Текст книги "С привкусом пещерной соли (СИ)"
Автор книги: Юлия Шолох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
И хотя не Наташка навязала ему обязанность за собой следить, усложнять ему жизнь не хотелось. Чего уж там, она тоже не самый легкий и приятный в мире человек.
– Ну чего тебя опять черти туда понесли? – привычно злобно поинтересовался Гонза вместо благодарности, когда она самолично вернулась к нему, избавив от необходимости пробираться по воде. – Чего ты все рыскаешь? Чего вынюхиваешь? Чего тебе на месте не сидится? Да посиди часок спокойно, в конце концов! Как щенок, во все щели нос сует!
Тут уж Наташка не выдержала.
– А ты чего на меня взъелся? Что конкретно я тебе сделала? Ты всех журналюг не переносишь? Да и бог с тобой! Но я, лично я, тебя как задела? Мне что, извиниться, что я вашему величеству фактом своего существования не угодила?
– Пустой треп, – заледенело его лицо.
– Да ну? А то давай, разберемся разок начистоту, ты мне выскажешь все свои претензии, я пошлю тебя на хрен, зато разок обойдемся без намеков и недоговорок. Так что? – взвилась Наташка. Это, правда, достает – даже когда она настроена жить мирно и не лезет на рожон, он словно специально пытается ее вывести.
– Выброс нервной энергии, – постановил Гонза, не меняясь в лице. Как будто ему, видите ли, скучно наблюдать и выслушивать весь этот лихорадочный всплеск эмоций.
– О, да! А вы, мистер чистоплотность – просто верх сдержанности и правильности. Ханжа чертов. Кто ты такой, чтобы меня судить? Ты просто охрененно нудный идеалист-переросток, у которого смелости не хватает сделать что-то против своих принципов окаменевших. Да только беда в том, что низя, а хочется. Слабак! Как тебе такой расклад? Или думаешь, только сам можешь психоанализом заниматься, лениво так вслух резать человека на части и плевать, сколько частей при этом окажется навсегда отрезано? А не пошел бы ты?
Эффект все-таки был достигнут – Гонза оказался слишком близко, угрожающе нависая сверху и Наташка на миг подумала, не перегнула ли палку. Сегодня на нем была светлая рубашка с коротким рукавом и под тканью очень сильно, практически на расстоянии ощутимо, билось сердце.
А, херли переживать! Пусть только попробует руку поднять! Наташка прекрасно помнит, где у них слабое место и отлично умеет целиться. Особенно с такого близкого расстояния.
– Хочешь сказать, среди твоих побуждений присутствовало хотя бы одно со знаком плюс? Может ты действительно пришла сюда, чтобы увидеть подругу свою? Побеспокоилась о ее судьбе? – Гонза стер с лица эту раздражающую гримасу превосходства, но голос повышать не стал. Моралист хренов. – Скажи мне честно, раз уж ты у нас нынче хочешь откровенности – почему ты сюда приехала?
Наташка опустила глаза и промолчала. По странному стечению обстоятельств она не могла сейчас точно вспомнить, как себе объясняла необходимость зарыться под землю в Ракушку. Амбиции играли? Да играли, конечно, но если честно, куда проще было найти другие способы попасть в топ скандальных новостей. Да их просто пруд пруди!
Что же она все еще делает здесь? Ведь материала уже достаточно – реальное убийство и бродящий по пещерам маньяк. Что еще ей надо?
– Может я и ханжа, и идеалист, но зато точно знаю, что ищу. А ты как безумный мячик прыгаешь – то ли золота тебе подавай, то ли фанфар громогласных, то ли свободы. Отражения, конечно, считают, что все приезжающие хотят одного и того же, и теряются в выборе, но они просто не знают таких людей как ты.
– А ты знаешь? – привычно огрызнулась Наташка, выстраивая разбегающиеся мысли в прежний порядок. Удивительно, но ей не хотелось возвращаться на работу и устраивать сенсацию из смерти этой несчастной девчонки. Не хотелось описывать самыми жуткими словами собственный опыт, когда сидишь в ловушке – каменном мешке, а над головой раздается мокрое: – шлёп... Не хотелось делать из своего страха шоу.
– Да хватит мне уже мозг выносить!
– И кто это мне говорит? Любитель бузуна и несчастных баб?
Наташка развернулась и направилась к общему пляжу. Похоже, бесполезно. Существуют такие люди, которые просто не могут ни с кем уживаться. Настоящего расиста не переубедишь, что неважно, какого мы цвета, все равно все рано или поздно сдохнем и станем одинаковым прахом. По роду своей деятельности Наташка сталкивалась, конечно, с такими наглухо ограниченными людьми, националисты, к примеру, которые вменяемую беседу в принципе вести не могли, потому что любой вопрос о более подробном раскрытии своего мировоззрения воспринимали в штыки, а любое высказанное вслух сомнение – как насмешку и открытый вызов.
Гонза от них мало чем отличался.
***
К вечеру она устала так сильно, что после ужина сразу ушла в комнату, завалилась и апатично уставилась в стену. Сегодня она окончательно убедилась, что гостеприимство местных весьма и весьма избирательно – ни один из них и пальцем не шевельнул, чтобы на самом деле помочь ей найти девчонку, только врали что-то несуразное или просто уходили от темы.
Ладно, вскоре встреча с гуру и вполне вероятно она даст последние кусочки общей картины устройства Ракушки. Наташка посмотрит на этих самых гуру и точно решит, стоило ли оно того.
Полина принесла откуда-то утюг и весь вечер гладила вещи, свои и Наташкины, часть из которых она предварительно постирала. Даже неудобно стало, из-за всей этой беготни Наташка начисто забыла, что периодически нужно следить за вещами.
– Мне не сложно, – пожала плечами Полина, но Наташке все равно было неудобно. Она любила знать, что справляется со всем сама. И неплохо справляется!
Сны в Ракушке всегда снились обрывочные, и при этом не пойми о чем.
После проведенных в ловушке ночей Наташке часто снились внутренности пещеры и ей всегда казалось, что она оказалась в кишках огромного окаменевшего животного, которого неумолимое время поймало в западню. И если оно оживет, оживут и внутренности – стены мелко дрогнут и по ним побежит горячая кровь, пол затрясется и издалека донесется гул огромного бьющегося сердца.
И в этот раз они видела пещеры, как будто спускалась с огромной горы на санках с очень крутого спуска. В лицо хлестал ветер и уши закладывало от безумной скорости. Огромный спуск, но очень ровное скольжение в полную густую темноту, притаившуюся далеко у подножья. А там, внизу, ее ждало нечто... нечто чудесное.
Наташка распахнула глаза, судорожно глотнув воздуха и поняла, что должна пойти и убедиться, что оно действительно там... Что оно ее ждет.
Оно покажет ей, как прекрасна вечность. Как она бесконечна, немыслима, непостижима.
Как она желанна.
Тонкой струйкой пробивалась мысль, что все это как-то подозрительно, но Наташка старалась не обращать на нее внимание. Она быстро оделась. Машинально, даже не обращая внимания, годится ли одежда для предстоящей прогулки, не вывернута ли она наизнанку и вообще принадлежит ли ей или Полине. Все это было неважным. Однако при всем при этом Наташка одевалась очень-очень тихо, чтобы никто не проснулся и вздумал помешать, встав на дороге.
Наташка дернула дверь и вышла в коридор. Откуда-то тянуло прохладным сквозняком, а стена отсвечивалась зеленым отблеском, мерцающим и таинственным, как туман в старых фильмах ужасов.
Уши забивал еле слышный шепот.
В мире, кроме телесных радостей и чисто человеческих потребностей и удовольствий, всех как один сомнительных, существует нечто большее. Но для этого нужно освободиться от него... от тела, от якоря, крепко удерживающего тебя на одном месте, не пускающего обрести свободу и уйти в дальнее бесконечное плавание.
Но если найти его, свой якорь, – увидеть его – тогда можно сделать так, чтобы он больше тебе не мешал. Не держал на одном месте.
Откровение бурлило как закипающая в кастрюле жидкость, окатывая волнами такой мощности, что из-за гула ничего не слышалось – ни окружающих звуков, ни своих собственных шагов. Только что-то неприятно-острое, вызывающее диссонанс. Еле слышимая расплывчатая мысль неожиданно обрела кратковременную силу и выдала новое слово. Гонза.
Наташка повернула голову, как охотничья собака, развернулась в противоположную сторону и очень быстро последовала за этим словом.
Вечность. И плавание... свободное плавание в таком разном, непостижимом и бесконечно прекрасном океане живого и бессмертного.
И...
Гонза.
Она со всей силы навалилась на знакомую дверь, отбивая себе плечо и не заботясь ни о чем другом, кроме раздирающих голову откровений, сминающих весь жизненный опыт, как сапог сминает новорожденную травку. И сейчас голову разламывало так сильно, будто на самом деле сдавливало тисками.
Голос подать не получалось, она гулко ударилась в дверь лбом, отчего давление уменьшилось и Наташке полегчало. Похоже, голова все-таки не взорвется.
Будет забавно, если у него внутри баба – успела она усмехнуться и давление снова вернулось.
Перед глазами стояло озеро – безмятежная, спокойная, тихая, чудная вечность.
– Ты что тут...
– Тело – якорь, который заставляет нас оставаться на месте, – заявила Наташка шепотом не в силах бороться желанием немедленно поделиться с ним этим откровением. Он должен знать!
Ее закачало, она почти увидела ее – железную цепь, которая приковывает ко дну. В крупных звеньях запутались водоросли, покачиваясь в воде как огромные то ли плавники, то ли крылья. Между зубов вонзилось что-то холодное, Наташка их сжала и почувствовала скрежет зубов о металл.
– Пей.
В горло полилось что-то соленое и острое. И одновременно безвкусное, потому что здесь все безвкусное, здесь только тело чувствует отголосок того разнообразия, которое ждет там, впереди – вода любая, вода всякая...
– Мы все вынуждены сидеть на дне, – проговорила Наташка, когда кружка убралась. Тишина.
– Почему ты молчишь?
– Держись, – она вдруг оказалась в горизонтальном положении и увидела его лицо, перекрывающее обзор. А сверху проступал потолок. Нет, лежать на кровати не то же самое, что покачиваться на волнах, когда впереди неизведанное.
– Ты тоже пытался забыть, что прикован?
Гонза наклонился, сжал ее щеки и осторожно повернул голову из стороны в сторону, оценивающе заглядывая в глаза. Потом на лоб легла мокрая тряпка, с которой по вискам потекли холодные капли.
– Легче? – спросил он минуту спустя, отпуская.
Наташка апатично смотрела на него и видела за его глазами спрятанное море. Неудачная маскировка. Да и зачем? Разве могло быть что-то прекраснее?
– Ты пытался когда-нибудь забыть, что прикован ко дну? – спросила она.
Похоже, теперь он воспринял ее вопрос гораздо серьезней, ну или, по крайней мере, ответил.
– Мы тут все пытаемся об этом забыть.
– Тогда ты знаешь, что мне нужно идти.
– Нет, ты никуда не пойдешь.
– Мне тесно здесь, – она поежилась, – давит... Все давит...
– Ты, наконец, осознала, что над головой сотни тон камня? – усмехнулся Гонза.
– Нет, – она поморщилась, недовольная его недогадливостью. – На поверхности тоже давит. Иногда мне нечем дышать, настолько много в воздухе чужого. Горя, страха, алчности... Мы никогда не переставали быть животными. И не перестанем. Просто хорошо мимикрируем. Но я этого обычно не чувствую. Кажется, обычно я просто не знаю, отчего иногда хочется сойти с ума, чтобы никогда больше не приходилось возвращаться в большой мир. Я этого не чувствую, правда?
Он немного помолчал.
– Да, – нехотя признался и она не поняла, почему это признание далось ему так тяжело. – Похоже, ты действительно... Мы не можем уйти от себя, потому что тогда это будем уже не мы, а другие существа с нашим прошлым, для них бесполезным и ненужным. Мы сами строим свой мир, свой социум, правила поведения, опирающиеся на инстинкты, но какие-никакие вменяемые... Ищем то, что на самом деле нам не нужно. Слишком зажрались, слишком много времени остается на безделье. На пустые размышления. Ты что, ждешь четкого и единственно верного ответа? Правила, как следует поступить, чтобы взять и стать абсолютно счастливой?
Она кивнула.
– Конечно же, его нет. Не так просто.
– У тебя нет?
– Нет.
– Я знаю, где есть.
– Вижу, – он невесело усмехнулся.
– Почему тогда ты меня не пускаешь туда? Не даешь оторваться и увидеть, что за горизонтом?
Он неожиданно лег рядом, опираясь на локоть и осторожно вытягиваясь слева от Наташки.
– Нельзя уходить так быстро.
– Нельзя?
– Нельзя. Если отрываться от якоря одним рывком, вырвешь его с плотью и истечешь кровью. Правда, не заметишь, скорее всего, и некоторое время будешь плыть свободной. Но потом все равно смерть. Ты думаешь, что тебе покажут легкий путь, но это вранье – легких путей не бывает.
Она давно не слышала его голос таким спокойным. Таким понимающим и поддерживающим.
– Почему мы соримся? – спросила Наташка, так и продолжая смотреть в потолок.
– Ты ведь видела – свободно плавать можно только в одиночестве.
– Неправда, – неуверенно сообщила Наташка.
– А что ты видела?
Она глубоко вздохнула. Как можно передать словами, что она видела? Видела свою тюрьму. Свой крошечный пятачок воды в гуще таких же привязанных к месту существ. Разноцветную мечту вдалеке и зовущий смех, который уверял, что она не как все. Что она сможет оторваться и уплыть в бесконечность. А может не просто уплыть, а улететь. И что там, далеко за горизонтом, ну или местом, которое исполняет роль горизонта другая система жизни. Без привязи.
И все же что-то было не так?
– Ты врешь, – слабо повторила Наташка, но доказательств его вранья привести не смогла.
Но что-то не так.
– Я часто разочаровываю женщин.
– Ты прекрасен, – совершенно серьезно заявила Наташка. От неожиданности Гонза сильно закашлялся и не успокаивался минут пять.
– Охренеть, как тебя клинит.
– Ты просто слаб.
– Еще лучше!
– Я знаю о тебе правду, – Наташка повернула голову и на миг прикрыла глаза от его дыхания. Такая изысканная ласка, легкое дыхание на раздраженной коже... – Я видела ее всего секунду, когда ты открыл дверь...
– Чего ты там видела...
Наташка как не слышала попытки ее перебить.
– Ты себя боишься и не отпускаешь. Той части, которая под вывеской 'Долг'. Она для тебя слишком тяжелая. Ты поэтому и меня боишься, потому что на самом деле ничем от меня не отличаешься, – прошептала она и наконец, отключилась.
14
Утро после 'телепатического общения с пещерными духами', а скорее после вызванных непонятным источником слуховых галлюцинаций оказалось совсем таким же, как с похмелья: чугунная тяжесть в ногах, едкое жжение в животе и пустая голова. Так сразу осознать вчерашнее и главное, свое собственное поведение оказалось невозможно. Наташка открыла глаза – потолок комнаты ничем не отличался от того зеленоватого, который высился над ее кроватью, разве что освещение непривычно яркое, совсем дневное.
Она провела рукой по простыне, на которой лежала и не ощутила ни малейшего дискомфорта, который появлялся каждый раз при попытке расслабиться в любом месте за пределами собственной квартиры. Тогда, видимо из-за нарушенного ночью иммунитета и ослабевшей брони в Наташкину голову пришла одна удивительная мысль. Она хотела остаться в этой кровати. Не одной. Она хотела оказаться тут вместе с хозяином комнаты и чтобы сверху нависал не потолок, а его взволнованное лицо и придавливало к кровати не одеяло, а его тело.
Она хотела его в самом примитивном смысле этого слова.
И даже сил сопротивляться воображению не осталось. Все, что удалось сделать Наташке – так это сесть на кровати и осторожно спустить ноги на пол.
Дверь распахнулась от толчка и в комнату вошел Гонза с подносом в руках. Наташкин взгляд тут же прилепился к его лицу. Гонза выглядел отлично – выспавшийся, свежий и бодрый. Он успел побриться и где-то раскопать идеально выглаженную футболку, что смотрелось странно благодаря тому, что футболка была дешевой и ношеной. Наташку всегда бесила необходимость выглаживать ткань, особенно те труднодоступные места, которые выглаживать все равно что подковать блоху, и она не могла понять, с какого перепугу кто-то станет тратить столько времени и сил на приведение в порядок того, что изначально привести в приличный вид невозможно.
Гонза, однако, такими вопросами не заморачивался. Поднос, на котором стояли две большие кружки, сахарница и накрытое салфеткой блюдце с бутербродами он нес так торжественно, будто собирался вручить Наташке, как медаль герою, с максимальными почестями.
При виде Наташки Гонза остановился и широко улыбнулся.
– Подумать только! Сто лет не приносил женщине завтрак в постель, – сообщил Гонза, отворачиваясь и пристраивая поднос на небольшой столик.
Его коротко стриженый затылок выражал не меньше восторга, чем лицо.
'Вот и все, – обреченно подумала Наташка. – Вот и влипла'...
Больше всего пугало чувство единения, осевшее на кожу после их ночного разговора, как морская соль оседает после купания в соленой воде. Обманчивое чувство, которое грозит вылиться в сплошные неприятности.
– Колбасу не завезли, поэтому бутерброды с сыром. – Гонза жестом фокусника сдернул с тарелки голубую салфетку. – Тададам! Ну чего ждешь? Вставай уже. В постель – это не значит, что надо крошить хлебом на простыни.
– Гонза, – Наташка встала на ноги и выпрямилась. – У тебя есть женщина?
Он тут же замер, осторожно опуская салфетку обратно.
– Какая?
Наташке захотелось ему врезать. То ли за отсутствующий вид, который он принял, то ли за собственную боль, накатившую, когда его лицо растеряло безмятежность и озорство, становясь прежней маской.
– Женщина, с которой ты спишь, – упрямо процедила Наташка сквозь зубы.
– Да, – без промедления ответил Гонза, вытягиваясь напротив. Так они и стояли – прямые, с вздернутыми подбородками и крепко сжатыми губами.
– Одна?
– Да.
– Почему я ее не видела?
– Она приходит тогда, когда нам обоим хочется встретиться.
Наташка медленно выдохнула, отворачиваясь. Неужели она и правда считала, что между ними возможна какая-то связь?
– Очень удобно, правда? – привычка удерживать в голосе изрядную долю сарказма, к счастью, не подвела. – Все современные мачо предпочитают такой тип отношений – захотелось, встретились, пообщались, разбежались в стороны. Простое удовлетворение естественных потребностей. Никаких тебе обязательств, никаких привязанностей, чужих проблем и радостей. Модно и комфортно.
– Нас обоих это устраивает. Я не скрывал, что ничего большего не планируется. Да ей и самой больше ничего не нужно.
– Ну конечно, ты же у нас честен до зубовного скрежета. Наверняка все сразу расставил по местам! И конечно выбрал себе полную дуру, которая готова и на объедки бросаться, только бы не одной.
Наташке даже стало ее жалко. Сколько она навидалась таких неуверенных в себе слабых баб (слово женщина к ним неприменимо), которые судорожно держались за какого-нибудь морального садюгу, свято веря, что лучше такой мужик, чем вообще никакого. Которые ради ласкового слова горы свернут. И навидалась не меньше тех, которые, прибитые телевизионной свободой отношений рады хотя бы тому, что мужик готов встретиться с ними больше одного раза, пусть и без намека на серьезные отношения.
И все равно каждая из них верила, что однажды ее герой передумает и поймет, что семья, где она станет его женой и есть единственное настоящее счастье.
– А ты, конечно, иная, – с пониманием кивнул Гонза.
Наташка зло вскинулась. Ей всегда хотелось быть иной, дай ей хоть кто-нибудь такую возможность! Конечно, большинство людей считает, что это все отмазки и желающий вести себя безупречно всегда найдет способ вести себя безупречно, даже под дулом пистолета, потому что лучше сдохнуть, чем отречься от своих убеждений, но Наташка не была святой – она осознавала пределы своих душевных возможностей. Невозможно вечно подставлять другую щеку. Это слишком больно и совершенно бесполезно.
– А ты, конечно, знаешь, какая я, – сказала она вместо этого.
– Конечно. Чего тут знать? Женский пол предсказуем. Узнал одну – считай, знаком со всеми. Вы все одинаковые. Пожалуй, этому стоит учить в начальной школе.
– Ну, завелся!
– А ты к тому же слышишь зов.
– И что?
Гонза зло растянул губы.
– Как можно серьезно воспринимать того, кто тупо жаждет хлеба и зрелищ? Набитого живота, телесного ублажения, в общем, халявной поездки в райские кущи?
– Прекрати говорить загадками! И хватит сравнивать меня со всеми остальными!
– Правда? – его брови дрогнули. – Позволь сообщить тебе кое-что потрясающее. Ты – такая же, как все остальные. И когда Гуру тебя позовет, ты пойдешь за ним, как на поводке. Как вы все ходите!
Наташка не понимала, о чем он говорит, но считала необходимым немедленно возразить.
– А если нет?
– О... – неожиданно Гонза протянул к ней руку и расчетливым жестом коснулся щеки. Его голос звучал очень нежно. – Тогда я признаю, что ни черта в устройстве нашего мира не понимаю.
– Признаешь, что туп как пробка?
– Легко. – Однако усмешка с его лица тут же исчезла и он отдернул руку. – Только забудь. Тебе слабо.
– Знаешь что? – Наташка внезапно успокоилась. – Мне вдруг жутко захотелось это сделать! Знаешь, зачем? Только для того, чтобы потом красиво послать тебя в глубину веков! Чисто чтобы насладиться видом того, как ты обламываешься! Чтобы всласть позлорадствовать!
– Ну так сделай это! – вызывающе, но удивительно тихо ответил Гонза.
Наташка тяжело дышала, прикидывая, как бы еще его опустить. Осадить жестоко и бессмысленно, одернуть, как надоевшего прилипчивого щенка. Нечасто у нее возникало желание сделать живому существу больно, потому что ей было на всех плевать. Но сейчас ей этого хотелось и появившаяся зависимость пугала ее до смерти.
В ее жизни не было людей, которые нуждались в ее привязанности.
К счастью, в этот момент в дверь осторожно постучали.
– Да! – недовольно крикнул Гонза, отворачиваясь.
В дверную щель просунулась голова Рафы, он окинул их изучающим взглядом, но остался серьезным.
– Тебе записка сверху. Звонил Павел Константинович.
Гонза отшатнулся в сторону, моментально забыв про Наташку, очередную перепалку, всех на свете одинаковых баб и поднос с остывающим кофе.
– Что-то случилось?
Рафа пожал плечами и протянул листок. Чтобы никто не подумал, что ее терзает любопытство (хотя она терзало Наташку так сильно, что зудели кости), она отошла подальше и села к столику. Надо же позавтракать! Негоже портить желудок, он не виноват, что ты любительница нервотрепки и ненормальных мужчин.
– Присмотришь за моей? – заговорил Гонза минут через пять, так и не отрывая взгляда от записки. – Вернусь к приходу Гуру.
– Конечно, – Рафа покивал, косясь на Наташку. Он упрямо жевала бутерброд и молчала.
Гонза выхватил из кучи одежды рюкзак и сразу ушел.
***
В присмотре Наташка больше не нуждалась, по крайней мере, днем, когда бодрствовала, к счастью, Рафа считал так же, в чем она вскоре убедилась – через часик Рафа забыл, что таскает ее за собой и ушел куда-то в сопровождении парочки хмурых аквелей.
Наташка тут же замедлила шаг и отстала.
Время шло. Через пару дней явится Гуру, а потом пора возвращаться домой. Убираться подальше от человека, возле которого находится все равно, что добровольно обнимать колючего ежа.
Но что он имел в виду, когда упоминал Зов гуру? Этот вопрос требовал немедленного ответа.
Наташка, недолго думая, отправилась к единственному вероятному источнику информации – мужчине, которого местные считали Отражением, что бы эта ересь ни значила.
Наташка была зла. Ее достали тайны. Одно дело – когда новоявленная голожопая звезда эстрады скрывает рожденного в четырнадцать лет внебрачного ребенка, проживающего у бабки в деревне и совсем другое – когда сознательно умалчивается о существовании серийного убийцы и вместо объяснений обладающие знаниями исторгают одни только многозначительные намеки не пойми на что.
Она была зла, поэтому стучала в дверь очень сильно. Хозяин вышел встретить ее лично.
– Вы меня ждали? – поинтересовалась Наташка, потому что по всем киношным канонам мудрец каждому появившемуся гостю непременно заявляет: 'Я предвидел твой приход. Я тебя ждал'.
Однако мужчина смущено пожал плечами. Наташке показалось, его оторвали от какого-то важного занятия, но ей было наплевать, потому что терпение заканчивалось.
'Как все', заявил Гонза и она собиралась выяснить, какие же они, все?
– Я хочу знать, что такое зов, почему я к нему предрасположена и что это все значит!
Мужчина вернулся в комнату и опасливо присел на краешек собственной кровати, как будто не к нему, а он сам пришел в гости.
Наташке еще много чего хотелось сказать, но она сдержалась. По сути, он ей ничего не должен. Главное, чтобы он не успел этого вспомнить, так что пусть начнет отвечать, а дальше уж она постарается вытянуть побольше информации.
– Очень страшно знать, что однажды умрешь, – неожиданно сообщил господин Отражение.
Наташка изумленно на него уставилась, но промолчала. Пусть говорит, раз начал, а в сути сказанного она покопается позже.
– Пока ты об этом не думаешь, ты не испытываешь страха. Но каждый из нас понимает, что однажды умрет. Неважно, сколько денег ты заработал, насколько ты известен, сколько добра или зла сделал людям. Ты умрешь. И если задумать об этом – о безысходности, неизвестности и возможно окончательном угасании разума, становится очень страшно. Что случится? Ты заснешь и не проснешься? Будешь видеть сны? Или перестанешь существовать? Как это, совсем ни о чем не думать? А исчезнуть? Разве можно совсем исчезнуть? Что значит – не существовать? Жить, постоянно думая о неизбежности смерти страшно. Ты согласна?..
Наташка кивнула. Она не хотела представлять себе смерть.
– Для живого существа естественно игнорировать мысли о неизбежном конце, потому что иначе оно болеет, страдает и быстро сдает. Поэтому мы не думаем и этот запрет изначальный, на уровне инстинкта.
– Да, – кивнула Наташка, старательно пользуясь своим изначальным запретом и игнорируя ненужные мысли.
– Гуру умеют нейтрализовывать этот страх. Как и любой другой. Они учат нас жить так, чтобы мы не боялись смерти, потому что она не страшна, а прекрасна. А когда убран главный страх, все другие легко контролируются. И это не просто какое-нибудь внушение, принуждение верить без доказательств, они действительно полностью убирают страхи. Тебе, наверное, это кажется неважным, ну нет страха и ладно... Но на самом деле судьба человека меняется. Все становится другим, как будто однотонное приобретает краски. Жизнь видится другой. Больше ничего не мешает им чувствовать себя счастливыми.
– Дальше, – кивнула Наташка через пару минут. Она никогда не чувствовала себя счастливой. Ни разу за все свои двадцать четыре с половиной.
– Гуру учат нас расставаться со своими страхами очень медленно, с помощью их подсказок, но самостоятельно. Учат смотреть вокруг под другим углом и видеть новое. Но они могут и иначе...
Вот теперь дело шло к самому интересному, Наташка все свои сбережения была готова поставить на кон!
– Гуру могут увести человека за собой и показать конечный результат, дать человеку пожить без страха несколько дней. Они сами выбирают, кого взять. Обычно они приглашают с самых неверующих, тех, кто не способен приложить достаточно усилий, чтобы избавиться от страха самостоятельно. Они выбирают и показывают, что все реальность – страха действительно нет. Тогда человек понимает, чего ищет.
– Это зов?
– Зов – это личное приглашение гуру, который ведет тебя за собой.
– Разве это плохо? – спросила Наташка, вспоминая, с каким презрением отзывался о зове Гонза.
– Это хорошо, – покладисто ответил мужчина и эта покладистость показалась слишком подозрительной – будто от сознательно чего-то не договаривал.
– Почему тогда... – Наташка не придумала, как задать вопрос, не оголяя своих с Гонзой отношений. Как лучше спросить? Почему Гонзу бесит, что она способна услышать зов?
– Подождите, – она вдруг опомнилась и разозлилась заного. Нет, хватит уже, хрен с ним, с сопровождающим, из-за него Наташка только что чуть не проморгала самого главного. Совсем мозги без солнца заплесневели! Возможно, он этого и добивается – отвлечь внимание? Принять, так сказать, огонь на себя.
– Хотите сказать, что меня... что в пещерах бродит именно гуру? И что он зовет... женщин, а потом убивает?
Отражение долго смотрело ей в глаза.
– Гуру просто показывают жизнь без страха. Они никогда не убивают. Но... ты права!
– Объясните, – почти приказала Наташка.
– Существо, которое бродит по пещерам, когда-то было одним из Гуру. Теперь оно проклято и не способно помогать. Да и не считает нужным. Так что вы правы – Оно несет смерть.
15
Несет смерть...
Сказанное господином Отражением звучало в ушах, зудя, как прилипчивый комар, все время, пока Наташка шла в спортивный зал с тренажерами. Нервы гудели. Когда нападаешь на след, испытываешь подъем духа и вырабатываешь слишком много энергии, которую некуда деть, от нее следует избавляться как можно быстрей. Методов известно множество.
Секс ей не светил. Близость незнакомого потного тела и последующее легкое ощущение гадливости – слишком большая цена за полученное мимолетное удовольствие (и это еще повезет, если полученное). Тем более, что наверняка начнешь представлять совсем другое тело. Чье-то вполне знакомое...
Даже думать об этом не смей!
На машине тоже не погоняешь, потому что машин под землей нет, но зато в спортзале имеются велотренажеры.
Наташка ураганом ворвалась в длинное помещение, стены которого были завешены сеткой, похожей на рыболовную, молча прошла в угол, забралась на тот тренажер, что стоял напротив стены, включила стандартные настройки и принялась крутить педали, уставившись на приклеенные к стене фотообои зеленой долины и серых гор.
Ей нужно было серьезно подумать.
Но прежде стряхнуть лишнее. Лишний груз, мешающий тащить на спине рюкзак. Лишнюю лапшу с ушей. Лишнюю грязь с ботинок, замедляющих шаг.
Итак, прочь все эти нелепые намеки про сверхъестественное. Все гораздо проще.
Сектанты обзавелись учением и построили себе подземное убежище. Особенности этого убежища таковы, что вокруг находятся пещеры, в которых легко заблудиться и погибнуть.
