Текст книги "Путешествие с облаками(CИ)"

Автор книги: Юлия Ледженс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Оля не хотела страдать, и в этот раз думала проявить осторожность. Она ничего о нём не знала, даже у кого Максим остановился в Москве, он ей не рассказал. Только сказал, что живет в районе МГУ. Кто там у него в районе МГУ? Почему он не пригласил её туда? Может быть потому, что там у него другая девушка? Оле не нравилась её собственная чрезмерная подозрительность, но у неё больше не было доверия к Максиму.

На следующий день Максим появился в половине десятого вечера и предложил отправиться в 'Бага бар', где должна была играть его знакомая по Гоа девушка диджей Натали. Оля в этом баре никогда раньше не бывала, но с радостью согласилась. Ей не терпелось снова увидеть Максима. В одиннадцать они уже встретились на метро Полянке, и в начале двенадцатого зашли в квартиру Саши, чтобы забрать его и всем вместе отправится в клуб.

У Саши всё было как обычно – компьютерные игры на экране телевизора, растрепанный и заспанный вид хозяина. По телефону он лениво отбивался от приглашений знакомой девушки провести вместе субботний вечер. Никто никуда не спешил. Оля стояла напротив экрана, рассматривая заставку компьютерной игры, когда Максим принес стакан воды с растворенным в ней веществом.

Он протянул ей стакан.

– Что показывают? – Максим встал рядом с ней, напротив экрана.

Оля взяла стакан, и пожала плечами:

– Ничего.

В этот момент изображение сменилось. Игра демонстрировала основные аватары. Вначале вышла картинка улыбающейся девушки у стойки бара. На следующей картинке у стойки того же бара возник мужчина с открытым чемоданом с долларами, затем мужчина с открытой бутылкой шампанского. Изображения дрогнули и пропали, затем вернулось изображение мужчины с шампанским и уже стабильно зафиксировалось рядом с девушкой.

– О, не так многие выбирают шампанское, обычно все выбирают доллары, – заметил Максим с улыбкой.

Оля ничего, как ей казалось, не выбирала. Она стояла молча, ни о чем не думая, смотрела на картинки на экране, но услышав его замечание неожиданно осознала, что действительно, если бы та девушка была она сама, а мужские аватары представляли бы выбор мужчин, то Оля выбрала бы мужчину с шампанским. За деньги обычно покупают свободу выбора, а шампанское ни к чему не обязывает. Но как Максим мог узнать, о чем Оля думает, если даже сама Оля этого не осознавала?

– Может ли быть такое, что это он проецирует изображения на экран, чтобы меня протестировать? – Оля испуганно посмотрела на Максима:

К телепатии Оля уже привыкла, но то, что изображения на экране телевизора подчиняются сознанию – эта идея оказалось слишком новой.

Максим продолжал смотреть на экран, как ни в чем не бывало. В этот момент изображение дернулось и сменилось – на экране у стойки бара возник мужчина с автоматом в руке.

– Этот откуда здесь взялся? – удивился Максим.

Оля не стала ничего отвечать. Этот персонаж своими безумными глазами был удивительно похож на Ника.

– Странная компьютерная игра, – заметила она, и решительно выпила воду с горьковатым вкусом из стакана, полученного от Максима.

Оля пила без всякой опаски, ожидая лишь эйфории. Накануне всё было отлично. Небольшое приятное обострение чувственной восприимчивости, это не опасно.

– Пойдем. Уже пора идти в 'Багу', – Максим отправился в сторону входной двери.

Оля пошла за ним, бросив последний взгляд на персонажа с автоматом.

– Конечно, оружие как средство убеждения мощнее действует, чем деньги или шампанское, ведь речь идет о жизни и смерти, но, навряд бы, я тебя после этого полюбила, – презрительно подумала она.

Через пять минут, ровно в двенадцать ночи, они уже вышли на улицу, направляясь в сторону клуба. Где находится эта сторона, Оля не имела ни малейшего понятия. В баре 'Бага' она никогда не бывала и в центре Москвы ориентировалась не слишком хорошо. То же самое можно было сказать об Максиме. Дорогу знал только Саша, и по его оценке до клуба можно было бы дойти неторопливо за пятнадцать минут.

Для начала они зашли в отделение 'Райффайзен банка' – Максиму нужно было снять наличные. Он зашел в помещение для банкоматов, а Оля и Саша остались ждать его снаружи у желтой вывески банка. В начале первого на улице было темно и тихо. У Оли возникло предчувствие чего-то странного – необъяснимое мистическое чувство.

– Начинает действовать? – спросил ее Саша.

– Да, но странно. На вчерашний экстази совсем непохоже!

Оля поежилась, тени как будто становились длиннее, откуда-то задул ветер, и вся эта вечерняя московская улица как-то неуловимо изменилась.

– Да, это же не экстази, – Саша удивленно на нее посмотрел.

Их разговор прервал Максим, вышедший из дверей банка:

– О чем вы разговариваете? – он обнял их за плечи и повел к мостовой, – Пойдемте уже веселиться.

В его присутствии сразу весь Олин страх прошел. Она взяла его за руку, и они отправились в путь.

– Ничего не говори ей. – Максим тихо сказал на ухо Максу – Она не в курсе.

Не в курсе чего? Оле стало обидно, что у Максима от неё секреты, но она притворилась, что ничего не слышала.

Вскоре ей и вовсе стало не до праздного любопытства. Идти становилась все труднее, и Оля сосредоточила всё свое внимание на том, чтобы поддерживать ровную походку и дыхание. Она уже не пыталась понять, где они находятся, лишь старалась вести себя нормально, чтобы не привлекать внимание прохожих на улице.

Прошло уже больше получаса, а до бара они не дошли. Саша вертел головой во все стороны, пытаясь понять, где же они находятся и в какой стороне бар.

Максим спросил Олю:

– Ну, как есть эффект?

Оля кивнула. Теперь никаких сомнений не оставалось, это была кислота, может быть, даже в смеси с ПИ СИ ПИ.

– А какие симптомы? Расскажи, мне интересно.

Оля постаралась сосредоточиться и разобраться, что творится с ее разумом и обнаружила в нём полный хаос.

– Полный набор эффектов! – Оля старалась говорить спокойно. – Всё изменилось.

– Как это, опиши поподробнее?

– Эффект очень сильный, – продолжила она спустя секунду, – в глазах аж рябит, идти тяжело, и ...

– О, это Лубянка, – воскликнул радостно Саша – теперь я знаю, куда идти!

– Отлично, – Максим повернулся опять к Оле, – скоро будем накачивать тебя текилой!

– Нет, только не алкоголь! – от одной мысли об алкоголе ее затошнило. – Я хочу выпить апельсиновый сок.

Под кислотой Оля часто становилась абсолютной трезвенницей.

– Будет тебе сок! – заверил её Максим.

На перекрестке у метро Саша остановился на секунду, и стал осматриваться, пытаясь определиться, в какую из сходящихся к метро улиц нужно свернуть, чтобы попасть в 'Бага бар'. Как только они остановились, в Олиной голове завертелся сумасшедший красочный геликоптер, и ей пришлось опереться на Максима, чтобы не упасть.

– Ты в порядке, может быть остановимся? – Максим выглядел обеспокоенным.

Оля оглянулась по сторонам, на дороге маячила милицейская патрульная машина, не стоило тут привлекать к себе внимание:

– Нет, я в порядке, просто дезориентировалась.

– А, ну это ничего, мы тоже, похоже, слегка дезориентировались, – засмеялся он.

Саша дернул головой в знак согласия.

– Натали, ну давай уже, пропускай, хватит нас крутить вокруг, – неожиданно сказал он.

Оля мельком удивилась:

– Натали диджей из 'Бага бар' водит нас по кругу? Как это?

И тут же забыла об этом.

Они продолжили путь в поисках 'Бага бара', который казался уже нескончаемым. Оля стала настраиваться на то, что ни в какой 'Бага бар' они уже сегодня не попадут, и придется весь трип, пока ориентация не вернется, провести на улице, когда впереди них показалась парочка растаманов. Оля рассматривая их замысловато сплетенные дреды, заметила, что они выглядят как звездные странники, посланные им свыше, чтобы вывести на правильную дорогу.

Возможно, это впечатление возникло из-за того, что тела растаманов казались прозрачными, так же как прозрачной стала вся улица, но это Олю уже не удивляло. Она успокоилась и приняла реальность, так как она есть – она приняла ЛСД и доза похоже высокая. Всё уже было сделано, так что придется потерпеть несколько часов, пока её восприятие не вернется в более или менее нормальное русло. В этот момент Саша радостно показал ей на противоположную сторону улицы и воскликнул:

– Вот он – 'Бага бар', мы пришли!

'Бага бар' оказался красиво декорированным в индийском стиле двухэтажным заведением. Они прошли и сели за чудесный деревянный резной стол, накрытый стеклом. Рядом со столом стоял стеллаж с изображением богов и богинь индийского пантеона. Играла музыка, людей в баре было не очень много. Официант пришел и принял заказ. Максим ушёл в помещение диджея, чтобы поздороваться с Женей и её друзьями и пригласить их к ним за столик.

Оля спокойно сидела за столиком бара. Жизнь налаживалась. Действие кислоты, впрочем, не уменьшалось, а продолжало нарастать. Но, хотя бы, они были не на московской улице, где их могли схватить милицейские или обычные подонки. Конечно, Оля предпочла бы, с учетом состояния, вообще не быть в публичном месте, но все же в уютной обстановке 'Бага бара' можно было немного расслабиться и принять то, что судьба ей послала в этот вечер.

Максим вернулся.

– Они не хотят спускаться. Ты хочешь пройти наверх познакомится? Позитивные все очень люди!

Оля отрицательно покачала головой. Её состояние оставляло под вопросом, позитивный ли человек в этот конкретный момент она сама? Оля сомневалась, что она сможет поддерживать приятное общение в этом состоянии, контролировать себя ей становилось все сложнее и сложнее. В этот момент, барьер разума, поддерживаемый ею из последних сил, рухнул – в коридор, неожиданно открывшийся в стене за баром Бага Бар, вылетела птица, и Оля устремилась за ней. Путешествие началось.

Эта птица была Максимом, почему-то в этом Оля была уверена, и ей хотелось догнать его, чтобы полететь вместе. Но он двигался очень быстро и не останавливался, не оборачивался, чтобы подождать Олю. Стремглав пролетая по темным коридорам, она летела так быстро, как только могла, но ее крылья были слабы. Она даже не могла нагнать его настолько, чтобы рассмотреть, что он за птица.

Наконец, Оля сдалась и снизила скорость полета. Ей было грустно, что он не смог подождать ее. Пусть она летает не так быстро, как он, но ведь летать вместе так приятно. Задул приятный морской бриз. Оля огляделась – она летела над морем. Внизу виднелись очертания кораблей. Место было незнакомое. Неожиданно, птицы, сидевшие на мачтах кораблей, поднялись вверх и начали облёт стаей вокруг нее. Оля ощутила, что её видят насквозь со всеми недостатками и хорошими качествами.

– Хорошую девушку ты себе нашел, Максим, – они защелками клювами одобрительно, – молодец!

Оле было приятно, что её оценили по достоинству, это согрело ей сердце, но из головы не выходил вопрос:

– Это что ещё за гагары?

Она ощущала их целиком, так же как и они её. Это были простые люди, любящие выпить и закусить, как говорится, но души светлые, не таящие зла, и просторные как море.

– Морячки? – подумала Оля – Может быть родня Максима из Владивостока? Много их.

И открыла глаза.

Оля вернулась в 'Бага бар'. Здесь всё было по-прежнему, справа от нее сидели Максим и Саша, и смотрели на неё во все глаза. Оля улыбнулась им, и отпила из бокала с апельсиновым соком, который стоял перед ней, глоточек.

– Так ты хочешь поехать на Гоа на следующий сезон?

Оля завела разговор с Максимом как ни в чем не бывало, делая вид, что всё в порядке, и они просто сидят в баре, выпивают и болтают.

– Можно и на Бали. Мне там понравилось, – он вытащил из бумажника купюру и стал ее внимательно рассматривать.

– Что это? Можно посмотреть?

Оля протянула руку и взяла у него купюру. Это была индонезийская рупия достоинством в пятьсот единиц. На ней была изображена прелестная картинка – деревянный домик на сваях в окружении тропической природы.

Оля услышала смех и подняла голову, В зеркале на стене отражались её сияющие улыбающиеся глаза – это был её собственный смех.

Она сидела у окна в деревянном домике на сваях и смотрела на дивные краски южного океана, блистающего в лучах заходящего солнца. Из окна домика открывался прекрасный вид на песчаную береговую линию, и у Оли было отличное настроение. Она была красива, любима, в окружении друзей. Один прекрасный день сменялся другим таким же прекрасным, но это однообразие Оле совсем не надоедало. Никакой работы у нее не было и не предвиделось, и единственной её заботой было – как лучше приукрасить себя к ужину, чтобы выглядеть наиболее эффектно.

– Но как же мама и сестра? – эта мысль вернула ее к реальности – Я не могу их бросить в Москве.

– У нее есть мама и сестра, она думает о них, – вдруг прошелестели фоном удивленные голоса.

– Да, я нужна им здесь, особенно маме, – ответила Оля с вызовом неизвестным комментаторам, и вернулась в 'Бага бар'.

Оля протянула купюру обратно и вздохнула с сожалением. Ей очень захотелось почувствовать себя беззаботной любимой женщиной – в Москве она уже давно забыла, что это такое. А может быть и никогда не знала?

Оля вспомнила свой беззаботный нежный смех – нет, такого счастья она точно никогда не знала. В школе её женственность еще не раскрылась, в институте на работе, она всегда была зациклена на том, чтобы стать социально успешной. В её семье никто не пропагандировал ценностей женского счастья. Наоборот учили не доверять мужчинам и полагаться только на себя. Никогда Оля не знала себя такой милой и женственной, доброй и мягкой, любящей женщиной, за спиной сильного и заботливого мужчины.

Как же ей хотелось узнать себя такой! По материальной плотности реальности словно пробежала волна, и все вновь исчезло – Оля была вновь той, что беспечно радовалась жизни. У неё уже был ребенок, но радость жизни и её красота от этого не уменьшилась, а стали намного больше. Время от времени муж сообщал ей кодовые слова и места, и ей нужно было запомнить эту информацию на тот случай, если с ним что-нибудь случится.

– Что значит 'что-нибудь случится'?

Посреди океана её беззаботности возник остров тревоги.

Оля этот момент не совсем поняла:

– Мы в опасности?

Перед ней как знак стоп на путях её мыслей возник желтый знак 'Райффайзен банка'. Этот знак ассоциировался у нее с Максимом, ведь именно там они останавливались, чтобы снять деньги с его карты. Этот желтый квадрат вселял уверенность и спокойствие, но у Оли там денег не было, а про финансовое состояние Максима она ничего не знала.

– Да, конечно, 'Райффайзен банк' надежный, но сколько там осталось на твоем счету? – подумала Оля в сторону Максима.

Оля подозревала, что осталось там у него не так много. Знак из двух скрещенных конских голов на фоне желтого квадрата вновь возник, но на это раз Оля стояла на нем как на пьедестале. Желтый свет струился снизу вверх, одаряя ее ощущением финансовой защищенности.

– Конечно, конские головы защищали древних германцев от зла и несчастий, – подумала Оля, – но станут ли они надежной защитой для двух русских за границей без определенных доходов?

Вид квадрата внушал ей уверенность, но то же самое Оля не смогла бы сказать о видах деятельности Максима. Сможет ли она быть беззаботной, имея на руках ребенка, но не имея никого понятия о том, чем занимается её муж, какая сумма лежит на их счете в банке, и что ждёт их в будущем? Оля в этом сильно сомневалась. И что это еще за пароли и явки?

Она открыла вновь глаза. За их столом, напротив неё, сидела пара – невысокого роста белобрысый парень и крашеная в рыжий цвет худенькая девушка. Они только что подошли, и девушка, не стесняясь в упор, рассматривая Олю, сообщала, что она в своей жизни ещё не пробовала кислоту. Максим представил их как своих знакомых по Гоа.

Оле они показались типичными обывателями Москвы, и не очень понравились. Ее не понравилась также, что Максим им рассказал, что она под действием кислоты. Парочка рассматривала её как экспонат в музее. Похоже, что про себя самого и Сашу, Максим им ничего такого не сообщил. Конечно, может быть это из-за того, что она больше выпадала из реальности, чем они сами, Максим рассказал своим знакомым, что Оля под кислотой, но всё же ей стало неприятно.

Максим и Саша казались были в более адекватном состоянии, чем сама Оля. Она сделала над собой усилие и постаралась сфокусировать внимание на них, и на разговоре за столом. Оля задала им несколько вежливых вопросов, показывая, что она нормальный человек, а не кислотный торчок. Поддерживать с ними беседу оказалось совсем не сложно, но очень скучно.

В ответ на её вежливые вопросы девушка начала говорить практически без остановки. Скоро Оля уже всё знала про них: и сколько времени они вместе, и что они пьют, и что они любят пить, и что они любят делать, и, что они пришли на вечеринку со свадьбы, и как все проходило, и сколько стоила прическа невесты, и много другого. Похоже было, что парочка была под МДМА – им не терпелось пообщаться. Когда они, наконец-то, ушли, Оля вздохнула с облегчением и выпила еще глоточек апельсинового сока.

Максим и Саша заговорили о музыке. Оказалось, что Саша время от времени работает как диджей, и они стали обсуждать разные музыкальные стили.

– А ты какую музыку любишь? – Максим повернулся к Оле.

– Я люблю разную музыку, но больше транс и хаус.

Максим, выяснив для себя вопрос о ее музыкальных предпочтениях, отвернулся к Саша и продолжил беседу. Оля осталась наедине с мыслями о музыке.

Она любила музыку, но разбиралась в ней не очень хорошо. Музыка приходила и уходила, иногда останавливая ее на полпути, заставляя прислушиваться к себе, иногда затрагивая сердце, иногда оставляя равнодушной, но она всегда была чем-то, что проходило мимо. В детстве музыкальные инструменты, которые она встречала в гостях, завораживали ее, она рассматривала их практически с религиозным чувством, но никому не приходило в голову, что можно отдать её учиться музыке.

Оля поняла, что музыка важная часть её жизни, и может быть это единственное дело, которым ей стоит заниматься. Почему же в своей жизни она редко находила время и место послушать музыку специально? Те же транс и хаус, которые, как она сказала, ей так нравились, она слушала только случайным образом, в основном, на вечеринках. И сегодня музыка проходила мимо – ведь что-то же должны были играть в этот вечер в 'Бага баре'?

Как только Оля вспомнила о музыке, та проявилась. Словно кто-то переключил рубильник – Оля услышала мелодию. Женский очень красивый вокал пел на незнакомом языке о чем-то очень грустном. Неожиданно, Олю затянуло во что-то и понесло со страшной скоростью по чему-то темному и яростному.

Олю утянуло в водоворот – и не было возможности остановиться, не было ни секунды понять, что происходит. События сменяли друг друга, мелькали лица, тысячи разных лиц, и она была тоже тысячами. Она была теми, кто копошился как червь на полях, и теми, кто убивал в бою, и теми, кто отдавал приказы и теми, кто подчинялся. Оля ненавидела себя, а еще больше она ненавидела других. Оля знала лишь одну цель – выжить любой ценой. Рвать, метать, прокалывать, нападать, защищать, добывать, отстаивать, убивать, обманывать, – она делала всё, чтобы только жить!

Время проходило – секунда за секундой – в бешеной гонке жизни. Её 'Я' было огромным и мерзким, жаждущим власти. Она не просто хотела жить. Теперь ей нужно было жить намного лучше, чем другие. Тех, кто ниже её по положению, Оля искренне презирала, а тех, кто выше боялась, и завидовала им. Внутри неё была темнота и вокруг нее темнота, все были такими же как она сама. Они ненавидели её так же, как и она ненавидела их, так что никому нельзя было доверять.

Ничего не было видно, но темнота вокруг была активной, полной борьбы и желания обладать. Но что-то там было еще, какая-то притихшая темнота, не так бешено несущаяся, не взывающая к битве, отличающаяся. Олина душа жаждала отдохнуть от бешеной круговерти, хотя бы секунду. Она больше не могла выносить это бесконечное бессмысленное вращение, яростное броуновское движение. Оле захотелось, если уж не остановить, то хотя бы замедлить ненавистное движение. Она приблизилась к участку пассивной темноты, и растворилась в ней.

И снова понеслась скоростными кругами жизнь. Но теперь Оля ничего не делала, и не пыталась делать. Жизнь за жизнью, ей только говорили, что нужно делать, а если она вдруг недостаточно хорошо понимала, ее жестоко били, иногда убивали. Она покорно со всем соглашалась, и совсем не понимала, что вокруг неё происходит и зачем. Даже смерть её не огорчала, ведь практически ко всему в жизни она оставалась безучастной. Думать ей было не нужно, и уходить из жизни ей было не жаль. Темнота вокруг неё была почти такой же безжизненной, как и темнота смерти.

Вдруг светлое пятнышко возникло, засияв в полной темноте, как маяк. Оля устремилась туда из последних сил. Безумие и бессилие засасывали ее, двигаться было трудно, но свет придавал сил. Все ближе и ближе, наконец, она достигла света, и вошла в него. Оля сидела у колыбели и смотрела на лицо спящего малыша. От его круглой головы и безмятежно сложенной у головы ручки исходил как будто бы свет.

– Я люблю тебя, – вдруг подумала Оля.

Затем, всё снова закрутилась, жизнь за жизнями пролетали как дни. Однако, теперь всё изменилось, ведь в её жизнях появлялись они – её дети. Чистые и светлые, прекрасные, как ничто другое в мире, они освещали её путь ярко как факелы. Оля любила их, и они любили её до тех пор, пока не вырастали. Когда они становились взрослыми, часто этот свет тускнел. Они уходили, чтобы жить или умереть, а когда умирали, то её сердце готово было разорваться. Страдания не причиняли боли, пока они не стали горем, а горем они стали, потому что она любила.

Жизнь за жизнью тени бежали за тенью, счастье сменялось горечью, и вдруг, когда Оля уже забыла, что может быть по-другому, течение её жизней вновь остановилось. Оля стояла на залитой солнцем средневековой площади. Вокруг торговых рядов толклись люди, но никто не осмеливался подойти к ней близко, ведь она была дочь правителя города. Её положение было намного выше любого из присутствующих на площади людей. Это знали все, поэтому её присутствие на площади вызывало страх.

Впрочем, она остановилась и вышла из кареты лишь на секунду, чтобы подать милостыню нищему, сидящему у края мостовой. Между ними была пропасть. Оля даже не могла вообразить, кто он такой и что у него за жизнь. Но он был человеком, и быть может мать его в детстве любила также, как и Олю любила её мать. Ей захотелось его утешить в горестях и дать милостыню в память о своей матери.

Лицо нищего искривила угодливая гримаса. Он протянул руку, чтобы принять милостыню. Когда Оля протянула руку с монетами, их взгляды встретились, и случилось нечто исключительно странное. Оля вдруг стала тремя живыми сущностями одновременно. Оля давала деньги, но она же сидела на мостовой и протягивала руку вверх, чтобы эти деньги получить, а самое странное, что она была в то же самое время и эти деньги и руки. Как будто свет из её сердца, расположенного в теле молодой знатной дамы через её руку, золото монеты и взгляд, проникли в её же, пусть и более темное, сердце, расположенное в теле нищего. Соединившись две искры в сердцах и искра того необъяснимого, что между ними произошло, вспыхнули ярко и тепло, свет озарил её тьму и растопил холод одиночества.

– Я – свет во тьме, Я – любовь, – подумала Оля и вернулась в 'Бага бар'.

Перед ней все еще стоял стакан сока, наполовину пустой. Оля выпила глоточек. Ее мозг был ошеломлен, шокирован одной мыслью:

– Что это было?

Ее сердце колотилось как бешеное, она практически не могла говорить.

Саша посмотрел на часы и сказал Максиму:

– Прошло только три часа, с тех пор как мы пришли, а кажется, что намного больше!

– Это точно! – подумала она.

У неё похолодели пальцы на ногах от ужаса, когда она вспомнила – ведь прошли тысячелетия!

Неожиданно, она почувствовала, что пространство и время вокруг нее завертелось кругами, разгоняясь все быстрее и быстрее.

– Опять начинается! – только и успела она подумать, как снова все завертелось.

Но на этот раз, пусть всё так же быстро, но это мельтешение по кругам жизни оказалось не таким болезненным, как до этого. От жизни к жизни, Оля все больше и больше могла сознавать себя. Света стало больше, и движение по кругам жизней замедлялось, становилось более контролируемой.

В итоге. ей удалось сойти с карусели. Хотя маленькая часть её продолжала крутиться где-то там, но в основном она заняла позицию как бы со стороны – жизнь её больше не вовлекала в свои круги. С этой точки, где она теперь оказалась, ей была видна общая панорама.

То, на что она смотрела, выглядело как картинка про строение ДНК из учебника по биологии. Но только эта картинка была живая и красочная. ДНК протянулась от неба до земли, но та часть, которая ближе к земле была совсем черная практически без просветов, а та часть, что ближе к небу светлела – все больше и больше – пока на ее глазах не исчезло последнее темное пятно в очередной спирали жизни.

– Свобода! – только успела подумать Оля как вся спираль на ею глазах пришла в движение – верхний конец её изогнулся и направился вниз. Достигнув уровня нижнего темного начала, два конца спирали замкнулись. Еще одно финальное движение, словно встряхивание, и вот перед Олей оказался идеально ровный круг с неравномерно распределенным свечением.

Картинка исчезла, и Оля вернулась в 'Бага бар'.

Оля машинально поднесла руку к глазам, в уголке глаза было влажно – слеза! Неудивительно, ведь Оля была невероятно расстроена. Это было так обидно и несправедливо, что после стольких страданий и горестей, когда она смогла очиститься полностью, её вернули к началу – в ту темноту и мрак, с которой всё началось. Все достижения оказались напрасными – неужели выхода нет, и ей придется всегда оставаться в круге жизни?!

Впрочем, через несколько секунд её волнение прошло, и она успокоилась. Оля осознала себя все больше самой собой – девушкой Олей – а вовсе ни кругом, ни спиралью ДНК, ни бестелесным наблюдателем, и не ордой из множества непонятно кого.

Она сидела за столом в 'Баге баре', рядом сидели Максим и Саша, перед ней стоял недопитый стакан с соком. Оля протянула руку к стакану, как вдруг заметила, что один из ее сосков обнажен. Она покраснела и быстро поправила непорядок. Саша при этом быстро отвел глаза, а Максим продолжил смотреть. На ней был сарафан без плечиков, под которым был бюстгальтер без лямок. Вся конструкция надежно фиксировалась на ее пышной груди прострочкой резиновой нитью в области груди и резинкой бюстгальтера.

Оля не могла понять, как это произошло, что грудь обнажилась? Неужели Максим, сидевший рядом с ней, протянул руку и, дернув резинку вниз, обнажил её грудь, когда Оля была отключена от реальности? Мог он так поступить? Ей хотелось верить, что нет. Оля постаралась выкинуть из головы это неприятный инцидент. Вроде бы никто, кроме Максима и Саши, не заметил непорядка в ее одежде. К тому же, она была слишком измотана, чтобы испытывать хоть какие-то эмоции.

Оля прислушалась к тому, что происходит в баре. Музыка вела себя как-то странно. То продолжались те же прекрасные, но грустные напевы, то вдруг начиналась музыка совсем другого плана, переходы между ними были словно дёрганными. Оля посмотрела на изображения индийских богов, выставленных на витрине шкафчика рядом со столом. Это были богини – индийские божества смотрели на нее с добротой, лаской, и любовью.

– Пожалуйста, позвольте мне пережить эту ночь, сохранив разум, – попросила их Оля, поддавшись порыву.

Она испуганно оглянулась вокруг, не заметил ли кто, как она разговаривает с деревянными истуканами. Но рядом был только Максим, Саша куда-то отошел. Максим же был занят. Он смотрел невидящими глазами перед собой, и объяснял кому-то, что ему нужны деньги на клуб, сколько нужно, и заверял, что в этот раз, всё обязательно получится.

– О, не только я молюсь индийским богиням, но и Максим разговаривает с невидимыми собеседниками, так что все в порядке, трип продолжается!

Оля пыталась подбодрить себя, но возможности её нервной системы были на исходе. Никогда она не ощущала себя так близко к настоящему безумию. Казалось, стоит только на секунду закрыть глаза, и откроет их она в каком-нибудь месте, далеком от реальности – на Бали, например. В её прекрасную виллу с видом на тропический пляж будут приходить лучшие друзья – доктора психиатры. Но, ни они, ни даже родные люди – мама и сестра – не смогут её убедить, что то, что она видит и ощущает, не существует в действительности. Ведь она знает, что видит и ощущает, ведь реальность – это же так просто. Реальность – это то, что она видит, слышит, осязает, обоняет, вкушает, понимает – если все чувства ей скажут, что она на Бали, зачем ей верить в навязываемую ей идею о существовании такого удручающего места как психбольница города Москвы?

За столик вернулся Саша, и Максим, закончив свою беседу с невидимками, обернулся к Оле.

– Ну, расскажи нам, что с тобой происходит?

Оля с радостью бы рассказала, пообщаться было бы очень кстати. Ей и самой хотелось бы понять, что же с ней происходит. Но вот с чего лучше начать?

Максим увидев её нерешительность, решил пояснить:

– Нам интересно, что с тобой происходит, потому что нас так уже давно не прёт.

Оля удивилась и обрадовалась: значит, когда-то у них было что-то похожее по интенсивности, но они выжили и сохранили разум. Хот ей верилось с трудом, что видения, подобное ее последнему, все люди под кислотой переживают. Это было что-то экстраординарное не только по интенсивности, но и по значению, и у Оли не было сил не то, чтобы рассказать о том, что произошло, или хотя бы подумать об этом.

Трип еще не закончился, и ее мозг, находящийся под воздействие ЛСД, не был готов анализировать полученный опыт. Но, все же, Оля, полная дружелюбия, решила предпринять попытку, понять хотя бы, что именно она испытывает в текущую секунду.

Итак, Оля начала упорядочивать своё восприятие с простого ощущения:

– Я сижу на красном кожаном диване за столом напротив Максима в 'Бага баре'. Сам же 'Бага бар' находится в ...

Оля прервала поток мыслей, пытаясь вспомнить, где же находится 'Бага бар'. Внезапно её озарило:

– Бага бар находится в моей голове!

Стены заведения исчезли, чему Оля уже совсем не удивилась, пространство раздвинулось. Выглянув наружу из своих воображаемых границ, Оля ощутила присутствие других – наблюдатели из разных стран одобрительно засвистели и захлопали. Они – люди из разных стран, вер, привычек, были схожи только тем, что им было свойственно не ограничиваться границами собственного разума.