Текст книги "Роковое наследие"

Автор книги: Юлия Скуркис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Никогда не думал, что древнехарандский мне пригодится, – пробормотал мальчик и углубился в чтение.

«Я уже стар и на многое смотрю иначе, нежели прежде. Идеалы юности давно померкли, сменились холодным прагматизмом, а затем усталостью. Утомляет сама цикличность происходящего, все чаще хочется просто сидеть у огня и наслаждаться его теплом, вспоминая, что было хорошего в долгой и неправедной жизни. А что же было?

Первым вспоминается мне Андо. Мы оба хотели преуспеть. Амбиции, амбиции… В Академии мы шли, что называется „ноздря в ноздрю“. Но для того, чтобы сделать нечто выдающееся, недостаточно быть очень хорошим магом, нужно обладать тем, чего нет у остальных. Мы, не сговариваясь, выбрали темой магистерских работ: „Управление силой демона“. Нечасто магистранты изъявляют желание ввязаться в дело, за которое возьмется не всякий признанный гений. Что ж, работа действительно интересная: подчинить своей воле фактически неуправляемую мощь. Но мы и представить себе не могли, на какого монстра замахнулись.

Молодость порой способна сдвинуть горы единственно по причине незнания о невозможности оного. Много трудностей вызвало плохое владение древними языками, к тому же большинство манускриптов содержали сказания и легенды, в коих больше вымысла и морали, нежели исторической правды. Но наши усилия были вознаграждены: в древней летописи мы обнаружили упоминание о Шшахаре – одном из демонов смерти. Великое сражение с ним, завершившееся победой жрецов, произошло на землях, где ныне построена Эрида. Если верить летописям, то монолит под столицей Харанда – творение древних литариев, могильная плита Шшахара. Тысячелетиями развеивалась древняя магия, и вот анагерий (в переводе с древнего языка: ана – окаменевший, гер – демон) сам пришел к нам в руки. Его расчленили на четыре части: мне, Андо, магистру Петерику Слэгу и Академии, чтобы проводить дальнейшие, независимые эксперименты.

Я долго бился, пытаясь овладеть силой демона. Должен сознаться: успеха я не достиг. Анагерий – не мертвый камень, в нем живет неистребимая жажда питаться энергией нашего мира и отдавать свою, но стать ее хозяином никто не смог. Когда подошел срок представить результаты работы, чтобы претендовать на получение степени магистра, мы, как и предполагал наставник, не имели никаких практических результатов, но работа была проделана огромная. В конце концов, под формулировку „управление силой демона“ заточение этой энергетической субстанции вполне подходило, а мы перелопатили горы литературы, чтобы доподлинно выяснить, как это было сделано. Надо сказать, жрецы не очень охотно повествуют о своих достижениях, манускрипты служителей культа столь иносказательны, что я не без оснований стал подозревать их в желании скрыть, а не рассказать правду.

Наша работа получилась в большей степени теоретическая, однако поиск сокрытого, увенчавшийся успехом, вполне мог сойти за практический результат. Мы представили находку анагерия как результат расшифровки древних летописей, и наше исследование получило широкую известность. Но от первоначальной задачи никто не собирался отказываться. Конечно, древние жрецы не для того избавляли наш мир от злобных духов, чтобы маги-недоросли их освобождали. Мы и не собирались этого делать, но когда хватаешь незащищенной рукой уголь из пышущего жаром костра, нужно быть готовым к ожогам. Но на первых порах единственное нигде ранее не описанное наблюдение, касавшееся запечатанных демонов, которое мы сделали: разобщенные куски стремятся воссоединиться, они ощущают друг друга, будучи, по сути, единым целым. В этом состояла экспериментальная часть исследования и новизна работы.

Итак, мы получили магистерские степени и места в Академии.

Можно сколь угодно долго отдаваться любимому делу, которое заполняет всю твою жизнь, помыслы и приносит удовлетворение вкупе с прибылью, но однажды природа возьмет верх. Да, я говорю о женщине. О той, что внесла сумятицу и послужила расколу столь прочной и, казалось, нерушимой дружбы. Можно разделить с другом кусок хлеба, укрыться одним плащом, иметь общие цели, уважать его принципы, отдать ему последний медяк, но невозможно разделить с ним женщину. Ведь речь идет не о продажной девке, готовой за соответствующую плату облагодетельствовать одновременно не то что двоих – целый секстет. Я говорю о любимой женщине, о той, которой ты готов отдать весь мир, если, конечно, он у тебя есть.

Да, спустя энное число лет начинаешь относиться к этому с изрядной долей сарказма, но когда любовь посещает впервые, ты, несясь на волне безумного восторга, готов кинуть все, что у тебя есть, к ногам женщины. Единственной и неповторимой. Знаете шутку: приходит к магу-типографу мужчина и спрашивает:

– Любезный, у вас есть поздравительные открытки с надписью „Моей любимой и единственной“?

– Конечно, – отвечает тот.

– Дайте пятнадцать штук.

Не одного меня постигла влюбленность. Нам с Андо было бы о чем поговорить, чем поделиться, подбросить друг другу парочку рифм для нежного послания, если бы объектом обожания не оказалась одна и та же девушка. Но это выяснилось слишком поздно. Мой друг был скрытен в том, что касалось любви, а я, несмотря на болтливость, не сообщил ему полное имя избранницы. Лишь возносил до небес ее красоту и прелести да описывал чувства и эмоции, что меня обуревали.

С тех пор как судьба развела нас по разным лабораториям, мы усердно работали, от чего реже виделись и почти не общались. Выходили „в свет“ опять-таки по раздельности, потому что наши дни отдыха не совпадали, и успели увязнуть в своем чувстве по самые уши. Однако мне улыбнулась удача, в то время как Андо получил отставку и, вероятно, выяснил, из-за кого. Он замкнулся, перестал делиться своими мыслями, как бывало прежде, когда мы иной раз встречались за обедом в таверне или после ужина посиживали за стаканчиком вина. Затем мы вовсе перестали видеться.

Андо посчастливилось попасть в группу самого Магнуса Гендера. С тех пор он много разъезжал по стране, сотрудничал с магами различных специальностей.

Когда он уехал, я заметил, что отклик анагерия на магические воздействия сделался несколько иным. Ведь работы над этой темой я не прекращал. Позже выяснилось, что и Андо продолжал уделять этому внимание: возил анагерий с собой. Выходило, если увеличить расстояние, отделяющее куски окаменевшего демона, то он, словно дополнительно теряя целостность, становится более податливым. Сделав это открытие, мы с новой силой загорелись идеей изыскать возможность контакта между волей мага и чужеродной силой. Уехать как можно дальше – это вполне устраивало Андо, которому оказалось трудно смириться со своим поражением в любви даже спустя много лет. Он, не раздумывая, взял бессрочный отпуск и убыл в неизвестном направлении.

Наверное, я не был влюблен так сильно, как мой друг, или не умел ценить то, что получил, иначе патина времени не покрыла бы так плотно воспоминания о жене. Терпеть рутину я способен только в исследованиях. Возможно, Андо надеялся отбить у меня жену, став самым известным и сильным магом Харанда. Кто знает, что им двигало, что он хотел доказать.

Шли годы, и я все реже вспоминал о бывшем друге, но однажды его имя мелькнуло в печатных листках. Заметка была небольшой и очень смахивала на страшилку для любителей небывалых чудес. Там говорилось, что в Лероне с территории исследовательского центра по недосмотру или по иной причине, о чем мы уже не узнаем из-за отсутствия свидетелей, были упущены опытные образцы неких тварей. В результате городок оказался вырезан подчистую. Невероятно прожорливые хищники распространились по округе. Но маг Андо Атранкас, живший на окраине небольшого селения Фуршина Пустошь в пригороде Лерона, не только установил и смог долгое время удерживать защитный купол, для создания которого обычно требуется как минимум четыре мага, но и сумел поразить всех тварей. Оказалось, что Андо Атранкас достиг небывалых успехов в работе по усилению собственной мощи, чем занимался последние двадцать лет, живя в уединении. Однако раскрыть свой секрет он отказался.

Я решил возобновить наши отношения. Андо как будто ничуть не удивился моему приезду. Похоже, он этого ожидал. Быть может, старый друг знал меня лучше, чем я сам. Очень отчетливо помню нашу встречу.

– Прочел заметку, – сказал он вместо приветствия.

– Я бы и раньше с удовольствием тебя навестил, но ты не оставил о себе никаких сведений.

– Отговорки, – махнул рукой Андо.

– Возможно, – согласился я. – Трудно было угадать, обрадуешься ли ты моему приезду, вот я и не решался тебя разыскивать.

– Как жена?

– Все в порядке. У нас растет сын.

Лицо Андо оставалось бесстрастным.

– У тебя уютный дом, – похвалил я.

– Спасибо. Это заслуга жены.

– Так ты теперь семейный человек! – обрадовался я.

– Да, у меня две дочери. Сейчас они с женой гостят у бабушки.

– Жаль. Я хотел бы с ними познакомиться.

– Оставь, Хотар, – грустно усмехнулся он. – Ты приехал лишь потому, что понял – старина Андо подчинил себе анагерий.

– Что-то не вижу в твоем взгляде особой радости и торжества по этому поводу.

– Цена оказалась слишком высока, – вздохнул Андо.

– Вот как.

– Я уничтожил все записи, чтобы никому не пришло в голову повторить эксперимент.

Он вцепился мне в руку, сжал ее до боли и прошептал:

– Я схожу с ума, Хотар! Гибну!

– Что же ты сотворил?

Только теперь я обратил внимание на его лихорадочный румянец, нездоровый блеск в глазах и странный цвет радужки. В нем действительно что-то неуловимо изменилось. И дело было даже не в возрасте, выглядел он по-прежнему, разве что нити седых волос разбавили шевелюру.

– Ты должен помочь мне уничтожить то, что я создал! Иначе не спастись.

– Но что же ты создал? – Меня охватило нетерпение, которое не стоило выказывать.

– Универсальный усилитель энергии, позволяющий в одиночку совершать масштабные магические действа.

– Можно взглянуть на него? – осторожно поинтересовался я.

Андо вышел из комнаты и долго не возвращался. Наконец, появился, держа в руках небольшую шкатулку. Поставил ее передо мной и тяжело опустился на табурет.

– Неужели ты нашел контакт с демоном? – непроизвольно вырвалось у меня.

– А ты полагаешь, что все это розыгрыш?

Я, не спрашивая разрешения, откинул крышку устройства и заглянул внутрь. Призмы кристаллов, переплетение металлических нитей, стеклянные трубки, а в самом центре, в золотом ложе – анагерий.

– Как это работает? – спросил я, жадно изучая устройство.

– Благодаря моей крови.

– Что? – не поверил я собственным ушам.

– Единственный способ подчинить волю демона своей – убедить, что ты составная часть его сущности.

– Я не понимаю.

– Он во мне, Хотар, – прошептал Андо и, сгорбившись, закрыл лицо руками.

Я сидел потрясенный, не в силах вымолвить ни слова. Андо молчал, спрятав лицо в ладонях. Наконец, взглянул на меня.

– Я отколол и растер в порошок кусочек этого проклятого камня, растворил его. Не спрашивай, как! – предварил он мою попытку. – И ввел себе в кровь.

– Но практически мертвый камень…

– Я оживил его в себе. Нашел заклинание. Все эти годы я искал его.

– Ты безумец!

– Сейчас даже более, чем прежде, – с горькой иронией сказал Андо. – Он поглощает меня, захватывает, растет. Я думаю… Нет, я уверен, что принес в этот мир величайшее зло! Помоги мне, Хотар! Нужно остановить это!

– Но как? Я не знаю, как это сделать!

– Ты должен во имя жизни на Арринде.

– Полагаешь, мы могли бы использовать методы древних жрецов?

– По-твоему, я не пробовал? Похоже, демона можно обмануть только один раз. Оказывается, вся наша магистерская работа ни на что не годится. Историческая справка, не более.

– Поедем со мной в Эриду, соберем консилиум…

– Нет! Никто не должен знать! Среди магов всегда найдутся самоуверенные идиоты, а могущество – лакомый кусок. Но поверь мне, Хотар, поверь, что этимнельзя управлять. Оно управляет тобой, меняет тебя изнутри. Нет, ты не становишься сильнее. Ты теряешь рассудок. Превращаешься в кокон, в котором демон живет, питается, растет и начинает навязывать свою волю.

– И чего же хочет Шшахар?

– Не произноси его имя, заклинаю тебя! – Андо скорчился от мучительной боли, отдышавшись, вытер заслезившиеся глаза и горько усмехнулся: – Он хочет убивать, требует этого! Его пища – магические эманации и жизни людей. Энергия.

– Едем со мной, Андо. В Эриде больше возможности справиться с этой напастью. Библиотеки…

– Напасть? Ты называешь это напастью? Это катастрофа, Хотар! И я, презренный червь, ее породил…»

Тамерон потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Он так отчетливо представил дом Андо, в котором произошли описанные события, словно бывал там, нет, даже не бывал, а жил, увидел Хотара молодым и полным сил.

«Что за чары прадед наложил на книгу?» – подумал Тамерон, продолжая читать.

«Мы уехали ночью, тайком. Андо не оставил жене никаких известий. Я поселил его… нет, не буду приукрашивать, заточил в темнице под зданием Академии. Так было безопаснее для всех. Безумие поглощало его медленно, но неотвратимо. Я многое перепробовал в попытке спасти его, но не преуспел. Убийство оказалось самым милосердным выходом. Да, я убил друга. Более того, я собрал его кровь и присвоил усилитель. Это и положило начало моей известности и моему богатству.

Я много сделал для Харанда, его процветания и могущества. Быть влиятельным и знаменитым – это затягивает. Ты не можешь это потерять, страшишься утратить не менее, чем жизнь.

Я не прекратил исследований по возрождению демона в теле человека и пришел к выводу, что Андо мог передать этот страшный „подарок“ по наследству. Если его дочери родились после того, как он поставил на себе тот страшный опыт, то вполне возможно, они являются носительницами демонической сущности. Это необходимо было проверить. Имел ли я право на подобный эксперимент? Я не ищу себе оправданий и признаюсь в том, что похитил младшую дочь своего друга. Не имеет значения, кто во мне возобладал: ученый или честолюбец, спаситель человечества или завистник, но я не уничтожил усилитель, как просил Андо.

Я изучал, строил теории, рассчитывал. И пришел к неутешительным выводам: мой старый друг был прав. Демон возрождается. Во что превратятся потомки Атранкаса? Я часто задавал себе этот вопрос. В носителей памяти и знаний предыдущих поколений, с одной стороны, с другой же – в предвестников гибели человечества. Возможно, не всего, но весьма значительной его части. Я потерял слишком много времени, дав им расплодиться. Напрасно я ограничился лишь одной девушкой.

Если бы Андо не уничтожил свои записи, если бы согласился рассказать мне все подробности эксперимента, я мог бы обнаружить то, что он упустил из виду. Контролировать демона возможно, я уверен! Вернее, был уверен. Я использовал большую часть принадлежавшего мне анагерия, ставил опыты на животных, но все они умирали. Повторить эксперимент Андо не удалось и с человеком».

Описание опытов под грифом церопуса Тамерон вырвал и скормил огню.

«Как низко я пал ради науки и корысти! Я использовал каждый шанс, чтобы узнать то, что Андо унес в царство мертвых. Жаль только, что Атранкасы так упорно молчат, даже под пытками не раскрывая тайны. Но я-то знаю, что Андо живет внутри каждого из них…»

Тамерон вытер со лба испарину. Выходило, что на протяжении многих столетий в его семье охотились за людьми из рода Атранкасов и убивали их ради нескольких литров крови. И лозунгом этого действа было: «Спасем человечество от демонической угрозы». Тамерон испытал острейшее чувство стыда и еще раз убедился в своем нежелании называться Лебериусом. Дальше он уже не читал, лишь пролистывал, с остервенением выдирал страницы, помеченные знаком церопуса, и швырял их в огонь. Последние записи Тамерон все же просмотрел.

– Так и быть, оставлю предупреждения и призывы уничтожить усилитель. Может, одумаются, – пробубнил он. – Хоть, по-моему, стоило бы сжечь всё целиком.

На последней странице под разбегающимися концентрическими окружностями с разбросанными по ним незнакомыми значками виднелась надпись: «Тому, кто станет владельцем рукописи». Лист был изрядно помят. Тамерон разгладил его ладонью и с недоумением уставился на страницу. Что Хотар намеревался передать новому владельцу рукописи?

Неожиданно центральная окружность вспучилась, потемнела и превратилась в черный камешек с неровными краями. Тамерон осторожно взял артефакт двумя пальцами и с любопытством осмотрел со всех сторон. Затем сунул его в карман, а последнюю страницу книги вырвал и предал огню.

* * *

Спустя несколько лет, когда Тамерон с братом сидели в таверне, в момент приступа искренности, каковые случались в подпитии, Тарик сказал:

– Малыш, если бы ты захотел, то достиг бы высот, какие мне и не снились.

– Неужели тебя задевает даже возможность этого? – улыбнулся Тамерон. – Утешься, я не хочу становиться великим магом. Это не для меня.

Он подлил брату вина и посмотрел за окно на догорающий закат. Насыщенные краски у горизонта, облака нежных тонов: от прозрачно-розовых до сочно-сиреневых. Было что-то в этом неизбежном умирании дня. Буйство красок, разнообразие тонов и полутонов, их быстрая смена, затухание и темнота. Может быть, именно это непроглядное ничто и заставляло уходящий день торопиться отдать миру все то, что еще осталось в нем прекрасного, вычерпать до донышка, догореть яркой вспышкой.

– Да, тебе лишь бы струны драть и орать дурным голосом, – хохотнул старший брат и вернул Тамерона к реальности.

– Тарик, не стоит объявлять что-то дурным только потому, что тебе нечего этому противопоставить.

– Не хватало еще, чтобы я тратил свое драгоценное время на пение, – ухмыльнулся тот, следя взглядом за молоденькой подавальщицей. – Кстати, у этой цыпочки есть младшая сестренка, – сменил он тему разговора.

– Не сегодня, – отказался Тамерон. – Я уезжаю.

– Куда? – удивился Тарик.

– Странствовать, – мечтательно отозвался брат.

– И отец тебе позволил?

– Нет, но это не имеет значения, – сказал Тамерон. – Я слишком долго делал то, чего от меня хотели, но к чему не лежала моя душа. Сегодня я говорю: хватит! Я пойду за мечтой. Я сообщаю тебе об этом, брат, чтобы ты передал маме: со мной все в порядке, пусть не беспокоится. Остальным, особенно отцу, не говори о моем отъезде сколь возможно долго, – попросил он.

– Так и не одумался, – покачал головой Тарик.

– Да, еще. Какое-то время назад я случайно нашел одну древнюю книгу, всю изорванную, – произнес Тамерон. – Возможно, она тебя заинтересует. Я положил ее в твой сундук с одеждой.

– Что за книга? – удивился Тарик.

– Скажу только, что ты вряд ли поделишься этой находкой с отцом, – взглянув исподлобья на брата, сказал Тамерон.

– Нет, не может быть! Легендарная книга Х-х… – Тарик нервно оглянулся, испугавшись, что кто-то услышал его слова.

– Возможно, – пожал плечами Тамерон. – Это что-то вроде платы за твое долгое молчание о моем отъезде.

– Принимается!

Тарик встал, бросил на стол несколько монет и, не прощаясь, вышел из таверны, торопясь забрать книгу. Тамерон с грустью посмотрел ему вслед.

Безвыходное положение

Госпожа Лебериус оперлась о стол, чтобы рассмотреть вышивку, и при этом накрыла монограмму ладонью.

«Так и стой, не двигайся», – мысленно взмолилась Анаис. Она хоть и заготовила с десяток объяснений, но предпочла бы обойтись без них.

– Что ты намерен делать с вышивкой? – спросила хозяйка замка Рубиуса, пришедшего принять работу.

Литарий ответил:

– Хотел подарить ее этой милой девушке, – указал он на Анаис.

– Ах, Рубиус, Рубиус, – покачала головой госпожа Лебериус. – Неужели ты желаешь бедняжке неприятностей?

Старичок искренне удивился.

– Я, пожалуй, куплю у тебя эту вышивку, – задумчиво сказала хозяйка. – Сколько за нее просишь?

Сторговались они моментально. Рубиуса не особенно интересовала материальная сторона вопроса, более всего он заботился о духовной составляющей. Шутка ли, пролить свет Великого Творца в нэреитском гнезде. Рубиус удалился с ощущением выполненного долга, а деньги достались Анаис в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу. Против этого девушка нисколько не возражала. Тут бы она и покинула треклятый замок, но писарь, который словно тень постоянно маячил за плечом у хозяйки, тихо кашлянул и проговорил:

– Анаис Кхакай, вам надлежит заполнить налоговую декларацию о доходах и уплатить в казну необходимую сумму. Осмелюсь также напомнить, что вы получали от горожанина Рубиуса пищу.

– Если бы вы предупредили меня заранее, я бы насушила сухарей, чтобы отдать их в казну, – мрачно сказала Анаис.

– Шутки здесь неуместны, – ответил писарь.

– Какие уж шутки, – тяжело вздохнула девушка, давя раздражение. Харанд ее измотал, а ведь она еще даже не добралась до Эриды – средоточия маразматической бюрократии. – Где взять бланки декларации?

– В городском совете.

– А зеркала путешествий там есть? – с надеждой спросила Анаис.

Писарь тут же заподозрил ее в желании совершить побег и сощурил глазки. Впрочем, он был недалек от истины.

– Проводите нашу гостью, – велела ему госпожа Лебериус. Причем интонация явно намекала, что у фразы существует неозвученное продолжение: «чтобы она не наделала глупостей».

Городской совет, как ему и полагалось, находился в ратуше. Ступив под своды древнего здания, Анаис отметила оживление, царившее на почтовом отделении зеркальной переброски.

– Как трогательно, когда люди поддерживают тесные родственные и дружеские отношения, – сказала девушка, глядя, с каким нетерпением некоторые разворачивают свитки, чтобы поскорее их прочесть.

– Это судебные иски, – после некоторой паузы ответил писарь.

– О! – Анаис прикусила губу, сообразив, что сморозила глупость. – Это же Харанд.

– Личные письма пишут на древесной бумаге и запечатывают в конверты, – просветил ее писарь. – А для важных бумаг по традиции используют пергаменты из козьих шкур. Свитки зачаровывают особым образом, чтобы текст нельзя было впоследствии изменять. Каждый писарь владеет этим важным заклинанием.

«Только бы не раздулся от гордости и не лопнул», – подумала Анаис.

– Вот и пришли, – сказал писарь, остановившись перед неприметной дверью. – Подожди здесь, – велел он и важно добавил: – У меня тут связи.

Он действительно оказался вхож в кабинет секретаря и вернулся достаточно быстро, неся подмышкой тугой свиток, который немедля вручил Анаис.

Девушка отыскала свободный подоконник и разложила на нем налоговую декларацию, которая состояла из тридцати листов. Просмотрев заголовки разделов, она шумно сглотнула.

– Я должна заполнить все?

– Совершенно верно, – любезно подтвердил писарь.

– Но позвольте, – возмутилась Анаис, – как же можно в трехдневный срок предоставить сведения с предыдущего места работы? А если оно, скажем, в Рипене или, того хуже, в Регалате, я уж не говорю о Хануте?

– И что же? – невозмутимо произнес писарь.

– А то, что зеркальной переброски общего пользования там нет. Рипен – не Харанд.

Писарь усмехнулся и развел руками, дескать, ваши проблемы.

– Можете обратиться к адвокату, – посоветовал он.

– Да пош… – Анаис нервно оглянулась: «Оскорбление словом при свидетелях. Нет, такого удовольствия этому сморчку я не доставлю».

Надежда на компенсацию за моральный ущерб медленно угасла в глазах писаря.

Анаис вернулась в свою келью, мрачная и задумчивая. Просмотрев по дороге треклятую декларацию, она пришла к выводу, что ничего не понимает во всей этой казуистике. Писарь наотрез, несмотря на предложенное вознаграждение, отказался ей помочь. Анаис подозревала, что он не преминет оповестить всех местных тружеников пера, с целью организовать против нее заговор. Перспективы вырисовывались совершенно безрадостные: на всю оставшуюся жизнь она застрянет в Леберике и будет бесплатно горбатиться на жителей проклятого городка в счет уплаты саморазмножающихся налогов и штрафов. Вот так прозаично и абсолютно надежно. Ее убьет не меч или кинжал лихого разбойника, не боевой пульсар военного специалиста, а кипы бумаг, тонны макулатуры. В конце концов, доведенная до отчаяния, Анаис сама придет к Даргу Лебериусу.

Поздним вечером за дверью раздались крадущиеся шаги, и в замке заскрежетал ключ. В дверном проеме подобно бледному призраку возник писарь. Анаис приподнялась на локте и с удивлением на него уставилась. Что понадобилось этому сморчку?

– Положение у тебя незавидное, – сказал тот, притворив дверь. Нервно оглянулся по сторонам и присел в ногах у девушки.

– Нормальное положение. Лежачее, – ухмыльнулась Анаис. – И сверху не каплет. Гораздо хуже, когда пешего путника непогода застает в дороге.

– Тебя ждет долговая яма, – с притворным сочувствием сообщил писарь.

– Так уж и ждет.

Анаис уселась и подтянула к себе ноги, как это делают жители Ханута.

– Никаких сомнений, – заверил ее незваный гость.

– И ты пришел?..

– Чтобы помочь тебе избежать неприятностей.

– Как это благородно, – желчно улыбнулась Анаис.

– Взамен ты пойдешь со мной в подвал, – сказал писарь, и в неровном свете пляшущего на сквозняке пламени свечи стало видно, как лоб его покрылся испариной.

Анаис насторожилась.

– У меня особые пристрастия, – поведал он.

– Постой-ка, – сообразила девушка, – ты предлагаешь мне ночь любви?

– Любовью я бы это не назвал, – мерзко хихикнул писарь. – Выбора у тебя все равно нет, ведь кроме меня никто, слышишь, никто тебе не поможет.

– Думаешь, я полная дура? Разберусь я с этой декларацией, не сомневайся.

– Ты не учитываешь, что в моей власти задержать кое-какую почту. День ото дня к твоему долгу будут прибавляться немалые пени.

– Хм, ловко придумано, – оценила Анаис. – Только никуда я с тобой не пойду.

– Ты пожалеешь! – рассердился писарь и вскочил с лежака.

– О том, что не провела ночь с извращенцем? Вряд ли.

Двух мнений быть не могло: Анаис обзавелась врагом. Писаря теперь трясло не от возбуждения, а от злости, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину…

– Играй по правилам, Анаис, играй по правилам, – сказала себе девушка, когда подлец, наконец, вышел. Она закуталась в облезлый гобелен, который тайком позаимствовала в одной из пустующих комнат, и постаралась заснуть.

Утром Анаис попросила аудиенции у госпожи Лебериус и после обеда была милостиво принята.

– Нижайше прошу простить, – склонилась она перед хозяйкой, – но вынуждена обратиться к вам за помощью.

Девушка положила перед госпожой Лебериус мешочек с полученным накануне вознаграждением. Та кивком велела ей продолжать, однако шаги, раздавшиеся на лестнице, заставили хозяйку жестом остановить просительницу.

– Подожди в будуаре, – велела она.

Анаис проследовала в указанном направлении, но дверь оставила чуть приоткрытой. Конечно, подглядывать нехорошо, но осуждению или, того хуже, наказанию можно подвергнуться лишь в том случае, если тебя поймают на месте преступления. «Буду осторожна», – решила Анаис.

Она узнала его сразу. Этот крючковатый нос, похожий на клюв церопуса на фамильном гербе, пронизывающий взгляд, тяжелый подбородок и тонкую линию губ, словно по лицу черкнули острым лезвием.

Дарг Лебериус приказал слугам выйти.

Анаис отшатнулась в темноту будуара и поймала себя на том, что очень хочет спрятаться. Момент встречи супругов она пропустила, но, судя по тому, как была задрапирована хозяйка, вряд ли они поцеловались. Преодолев страх, девушка вновь приблизилась к приоткрытой двери. Прислушалась.

Дарг развалился в кресле и просматривал отчеты и доносы, что скопились за время его отсутствия.

– Ты хорошо потрудилась, – улыбнулся он жене.

– А ты, я вижу, развеялся.

– Смена деятельности… Хм. – Его взгляд задержался на одном свитке. – В замке живет иноземка? И ты доверила ей готовить для нас лекарства? Я должен ее допросить.

– Думаю, она уже уехала, – ровным тоном сообщила госпожа Лебериус.

Сказать, что Анаис удивилась этому заявлению – ничего не сказать. Тут явно шла какая-то игра, в которую, по здравому рассуждению, встревать не следовало. Тем более ей.

– Если травница еще здесь, задержи ее до завтра. В любом случае, я вызову специалиста, чтобы перепроверил состав моей мази.

Дарг взял свитки и поднялся, но, уже дойдя до выхода, внезапно передумал. Вернулся, швырнул бумаги на стол и резко откинул вуаль жены. Анаис при виде изуродованного лица содрогнулась. Дарга такое зрелище не отпугнуло, наоборот. Он жадно и требовательно припал к губам супруги. Отстранился, собрал в кулак тронутые сединой волосы жены, заставив ее поморщиться от боли, и сказал:

– Даже твое уродство, Катриона, которое ты так старательно пестуешь, не отвратит меня. В один день, дорогая, в один день… – в его улыбке мелькнуло что-то демоническое. – К сожалению, вечером мне снова придется уехать.

Внезапно он пошатнулся.

– Тварь! – Дарг наградил жену звонкой пощечиной.

Она уставилась в пол и медленно опустила вуаль. Грудь господина Лебериуса тяжело вздымалась, дыхание сделалось хриплым.

– Прости, – прошептала его жена, – но когда ты меня злишь, я не могу себя контролировать.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал Дарг и стремительно вышел, прихватив свитки.

Анаис могла поручиться, что под вуалью взгляд госпожи Лебериус горел ненавистью.

В покои моментально вернулись слуги. Один из них держался за пламенеющее ухо. «Попал под горячую руку», – подумала Анаис. Девушка не стала дожидаться, когда ее пригласят, и вышла из будуара.

– Ты хотела просить позволения уехать, не так ли? – как ни в чем не бывало, продолжила госпожа Лебериус прерванную аудиенцию.

– Верно, – кивнула Анаис. – Позвольте вернуть вам вознаграждение, чтобы избавиться от необходимости платить налоги.

– Вы свидетели, – сказала госпожа Лебериус слугам, – что травница из рипенского княжества Нуатди Анаис Кхакай передала мне деньги, полученные в награду за выполненную работу. Однако, – хозяйка возвысила голос, – по местным законам это не избавляет вышеозначенную просительницу от уплаты налога на прибыль, которая была ею получена.

Слуги согласно закивали.

– Пригласите писаря, – велела госпожа Лебериус.

– Но у меня ничего не осталось, – прошептала Анаис, пораженная тем, что хозяйка откровенно хоронит ее в долговой яме. «Что же тогда означало ее заявление мужу о моем отъезде? – недоумевала девушка. – Страсть во всем ему перечить?»

Явился писарь. Слуга, что стоял ближе к двери, склонился к его уху и зашептал, объясняя, что к чему. Писарь ухмыльнулся и проделал перед Анаис несколько пасов. Девушка побледнела, когда осознала смысл процедуры. У каждого мало-мальски уважающего себя хозяина непременно есть защитный контур для жилища. У таких домовладельцев, как Лебериусы, наверняка установлена избирательная защита, которая не только предупреждает о том, что кто-то вошел на территорию замка или покинул ее, но также способна не впускать или не выпускать определенный круг людей. Анаис только что огребла запрет выходить за пределы замка вкупе с пресечением колдовства. Вот и живи после этого по правилам.