Текст книги "Миткаль. (СИ)"

Автор книги: Юлия Удалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

–Я действительно не люблю, когда опаздывают на мои пары, Ева Ранг. Для этого у вас должна быть по-настоящему веская причина.

–Причина веская, поверьте, – сказала я.

–Я видел, что вас задержало, – процедил Влад, с самым обстоятельным видом откидываясь на стуле. – И не считаю, что это так.

Господи, как он занудлив! И, похоже, настроен на основательный разговор со мной.

–Можно, я сяду? – спросила я. – Я хочу быстрее начать получать знания. Меня прямо распирает от желания послушать ваши умные мысли….

–Может, вас распирает от какого-то другого желания, Ева Ранг? – ледяным тоном сказал Влад Вячеславович.

–Нет. Только от этого.

–Да что вы говорите? – усмехнулся Влад Вячеславович. – По вырезу вашего платья что-то не заметно.

Ужасно. Вырез моего тёмного платья вообще не заслуживал, чтобы о нём кто-то упоминал. Эта ненормальная ворона со смещёнными понятиями о глубоких вырезах просто не может говорить такие вещи мне. Да ещё в такой мёртвой тишине. При всей группе. Именно в тот момент, когда я, оправившись от первого шока, хотела ей об этом сообщить, ворона заявила:

–Впредь, Ева Ранг, советую носить вещи под горло. Тем более что показать вам, скажу по секрету, нечего. Пройдите к своему месту. Нет, не садитесь. Если вы так жаждете знаний, то, думаю, можете получать их и стоя. Сейчас я обращаюсь ко всей группе. Если вы опаздываете на мою пару, то я, в отличие от других преподавателей, пускаю вас. Однако всю пару вы должны простоять. Таковы мои правила. И, вы, думаю, догадываетесь, что на мои пары редко кто опаздывает. И ещё реже пропускает.

Я прошла. Я встала за партой, с громким стуком отодвинув назад стул. Я ничего не сказала. Просто не могла. Почему я не пошла и не толкнула учительский стол прямо на Влада Вячеславовича? Чтобы он придавил этого мерзкого человека, сломал ему все рёбра! Кровожадные мысли, знаю… Но он окатил меня ушатом такой ледяной и грязной воды, что я запросто могла захлебнуться или замёрзнуть насмерть.

Когда Гай пропал, мне и в голову не могла прийти мысль, что пропал он неспроста. Я думала – с ним случилось что-то ужасное, в стиле криминальных историй, которые показывают по телевизору. Он мог упасть, удариться головой и потерять память… Или его заточили и безвозмездно заставили работать на себя какие-то негодяи. Могло произойти что угодно. Даже сейчас мне тяжело поверить в то, что он просто сбежал. Но, не смотря на это, Гай чужой. И общаться я с ним не хочу.

Всю пару я простояла неподвижно, как истукан. Влад Вячеславович так и не спросил меня по содержанию «Алисы в стране чудес», как обещал. На протяжении пары он не удостоил меня ни одним взглядом или обращением, даже оскорбительным.

Прозвенел звонок, и теперь впереди было целых пять дней без Влада Вячеславовича. Уже одно это вдохновляло. Мы с Аминой сошлись на том, что в субботу вечером надо сходить куда-нибудь. Она настаивала на клубе, но, во-первых, в клуб мне не хотелось, а во-вторых, не было денег. Мы договорились просто прогуляться по старым улочкам в центре города.

Вечера стояли ещё по-летнему тёплые, хотя темнело с каждым днём все раньше. В выходные в центре было много людей, светились вывески различных магазинов, барчиков и кафе, расположившихся в старомодных зданиях из серого или розового камня. Какие-то молодые люди в голубых костюмах, пахнувших нафталином, наяривали джаз. Прохожие им хлопали, кидали деньги на потертый пыльный шелк раскрытого футляра саксофона. Чуть дальше старичок с орденами на пиджаке играл на гармони что-то печальное. Я положила ему в шляпу деньги.

–Нравится тебе наш город? – спросила Амина.

Она знала, что я приехала сюда издалека, но не знала, почему. Я задумалась. Да, город, похожий на затерянное царство, мне нравился. Этого-то мне и надо было – затеряться, чтобы никто не нашел.

Стало прохладно, и я накинула чёрный жакет, предусмотрительно захваченный с собой. По трём широким разбитым ступенькам мы с Аминой взошли на пустынную аллею, под густые кроны деревьев, и я вдруг перенеслась мыслями в свой город на год назад.

Таким же осенним вечером я возвращалась с подругой из кино пешком. Правда, тогда было холоднее. У арки мы попрощались. Я поднялась по трём ступенькам и шагнула в сумрачную зону одна. Когда я уже почти прошла арку, от темной стены за моей спиной что-то шарахнулось. Сердце пропустило два удара, я оглянулась и увидела его.

–Пгивет, – сказал он.

–Привет, – сказала я и ускорила шаг. Тогда я ещё с ним разговаривала.

–Ты ходиа в кино? – спросил он, следуя за мной.

–Да.

–А я не газу не бы в кино, – сообщил он через три шага. – Пойдем вместе?

–Нет, не могу, – я пыталась попасть ключом от домофона в магнитный кружочек, но он никак не хотел щелкать и открываться.

–Я сегодня виде гусениску, – сообщил он, наблюдая за моими безуспешными попытками открыть дверь. – За диваном на поу. Я её пойма и нача гассматгивать. А потом съе. Ты не еа гусениц? У них вкус яблосного повида…

Помню, как ругала себя, что вообще пошла куда-то, зная, что надо будет возвращаться поздно домой. Он бессвязно долдонил за моей спиной какую-то чепуху, когда я, наконец, открыла дверь подъезда и птицей взлетела на свой этаж. Подойдя к пыльному окну, увидела внизу неподвижную тень. Он стоял и чего-то ждал. Ему не сделали ключей от домофона, но он мог позвонить в любую квартиру и ему сразу открыли бы, чтоб не доставал.

–Да дай ты ему! – как наяву услышала я визгливый голос соседки тёти Зины. – Хоть успокоится, по ночам шляться не будет. Невозможно уже, нас всех извёл, чертов псих! Всё равно он тебе жизни не даст!

–Очень нравится, – сказала я негромко.

–А я бы ни за что не переехала из огромного мегаполиса, где столько возможностей, в нашу провинцию, – заявила Амина. – Не читала Стивена Кинга? У каждого маленького городка своя страшная тайна.

–Ты серьёзно? Никогда бы не подумала, что ты веришь в мистику и читаешь ужастики…

–Я не говорю, что верю в мистику, – перебила Амина и ухмыльнулась. – Скорее даже скептически к ней отношусь. Но стоит только посмотреть городские архивы – и обязательно наткнёшься на какую-нибудь жуткую историю.

–И с чем связана жуткая история этого города? – спросила я больше в шутку, чем серьёзно.

–Кажется, что-то такое было, связанное со смертью девушки, – подумав, сообщила Амина.

Конечно, я могла бы заинтересоваться и спросить, что же конкретно там произошло, но смаковать подробности страшных историй, как выдуманных, так и настоящих, я не люблю. Не понимаю, чем вызван нездоровый интерес к ним посторонних. Вернее, понимаю – людей всегда тянет на что-то таинственное и страшное (или просто противное) – но интереса этого не разделяю. Что там случилось с несчастной девушкой, я не узнала. Хватит с меня и так!

Следующий день – воскресенье – был первым моим рабочим днём в библиотеке, который прошел хорошо. Правда, я очень долго искала в фонде книги, которые у меня спрашивали. Но библиотекарша Галина Власовна меня успокоила, заявив, что через месяц буду знать фонд, как свои пять пальцев. Моей работой, как мне показалось, она осталась вполне довольна и сказала, что в следующий раз я прекрасно справлюсь одна. Я была не против.

Несмотря на ясность и безветрие, к вечеру резко похолодало, и домой в своём летнем платье и тонких балетках я почти бежала, представляя, как закутаюсь в тёплую кофту. К тому же меня ожидал шикарный подарок – в столь позднее время дядюшки не было дома.

Потом я глядела на сгущающиеся над городом сумерки, грела руки о кружку с кофе и старалась ни о чём не думать. Я начинала новую жизнь, полностью сломав старую. Это всегда тяжело.

Понедельник прошел очень хорошо, а вот вторник, благодаря паре по мировой литературе обещал стать днём приятным и весёлым. Так оно и вышло. На большой перемене, спускаясь по центральной лестнице в буфет, дабы подкрепить свои физические и моральные силы перед неотвратимо надвигающимся занятием Влада Вячеславовича, я увидела поднимающегося по лестнице Гая.

–Здравствуй, Ева…

–Привет, – вежливо улыбнулась я, намереваясь проследовать мимо.

Но он мягко преградил мне дорогу. Стоя на две ступеньки ниже меня, он был одного со мной роста. Почему нельзя ограничиться простым приветствием? Почему обязательно надо останавливаться?

–Как дела?

Наверное, Гай ждал подробного и обстоятельного ответа.

–Хорошо, – вежливо улыбнулась я снова.

–Улыбка у тебя стала другая, – сообщил Гай. – Грустная. Отстранённая.

–Не знаю, может быть, – я пожала плечами. – Два года – большой срок.

–Два года – не такой уж большой срок, чтобы поменяться так сильно, – он выделил голосом «так».

–Но ты же поменялся.

Может, он меня даже и не услышал. Стоял шум. Мимо сновали студенты, плавно нас обтекая. Девушки поглядывали на Гая. Чего там говорить, он, и правда, выделялся из толпы.

–Не так уж сильно, – так же тихо сказал Гай, из чего я сделала вывод, что все-таки он меня услышал. – В отличие от тебя… Что случилось дома? Что заставило тебя приехать именно сюда?

Я вообще-то не люблю рассказывать о себе кому бы то ни было. И тем более не собираюсь рассказывать ему.

–А ты? – проигнорировала я его вопрос. – Тебе же вроде бы учиться поздно?

Спросила я просто так, чтобы сменить тему разговора. Уйти от ненужных объяснений.

–Представь себе, я тоже здесь учусь, – заявил Гай. – Только на заочном. Получаю второе образование.

Боковым зрением я не могла не увидеть сгорбленную чёрную фигуру, шагом кузнёчика поднимающуюся мимо нас по лестнице. Влад Вячеславович шел очень быстро и не удостоил моё «Здравствуйте» и меня даже мимолётным взглядом.

–Он ведёт у вас? – спросил Гай, провожая преподавателя литературы глазами.

Не желая посвящать постороннего человека в свои проблемы, я нейтрально кивнула.

–Тяжелый характер у этого типа, – заявил Гай. – Со студентами обращается, как со скотом. Кое-кто много раз жаловался на него в деканат.

–И есть какой-то эффект?

–Нулевой. Его странности терпят за его уникальные мозги. А вашей группе он нравится, Ева?

–Мы ещё к нему не пригляделись, – уклончиво ответила я. – Наверное, я опоздала в буфет. Теперь там огромная очередь, которая разойдётся только к средине следующей пары.

–Ты голодная? Поехали в какое-нибудь кафе.

–Нет, спасибо, попробую всё-таки пробиться к стойке, – любезно отказалась я. – Мне пора, Гай.

Не хватало ещё ездить с ним по кафе – это предполагает более близкое общение. Может, и надо было согласиться в целях экономии средств на пропитание, но мне неуютно под тяжелым внимательным взглядом Гая. Каким бы фантастическим совпадением не была наша с ним встреча, пусть прошлое остаётся в прошлом.

Я всё-таки успела купить себе вчерашний пирожок с яблочным повидлом и чай и при этом умудриться успеть на следующую лекцию, которая прошла тихо и мирно. Наверное, это затишье перед бурей – последней лекцией по мировой литературе.

Однако, как ни странно, Влад стал интересно рассказывать про «Илиаду» и «Одиссею», что я заслушалась и невольно поразилась его мастерству преподавателя. Он сумел так увлечь Гомером, что я даже решила почитать. Но, несмотря, что его лекция действительно классная, видно – группа настроена к нему негативно. На лицах ребят вспыхивали усмешки, иногда раздавался недобрый шёпот или едкие комментарии. Кажется, Влад этого не замечал. Даже лицо его перестало быть презрительным, а прозрачные глаза засинели, когда он рассказывал о своём любимом древнегреческом поэте восьмого века до нашей эры. Там, наверное, он и жил, не замечая или не желая замечать, что его «замшелый и заплесневевший», как шепотом выразился Павел Удалов, Гомер мало кому интересен.

После такого увлекательного повествования я даже стала испытывать к Владу Вячеславовичу чувство, граничащее с симпатией. Пусть он противен и высокомерен, зато как интересно рассказывает. Но Влад неожиданно за полчаса до конца лекции вернул меня с небес на землю:

–В честь Гомера даже назван кратер на Меркурии. Думаю, это бы ему польстило, – Влад замер, растирая в длинных пальцах круглый кусок мела. Ева Ранг, выйдите сюда!

До меня, замечтавшейся о раскопках Генриха Шлимана, секунд только через тридцать дошло, что меня вызывают к доске и что это, видимо неспроста.

–Ева Ранг, я так понимаю, оглохла? – поинтересовался Влад, садясь за преподавательский стол.

Его пальцы были белыми от мела, а взгляд снова стал прозрачным. Это кем же надо быть, чтобы спрашивать человека на лекции? Даже приблизительно не представляя, что он от меня хочет, я отшвырнула ручку и спустилась вниз, оказавшись на виду группы и Влада Вячеславовича. Он сидел на своём преподавательском месте очень прямо. А глаза его стали такими прозрачными, что, кажется, просвечивали.

–Итак, Ева Ранг, я обещал, что проверю вас по содержанию «Алисы в Стране Чудес».

–Но не на лекции же, – раздался чей-то голос в группе.

–Когда вы так увлекли нас Гомером!

–Группа номер двенадцать, тихо! – рявкнул Влад, кинув мел на стол.

Первый раз он позволил себе такую несдержанность. Мел развалился на куски и крошку, прочертив белую неровную линию на столе.

–А у него, видать, нервишки-то пошаливают, – на сей раз я точно знала, что сказал это Павел Удалов.

–Назовите настоящее имя Льюиса Кэрролла и год его рождения, – сказал Влад Вячеславович, не глядя на меня.

–Чарльз Лютвидж Доджсон, родился 27 января 1832 в доме приходского священника в деревне Дарсбери, графство Чешир, – отчеканила я.

–Как всегда, попугаичья память не подводит вас, Ранг, – сухо произнёс Влад. – Полагаю, вы вызубрили и кому посвящено произведение.

–Произведение посвящено десятилетней Алисе Лиддел, которую Доджсон очень любил, – больше я ничего сообщить не могла.

–Вы можете рассказать историю возникновения произведения?

Так далеко мои познания не простирались. Было там вначале какое-то бредовое стихотворение, но… Я загадочно молчала.

–Скажите мне, Ранг, вы действительно читали «Алису в стране чудес»? От начала и до конца?

–Да, – бесстрашно сказала я.

Читать-то я читала, но мало что запомнила…

–Хорошо, – мягко кивнул Влад Вячеславович. – Если вы действительно читали «Алису в стране чудес» от начала и до конца, то вам не составит трудности сказать мне, сколько раз и каким образом Алиса увеличивалась и уменьшалась.

Можно даже не напрягать память. Бесполезно.

–Ну, она, кажется, ела варенье из банки с надписью «Апельсиновое», – все же рискнула я, рассудив, что надо сообщить хоть какие-то сведения.

–Да? – переспросил Влад. – То есть вы утверждаете, что причиной изменения размера Алисы было апельсиновое варенье? Так, Ева Ранг?

Черт, судя по его тону, дело обстоит далеко не так.

–Что молчите, Ранг? Язык проглотили? А может ложку апельсинового варенья? Раз вы не помните это, расскажите мне об эпизоде с тонущими в луже.

–Алиса наплакала лужу слез, упала в неё и стала тонуть, – сообщила я доверчиво, имея весьма смутные впечатления об этом эпизоде. – Там был гусь…

–Робин Гусь, – ледяным тоном бросил Влад.

–Потом, кажется, то ли мышь, то ли крыса, попугай, птичка, и Орлёнок Эд, – честно перечислила я всех, кого помнила. – У Владимира Семёновича Высоцкого, который очень любил «Алису» даже есть песенка «Орлёнок Эд». Не слышали, Влад Вячеславович?

–Вижу, Высоцкого вы знаете больше, чем Кэрролла, – усмехнулся Влад. – Так какую смысловую нагрузку несёт этот эпизод, Ева Ранг?

Понятия не имею.

–Это уже не по содержанию, – послышался чей-то шёпот. – Это по критике.

–Если кто-то умный сейчас не замолчит, то я спрошу по критике и его. Последний вопрос, Ева Ранг. Если ответите, я поставлю вам всего лишь одну двойку в свой журнал. Поведайте нам, что произошло с Алисой после того, как она встретила большого щенка?

Группа смотрела на меня чуть ли не с жалостью. Почему мне так не везёт с этой «Алисой», будто она заколдована? Я ведь читала, только все вылетело из головы. Понимая, что изъясняюсь, как пятилетняя, я никак не могла сконцентрироваться и собрать мысли воедино. Я выдохнула, пытаясь сосредоточится, и совершенно неожиданно для себя выдала очень странную фразу:

–Она встретила синенького червяка, который курил. Кажется, Винстон. Зря. Ведь курение вредит здоровью.

Молчание Влада Вячеславовича было слишком нехорошим. Он вывел что-то у себя в журнале. Судя по движению его руки, напротив моей фамилии появилась явно не одна двойка. Я понимала – с мировой литературой всё очень-очень плохо, но не понимала, какой черт дернул меня сказать про Винстон.

–Вот что, Ева Ранг. Не скрою, я и раньше был о вас не слишком хорошего мнения, но сейчас вы опустили себя ниже плинтуса и вряд ли уже подниметесь в моих глазах. Если вы даже не можете запомнить героев книги, которую называют детской, то я просто умываю руки. И если вы таким образом решили продемонстрировать своё остроумие – то грош цена вам и вашему остроумию, Ева Ранг. Я даже не знаю, какими словами выразить глубину своего презрения к вашей амбициозной, ленивой, скудоумной и пошлой персоне. Я редко говорю такие слова студентам, но вам я их скажу. Я не хотел бы видеть вас на своих занятиях. Всем спасибо за работу, все свободны.

Он нервным шагом вышел вон за десять минут до звонка. Секунд пятнадцать тишины – и группа взбесновалась.

–Совершенно ненормальный какой-то истерический кузнечик! – заявила Лили, видимо, наконец-то сложив о Владе Вячеславовиче мнение.

И я, кажется, готова была с ней согласиться. Да, я была неправа – мне следовало лучше штудировать «Алису» или, по крайней мере, молчать со своими дикими ответами. Но и он не имел права вызывать меня на лекции. Так никто не делает. До какой же степени должна быть сильной неприязнь у человека, чтобы использовать каждую возможность её продемонстрировать?

–Гнев, богиня, воспой Влада Вячеславовича, чёрной вороны. Грозный, который группе двенадцать множество бедствий содеял и Еве Ранг больше всех, – с издёвкой пропел Паша Удалов, поглядывая на меня.

Что мне теперь делать? Не ходить на мировую литературу? А я так хотела, чтобы в академии «Согинея» у меня все складывалось хорошо… Наверное, не окажись Влад хорошим другом дядюшки, так оно бы и было…

Тем же вечером я сидела за библиотечной кафедрой, положив подбородок на скрещенные руки. Читателей не было и не предвиделось, и в пустой библиотеке стояла полная тишина. Я посмотрела на часы, висящие над тёмным коридорчиком выхода. Лампочка там постоянно перегорала.

Полдевятого. Через полчаса мне надо идти домой.

Может быть, подступиться к Владу Вячеславовичу без посторонних? Попытаться наладить отношения, призвать к нейтралитету… Пообещать выучить «Алису в стране чудес» наизусть… Но я и сама понимаю, что он сочтёт это за попытку подлизаться, полебезить перед ним. Я усмехнулась.

И, в сущности, правильно сочтёт. Нет, разговаривать с ним тщетно – и не только потому, что он из тех людей, которые бьют лежачих, но и потому, что я не смогла бы себя пересилить и прийти с повинной головой.

Так идти или не идти в четверг на семинар по мировой литературе?

Я отвела задумчивый взгляд от окна, в котором виднелись корявые ветки дерева, серая дорога и глухие бока частных домов. Внезапно я осознала, какая тишина стоит в огромном помещении библиотеки. На мгновенье показалось, что тишина сменилась шепотом множества голосов, будто книги, стоящие на полках, заговорили все разом.

–Привет, Ева…

–Ева, здравствуй…

–А что ты здесь делаешь, Ева?

–Как дела, Ева?

–Зачем ты убежала, Ева?

–Тебе не страшно одной, Ева?

–Ева?

–Ева!

–Ева…

Я вскочила. Звенящая тишина, точно бритва, полоснула по ушам. Зелёная штора на окне чуть-чуть шевельнулась, будто от дуновения легчайшего сквозняка. Но все окна были закрыты. Мне показалось, что в библиотеке я не одна, и кто-то наблюдает из тёмного коридора. Свет строжайше следовало экономить, но я повключала лампочки во всём помещении, и не успокоилась, пока каждый тёмный угол не оказался освещён.

Эти вопросы я могла задать себе и сама. Так же, как могла сама задеть шторку, когда поднималась. Никогда я не верила в страшные сказки, но за всю жизнь, наверное, впервые мне стало не по себе. Стоя на зелёном линолеуме в центре абонемента, я смотрела на уходящие в перспективу ряды стеллажей, и мне все казалось, что за ними кто-то прячется. За спиной, в коридорчике, тяжело хлопнула дверь, и я круто обернулась.

В помещение вошел пожилой мужчина добродушного вида с пакетиком в руках. Подойдя к кафедре, он начал выкладывать детективы.

–Работайте? – с сомнением поинтересовался он.

–Да-да, конечно, – я так обрадовалась его появлению, что никак не могла найти формуляр.

–У вас перепуганный вид, девушка, – заметил он.

–Вам показалось, – натянуто улыбнулась я.

Минут двадцать он выбирал книги, а когда я их записала, то настала пора закрывать библиотеку и уходить. Я выключила везде свет, и помещение стало казаться откровенно враждебным. Вместе с мужчиной мы вышли на улицу.

–Не страшно вам одной там сидеть? – поинтересовался он. – Закрываетесь поздно, а читателей с гулькин нос, наверное… Мало ли что…

–Иногда, – сказала я, закрывая библиотеку на два ключа.

Дома все как-то забылось. Дядюшка в очередной раз был чем-то недоволен и заставил меня натирать столовые приборы чистым полотенцем, чтобы блестели. Провозилась я допоздна и, как ни странно, быстро уснула.

Следующие дни ничего плохого или хорошего не принесли. Влад Вячеславович не назвал мою фамилию на перекличке в четверг, как будто меня вообще не существовало. На работе все было спокойно, и я не вспоминала о том странном ощущении тревоги, посетившем меня в библиотеке в понедельник. Скорее всего, почудилось или просто нервы сдали. К тому же я получила зарплату, хоть и крошечную, но она была очень кстати, учитывая, что на момент её получения в кошельке у меня было пятьдесят рублей.

На выходных Амина пригласила меня и еще пару человек из группы к себе. Мне хотелось развеяться и поболтать о чём-нибудь несерьёзном с ребятами. Да и вообще просто хотелось сходить в гости.

Амина жила в квартире, которая сразу меня ослепила яркими коврами и обоями, обилием искусственных цветов в аляповатых вазах, большой блестящей люстрой в коридоре и другими интересными вещами. В зале на столе, обклеенном зелёной пленкой «под малахит», лежала колода карт чёрными рубашками вверх. Амина небрежно смахнула их в стол.

Мы устроились на небесно-синей на кухне, которая изобиловала всякой навороченной бытовой техникой. Даже ковёр под ногами был синим с большими ярко-красными розами. Хозяйка разливала чай и делала бутерброды, а мы тем временем пытались разрезать принесённый торт. В итоге это чрезвычайно важное дело доверили мне. Неожиданно подоспел Макс, ещё один парень из нашей группы, которого не ждали, но которому все обрадовались. Открыли принесённую им бутылку белого сухого вина.

Мне было уютно сидеть на этой кухне, от которой консервативный дядюшка пришел бы в шок, потягивать вино, болтать с ребятами, смеяться.

До тех пор, пока не заговорили о первых впечатлениях от учебы в «Согинее». Наверное, все ждали от меня негативных слов в адрес Влада. Высказаться хотелось, но почему-то я промолчала. Людей, которым он не нравился, и так много.

–Может, лекции Змейского и хороши, – заявила Амина, – но он по-настоящему странный. Зачем надо так настраивать нас против себя, если можно с нами дружить?

–Он жизнью обиженный, – с издевкой сказала красавица Анна. – Ему лет тридцать, а не целовался, наверное, ни разу. Может, он вообще девственник?

–А ты никак хочешь проверить? – тут же среагировал Паша Удалов.

–Смеёшься? – презрительно произнесла Анна. – Он же урод! К тому же совершенно без вкуса.

–Наш Вячеславыч под гота косит. Или под вампира. Он думает, что так больше женщинам нравиться будет, – с самым серьёзным видом произнёс Макс. – А как ты считаешь, Ева, почему он прицепился именно к тебе?

–Хватит уже про него, – перебила Эльвира недовольно. – Нашли о ком говорить!

Я её поддержала. Про себя я могла ругать его сколько угодно, но повторять это вслух почему-то было противно. Пашка, которому бы только съязвить, пытался вынудить меня ответить, но для разговора действительно нашлась тема интереснее. Тема, которая будоражит и притягивает людские умы не одну сотню лет.

–Амина, а ты что, гадаешь на картах? – спросила Эльвира.

–Не совсем на картах – хладнокровно сказала Амина. – На серебряном миткале.

Мальчишки сразу приняли скептичный вид и отпустили пару шуток, после чего были на время удалены с синей кухни. Больше всего на этом настаивала Эльвира, хотя сами они удаляться не хотели. Наконец мы остались вчетвером – Амина, Анна, Эльвира и я.

–Вообще-то когда гадалка работает, то остаётся с клиентом один на один, – заметила Амина, раскладывая на столе квадратные карты лоснящимися рубашками вверх.

Шесть рядов по шесть карт в каждом. Мне это казалось развлечением. Игрой. Девчонки любят гадать, и непременно на любовь. Правды в общих фразах, которые Амина сейчас изречёт каждой из нас, не больше чем в гороскопе, что утром передают по радио. Но вслух я ничего говорить не стала.

Амина достала из маленького кожаного мешочка на тесёмке небольшую невзрачную монету.

–Серебряный миткаль, – сочла нужным пояснить она. – Марокканская монета семнадцатого века.

Она подкинула монетку над разложенными картами. Затем перевернула карту, на которую упала монета. И хотя у Анны в глазах сверкало любопытство, было видно было, что и она не очень серьёзно относится к происходящему.

–Скоро выйдешь замуж и уедешь, – сказала Амина. – Уедешь навсегда. Далеко. Будешь там счастлива, забудешь и о этом вечере и о нас. Вот и всё.

–Что ж, мне нравится, – заявила Анна, откидывая назад длинные золотистые волосы и усаживаясь на своё место. – Я бы покинула этот тихий городок прямо завтра.

Из всех гостей Амины Эльвира была единственным человеком, который, кажется, относился к гаданиям серьёзно. Она потребовала, чтобы мы с Анной ушли, пока Амина будет ей гадать.

–Да садись уже! – отмахнулась Амина, и на миг что-то восточное проглянуло в чертах.

Монетка упала на карту с изображением пары влюблённых, укрывшихся в беседке, и внимательно за ними наблюдающем мужчины в чёрном.

–Твои хлопоты бессмысленны, Эльвира. Твои переживания пусты. Оставь это. Не злись.

–Есть хоть один шанс? – спросила Эльвира, затаив дыхание и, кажется, напрочь забыв о присутствии посторонних.

Амина задумчиво покрутила карту в руках и сказала «Нет». И добавила, что Эльвира должна радоваться, потому как вскорости избежит какого-то крупного несчастья.

–Ева?

Я сомневалась. Мне не хотелось садиться перед ней и выслушивать придуманные подробности моей жизни. Путешествие, ревность, любовь… Ладно, может, окажется, что я выиграю крупную сумму в лотерее. Тогда первым делом сниму квартиру.

Амина долго сжимала в ладони монету, пристально глядя на меня. И если бы в эту минуту кто-нибудь спросил, кого я вижу перед собой, я, не задумываясь, ответила, что это совершенно незнакомая мне цыганка.

–Ну, а мне что предскажете, госпожа Лероман? – усмехнувшись, поинтересовалась я, пытаясь сбросить непонятное напряжение.

Амина не откликнулась на глупую шутку. С самым сосредоточенным видом она подкинула серебряный миткаль над черным глянцевым полем из квадратиков. Я видела, как монета бешено перекручивается в воздухе. Мне показалось, что она на мгновение зависла в высшей точке своего полета. Секунда – и серебряный миткаль, тускло сверкнув неровной толстой гранью, встал на ребро между картами, ни на миллиметр ни одной не коснувшись.

–Как это? – озадаченно спросила Анна.

–Ну, вот и здесь у меня не всё как у людей. Не хочет монетка показывать мою судьбу, – ухмыльнулась я.

Амина подкинула миткаль ещё раз. Быстрое вращение – и монета вновь стоит на ребре на тонкой голубой полоске стола между рядами чёрных карт. Уже никто не отпускал комментариев. Это выглядело действительно странно.

–Попробуем ещё раз, – произнесла Амина. – Последний.

Эльвира и Анна передвинулись к столу ближе. Лица у обоих были озадаченными. Даже по теории вероятности подкинутая монета не может вставать на ребро два раза подряд.

–Я не понимаю, как так? – ещё раз повторила удивлённо Анна, словно прочитав мои мысли. – Это какой-то трюк?

Амина жестом заставила её замолчать, собрала карты, перетасовала и разложила вновь. Засунула миткаль обратно в мешочек, подержала там и вынула. Тяжело посмотрев на меня, она подбросила монету высоко вверх. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем монета, медленно переворачиваясь, вновь встала на ребро. Мы удивлённо охнули.

Потом миткаль нехотя закачался, но не упал, а покатился по узкой голубой дорожке между картами. Докатившись до края стола, он упал на ковер и исчез под холодильником.

–Пусть он не коснулся карт, зато мы увидим, какой стороной он упал, – пробормотала Амина. – Смотри, Ева!

Я опустилась на колени и заглянула под холодильник. Там, где ковер заканчивался, на линолеуме я увидела миткаль. Он стоял на ребре.

–Отказываюсь что-либо говорить, – выдавила Амина.

глава 4

Первая смерть в городе

Я чертила на полях тетради фигуры – ромбы, овалы, трапеции, параллелепипеды, параллелограммы. Не знаю, с чего меня так потянуло на геометрию. Терпеть не могла её в школе. Каким-то образом я умудрялась ещё и записывать лекцию по истории. Но мысли мои были бесконечно далеки от Ярослава Мудрого.

Не то, чтобы гадание произвело на меня неизгладимое впечатление. В подобную чепуху я не верю, и поверить меня заставит что-то по-настоящему убедительное. Но если на минутку забыть моё скептичное отношение ко всякой эзотерике, что может значить монета, три раза подряд встающая на ребро? Мой жребий ещё не брошен? Моя судьба ещё не определена? Моё будущее до такой степени интересное, что подобного изображения даже нет на амининых картах?

Ребро – это третий вариант развития событий, которого никто не ожидал.

Чепуха какая-то… Зачем только я согласилась… Наверное, чтобы теперь ломать голову, как будто мне больше думать не о чем! Я жирно перечеркнула все параллелограммы и полностью сосредоточилась на Ярославе Мудром.

После этой лекции мне надо было на второй этаж за учебником. Спускаясь по лестнице, я бросила взгляд за коричневое стекло. «Согинею» окружал большой квадратный участок, разделённый на четыре сектора такими низкими бетонными стенками, что через них запросто можно было переступить. В каждом секторе стояли огромные вазоны, какие-то гипсовые постаменты, кованые беседки… Может, это такие оригинальные элементы декора, хотя, наверное, здесь всё осталось от прежних времён. Что здесь раньше располагалось, я не знаю… Может, какая-нибудь школа… Или общежитие…

–Не могу поверить, – услышала я за спиной.

–Я сам не могу поверить в то, что её уже нет, – в этом голосе было такое потрясение, что я обернулась.