Текст книги "После развода. Зима в сердце (СИ)"

Автор книги: Юлия Пылаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8

– Это не мои проблемы, Золотов, – шепчу, чтобы не потревожить нашу с ним засыпающую малышку.

А может, дело в том, что он настолько близко, что сил у меня хватает только на шёпот? Чем больше времени мы вот так стоим одновременно, держа в руках нашу дочь, тем больше мне кажется, что это сон.

Реальность не может быть такой. Не может! Он – жестокий мужчина, который когда-то меня бросил, решив не марать своих рук даже о такой процесс, как развод.

С чего ему вдруг стать эмпатичным и заботливым отцом?

И всё-таки…

– Позволь мне? – всё так же мягко говорит он, и я передаю ему в руки дочь, которая всё так же не отводит от него взгляда.

В глазах закона он всё-таки её папа, которому она вдруг так остро стала интересна.

«Позволь» – слово-то какое выбрал. Глядя со стороны, можно подумать, что он нормальный человек, заботливый отец и мужчина, но меня не проведёшь.

Не знаю, как у него это получается, но он укладывает Снежану спать в два счёта. Так и хочется буркнуть что-нибудь злое, съязвить, чтобы перестал строить из себя папашу года.

– Ты должен уйти прямо сейчас, – говорю, как только закрываю за собой дверь в спальню, где спит дочь. – Вот собери свою волю в кулак и проваливай. Наша встреча сегодня ночью – случайность. Не более того.

– Согласен, – скрипя голосом, произносит он и, сюрприз-сюрприз, стоит надо мной, о чём-то углублённо думая. – Я хочу тебе кое-что предложить…

– Нет!

– Ты перебила меня, недослушав, – щурит веки он, а я наблюдаю за тем, как дымка «ласкового отца» рассеивается.

– Я знаю. В этом весь смысл.

– Ты даже не знаешь, что именно я хочу тебе предложить.

– Ты ничего, – подчёркиваю я, по слогам произнося это слово, – ничего не можешь мне предложить, Паша.

Напряжение между нами усиливается, я чувствую, как у меня всё внутри готовится к обороне.

– Да? – его глаза блестят словно лезвия. – Вообще-то, я могу предложить тебе многое, – он делает шаг назад, чтобы рукой обвести скромную гостиную, – намного больше, чем у тебя есть сейчас.

Жаль, под рукой нет ничего потяжелее, чтобы его огреть.

– Верю, – говорю таким тоном, что у него лицо искажается, словно он съел лимон. – Правда, не понимаю: с чего ты вдруг решил, что мне нужно больше, чем у меня есть?

Он открывает рот, чтобы со мной поспорить, и… закрывает. Не ожидал, что я не продаюсь. В отличие, например, от той цацы, что сидела в его машине. Красивая девушка – настолько, словно только сошла со страницы соцсетей.

Идеальная.

И такая идеальная, неземная красота стоит денег. У Золотова они, как раз, есть, вот он и привык, что, говориться, «покупать». Не зря же сунул в коляску Снежаны деньги и уже готов высылать мне алименты.

Всё, чтобы добиться от меня благосклонности, правда, непонятно зачем…

– Видишь, Золотов, насколько мы с тобой разные. Хорошо, что развелись, – теперь наступает моя очередь нагло ему подмигивать.

Слышу хруст его зубов на расстоянии метра.

Он думает, что напоролся на свою нищую бывшую, которая по первому щелчку упадёт спасителю в ноги. Не угадал. Вот совершенно не угадал.

– Чем больше ты мне грубишь, Таня, – его голос обретает хрипотцу, которая запускает на моей спине табун мурашек. Становится нехорошо, потому что я знаю этот голос, – тем сильнее я хочу тебя обратно.

– Ты просто больной, Золотов, – мотаю головой. – Тебе надо лечить свою башку… Что ты делаешь?..

Он подходит, но останавливается в миллиметре, словно напарывается на невидимую стену. Моего лица касается его быстрое, слишком быстрое дыхание.

Ладно, я дышу как загнанный зверь, он, вообще-то, разрушил мою жизнь. Но он… с ним-то что не так?

– Что я делаю? – его корпус едва заметно пошатывается в мою сторону. – Пока ничего, – Паша окидывает меня тёмным, пронизывающим насквозь взглядом. – Просто смотрю на свою бывшую жену и понимаю, почему тогда женился.

– Дурак.

– А вот и шарм, – он делает глубокий вдох, словно вдыхает меня. – Я бы сейчас… – он проглатывает слова. – Подумай над моими словами и не бойся, я тебя не трону.

– Спасибо, – швыряю в него сарказмом.

Он смеётся, и тогда я не выдерживаю. В глазах встаёт красная пелена, сердце распахивается, и оттуда выходит копившаяся годами боль.

Толкаю его в грудь со всей силы, обеими руками. Ладони глухо ударяются о «каменные пластины» грудных мышц.

Стереть с его лица ухмылку не получается, но я слишком завелась, чтобы остановиться.

Снова его толкаю. Он отступает на шаг.

Ещё толчок, и вот мы в прямом смысле слова вываливаемся в прихожую.

Боня смотрит на нас большими глазами, но, слава богу, напугаться не успела.

Я не успокаиваюсь. Во мне столько ярости, что я распахиваю дверь на улицу, впуская в лёгкие морозный воздух. Срываю с крючка куртку бывшего мужа и бросаю её в снег, которого нападало по колено.

– Ну ты завелась, – судя по насмешке в голосе, Золотову все шутки.

– Даже не начинала! – хватаю его за грудки и выволакиваю на улицу.

Сил я не жалею, и как результат в снег падают сразу несколько оторванных пуговиц. Ткань его явно дорогой рубашки трещит.

В одном я не обманываюсь: он позволяет мне вымещать на нём свой гнев и вот так себя вести. Учитывая его прошлое в вооружённых силах, он мог меня обезвредить, не моргнув взглядом.

– Тань, – он всё-таки перехватывает мои запястья, заводя мне их за спину. А прижав их к моей пояснице – надавливает. Наши тела, разгорячённые ненавистью и чем-то еще, соприкасаются, и лицо бывшего мужа вдруг оказывается прямо над моим. Миллиметр, и наши губы сольются воедино. – Я бы тебя сейчас целовал до распухших губ, милая. А потом распластал под собой и долго и нежно трахал, но есть одно но: у меня скоро свадьба, и поступить с тобой, как урод дважды – я не могу.

Глава 9

Мне давно не было так адски больно.

Как у него это получается? Раз за разом всаживать мне в спину нож и прокручивать его теми самыми руками, которыми он сейчас меня обнимает?

Я думала, что прошло достаточно времени и он больше никогда не сможет добраться до моего сердца. Наши дороги не должны были пересечься никогда. Он отказался от ребенка, и мы развелись.

Тогда что происходит сейчас?!

– В смысле ты не можешь поступить со мной как урод дважды? – я насмешливо качаю головой, сталкиваясь с его взглядом. – А как ты ведешь себя сейчас? Вваливаясь ко мне в дом без приглашения? Надевая на себя костюм благородного папаши ровно на пять минут, зная, что я не могу тебя прогнать, и что я не буду скандалить перед младенцем? Это нормальное поведение, по-твоему?

– Ничего себе, Танюха, – судя по кислому выражению лица Золотова сексуальные мысли как рукой сняло. – как ты быстро меня папашей на пять минут окрестила.

Интересно, что из всей моей пламенной речи он выступил именно эти слова.

– Какой есть таким и окрестила. Вообще, ты, конечно, папаша отсутствующий, – продолжаю бить словами, – но за то, что ты дочь один раз укачал, так и быть, будешь пятиминутным.

С этими словами я отталкиваю его от и делала несколько шагов в противоположную сторону, ближе к дому. Демонстративно, чтобы понял, какая между нами с ним разница размером с пропасть.

В какой-то момент, мне кажется, что бывший муж зол настолько, что вокруг него закручивается настоящая снежная буря, которая ни перед чем не остановится.

Он стоит словно изваяние.

На долю секунды я совершенно случайно абстрагируюсь от прошлого и смотрю на него со стороны. В коротких и упругих в черных волосах застряло столько снега, что они выглядят покрытыми инеем, черты его лица окаменели и не двигаются.

Проскакивает мысль, а как ему не холодно на морозе в одной рубашке?

Я вижу дикое – как через тонкую ткань проступает пар.

– Ты понимаешь, что это только начало? – нечитаемым тоном произносит он. – Теперь Снежана мне нужна, – подчеркивает последнее слово он. – Нравится тебе это или нет.

– Нужна? – я снова высмеиваю его слова. – так это блажь. Пройдет еще, – машу рукой в небрежном жесте.

– Не пройдет, – слишком уверенно произносит он, и мне становится страшно.

Вдруг это не блеф и что-то в его голове щелкнуло? Где гарантия, что он не ворвется в мою жизнь, прикрываясь желанием стать отцом Снежане?

Он не первый и не последний, кто решил использовать ребенка как инструмент давления на мать. Хотя… Я охотнее поверю, что в нем проснулся отцовский инстинкт, в чем интерес к моей персоне.

– Детей нельзя сначала бросать, Паша, а потом по настроению играть в родителя. Твоим решением был аборт…

Ветер подхватывает мои слова и, кажется, разносит по всему двору. Это первый раз, когда я открыто высказываю бывшему мужу свою обиду на те его слова.

Кто-то скажет, что нужно быть мудрее и Уметь отпускать обиды.

Но это не мой случай.

– Остановись, – мрачно предостерегает меня он как будто не хочет, чтоб я напоминала ему о том дне, который разделил мою жизнь на "до и после".

– Не остановлюсь, – внутри меня все дрожит, ведь печь про мою любимую крошку, но я продолжаю. – Моим решением было беременность сохранить. Так что если у кого-то из нас и есть ребенок, так это у меня! А ты… ты бездетный.

– Таня, что ты несешь? – укоризненно бросает он.

– ты выбрал не иметь этого ребенка, Паша. Разве я что-то не то говорю? Или, может, я лгу? Судя по всему, ты даже не знал о ее существовании до сегодняшнего дня…

– Зато теперь знаю, Таня, – нажимает Паша, и мне не нравится его тон. – Можем эту тему закрыть раз и навсегда. Отныне нравится тебе или нет, я буду присутствовать в вашей судьбе.

Пусть лучше бы ему было на нас плевать, клянусь.

– Все сказал? – дрожу от холода и ощущения, что бывший муж точно нас с дочкой не оставит. Зуб на зуб не попадает.

– Нет, не все, – мотнув головой, он делает шаг мне навстречу. – Я хочу…

– Поезжай, – небрежным жестом указываю на его машину, разворачиваюсь и ухожу в дом.

Судя по хрусту снега, я единственная куда-то иду. Золотов, если ему нравится, может хоть до утра так стоять! Сразу же запираю дверь на замок, несколько раз перепроверив, проверяю как там лапа у Бони, и иду спать.

Не позволю ему взбороздить мне всю душу.

Не позволю!

Глава 10

Утром просыпаюсь, конечно же, разбитая. Но такой роскоши, как поваляться в постели подольше, у меня нет, потому что нам со Снежаной нужно в поликлинику.

Перед уходом проверяю, как там лапа у Бони. Девочка выглядит довольной, вряд ли её что-либо беспокоит. От сердца отлегло.

Помимо воли в памяти вспыхивают картины того, как Паша заботливо обрабатывал её лапу. Вроде бы этот поступок должен охарактеризовать его как хорошего человека.

Но может ли хороший человек говорить своей бывшей такие слова: «я бы тебя долго и нежно трахал, но у меня скоро свадьба»?

Силой воли я не даю себе об этом думать. И о том, как его прикосновения обжигали тело и душу – тоже.

Поездка с маленьким ребёнком в коляске на автобусе в город прекрасно помогает мне находиться, как говорится, в моменте. Материнство и заботы простых смертных отрезвляют, не давая слишком много времени проводить в мыслях о бывшем.

Правда, когда я выхожу на автобусной остановке, отчётливо чувствую, как мне в спину кто-то смотрит. Причем в упор. Сначала я делаю вид, что ничего не заметила, и поправляю Снежану в коляске.

Но потом всё-таки оборачиваюсь и вижу машину.

Сначала она мне кажется точно такой же, как и у Золотова, но это только на первый взгляд. Да и за рулём женщина – что окончательно меня разубеждает в параноидальной идее.

Да и зачем Паше меня преследовать?..

Я вообще всем сердцем надеюсь, что вчерашнего приключения ему хватило, и дальше мы с ним каждый пойдём своей дорогой. Я буду растить Снежану, а он женится. На красотке в белой шубке.

После поликлиники я с коляской выхожу на тротуар и достаю из кармана куртки телефон, чтобы проверить расписание автобусов.

– Что за?.. – к лицу моментально приливает кровь, виски начинают стучать. Онемевшими губами вслух читаю текст входящего СМС-сообщения от банка: – Зачисление 200 000 ₽. От ПАВЕЛ К. Золотов.

Двести тысяч? Да у меня на счету никогда таких денег отродясь не было. Что он себе позволяет? Решил, что раз встретил меня у чёрта на куличках, то теперь можно с барского плеча бросить мне подачку?

Не приму!

Судорожно пытаюсь продумать вариант, как поскорее вернуть ему эти деньги, но ни его номера телефона, ни номера счёта у меня нет. А значит, вернуть эти деньги я пока не могу никак.

Вопрос ещё и в том, как он, зараза, нашёл мои данные? Если ему так легко удалось найти номер счёта, то что ещё он про меня может узнать?

И дело даже не в том, что мне есть много чего скрывать, просто неприятно жить, зная, что бывший может в любой момент своими загребущими руками влезть в твоё личное пространство.

Ладно, подумаю над этим позже. Сейчас надо успеть на автобус.

Отпускаю тормоз на детской коляске, направляя её в сторону остановки, и вижу, что на меня идут две женщины. В прямом смысле слова.

Постарше – та, что была за рулём машины, напоминающей машину Золотова. И помоложе – правда выглядит она так, словно либо долго не спала, либо много плакала. В ее чертах есть что-то едва уловимое, но я не припомню, где могла ее видеть.

Говорю себе, что у меня не может с ними быть никаких дел, и пытаюсь их обогнуть.

– Стой, нищенка! – я не сразу понимаю, что, оказывается, это обращение адресовано мне.

Разворачиваюсь.

– Да-да, это я тебе, – та, что постарше, подзывает меня небрежным жестом. – Ребёнок Пашки?

У меня моментально уходит почва из-под ног. Во рту пересыхает, но одновременно с этим у меня появляется желание очень грубо им ответить.

Не их дело, чей это ребенок.

– Вы меня с кем-то перепутали. Всего доброго. Хотя знаете, на будущее посоветую вам не обращаться к незнакомым людям с оскорблениями.

Они выпучивают на меня глаза, как будто не ожидали дерзости в ответ. А я что, должна была стерпеть помои в свой адрес?

Разворачиваюсь и ухожу.

– Стой, кому говорю? – кто-то из них одергивает меня за руку.

У меня сразу же включается материнский инстинкт. Загородив собой коляску, я смотрю на женщину лет пятидесяти пяти, которую вижу впервые в жизни. Ухоженная, с элегантным макияжем и укладкой, если бы она не смотрела на меня с выражением лица Бабы-яги, то вполне могла бы сойти за красивую.

– Не подходите, – железно обозначаю границы и, достав из кармана телефон, незаметно начинаю съёмку. – Кто вы и что вам нужно? – перехожу к делу, потому что ошибки тут точно нет.

Они знают, что у меня ребёнок от Золотова, а значит, знают и кто я такая. Мне становится страшно, но вовсе не за себя, а за дочь. Мало ли на свете ментально нездоровых людей?

– Мы, дорогуша, – смеётся женщина, сверкая ровными белыми зубами, – люди, которым опасно переходить дорогу! Особенно таким, как ты, – окинув меня взглядом с ног до головы, подытоживает она.

– Таким как я? – усмехаюсь, показывая, что меня не запугать.

– Именно, – самодовольно отвечает та и наклоняется ко мне. – Даже не думай своего выродка повесить на Пашу, поняла меня? У него без тебя прекрасная, счастливая жизнь, в которой нет места деревенщине с прицепом.

Все эти слова она говорит размеренно и спокойно, словно хочет, чтобы я прочувствовала каждую каплю яда.

– Не смейте называть мою дочь выродком! – огрызаюсь ей в лицо.

– А то что? – смеётся женщина в ответ, но тут её дергает за плечо та, что помоложе.

– Мам, да пригрози ты ей уже! – а вот этот голос уже куда лучше мне знаком. – Напугай! – требует та. – Чтобы она больше к моему Паше…

– Я тебя узнала, – после моих слов они переглядываются. – Ты была в машине Золотова вчера вечером.

– Конечно, была! – взрывается она, впиваясь в меня красными глазами. – Я его невеста! А ты, – она тычет в меня пальцем с длинным нарощенным ногтем, – ты грязь!

– Милана, – осекает её мать. – Не кричи, у тебя и так температура. Береги силы, – затем женщина поворачивается ко мне: – А ты, дорогуша, запомни: от Золотова держись на расстоянии пушечного выстрела, иначе… – вместо того чтобы договорить, она дарит мне зловещую ухмылку.

– Иначе что? – требую, показывая, что запугать меня не удалось.

Впрочем, на Золотова мне плевать, но я им этого не говорю, чтобы не подумали, что их запугивание сработало.

Милана ахает, мол, какая немыслимая наглость.

– Да всё что угодно, – холодно отвечает мне её мать и, понизив голос, продолжает: – У тебя может сгореть дом. Или однажды ты проснёшься, а твоей дочери нет в кроватке. Мы в жёсткое время живём, как никак. Вижу, мои слова до тебя, наконец, дошли, – ухмыляется она. – Вот и прекрасно. Главное – больше не переходи нам дорогу, и всё у тебя будет хорошо…

Глава 11

В моменте я держалась. Не привыкла никому никогда показывать свою боль.

Но когда мы со Снежной вернулись домой, меня накрыло. Слишком много событий произошло за последние два дня. Вот что происходит, когда в твою жизнь возвращается человек, которого в ней быть не должно.

А ведь задача мужчины – защищать, оберегать.

Тогда почему всем вокруг Золотова больно?

Ведь даже его невеста с мамашей не просто так у меня подкараулили… Я видела глаза Миланы, в них нет и намёка на счастье. Хотя это уже совсем не моё дело.

Хорошо, что в жизни матери-одиночки забот хоть отбавляй. В заботах о Снежане я успокаиваюсь, приоритеты сами выстраиваются в правильном порядке.

Она на первом месте.

А Золотов… он обязательно остынет и отвалится сам. Главное – не подпускать его к себе близко и не верить его словам. Вообще, не мешало бы выбрать технику «серого камня» и никак на него не реагировать.

Если что-то меня и спасёт то это безразличие. Но как оставаться безразличной к человеку, который вырвал у тебя из груди душу, бросил её на пол и растоптал?

Если я ему поддамся, чего не будет, он снова разобьёт моё сердце.

Если я буду держаться особняком, то он вцепится в меня мертвой хваткой, потому что привык всегда добиваться своего.

Остаётся безразличие и холод. Но откуда взять на него силы?

Уложив Снежану спать, я ставлю телефон на авиарежим и поудобнее устраиваюсь в спальне у окна с книгой. Заметила, что чтение помогает мне замедлиться и привести в порядок мысли.

Скроллинг социальных сетей и бесконечный поток информации лишают покоя, необходимого молодой маме. Я очень быстро это для себя поняла.

Но телефон на авиарежим поставила не из-за этого. Вовсе не из-за этого…

Время на часах близится к полуночи, когда я, проверив, как там Боня с её лапой, отправляюсь спать.

Подхожу к окну в спальне, чтобы поправить шторы, и вижу яркий свет фар. Внутри сразу же всё опускается, потому что мне прекрасно понятно, кто только что приехал.

И действительно, из машины выходит Паша. Даже несмотря на приличное расстояние, я прекрасно узнаю его по походке.

Ладони сжимаются в кулаки, и я, не думая, вылетаю в прихожую. Набросив на плечи куртку, выхожу во двор. В пылающее лицо моментально бьёт ледяной ветер.

– Таня, привет, – мы с ним буквально сталкиваемся на повороте. – Почему у тебя телефон выключен? Я волновался.

В его голосе настолько отчётливая претензия, что на секунду я зависаю.

Потом смотрю на него исподлобья и спрашиваю:

– Ты ничего не перепутал, Золотов? Телефон у меня выключен, потому что я так захотела. Волноваться за меня не надо. Впрочем, у тебя это в последний год и так прекрасно получалось. Можешь разворачиваться и уходить. Всего доброго!

– Таня, стой, – он буквально хватает меня за рукав, когда я, развернувшись на пятках, ухожу.

Чёрт, опять все пошло не так – хотелось сделать это общение максимально коротким.

– Я сегодня сделал перевод…

От этих его слов хватает, чтобы я резко выдернула руку и развернулась к нему с полным мне ненависти взглядом.

– Кстати об этом: пришли мне данные своего счёта – я тебе всё верну!

Золотов хмурится и смотрит на меня так, словно я говорю на непонятном ему языке.

– Вернёшь? – недоверчиво уточняет он.

– Именно. Мне от тебя ни копейки не нужно. Я без тебя прекрасно справлялась до этого и собираюсь продолжать в таком же духе!

– В каком духе? – он делает ко мне шаг по свежему хрустящему снегу. – Матери-одиночки, которая перебивается от пособия к пособию? Или в духе государственного садика, куда ещё не пробиться? В каком духе, Таня? Объясни поподробнее.

– Ах ты гад! – его слова бьют меня за живое, внутри начинает клокотать от обиды. – Не все, как родились, с серебряной ложкой во рту. Я ходила в государственный садик, и ничего со мной не стало.

– Я хочу для своего ребёнка лучшего, – настаивает он.

– Да? – высмею его интонацией. – Тогда воспользуюсь шансом в очередной раз тебе напомнить, что твоим первым актом заботы о Снежане было – предложение сделать аборт.

– Я никогда не говорил этого слова. Не лги.

– Хорошо, прямо не говорил, а завуалировано – ещё как. Твои слова были про «оставлять ребёнка на своё усмотрение». Огромный процент будущих матерей на моём месте могли бы сделать аборт. Ты далеко не дурак, Золотов, и понимал, к чему могли привести твои слова.

– Но не привели, – останавливает меня он и впивается в моё лицо бешеным взглядом. – И Снежана родилась. Чему я рад. Правда, рад, Таня. Даже благодарен…

– Не могу тебя слушать, – разворачиваюсь; и, придя обратно в дом, через плечо бросаю: – Больше чтобы я тебя не видела у себя на пороге! Не приближайся ко мне. И чтобы никто из твоей семьи больше за нами со Снежаной не следил!

Только в конце я понимаю, что не просто болтнула лишнего, а обеспечила себе целую кучу проблем.

– Не понял, – бывший муж оказывается рядом со мной за секунду. – Кто за тобой следил?

Сначала мне хочется послать его к чёртовой бабушке и ничего не рассказывать. Просто закрыть эту страницу и всё. Но с другой стороны, почему я должна быть мудрой и проглатывать обиды? Почему кому-то можно всё, а я должна молчать?

– Сегодня в поликлинике ко мне подошли две женщины.

– Какие? Кто они и как выглядели? Что говорили? Во сколько это было? – он тут же заваливает меня вопросами.

– Это была твоя невеста и её мама.

– Что, блядь? – он звучит так, словно сильно удивлён. – Откуда ты знаешь, что это были они? Представились?

– Вроде того. Но, как ты понимаешь, они ко мне подошли не для того, чтобы познакомиться.

– Они тебя обидели?

О как. И всё-таки Золотов своих родственников знает хорошо – раз другого варианта на ум так и не пришло.

– Попытались.

После моих слов Паша делает резкий вдох и на пару мгновений уходит в свои мысли.

– Что конкретно они тебе сказали?

– А вот у них, Паша, и спрашивай. А от меня – будьте добры, все отвалите!