Текст книги "Путешествие с облаками"

Автор книги: Юлия Ледженс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Максим спросил Олю:

– Ну, как есть эффект?

Оля кивнула. Теперь никаких сомнений не оставалось, это была кислота, может быть, даже в смеси с ПИ СИ ПИ.

– А какие симптомы? Расскажи, мне интересно.

Оля постаралась сосредоточиться и разобраться, что творится с её разумом и обнаружила в нём полный хаос.

– Полный набор эффектов! – Оля старалась говорить спокойно. – Всё изменилось.

– Как это, опиши поподробнее?

– Эффект очень сильный, – продолжила она спустя секунду, – в глазах аж рябит, идти тяжело, и …

– О, это Лубянка, – воскликнул радостно Саша – теперь я знаю, куда идти!

– Отлично, – Максим повернулся опять к Оле, – скоро будем накачивать тебя текилой!

– Нет, только не алкоголь! – от одной мысли об алкоголе ее затошнило. – Я хочу выпить апельсиновый сок.

Под кислотой Оля становилась абсолютной трезвенницей.

– Будет тебе сок! – заверил её Максим.

На перекрестке у метро Саша остановился на секунду, и стал осматриваться, пытаясь определиться, в какую из сходящихся к метро улиц нужно свернуть, чтобы попасть в «Бага бар». Как только они остановились, в Олиной голове завертелся сумасшедший красочный геликоптер, и ей пришлось опереться на Максима, чтобы не упасть.

– Ты в порядке, может быть остановимся? – Максим выглядел обеспокоенным.

Оля оглянулась по сторонам, на дороге маячила милицейская патрульная машина, не стоило тут привлекать к себе внимание:

– Нет, я в порядке, просто дезориентировалась.

– А, ну это ничего, мы тоже, похоже, слегка дезориентировались, – засмеялся он.

Саша дернул головой в знак согласия.

– Натали, ну давай уже, пропускай, хватит нас крутить вокруг, – неожиданно сказал он.

Оля мельком удивилась:

– Натали диджей из «Бага бар» водит нас по кругу? Как это?

И тут же забыла об этом.

Они продолжили путь в поисках «Бага бара», который казался уже нескончаемым. Оля уже думала, что ни в какой «Бага бар» они сегодня не попадут, и придется весь трип, пока ориентация не вернется, провести на улице, когда впереди них показалась парочка растаманов. Оля, рассматривая их замысловато сплетенные дреды, заметила, что они выглядят как звездные странники, посланные им свыше, чтобы вывести на правильную дорогу.

Возможно, это впечатление возникло из-за того, что тела растаманов казались прозрачными, так же как прозрачной стала вся улица, но это Олю уже не удивляло. Она успокоилась и приняла реальность, так как она есть – она приняла ЛСД и доза похоже высокая. Всё уже было сделано, так что придется потерпеть несколько часов, пока её восприятие не вернется в более или менее нормальное русло. В этот момент Саша радостно показал на противоположную сторону улицы и воскликнул:

– Вот он – «Бага бар», мы пришли!

«Бага бар» оказался красиво декорированным в индийском стиле двухэтажным заведением. Они прошли и сели за чудесный деревянный резной стол, накрытый стеклом. Рядом со столом стоял стеллаж со статуэтками богинь индийского пантеона. Играла музыка, людей в баре было не очень много. Официант пришел и принял заказ. Максим ушёл в помещение диджея, чтобы поздороваться с Натали и её друзьями и пригласить их к ним за столик.

Оля спокойно сидела за столиком бара. Жизнь налаживалась. Действие кислоты, впрочем, не уменьшалось, а продолжало нарастать. Но, хотя бы, они были не на московской улице, где их могли схватить милиция или обычные подонки. Конечно, Оля предпочла бы, с учетом состояния, вообще не быть в публичном месте, но все же в уютной обстановке «Бага бара» можно было немного расслабиться и принять то, что судьба ей послала в этот вечер.

Максим вернулся.

– Они не хотят спускаться. Ты хочешь пройти наверх познакомится? Позитивные все очень люди!

Оля отрицательно покачала головой. Её состояние оставляло под вопросом, позитивный ли человек в этот конкретный момент она сама? Оля сомневалась, что она сможет поддерживать приятное общение в этом состоянии, контролировать себя ей становилось все сложнее и сложнее. В этот момент, барьер разума, поддерживаемый ею из последних сил, рухнул – в коридор, неожиданно открывшийся в стене за баром, вылетела птица, и Оля устремилась за ней. Путешествие началось.

Эта птица была Максимом, почему-то в этом Оля была уверена, и ей хотелось догнать его, чтобы полететь вместе. Но он двигался очень быстро и не останавливался, не оборачивался, чтобы подождать Олю. Стремглав пролетая по темным коридорам, она летела так быстро, как только могла, но её крылья были слабы. Она даже не могла нагнать его, чтобы рассмотреть, что он за птица.

Наконец, Оля сдалась и снизила скорость полета. Ей было грустно, что он не смог подождать ее. Пусть она летает не так быстро, как он, но ведь летать вместе так приятно. Задул приятный морской бриз. Оля огляделась – она летела над морем. Внизу виднелись очертания кораблей. Место было незнакомое. Неожиданно, птицы, сидевшие на мачтах кораблей, поднялись вверх и начали облёт стаей вокруг нее. Оля ощутила, что её видят насквозь со всеми недостатками и хорошими качествами.

– Хорошую девушку ты себе нашел, Максим, – они защелками клювами одобрительно, – молодец!

Оле было приятно, что её оценили по достоинству, это согрело ей сердце, но из головы не выходил вопрос:

– Это что ещё за гагары?

Она ощущала их целиком, так же как и они её. Это были простые люди, любящие выпить и закусить, как говорится, но души светлые, не таящие зла, и просторные как море.

– Морячки? – подумала Оля – Может быть, родня Максима из Владивостока? Много их.

И открыла глаза.

Оля вернулась в «Бага бар». Здесь всё было по-прежнему, справа от нее сидели Максим и Саша, и смотрели на неё во все глаза. Оля улыбнулась им, и отпила из бокала с апельсиновым соком, который стоял перед ней, глоточек.

– Так ты хочешь поехать на Гоа на следующий сезон?

Оля завела разговор с Максимом как ни в чем не бывало, делая вид, что всё в порядке, и они просто сидят в баре, выпивают и болтают.

– Можно и на Бали. Мне там понравилось, – он вытащил из бумажника купюру и стал ее внимательно рассматривать.

– Что это? Можно посмотреть?

Оля протянула руку и взяла у него купюру. Это была индонезийская рупия достоинством в пятьсот единиц. На ней была изображена прелестная картинка – деревянный домик на сваях в окружении тропической природы.

Оля услышала смех и подняла голову. В зеркале на стене отражались её сияющие улыбающиеся глаза – это был её собственный смех.

Она сидела у окна в деревянном домике на сваях и смотрела на дивные краски южного океана, блистающего в лучах заходящего солнца. Из окна домика открывался прекрасный вид на песчаную береговую линию, и у Оли было отличное настроение. Она была красива, любима, в окружении друзей. Один прекрасный день сменялся другим таким же прекрасным, но это однообразие Оле совсем не надоедало. Никакой работы у нее не было и не предвиделось, и единственной её заботой было – как лучше приукрасить себя к ужину, чтобы выглядеть наиболее эффектно.

– Но как же мама и сестра? – эта мысль вернула ее к реальности – Я не могу их бросить в Москве.

– У нее есть мама и сестра, она думает о них, – вдруг прошелестели фоном удивленные голоса.

– Да, я нужна им здесь, особенно маме, – ответила Оля с вызовом неизвестным комментаторам, и вернулась в «Бага бар».

Оля протянула купюру обратно и вздохнула с сожалением. Ей очень захотелось почувствовать себя беззаботной любимой женщиной – в Москве она уже давно забыла, что это такое. А, может быть, и никогда не знала?

Оля вспомнила свой беззаботный нежный смех – нет, такого счастья она точно никогда не знала. В школе её женственность еще не раскрылась, в институте и на работе она всегда была зациклена на том, чтобы стать социально успешной. В её семье никто не пропагандировал ценностей женского счастья. Наоборот учили не доверять мужчинам и полагаться только на себя. Никогда Оля не знала себя такой милой и женственной, доброй и мягкой, любящей женщиной, за спиной сильного и заботливого мужчины.

Как же ей хотелось узнать себя такой! По материальной плотности реальности словно пробежала волна, и все вновь исчезло – Оля была вновь той, что беспечно радовалась жизни. У неё уже был ребенок, но радость жизни и её красота от этого не уменьшилась, а стали намного больше. Время от времени муж сообщал ей кодовые слова и места, и ей нужно было запомнить эту информацию на тот случай, если с ним что-нибудь случится.

– Что значит «что-нибудь случится»?

Посреди океана её беззаботности возник остров тревоги.

Оля этот момент не совсем поняла:

– Мы в опасности?

Перед ней как знак стоп на путях её мыслей возник желтый знак «Райффайзен банка». Этот знак ассоциировался у нее с Максимом, ведь именно там они останавливались, чтобы снять деньги с его карты. Этот желтый квадрат вселял уверенность и спокойствие, но у Оли там денег не было, а про финансовое состояние Максима она ничего не знала.

– Да, конечно, «Райффайзен банк» надежный, но сколько там осталось на твоем счету? – подумала Оля в сторону Максима.

Оля подозревала, что осталось там у него не так много. Знак из двух скрещенных конских голов на фоне желтого квадрата вновь возник, но на это раз Оля стояла на нем как на пьедестале. Желтый свет струился снизу вверх, одаряя ее ощущением финансовой защищенности.

– Конечно, конские головы защищали древних германцев от зла и несчастий, – подумала Оля, – но станут ли они надежной защитой для двух русских за границей без определенных доходов?

Вид квадрата внушал ей уверенность, но то же самое Оля не смогла бы сказать о видах деятельности Максима. Сможет ли она быть беззаботной, имея на руках ребенка, но не имея никого понятия о том, чем занимается её муж, какая сумма лежит на их счете в банке, и что ждёт их в будущем? Оля в этом сильно сомневалась. И что это еще за пароли и явки?

Она открыла вновь глаза. За их столом, напротив неё, сидела пара – невысокого роста белобрысый парень и крашеная в рыжий цвет худенькая девушка. Они только что подошли, и девушка, не стесняясь в упор, рассматривая Олю, сообщала, что она в своей жизни ещё не пробовала кислоту. Максим представил их как своих знакомых по Гоа.

Оле не понравилось, что Максим им рассказал, что она под действием кислоты. Парочка рассматривала её как экспонат в музее. Похоже, что про себя самого и Сашу, Максим им ничего такого не сообщил. Конечно это из-за того, что она больше выпадала из реальности, чем они сами, Максим рассказал своим знакомым, что Оля под кислотой, но всё же ей стало неприятно.

Максим и Саша были в более адекватном состоянии, чем сама Оля. Она сделала над собой усилие и постаралась сфокусировать внимание на них, и на разговоре за столом. Оля задала им несколько вежливых вопросов, показывая, что она нормальный человек, а не кислотный торчок. Поддерживать с ними беседу оказалось совсем не сложно, но очень скучно.

В ответ на её вежливые вопросы девушка начала говорить практически без остановки. Скоро Оля уже всё знала про них: и сколько времени они вместе, и что они пьют, и что они любят пить, и что они любят делать, и, что они пришли на вечеринку со свадьбы, и как все проходило, и сколько стоила прическа невесты, и много другого. Похоже было, что парочка была под МДМА – им не терпелось пообщаться. Когда они, наконец-то, ушли, Оля вздохнула с облегчением и выпила еще глоточек апельсинового сока.

Максим и Саша заговорили о музыке. Оказалось, что Саша время от времени работает как диджей, и они стали обсуждать разные музыкальные стили.

– А ты какую музыку любишь? – Максим повернулся к Оле.

– Я люблю разную музыку, но больше транс и хаус.

Максим, выяснив для себя вопрос о ее музыкальных предпочтениях, отвернулся к Саша и продолжил беседу. Оля осталась наедине с мыслями о музыке.

Она любила музыку, но разбиралась в ней не очень хорошо. Музыка приходила и уходила, иногда останавливая ее на полпути, заставляя прислушиваться к себе, иногда затрагивая сердце, иногда оставляя равнодушной, но она всегда была чем-то, что проходило мимо. В детстве музыкальные инструменты, которые она встречала в гостях, завораживали ее, она рассматривала их практически с религиозным чувством, но никому не приходило в голову, что можно отдать её учиться музыке.

Оля поняла, что музыка важная часть её жизни, и может быть это единственное дело, которым ей стоит заниматься. Почему же в своей жизни она редко находила время и место послушать музыку специально? Те же транс и хаус, которые, как она сказала, ей так нравились, она слушала только случайным образом, в основном, на вечеринках. И сегодня музыка проходила мимо – ведь что-то же должны были играть в этот вечер в «Бага баре»?

Как только Оля вспомнила о музыке, та проявилась. Словно кто-то переключил рубильник – Оля услышала мелодию. Женский очень красивый вокал пел на незнакомом языке о чем-то очень грустном. Неожиданно, Олю затянуло во что-то и понесло со страшной скоростью по чему-то темному и яростному.

Олю утянуло в водоворот – и не было возможности остановиться, не было ни секунды понять, что происходит. События сменяли друг друга, мелькали лица, тысячи разных лиц, и она была тоже тысячами. Она была теми, кто копошился как червь на полях, и теми, кто убивал в бою, и теми, кто отдавал приказы и теми, кто подчинялся. Оля ненавидела себя, а еще больше она ненавидела других. Оля знала лишь одну цель – выжить любой ценой. Рвать, метать, прокалывать, нападать, защищать, добывать, отстаивать, убивать, обманывать, – она делала всё, чтобы только жить!

Время проходило – секунда за секундой – в бешеной гонке жизни. Её «Я» было огромным и мерзким, жаждущим власти. Она не просто хотела жить. Теперь ей нужно было жить намного лучше, чем другие. Тех, кто ниже её по положению, Оля искренне презирала, а тех, кто выше боялась, и завидовала им. Внутри неё была темнота и вокруг нее темнота, все были такими же как она сама. Они ненавидели её так же, как и она ненавидела их, так что никому нельзя было доверять.

Ничего не было видно, но темнота вокруг была активной, полной борьбы и желания обладать. Но что-то там было еще, какая-то притихшая темнота, не так бешено несущаяся, не взывающая к битве, отличающаяся. Олина душа жаждала отдохнуть от бешеной круговерти, хотя бы секунду. Она больше не могла выносить это бесконечное бессмысленное вращение, яростное броуновское движение. Оле захотелось, если уж не остановить, то хотя бы замедлить ненавистное движение. Она приблизилась к участку пассивной темноты, и растворилась в ней.

И снова понеслась скоростными кругами жизнь. Но теперь Оля ничего не делала, и не пыталась делать. Жизнь за жизнью, ей только говорили, что нужно делать, а если она вдруг недостаточно хорошо понимала, ее жестоко били, иногда убивали. Она покорно со всем соглашалась, и совсем не понимала, что вокруг неё происходит и зачем. Даже смерть её не огорчала, ведь практически ко всему в жизни она оставалась безучастной. Думать ей было не нужно, и уходить из жизни ей было не жаль. Темнота вокруг неё была почти такой же безжизненной, как и темнота смерти.

Вдруг светлое пятнышко возникло, засияв в полной темноте, как маяк. Оля устремилась туда из последних сил. Безумие и бессилие засасывали ее, двигаться было трудно, но свет придавал сил. Все ближе и ближе, наконец, она достигла света, и вошла в него. Оля сидела у колыбели и смотрела на лицо спящего малыша. От его круглой головы и безмятежно сложенной у головы ручки исходил как будто бы свет.

– Я люблю тебя, – вдруг подумала Оля.

Затем, всё снова закрутилось, жизнь за жизнью пролетали как дни. Однако, теперь всё изменилось, ведь в её жизнях появлялись они – её дети. Чистые и светлые, прекрасные, как ничто другое в мире, они освещали её путь ярко как факелы. Оля любила их, и они любили её до тех пор, пока не вырастали. Когда они становились взрослыми, часто этот свет тускнел. Они уходили, чтобы жить или умереть, а когда умирали, то её сердце готово было разорваться. Страдания не причиняли боли, пока они не стали горем, а горем они стали, потому что она узнала любовь.

Жизнь за жизнью тени бежали за тенью, счастье сменялось горечью, и вдруг, когда Оля уже забыла, что может быть по-другому, течение её жизней вновь остановилось. Оля стояла на залитой солнцем средневековой площади. Вокруг торговых рядов толклись люди, но никто не осмеливался подойти к ней близко, ведь она была дочь правителя города. Её положение было намного выше любого из присутствующих на площади людей. Это знали все, поэтому её присутствие на площади вызывало страх.

Впрочем, она остановилась и вышла из кареты лишь на секунду, чтобы подать милостыню нищему, сидящему у края мостовой. Между ними была пропасть. Оля даже не могла вообразить, кто он такой и что у него за жизнь. Но он был человеком, и быть может мать его в детстве любила также, как любила её мать. Ей захотелось его утешить в горестях и дать милостыню в память о своей матери.

Лицо нищего искривила угодливая гримаса. Он протянул руку, чтобы принять милостыню. Когда Оля протянула руку с монетами, их взгляды встретились, и случилось нечто исключительно странное. Оля вдруг стала тремя живыми сущностями одновременно. Оля давала деньги, но она же сидела на мостовой и протягивала руку вверх, чтобы эти деньги получить, а самое странное, что она была в то же самое время и эти деньги и руки. Как будто свет из её сердца, расположенного в теле молодой знатной дамы через её руку, золото монеты и взгляд, проникли в её же, пусть и более темное, сердце, расположенное в теле нищего. Соединившись две искры в сердцах и искра того необъяснимого, что между ними произошло, вспыхнули ярко и тепло, свет озарил её тьму и растопил холод одиночества.

– Я – свет во тьме, Я – любовь, – подумала Оля и вернулась в «Бага бар».

Перед ней все еще стоял стакан сока, наполовину пустой. Оля выпила глоточек. Ее мозг был ошеломлен, шокирован одной мыслью:

– Что это было?

Ее сердце колотилось как бешеное, она практически не могла говорить.

Саша посмотрел на часы и сказал Максиму:

– Прошло только три часа, с тех пор как мы пришли, а кажется, что намного больше!

– Это точно! – подумала она.

У неё похолодели пальцы на ногах от ужаса, когда она вспомнила – ведь прошли тысячелетия!

Неожиданно, она почувствовала, что пространство и время вокруг нее завертелось кругами, разгоняясь все быстрее и быстрее.

– Опять начинается! – только и успела она подумать, как снова все завертелось.

Но на этот раз, пусть всё так же быстро, но это мельтешение по кругам жизни оказалось не таким болезненным, как до этого. От жизни к жизни, Оля все больше и больше могла сознавать себя. Света стало больше, и движение по кругам жизней замедлялось, становилось более контролируемым.

В итоге, ей удалось сойти с карусели. Хотя маленькая часть её продолжала крутиться где-то там, но в основном она заняла позицию как бы со стороны – жизнь её больше не вовлекала в свои круги. С этой точки, где она теперь оказалась, ей была видна общая панорама.

То, на что она смотрела, выглядело как картинка про строение ДНК из учебника по биологии. Но только эта картинка была живая и красочная. ДНК протянулась от неба до земли, но та часть, которая ближе к земле была совсем черная практически без просветов, а та часть, что ближе к небу светлела – все больше и больше – пока на ее глазах не исчезло последнее темное пятно в очередной спирали жизни.

– Свобода! – только успела подумать Оля как вся спираль на ею глазах пришла в движение – верхний конец её изогнулся и направился вниз. Достигнув уровня нижнего темного начала, два конца спирали замкнулись. Еще одно финальное движение, словно встряхивание, и вот перед Олей оказался идеально ровный круг с неравномерно распределенным свечением.

Картинка исчезла, и Оля вернулась в «Бага бар».

Оля машинально поднесла руку к глазам, в уголке глаза было влажно – слеза! Неудивительно, ведь Оля была невероятно расстроена. Это было так обидно и несправедливо, что после стольких страданий и горестей, когда она смогла очиститься полностью, её вернули к началу – в ту темноту и мрак, с которой всё началось. Все достижения оказались напрасными – неужели выхода нет, и ей придется всегда оставаться в круге жизни?!

Впрочем, через несколько секунд её волнение прошло, и она успокоилась. Она осознала себя всё больше самой собой – девушкой Олей – а вовсе ни кругом, ни спиралью ДНК, ни бестелесным наблюдателем, и не ордой из множества непонятно кого.

Она сидела за столом в «Баге баре», рядом сидели Максим и Саша, перед ней стоял недопитый стакан с соком.

Оля прислушалась к тому, что происходит в баре. Музыка вела себя как-то странно. То продолжались те же прекрасные, но грустные напевы, то вдруг начиналась музыка совсем другого плана, переходы между ними были словно дёрганными. Она посмотрела на изображения индийских богинь, выставленных на витрине шкафчика рядом со столом. Они смотрели на неё с добротой, лаской, и любовью.

– Пожалуйста, позвольте мне пережить эту ночь, сохранив разум, – попросила их Оля, поддавшись порыву.

Она испуганно оглянулась вокруг, не заметил ли кто, как она разговаривает с деревянными истуканами. Но рядом был только Максим, Саша куда-то отошел. Максим же был занят. Он смотрел невидящими глазами перед собой, и объяснял кому-то, что ему нужны деньги на клуб, сколько нужно, и заверял, что в этот раз, всё обязательно получится.

– О, не только я молюсь индийским богиням, но и Максим разговаривает с невидимыми собеседниками, так что все в порядке, трип продолжается!

Оля пыталась подбодрить себя, но возможности её нервной системы были на исходе. Никогда она не ощущала себя так близко к настоящему безумию. Казалось, стоит только на секунду закрыть глаза, и откроет их она в каком-нибудь месте, далеком от реальности – на Бали, например.

Оля представила, как на её прекрасную виллу с видом на тропический пляж будут приходить лучшие друзья – доктора психиатры. Но, ни они, ни даже родные люди – мама и сестра – не смогут её убедить, что то, что она видит и ощущает, не существует в действительности. Ведь она знает, что видит и ощущает, ведь реальность – это же так просто. Реальность – это то, что она видит, слышит, осязает, обоняет, вкушает, понимает – если все чувства ей скажут, что она на Бали, зачем ей верить в навязываемую ей идею о существовании такого удручающего места как психбольница города Москвы?

За столик вернулся Саша, и Максим, закончив свою беседу с невидимками, обернулся к Оле.

– Ну, расскажи нам, что с тобой происходит?

Оля с радостью бы рассказала, пообщаться было бы очень кстати. Ей и самой хотелось бы понять, что же с ней происходит. Но вот с чего лучше начать?

Максим увидев её нерешительность, решил пояснить:

– Нам интересно, что с тобой происходит, потому что нас так уже давно не прёт.

Оля удивилась и обрадовалась: значит, когда-то у них было что-то похожее по интенсивности, но они выжили и сохранили разум. Хотя ей верилось с трудом, что видения, подобное ее последнему, все люди под кислотой переживают. Это было что-то экстраординарное не только по интенсивности, но и по значению.

Трип ещё не закончился, и её мозг, находящийся под воздействие ЛСД, не был готов анализировать полученный опыт. Но, все же, Оля, полная дружелюбия, решила предпринять попытку, понять хотя бы, что именно она испытывает в текущую секунду.

Итак, Оля начала упорядочивать своё восприятие с простого ощущения:

– Я сижу на красном кожаном диване за столом рядом с Максимом в «Бага баре». Сам же «Бага бар» находится в …

Оля прервала поток мыслей, пытаясь вспомнить, где же находится «Бага бар». Внезапно её озарило:

– Бага бар находится в моей голове!

Стены заведения исчезли, чему Оля уже совсем не удивилась, пространство раздвинулось. Выглянув наружу из своих воображаемых границ, Оля ощутила присутствие других – наблюдатели из разных стран одобрительно засвистели и захлопали. Они – люди из разных стран, вер, привычек, были схожи только тем, что им было свойственно не ограничиваться границами собственного разума.

Они все были там. Они наблюдали за тем, что происходит в её разуме, и она нравилась им такая, какая она есть. Её способ чувствовать и осмыслять казался им интересным. Они были разделены на то, что можно было бы назвать семьями, и каждая из семей была готова принять её под свою крышу.

До неё донесся голос Максима, который заметил вполголоса Саше:

– Полный интернационал у неё, как обычно!

Оля ощутила, что хотя это и казалось ей невозможным, но её нервная система опять впадает в шок.

– Это еще кто?

Разумы других стали спорить между собой, в какую из семей она войдет как жена одного из сыновей, как будто Оля там не присутствовала и не могла сама решить этот личный вопрос.

– Я сама буду решать, чьей мне быть женщиной, – подумала она остервенело.

Эти разумы привыкли управлять, а не только наблюдать, но Оля не привыкла, чтобы ею управляли. Она взяла контроль в свой разум, и решила понять, что же здесь происходит. От этого усилия, её сознание вернулось в тело.

Оля опять была в «Баге баре». Ее сознание вновь начало движение по кругу, но теперь круговое движение было медленным и контролируемым. Стены в этот раз остались на своем месте, и восприятие ограничилось пределами «Бага бара». Она теперь могла напрямую наблюдать, как по кругу в направлении по часовой стрелки ее мысли и ощущения разделяются всеми присутствующим в «Баге баре». Ее разум, сдвигаясь по спирали попадал в орбиту разумов других посетителей. Когда её разум совмещался с очередным разумом другого посетителя не только этот другой узнавал ее мысли, но и она сама получала отпечаток разума того другого. При этом и все присутствующие могли узнать, что этот другой чувствует.

– Общее ментальное поле? – мелькнула догадка у Оли.

Ей захотелось заплакать, закричать, или почувствовать хоть что-то, но ничего не получилось. То ли ее нервная система окончательно сдала, то ли в этом состоянии её разум вышел за пределы эмоций, но Оля ничего не чувствовала. В основном, разумы других также реагировали спокойно на изучающее внимание Оли. Только один женский разум, локализованный в районе диджейской комнаты, был на грани истерики, причитая о чём-то всё время, и направляя свое негодование в сторону Оли.

– Что это с ней? – спросила Оля у Максима и Саши, но они ей не ответили.

Оля была уверена, что она ничего плохого никому не сделала, поэтому не совсем поняла, в чем причина недовольства ею. Один из нескольких мужских разумом, расположенных тоже в диджейской комнате, утешал эту девушку и что-то ей объяснял, но это не очень хорошо работало.

Неожиданно, Оля почувствовала яркий всплеск эмоций с другой стороны – крайнего столика сверху – и до нее дошла волна, содержащая любовный посыл в отношении Оли. Молодой человек, сидящий там, её любил, хотел, боготворил, и был готов немедленно связать с Олей свою жизнь.

Оля была приятно удивлена, хотя со своего места не смогла даже разглядеть, кто там в неё влюбился. Зато девушка того, кто этот посыл отправил, до этого молчаливая и незаметная, вдруг резко проявилась с мощной истерической реакцией. Её визгливые мысли обрушились как поток на молодого человека, на Олю, и заодно на всех присутствующих. Этот поток оказался нескончаемым, проходила минута за минутой, а визг всё продолжался.

– Неужели это никогда не закончится? – устало подумала Оля.

Она не ощущала за собой никакой вины, но приходилось эти беспочвенные выражения негодования от незнакомой девушки терпеть, терпеть, терпеть.

– Замолчи! – сказала она про себя этой девушке, и та неожиданно прямо на середине очередной фразы смолкла.

Оля была приятно поражена. Это сработало! Она перенесла внимание своего разума на тот столик, и тщательно всё проверила – разум этой девушки полностью отсутствовал в её восприятии. Остальные разумы – двое мужчин – оставались за тем столиком, а женское сознание исчезло, словно его и не было. Восстановилась благословенная тишина.

Саша засмеялся, и Максим толкнул его локтем.

– Ну, что? – Саша уставился на Максима – Ловко же она её выключила?

Максим сделал ему знак, что не нужно об этом говорить. Оля осознала, что Максим не хочет, чтобы она поняла, что то, что происходит в Олином сознании реально, что он и Саша действительно воспринимают непосредственно всё, что с ней происходит.

– Почему? – Оля была искренне удивлена, – Зачем ему это скрывать от меня?

Все мысли Оли воспринимались другими сознаниями в «Баге баре» по очереди один за другим по часовой стрелке, а так как Максим сидел справа от нее, то он получал содержание её мыслей в последнюю очередь. В долю секунды Оля приняла решение придержать свое удивление в секрете от него, раз уж у него от неё секреты, пока оно до него не дошло. Этот трюк тоже получился без проблем, и Максим не понял, что она удивлена.

Оля обрадовалась. По крайней мере, теперь ей не нужно было терпеть всё подряд:

– Может быть, выключить еще и ту девушку в диджейской комнате, которая постоянно чем-то недовольна?

Идея показалась Оле хорошей. Этот разум уже давно ей досаждал, и не собирался успокаиваться. Но, обратив свое внимание на диджейскую комнату, Оля передумала. Дело в том, что диджейская комната была в начале круга, по которому распространялись её мысли. Поэтому эта девушка уже знала, что Оля хочет её выключить, и её сознание в ожидании этого испуганно притихло. Этой девушке, несмотря на все её недовольство событиями вечера, совсем не хотелось оказаться за пределами того, что происходило, поэтому Оля не стала ее трогать, раз уж она больше не ворчит.

Теперь, когда все успокоились, Оля повернулась к Максиму. Вроде бы он что-то спрашивал у неё. Оля нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, что. Наконец, вспомнила. Он же её спрашивал, что с ней происходит.

Очень странный вопрос, учитывая то, что он это напрямую наблюдает весь вечер, но раз уж спросил, то можно и ответить:

– Многое со мной происходит сегодня, Максим, очень многое! – сказала Оля.

Максим кивнул, понимающе, и не стал уточнять, что это за «многое».

К бару подошла худенькая светловолосая девушка, и стала оживленно болтать с барменом.

– Это, вот, Натали, – кивнул на нее Максим.

– Натали? – имя показалось Оле знакомым.

– Натали, диджей, – наконец-то вспомнила она, – Так это она играла музыку сегодня?

Максим кивнул, и Оля с интересом посмотрела на Натали. Та продолжала болтать с барменом и ни разу ни посмотрела в их сторону, но Оля не могла отделаться от мысли, что Натали специально подошла к бару, чтобы посмотреть на неё в реальности.

– Так эта та девушка из диджейской комнаты, которая была в истеричном состоянии и чем-то недовольной весь вечер, – догадалась вдруг Оля.