Текст книги "Что, если? (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

В квартире, которую Имана снимает на пару с бывшей одногруппницей, дым стоит коромыслом. Это еще на подходе понятно – шторки ведь никто закрывать не стал, а их дом до того осел, что Имане даже голову задирать не нужно, чтобы разглядеть происходящее в покосившемся мутном окне.

Набрав в легкие побольше колючего морозного воздуха, девушка заходит в темный подъезд. Преодолевает шесть скрипучих ступенек и толкает дверь. Проход заставлен чужой разномастной обувью. Чтобы пройти, Имана пинает в сторону чьи-то ботинки. И морщась от боли, стаскивает с себя куртку.

– О, народ, Имана пришла! – кричит Катя. – Давай скорей к нам за стол.

– Нет, Кать, сегодня без меня. Мне с утра на работу.

– Так мне тоже, – задорно смеется приятельница, подталкивая Иману в сторону кухни. – Рассказывай, как все прошло. Парней ты знаешь. Иван, Акын. Игорь Сергеевич.

Все менты из отдела, куда Катя устроилась на работу сразу после окончания школы полиции. Имана кивает собравшимся. Соскальзывает взглядом на накрытый веселенькой клеенкой стол. Похоже, ее соленья пошли на ура под водочку и подгоревшую картошку. На разномастных тарелках подсыхают шкурки от помидор и остатки купленного в кулинарии салата. Имана с трудом прячет брезгливость и упирается немигающим взглядом в соседку. Глаза той возбужденно блестят. Катьке всего двадцать два, но она уже выглядит как битая жизнью тетка. Имана же помнит ее другой: смешливой и очень мечтательной.

– Ну пойдем со мной на собеседование! Ну пойдем, а? Ты представь, сколько там мужиков! Найдем себе какого-нибудь начальничка. Замуж выскочим, – смеялась Катя, вертясь перед зеркалом. И вроде же немного она хотела: встретить того самого, выйти замуж, родить ребенка. Немудреные бабьи мечты. Но то ли слишком активно Катюха принялась воплощать их в жизнь, то ли ей просто не повезло, но как-то очень быстро все не туда свернуло. Один неудачный роман с коллегой сменился другим, тот тоже ничем не закончился, ну а потом как-то стремительно и одновременно с тем незаметно за Катькой закрепилась слава гулящей, а с таким реноме в их краях… Ну какой замуж?

– Так, значит, штрафную, – тянет губы в улыбке тот самый Игорь Сергеевич.

– Я не пью.

– Да ладно. Мы по писюрику, и по домам, – стоит на своем.

Имана бросает взгляд на массивные спортивные часы. Уже одиннадцатый. Дома этого хряка наверняка заждались. Жена, и кто там у него? Сын? Дочь?

– Мне завтра рано вставать.

Обычно Имана старается не выделяться. В какой-то момент она поняла, что так гораздо проще существовать с людьми бок о бок. Напряглась, изучила их поведение и научилась мимикрировать под нормальную. Но иногда, вот как сейчас, притворяться нет никаких сил.

Она встает и, не прощаясь, выходит из кухни. В спину летит издевательское «ты ж гля, какая цаца!». Не то чтобы она прислушивалась…

Слава богам, в бойлере есть горячая вода. Имана спускает ее всю подчистую. Моет голову, трет тело мочалкой, пока кожа не становится ярко-красной. И не расслабляются напряженные до легких судорог мышцы. Тело потихоньку отогревается. Пока Имана все провернула – замерзла, просто кошмар. Хорошо, не зря она все затеяла.

Завернувшись в теплый халат, девушка выходит из санузла и прячется за дверью спальни. В бараке тепло. Раньше на совесть строили. И даже через покосившиеся окна не дует – по осени они забили щели пенькой, а потом еще и прошлись шпатлевкой.

Имана валится на кровать. Спа-а-ать. Да только на таком адреналине хрен ведь уснешь. А тут еще дверь открывается… Имана просовывает руку под подушку, где хранит дедов нож, но это всего лишь Катя.

– Ну и какого хрена ты из себя опять невесть что корчишь?

– А ты?

– Будешь мне морали читать?

– Не планировала. Ты и сама все знаешь.

К ужасу Иманы, соседка начинает рыдать. Оседает на пол у ее кровати. Лбом утыкается в край матраса. Имана купила новый – хороший, ортопедический. Потому что когда есть возможность с комфортом выспаться, грех не использовать такой шанс.

Чем утешить Катю, Имана не знает. У нее вообще все сложно с эмоциями. Она знает, как выживать, она обучена читать по следам, ориентироваться по звездам, делить территорию с диким зверем, как-то с ним уживаться… Но это ведь совсем другое. Не то, что ей может пригодиться сейчас.

– Как думаешь, я Ваньке совсем не нравлюсь?

– Без понятия.

– С тобой не поговоришь, – смеется Катя сквозь слезы. – Все время забываю.

Имана делает над собой усилие:

– Я думаю, если ты ему нравишься, он сам что-то предпримет. Тебе не нужно это все… – неопределенно машет рукой.

– Да. Да… Не нужно.

– Мужчине важно чувствовать, что он завоеватель. Просто не будь легкой добычей.

Катя кивает. Размазывает по лицу сопли. И потом сквозь слезы смеется:

– Тебе-то откуда знать? Ты же и не встречалась ни с кем, советчица.

На это Имане сказать нечего. Потому она и молчит. Катя, удовлетворенная тем, что последнее слово остается за ней, нехотя соскребает себя с пола. А уже у двери вдруг вспоминает:

– Так что там с работой?

– Работа как работа. Посменная.

Вот и весь разговор. Катя уходит. Из-за двери доносится шум воды, Катькин визг – ну еще бы, вода, небось, ледяная, а потом отборный такой, трехэтажный мат. Имана прячет голову под подушку. Та вкусно пахнет травами. Можно закрыть глаза и представить, что она в дедовом доме. Обычно это успокаивает. Но сегодня мысли разбегаются. Имана ведет ладонью по предплечью. Надо же. Он ее пробил… Перед глазами мелькают воспоминания о том, как это было. Вот открывается дверь, вот показывается его темный затылок. Полоска смуглой кожи над кипенно-белым воротничком. Хищный профиль. Вживую она видит его в первый раз. И потому так странно, что ей знакома, кажется, каждая черточка, каждая морщинка на его лице.

Дерется он хорошо. Понимает Имана это чуть ли не с гордостью. Жаль, этот навык спасает, лишь когда на тебя идут врукопашную. А кто сейчас станет так заморачиваться? Есть ведь и более верные средства.

Имана проваливается в сон. Яркий свет искрит на снегу и идет, кажется, отовсюду сразу, без какого-то определенного источника. По заснеженной последним снегом тайге несется черный кортеж. Четыре машины. Одна за другой, сохраняя минимальную дистанцию, как и положено по инструкции, чтобы никто не мог вклиниться. Сворачивает на незаметный съезд, сбрасывая скорость. С ветки на ветку скачут отощавшие за зиму белки. Снег с веток осыпается под их лапками. Искрится на ярком солнце бриллиантовой крошкой. Первая машина проскакивает, активируя взрывное устройство. А вторая – взлетает на воздух. Имана это видит со стороны. Будто боевик на большом экране 3D-кинотеатра. Ей в голову на отчаянной скорости летит вырванный с корнем капот. Она уворачивается и в ужасе подскакивает на кровати.

Любой другой человек на ее месте подумал бы, что это сон.

У Иманы на этот счет другое мнение. Именно поэтому она здесь. В этой точке.

Футболка, которую она надела вместо ночной рубашки, мокрая насквозь от пота. Сердце в груди подпрыгивает так, что ребра трещат.

Имана бросает взгляд на часы. Пытаться снова уснуть нет смысла. Вместо этого она плетется в душ. Заваривает себе чай, а пока тот настаивается, сгребает в объемный рюкзак вещи, которые ей могут понадобиться. Их у нее немного. И если кто и сунет в них нос – ничего нового про Иману не узнает. Здесь нет ни фото, ни дорогих сердцу безделушек. Все, что ей дорого, остается в памяти. Это самый надежный банк.

Имана уходит, не дожидаясь, когда Катя проснется и начнет ее допрашивать. В идеале она бы предпочла вообще сюда не возвращаться. Но охране Глухова полагаются выходные.

В такси Имана прикрывает глаза и опять возвращается к событиям вечера. Надо бы забрать свой глок. И снарягу, которой она воспользовалась, чтобы спуститься с горы. А потом и снегоход отогнать. Если этого еще не сделали. Она его бросила под сооруженным на скорую руку навесом из еловых лап. Так просто не найдешь, но если поискать прицельно – очень даже. Они будут искать. И снегоход, и на нее информацию. По этому поводу Имана, кстати, не переживает совершенно. По документам ею до поступления в школу полиции опекалась двоюродная тетка. А если копнут дальше… Значит, так тому и быть. В некоторой мере Имана фаталистка. Но она также верит в то, что судьбу можно корректировать. Собственно, если бы не это, ее бы здесь не было вовсе, а так…

– Девушка, дальше проезда нет.

– А, да. Я тут выскочу.

– Вы уверены? – с сомнением косится на Иману шоферюга, – Такси сюда хрен поедет.

– Все нормально. Меня ждут.

Она уверенно соскальзывает в сугроб. За ночь намело – мама дорогая. Но тут уже прошел грейдер. Как-никак резиденция будущего губернатора. На воротах, преграждающих дальнейший проезд – что-то типа навороченного домофона. Звонит. Рапортует о том, что явилась.

– Как так?! Ты сегодня через ворота? А мы тебя с другой стороны выглядываем! – ржут бойцы. Имана терпеливо ждет, когда те закончат веселиться и откроют уже ей ворота. Она не собирается поощрять мужиков. Она тут чисто по работе. Как и обещала. Эмоции здесь лишние. А вот холодный расчет…

Ворота, тихонько поскрипывая, отъезжают в сторону. Имана тайком набирает побольше воздуха. Вот и все. Это, считай, победа. Теперь только ждать остается. Своего выхода.

Домик охраны находится почти на въезде. Пытали ее здесь. Так что она успела немного осмотреться.

Вчера на нее ничего стоящего внимания не нарыли. Интересно, как теперь. Если Глухов захочет поднять свои связи… Может узнать много для себя неожиданного. Почему Имана сама ему обо всем не расскажет, она пока не очень понимает. Может быть, для начала ей просто хочется узнать его чуть лучше. Что если оно того тупо не стоит?

Вчера Глухов ее не разочаровал. Хотя Имана, конечно, допускает, что ее критерии оценки очень сильно отличаются от общепринятых.

– Давай, заходи, чего встала? Переодевайся!

– Во что?

– Во что-нибудь, в чем будет удобно бегать.

Решив, что так бойцы здесь поддерживают форму, Имана быстро переодевается в любезно предоставленной в ее распоряжение раздевалке в легкий лыжный костюм и утепленные кроссы. Выходит. Получает оружие.

– Догоняй. Они уже выдвинулись.

– Они? – уточняет Имана.

– Шеф. И ребята.

Это, конечно, круто, но как они собираются бежать? Замело же. И насколько это безопасно в лесу? Снайперы, что ли, контролируют все высоты?

Имана делает себе пометку выяснить этот момент. А пока просто делает, как велят – бежит. Спустя пару минут оказывается, что по лесу проложена не только лыжня, но и вполне обычная хорошо утоптанная тропинка. Бегут так: охранник, следом за ним сам Глухов, потом еще один охранник и она. Конечно, без нее можно было обойтись. Так что это – чистой воды проверка. И на выносливость (понимает Имана, когда они заходят на седьмой километр), и на профпригодность в целом (солнечный зайчик, которому посреди леса просто неоткуда взяться). А потом выстрелы. Первым «снимают» охранника впереди. За ним – того, что сзади. Имана рвет вперед. Глухов сам не дурак, падает, прикрыв голову руками. Ей только и остается, что рухнуть на него сверху, втрамбовывая того мордой в снег. Ну, то есть, голову его прикрывая… Так, чтоб нажрался вдоволь.

– База – Имана. Нападение превосходящими силами.

– Отбой. Учебная тревога, – шелестит помехами в ухе. Мужики впереди и сзади, как по команде, оживают. Глухов вскидывается.

– Да слезь ты с меня, твою мать!

Имана скатывается на бок. Глухов переворачивается. Отплевывается от снега, сметает тот с лица, вытряхивает из-за шиворота, зло на нее поглядывая. У Иманы плохо с эмоциями, да. Потому губы растягиваются в кривой улыбке.

– Вставай, чего разлеглась? Возвращаемся.

Глухов поднимается рывком. Столько пробежал, и бодрячком держится. Мужики в стороне отряхиваются. Имана лежит, глядя в нанизанное на вершины вековых сосен небо. Которое вдруг перечеркивает протянутая ей рука.

Глава 4

Глухов готов к подсечке. Хотя, конечно, «урони» она его снова, это было бы непрофессионально. Но девка темпераментная. И неопытная. Могла и обидеться на проверку. Есть у него подозрение, что она поняла откуда ветер дует еще до того, как ей чирикнули об этом в «ухо». Не зря же она заставила его жрать снег. Бессмертная.

Но нет. Ничего подобного не происходит. Имана принимает его помощь и просто молча встает.

За затемненными стеклами очков он не может разглядеть ее глаз. А потому и мысли белобрысой остаются для него загадкой.

Остатки снега тают на коже. Мороз жалит щеки, будто проникая в поры тонкими длинными иглами. Ощущения настолько яркие, что Герман уже и не помнит, когда вот так остро что-то чувствовал. В крови гуляет адреналин. Секунды уходят в вечность, и надо бы возвращаться, у него каждая минута расписана. Но он стоит, запрокинув горящую морду к небу. И слушает тайгу. А та поет, зазывая весну.

Чик-чирик. Тив-тив-тив.

Глухов незаметно косится на свое сопровождение. Имана деловито отряхивается. Каждое движение выверено. Ничего лишнего. Резкого…

А если она все-таки не догадалась, что это проверка? Ну, ведь может так быть. А ну, когда со всех сторон палят, собери мозги в кучу. Сконцентрируйся на задаче! Тут даже бывалые бойцы порой теряются. Те, у которых инстинкт как у собаки Павлова, вбитый каждодневными тренировками. С ними все понятно. Интересно другое. Как так вышло, что Имана даже не дрогнула? Что вообще может заставить молоденькую девочку выбрать такую профессию? Если не поиски смерти. Ее ведь даже не успели проинструктировать, а она сработала так, будто каждый день только тем и занимается, что бросается под пули. Или тот же фокус с проникновением в его кабинет… Если бы Имана попалась, его ребята вполне могли бы открыть огонь на поражение.

– Герман Анастасыч… – нервничает старший смены.

– Да-да, возвращаемся. Погнали.

Имана бежит, не отставая ни на минуту. Глухов не знает точно, но он готов поставить на кон свое губернаторство, что в провинциальной школе милиции курсантов так не гоняют. А тем более девочек. Что-то не вяжется...

Он забегает в дом и, упав на кушетку в холле, стаскивает с себя кроссовки. Под потолком растекается густой голос Елены. Пару секунд он позволяет себе насладиться ее распевкой. И только потом идет в душ. А сразу после, пока не забыл, ловит Михалыча:

– Елена была у врача на прошлой неделе. Узнай мне подробности.

Михалыч и бровью не ведет. Но Глухов слишком хорошо знает своего начбеза. Поэтому уточняет:

– Что?

– Мы же ее проверяли.

– Проверь еще. В чем проблема?

Мужчины заходят в просторную, залитую светом кухню. В торце – кухонный гарнитур в лаконичном стиле. Который отделяется от зоны столовой роскошным мраморным островом. Пока домработница накрывает завтрак, Глухов варит себе кофе.

– Ты уверен, что хочешь жениться на той, кому не доверяешь?

– Я доверяю. Но проверяю, – сводит все к шутке Герман. – Кстати, что там девочка?

– Да ничего. Легенду ее проверил. Все чисто.

– Узнай, где она тренировалась.

– Тоже заинтересовала техника? Я когда камеры в кабинете просматривал, своим глазам не поверил.

Герман кивает:

– Да. Любопытно. Я знаю лишь одного человека, который мог натаскать ее так. Но это нереально.

– Почему?

– Потому что он не работает на таком уровне. Да и вообще… Не работает.

– Ты сейчас о ком, Гер? Мне что-то надо знать?

Михалыч имеет в виду, конечно, те вводные, которые бы могли как-то повлиять на их работу сейчас. Тот, о ком Глухов вспоминает с легкой тянущей болью в сердце – не может.

– Нет, Коль. Ничего такого.

Прерывая разговор мужчин, в кухню заглядывает Елена.

– Доброе утро!

– Доброе. Ты сегодня рано. – Глухов разводит руки. Елена легкой птичкой влетает в его объятья и обвивает руками шею. Обычно Елена не встает с кровати раньше обеда. Вот почему Герман удивлен.

– Тут хорошо спится.

– Вот видишь. Наконец, мы начинаем находить какие-то плюсы в твоем нахождении здесь, – криво улыбается он.

– Главный плюс – это ты, – смеется Елена, чуть придерживая его руку своей, делает маленький глоток из его чашки. – Бр-р-р. Как ты это пьешь?!

– За стол садись. Ирина Анатольевна приготовит тебе капучино.

– Я сегодня понадоблюсь?

– Буду рад, если ты присоединишься ко мне на встречах.

– Конечно, дорогой.

На завтрак у них омлет с местной рыбкой и сырники с брусничным вареньем. Глухов не знает, когда в следующий раз удастся поесть, поэтому завтракает всегда плотно. А тут еще пробежка – он потратил много энергии. Быстро и аккуратно орудуя приборами, ловит вдруг взгляд невесты. И ведь не то чтобы Герман не доверял конкретно ей. Скорей он вообще никому не верит. И нет, его ничуть не смущает, что он проверяет даже свою будущую жену. Еще не родилась та женщина, рядом с которой он расслабится. В конце концов, Глухову не приснилась та запинка. Если Елена думает, что сможет оттягивать свою беременность, водя его за нос, она очень ошибается.

– Что? – вздергивает бровь.

– Да вот интересно. Как сильно мы на эту встречу спешим? – невинно на него глядя, интересуется Елена. Но Германа она, конечно, не проведет.

– Если ты хорошо попросишь, можем немного опоздать.

Елена демонстративно медленно вытирает губы льняной салфеткой. Потом так же неторопливо встает. Обходит стол и хочет уже опуститься перед ним на колени, когда Глухов вдруг вспоминает о камерах. Придерживая невесту за руку, он торопливо вырубает их через приложение на телефоне и в предвкушении, скручивающем яйца, вольготно откидывается в кресле.

Елена грациозно стекает на пол. Облизывается, глядя ему в глаза, расстегивает ширинку. И широко открыв рот, берет его сразу горлом. У Глухова закатывается глаза. Наверное, трудно найти мужика, которому может не понравиться минет в ее исполнении. В моменте и он кайфует. Наматывает волосы на запястье, не щадя, вбивается в услужливо округлившиеся губы. А почти у финиша оттаскивает любовницу от себя, толкает к столу и дотрахивает уже вполне традиционно. Оргазм взрывается перед глазами снопами искр. Очень это хорошо. Ярко… По живому ведь. Но в то же время Герман никак не может избавиться от чувства неудовлетворенности. Этот секс не наполняет его, как должен бы. Словно между ним и Еленой не обмен энергией происходит, а ее стремительная потеря. После он ничего кроме гулкого опустошения не чувствует.

– Беги, приведи себя в порядок, – звонко хлопает ладонью по заднице.

Елена уходит, одарив его напоследок томным взглядом. Глухов обтирается и, не забыв включить камеры, плетется в санузел. Из зеркала на него смотрит хмурый мужик. Он умывается. Вытирает лицо и застывает, глядя на укрытый снегом лес, раскинувшийся за окном.

Память против воли утаскивает его назад. Впервые он попал в эти края в свои восемнадцать. Глупо вышло. Герман не поступил в авиационный, и его сразу же загребли в армию, по традиции отправив подальше от дома. Единственное, чего он тогда не знал, в какое непростое подразделение его сослали. Что там в нем разглядели ответственные за подобный отбор, Глухов не знает. Но он до сих пор помнит те тесты, после которых просто валился с ног и сам себя не помнил. А потом вокзал, долгая дорога и секретная часть посреди тайги. Вокруг на многие и многие километры – никого. Только зеленый океан леса. И тренировки, тренировки, тренировки… На физуху, конечно, но далеко не только.

Рукопашке их учил местный. Звали его Алтанай Каганович. И никто ничего больше о нем не знал. Да поначалу его и всерьез не воспринимали. Маленький. Болезненно худой. Неприметный. Он начинал занятия со странных практик, о которых в то время никто не слышал. Теперь-то не медитирует только ленивый, а в те годы это было довольно экзотическим и спорным решением. Тем более в армейке. Да и не совсем медитацией это было, как со временем понял Глухов. В любом случае Алтаная Кагановича молодняк за глаза обсмеивал. А тому на насмешки было плевать. Он свое делал. Методично и терпеливо. Отбирал, учил, показывал. Обычному бою в разных техниках. И… необычному.

Глухов же неожиданно этой всей эзотерикой проникся. За Алтанаем он ходил хвостом и все, что тот говорил, слушал. Рассказывал Алтанай скупо, но так, что можно было заслушаться. И в какой-то момент это сыграло Герману на руку. Алтанай выделил его среди всех. Гораздо позже Глухов узнал, что этот тихий незаметный мужик обладал уникальным даром бесконтактного боя. А Герман… Он поначалу ведь даже не понимал, чему на самом деле он учится. Он просто с бесшабашным, свойственным исключительно юности пылом погружался в любые духовные практики, что ему предлагались, и отлетал в такие трипы, что однажды едва вернулся. Это все дало свой результат только со временем. Когда Глухов впервые понял, что́ у него получается – испугался. Потом загорелся этим всем дико. И бог его знает, чем бы его тренировки закончились, если бы не Дарина…

– Герман Анастасыч, опаздываем.

– Иду.

Его кортеж выезжает за ворота ровно через десять минут. Они с Еленой сидят на заднем сиденье черного мерседеса. Каждый занят своим. Глухов просматривает отчеты. Его невеста с кем-то переписывается в телефоне, иногда недовольно кривя губы от того, что связь пропадает.

Герман смотрит на нее искоса, гадая, что же не так. Он это улавливает интуитивно. Этого не объяснить словами.

– Что?

– Тебе было хорошо?

– В смысле? – округляет, насколько это возможно, глаза Елена. – Тебя интересует, кончила ли я? – веселится.

– Да. – Глухов откладывает бумажки. – Ты кончила?

– Не успела. Кое-кто был очень быстр сегодня.

Герман кивает, довольный тем, что она не стала врать. Скорее всего, неудовлетворённость, которую он испытывает, вызвана тем, что она своего не получила. Так что зря он вообще тревожится.

– Извини, малыш. Я реабилитируюсь.

– Да уж постарайся! – хохочет Елена.

Первым делом у них намечена встреча с трудовым коллективом крупнейшего в крае лесничества. Их ждут. Время, естественно, оговорено. Тем удивительнее встретить на небольшой стоянке перед конторой кортеж губера.

Глухов ловит взгляд начбеза в зеркале заднего вида. Тот дергает плечом. Научившись давно разговаривать без слов, Герман в ответ кивает. Надо быть дураком, чтобы попытаться с ним расправиться на глазах у изумленной публики. Значит, опасаться им нечего. Другой вопрос – какого черта Бутов вообще сюда приперся. В то, что это совпадение, Герман не верит.

Сталкиваются на входе.

– Герман Анастасыч, вот это да! Ты какими судьбами здесь? – корча из себя хозяина жизни, интересуется Бутов.

– Так ведь в рамках встречи с избирателями, Сергей Александрыч.

– А, ну-ну, слышал я, что ты на мое место метишь, – смеется жирдяй. Как человек, абсолютно уверенный в том, что ему ничего не угрожает. Но все же наигранно. – Слышал, даже жениться по этому случаю надумал.

– Это несвязанные вещи. Просто встретил свою женщину. Елена, познакомься. Сергей Александрович Бутов.

Маленькие пальчики тонут в лапище пузана. Тот, решив продемонстрировать собственную галантность, не брезгует облобызать его женщине ручку. Германа передергивает.

– Мы уже встречались.

– Да?

– На каких-то мероприятиях, – кивает Елена.

Точно. Она же местная, ничего удивительного в этом нет.

– А вы тоже тут с избирателями встречаетесь? – улыбается.

– Нет. Заглянул своих псов проведать. Ты знаешь, что здесь у нас выращивают волкособов? Нет?! Да ты что! Пойдем, покажу тебе своих красавчиков. Глядишь, через месяцок уже заберу.

Елена напрягается, будто все в ней этому противится. Может, ее страх волков распространяется и на собак?

– Хочешь, подожди меня внутри, – предлагает Глухов. Елена сглатывает, переводит немного остекленевший взгляд ему за плечо и все же растягивает губы в улыбке:

– Нет-нет, все нормально. Щенки, наверное, очень милые.

Боится, что Бутов как-то неправильно все поймет? Глухову на это плевать, если честно. Уж с кем с кем, а с этим хряком он не собирается церемониться. Поэтому он на всякий случай еще раз переспрашивает:

– Точно?

– Ну, конечно, Гер.

Глухов кладет ладонь на талию невесты, будто ограждая ее от всего. Переводит взгляд на охрану, среди которой обнаруживается и девчонка, и кивком командует идти за губером.