355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Кузнецова » Помощница ангела » Текст книги (страница 9)
Помощница ангела
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:20

Текст книги "Помощница ангела"


Автор книги: Юлия Кузнецова


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)


Глава 25
Прощание

Алёна приехала навестить Вика на следующий день. Привезла полевых цветов. Попросила у медсестры банку, наполнила водой. Поставила на тумбочку грязно-коричневого цвета.

Вик пытался спрятать ногу, но как её спрячешь – в гипсе-то?

– Бедолага, – вздохнула Алёна, присев на кровать и рассматривая его укутанную в гипс ногу, – когда ты её вывихнул-то?

– Когда на землю упал.

– Больно было вправлять?

Вик пожал плечами. Вчера ему всё было больно. Да и сегодня – немного.

– Мама сказала, она оплатит лечение, – поспешила сказать Алёнка, – и еще компенсацию.

– Нам не нужна компенсация, – возразил Вик, – и за лечение не надо! Мне гипс бесплатно поставили. А на лекарства у нас деньги есть.

– Ладно, пусть родители сами решают, – миролюбиво согласилась Алена.

– Я папке сказал, пусть не берет с вас денег. Я ему все отдам. Когда зарабатывать буду…

Вик помрачнел.

– Правда, охранником стать не смогу.

– Из-за ноги? – спросила Алёна, чувствуя, как побежали по спине противные мурашки, – врач сказал?

– Нет.

Вик потеребил краешек одеяла. Потёр щёку.

– Я когда на твоего папу замахнулся… то понял, что ударить не смогу. Хотя и злился тогда ужасно. Я не хочу бить людей, Алён. Пусть даже плохих. Ну то есть, которые себя плохо ведут.

Вид у него был просительный. Алёна вздохнула. В душе она была рада. Но оба понимали: дядю Сашу не переспорить никому. Или переспорить?

– Знаешь, Вик, – нерешительно сказала Алёна, – я просматривала тут сайты об учебе в Англии. И наткнулась на один. И сразу подумала о тебе. Есть у них там фонд «Наследие». Они занимаются сохранением своего исторического богатства. Реставрацией замков.

Вик поднял голову.

– Они приглашают к себе волонтёров. Добровольцев.

– Это платно?

– Нет. Они даже сами немного платят. Но нужно быть совершеннолетним.

Вик вздохнул. Как, ну как переубедить отца?

– А ты попробуй, – сказала Алёна словно в ответ на его мысли, – ты знаешь, я заметила, что родители часто принимают за нас решение, если видят, что у нас самих нет решения насчёт нашего будущего. А если ты уверен в чём-то… То это может изменить дело. Я вот…

Алёна умолкла. Потом продолжила.

– Я еду в Англию. Учиться.

– Твой отец и так собирался туда тебя отправить, – сказал Вик.

– Да… Но я выбрала другую школу. В которой упор на химию и биологию.

– Врачом хочешь стать?

Алёна кивнула. Вик расстроенно покачал головой.

– Ну вот, – сказал он, – оставляешь меня одного.

Алёна придвинулась ближе. И положила руку Вику на грудь. У него яростно заколотилось сердце. Но её горячая сухая ладонь успокоила бешеный стук.

– Я вернусь, – тихо сказала Алёна.

Вик нахмурился. Что бы такого придумать, чтобы она не уезжала? Чтобы они снова ездили на великах на колхозное поле воровать кукурузу, а вечером смотрели в её комнате кино? И чтобы её ладонь всегда была рядом, чтобы можно было схватить и ощутить это горячее спокойствие?

– А разве это не гордость? – спросил Вик, – ты же сама говорила – боишься, что начинаешь гордиться собою. Вот и сейчас смотри, раньше ты хотела стать сиделкой. А теперь – врачом. Врач же выше сиделки. Конечно, твой отец будет доволен…

Вик не договорил, вспомнив, как насмехался Игорь над ним и его отцом-охранником.

– Вик, я ошиблась, – сказала тихо Алёна, – все могут ошибаться.

– Но тебе нравилось быть сиделкой!

– Нет, Вик… Это было другое. Дружба… Понимаешь? А ещё… Мама мне рассказала… У папы есть сын от первого брака. Он мне как старший брат, родной наполовину. Он слегка… У него головой не всё в порядке. Он живёт рядом с Лондоном. В частном доме, но за ним присматривают. И я сказала папе, что буду навещать его.

– Всё-таки будешь сиделкой, да? Не тут, так там…

– Нет, Вик. Я буду это делать из-за папы. Мне кажется, он бы и сам съездил к нему. Но не может.

– Конечно, – съязвил Вик, – он слишком занят!

– Ему слишком больно. Так сказала мама. Но мне кажется, он будет рад, если я туда поеду.

Алёна подумала и добавила непонятное:

– У берёзы ведь две верхушки…

– С чего ты взяла, что он будет рад? – ворчливо спросил Вик.

Ему так и хотелось сказать об Игоре какую-нибудь гадость.

– Не похоже, что ему вообще до кого-нибудь есть дело.

Алёна, как всегда, задумалась перед ответом. А потом сказала:

– Лидия Матвеевна рассказывала, что её мама любила огромные пухлые подушки. От них здорово ломило шею. А она, маленькая, не могла понять, почему у неё по утрам шея болит, и почему она долго заснуть не может. Понимаешь, в детстве не всегда одно с другим увязываешь. И вот она как-то ворочалась перед сном. А потом убрала руку. Из-под подушки. И сразу почувствовала, что шею меньше ломит. Подушка-то пониже стала. Тогда она взяла и скинула подушку. И стала нормально спать. Вот и папа, понимаешь, живёт, как будто спит в неудобной позе. Жвачку постоянно жует, через трещинки перешагивает. Глазами смеяться не умеет. А если ему показать, что руку из-под подушки можно убрать, то ему полегче станет. Он, может, потом и всю подушку уберёт.

– Не боишься ехать? – спросил Вик, не очень поняв рассказ про подушки.

– Боюсь, – призналась Алёна, – и ещё к этому мальчику идти боюсь.

– Почему? Ты же уже ходила к Лидии Матвеевне.

– Именно потому и боюсь, Вик. Мне страшно, а вдруг я ему буду не нужна? Или… вдруг… я не найду с ним общего языка.

– Ты же сама сказала, что у вас с Лидией Матвеевной была дружба. Может быть…

– Может быть, – согласилась Алёна, – тогда мне будет страшно потерять его…

– Мне тоже страшно тебя потерять, – вдруг признался Вик.

– Я буду писать, – твёрдо пообещала Алёна, – и ты пиши. Давай я напишу свой электронный адрес прямо на гипсе?

– Значит, – сказал Вик, пока она выводила буквы маркером, взятым у медсестры, – значит, сама ты стараешься папе угодить, думаешь о нём, а мне предлагаешь с моим, спорить и доказывать, что он не прав?

– Я не стараюсь угодить своему. Я просто нашла компромисс. Может, ты тоже найдёшь?

Вик не ответил. Он подумал, что реставрация замков – то самое, настоящее, что он так долго искал. Он будет гладить живой, дышащий воспоминаниями камень, а не бестолковый пластилин. Надо поговорить с папой. Он должен понять.

– Должен! – вырвалось у Вика.

– Слушай! – оживилась Алёна, – а насчёт сада ты ошибся! Я там только что была. Стоят наши яблони. Пять штук, да? Позади ёлочек? Тряпочками подвязанные?

– Я же сам видел, как их выдернули!

– Ну, не знаю. Может, их обратно посадили?

Вик хотел сказать, что корни там были мертвые, некоторые – растоптанные, но тут раздался стук и вошел дядя Саша. Он смотрел на них молча и чесал небритую щёку. В свободной руке он держал пакетик с маковым рулетом, под мышкой зажал книгу. Алёна узнала свои «Замки Шотландии». Вик тоже узнал книгу и в это мгновение твёрдо решил убедить отца, что знает, точно знает, чем станет заниматься в жизни.

– Я тебе напишу, – сказала Алёна и снова пожала ему руку, подарив Вику на прощание теплоту и уверенность.




Глава 26
Ба

Ангелина с тоской посмотрела на гору посуды в раковине. Жанка все оставила и убежала. Ангелина взяла двумя пальцами губку – та совсем прогнила. Воняет тухлятиной. Ангелина швырнула её обратно, села за стол, подперла руками голову.

Бабка в больнице… Это надо же! Сколько раз она об этом мечтала? Пожить одной. Поесть одной. Чтобы никто над ухом не зудел.

«Ты постирала носки?» – «Ты выпила киселик?» – «Не смотри так долго телевизор, глаза заболят», – «Заправь постель, вдруг кто зайдёт».

И вот, пожалуйста. Живи.

Но почему, кто-нибудь может, ей, Энджи, объяснить, вся еда, которую она ест в одиночестве, стала горькой? Честное слово! Что в рот не возьмёшь, всё горчит.

Она даже на почту сходила, в интернете глянула. Говорят, проблемы с желчным пузырём или печенью… Но у неё нет проблем с печенью! Это у бабки проблемы с сердцем! Тогда почему вся еда горькая у неё?

И дом этот. Как будто сдавливает стены, каждый раз, когда она ложится спать. Щёлкает у неё над головой, стонет, поскрипывает недовольно, будто сердится. Будто хочет прогнать.

Вот и сейчас что-то щелкает в стенах, гудит. Она снова встала, включила воду, и вдруг из крана неожиданно шарахнуло по пальцам кипятком. Больно!

– Отвали! – крикнула она, отступая и оглядываясь, – отвали от меня! Я не виновата!

Энджи выбежала из дома. Глянула зачем-то на экран Жанкиного мобильного. Не горит экран, не светится.

Она побрела по улице. Из-за одного забора послышался смех. Ангелина в тоске прильнула к нему.

Да, как обычно. Богатеи отдыхают и радуются. Шикарный сад, детская площадка тысяч за сто рублей – крепости с горкой, качели, лесенки красивые. На лесенке – два паренька лет пяти или шести. Разодетые – мама не горюй! Джинсы, клетчатые рубашки, платки, ковбойские шляпы. У каждого – по пистолету, палят из них по индейцам.

А неподалеку на скамейке кованой – шикарная тетка сидит с журналом глянцевым. Волосы у неё светлые, начесаные, губы – ярко-розовые, перламутровые, сама загорелая, в красном платье до пят.

Старая тетка все же. Но такая… Ботоксом каким-то исколотая, наверное.

«Вот она – клевая старость, – подумала Ангелина, – все сделаю, но добьюсь, чтоб и я так вот сидела! Хоть на старости, а буду сидеть! С ботоксом и журналом!».

На соседней скамейке – тетка помоложе, с короткой стрижкой, одета попроще – шорты с футболкой. Рядом с ней – дядька в черном.

«Няня и охранник», – поняла Энджи.

Вдруг один из пацанов завопил:

– Бей бабку!

Они слетели с лестницы и бросились к шикарной тетке. И вдруг начали бить ее прямо по лицу. Бац! Бац! Кулаками, пистолетами, по щекам, по волосам уложенным, по голым плечам. Били с размаху.

– Давай! Давай! Бей её!

Она завизжала, пытаясь закрыться журналом, охранник и няня подскочили, бросились к ним. Отволокли пацанов. Женщина закрыла лицо руками и бросилась к дому.

Ангелина стояла, раскрыв рот. Они что, сдурели? За что они её? Она ж ничего не делала!

Один из пацанов вырвался и бросился к калитке. Толкнул её и выскочил на улицу. Ангелина прыгнула к нему и схватила за шиворот клетчатой рубашки.

– Ты что творишь? – заорала она, – ты её зачем?

За парнем на улицу выбежал охранник. Выхватил пацана у Ангелины и зло бросил:

– Ты чего лезешь?

И пацану вежливо:

– Пойдем домой. А бабушку нехорошо бить все-таки.

Ангелина стояла, хватая воздух ртом. Она… она думала, что лопнет вот прямо сейчас. Что-то в ней загремело, как гроза.

Мальчишки вернулись на свою площадку. Они с хохотом переговаривались.

– Классно мы ей вломили, – сказал один.

– Жалко, мало, – сказал другой, – ночью надо.

Бабах! Что-то все-таки лопнуло внутри Ангелины. Слезы потекли ручьем.

– Я не такая, я не такая, – зашептала она и закричала: – я не такая!

– Пойду отгоню, чокнутая какая-то, – сказал охранник, снова направляясь к воротам.

Но Энджи уже сама бросилась прочь.

Вдруг что-то завибрировало в кармане. Мобильник?

– Ба! – заорала Энджи на бегу, – ба, ты?! Ну как ты? А? Ба! Слушай! Ты это… Ты это там… Короче! Не думай, ладно? Я не… Нет. Да не нужны мне твои деньги! Правда! Клянусь! Ба! Я решила, что в старой школе останусь! Да, конечно! Да они гады все, в своей Рублевской гимназии! Я такое сейчас видела! Неважно. Я останусь, ба!

Она остановилась. Слезы текли по лицу. Она слушала, как что-то благодарно бормочет бабушка, и так неожиданно хорошо становилось от её слов, так тепло.

– Ты только это… Давай быстрей, ладно! Лечись! Да… я тебя… ну, ты поняла, короче! Давай домой быстрей, без тебя дом ходуном ходит!

Она отняла трубку от уха, перевела дух. И вдруг с ужасом подумала:

«Кто это только что всё произнёс?! Она, что ли? Сама? По доброй воле?»

Выходило, что так. И от этого внутри вдруг взметнулась стая птиц. Сильных, с крепкими крыльями. Хотелось броситься вперед! Хотелось исправить все ошибки и зажить другой, хорошей жизнью!

– Ба! Слушай! А какие саженцы у нас в саду можно выкопать, скажи? Я знаю, что не сажают, просто мне очень-очень надо.

Когда она кончила разговор, то ощутила новый прилив сил. В голове рождались удивительные мысли, никогда не приходившие раньше.

Надо было бабушке сказать, что больше она ей не позволит с едой разговаривать! Выдумали тоже, одиночество. Какое одиночество, когда есть она, Ангелина?!

«А ведь это и правда глупостью было, – вдруг подумала Ангелина, – в гимназию лезть. Зачем?»

И она начала прикидывать, в чём ей пойти первого сентября в старую школу. Хотя это и неважно, ба обычно ей такие цветы даёт с клумбы своей, что они все другие затмевают. Все только на них и пялятся. Особенно классная, которая всегда их в отдельную вазу ставит. Говорила она когда-нибудь об этом бабушке? Вряд ли. А надо сказать.

Ангелина расставалась с мечтой, думая о старой школе. Немножечко легче было только от того, что мечта у неё была не очень стоящая.




Глава 27
Сад

Алёна попросила папиного водителя высадить её у поворота на их улицу. Ей хотелось взглянуть на все важные места перед тем, как она уедет. Сначала она пройдёт мимо церкви. Потом – мимо сада на берегу. Затем глянет на старый участок Лидии Матвеевны, к которому сегодня утром снова подъехали бульдозеры и тракторы. После – сорвёт на память пару листиков плюща с дома Лидии Матвеевны. От августа осталась всего пара дней, и листья уже потихоньку меняли цвет с зелёного на жёлтый и красный. А дальше – домой, собирать вещи…

Алёна дошла до кирпичной, с чёрными куполами церкви, в которой отпевали Лидию Матвеевну.

Зайти не решилась. Оттуда доносился крик, истошный, на одной ноте: «А-а-а!», крик маленького ребёнка, которого опускали в купель. Ротозейничать, как говорит Мила, не хотелось. Вместо этого подошла поближе к иконе Николая Угодника, которая висела снаружи в торце. Глаза у святого были грустные, но при этом какие-то примиряющие с действительностью, что ли. Они как будто говорили «да, так вот оно и есть».

Алёна подумала, что когда встречала в книгах выражение «всё поправимо, кроме смерти», то никогда не понимала по-настоящему, что это значит. Только сейчас ей стало ясно, что теперь она всё будет делить на «до и после» смерти Лидии Матвеевны.

– Всё поправимо, – согласилась Алёна, глядя в грустные глаза святого.

Она вернулась на главную дорогу. Ей очень хотелось попрощаться с садом, попросить яблони не гибнуть, а расти и угощать своими плодами путешественников, как хотела этого Лидия Матвеевна.

Оставалось миновать огороженную баскетбольную площадку… И вдруг она заметила, что по берегу кто-то ходит. Наклоняется, что-то поднимает с земли и идёт дальше.

Алёна спряталась за ограждением площадки и тихонько выглянула. По берегу ходила Ангелина! Она собирала мусор – пустые бутылки и пакеты из-под чипсов – и складывала их в полиэтиленовый мешок, лежащий на земле.

Рядом возвышался их сад – несколько саженцев, заботливо привязанных к колышкам.

Алена бесшумно отступила назад и свернула у магазина на соседнюю улицу.

На бывшем участке Лидии Матвеевны вовсю урчали экскаваторы, набирая в ковши землю и вытряхивая её в одно и то же место. Рядом с этой горой земли стоял лысый усатый дядька в кожаной куртке и, уперев руки в бока, что-то кричал рабочим, которые шли к горе с лопатами наперевес.

«Вовремя мы спасли яблони», – подумала Алёна.

К старому дому Лидии Матвеевны она подошла с другой стороны – от огорода и окон зимнего сада.

Алёна влезла на камень, чтобы поглядеть на крышу сарая, по которой она ползала, и услышала треньканье мобильника в кармане. Спрыгнула, достала телефон.

– Алёна!

Это был папа.

– Забыл сказать, вчера звонила Зинаида. Попросила передать тебе, что извиняется. И предложила забрать фотографию Лидии Матвеевны.

– Спасибо, папа. У меня уже есть.

Алёна подумала о большой тетради, в которой нарисована Картория. Только недавно, перелистывая рисунки, Алёна поняла, что Лидия Матвеевна нарисовала Джулиану похожей на себя. И теперь у Алёны был даже портрет её друга. Навсегда, на всю жизнь.

– А ещё, слышишь меня? Я тут подумал насчёт берёзы. Пусть стоит, где стоит.

– Папа!

– Да?

– До вечера. Мы с мамой будем тебя ждать.

Алёна положила телефон в карман, всё ещё не веря, что это правда. Папа позвонил, чтобы сказать о звонке Зины. И о берёзе. Значит, ему не всё равно? И они на правильном пути!

Алёна вдруг поняла, что очень любит их всех – и маму, и папу, и Энджи с Виком, и Зину, а главное – Лидию Матвеевну, и этой любви в ней так много, что она обязательно поделится ею с тем мальчиком, папиным сыном, который ждёт её где-то в далёкой Англии и обязательно дождётся.


Весна – зима 2010 года

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю