Отменяй поминки, выливай компотик».

Не удивлюсь, если подруга весь день просидела, гипнотизируя свой мобильник в ожидании весточки от меня. Уж очень быстро она ответила:

«Юстас – Алексу. Чеснокова, вот, что значит американский оптимизм! Донт вори, би хэппи, ёшкин кот! Как там за бугром?»

Засмеявшись с интонацией лошади Пржевальского и получив от мамы укоризненный взгляд, набрала ответ:

«Люди здесь тоже ходят на двух ногах и дышат кислородом. А в остальном, я еще не поняла».

Поэтому было самое время, чтобы это выяснить. Мое знакомство с Нью-Йорком ограничилось лишь терминалами аэропорта Кеннеди, где я впервые побывала в американском сортире и расплатилась в кафешке зелеными бумажками с физиономией первого министра финансов в истории США*. Мама, уже посетив Америку этим летом, выглядела собранной и невозмутимой, впрочем, как и всегда. Скорее, она даже смахивала на аборигена, и в очередной раз сделала мне замечание по поводу моего акцента, когда я заказывала кофе и пончики.

В Бостоне же помимо аэропорта теперь я имела удовольствие любоваться какой-то промзоной, что до дрожи в коленях и лёгкой тахикардии напоминала окраины ЧТЗ**. Даже дышалось здесь совсем, как дома. Но приступ ностальгии длился недолго, потому что Рик вывернул на какой-то хайвэй и, поддав газу, погнал тачку к границе штата Массачусетс, за которой начинался Род Айленд – штат, где и находился Ньюпорт – город, что должен был стать для меня новым местом дислокации.

В Ньюпорт мы въехали через полтора часа, и я уже была готова на что угодно, лишь бы скорее принять душ и развалиться в позе хламидомонады на первой попавшейся горизонтальной поверхности.

Хотя в этом месте я должна немного повосторгаться местными красотами. Должна. Но не буду. Да и как можно сравнивать мой родной город-миллионник с этим маленьким приземистым курортным городишкой на двадцать пять тысяч душ, где во всю эксплуатируют американскую историю колониальной эпохи? А что ещё им остаётся? Ни тебе заводов-кормильцев с боевой славой, ни хоккейной команды. Одна сплошная праздность. Аккуратные улочки, сувенирные магазинчики, какие-то галереи, кафешки и рестораны заставляли меня сомневаться в том, а работает ли тут вообще хоть кто-нибудь.

– Кейт, какие будут первые впечатления? – поинтересовался Рик, когда мы стояли на перекрестке возле «Стакана Темзы». Именно так дословно переводилось название небольшого музея не пойми чего со входом на углу здания.

– Эмм, жить можно, – ответила Рику, пытаясь сообразить, при чем тут Темза в городе, расположенном на острове посреди залива в тысячах километров от Лондона.

– Краткость – сестра таланта, – прокомментировал мой ответ этот явный поклонник Чехова.

– Слова Гоголя, – ляпнула я фамилию первого пришедшего в голову классика, за что тут же получила от мамы еще один взгляд с намёком на толстые обстоятельства.

– Нет, Кейт, – усмехнулся Рик, прикинувшись, что не распознал моего изысканного сарказма. – Это Чехов.

– Она знает, что это Чехов, – пробормотала мама. – Просто Кейт, – и сделала акцент на имени, – очень любит пошутить. Весело ей, понимаешь?

– Звучит обнадеживающе, – заметил Рик, – Мы скоро приедем домой, осталось совсем немного, – и, на мгновение повернувшись, лучезарно разулыбался мне. – Я так соскучился по тебе, ты даже представить себе не можешь, – сказал уже маме, устроив свою ладонь на ее коленке.

Мама оставила последнее замечание Рика без ответа и молча накрыла его ладонь своей.

«Ох и агрессор ты, Маверик!», – едва не вырвалось у меня. Но я вовремя зажевала эти слова печеньем, которое совсем кстати минутой раньше нащупала в своем рюкзаке.

Так мы и въехали в район таунхаусов: Рик то и дело хватал маму за руку или наглаживал ее ногу, чем бесил меня ещё больше, а я пыталась унять раздражение при помощи печенья, стараясь не смотреть на этих престарелых молодоженов.

«Home, sweet home»***, – уныло пропела я спустя двадцать минут, зависнув в пороге своего нового жилища. Трёхэтажная квартира в здании из красного кирпича с отдельным выходом на улицу, наводила меня на мысль о том, что американские учителя зарабатывают не так уж и мало, если позволяют себе разъезжать на крутой тачке и иметь подобную недвижимость. И тут только меня осенило, что теперь рядом со мной будут сразу два учителя, причём круглосуточно. Преподаватель риторики старшей школы имени Уильяма Роджерса, где мне предстояло окончить выпускной класс – Мистер Хьюз и преподаватель английского там же Миссис Чеснокова – Хьюз.

Да чтоб мне сдохнуть на ступенях этой школы в первый же учебный день!

За такими позитивными мыслями я и принялась исследовать квартиру отчима. Первый этаж этой нестремной, в прошлом, холостяцкой берлоги, занимали гостиная и кухня, она же столовая, на втором было по паре спален и санузлов, а на самом верху – в мансарде – кабинет Рика. Что и говорить, этот мужик неплохо тут устроился! И неужели такой завидный женишок не смог найти себе невесту поближе Челябинска? Оставалось надеяться, что Рик был реально обычным преподом, а не каким-нибудь наркомафиози под прикрытием. Вот бы мама обрадовалась!

В кратчайшие сроки закончив обследование жилищно-бытовых условий, хлопнув дверью перед носом Рика, который втащил по лестнице мой чемодан и сумку, я поспешила смыть с себя дорожную пыль. На самом деле, пыли, как таковой не было, я же не в дилижансе сутки тряслась, но попахивала после того, как меня в самолёте то и дело бросало в холодный пот, знатно.

В душе я всегда делала две вещи: мылась и пела. Пусть слухом и голосом природа меня безжалостно обделила, это не мешало мне вопить в процессе помывки в свои несчастные пол-октавы. И кто бы сомневался, что этим вечером в моем репертуаре были песни исключительно отечественного производства? Сначала я пропела гениальное творение Лепса, затем не менее гениальное – Крида, потом меня потянуло на ретро, и я промычала раннее из Киркорова, не помня половины слов. В этот момент в дверь затарабанила маман, велев мне либо прекратить скулить на весь Ньюпорт и петь нормально, либо заткнуться навеки. Что и говорить, у нас мамой были очень гармоничные и душевные отношения.

Далее по плану был тихий семейный ужин, хотя, учитывая десятичасовую разницу во времени, мне уже ни есть, ни пить не хотелось. Да и мама, раскладывая по тарелкам еду, которую Рик по случаю нашего приезда заказал из ресторана, тоже позевывала и даже не старалась прикрывать рот ладонью. Тоже мне леди. Что до меня, то я, сидя за столом, как и в предыдущие почти восемнадцать лет, зевала, широко раскрыв рот.

– Кейт, ты получила мой список рекомендованной литературы? – спросил Рик, подливая маме в бокал красное вино.

– Да, – ответила ему, ковыряясь вилкой в каком-то мясе, – только не все успела прочитать. У меня же была своя школа.

Если честно, я даже этот список не читала, так пробежалась взглядом по тексту, что прислал Рик, и забыла о нем, точнее, забила, предпочитая решать проблемы по мере их поступления.

– Послезавтра пойдешь в школу. У тебя есть сутки, чтобы все дочитать, – заявила мама, чем окончательно лишила меня аппетита.

И стало понятно, что проблемы появились намного раньше, чем я их ждала.

– Как? Уже? – в отчаянии промямлила я. – А как же адаптация и все такое?

– На месте адаптируешься, – решительно заявила она. – Ты итак половину первого семестра пропустила, пока я все утрясала с нашими и местными бюрократами. А ведь SAT и ACT**** для тебя никто не отменял. Или ты хочешь остаться на второй год?

– Чего? – простонала я, вытаращив глаза.

– Не пугай ее, Джули, – улыбнулся Рик и снова за каким-то хреном вцепился в мамину руку. – Уверен, Кейт со всем справится, она же твоя дочь.

– Можно подумать, у неё есть выбор, – улыбнулась мне та, которую теперь все будут именовать не иначе, как Джулия Хьюз.

– Я не могу понять, мам, ты, типа, веришь в меня или, как обычно, угрожаешь?

– Типа, мотивирую, Катька, – сболтнула она на родном языке.

И мама с Риком, который за время общения с ней довольно сносно стал понимать и говорить по-русски, ехидненько и в унисон заржали надо мной.

Отхлебнув американской воды из американского стакана, я же в который раз проклинала тот день, когда эти два препода – комика познакомились.

Потом эта парочка и вовсе забыла про меня. Мама своими осоловелыми от усталости и вина глазками смотрела на Рика, тот в восхищении глядел на нее, а я – не скрывая того, как отношусь ко всей этой затее с их женитьбой и нашим переездом, с недоумением пялилась на обоих.

От этого сомнительного удовольствия меня отвлек родненький смартфон, бодренько побзыкивающий на моей ляжке. Бросив взгляд под стол, увидела, что пришло уведомление с Ютуба, извещающее о том, что на канале бабы Люси появилось новое видео.

Что-то поздновато бабуля сегодня залила свой видос. Не иначе, как уснуть не могла, не меньше моего переживая эту вынужденную разлуку. Потом только до меня дошло, что в Челябинске было уже семь утра, и бабуля просто встала пораньше.

Рик и мама тем временем продолжали взаимное любование, а меня уже тошнило от этой умилительный картины. Решив, что я тут точно третья лишняя, под шумок их гляделок и неспешной беседы, поднялась из-за стола.

– Кто последний, тот и моет, – заявила им, прежде, чем дезертировать из кухни, но, кажется, они меня даже не слышали.

Надо сказать, видеть, как маму клеит мужик, пусть и ее законный супруг, для меня было как-то дико. Не знаю, был ли кто у неё кроме отца, но в дом она ни разу никого не приводила. Тем больше было моё удивление, когда в один прекрасный день два года назад на пороге нашей челябинской двушки появился Рик. Если бы я знала тогда, во что выльется наше первое совместное чаепитие, то сразу бы спустила этого американского проныру по лестнице с девятого этажа.

Оказавшись в своей комнате, я поспешила сделать то, о чем мечтала столько времени, и, упав ничком на новую кроватку с новым бельишком, растянулась на ней, открывая приложение на бабулиной странице.

Lady_X, как всегда, была при марафете: пышная укладка, яркая помада, загадочная улыбка. Рядом был ее неизменный боевой товарищ – молодой и знойный революционер по имени Эрнесто, что взирал с плаката, висящего на стене за спиной бабули, и добавлял своеобразного колорита всем ее «отмочиловам».

Поздоровавшись с подписчиками и гостями канала, баба Люся, по традиции, посоветовала подписаться на ее страницы в соцсетях, а затем начала рассказывать очередной анекдот:

– Пошли, значит, как-то раз русский, американец и японец на рыбалку, – интригующим тоном начала она. – Попросил японец благословения у духа реки, почитал сутры, закинул удочку и поймал рыбу фугу. Сидит, щурится, ухмыляется, – и бабуля тоже смешно сузила глаза и выдала дурацкую улыбку. – Потом американец насадил на свою навороченную удочку наживку, помолился Святому Рузвельту и вытащил огромного тунца. Сидит, ухмыляется и на японца с русским поглядывает, – теперь она ослепила всех своей идеальной металлокерамикой. – А русский подошёл к воде, снял штаны и говорит…, – но я так и не успела дослушать, что там хотел сказать мой соотечественник, потому что в эту самую секунду дверь открылась и на пороге появилась мама.

– Кать, мне показалось, или я слышала голос бабы Люси? – с подозрением поглядывая, спросила она, пока я до судорог в руке продолжала давить на клавишу уменьшения громкости.

– Мы… говорили по громкой связи, – запинаясь, соврала я.

– И как она?

– Так это… там дед Гриша Филиппов пришел, мы так и не договорили, – продолжала я беззастенчиво вешать спагетти на уши своей родительнице.

– Ясно, – произнесла мама, при этом как-то странно на меня посматривая. – Как… тебе комната?

Необъяснимый блеск в глазах и блаженная улыбка сейчас, как никогда, выдавали ее состояние. Неужели она и правда влюблена в этого Рика?

– Старая мне нравилась больше, – честно призналась ей, – но… зато здесь никто не орёт и не гавкает через стену, как дядя Рома.

– Дядя Рома гавкал? – изобразив удивление, спросила мама.

– Нет, не сам лично, – хохотнула я. – Его псина.

– Кать, ты прости меня, что притащила тебя сюда, – уже серьезно проговорила она, усаживаясь на край кровати. – Но… Я не могла поступить иначе. Выбирать между тобой и Риком – это тоже самое, что…

– Выбирать между мной и Риком, – подсказала я ей.

– Точно, – с улыбкой кивнула она. – Ты моя дочь, но и Рик мне тоже очень дорог.

– Заметно, – ухмыльнулась я.

– Что заметно?

– Что очень дорог.

– Да, – зачем-то сказала она, шумно вздохнув, а затем, потрепав меня по голове, добавила, – не дрейфь, Катюха! У нас с тобой все получится, сама же знаешь, Чесноковы не сдаются!

* Банкнота номиналом в десять долларов.

** Тракторозаводский район – один из семи внутригородских районов Челябинска, расположенный в восточной части города. Назван в честь главного предприятия района.

*** Дом, милый дом (англ.)

**** SAT – итоговый школьный оценочный тест; AСT – тест для колледжей.

Две ложки геркулеса

Это утро началось для меня совсем не с геркулеса. Да какой там, блин, геркулес после увиденного?! И угораздило же меня ввалиться в кухню, когда Рик и мама… брррр… даже говорить стремно. Прижав мою кровинушку к холодильнику, этот извращенец целовал ее самым непотребным образом, а та даже ножкой не дрыгнула, чтобы помешать ему. Это не педагоги, а просто растлители малолетних какие-то!

Спешно ретировавшись, я спряталась за дверью, а затем, откашлявшись баритоном заядлого курильщика и потопав на месте для надежности, осторожно высунула нос в дверной проем. И глазам своим не поверила. Мама, сидя на стуле, с невозмутимым видом размешивала ложкой мюсли в миске, а Рик сидел, уткнувшись в Newport Daily News*, изображая заинтересованность какой-то статьей. И бы ни за что не догадалась, чем эти двое только что занимались, если бы не видела все это своими собственными очами.

Но теперь, пока Рик сдавал назад на школьной парковке, мне было совсем не до этого. Пара ложек геркулеса, которые в меня буквально впихнула мама, просились наружу, пока я строила план побега, желательно из страны. И плевать я хотела на наш фамильный девиз.

– Катька, видела бы ты сейчас своё лицо. Бледная, как поганка, смотреть противно, – по-русски проговорила мама, отстегивая ремень безопасности, и я окончательно убедилась в своих наблюдениях.

Мама всегда переходила на родной язык, когда хотела: а) поорать на меня; б) поугарать надо мной; в) оба варианта одновременно.

– Тебе легко говорить, – промямлила я, в который раз расправляя темно-коричневую замшевую юбку, что становилось у меня уже навязчивым движением, – не тебе же придётся сейчас торчать перед кучей незнакомых людей, которые будут на тебя пялиться.

– Вообще-то, придется. Я же новый учитель, – сказала она, уставившись на свое отражение в круглом зеркальце, зажатом в ладони. – Как я выгляжу? – обратилась она к Рику.

Тот снова положил свою лапищу на ее бедро, обтянутое узкой черной юбкой, и, похлопав по нему, произнес:

– Потрясающе, Джули. Как всегда! Прекратите уже обе так переживать! Это всего лишь школа, а не здание суда.

– В суде хотя бы есть адвокаты, – уныло прокомментировала я его слова.

– Значит я буду вашим адвокатом. Все, идемте! – решительно проговорил он.

А у меня от этого его «лет’с гоу» так и засосало под ложечкой. Но я понимала, что хуже перспективы оказаться новенькой в школе посреди учебного года, могла быть только идея припереться туда за ручку с мамочкой и отчимом. Поэтому, собрав всю волю в кулак и куда только можно, выдала:

– Дайте мне пять минут, потом идите вы, как и договаривались. Нас не должны видеть вместе.

– Катька, и к чему такая конспирация? – спросила мама. – Ты думаешь, никто не узнает?

– Вы – Хьюзы, я – Чеснокова, – сыпала я очевидностями. – Не вижу связи. Поэтому, будьте добры, сделайте вид, что мы не знакомы хотя бы сегодня и не портите мой имидж загадочной иностранки.

Рик, откинув голову на спинку сиденья, откровенно поржал над моим заявлением, а потом спросил:

– Джули, ты была такая же?

Поправив свои идеальные светлые локоны, мама, максимально нагнав пафоса и строгости, ответила:

– Так я тебе и сказала.

Я же отметила про себя, что маман, оказывается, та ещё кокетка! И кто бы мог подумать?

Вооружившись планом местности и здания, которые для меня вчера набросал Рик, все еще не оставляя попыток подмазаться ко мне, я вошла в здание школы, названной в честь шестьдесят третьего генерального прокурора США, и нервно хихикнула себе под нос, вспомнив, как Рик только что сравнивал школу с дворцом Фемиды**.

Школа, что снаружи, что изнутри, меня мало чем удивила. Я же не в лесу жила, и уже не единожды гуглила информацию про американские школы. Моя МОУ «СОШ номер NN города Челябинска», само собой, была в сто раз лучше, милее, светлее и уютнее. Но тут тоже было довольно сносно. Школа была современная, огромная, правда какая-то слишком аляпистая, начиная от синих шкафчиков вдоль бледно-желтых стен коридора и разноцветных стендов с яркими объявлениями до школьников, или студентов, как тут их принято было называть. Никакого дресс-кода и сменки. Да как так учиться вообще можно? В школу и без сменки?! Просто кощунство какое-то!

Решив отыскать свой шкафчик, чтобы разгрузить рюкзак, я направилась на второй этаж, где так же, как и на первом, было настоящее буйство цвета. На самом деле, мы, русские школьники – народ привычный. Учебники алгебры, русского языка, обществознания, географии, литературы и первый том «Войны и мир» легко помещались по понедельникам в моем рюкзаке, когда я училась в родной школе еще какие-то три недели назад, и таскать тонну умной макулатуры мне было совсем не в тягость. Но здесь так было не принято. Ведь есть же шкафчик!

Вот только после пяти минут бесполезного верчения замка, этот долбаный железный ящик так и не желал поддаваться. Я уже раз десять проверила комбинацию и заново отсчитала свой шкафчик, когда заметила, что на меня подозрительно косятся студенты. Их можно было понять. Стоит какая-то неизвестная девица посреди коридора и пытается выломать дверь шкафчика.

– Нужна помощь? – раздался голос за моей спиной.

Я медленно повернулась и почти уткнулась носом в эмблему школьной футбольной команды, которая украшала куртку-бомбер какого-то дылды, что с дежурной американской улыбкой смотрел на меня. Короткий темный ёжик на голове, доброжелательный взгляд карих глаз и ямочка на подбородке. На мой вкус, слишком смазливый, но это явно был не повод, чтобы не воспользоваться его предложением.

– Да, пожалуй. Кажется, я ему не понравилась, – кивнула в сторону этого тупого куска железа и отступила, давая парню возможность подойти к шкафчику, после чего продиктовала цифры кода.

Не прошло и пары секунд, как этот добрый самаритянин разобрался с замком и открыл дверцу, с улыбкой посматривая на меня.

– Вот и все, – констатировал он очевидное. – Я тебя тут раньше не видел. Ты же новенькая? Я Курт, кстати, – и шлепнул ладонью по своей широченной груди.

Этот Курт реально был просто огромным: косая сажень в плечах, квадратный подбородок и ростом под два метра.

Интересно, чем их тут кормят, если к концу школы студенты выглядят, как рестлеры? Не все, конечно, вон тот дрыщ в очках, что пялится на меня с противоположного конца коридора, еще тот синюшный цыпленок, но вот этот Курт же просто бройлер какой-то!

– Да, – кивнула в ответ. – Я здесь первый день. Меня зовут Кейт.

– Приятно познакомиться, Кейт, – он улыбнулся еще приветливее. Хотя, казалось бы, куда еще? – Откуда ты?

– Я из России, – проговорила, уже предвосхищая его удивление.

– Серьезно?! Офигеть! У тебя интересный акцент, такой знакомый… – он нахмурил густые темные брови, словно вспоминал что-то или анализировал. – Точно! На Гавайях так говорят! – заявил Курт, вынудив мои аккуратнее бровки ускакать мне на лоб. – Я отдыхал там с родителями этим летом. Так откуда у тебя гавайский акцент, Кейт из России? – спросил парень, демонстрируя свою заинтересованность.

– Курт, вот ты где! – раздался сладкоголосый вопль из кучки нарисовавших рядом с нами девчонок.

Двое из этой кучки выступили вперед, и сначала я решила, что у меня двоится в глазах. Но, нет. Это были близняшки. Зита и Гита. Как я тут же их мысленно окрестила. Однажды мне удалось посмотреть эту душераздирающую индийскую драму про разлученных в детстве близняшек, когда я тусила на летних каникулах у бабы Люси, которая была ярой фанаткой Болливуда. Но этих двух американок, судя по всему, никто не собирался разлучать. Длинноногие красивые мулатки с прямыми темными волосами, идеальными бровями и пушистыми ресницами смотрели на меня совсем не дружелюбно и отличались лишь тем, что одна (Зита) была в коротком джинсовом сарафане, а другая (Гита) – в не менее коротких шортах.

– Шейла, – обратился Курт к Гите, – познакомься, это Кейт, она у нас тут первый день.

– Как интересно, – равнодушным тоном проговорила Гита, даже не глядя на меня. – Так ты идёшь? – спросила она, обращаясь к парню.

– Эээ, да, иду, – Курт виновато мне улыбнулся и сказал, – добро пожаловать, Кейт. Надеюсь, тебе у нас понравится.

– Спасибо за помощь, – я тоже состряпала что-то типа благодарной улыбки, буквально ощущая на себе неприязненные взгляды близняшек.

М-да, я еще ничего и сделать-то не успела, а уже сумела нажить парочку недоброжелательниц. Так держать, Чеснокова!

Но причина негатива этих двух девчонок стала ясна как божий день, стоило только Курту приобнять Гиту за талию, когда они зашагали по коридору. Зита, видимо, давила на меня косяка чисто из сестринской солидарности. Да и хрен бы с вами, золотые рыбки! И не таких видали!

Избавившись от половины учебников, я покрутила головой и налепила на внутреннюю сторону дверцы шкафчика наклейку в виде жёлтого треугольника, в котором был изображен череп, с надписью «Не влезай, убьет», на русском, естественно. К слову сказать, студентам запрещалось что-то лепить на свой шкафчик изнутри и снаружи, но мой бунтарский дух и тоска по родине просто вынудили меня пойти на эту дерзость.

До звонка ещё оставалось несколько минут, а я уже сидела за одноместной партой. Именно ее Рик отметил жирным крестом на схеме кабинета риторики, которая была у меня сегодня первым предметом. Рика за учительским столом пока не наблюдалось, зато народ потихоньку начал подтягиваться.

Прикинув, который сейчас час в Челябинске, в ожидании первого урока, я решила написать Наташке, чтобы не психовать лишний раз, когда меня начинал рассматривать вновь прибывший.

«Алекс – Юстасу. Привет, чего творишь? Что нового после каникул?»

Наташка не заставила меня томиться в ожидании и ответила:

«Юстас – Алексу. Привет, Чеснокова. Докладываю. Нашу Самойлову отметелили в толчке две восьмиклассницы. Теперь в толчок ходим по трое))) Физичка стабильно бушует. Кланя ещё не родила. В основном, тухляк. Что у тебя? Ты уже в школе? Есть симпатичные парни?»

И я так и не дописала ответ, потому что надо мной в этот момент нависла тень. И не просто нависла, а ещё недовольно так пробормотала:

– Вообще-то, это мое место.

Оторвавшись от смартфона, я подняла голову и наткнулась на пристальный взгляд серо-голубых глаз. Надо мной стоял высокий парень с небрежной прической из пепельно-русых волос, которые он в ожидании моего ответа одним движением пальцев зачесал назад, обнажая высокий лоб. Этот незнакомец с мягкими чертами лица, полными губами и светлой кожей был ещё смазливее того Курта-бройлера. И я решила, что их тут точно всех чем-то пичкают. Надо бы и мне попробовать.

– Мне сказали, что здесь никто не сидит, – ответила я, проморгавшись после эпичного появления этого симпатяги.

Задрав по локоть рукава своей выцветшей бледно-голубой джинсовой куртки, парень оперся кулаками в столешницу моей парты и произнес, вкрадчиво так, скорее даже, ехидно:

– И кто же мог тебе это сказать?

Я откинулась на спинку стула и, не моргая, смерила его предупреждающим взглядом, намекая, что не стоит со мной говорить в таком тоне, будь он хоть трижды красавчиком. Я же Чеснокова, а не какая-то там… Ну неважно.

– Мистер Хьюз, конечно. Если тебя что-то не устраивает, все вопросы к преподу.

– Лондон, что ты тут делаешь? – проворковал женский голосок откуда-то с задних парт.

Ну, конечно! Только тебя тут и не хватало! Кажется, это была Зита. Точно Зита, на ней же был сарафан. Закинув ногу на ногу, девушка сидела за последним столом в первом ряду и соблазнительно так улыбалась тому, кто пытался наехать на меня за то, что я якобы заняла его место.

– Триша, действительно, давно не виделись, – проговорил парень совсем другим тоном, отправляя свои верхние конечности подальше от моего носа прямиком в карманы своей куртки.

– Решил заняться риторикой? – спросила та.

– Ага, точнее, за меня решили, – с досадой произнес он. – Этот придурок Хьюз звонил моим опекунам и сказал, что мне не дадут диплом из-за его гребаного предмета, если я пропущу ещё хотя бы раз!

Услышав слово «придурок» в непосредственной близости от фамилии отчима, я с трудом усидела на месте, чтобы не вскочить и не звездануть по смазливой мордахе этого заносчивого типа чем-нибудь тяжеленьким. Пусть Рик меня саму изрядно подбешивал, но я имела на то все законные основания. А какого хрена позволяет себе этот… как его? Кажется, Зита – Триша назвала его Лондоном. И что за странная тенденция давать детям такие вычурные имена? Это все равно, что меня бы назвали Москвой или Пензой. Красиво, конечно, звучит: «Пенза Дмитриевна Чеснокова». Хотя, нет, скорее, как-то по-дебильному.

Тут прозвенел звонок и через несколько мгновений в класс вошёл Рик. Никто и задницей не пошевелил, чтобы встать и поприветствовать учителя. Ну и я решила не выделяться. Единственным, кто не сидел, был этот Лондон. Скрестив руки на груди, он оперся мягким местом о парту какой-то щупленькой девчонки с короткий стрижкой и с вызовом смотрел на Рика. Хотя прямо передо мной зияла пустотой никем не занятая парта.

– Надо же! Какая неожиданность! – воскликнул Рик, перебирая какие-то бумажки. – Сам Ной Вудс почтил нас своим присутствием! Чем обязаны? – и, оторвавшись от бумажек, уставился прямиком на Лондона.

А я пыталась сообразить, при чем тут какой-то Ной Вудс, если он смотрит на этого парня.

– Можно подумать, вы не знаете, – недовольно пробурчал Лондон.

– Ну вот и отлично! – бодренько так проговорил Рик. – Раз мы все выяснили, Вудс, занимай свое место.

– Мое место уже заняли, – упрямо сказал парень, ещё и пальцем ткнул в мою сторону. Неандерталец недобитый!

– Если это настолько принципиально, я пересяду, – проговорила я, вставая, и ухватив тетрадь и ручку, потянулась к рюкзаку и добавила, уже по-русски: Даже не представляла, насколько тут у вас чувствительный народец!

Рик улыбнулся в зажатый у носа кулак и заявил:

– Отлично, Кэтрин! Хорошая мысль! Сейчас самое время, чтобы представиться ребятам!

*Допустим, там есть такая газета.

** Дворец правосудия.