Текст книги "Миткаль. (СИ)"

Автор книги: Юлия Удалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Интересно, водятся ли медведи в этом лесу? Дядюшка как-то говорил, что леса в этой области огромные и в них частенько кто-то пропадает. Но мало кто находится.

Просвет между деревьев… Подойдя ближе, я поняла, что зря обрадовалась. Я стояла на вершине крутого склона, засыпанного облетевшей листвой. Он обрывался у самой кромки текущей внизу довольно широкой извилистой речки, на другом берегу которой лес был реже.

Мгновение мне казалось, что это сон.

Быстрые воды речки огибали небольшой остров, на котором стоял четырёхэтажный дом. Странный, ассиметричный, даже одинаковых окон в нем было немного. Этот дом казался нелепой фантазией какого-то сумасброда. Мрачной фантазией. Декорацией к добротному фильму ужасов.

Уловив сзади какое-то движение, я обернулась и потеряла равновесие. Заскользив по влажной листве, чудом удержалась на ногах и отступила назад, в тень деревьев. Понятно, что так на меня действует общая обстановка, но лучше убраться отсюда подобру-поздорову.

Гораздо больше мне не нравится ощущение чьего-то присутствия.

Мысль о том, что я останусь в лесу на ночь, вселяла уже не страх, а настоящую оторопь. Не знаю, то ли моё состояние передалось лошади, то ли она тоже что-то чувствовала, но Даяна сильно нервничала, оглядываясь по сторонам.

Так я кружила какое-то время, надеясь, что если не приближаюсь к усадьбе, то хотя бы удаляюсь от реки. Сквозь сплетённые кроны вековых деревьев не видно было неба, и мне казалось, что я блуждаю наперегонки с сумеречными тенями в каком-то тусклом осеннем лабиринте. Иногда я слышала звук, о природе которого старалась не думать. То хрустнет ветка, то зашелестит листва, то словно кто-то кашлянет, то будто замычит песню…

Я старалась убедить себя в том, что это ветер шумит в кронах деревьев. Но кровь стыла в жилах, потому что в глухом сумеречном лесу кто-то действительно напевал мотив песни.

Даяна заржала и стала на дыбы. Я лихорадочно оглядывалась, пытаясь понять, с какой стороны покажется человек, следующий за мной. Я чувствовала, что именно сейчас мне придётся столкнуться ним лицом к лицу. Если у него вообще есть лицо… Вот и узнаю заодно. К сожалению, наверное, это последнее, что я узнаю в своей жизни.

От земли, усыпанной ярко-красными листьями вперемешку с хвойными иголками, шел сырой гниловатый запах. Даяна, присев на задние ноги, испуганно храпела, закатывая карие глаза. Никогда в жизни не видела, чтобы лошадь так себя вела. Её поведение вселило в меня такую жуть, что стало тяжело дышать.

Сознание будто раздвоилось: с одной стороны я понимала, что все происходящее реально, а с другой никак не могла в это поверить.

Какой-то тёмный силуэт мелькнул между деревьев. Моё сердце пропустило два удара, прежде чем я поняла, что силуэт не страшный, а знакомый: всадник на лошади.

–Ева.

Мне показалось, что он крикнул, хотя он сказал негромко. Констатировал факт. Зато крикнула я, оглушительно, истерически, вложив в этот крик весь пережитый страх:

–Гай!

Он привлёк меня к себе, и затылком я почувствовала тяжесть его подбородка.

Меня трясло.

–Дурочка… Так перепугалась. Представляешь, я… я думала, что ты какой-то монстр, как во всех этих глупых ужастиках. Думала, что ты преследуешь меня, чтобы убить.

–Да что ты, любовь моя, какой из меня монстр? – рассеянно отозвался Гай.

Он не мог назвать меня «любовь моя». Он никогда не называл меня ласковыми словами. На мгновенье у меня промелькнула пугающая мысль, что это не Гай. Промелькнула и исчезла, потому что это был Гай, и я чувствовала, какой он высокий и сильный.

–Это ведь был ты? – я пыталась поймать его взгляд, скользящий по стволам деревьев.

Гай опустил глаза на меня.

–Конечно, я, – произнес он, и от этого мне стало ещё страшнее.

Он не мог напевать. Он никогда не пел.

Вслух я ничего не сказала. Я не спрашивала, как он собирается ориентироваться в тех фиолетовых сумерках, которые окутали осенний лес. Минут через тридцать езды в темноте мы оказались в поле, правда, значительно правее того места, где въехала в лес я. Оказывается, я была совсем недалеко от усадьбы, и если бы не темнота, спокойно нашла дорогу назад.

Усадьба светилась тёплыми огнями и в наступившей ночи казалась оплотом уюта и спокойствия. У входа в конюшню под висячим фонарём переминался с ноги на ногу Василий.

–Нашли её все-таки, Гай Григорьевич, – произнёс он, принимая лошадей. – А я уж было говорю, ежели лошадь в лес понесла, то гиблое дело!

Проходя мимо парковки, я увидела машину Гая и кинула на него быстрый взгляд, надеясь, что не заметит. Откуда он вообще здесь взялся? Но спрашивать ничего не стала.

–Ты не против, если мы переночуем здесь? – поинтересовался Гай, с удивлением наблюдая, как я уплетаю огромную отбивную. – Я сегодня весь день на ногах, устал, как собака, а дорога в город займет часа четыре.

–Номеров же нет, – с набитым ртом произнесла я.

–Номеров нет для тебя, – как нечто само собой разумеющееся сообщил Гай. – Правда, и для меня нашелся только одноместный, зато люкс. И не говори, что тебе ничего от меня не надо, что ты готова ночевать в открытом поле, лишь бы не со мной в одной комнате. Я очень устал и не хочу выслушивать этот высокопарный бред.

Я неуверенно глянула на него.

–Не бойся меня, Ева, – немного мягче сказал Гай, и в его чертах на миг проглянуло что-то от прежнего, которого я знала два года назад. – Дай мне возможность позаботится о тебе. Признай, что сегодня ты не смогла сделать этого сама.

Слишком устав, чтобы спорить, я кивнула. Надеюсь только, что Владу Вячеславовичу не вздумается куда-нибудь отправиться и увидеть, как мы с Гаем входим в номер люкс, расположенный прямо напротив его двери.

–Так вот, значит, за что отдаётся Ева Ранг, – полетело в спину холодное.

Влад Вячеславович не выходил, а, наоборот, входил в свою комнату. Весь его вид источал такое омерзение, как будто мы с Гаем были парочкой онихофор, влезших к нему в ботинки.

–Грубо, Влад… Вячеславович, кажется, – даже не потрудившись обернуться, произнёс Гай.

–На правду не обижаются.

–О правде ты даже понятия не имеешь, – произнёс Гай, соизволив обернуться. – Так же как и о порядочности. Как можно было выгнать девочку в ночь одну?

–Можно, если она этого заслуживает, – Влад Вячеславович медленно положил руку на перила, встав почти по стойке смирно, в то время как Гай привалился к стенке.

–Твое предвзятое отношение к женщинам бросается в глаза. Рискну предположить, что, углубившись в теорию, на практике ты понятия не имеешь, что это за существа, – когда ему это было надо, Гай умел говорить мудрёно.

–Непредвзятое – только к достойным, – тут же откликнулся Влад.

Пытаясь показать, что спокоен, Влад тем не менее волновался. На его бледной коже проступал алый румянец.

–Когда я вёл у вашей группы латинский, то подумал, – продолжал он, – что вы, Гайлюс, выберите себе что-то более интересное и… – он пощелкал пальцами, подбирая слово, – глубокое. Однако выбрали вы из тех, которых в некоторых местах продают на вес.

–Ты же понимаешь, Влад, – чуть подавшись вперед, произнёс Гай, – что наговорил таких слов, за которые должен валяться внизу этой лестницы со сломанной рукой и слезами на глазах?

На первом этаже показались Амина и Павел Удалов. Увидев меня, они с облегчением переглянулись.

–Эта шлюха не заслуживает даже сломанного из-за неё ногтя, не говоря уже о сломанной руке.

Влад Вячеславович, краснея, как девица, но не высказывая даже малейшего страха перед Гаем, произнёс эти слова, как кнутом щелкнул.

Какие-то секунды три – и он стоит, весь дрожа, у стены, как-то неестественно скрючившись. Из носа хлещет кровь, заливая пасторский камзол. Не знаю, о чем надо думать… Но у меня в голове почему-то одна назойливая мысль: на чёрном, оказывается, кровь очень даже хорошо видно. А Гай, кажется, начиная получать от происходящего удовольствие и осознавая свою силу, стоит над огрызающимся Владом.

Совершенно неожиданно для всех Гай получил от Влада неловкий удар в солнечное сплетение. Пашка и какие-то мужчины, среди которых официант и администратор, разнимают сцепившихся Влада Вячеславовича и Гая. Гай очень быстро берёт себя в руки и уже не реагирует, когда Влад снова называет меня этим мерзким словом.

–Поехали, Ева, – Гай вынимает из кармана ключи и спускается по лестнице быстрым шагом. Амина провожает меня до машины.

–С Владом Вячеславовичем что-то не так, Ева, – шепот её сделался на два тона ниже. – Знаешь, что он сделал, когда мы начали тебя искать? Закрыл лицо руками и сказал что-то вроде: пусть она заблудится в лесу, пусть её съедят волки, пусть она простудится и умрет, лишь бы её не было. Я не могу находиться рядом с ней. А потом заперся и не выходил.

Гай уже скрылся в дверях и не слышал, как Влад Вячеславович тихо и безнадёжно сказал вслед:

–Beati possidentes…

Перевода этой фразы я не знаю и, пожалуй, знать не желаю. Но тембр его голоса был такой, что я не выдержала и быстро обернулась, а потом ринулась в дверь за Гаем.

Дальше был тёплый уютный салон машины и полоска света фар впереди. За ней лишь одна непроглядная тьма. Я передёрнулась, представляя себя в этой враждебной лесной ночи. Гай появился, как чёрт из табакерки, но один бог знает, как же это было вовремя.

Какое-то время я не могла отделаться от Влада Вячеславовича, каким я его увидела, когда обернулась: кровь, размазанная по бледному лицу и рукам, нелепый мятый камзол с нестёртыми следами сапог и вся ненависть мира в льдистых газах, смотрящих на меня и только на меня.

Дорога была очень узкая, а повороты крутые. Навстречу нам никто не попался. Меня укачивало, глаза закрывались… Негромко играла музыка.

–Почему ты не сказала мне, что он тебя обижает? – вдруг спросил Гай, не отрывая усталых глаз от дороги. – Зачем надо было всё это терпеть?

Я сделала вид, что уже сплю. Собственно, почти так оно и было.

–Думаешь, я не знаю, что ты не спишь? – ухмыльнулся Гай, наклонился и дунул на царапину на моей щеке.

глава 8

Альбом в миткалевом переплёте.

–Ваше вызывающее поведение переходит все границы, Ева Ранг!

Я стояла по стойке смирно между тремя столами, расположенными буквой «п». За одним сидела декан факультета, а за двумя другими её заместители по хозяйственной части и по воспитательной работе. Они смотрели на меня так, будто я разом нарушила все десять заповедей.

–Ева, ты же понимаешь, что твоё поведение выходит за рамки дозволенного! В этой поездке ваш куратор отвечает за всю группу. А если бы с тобой что-нибудь случилось? Спросили бы с него!

Услышав такое, я почти пожалела, что со мной ничего не случилось, и с Влада Вячеславовича не будут спрашивать. Замхоз была настроена критичнее всех:

–Да плевать она хотела и на Влада Вячеславовича, и на всю группу! Не думала, Ева, что ты из таких, которые хотят поразвлечься любой ценой.

–Пойми, дорогуша, ты можешь ездить с кем хочешь, когда хочешь и куда хочешь, – произнесла декан факультета. – И делать там ты тоже можешь всё, что хочешь. Но не тогда, когда ответственность за тебя лежит на нас, а точнее, на Владе Вячеславовиче.

Все, что они говорили, было очень противно. Почему я не могу рассказать, что на самом деле всё не так, как представил Влад подонок Вячеславович? Боюсь, он настолько запудрил им мозги, что мне вряд ли поверят. И кроме распущенной девицы приклеят ещё ярлык клеветницы.

–Ева, – сказала заместитель по воспитательной участливо, – мы знаем, у тебя нет родителей. Может, все дело в том, что тебе не с кем поговорить? Нет того, кто объяснил тебе, что хорошо, а что плохо. Ну, пойми, разъезжать со взрослыми мужчинами по ночам нельзя. С чем ты останешься в итоге? Девушка должна оставаться чистой.

Морщась, как от зубной боли, я разглядывала пол. Это был самый настоящий позор.

–Я знаю этого Гая, – заявила замхоз. – Он учится у нас. Заочник. Мрачный тип.

–Гай? – удивлённо переспросила декан. – Гай Гайлюс, который…. – она перевела взгляд на меня. – Тебя прельстили его деньги?

–Нечего меня не прельстило, – нараспев процедила я. – Я просто хотела оттуда уехать.

И никто, никто не спросил почему. Заключительное слово взяла заместитель декана по воспитательной работе. Наверное, потому что по долгу службы она должна была всех воспитывать.

–Я думаю, – проговорила она, грустненько вздохнув, – ты просто запуталась, Ева. На фоне всего этого у тебя большие неприятности с мировой литературой. Ты же понимаешь, что немного на другом положении у нас, чем остальные. Не обижайся, но где-то мы спросим с тебя побольше, чем с них. Влад Вячеславович готов пойти навстречу и провести с тобой пару морально-нравственных занятий. Он будет приглядывать за тобой, за твоим поведением. Если он сообщит нам, что ты исправляешься, то никаких претензий к тебе больше не будет.

–И твое дальнейшее пребывание здесь перестанет быть под вопросом, – не глядя на меня, добавила замхоз.

Что-что? Влад Вячеславович собрался проводить со мной морально-нравственные занятия? Выйдя из деканата, я, не сдержавшись, гомерически расхохоталась, вызвав недоуменные взгляды окружающих.

Черт возьми, ненормальная ворона собралась за мной приглядывать!

Он появился мгновенно, наверное, в ответ на мои мысли. Увидев чёрную фигуру на лестнице, я отступила назад.

Не хочу с ним сталкиваться, выслушивать очередную порцию ледяных мерзостей и окончательно портить и без того испорченное настроение. В этом месте академии коридор петлял. Влад Вячеславович шел за мной по пятам, не догадываясь об этом. Я слышала звук его широких неравномерных шагов.

Малолюдная часть здания. И занятий тут у нас ещё не было. Кажется, где-то здесь находилась академская библиотека, куда я, кстати, ещё не удосужилась заглянуть. Так оно и есть, я нырнула бы в массивную дверь с табличкой «Библиотека», если в моей голове не обитало подозрение, что Влад Вячеславович направляется именно туда. Там-то и произошла бы приятная встреча.

Я лихорадочно оглянулась в поисках какой-нибудь кадки с раскидистой пальмой, в ветвях которой можно было укрыться, но пальм здесь, к сожалению, никто не предусмотрел. Пятясь к окну, я вдруг увидела совсем узкий коридорчик, маленький и неприметный. Вход в него был как бы заставлен ржавой стремянкой. Не задумываясь, я поднырнула под прутья стремянки и юркнула в него.

Ну, уж сюда-то он не проследует, надеюсь.

Замерев, словно цапля на одной ноге, я прислушивалась: не раздадутся ли шаги и не хлопнет ли дверь библиотеки. Тогда можно со спокойной душой возвращаться на физкультуру, с которой меня и вызвали в деканат. Правда, идти на холодную лесную аллею и бежать эстафету мне не особо хотелось.

Понятно, почему вход перекрыт: здесь ещё не сделали ремонт. Стена, выкрашенная зелёной краской, сверху на четверть белёная. Три деревянных окна, раздолбанных, с толстыми мутными стёклами. Пол цвета прогорклого шоколада. Под высокими белёными потолками три круглых мутно-белых плафона.

Я положила руку на бугристую стену и тут же отдернула: она оказалась холодной, как лёд. Чуть не наступила на огромные ржавые гвозди, торчавшие из отбитого плинтуса.

Собираясь покинуть это мрачноватое место, я из упрямства прошла до конца коридора и увидела дверь с облупившейся краской и большой дырой на месте ручки. Она неожиданно легко отворилась.

И я вошла. Не знаю, что здесь на самом деле было, но неприятные ассоциации возникли сразу, хотя бы из-за канареечно-желтого цвета стен. Или лохматых кусков линолеума, выглядевшего так, словно его кто-то жевал. В углу в беспорядке были навалены ржавые остовы кроватей с пружинами и деревянные тумбочки.

Дверь вдруг захлопнулась, отрезав меня от мира. В спёртом воздухе почудился застарелый запах лекарств, боли, отчаяния. Такой комнаты просто не может быть в платной академии с вишнёвыми панелями, пластиковыми окнами, подвесными потолками и светильниками в стиле хай-тэк.

Чтобы заставить себя поверить, что это по-прежнему «Согинея», я подошла к окну, из которого было видно восточное крыло академии и площадку с бетонными вазонами. Но у меня возникло чувство какой-то смещённости времени и пространства, и закружилась голова.

Ничего, скоро этой комнатой вплотную займутся рабочие, и здесь появится свежая современная аудитория. Мне захотелось поскорее уйти, но одновременно – странное желание на немного продлить пребывание здесь. Оглядывая стены, я заметила в самом верху пирамиды из тумбочек и кроватей вентиляционное отверстие, забранное решеткой. К решетке была привязана какая-то тряпочка.

Не знаю, откуда у меня возникла мысль, что там что-то лежит, но она вспыхнула настолько ярко, что стало даже как-то не по себе.

«Может, уйдешь отсюда?» – недовольно прошипел молчавший до сих пор внутренний голос. А я уже проверяла деревянно-железную конструкцию на устойчивость.

«Эти железяки пыльные и острые, а парадно-выходное платье у тебя, между прочим, одно!»

–Никогда бы не подумала, что у меня такой ворчливый внутренний голос, – пробормотала я, влезая на тумбочку с оторванной дверцей.

«Скажи спасибо, что я вообще появился. Вот объясни мне, зачем ты туда полезла? Хочешь свалиться и сломать себе шею?». Держась за какую-то трубу, я добралась до вершины кучи и более-менее устойчиво взгромоздилась на пружину от кровати.

Потянув за тряпку, я вынула вентиляционную решетку и заглянула в отверстие.

«Сейчас оттуда выпрыгнет жирная крыса и укусит тебя за нос, который не надо совать, куда не надо!» – злорадно предположил внутренний голос. Конечно, никакая крыса из вентиляции не выскочила, зато пахнуло чем-то настолько мерзким, что я решила – крыса там всё-таки есть. Только не совсем живая. Стенки, сплошь в какой-то слизи, уходили в недра здания. Вентиляция была пуста, как оно и должно быть.

«Ничего там не лежит».

В общем-то, я была согласна. И все же… Морщась, я запустила руку в неприятную темноту и замерла, что-то там нащупав.

К своему великому удивлению, вытащила я из вентиляционного отверстия не дохлую крысу, а плотный пыльный пакет.

«Положи на место!» – шикнул внутренний голос.

Ещё чего. Перехватив добычу, я начала спуск вниз. Его можно было даже назвать удачным. У самого подножия деревянно-металлической горы я наткнулась рукой на торчащую пружину и распорола платье.

«Ты же сама нарываешься на неприятности».

Странно: никогда не была такой любопытной. Отбросив в сторону пакет, я достала содержимое. Это была книга в мягком переплёте, обтянутом пожелтевшей от времени грубой тканью полотняного переплетения. Перевернув книгу, я увидела на ткани еле различимый печатный оттиск со словом «Миткаль т-2» в рамке. Бегло пролистав страницы, я поняла, что в руки мне попалось нечто крайне непонятное, но завораживающее.

«Оставь его, где лежал! Не трогай» – прошептал внутренний голос.

Я доброжелательно посоветовала ему заткнуться и, поколебавшись, засунула книгу из вентиляции в сумку.

Между тем в комнате сделалось как-то совсем уж мрачно. Особенно с закрытой дверью. Я с некоторым даже облегчением поспешила покинуть это царство стен жуткого цвета, на мгновение даже забыв, почему здесь оказалась.

Но быстро вспомнила. Проходя мимо библиотеки, я чуть не получила по носу открывшейся дверью. Конечно же, это был ни кто иной, как Влад Вячеславович. Как и я, он тоже сегодня обзавёлся книгой. «Фермер и садовод» было написано на ярко-зелёной обложке. С неё улыбался румяный дядечка в соломенной шляпе.

Даже не взглянув на меня, Влад Вячеславович скрылся за поворотом, повернув книгу так, чтобы не было видно названия.

«Стоило огород городить» – ухмыльнулся внутренний голос.

Всерьёз озаботившись своим психическим состоянием, я отправилась на следующую пару. Не думала, что внутренний голос может звучать, как абсолютно посторонний, да ещё и быть таким вредным.

Лекция была скучнейшей на свете и нить её туманного смысла я утратила где-то вначале. Сидя как на иголках, я не знала уже, чем себя занять. Можно было, конечно, достать находку и рассмотреть её поближе, но она привлечёт ненужное внимание. Покосившись на краешек обложки, торчащий из сумки, я от нечего делать написала записку всезнающему Павлу Удалову.

Ответ пришел пространный: «Я не знаю, что находилось здесь раньше, зато знаю, что находится сейчас: академия, где любят читать лекции, от которых глаза закрываются сами собой».

–А я-то думала, ты Удалова на свидание приглашаешь! – произнесла Амина насмешливо, заглянув в записку. – А тут глупости какие-то…

Мой рассказ о рейде в коридор за стремянкой её не воодушевил.

–Охота тебе лазать по каким-то вентиляциям, – тоном моего внутреннего голоса произнесла Амина. – Здесь было что-то скучное и труднопроизносимое, вроде «Центра проектирования конструкторов современного назначения для последующего их использования различными слоями населения». И этот центр давным-давно прекратил своё существование. Наверняка в той книжечке какие-нибудь замшелые чертежи конструкторов, никому даром не нужные. Подумай лучше о Владе Вячеславовиче, который тебе будет давать уроки морали и нравственности.

–Я устала о нем думать и говорить, – призналась я.

–И зря, – покачала головой Амина. – У вас с ним всё слишком завязалось.

–В смысле?

–В смысле того, – ответила подруга, отправляя в рот ложку йогурта из скрытого учебником стаканчика, – что он не успокоится, пока тебя не исключат из «Согинеи».

–Мне, конечно, этого очень не хочется, – произнесла я, – но если меня и правда, исключат из академии, он не будет уже иметь такой власти.

–Влад Вячеславович от тебя не отстанет, – произнесла Амина, чуть не разлив йогурт по моей тетради. – Думаю, он захочет тебя убить.

–Это ты так шутишь? – переспросила я спокойно, внутренне похолодев. – Даже Удалов бы до такого не додумался.

–Уж не знаю за что, но он тебя по-настоящему ненавидит и пойдёт на всё, чтобы унизить, – серьёзно сказала Амина, взглянув на меня. – Тебе следует его немножко… опасаться.

–Я не знаю, почему, – покачала я головой. – Просто ума не приложу.

–Значит, есть за что. Подумай. Тебе нужно с ним что-то сделать.

–Да, помочь посадить дерево, наверное, – проворчала я, вспомнив книжку, которую Влад держал в руках. – Или грядку прополоть.

Когда прозвенел звонок и студенты с облегчёнными лицами широкой рекой потекли из аудитории, я случайно оказалась рядом с Федором Дубровским.

–Федь, а что ты Павлу рассказывал про Ангелину Несмеянову? – неожиданно даже для себя самой спросила я.

–Да ничего особенного, – как ни в чём не бывало отозвался Дубровский. – Просто оперативники, которые это расследуют, говорили, что обстоятельства смерти очень странные.

–И чем же они странные?

–Это уже неважно. Они признали, что девушка совершенно точно сама выпала из окна. Брата её жалко. Он любил её очень.

Дома я первым делом зашила порванное платье, но толку было мало. Даже самый аккуратный шов хорошо заметен на самом видном месте. Расстроившись, я отбросила платье, которое теперь можно носить разве что дома.

Вспомнив про найденную в вентиляции книгу, я без особого интереса открыла её, да так и замерла, боясь дышать. На плохой сероватой бумаге цветными мелками был нарисован дом на острове, который я видела, когда заблудилась в лесу. Пейзаж на рисунке летний и несколько размазанный по сравнению с домом, прорисованным так объёмно, будто в 3D. Я провела по тёмно-зелёной листве деревьев, по свинцовым водам речки и увидела на пальцах следы мела. Самое поразительное, что рисунок выполнен примерно с того же места, с которого дом видела я – то есть как бы сверху

Перевернув тонкие хрустящие страницы, я увидела ещё несколько рисунков дома, выполненных, очевидно, с другого берега реки. Ничего в этом странного нет – дом на острове действительно выглядел живописно. Но неужели бывают такие совпадения?

Я стала листать книгу с самого начала и поняла, что в руках у меня не книга.

Это был альбом – с разными рисунками, вклейками, чертежами… И ни единой подписи от руки. Не было даже традиционного «Этот альбом принадлежит такому-то» или «Нарисовал тогда-то тогда-то». Ничего такого. Лишь рисунки. Необычные, надо сказать. Например, почти в самом начале – рисунок обеденного стола, на котором стоит тарелка обычного размера, а по бокам от неё гигантские вилка и нож – размером с три таких тарелки.

Перевернув очередную страницу – такую тонкую, что она того и гляди рассыплется в руках, я, затаив дыхание от неожиданности, увидела чёрно-зелёное платье – а рядом – изумрудное колье. Сколько сил и времени надо потратить, чтобы выписать платье так, что полосатая ткань атласно переливается, а изумруды на колье сверкают загадочным светом…

Наверное, альбом принадлежал девочке, потому что мальчики не могут так интересоваться платьями и украшениями, эскизов которых в альбоме было очень много. И на разный вкус – от бальных женских платьев с пышными юбками до мужских костюмов, которые я видела в старых советских фильмах. От графически идеально выверенного эскиза роскошнейшего колье с бриллиантами до рисунка черного кожаного шнурка с застёжкой и синим камушком. Всё это перемежалось парой причудливых рисунков.

На последней использованной странице альбома всё теми же мелками была размашисто изображена отвратительного вида птица с чёрным оперением и лысой красной головой. Она напоминала иллюстрацию из какой-нибудь энциклопедии типа «Различные виды стервятников».

Только сейчас я ощутила тонкий, но въедливый запах плесени и чего-то непонятного, исходивший от альбома.

Заходящее солнце отбрасывало на город последние красновато-оранжевые лучи. Этот закат был очень похож на закат близ конной усадьбы. Подойдя к окну, я отвела в сторону тяжелую синюю портьеру и закусила губу.

Так интересоваться одеждой и украшениями может только женщина. Но именно мужчины становятся знаменитыми модельерами и ювелирами. Кто же ты был, странный художник, и зачем спрятал свой альбом в вентиляцию?

Я завернула альбом в тканевом переплёте в плотный пакет и сунула в самый дальний угол, мельком взглянув на футляр с серьгами, который лежал там же.

Дядя не упустил случая снова меня оскорбить и загрузил разбиранием кухонного шкафа. Но, даже протирая старинную хрустальную посуду, коей у дядюшки было в неимоверном количестве, я не могла отделаться от мыслей о сегодняшней находке. Что было очень опасно, потому как я чуть не разбила один из шести фужеров из-под шампанского.

На следующий день нас отпустили с пары на двадцать минут раньше. Но в отличие от группы, почти полным составом отправившейся подкрепиться, я пошла не в буфет. Ноги сами понесли на третий этаж, где находилась ни разу не посещённая мною библиотека университета. И шла я туда далеко не по учебным надобностям.

Под высокими сводами, поддерживаемыми четырьмя колоннами, находилась огромная кафедра, к которой я и подошла, запросив любую литературу об истории здания.

–Вы реферат готовите или что? – взгляд, которым меня смерила библиотекарша, был таким, словно я попросила у неё порножурналы. – И на каком вы курсе?

–На первом.

–Зачем обманывать, девушка! На первом курсе таких тем не дают.

Я покаялась и поведала о своих краеведческих склонностях и конкретно о жгучем интересе к зданию академии. Мой трогательный рассказ её не впечатлил и поэтому был прерван на средине.

–К сожалению, ваш интерес мы удовлетворить не можем. В этом крыле был пожар, и кое-какая литература сгорела. Потому нужными вам сведениями мы не располагаем.

–Хорошо, но, может, вы помните или знаете, какая организация была в этом здании до академии?

–Честно говоря, не припомню. Я пришла сюда работать два года назад.

Из-под высоких сводов я вышла с твёрдым желанием узнать, что было раньше в этом здании, и смутным ощущением всемирного заговора. Возможно, это просто стечение обстоятельств, но странно… очень странно, что никто ничего не помнит.

Я приблизилась к коридорчику. Стремянка куда-то делась, и вход был свободен, но коридор выглядел так мрачно, что как-то туда не тянуло.

–Дядюшка, – решилась я, подавая на следующее утро ему кофе, – а вы давно работаете в «Согинее»?

–А что такое? – нарочито добродушно спросил дядя, как бы невзначай капнув вареньем на стол.

–Да так, просто… – сказала я, промокнув малиновый островок губкой. – Я подумала, что, наверное, чрезвычайно интересно быть профессором словесности…

–Интересно. Очень, – покивал дядя.

–К тому же ещё и престижно – работать в таком старинном заведении.

–Не знаю, что ты хочешь у меня выведать, но делаешь это настолько неуклюже, что я бы на твоём месте не позорился и даже не начинал, – оборвал дядя, одним глотком допив кофе, щелкнув меня по носу и удалившись.

Разозлившись, я швырнула измазанную вареньем губку в мойку. Сегодня среда, а значит нужно идти на работу.

Не хочу! Но звонить заведующей и отпрашиваться я не стала и сразу после последней пары приехала в библиотеку.

–У тебя всё в порядке, Ева? Как самочувствие? – спросила Галина Власовна, что-то строча за кафедрой.

По которой в прошлую пятницу, если мне не изменяет память, ползали крупные грязно-белые черви.

–Спасибо, все нормально, – машинально кивнула я.

–Как отдохнула в поездке? Погода вроде нормальная была. Даже солнце светило.

–Отлично съездила. Галина Власовна… вы здесь ничего не видели, когда пришли в субботу утром?

Заведующая на мой вопрос лишь пожала плечами:

–А что я должна была увидеть? Ты забыла что-то?

–Нет… Просто… Нет, ничего. А вы не знаете, здание, в котором находилась «Согинея», было специально выстроено для академии или там что-то раньше было?

–Реферат что ли задали? – понимающе поинтересовалась Галина Власовна и вдруг как-то недоуменно наклонила голову. – Забавно, я столько лет прожила в этом городе, но даже и не знаю… Посмотри по каталогам, там есть пара книжек по истории нашего края. Какая-то информация, думаю, найдётся. Не стали же тебе давать такую тему, если нет литературы. И, кстати, Ева, в субботу тебя спрашивал какой-то молодой человек. Такой высокий, мрачный. Ничего, что я сказала, куда ты едешь?

Когда она ушла, я, не теряя времени и обойдя за два километра кафедру, достала ящички с каталогами и стала перебирать карточки с названиями книг по краеведению. Вот это, пожалуй, подойдёт. «Архитектура родного города». Выписываем данные. Ещё пара книжек: «Учебные заведения нашего города», «Прогулки по нашему городку». Фотоальбомы с видами города тоже подойдут. «Согинея» живописная, её могли снимать для такого вот фотоальбома и упомянуть что-то про здание.

Держа в одной руке листок с выписанными данными, а в другой небольшую скамеечку, я отправилась в книгохранилище. По темным стёклам мощными потоками лилась вода. До этого дождик лишь мелко моросил, но сейчас, кажется, разошелся в полную силу.

Очень резко стемнело, будто пришла поздняя ночь, хотя было всего-навсего семь вечера. Как всегда я не взяла с собой зонт. Как буду добираться?