Текст книги "После развода. Зима в сердце (СИ)"

Автор книги: Юлия Пылаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 12

– Я закрою им рты, – раздражённо отзывается бывший муж. – И если бы ты мне сказала об этом сразу…

Перебиваю его, потому что не вижу смысла слушать его высокопарные речи.

– Не утруждайся. Главное больше ко мне не лезь, и эта проблема исчезнет сама собой. Они же просто так активировались, – зло улыбаюсь. – Они борются за тебя. Жаль не понимают, насколько это бессмысленно.

– Мне на них по хрену, – качнув головой, отзывается он.

Голос Золотова подсказывает, что его отношение к женщинам не изменилось. Как было потребительским, так и осталось.

– Сначала позвал Милану замуж, а теперь «по хрену»? – вскидываю бровь, показывая ему, что вижу его насквозь. – Это очень в твоём стиле, Золотов. Разбивать сердца и не сильно об этом переживать.

– Почему нет? – его взгляд цепляется за мной и не отпускает. – Я переживаю за тебя.

– Хорошая шутка, – Улыбаюсь одними губами, в глазах колючий лед.

– Это не шутка, – жёстко нажимает он. – Поэтому я и здесь. Нужно обсудить с тобой пару вещей.

– Каких? Мне любопытно, что, по-твоему, я хочу с тобой обсуждать? Чем ты можешь меня заинтересовать после… после нашей истории?

– Не делай из меня вселенское зло, ладно? – сначала мне кажется, что Паша подходит ко мне, но нет, он останавливается рядом и хочет взять меня за локоть. – Пойдём в дом, не хочу, чтобы там Снежана одна была.

– У меня с собой радионяня, – цежу, глядя ему в глаза. – Так что снова пробраться ко мне в дом без моего ведома не удастся.

Он слышит, как я между строк его осаживаю, но ему это, как говорится, побоку.

Он вообще умеет не поддаваться на провокации, пропускать мимо ушей слова и целые события, если они к нему напрямую не относятся.

Золотов – это не типичный мужичонка-сплетник, которому только дай повод с кем-то поругаться. Наоборот, в нём есть мужественный стержень, которым, конечно, лучше не очаровываться.

Это я говорю по опыту.

– Кстати, про дом: он же тебе не принадлежит? – он кивает на моё единственное жильё.

Меня моментально бросает в жар.

– Откуда… откуда ты знаешь? Ты что… шпионишь и разнюхиваешь информацию обо мне?

В груди клокочет обида, а глаза пощипывают слёзы. Вот зараза, влез же мне под кожу, а я так старалась не реагировать.

– Не твоё дело, понял? – привстаю на носочки. – Как у тебя хватает совести задавать мне такие вопросы? Это личное!

– «Личное?» – он меня почти передразнивает, не доходя до грани, после которой я бы влепила ему пощёчину. – А что будет, когда твоя ебанутая родня подаст в суд? Что, если судья встанет на их сторону и им отдадут полдома? Что тогда, Таня? Моя дочь и бывшая жена, которая родила три месяца назад, будут жить под одной крышей с алкашами? Или пойдут по миру? Скажи мне, какой из этих сценариев должен меня успокоить? Чтобы я отвалил и подумал: «Ах да, это же личное, мать твою»…

– Ах ты! – я всё-таки не выдерживаю и замахиваюсь, правда мою ладонь он ожидаемо перехватывает.

– Кем ты себя возомнил, Золотов? – не унимаюсь я. – Кем ты себя возомнил?! – кричу ему в лицо.

– Я узнал, что у тебя есть проблемы. Таня, нравится тебе это или нет, – Паша говорит спокойно, но в его голосе сталь. – И после этого я должен стоять в стороне и делать вид, что ничего не понимаю? Обернись. В каких условиях ты живёшь? – он сжимает мои плечи, а я дёргаюсь в его руках.

– В нормальных, Паша. С каких пор стыдно жить так, как все нормальные люди?

– Я не сказал, что стыдно жить как все, – отвечает он. – Но согласись, это же нормально, что я хочу для своей новорождённой дочери других условий? Лучших.

– Как тебе не стыдно? – спрашиваю я, глядя прямо в его глаза, хотя воззвать к совести такого, как он это дохлый номер. – Снежана тебя не знает. Она увидела тебя впервые вчера, а ты вдруг надел на себя роль спасителя и решил, что можешь вот так заваливаться к нам, когда заблагорассудится? И еще с умным видом рассуждать о том, что для нас лучше?

Через приемник радионяни слышен плач малышки.

– Я пошла, – разворачиваюсь и мчусь в дом, на ходу бросая: – проваливай, Золотов!

Я крупно ошиблась, когда решила, что он поступит по-мужски и уйдет. Вместо этого он заразу проследовал за мной в дом. Но хоть в спальник дочери не пошел. Пока я укачивала малышку и прислушивалась к звукам из глубины дома, неслышно было нечего.

Чем он там занят? Изучая детали нашего быта? Проверять, есть ли у нас в шкафчиках еда? Благодеятель фигов!

Как только Снежана засыпает, я на носочках выхожу в коридор.

– Тань, – Паша зовет меня из кухни, где, сидя у проходной печи, занимается ее растопкой. Надо же, он успел сходить на улицу и принести дров. В такую погоду дом остывает моментально, так что в этом ему спасибо. – Тебе надо перестать видеть во мне врага, – отряхнув руки, он встает.

Из-за внушительного размера его фигуры помещение вдруг кажется маленьким.

– А кто ты мне? Друг? – я не могу удержаться от того, чтобы съязвить. – Или мы с тобой расстались как мудрые бывшие, полюбовно? Насколько я помню – нет.

Золотов молчит. Память у него хорошая, поэтому и не спорит.

– Я не отрицаю того, что поступил с тобой как урод. Окей? – он делает ко мне шаг. – Давай сейчас хотя бы в этом согласимся. Я же не говорю, что у нас всё было идеально.

– Как у тебя всё легко, Паша. Ничего, что после твоего «было» я осталась с ребёнком? – Впрочем, – вздыхаю, – не отвечай на этот вопрос. И больше не приезжай. У нас с тобой случаются бессмысленные разговоры, которые ни к чему не приводят. Мы не те бывшие, которые могут подружиться.

– Кто сказал? – парирует он.

Я смотрю на него широко распахнутыми от изумления глазами.

– Золотов, ты вообще в себе?

– В себе, да, – он не отводит взгляда. – У нас с тобой общий ребенок. Так что дружба – это минимум, на который я рассчитываю.

Почему-то от его слов к щекам приливает жар. Рассчитывает он, козлина.

– Да ты что? – усмехаюсь. – И как ты себе эту дружбу видишь?

– Для начала нам нужно обсудить важные вещи. Например, где вы дальше со Снежаной будете жить?

– На что ты намекаешь? – сердце начинает громко биться в груди.

– Я не намекаю, Таня, – раздражённо бросает он. – Я тебе прямо говорю, что это не дело. Грёбаная зима в частном доме? – он руками обрисовывает пространство. – Так не пойдёт, вы со Снежаной обе уязвимы.

– Так, всё, Золотов, – обрываю его. – На этом наше с тобой общение заканчивается. По-хорошему уезжай, а то я сейчас тебя чем-нибудь тяжёленьким обниму.

Взгляд падает как раз на стопку дров.

– Я нашел вам квартиру.

– Паша, перестань!

– Там большие окна, – продолжает он, будто не слышит. – Я помню, ты всегда любила большие окна и много света, чтобы рисовать.

Боже, что он несет? Я уже забыла, когда в последний раз держала в руках кисть и вдыхала запах красок.

– Золотов, я тебя предупреждаю, – в груди разливается новая боль, и ее источник стоит передо мной.

– Там садик рядом. Хороший. И другие развивающие группы для детей. Это хороший район. Я там сегодня днем был и мне все понравилось. А ты меня знаешь, – усмехается, – мне редко что нравится.

– Паша, хватит!

– Да что «хватит»? Дай мне возможность сделать хоть что-то хорошее для тебя и моей дочери. Не понравится – съедешь. Вернёшься сюда. Будешь дальше бороться за свою половину дома. А если понравится… я буду рад.

Глава 13

– Ты фантазируешь.

Мне остается только уйти в глухую защиту, потому что Золотова не касается моей проблемы с родственниками.

Да, тётя завещала мне этот дом, но остальным родственникам это не понравилось. Сначала меня попросили из квартиры, а теперь начались разговоры и про этот дом, который до этого несколько лет пустовал, никому не нужный.

– А ты своим упрямством всем вредишь.

– Отстань! И вообще, мне звонят, – достаю из кармана вибрирующий телефон. – Тебе пора. Глядя на бывшего мужа с претензией, я, не глядя, беру трубку и подбородком киваю ему на выход.

– Алло.

– Татьяна, здравствуй, это тётя Оля!

Это жена моего дяди, который вдруг выразил яркое желание оспорить волю своей сестры, завещавшей мне дом. Конечно же, он настолько проспиртован, что его «волю» до меня доносит его супруга – тётя Оля, за которой в прошлом тянулся шлейф странных смертей.

Сначала от алкоголизма умерло сразу двое её мужей, потом её родной дедушка, который перед смертью оставил её единственной наследницей.

Теперь вот её большой любовью стал мой дядя, которого она, по её словам, «отмыла» и поселила к себе в квартиру.

От водки его это не спасло, а вот ей дорогу в нашу семью открыло. И она моментально почувствовала себя хозяйкой.

С таким характером, как у неё, надо родиться. Вернее – с отсутствием стыда.

– Сейчас не лучшее время, уже поздно, – чувствую себя между двух огней.

Впереди Паша, который смотрит на меня с интересом, словно догадывается, кто в такое время мог мне позвонить, а главное – по какой причине.

На ухе – новая родственница, возомнившая себя владычицей морскОй.

– Да я просто звоню спросить, как у вас со Снежаной дела, – принимается вешать мне лапшу на уши она. – Справляетесь там? Может, вам помощь нужна?

– Нет, спасибо.

– Ты слишком быстро отказываешься, – тётя Оля одаривает меня покровительственным смехом. – Помощь близких все нормальные люди ценят!

Для неё я зелёная дурочка, она этого мнения не скрывает. И единственная причина, почему она сейчас со мной общается вежливо, заключается в том, что ей что-то нужно.

Несложно догадаться, что именно.

– Мы же семья, Таня!

– Это спорно.

Золотов хмурится, услышав мой далёкий от дружелюбного, но тем не менее вежливый тон.

– Ты всегда такой была. Неблагодарная, – цокает языком седьмая вода на киселе.

– А вот и шарм… – усмехаюсь. – Перезвоните мне завтра, всего доброго.

– Стой! Завтра мы можем приехать и выкинуть тебя на фиг из дома Вити!

– Это не его дом.

Паша понимает, что к чему, потому что тётя Оля появилась в нашей семье ещё когда мы были женаты, и он первым мне сказал, что с ней лучше держать ухо востро.

В глаза она улыбается, а за глаза готова придушить.

Бывший муж берёт у меня из рук телефон и ставит его на громкую связь. Я безмолвно этому возмущаюсь, не хочу, чтобы тётя Оля пронюхала, что Золотов снова появился в моей жизни.

– Ну вот, мы тебя сначала за порог выставим, а ты потом можешь сколько угодно доказывать, что мы не имели на это права, – её противный голос заполняет собой всё пространство помещения. – Предупреждаю, у меня прикормлены такие адвокаты, девочка, что тебе мало не…

– Какие? – спокойно перебивает её Золотов.

Слышу, как из горла тётки вылетает хрип, словно она давится теми ядовитыми словами, что изрыгала ещё секунду назад.

– Я спрашиваю, про каких адвокатов речь? – всё так же спокойно уточняет он, но спокойствие это напускное.

Глаза бывшего мужа налились кровью, ведь он прекрасно понимает, что целью этого звонка было меня запугать.

– А это кто? Представьтесь, мужчина!

На требование тёти Оли Золотов в голос усмехается.

– Павел. Бывший муж Татьяны, – говорит он, и с того конца провода снова раздаётся хрип, словно подтвердилось опасение тёти.

– Вот это новости! – быстро находится она. – А как тебя, Паша, занесло к ней в гости в такое время? Или у вас произошло примирение, о котором Таня нам, как обычно, не рассказала? Как жизнь молодая, Паша? Как здоровье матери? Справляетесь?

Хрустнув зубами, Золотов возвращается к изначальной теме и пропускает мимо ушей вопросы тёти Оли. Один из них меня покоробил: я не знала, что его мать болеет.

– Вернёмся к прикормленным адвокатам, – отчеканивает он. – На каждого из них я предоставлю Тане двух своих.

– П-паша… – с того конца раздаётся нервный смех. – Ну что ты такое говоришь? Я же просто Таню хотела… как это сказать… подбодрить, чтобы она вспомнила, что у неё есть семья, и перестала ворочать от нас нос!

– Давайте тогда я вас тоже подбодрю угрозой. Как насчёт того, чтобы полиция взялась за расследование смертей ваших бывших мужей? Как-то мутно всё было, тёть Оль. Мутно и под копирку.

– Я бы такой грех на душу никогда не взяла!

– Как и грех угрожать матери с младенцем на руках выселением на улицу поздней осенью? Логично. Еще раз кто-то из вас позвонит Тане, будете иметь дело со мной.

Глава 14

Даже если Паша был прав во всём, и даже если согласиться с ним – это самое умное решение на свете, значит, я глупая.

Потому что ни на какую квартиру я не согласилась, а уж пускать его в свою жизнь – и подавно.

Скрывать не буду: его разговором с тётей Олей я насладилась, потому что ей давно нужно было закрыть рот.

А в остальном я сама могу разобраться со своей жизнью.

На несколько дней страсти улеглись, и жизнь вернулась в нормальное русло, где мы со Снежаной вместе проводили типичные дни мамы и малышки.

Я часто ловила себя на том, что думаю о бывшем муже, но потом утешала себя тем, что думаю о нём только потому, что должна денег.

Ни копейки из того, что он мне прислал, я не потратила. Мне не нужны подачки! Правда, варианта как деньги ему вернуть, я пока не придумала, потому что упрямец не дал мне свои данные.

Но чем больше времени проходило с его последнего визита, тем спокойнее я становилась.

Хотелось верить, что он остыл и передумал вдруг надевать на себя костюм супермена.

Хотеть быть отцом и тешить себя этой мыслью не равняется тому, чтобы быть отцом двадцать четыре на семь. Это совершенно другая нагрузка, от которой нельзя вдруг взять и отказаться.

Он меня бросил беременную, без объяснений, и именно по тому поступку я и в прошлом, и сейчас сужу, кто такой Павел Золотов.

Только я окончательно расслабляюсь, уверяя себя в том, что он из моей жизни навсегда исчез, потому что ночные визиты закончились, как однажды поздно ночью раздаётся стук в дверь.

Даже не стук – другой звук, похожий на то, словно к моей входной двери что-то приставили. Или ударили по ней чем-то тяжелым.

Странно.

Протирая сонные веки, я бреду в прихожую, где уже вовсю рычит Боня.

– Тише, девочка, – шепчу ей и снова прислушиваюсь.

Может, это сквозняк? Сильный ветер?

В этот момент в дверь буквально бросают что-то тяжёлое – раздаётся глухой удар. Несколько мгновений я стою в тишине, чувствуя, как по телу разливается ну просто ледяной страх.

Это точно не Паша.

Но тогда кто?

И словно в ответ на мой вопрос носа касается совсем тонкий запах гари. Еле заметный.

Я бросаюсь обратно в дом и проверяю печку – внутри никакого запаха нет.

Возвращаясь в прихожую, я уже не только чувствую запах дыма и химии. Теперь ещё и глаза режет.

– Поджог… – страшное предположение срывается с губ быстрее, чем я осознаю этот факт. – Господи боже мой, нас подожгли?!

Я не трачу драгоценное время на то, чтобы проверить свою теорию, потому что тут и думать нечего. Возвращаюсь в дом, тепло одеваю Снежану, набрасываю на себя куртку и, схватив сумку с детскими принадлежностями, которая у меня, слава богу, всегда упакована даже на самый экстренный случай, подзываю к себе Боню.

Господи, как же мне повезло, что этот дом изначально был разделён на две части и входа как таковых тоже два.

Второй спрятан от глаз, дорожку возле него я ни разу не расчищала. Я не знаю, додумается ли ещё кто-то про тот вход.

Если только сейчас мою дверь не поджигают люди, которые в этом доме бывали… например, тётя Оля.

Но думать некогда, и через дверь, объединяющую две половины, вместе с сонной Снежаной и Боней я пробираюсь через нагромождение хлама и старой мебели, подсвечивая себе путь фонариком с телефона.

Добравшись до выхода, я понимаю, что запаха гари нет. Господи, спасибо!

Когда я пихаю ключ в замок, старая дверь поддаётся не сразу. Да ещё и снега намело столько, что мне приходится толкать её плечом.

Мы всё-таки выходим на улицу, и я спешу сделать несколько глубоких вдохов свежего воздуха, чтобы убедить себя, что опасность позади.

Внимание привлекает звук отъезжающего автомобиля, но когда я выхожу из-за угла дома, чтобы посмотреть на дорогу, там уже пусто.

Поджог удаётся потушить собственными силами, сердобольные соседи подоспели, и обгореть успела только входная дверь.

Но возвращаться в дом вместе с дочерью я не спешу. Вернее, просто не могу. Внутри меня будто выросла стена.

Почему я удивляюсь? Это просто инстинкт самосохранения – и всего лишь.

– Таня, здравствуй, – ко мне подходит соседка, муж которой вместе с другим соседом тушили возгорание. – Меня зовут Лида, я дружила с твоей тётей. Царство ей небесное. Я была на похоронах, но ты меня, наверное, не помнишь, но я тебя еще совсем крошкой помню.

– Здравствуйте, – силой выжимаю из себя улыбку, чтобы хоть как-то держаться на плаву. – Я вас помню.

– А это кто у нас тут? – она переводит взгляд на Снежану, которая задремала у меня на руках, и ласково спрашивает: – Доченька твоя, да? Пусть спит, не буду тревожить. Вообще хорошо, что она уснула… Ещё повезло, что ребёнок так спокойно себя ведёт после такого, – соседка кивает на дом.

В ответ я только сглатываю, потому что в голове всё ещё не одного варианта, куда нам теперь со Снежаной податься. В такое время.

Да и как я могу отсюда уехать, когда нужно сообщить в полицию о поджоге? В груди клокочет желание расплакаться, но я держу себя в руках.

– Я видела женщину, – понизив голос, говорит она. – Как она убегала с твоего двора, а потом, прыгнув в машину, уехала за секунду.

Растерянно моргаю. Неужели тетя Оля?..

– Как вы поняли, что это женщина?

– По фигуре, по походке, – говорит соседка и с состраданием смотрит на нас со Снежаной. – Давай-ка мы с тобой сейчас ко мне пойдём, отогреетесь с дочкой, спать её уложим. Я попрошу Сергея, чтобы кроватку из твоего дома принёс. И тогда решим, что делать дальше, хорошо?

– Спасибо, мне как никогда нужна помощь, – кусаю губы, чтобы не расплакаться.

– Вот и договорились!

Не успеваем мы с тётей Лидой выйти за забор, как я по одной только форме фар узнаю приближающуюся к нам машину бывшего мужа. Заметив нас, он прибавляет скорость и останавливается.

– Таня, – я и моргнуть не успеваю, как он буквально подлетает к нам.

Тётя Лида удивлённо смотрит то на меня, то на него, и по её кивку я понимаю: догадалась, что это мой бывший муж.

– Что случилось? – он склоняется надо мной, быстро-быстро дыша.

Меня сразу же обдает его запахом и теплом.

Он переводит взгляд и замечает во дворе соседей, которые всё ещё стоят у входа, который пыталась поджечь женщина. Словам тёти Лиды я доверяю полностью: в детстве она часто навещала мою тётю, а та ездила к ней в гости.

Наши семьи крепко дружили.

– Ты очень вовремя появился, Паша, – с неприкрытым недоверием говорю.

– Что ты имеешь в виду? – голос бывшего мужа тяжелеет. – И что за переполох? Куда вы в такое время со Снежаной идёте?

– Лучше ты мне объясни, как ты в такое время здесь оказался.

Не верю ему. Хотя я не думаю, что он способен на поджог.

Но всё равно не верю, потому что на роль спасителя он не тянет от слова «совсем».

– Я тебе писал, звонил. Ты не отвечала час. Я… – слова "волновался" он не говорит. – Решил приехать, – если бы я не знала его так хорошо, то поверила бы, что сейчас в его глазах пульсирует тревога за меня и дочь.

– Дом пытались поджечь, – слова нехотя срываются с губ. – Повезло, что я это заметила сразу же и со Снежаной и Боней выбралась через другой вход, – говорю спокойно только потому, что ещё не успела осознать масштаб произошедшего.

Боню к себе забрали другие соседи, уверив меня, что позаботиться о ней сколько нужно.

Зато Золотов масштаб понимает сразу и грязно ругается себе под нос отборным матом.

– Извините, – это он адресует тёте Лиде, у которой, наверное, уши в трубочку свернулись. – Что тебе известно? Ты кого-то видела? Полицию вызывали?.. – он буквально заваливает меня бесконечно важными вопросами, но как мне ему объяснить, что сейчас вообще не до этого?

Я стою, не в силах вымолвить ни слова, и понимаю, что моя смелость закончилась. Как и силы. В глазах встают слёзы, которые я тщетно пытаюсь моргать.

Паша их замечает, по его лицу пробегает тень.

– Поедем. Я отвезу вас со Снежаной в безопасное место, а потом вернусь сюда и всё узнаю. Хорошо?

– Не хорошо, – грудь содрогается от рыданий, которые бесконтрольно вырываются наружу.

– У меня из дома нужно что-то взять? Или у тебя всё необходимое с собой? – он снимает у меня с плеча сумку, которую я всё это время таскала, не замечая веса. – В квартире есть вся мебель для Снежаны.

– Паша, нет, – отрицательно мотаю головой, даже не глядя на него. – Мы никуда не поедем… Нас тётя Лида к себе зовёт.

– Да-да! – подтверждает соседка. – Я рядом, с радостью у себя Танюшу с дочкой приючу.

– Спасибо, но я лучше сам позабочусь о своей бывшей жене и дочери, – с этими словами, произнесёнными безапелляционным тоном, Паша открывает передо мной дверь автомобиля.

Я стою на месте, как замороженная, во мне борются логика и раненое женское сердце.

– Таня, пожалуйста, – тихо просит он. – Я не могу оставить вас со Снежаной здесь, понимаешь?..