Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Юлия Гордон-Off

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Думаю, успеем, особенно если заранее закрепить тельфер, надеть на торпеду обвязку, отпустить все барашки креплений и открыть погрузочный люк в коридоре, может даже быстрее управимся, мы это тренировали, вы же знаете.

– Потому и тренировали, Пётр Карлович! А вы, Степан Ильич, не помогаете, а бежите сразу к кормовому аппарату, там ваших кондукторов хватит, а вы готовите к пуску кормовой, матроса для связи с собой, и мне доклад о готовности! Как к вам ваши кондуктора прибегут, значит сейчас будет команда на пуск. Сначала стреляет Пётр Карлович с борта, потом, как поворот закончим, ваша очередь. Если что-то не понятно, спрашивайте.

– Да, вроде уже прикидывали, с Петром Карловичем. – Сидит бледный, понимает, что шансов на удачный выход из такой атаки у нас минимум, собственно, поэтому миноносцы и атакуют в ночное время, когда темнота может их укрыть от смертоносного артиллерийского огня.

– Степан Ильич! Пётр Карлович! Я похож на самоубийцу? – Собственно вопрос риторический, поэтому после паузы продолжаю. – Мы будем маневрировать, охотиться за залпами, менять скорость, так, что в нас ещё нужно попасть попробовать, мы очень скользкая и вредная цель, а ваша задача поставить в этой атаке жирную итоговую точку, если у вас не получится, то всё зря! Надеюсь, вы это понимаете. Теперь про условия атаки, делаете упреждение чуть больше двух с половиной корпусов, мы будем почти на траверзе, так, что можно считать длину броненосца около ста метров, их скорость едва ли больше тринадцати-четырнадцати узлов, вот примерно так и получится с пяти кабельтовых. У нас торпеда после наших доработок идёт больше десяти, но тогда прицеливаться сложнее, а цели соответственно легче отвернуть, поэтому работаем с пяти. Всё, господа! С Богом!

Тем более, что всё таки мне удалось поднять Клёпочку в небо и сейчас с высоты она мне показала дымки на горизонте. С высоты в полкилометра стоящая на рейде эскадра выглядела как игрушечная, куда-то нёсся верховой по склону сопки Тигрового хвоста, у госпиталя во дворе скучились повозки, из труб дымили печи, курились дымки над эскадрой, у лежащего на мели "Цесаревича" стояла пришвартованная баржа и с неё что-то перегружали, видимо с целью уменьшить вес и осадку. Куда-то вдоль берега на юг побежал "Забияка", снялась с якорей и уходила в порт "Ангара", никакой стрельбы или грязи, как рассказывал один старый полковник, который прошёл не одну войну и как-то заметил, что в любом климате всегда и везде на войне была пыль и грязь, даже в пустынном Афганистане, когда зимой за ночь грязь успевала замёрзнуть, а днём налипала пудовыми комками на каждую ногу и мерзко хлюпала везде, особенно там, где чаще ходят или ездят. А вот на море, никакой грязи, даже выстрелов не очень много, постреляли ночью, а сейчас тишина и не подумаешь, что уже объявлена война огромной Империи.

Волков делает на штурманском столике прокладку, ему нужно учесть многое, и особенно сыграть скоростью, подходить будем не быстрее двадцати узлов, а потом даём ход на сближении, чтобы сблизившись сбросить до двадцати, ведь нам нужно дать минёрам время на перезарядку. А после второго пуска торпед уходим на максимальном ходу, склоняясь к хвосту линии, пусть озадачиваются таким манёвром, и думают, что за гадость мы придумали, а мы на самом деле просто пойдём в Чемульпо. Вот теперь Евгений Васильевич и пытается решить поставленную ему задачу, судя по довольной улыбке, у него всё получается, даже ус посасывает, это у него только от радости, хотя, возможно, что он сам об этом никогда не задумывался.

"Эх, ёлки-палки! Надо было правую шлюпку на причале оставить, посечёт её осколками… Ну, да, чего уж…". Клёпа спикировала нам на руку, сигнальщик сообщил о появлении дымов на юго-востоке.

Ударили колокола боевой тревоги, засвистели дудки кондукторов, затопотали ботинки по палубе и трапам, "Новик" чуть кивнув в левом повороте двинулся навстречу дымам….

*– Имеется ввиду фильм Марка Захарова «Обыкновенное чудо»

Глава 31

«Новик» расстелил бело-серый дымный хвост и устремился почти строго на восток, чтобы выйти на пересечение курса приближающейся эскадре. Чуть меньше двадцати минут, и мы вышли из зоны накрытия береговых батарей и нашей эскадры. Позади били колокола «громкого боя», наверно бегали вестовые, но всё наше внимание было впереди, а не на то, что осталось за кормой. Взлетел к рею красный боевой флаг, уже можно разглядеть, что приближается два десятка кораблей. Кусок горизонта словно украсился чёрной горой, если бы не знать, что это дым сгораемого в десятках топок кардифа. До противника ещё больше десяти миль, уже хорошо видно, что нам удалось состворить корабли, значит, мы чётко вышли на их курс. В бинокли видно как от таранных форштевней взмётывается белая пена, ветер сдувает в сторону черные хвосты дыма, нам навстречу ползут японские броненосцы, как чёрные толстые упрямые поросята. Здоровенные почти пятидесятиметровые мачты сейчас выглядят соломинками опутанными паутинками. С такого ракурса и на таком расстоянии отличить «Микасу» от «Асахи» или «Ясимы» в принципе невозможно, ведь даже адмиральский вымпел ещё нельзя разглядеть. Пора выпускать Клёпу, а то потом не успеет высоту набрать, а нам лучше видеть всё поле боя целиком, хотя, здесь это скорее акватория, а не поле.

– Семь миль, Николай Оттович! – отвлёк голос Волкова. – Пора влево принимать…

– Хорошо! Делайте, Евгений Васильевич. Но скорость пока держим двадцать…

Он кивнул и передал команду рулевому, а мне через несколько минут начинать зеркальную поверхность ставить, причём надо, чтобы угол отклонения нарастал постепенно, зачем нужны резкие движения, к моменту, когда начнут стрелять, мы уже градусов десять выжмем, а на таком расстоянии это очень много. Прислушалась к "Новику", я успела немного пробежаться и подлечить его перед утренним построением, для чего и просила разбудить меня на рассвете. Сейчас, хоть немного подраненный, он резво бежал в бой, и всё важное у него работало идеально или около того.

Приближающаяся линия расстворилась, стало видно, что у головных по две трубы, так, что похоже, Того верен себе и он впереди на своём флагмане. Сверкнула вспышка пристрелочного выстрела, снаряду лететь больше десяти секунд, приказываем всем спуститься в боевую рубку, как и сигнальщикам покинуть своё гнездо. Вообще, сигнальщики в бою должны находиться там, ведь могут быть команды с флагмана или других кораблей, но нам сейчас команды получать не от кого, а с Клёпой мы видим гораздо лучше, чем сигнальщики в свои бинокли. Объяснили им всё, ещё перед ночным боем, что если будет нужно, я их туда посажу, а без нужды рисковать людьми не собираюсь. Как раз в момент спуска по трапу, впереди и правее в пяти кабельтовых встал водный столб недолёта, а нервишки то у господина Хэйхатиро не железные, вон как рано начал пристрелку, мы пока не отвечаем, зачем попусту снаряды переводить, хотя формально максимальная дальность нашего главного калибра около восьми миль и эти пять мы бы докинули, да и я бы сумела подправить снаряды, но зачем людей смущать, начнём с трёх с половиной миль и ничего не потеряем. Прибавляем скорость и уклоняемся ещё севернее, а головной окутался дымом после ряда вспышек залпа. Кстати, с боков, судя по силуэтам, идут по одному истребителю и в середине строя ещё по одному, только вот получается, что мы им почти в лоб выйдем, ну, да и ладно, всё равно левая пушка их достанет. Справа в двух кабельтовых встают фонтаны взрывов, хорошо стреляют, надо заметить, по дистанции почти накрытие…

– Дистанция три мили, скорость тридцать пять узлов, выходим к головному в пяти-шести кабельтовых, скомандуете, когда скорость сбрасывать?

– Скомандую, да вы и так поймёте, как торпеды пустим, так и сбрасывайте, я сейчас буду с минёрами занят. – Стоим у трубки слушаем репетования матроса, надо чётко отработать первый залп, а мне поймать обе торпеды и их сопроводить, а потом успеть поймать ещё две и все держать под присмотром, а ещё все или большинство наших снарядов и, самое главное, японские снаряды, которых всё больше, но пока они все летят мимо нас. Клёпа чуть впереди, смотрю с высоты метров четырёхсот, Того следует тем же курсом и не отворачивает, сбоку теперь могу рассмотреть. Впереди, как близнецы "Микаса" и "Асахи", судя по адмиральскому вымпелу, в таком порядке и следуют. За ними с чуть более тонкими трубами "Ясима" и "Фудзи", дальше трехтрубные "Сикисима" и "Хацусе", но это уже не особенно важно, наша цель вот уже рядышком. Еле успела отловить шальной снаряд с "Асахи", точно в нас летело, не такие уж и снайперы на лучших кораблях первой эскадры, хотя основные залпы ложатся очень плотно, представляю, как это выглядит, что наш "Новик" неуязвимо продирается сквозь сплошной лес водяных столбов, кренясь в поворотах. Вот полетели наши снаряды, вот так, одну пушку вырубили, и вторую тоже, аж башня подпрыгнула, ой, в трубу то я зачем, нам же не нужно, чтобы он скорость и курс изменил…

Вот я лучше парочку в амбразуры рубки засандалю, вот, один вроде даже внутрь пролетел, ничего толком в дыму разрывов не разглядеть, хотя полыхнуло точно внутри, вот и дым из рубки валит… Вот я удачно в ствол попала, что кусок каземата как консервную банку вскрыло и там словно огненный фонтан открылся, "Микаса" уже в дымах, но мы вылезли из-за неё, а вот и истребителю нашего третьего снаряда кажется, хватило, вон как бабахнуло, и на месте большого японского миноносца вспух оранжевый шар взрыва, звук которого до нас ещё не докатился… "Боезапас и торпеды сдетонировали" – комментирует Николай. Но мне не до того, по нам уже три или четыре броненосца лупят, к счастью не точно, а в проекцию, хотя ещё три снаряда увела вверх и они упали где-то позади. "Выходим в точку залпа" – кричит трубка, ну, вот, началось самое главное, а "Микаса" лепит всем бортом, здесь у неё ещё три пушки, хотя большую башню мы вырубили, всадила снаряд под срез и заклинила, как мне думается, она не поворачивается, так и застыла в старом положении.

Всё, торпеды булькнули, почти одновременно, но это не важно, их вести легче, чем снаряды, скорости другие, теперь надеюсь, семь-восемь минут и "Микаса" станет прошлым японского флота. А пока мы вертимся под обстрелом, как не зеркаль, а когда лупят за сотню стволов всех калибров, периодически прилетает. "Новик" почти застыл на месте, вернее, это не он застыл, это я ускорилась, чтобы успеть отвернуть летящие в нас и подправить наши снаряды, куда надо. У "Асахи" уже не стреляют все орудия правой стороны, причём два каземата с шестидюймовкой и, наверно, трёхдюймовкой разворотило и сейчас оттуда полыхает, как из мартена. Оказалось, что три снаряда подряд в одну точку и полтора десятка сантиметров брони прогрызаются, главное, что успевать после каждого попадания дать время на сработку взрывателя, а то влепила два снаряда один за другим сразу, и весь взрыв пошёл наружу, а на броне только вмятина осталась. Снова хлестанули осколки по палубе и рубке, эта дурацкая шимоза взрывается, даже если резко дёрнуть снаряд в сторону. В первый раз я даже испугалась, только схватила силовой петлёй и потянула в сторону снаряд, а он взял и исчез, решила, что он выскользнул и полетел дальше к нам, а оказалось, просто взорвался. Так, что моё предупреждение, на всякий пожарный, про возможные осколки оказалось очень кстати. Торпеды бурлят в глубине, неторопливо прогрызаясь к цели, мы скомандовали перенести стрельбу на третий и четвёртый броненосцы, в "Асахи" уже не знаю, куда снаряды втыкать, наши разошлись, уже каждый ствол выпустил рекомендованные тридцать снарядов, похоже, что к полусотне дело дойдёт, но молодцы, не лепят с максимальной скоростью, а выцеливают, и многие снаряды почти не подправляю… Торпеды ещё не прошли половины пути, а от минёров уже доклад, что перезарядились, ну, значит пора…

Булькнула и понеслась к "Асахи" первая торпеда, "Новик" неспешно накренился на правый борт и так и остался в крене… Ох! Ёк-макарёк! Это же просто поворот, я так воспринимаю! Испугаться успела, что что-то случилось, а я проморгала. Всё, корма куда надо смотрит, булькнула вторая торпеда, теперь полный ход и уходим! "Задробить стрельбу!" К счастью в суматохе успела сообразить, что "зеркало" надо оставить неподвижно по отношению к японцам, а то чуть не перетащила на правый борт при повороте, то есть теперь "дети Микадо" лупят не справа от нас, а слева, основная масса водных столбов кабельтовых в полутора и чуть дальше от линии, видимо с них дальность иначе воспринимается. Время начало ускорятся, первая торпеда попала и под бортом встал взрыв высотой до середины мачт, а корпус подпрыгнул наверно на метр, через пару секунд рванул второй ближе к корме, не такой эффектный, но подпрыгнувшая корма сразу просела метра на полтора-два, прямо из середины корпуса повалила чёрная масса, то ли дыма, то ли угольной пыли… На палубе грянуло "Ура!", "Микаса" прямо на глазах стала валиться на правый борт и проседать кормой, тут над кормой вспух взрыв в белых клубАх, похоже, это котлы рванули, и броненосец повалился на борт….

Идущий следом "Асахи" едва рыскнул и стал выправляться, как в его борт влепилась первая торпеда, вторую я решила воткнуть точно напротив носовой башни, тем более, что от шока, видимо, стрельба прекратилась. Когда опал вставший в середине корпуса "Асахи" водяной столб, в этом месте вспыхнуло яркое белое пламя с коптящим чёрным дымом, броненосец вроде покатился в циркуляцию, но от второй торпеды это его не спасло, и почти одновременно со вторым взрывом в районе первой башни проснулся огненный вулкан, а до нас скоро докатился рокот. Корпус разломился, нос исчез под водой сразу, а корма ещё минуты три продержалась на плаву. И тут эскадра открыла такую сумасшедшую стрельбу, что всё бывшее раньше было в три раза слабее. Такое ощущение, что наводчики себя совершенно не утруждали, снаряды летели куда попало, просто в нашем направлении и спасало только то, что мы успели удалиться на полторы мили, да и в кормовой проекции представляли из себя очень маленькую цель. Штук пять снарядов большого калибра пришлось уводить очень аккуратно, если бы они долетели, наверно нас бы распылило на атомы.

Сунувшийся было к нам от середины строя истребитель, быстренько ретировался, не желая попадать под такой замес. А у нас на палубу высыпали все, кричали, обнимались и даже свистящие рядом осколки никого не волновали. "Новик" изящным дельфином зигзагом сквозил сквозь волны, мне даже показалось, что он наслаждается случившимся. Ещё несколько перекладываний руля и мы вышли из зоны поражения японского флота, который, наконец, перестал лупить в нашу сторону, а начали спускать шлюпки и занялись спасением своих тонущих моряков. За нами сунулись две собачки из конца линии, когда им стало понятно, что мы держим курс не обратно, а мимо них, но, пройдя с пять кабельтовых, они развернулись и поспешили к месту спасения, где ещё плавала кверху килем адмиральская "Микаса". Один из двухтрубных "Ясима" или "Фудзи" здорово дымил в районе задней мачты, что именно там произошло, разглядеть не получалось, а посылать Клёпу я не стала, ей ещё нас догонять, ястребообразные весьма слабенькие летуны по прямой на скорость. Хотя думаю, что за счёт высоты она нас нагонит минут за тридцать, никто ведь не сказал, что пикировать обязательно вертикально вниз, можно ведь "съезжать под горку" по наклонной траектории, вот наша красотка сейчас и виражит со снижением.

Сергей Николаевич весь бой был с нами в боевой рубке, а не на кормовом мостике, как предписано по боевому расписанию. Ну, во-первых, он у нас раненый, а во-вторых, в этом бою на корме и Левицкого за глаза хватит. И мы его послали по кораблю, узнать, что и как по отсекам. Сами поспешили в лазарет, потому, что мелкие шимозные осколки свою кровавую жатву сняли…

На пороге лазарета сердце пропустило пару ударов, первым у входа лежал Феофан с залитой кровью головой и лицом, причём под шеей у него натекла целая лужица и кровь даже успела свернуться. Кровавой тряпкой он, кажется бессознательно, зажимал левую сторону лица, черты лица, как это бывает у тяжёлых больных, заострились, а там где не было испачкано кровью, кожу залила пергаментная бледность. Кинулась к нему, протянула руку и поняла, что левого глаза у Феофана нет, других повреждений не почувствовала, Быстро коагулировала сосуды, подстегнула гемопоэз* и мобилизацию резервов организма, Феофан сразу задышал ровнее, как спящий человек. Поспешила посмотреть, чем там занят Георгий Самуилович, оказалось, что под скрип зубов вынимает осколок из бедра канонира сорокапукалки, чуть притормозила восприятие матроса, скрежет зубов сразу стих, доктор даже оглянулся. Двое лежали уже перевязанные в белых бинтах, один вполне радостно вертел головой, а вот второй не понравился очень, мало того, что молчит, так ещё и дыхание поверхностное рваное, да и повязка на уровне живота. Как учил Николай Иванович Пирогов, первыми оказывай помощь не тем, кто громче кричит, а тем, у кого сил кричать уже нет, они гораздо тяжелее крикунов. Вот и этот молчит, а если проникающее в живот, в эти времена без антибиотиков, это практически смертельный приговор. Потянулась, так и есть, осколок сбоку скользнул и вскрыл петли кишки, а сам застрял в глубине рядом с нижним полюсом левой почки. Да, пошло оно всё, положила руки на живот и сосредоточилась на лечении, время встало. В реальном времени прошло наверно с полминуты, может я бы сильнее ускорилась, но я уже устала, а ещё, некоторые вещи стоит делать не очень быстро, а то вмешательство само по себе может оказаться опаснее для жизни, чем причина. К моменту, когда я вышла из погружения, раненый уже порозовел, а осколок я вытолкала в рану под кожей, пусть Самуилович его чуть позже вытащит, Главное, что я восстановила целостность кишки, и не просто восстановила, а ещё вычистила полость брюшины, чтобы убрать причины для возникновения перитонита, ну, и само собой подпитала силы, так, что пациент был уже не землистого цвета и дышал ровно и глубоко. Его сосед, который всё это видел, доктору было не до того, я приложила палец к губам, и он мне согласно кивнул. Этот же больной подсказал, где лежат другие раненые, таких оказалось ещё пятеро, ни одного тяжелого, двое после обработки ран и перевязки уже спали, так, что я спокойно вернулась к Феофану. Когда я уже обтёрла мокрой тряпицей с него кровь и почти закончила перевязывать глаз, он очнулся:

– Ну, что, Феофан! Будешь теперь как пират с одним глазом. Как же ты так, не уберёгся?

– Ваше Вскобродь! Я даже не понял, подносчики со снарядами в дверь выскакивали, передо мной трое стояли, я только собирался им помочь, как меня словно ножом по лицу полоснули, и я сознание потерял, кажется, а что со мной случилось?

– Глаз тебе левый выстегнуло осколком, я вот только, что перевязку тебе делать закончил.

– Ну, слава Богу, что левый!

– Это чем же левый хуже правого глаза?

– Так из ружья ведь правым глазом целиться надо…

– А вот ты о чём. Ну, ладно, ты полежи, тебе отлежаться теперь нужно, а мне ещё по кораблю после боя пройти надо….

– Ваш Вскобродь! – раздалось вбоку. – Так чем там дело то закончилось? Да и закончилось ли? Вроде стрелять перестали….

– А там всё просто замечательно, соратники мои дорогие! Мы пустили на дно сначала японский истребитель, потом торпедировали флагман с японским командующим адмиралом Того броненосец "Микаса", а следом броненосец "Асахи", когда к вам пошёл, "Асахи" уже утонул, а "Микаса" ещё кверху днищем плавал, японцы своих спасали. В нас так ни разу и не попали. Вот такие мы молодцы! Говорят, у победителей раны быстрее затягиваются, так, что у вас есть повод быстренько поправляться! Всё, пойду я, не буду доктору мешать… – Хотя наши слова с одинаковым интересом слушал и Георгий Самуилович и его пациент, которому ногу не забинтовали пока.

На палубе нас перехватил с докладом Артеньев. В общем, можно сказать, что мы отделались лёгким испугом, убитых нет, ранены в лазарете девятеро, мы их уже видели, кроме этого по мелочи ещё человек десять, которые после перевязки на свои посты вернулись. Осколком заклинило поворотный механизм тумбы одной сорокапятки, осколок уже вытащили, орудие вращается без перекосов. Боцман сильно ругается, что от осколков сильно палубу и краску подрало, уже погнал кого смог заусенцы и задиры затирать. Артиллеристы доложили, что расход снарядов главного калибра составил сто восемьдесят девять бронебойных и шестнадцать осколочно-фугасных, снарядов сорок семь миллиметров израсходовали больше двухсот, точнее скажут позже. Сейчас банят стволы, осматривают орудия. Фон Кнюпфер выступил вперёд сияя как новый полтинник и доложил: "Господин капитан! По минной службе расход четыре мины, сработали все, потоплено два эскадренных броненосца противника! Разрешите получить замечания!"

– Нет, Сергей Николаевич! Видел, каких орлов вырастили?! И ещё замечания хочет… Пётр Карлович! Дорогой вы мой! Молодец! И Степану Ильичу передай! Все молодцы, просто красавцы! Сергей Николаевич! Не хочу по углам шушукаться, через часик японцы за горизонтом останутся, ход сбросим, постройте команду, будем всех хвалить и поздравлять! Боцману скажите, пусть подготовит двойную чарку и ещё одну перед сном. А мне сейчас Клеопатру поймать нужно, вон на посадку идёт. – Все кто был вокруг радостно загоготали, а в середину нам на руки сверху упала наша любимая птичка.

Пока мы с Клёпой шли к мостику, корабль словно светился от усталых, но счастливых улыбок. Всего самого боя было около получаса, но все вымотались, словно ускорялась не только я одна, для меня то бой растянулся на несколько часов. В ходовой рубке Волков деловито чиркал на карте прокладку, вахтенный – барон Тремлер с улыбкой смотрел куда-то вправо по курсу. Мы, ещё входя в рубку, крикнули сигнальщикам спуститься. Нас интересовало, что они сверху рассмотрели, по происходящему после нашего ухода, выдвинулась ли навстречу японцам наша эскадра, что делали японцы, ведь пока мы ходили в низы, японский флот уже стал выглядеть дымками у горизонта, море вокруг было чистым, так, что мы могли сбрасывать ход, к чему без нужды уголь пережигать…

А сверху сигнальщики рассмотрели, что наша эскадра построилась в ордер и двинулась в сторону японцев, но, едва подойдя к границе обстрела береговыми батареями, остановилась и легла в дрейф, расстояние между двумя флотами было около восьми миль. "Микаса" кверху днищем продержался почти полчаса, потом резко затонул, после чего японский флот построился в ордер и пошёл параллельной линией с нашим флотом лежащим в дрейфе, вроде даже пытались стрелять, только сколько было выстрелов и попаданий они увидеть не смогли. Японцы выпустили истребители или миноносцы в сторону наших и наши сразу развернулись и двинулись обратно к рейду, после этого японцы отозвали миноносцы и повернули на обратный курс на юго-восток…

Вот здесь возникла куча вопросов. Мы, собственно тоже находились на восток от Артура, а дальше нам следовать в Чемульпо, это можно считать тоже юго-востоком, как и выход через Печелийский пролив в Жёлтое море. И куда расстроенные японцы отправились? А если их занесёт проверить, как там дела у адмирала Уриу? Вот теперь думать и снова думать. Ведь если мы влезем в Чемульпо, а снаружи нас подопрёт японский флот, то нам никакие зеркальные плоскости не помогут, вернее, помогут немного дольше подёргаться и не более. Чего там герр Клаузевиц рассуждал про "туман войны", вот он и есть в чистейшем виде, когда ничего не известно и что делать исходя из этой неизвестности совершенно не ясно. Хотя, с другой стороны, чего им делать в Чемульпо, куда послали шесть крейсеров справиться с одним и устаревшей канонеркой, а связаться по рации весьма проблематично при нынешних средствах связи. Уж очень хочется залезть в Чемульпо, да и резонанс будет на глазах у союзников, заодно можно притормозить высадку войск генерала Куроки, да и разбабахать всё, что с берега не успели убрать, всё нашим армейцам полегче будет. То есть получается, будем лезть и дай нам Бог! Или попробовать выйти на японскую эскадру и посмотреть куда она направилась? Ладно! Надо отдохнуть и подумать утром, а пока надо объявлять построение, как раз Никифорович с пробой подошёл…

Засвистали дудки, началась топотливая суета любого военного коллектива, когда нужно собраться в строй. На корабле нет плаца с нарисованными квадратиками для обучения строевым приёмам, как нет и построений в одну ровную линию. Вообще, иногда, кажется, что разместить на палубе больше трёхсот человек экипажа почти невозможно, но это не соответствует действительности, уже давно отработана форма построения. Вот и сейчас на нас смотрели со всех сторон, на многих были чистые или успевшие испачкаться и пропитаться сукровицей бинты, как на заказ выглянуло солнышко, по палубе тут и там валялись шкурки и скребки, которыми зачищали задиры от попадания осколков, "Новик" на среднем ходу тихо покачивался скользя на восток…

– Господа! Соратники мои! Можем подвести первые итоги первого дня войны! Мы присягали нашему Отечеству, оно нам дало этот крейсер, оно нас кормило, одевало, обувало, чтобы в нужный час мы защитили его, и вот пришло время, нам этот долг отдать! И мне кажется, что этот день мы провели хорошо, не посрамили чести Петровского Андреевского флага! И я горжусь, что мне доверено командовать таким кораблём и таким экипажем! И теперь мы все с вами СОРАТНИКИ, мы вместе стояли под вражеским огнём! Вместе шли в бой! Вместе били супостата подло напавшего из темноты без предупреждения! Мы вместе потеряли уже наших товарищей, многие из нас ранены. Но япошек мы заставили сполна заплатить нам за наши потери! Не все могут видеть бой, поэтому перечислю наши достижения. Ночью в первой атаке артиллерийским огнём мы потопили шесть японских миноносцев, из девяти, которые пытались в темноте атаковать минами наши стоящие на рейде корабли, и одного утопил "Ретвизан", но это не точно, может кто-то другой из стоящих на рейде. Двум миноносцам удалось отстреляться и скрыться, к сожалению, мы не могли дальше вести бой, вы это всё знаете. Но потом мы потопили ещё один миноносец, который наверно отстал от остальных. Но, по большому счёту, японцы всё-таки сумели добиться своих целей, их мины попали в "Аскольда" и "Цесаревича", к счастью, потопить их не получилось, но оба корабля ждёт серьёзный и длительный ремонт, а с учётом того, что док в Артуре так и не доделали пока, ремонт будет очень сложным и наверно долгим. Так, что размен восьми миноносцев на наш новейший броненосец и один из самых быстрых больших бронепалубных крейсеров явно на пользу японцам.

Поэтому, едва успев исправить самые заметные повреждения мы вышли навстречу японскому флоту и в уникальной атаке, каких никогда ещё и нигде не было, сумели торпедировать и потопить два новых японских броненосца "Микаса" и "Асахи", на "Микасе" был командующий японским флотом вице-адмирал Хэйхатиро Того, если судить по брейд-вымпелу. И мы их не просто подорвали, они оба утонули, то есть их уже не вернут в строй после ремонта и заделки пробоин, а это гораздо более качественный результат. Когда мы выходили в атаку, нам пытался помешать японский истребитель, но нашим артиллерийским огнём он тоже был потоплен. Так, что можно считать, нашими чистыми победами десять японских кораблей, два из которых броненосцы. Кроме этого нашим артиллерийским огнём нанесены повреждения, наши сигнальщики чётко зафиксировали пожар на одном из броненосцев типа "Фудзи", но зафиксировать выведение его из строя мы не можем, то есть не только нам досталось от их пушек, но и мы им показали, как стрелять умеем… – Может мне и казалось, что речь Николая излишне подробная и с патетикой перебор, но я видела, КАК слушают его матросы и офицеры. Здесь ещё не испорченные нашими СМИ чистые душой люди, нет радио, телевидения и Интернета, где в режиме реального времени показывают любую войну или трупы после теракта. И кому, как не выросшему в этом времени Николаю лучше знать, что и как нужно говорить! Тем более, что у него действительно достаточно богатый опыт командования и преподавания. Тем временем он продолжал:

– Внимание! Экипаж крейсера "Новик"! Шапки долой! – поползли с голов бескозырки и фуражки. – Хочу вспомнить наших боевых братьев: кондуктора Тимошкина Ивана Фомича, боцмана Кондрашина Николая Петровича, матроса Николаева Фёдора Васильевича, которых будем хоронить, когда вернёмся в Артур. Матроса Егошкина Тимофея Ивановича, тело которого мы не обнаружили и не смогли за ночь найти занимавшиеся спасением наши миноносцы. В такой холодной воде человек может выдержать не больше часа, чаще уже через пятнадцать-двадцать минут не выдерживает сердце, поэтому считаю, что в живых его уже нет. Когда будем хоронить наших соратников, на памятнике обязательно укажем и его имя. Эти "НовИковцы" погибли от подлого недомыслия, они были с нами в бою, и мы будем их помнить! А ещё хочу вспомнить ещё одного "НовИковца" матроса Васильева Василия Ефграфовича, который погиб от пиратской пули. Почтим их светлую память минутой молчания!… – Такой традиции здесь вроде ещё не используют, но я рассказывала Николаю и он применил. Только гул машин и плеск волн, над палубой повисла тишина, даже Клёпа на крыле мостика, кажется, вытянулась по стойке "смирно". После паузы Николай продолжил:

– Слушать всем! За потопление вражеских кораблей, за нанесение другого ущерба флоту врага, за отличное выполнение своих обязанностей, приношу всем свою благодарность и выражаю всем своё удовольствие! – Строй замер, потом рокочуще пронеслось:

– Рады стараться! Ваш Вскобродь!

– Всем перед обедом двойную чарку! Спасибо вам, братцы! А сейчас скажет Отец Пафнутий! – Стоявший рядом священник не стал выходить, просто чуть сдвинулся вперёд:

– Дети мои! Вои! Не посрамили вы веры православной, памяти отцов и дедов ваших! Горжусь, что выпало мне окармлять вас в эту лихую годину! Благославление Божье на вас за сделанное за Веру, Царя и Отечество наше! – Строй дружно осенил себя крестным знаменем. – Благословляю на ратный ваш труд! И да поможет нам Отец наш небесный, и да прибудет над нами сень благоволения Пресветлой Девы! Аминь! – Перекрестился и запел густым поставленным басом Российский гимн, тут же подхваченный всей командой.

Я почувствовала, как взмокла рубаха у нас на спине, всё-таки напряжение таких выступлений это даже для Николая нагрузка, да и вкладывал он в каждое слово душу, а не болтал бездумно языком, как политики из моего времени, да и вес у слов в этом времени гораздо больше. Команда после гимна разошлась принимать чарку и пищу. Клёпа взгромоздилась на нашу руку, она словно отшагнула в детство после контузии и стремилась быть ближе к нам. Даже на Дусе не ездила, хотя буквально на днях лихо восседала на ней, даже когда она спрыгивала с трапов, почти не касаясь ступенек, или когда карабкались по ним наверх, только прижималась грудью к собачьему затылку. По пути в каюту нас догнал Артеньев: