Текст книги "После развода. Зима в сердце (СИ)"

Автор книги: Юлия Пылаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 15

Павел Золотов

По дороге до города мы молчали. Но вовсе не потому, что у меня не было интересующих вопросов.

Они были…

Но одновременно с этим я понимал, что бывшая жена, осознаёт она это или нет, пережила дикий, животный страх.

Поэтому я молчал, сдерживая бурлящее внутри желание – найти её тётку и придушить голыми руками. Пожарным ещё предстоит разобраться, был ли это поджог с целью припугнуть, либо поджог с целью спалить дом. Правда, для меня это не изменит ничего.

Сначала выпытаю у старой ведьмы, какого хрена она возомнила себя судьёй, а потом задушу.

Уже в квартире Таня быстро осмотрелась. Её главной целью было убедиться, что для Снежаны было всё необходимое.

Я смотрел на неё и всё ловил себя на странном чувстве.

Странном, потому что оно было совершенно новое.

Я помню Таню в роли своей девушки – как влюбился в неё без памяти, жить без неё не мог, дышать не мог. Помню её своей невестой и то, как гордился тем, какая она у меня. Настоящая, живая, не строит из себя непонятно кого и всегда во всех старается видеть только лучшее.

Даже во мне.

Непривычно было то, что сейчас она стала мамой. И я не имею в виду сам факт того, что она родила мне дочь. Дело в другом: вся её личность теперь построена на заботе о Снежане.

Она словно отодвинула себя и весь остальной мир на второй план. Я такого ещё никогда не видел. Большинство женщин моего окружения после родов надевали на себя корону, а своё материнство выставляли как героизм.

Таня же… она просто всем сердцем любит Снежану, и это видно невооружённым глазом – даже мне, мужику, который от телячьих нежностей максимально далёк.

И с той самой ночи, когда я увидел их на заснеженной дороге в медвежьем углу, меня накрыло сильнейшим, непреодолимым желанием защитить их.

Но как только я озвучу это Тане – сразу буду послан на хрен. Поэтому буду делать, что считаю нужным, не дожидаясь ее согласия или похвалы.

Уложив Снежану спать, бывшая жена возмутилась мне в лицо, мол, почему это я не убрался?

А я не мог. Башкой понимал, что обязан дать ей пространство – ведь сам предложил им эту квартиру.

Я ответил прямо и честно: что мне нужно остаться ночевать с ними.

– Приставать не буду, не бойся, – уверил её, кивнув в сторону зала, намекая, что перекантуюсь на диване.

– Рискни, Золотов, я тебе глаза выцарапаю, – цепко ответила Таня, поёжилась и, прикрыв зевок ладонью, прислонилась к стене.

– Если тебе холодно, можешь принять ванну. Я посмотрю Снежану.

Она перевела на меня вопросительный взгляд, который очень быстро превратился в претензию.

Я решил её опередить и объясниться:

– Ты раньше, когда мёрзла, всегда любила полежать в горячей ванне. Я помню.

В ответ она только усмехнулась. Напоследок бросив мне «Я спать», скрылась в спальне.

Я всю ночь ворочался на диване. Это если не считать минимум трех раз, когда я подходил к спальне, где спят мои…

А потом тихо, чтобы не потревожить Таню со Снежаной, собрался и уехал.

Припарковав машину у дома Тани, выхожу и сразу же чертыхаюсь. Гребаный мороз аж покусывает лицо.

Но бесит меня вовсе не это. Я не сахарный.

Вымораживает то, что в таких условиях Таня с моим ребёнком должна была выживать в этой халупе, за которую ещё и родня готова ей перегрызть глотку.

Подхожу к дому, и первое, что бросается в глаза – дверь очевидно подперли. Причём конкретно так, чтобы из дома нельзя было выйти.

Рукой в перчатке аккуратно смахиваю снег и мусор, который набросали сверху, и замечаю под углом приставленную к двери монтировку.

Всматриваюсь: на ней логотип и серийный номер. На всякий случай делаю несколько фотографий под разными углами, чтобы запечатлеть все детали, которые потом смогут привести к личности преступника.

Несколько раз обхожу дом, документирую снимками.

Внутри бурлит, потому что какой сукой надо быть, чтобы так подло поступить? Общество молодых матерей защищает, а тут.

Но я до всех и каждого доберусь.

Пока надо усилием воли успокоится.

Уже в машине делаю онлайн-заказ из супермаркета, чтобы у Тани со Снежаной было всё, что им нужно. Доставка должна привезти как раз к девяти утра – по памяти помню, что именно в это время обычно просыпалась Таня.

Также делаю заказ из кофейни. Я до сих пор помню, что Таня всегда брала себе капучино и эклер. Отправляю бывшей жене СМС, в котором говорю, что будут две доставки, и чтобы не стеснялась ими распорядиться.

А дальше, спрятав телефон в карман и прибавив скорости, направляюсь обратно в город – а конкретно в родительский дом.

Заезжаю во двор и довольным взглядом окидываю стоя́щие машины.

Надо же, как мне повезло. На ловца и зверь бежит.

Здесь и машина мамаши Миланы, которая гарантированно привезла с собой дочку, чтобы на пару поплакаться моим предкам.

И машина уёбка Зарубина. Так и хочется снова отходить его по наглой морде.

Ублюдок любезно взял на себя оформление моего развода с Таней, но забыл упомянуть, что бывшая жена родила.

Хлопнув дверью автомобиля, злыми шагами направляюсь к входу.

Да, это была моя задача – я должен был узнать, родила Таня или нет. Но я понимал, что если капну в прошлое, то меня оттуда уже ничего не вытащит.

Зря я тогда не справился и не понял, что в моей жизни важно на самом деле. Это один из тех поступков, простить которые не получается до самой смерти.

И чую – это именно мой случай.

Смотрю на Таню, на Снежану, и мне хочется что-то сделать. Такой поступок, который перевернул бы наши жизни с ног на голову.

Но в прошлое вернуться нельзя. И сказать на тот момент жене слова «давай родим, я буду только рад» – тоже нельзя.

– Сынок! – мама встречает меня на пороге, спешит обнять и поцеловать. – Я по тебе очень скучала. Где ты был?..

– У Тани.

Глава 16

Павел Золотов

Я знаю, что мать эти слова ранят, но правда всегда лучше лжи.

– Какой Тани? – я вижу, что уголки её губ стремятся вниз, но она, видимо, очень сильно не хочет верить в услышанное.

– У своей бывшей жены.

– Нет, – она смыкает веки и смеётся. – Этого не может быть, Паша. У вас с Миланой скоро свадьба, ты знаешь, как сильно я люблю эту девочку…

Аккуратно беру маму под локоть и веду её в зал, откуда раздаются голоса.

– Сиверцев только от меня скрыл, что Таня родила? Или ты тоже не в курсе, что у тебя есть маленькая внучка?

Мама застывает на пороге гостиной и поднимает на меня округлившиеся глаза, полные шока.

– Родила?.. – в её шепоте сквозит испуг.

– Тамара, иди к нам! – мать Миланы салютует моей маме бокалом вина. – О, Паша, и ты тут…

Она подносит бокал к губам, а сама, не моргая, смотрит прямо на меня.

Да-да, я прекрасно знаю о вашей поганой выходке, Анфиса Олеговна. И держать это в тайне вам осталось недолго.

Батя и Сиверцев курят на заднем дворе, их фигуры видны сквозь стекло.

Сначала я не понимаю, какого чёрта они так рано собрались, а потом до меня доходит, что весёлый вечер перешёл в утро.

– Паша! – Милана подходит ко мне со спины и обвивает талию руками.

Мама, увидев это, улыбается и отходит в сторону, давая нам пространство, так необходимое влюблённой паре.

– Сядь рядом со своей мамашей, – из-за моего тона у Миланы щеки бледнеют.

Испугавшись, она семенит к дивану, на котором в позе императрицы сидит её мать.

– Всё хорошо? – растерянно спрашивает меня мама и нервными движениями поправляет платок.

– Ты тоже присядь.

Согласно кивнув, она садится на ближайшее кресло. Болезнь её не щадит – если бы я не знал, что это моя мать, то не сразу бы узнал её худую и сутулую фигуру со спины.

– А что такое, Паша? Серьёзно выглядишь. Неужели какое-то заявление для нас приготовил? – звонко и с гонором бросает мне несостоявшаяся свекровь.

Милана буквально одёргивает мать и переводит на меня виноватый взгляд.

– Паша, пожалуйста… – одними губами шепчет она, потому что по моему тотальному игнору догадалась, что свадьбы не будет.

– Вам обеим, – киваю на неё с мамашей, – первое и последнее предупреждение. Если вы ещё раз решите подкараулить Таню, наговорить ей гадостей и пригрозить, вам придётся иметь дело со мной.

– О чём речь? – хмурит брови Анфиса Олеговна.

– А вы не в курсе? – подначиваю.

– Нет, конечно! – она врёт, не краснея, зато по лицу Миланы видно всё.

Она пусть и не лишена двуличия, но, находясь в окружении порядочных людей, пытается им соответствовать.

Именно поэтому я, пусть и не хотел, но согласился жениться на выборе моей матери. Это было её предсмертным желанием – как она сама сказала. Рак прогрессирует быстро.

Её диагноз – для меня, любящего сына – был ударом.

И нет, никто не ставил мне ультиматум «бросить Таню». Однако не отреагировать на желание моей умирающей матери я не смог.

Для меня это стало долгом.

Долгом, ради выполнения которого я запретил себе даже думать о бывшей жене.

Именно по этой причине и развод передал семейному адвокату, который, как сука, скрыл от меня обстоятельства, которые вполне могли поколебать моё решение.

В любом случае у истории нет сослагательных наклонений.

Я поступил как гандон, и Таня имеет полное основание меня ненавидеть.

Но это не значит, что я продолжу плясать под чужую дудку, объясняя себе, что это нормально.

– Я плотно общаюсь со своей бывшей женой и планирую вместе с ней воспитывать свою дочь, – говорю во всеуслышание.

– Не думаю, что моя дочь на это согласится, Паша. Тебе придётся выбрать здесь и сейчас, – нажимает Анфиса Олеговна таким тоном, словно уверена, что у неё всё схвачено.

– Про выбор не может идти и речи. Я буду с Таней.

Я отдаю себе отчёт, что это звучит двусмысленно, не говоря уже о том, что я сильно забегаю вперёд. Но, может, и хорошо, что именно такие слова от меня услышали все присутствующие.

Потому что быть с Таней – это мое искренне намерение.

– Свадьбы не будет, – поясняю на случай, если у кого-то остались сомнения. – Помолвка была ошибкой. В первую очередь моей. Я должен был руководствоваться разумом, а не эмоциями.

О том, что мной овладел страх смерти матери, вслух я не говорю – чтобы не ранить её чувства.

– Что за цирк, а? Поиграл с моей дочерью и решил вернуться к своей… деревенщине?

– Пасть, – рявкаю, и она затыкается. Но я всё же завершаю мысль: – Закрыла.

– Паша… – мама встаёт с кресла и медленно подходит. – Это правда? И про Таню, и про вашего ребёнка?.. У меня есть внучка?..

– Снежана.

– Снежана… – повторяет она и с призрачной улыбкой на губах говорит: – Очень красивое имя.

Глава 17

Сказать, что в съёмном жилье я чувствую себя не в своей тарелке – это не сказать ничего. Хотя не каждый на моем месте ворочал нос от просторной, светлой квартиры с качественным ремонтом и огромными окнами.

Казалось бы, живи и радуйся, но нет.

Весь день меня сопровождает ощущение, что я нахожусь на чужой территории, которое я отгоняю, чтобы не загнать себя тревогу.

Как всегда, я посвящаю себя заботе о Снежане, в свободные моменты изучая квартиру, которую Золотов снял для нас.

Утренняя доставка продуктов из супермаркета, а потом и кофе сбили меня с толку. Я настолько научилась растворяться в заботе о других, что забыла, каково это – когда заботятся о тебе.

В моей жизни было только два таких человека. Тётя, царствие ей небесное, и бывший муж.

Такой поступок с его стороны я считаю неприемлемым. Я могла сама без труда собраться и сходить со Снежаной в магазин.

Вернётся – я всё ему выскажу.

Но он не возвращается до самого вечера. И я, облегчённо выдохнув (и почему-то решив, что он не приедет до завтрашнего утра), отправляюсь купать Снежану.

Надо же, он даже купил детскую ванночку и средства гигиены.

Держу в руках эти баночки, а в груди клокочет.

Я тоже знала его именно таким. Внимательным к деталям, умеющим проявлять заботу.

Мне с Пашей было очень легко. Если внешне он мог казаться человеком, с которым тяжело найти общий язык, то у нас с ним это получилось моментально.

Поэтому его решение развестись и стало для меня громом среди ясного неба.

«Я сплю с другой, она мне очень нравится» – это не те слова, которые я ожидала услышать после того, как мчалась домой счастливая с новостью о том, что я беременна.

Вот так и получилось, что мужчина, которому я доверила свою жизнь, которого беспрекословно любила и за которым была готова проследовать на край земли, всадил мне в спину нож.

А теперь я, находясь в квартире, которую он снял для нас с дочкой, стою и не понимаю: зачем ему всё это?

Ну вот зачем? Чтобы что? Неужели совесть заела?

Он ведь не «на отвали» и не «от балды» всё это подготовил. Видно, что у него на это ушли и время, и деньги.

А ведь он без пяти минут женатый мужчина…

На этом месте мне становится совсем грустно, словно мои зарубцевавшиеся старые-престарые раны вдруг открылись и начали кровоточить.

Только мы с дочкой приступаем к ванным процедурам, я слышу, как открывается входная дверь.

– Таня, я дома, – оповещает меня Золотов такой же фразой, как когда мы были женаты.

Сначала я из протеста сжимаю губы, а потом мотаю головой, потому что упрямством я ничего никому не докажу.

– Мы в ванной.

– Чем занимаетесь? – он осторожно приоткрывает дверь.

Я надеюсь, что он развернётся и уйдёт. Но нет, Паша заходит и, закрывая за собой дверь, остаётся в ванной вместе с нами.

Заметив папу, Снежана не перестаёт на него смотреть. Он полностью завладевает её вниманием.

– Можно я её искупаю? – спрашивает он, а мне сначала кажется, что я ослышалась.

– Искупаешь? – спрашиваю, не отводя от Снежаны взгляда.

– Да. Если ты не против.

Говорит он тихо и делает между словами паузы, выстраивая речь так, чтобы ни в коем случае не напугать нашу маленькую дочь.

– Паш… – тяжело вздыхаю. – Ты просишь меня о многом.

– Я знаю, что отличился качествами хренового бати, – с еле заметной горечью в голосе произносит он. – И мне многое придётся наверстать. Да, это можно начать делать завтра, но я не хочу ждать, потому что и так упустил слишком много времени, – с этими словами он присаживается рядом со мной.

Снежана всё так же провожает каждое его движение внимательным взглядом.

А у меня в тот момент сердце разрывается, потому что чисто по-человечески я понимаю, что он имеет в виду.

Но с губ срываются совершенно иные слова:

– Знаешь, есть такая народная мудрость, Паша, которая прекрасно отражает твою ситуацию.

– И что же это за народная мудрость такая?

– «Кто тебе? Сам себе».

Он усмехается и медленным движением проводит ладонью по щетине. Он так делает всегда, когда крепко о чем-то думает.

Мне хочется прибить себя за то, что прямо сейчас, находясь в маленьком помещении вместе с дочкой и ним, я чувствую себя… хорошо. Тепло. Надёжно. В безопасности.

Но ведь так не может быть, это нелогично. Только никак это ощущение я перебороть не могу.

– Ты полностью права. Кроме себя, мне винить некого, – на этом месте он шумно выдыхает.

– Мой руки и можешь её искупать.

– Спасибо, – звуки ему даются хрипло, но я не даю себе анализировать причину почему вдруг так.

Поблагодарив меня, Паша выпрямляется так быстро, словно у него вместо ног пружины. Помыв руки, он закатывает рукава и принимается купать Снежану.

Она на перемену реагирует робкой улыбкой, и, кажется, в этот момент сердце Золотова тает окончательно.

– Обалдеть, какая у меня дочь, – хрипло и проникновенно говорит он, мотая головой.

Я в этот момент стою у него за спиной и дрожу, словно нахожусь не в тёплой ванной комнате, где даже полы с подогревом, а на морозе.

Прочистив горло, я говорю, что мне нужно отойти на минутку, а сама, выйдя из ванны, бегу в самую дальнюю комнату, чтобы прореветься.

Мне нужна буквально пара секунд, чтобы дать чувствам выход, а потом я вернусь в ванную как ни в чём не бывало.

Паша даже не догадается.

Зло вытерев влагу со щёк, я направляюсь обратно, но так получается, что я случайно останавливаюсь у приоткрытой двери и подслушиваю слова, которые Паша шёпотом говорит нашей маленькой дочери:

– Моя маленькая, – нежно произносит он. – Опоздал я… – на этом моменте я прикладываю к губам ладонь, потому что вот-вот зарыдаю. – Но больше ты от меня никуда не денешься. Я тебя и твою маму ни за что не брошу…

Глава 18

– Она всегда так быстро засыпает? – Паша застывает в дверном проёме кухни. Я чувствую на себе его взгляд.

Я зашла сюда, чтобы перед сном попить чего-нибудь горячего и побыть наедине со своими мыслями.

И мне правда есть над чем подумать. Например, над словами, которые Золотов говорил нашей дочери.

– После купания – да. Как и все дети.

Включаю электрический чайник, открываю шкафчики. Делаю что угодно, только бы не смотреть на него. Пусть уйдёт.

– Я не знал, – он проходит в кухню и садится за стол. – Сделаешь мне чай тоже?

– Только если ты пообещаешь, что уедешь ночевать восвояси.

Сама смеюсь от собственных слов. Я ведь тут на птичьих правах, и это он может спокойно мне указывать.

– Обещаю. Расслабься. Я не хочу доставлять тебе неудобств.

Не знаю, как интерпретировать его слова. За сегодня он говорил много вещей, которые меня… сильно запутали.

Ставлю на стол две кружки с дымящимся чаем, посередине – тарелку с печеньем. Из-за нервов я не чувствую голода и, как результат, не ела весь день, так что придётся закинуть в себя хотя бы это.

– Спроси меня, как прошёл мой день, – тихо просит Паша.

Я теряюсь. Хотя вроде бы в его фразе нет ничего такого.

– Что за… – сердце грохочет в груди как бешеное. – Что за просьба такая?

– Обычная.

– Нет. Личным делятся только близкие люди, а мы с тобой бывшие. Если тебе так хочется с кем-то поделиться, то для этого у тебя есть невеста, которая скоро станет твоей женой. На ней и практикуйся – вам это в будущем пригодится.

Произношу эти слова без капли злобы, хотя внутри она закипает. Я бы постаралась забыть красивую невесту, укутанную в белую шубку, если бы она на пару со своей мамой не перешла черту, подкараулив меня около поликлиники.

– Помолвка расторгнута.

Он произносит это настолько буднично, что я зависаю с чашкой горячего чая в воздухе. Сначала мне кажется, что я ослышалась, но лицо бывшего мужа говорит о другом.

– Так это ничего, – подношу к губам кружку, делаю глоток. – Милые бранятся – только тешатся.

– Это твоя искренняя реакция? – Золотов немного резко обхватывает смуглыми пальцами белоснежную кружку.

– Конечно. А какая ещё реакция у меня может быть? Большинство пар проходят через кризисы. Уверена, у вас всё ещё впереди…

– Тань, – он меня перебивает. – Ты умная женщина. Давай сейчас без дураков, ладно? – его глаза мерцают нездоровым блеском. – Это не кризис. Милана мне не нужна.

– Что изменилось с тех пор, когда ты её нарядную вёз на мероприятие? – зло щурю веки. – Вы вместе выглядели очень красиво. Тяжело поверить, что за считаные дни между вами произошла размолвка такой силы, что вы решили расторгнуть свадьбу.

Он не спешит отвечать.

– Ты права. Мои чувства к ней не изменились ни на грамм.

– Вот видишь, – изо всех сил не подаю виду, что его слова очень сильно меня ранили.

Сначала он вместе со мной купает дочь, а потом рассуждает о чувствах к своей невесте.

– Я её не любил.

– Мне неинтересно, не говоря уже о том, что я тебе не верю. Что ещё ты можешь сказать, сидя напротив, учитывая, что тебе по какой-то странной причине нужно меня к себе расположить! Я неглупая, – дрожащими пальцами беру из тарелки печенье и отправляю маленький кусочек в рот.

Не чувствую вкуса от слова «совсем».

– После тебя никого не любил, – зачем-то продолжает он.

– Паша! – его имя я вкладываю в требование остановиться.

– Наш развод был ошибкой.

– Так, всё, Золотов! – я так резко поднимаюсь из-за стола, что бедром случайно его задеваю, отчего он пошатывается. Чай выплёскивается из наших кружек. – Ты засиделся в гостях. Пора домой!

– Раз в дело в этом? – он тоже встаёт и отчего-то решает, что ему можно подойти ко мне вплотную. – Ты просто не хочешь говорить о нас.

– Конечно, я не хочу говорить о нас! Потому что никаких «нас» нет! – безапелляционно произношу и чувствую, как бёдрами упираюсь в кухонные шкафчики.

Отступать больше некуда. Золотов нависает, глядя на меня сверху вниз.

– Ещё как есть, Таня. Я вижу это в твоих глазах, слышу в твоих словах. Не лги.

Каждый мускул его тела напряжён, как будто Золотов не разговаривает со своей бывшей, а подвергается пытке на электрическом стуле.

– Там только ненависть, – по слогам отчеканиваю я. – Запомни это!

– Ненависть – это хорошо, – удовлетворённо произносит он, только его лицо всё равно выдаёт настоящие чувства: это не то, что он хотел от меня услышать. – Ненависть – это не безразличие…

Перебиваю:

– Я как раз была к нему на пути, пока ты не появился в моей жизни из ниоткуда! – из-за гнева тело пронизывает крупная дрожь.

Он это чувствует. Хмурится, окидывая меня изучающим взглядом.

– Почему ты дрожишь?

– Отвали! – отталкиваю его и пытаюсь обогнуть.

Он не даёт, перехватывая меня своими горячими и сильными руками.

– От ненависти и безразличия, да? – острит бывший муж. – Или оттого, что когда мы наедине, тебя одолевают совершенно другие чувства? Например, такие, из-за которых ты чувствуешь вину и поэтому их не признаешь?

– Хватит играть в психотерапевта, – по словам произношу ему прямо в глаза. – Даже не пытайся анализировать, что я к тебе чувствую!

– Мне не надо ничего анализировать, я и так знаю, – он сокращает и без того мизерное расстояние. Теперь наши бёдра соприкасаются, а мне некуда бежать. – Ты хочешь того же, чего и я, но не можешь найти в себе силы простить.

– Силы, Золотов? – я высмеиваю его слова. – У меня даже нет такого желания. Ты не заслуживаешь, чтобы я тебя прощала!

Он усмехается, чуть запрокидывая голову к потолку, как бы показывая мне, что он знал, что именно я ему скажу, и мои слова ни капли его не удивили.

– Тань…

– Даже не пытайся. Нет никаких слов, Паша, которыми ты бы мог объяснить… вот хотя бы просто объяснить, как ты мог так со мной поступить? Как мог, узнав о моей беременности, послать меня, припечатав словами о том, что у тебя есть любовница? Ты хоть представляешь себе, какая это боль? Посмотри на Снежану. Это она, наша с тобой дочь, была у меня в животе, когда ты цинично и жестоко поставил меня перед фактом развода! Она, понимаешь? Беззащитная, маленькая, ни в чём не виноватая малышка… А ты… А ты!

Прихожу в себя, рыдая в руках бывшего мужа. Он напряжён словно камень, его объятия, которые он смыкает вокруг меня, вовсе не являются романтическими. Они больше похожи на щит, задача которого – защитить.

Правда, смысла в этом нет, потому что боль идёт не снаружи, а изнутри.

Паша гладит мои волосы, а я всё шмыгаю носом, вытирая слёзы, которые насквозь пропитали переднюю часть его футболки.

Стоит мне немного успокоиться, Паша говорит:

– Теперь мне кое-что нужно тебе рассказать.