Текст книги "На изнанке чудес (СИ)"
Автор книги: Юлия Флоренская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Пойдем к отверженным, – попросила она. Пелагея пожала плечами. Почему бы и нет?
Капли звонко ударялись о сатин, стекали по куполу зонта и, зависнув на кончиках спиц, падали под ноги. У Пелагеи вымок низ юбки, но ее это ничуть не смущало. На свой мокрый подол Теора тоже решила не обращать внимания.
На окраине они столкнулись со старушкой, чье лицо было изборождено морщинами, как высушенный абрикос. Доисторическая старушка оказалась на удивление резвой. Она преградила им дорогу, промычала что-то невразумительное, а потом с места в карьер призналась, что помнит незапамятные времена, когда страной правил мудрый король. Затем она молниеносно перескочила к теме печенья. «Отверженный» старик с покладистой седеющей бородой, прятавшийся от дождя в беседке, наблюдал за нею и похохатывал, из чего Пелагея нерешительно заключила, что у него тоже не все дома. Наконец старушка убежала в свою убогую хижину, и бородач перестал хохотать.
– Дорофея, – сказал он довольно бодрым для старика голосом. – Местная сумасшедшая. Да только вы ее не бойтесь. Добрая душа. Сейчас вернется, предложит вам печенья. От печенья не отказывайтесь.
Произошло в точности так, как предсказал бородач. Дорофея выбежала под дождь с подносом, полным круглого, пузатого печенья, и протянула его с отсутствующим взглядом. Пелагея с Теорой переглянулись, но всё же последовали совету старика. Когда они возвращались, разглядывая каждая своё печенье, дождь припустил с удвоенной силой, так что даже зонт не спасал. Пришлось переждать под навесом, где, на скамейке, вязала какая-то женщина с бородавкой на носу. Женщина бросила на них любопытный взгляд и скрестила ноги под рваной цветастой юбкой.
– Вы от Дорофеи? Бедолага недавно спятила, – сказала она. – Раньше любила по грибы поздно вечером ходить. Встретила на дороге Мерду – и умом тронулась. Вы бы, девоньки, на дорогу после заката не ходили. Целее будете.
Теору передернуло. Пелагея тем временем разломала печенье и обнаружила внутри свёрнутую записку.
– Вот так проглотишь целиком – и не узнаешь, что тебе хотели сообщить, – пошутила она.
А сообщить ей хотели нечто весьма туманное. Вполне в духе древней старухи, которая, потеряв разум, случайно обзавелась даром предсказания:
«Ты друга обретешь, когда сама не ждешь. И распадется клеть, где можно умереть», – прочитала Пелагея вслух.
Теора поспешно разломила свое угощение. Там тоже была записка, и гласила она следующее: «Не всем суждено спасать миры».
– Почему у тебя в стихах, а у меня нет? – расстроилась Теора.
– Всё это ерунда, – громко вздохнув, сказала женщина с вязанием. – Мне печенье Дорофеи предрекло скорое избавление от болезни, и где же оно, избавление? Радикулит уже второй год мучит.
– Мучит? – оживилась Пелагея. – В каком месте? Я могу помочь.
– Что, правда?! – Женщина вскочила со скамейки, словно радикулита у нее вовек не бывало, и Пелагея занялась лечением. Врачевать телесные недуги у нее получалось так же легко, как варить компот. Поставь их с Киприаном рядом – и еще неизвестно, кто кого переплюнет по части устранения болей в спине.
Так или иначе, со своей задачей целительницы Пелагея справилась на отлично. Пациентка помолодела разом лет эдак на десять, принялась пританцовывать и пообещала, что больше не будет ходить в рваной юбке, вымоет дома все окна, созовет гостей и устроит пир, какого мир еще не видывал. На пир она, разумеется, позвала и Пелагею с Теорой. Но Пелагея вежливо откланялась, в мягкой форме сообщив, что у нее дел по горло.
По дороге домой Теора призналась, что хочет поскорее закончить здесь со всем, вернуться в Энемман и увидеть, наконец, лик своего Незримого.
– Знаешь, я так скучаю по его прежнему облику! – сказала она, поднеся руки к груди.
– Ну еще бы, – усмехнулась Пелагея.
– И если спасать миры не для меня, тогда что я здесь делаю?
– Резонный вопрос.
– Я обязательно спасу Вааратон, так и будет! – не смолкала Теора. – Погода портится из-за того, что ловят арний. Нужно всего-то остановить толстяка. Я справлюсь. Я уже почти придумала план. Пробраться к толстяку – раз, растолковать ему гнусность его поступков – два… Как думаешь, он поддаётся внушениям?
Она закрыла зонтик, хотя по-прежнему лило, как из ведра. Белые пряди липли к лицу, щёки горели неестественным румянцем. Пелагея ускорила шаг и потянула ее за собой, в лесные чертоги. Она сомневалась, что план Теоры хоть сколько-нибудь состоятелен.
23. Живой товар
На выкованную из железа, покосившуюся букву «т» села механическая бабочка-лимонница – чудо техники, выпущенное на волю безумным изобретателем. Ветер сдул ее в мгновение ока – и этого хватило, чтобы буква качнулась и с лязгом свалилась на ступеньки Бюро печатных услуг «Южный ветер». Вернее, некогда над входом действительно красовалось именно такое название. После промчавшегося по Вааратону урагана первой сдала позиции буква «ж». Поэтому, если нужно было срочно что-нибудь напечатать, жители Сельпелона без колебаний направлялись в Бюро «Юный ветер». Василиса еще кое-как могла с этим смириться. Но сегодняшнее событие совершенно выбило ее из колеи.
– Вот скажите, кто станет пользоваться нашими услугами, если «Южный ветер» превратился в «Юный веер»?! – бушевала она. – Елисей, чем ты занимаешься? Почему до сих пор не вернул буквы на место?! Почему буквы на соплях, спрашиваю?!
Младший брат Василисы сутулился, втягивал голову в плечи и сбивчиво объяснял, что стремянка слишком мала, а клея раздобыть он не смог.
Сестра ударила Елисея по лбу свернутой в трубку газетой.
– Что ты там мямлишь? Клей? Стремянка? Какая бессмыслица!
Елисей пригнулся, и на сей раз удар газетой пришелся по его печатной машинке. А гнев Василисы сменил направление.
– Пересвет, увалень, почему чаи гоняешь? Готова статья?
– Готова, готова, – примирительно отозвался тот, протягивая начальнице пахнущий чернилами листок. – Только вот не уверен, что стоило использовать для статьи низкопробные сплетни. Так чернить имя человека, который даже защититься не может… Я имею в виду управляющего Грандиоза. Если он сбежал, наверняка были причины.
– Ух я тебе! – замахнулась Василиса. – Твоё дело выполнять приказы начальства. И не заниматься во время работы посторонними делами! Я тебе за что плачу?!
Она вырвала листок из рук Пересвета и бегло просмотрела статью.
– Ужас, – вынесла приговор Василиса. – Переписать!
Когда она умчалась из кабинета, хлопнув дверью, Пересвет с Елисеем дружно вздохнули.
– И почему только моя сестрица такая склочная? – задумчиво изрёк Елисей. – Готов спорить, в погоне за сенсацией она не остановится ни перед чем. Кстати, за статью, которую ты сейчас пишешь, – тут он понизил голос до таинственного шепота и наклонился к столу Пересвета, – ей обещан сумасшедший гонорар! Да не кем-нибудь. Самим Грандиозом!
– После моей статьи, – точно таким же шепотом отозвался Пересвет, – никто не посмеет укрывать у себя сбежавшего управляющего. Думаю, на это и весь расчет.
Он огляделся, достал из рюкзака бутерброд и слопал его в один присест. А затем вставил в печатную машинку пожелтелый лист и принялся что-то увлеченно строчить. Елисея так и подмывало заглянуть ему через плечо, но он крепился из последних сил. Лишь когда на столе Пересвета собралась приличная стопка, ухитрился незаметно стащить верхний лист.
– Ого-о-о! – протянул он с восторгом. – «Книга правды»? Неплохо звучит!
– Это рабочее название. – Пересвет попытался отобрать у Елисея листок, но тот отбежал подальше, к окну, и оттуда процитировал пару строчек.
– Ого! Да ты писатель! – изумился он. – И какой! Если книга пойдет в массы, восстание обеспечено.
Пересвет подскочил к нему и выхватил листок.
– Ладно, ладно. Только сестре ни слова.
– Ясное дело! Ты писатель. А писать может не всякий. Идти к мечте, несмотря на кучу забот… Эх, уважаю! У меня, вон, всё из рук валится, ни на что силы воли не хватает. Неусидчивый я. А так давно бы шедевр создал.
* * *
Пелагея заготавливала травы и варенье на зиму. «Это только кажется, что зима не за горами, – любила повторять она. – Золото осени быстро сменяется снегопадами. Не успеешь и глазом моргнуть, как понадобятся витамины».
Теора вертелась на кухне, кое-как управляясь с мытьём банок и помешиванием яблочного варенья в кипящем черном котле. Несколько банок постигла печальная участь: Теора расколотила их вдребезги, причем совершенно без злого умысла. Услыхав звон, кот Обормот на мягких черных лапах подкрался к бисерной занавеске и, по старой привычке, разделался силой взгляда с остальными банками. Они треснули и разлетелись на мелкие осколки, как если бы внутри у них взорвалось по небольшому фейерверку. Обормот проделал этот трюк, даже несмотря на отсутствие его главного врага, Марты. У Пелагеи хватило терпения не наподдать ему в тот же час. Вместо этого она спустилась по «поющим» ступенькам в погреб и выволокла на свет просмоленную бочку, где некогда хранился изюм.
– Не горюй, дорогая, – сказала она Теоре. – Где-то у меня был прочный поддон. Ага, вот он! В бочке наше варенье прекрасно переждет суровые времена.
– Как же нехорошо вышло, – сокрушалась Теора. – Видно, я, и правда, ни на что не гожусь.
– Глупостей не говори, – без зла сказала Пелагея. – Просто ты еще не нашла себя.
– А ты нашла?
– О! – Пелагея заулыбалась, припомнив, сколько на ее долю выпало приключений. – Мне пришлось пробороздить Глубокое море, спуститься на дно колодца, пережить великую сушь и не раз пройти стену насквозь, прежде я смогла хоть капельку приблизиться к своему истинному призванию. Не так-то это легко.
– Но ведь я из верхних миров, – с грустью возразила Теора. – И правила там другие.
– Сейчас ты здесь, – гулко донесся из бочки голос Пелагеи. Она забралась туда по пояс, решив основательно почистить стенки изнутри. – Тебе будет удобней, если станешь следовать здешним правилам. Это как с воздухом и пирогами. Часть ваших правил в средних мирах попросту не работает. Скажи, разве я не права?
– Права.
Теора вздохнула уже с меньшей обреченностью, взяла мочалку и принялась чистить бочку снаружи.
Покончив со стиркой занавесок, Марта вспомнила, что ей приснилось сегодня ночью, и двинулась на кухню, где Пелагея с Теорой потчевали Пересвета чаем и яблочным вареньем. Пересвет, как всегда, был весел и беззаботен. Громко рассказывал историю про какие-то отвалившиеся буквы, хохотал. Марта напустила на себя строгость, расправила складки на черном переднике, смахнула капли с носков черных туфель и вошла на кухню, как карающая богиня.
– Ну, к чему такая похоронная мина! – крикнул Пересвет. – Я половину книги написал! Хоть бы порадовалась за меня.
Марта сделала вид, будто его не существует, повернулась к Пелагее и доверительно поинтересовалась, к чему снятся улитки.
– Улитки?! – на восходящих тонах переспросил Пересвет и зашелся невыносимым смехом. – Ой, у-улитки! А-ха-ха-ха! Умора!
Марта с ненавистью зыркнула на него, мечтая лишь о том, чтобы он испарился на месте. Но Пересвет и не подумал испаряться. Поэтому, не дождавшись истолкования сна, она выбежала вон, словно ее только что смертельно оскорбили. Находиться с Пересветом в одном пространстве было выше ее сил.
* * *
Долго скрывать от Рины, ради чего ее перевели в верхние покои, не удалось. Болтливые горничные шушукались на каждом углу, как только выпадала возможность. Долгое время Рине разрешалось свободно ходить по особняку. И она бы с радостью сбежала снова, если бы не ужасная слабость, которая после болезни никак не проходила. Сначала, благодаря чистой случайности, Рина узнала, что ее тайком пичкают таблетками, от которых возникает головокружение, и снотворным, из-за которого она проводит в постели без малого полдня. Затем ей открылась страшная правда о намерениях Грандиоза относительно ее дальнейшей участи. Он велел слугам заботиться о Рине лишь затем, чтобы та имела «товарный вид», когда придет время знакомиться с будущим женихом. Грандиоз решил обменять ее на дополнительную власть, как какую-нибудь вещь.
– До чего же гадко! – в сердцах проговорила Рина, падая от бессилия на кровать. Видно, в воде, которую она выпила после завтрака, опять было что-то намешано.
К ужину она открыла глаза, как ни в чем не бывало. Слабость прошла до следующего приема снотворных. Но на сей раз напиток, который ей подадут, будет выплеснут в камин.
«Как будто она не знает, кто Грандиоз на самом деле!» – эхом звучало в голове. Память выдавала обрывки фраз, которые Рина слышала от горничных: «Чтят в соседних странах», «В его руках сосредоточена власть», «Деньги правят миром». А еще очень подозрительная фраза, которую случайно обронил сам Грандиоз: «Усилить влияние и обрести крепкого союзника». Ну не король же он, в самом деле?!
«Правитель, о котором никто не знает, – замерев, подумала Рина. – Не он ли сверг предыдущего короля? Надо притворяться, что я ни о чем не догадалась, иначе мне точно конец».
Она прокралась от комнаты к балюстраде третьего этажа, на цыпочках спустилась по лестнице и притаилась за колонной. Грандиоз – неестественно любезный и услужливый – благоухал духами до того нестерпимо, что казалось, будто он впопыхах вылил на себя весь флакон. Он принимал посетителя. Причем, судя по ужимкам Грандиоза, посетитель был из знатного рода. Вокруг него плясали и всячески старались угодить. Рина подглядела, что стол, за которым он восседает, усыпан всевозможными яствами, а стулья рядом с гостем завалены шелками и кашемиром.
Наконец Рине удалось расслышать слова:
– Она у нас кроткая, послушная, да к тому же еще и красавица. Скоро сами убедитесь. Не девушка – истинное сокровище!
Так и есть. Самая настоящая сделка. Дочь, пускай и не родная, в обмен на могущественного сторонника. Если всё пойдет как по писаному, Грандиоз убьет одним махом двух зайцев: свидетельница его обмана навсегда покинет страну, а ему достанутся сплошные преимущества от союза с богатой державой.
– У меня девять жен, – произнес гость надтреснутым голосом. Как будто хрустнуло стекло, раздавленное тяжелым каблуком. – Как раз одной до ровного счета, кхм, недостает.
В Рине вскипела столь дикая, неукротимая ярость, что она ужаснулась самой себе. Словно вулкан внутри пробудился. Когда магма вырывается на поверхность, ее ничем не сдержать.
– Помнишь скрипку, которую я о стену расколошматил? – посмеиваясь, говорил Селене Гедеон. – Так я пустил ее струны на благое дело. Очень надеюсь, что кто-нибудь из того дома хотя бы споткнется или подвернет ногу.
Селена остановила его нетерпеливым жестом.
– Погоди. Что это там за шум?
Шум устроила Рина. Она ворвалась в залу, где Великий ублажал заморского гостя, и с яростным удовольствием наплевала на приличия.
– Возмутительно! – воскликнула Селена.
– Я не стану выходить замуж за этого мерзкого типа! – кричала Рина. – А если ты меня заставишь, я расскажу людям правду!
– Девчонка! – зарычал Грандиоз. – Глаза мне уже намозолила! Пора бы тебе узнать свое место!
– Пелагея, которую ты пытаешься смешать с грязью, вовсе не ведьма! Это ты уничтожаешь арний, чтобы…чтобы…
– Ни слова больше! – рявкнул Грандиоз и направился к ней, сжав кулаки. Рина пустилась наутёк, едва не сбив с ног Селену и Гедеона.
– Стропти-и-ивая, – цокнув языком, проговорил гость. – Но я быстро собью с нее спесь.
Резко поднялся, повелел слугам седлать лошадей и повернулся к Грандиозу.
– Далеко не уйдет, – пообещал он. – Ждите приглашения на свадьбу.
Рина снова и снова жалела о том, что не укрыла Уска-Калу понадежнее. Две ноги – это вам не четыре. Далеко на них не уйдешь. Особенно по мостовой, особенно под мелкой моросью да на студеном ветру. Она успела добежать лишь до печатного дома, когда ее настигла погоня. Две лошади – справа и слева – взвились на дыбы, наездники щелкнули хлыстами. Еще двое набросились на Рину, завели руки за спину и крепко связали лодыжки. Она извивалась угрём, кричала, но ее быстро заставили замолчать, заткнув рот кляпом, и погрузили в крытый экипаж.
– К реке! – распорядился гость (тот самый претендент на руку и сердце Рины). После чего сел в экипаж рядом с пленницей и захлопнул дверцу. Лицо у него было вытянутое, как баклажан, с массивным подбородком и орлиным носом. На лбу пролегали две глубокие параллельные морщины. А голову венчал белый тюрбан.
«Стало быть, южанин, – сообразила Рина. – Вот и исполнилось мое желание. По реке до южного побережья плыть два дня. А оттуда по морю, наверное, еще столько же». Странное чувство обреченности и отчаяния овладело ею. На юге много солнца, горячие пески, лазурные воды, но именно там счастья ей вовек не видать.
Привлеченный беспорядком на улице, Пересвет так и застыл у окна. Вошедшая в ту минуту Василиса окликнула его, но он не отозвался. Потормошила за плечо – без результата. Истукан истуканом. Ему даже штрафом пригрозили – и хоть бы что. Тогда Василиса решила припугнуть его увольнением. Пересвет пропустил угрозу мимо ушей. Вылетел из кабинета, точно его погоняли. Но помочь Рине не успел. Когда он очутился снаружи, карета уже тронулась с места и катила прочь. Благо, поблизости, у витрины, толпилась детвора.
– Эй, мальчуган, куда они направились?
– Кажется, к реке.
– Да, точно! Дяденька с полотенцем на голове так и сказал, – пискнула какая-то девочка.
Не понимая, что делает, парень бросился бежать за экипажем. «К реке! Они едут в порт! – сверлила мозг неотступная мысль. – Ну остановись же! Хотя бы капельку сбавь ход!»
Он мчался по проезжей части. Ему сигналили из безлошадных повозок. Патруль, словно сговорившись, свистел в свистки и размахивал полосатыми жезлами. Но Пересвет остановился, лишь когда экипаж свернул за угол. Наклонился, тяжело дыша, – весь взмыленный, ноги гудят.
– Эй, болван, чего творишь?! – крикнул водитель проезжающего мимо омнибуса. Затем кто-то подошел, взял его под локоть и вывел на пешеходную дорожку.
– Так-так, молодой человек, правила знаем? А если знаем, почему нарушаем? – Это был голос жандарма. – Пройдемте в участок, составим протокол.
Пересвет поплелся было за жандармом, но потом ему словно молотом по голове треснули: рванул от него, что было мочи.
«В лес, к Пелагее! Она-то уж точно что-нибудь придумает».
* * *
– На крыше экипажа развевался амрезийский флаг, – понуро сообщил Пересвет, скрестив ноги под скамейкой. – Это единственное, что мне удалось разглядеть. Ее похитили средь бела дня! И кто! Южане!
– Времени на раздумья нет, – сказал Киприан, поправляя на шевелюре кленовый венок. – Они отплывут не позднее заката.
– Я с вами! – встряла Юлиана. Уж очень ей не хотелось оставлять Киприана без присмотра. Вдруг каких дел наворотит?
Марта, которая всё это время притворялась, будто усердно драит кастрюлю, тоже попыталась предложить свою кандидатуру.
– Нет, – решительно отмёл тот. – Идем только я, Пелагея и Пересвет. – Не хватало еще, чтобы вы пострадали.
– Так выдвигаемся или как? – нетерпеливо заёрзал парень.
Пелагея сложила в узел кое-какой снеди, погрузила сверху остатки капустного пирога и надела вверх тормашками свой излюбленный белый цилиндр.
– Вперед! И да поможет нам пирог с капустой!
Они вышли в двери друг за другом: светловолосый юноша с извечным карандашом за ухом, хозяйка в многослойной шуршащей юбке и человек-клён, в чьих богатых пурпурных одеяниях жил знойный ветер далеких пустынь.
Марта и Юлиана хмуро проводили их, досадуя по одной и той же причине.
– У вас есть план? – поинтересовалась Пелагея, когда они достигли окраины леса.
– Для начала нам понадобится средство передвижения, – сказал Киприан.
Пересвет растерянно почесал в затылке.
– Вот если бы ты передал мне немного своей сверх-скорости… – с надежной пробормотал он.
Человек-клён без предупреждения коснулся ладонью его лба.
– Получай. Только расходуй экономно.
Пересвет в восторге промчался по Сезерскому тракту туда и обратно.
– Вот так чудеса! Ни вам одышки, ни боли в суставах!
– А я, пожалуй, превращусь в горлицу, – сказала Пелагея и передала Киприану узел с едой. – Донесешь?
– Тяжко же мне придется! – пошутил тот и перебросил «непосильную ношу» через плечо. Пелагея трижды повернулась вокруг своей оси – и шуршащих юбок с цилиндром как не бывало. Клюв, пара смышленых глаз, белоснежные перья – вот и вся экипировка.
– Двинемся к речному порту лугами, – сказал Киприан. – Нас не должны видеть в городе.
– Это еще почему? – изумился Пересвет и тотчас вспомнил о жандарме, который хотел его задержать. Да, через город никак нельзя.
– Пелагея, остерегайся беркута.
– Есть остерегаться беркута! – тоненько произнесла горлица. План вызволения Рины она решила составить по дороге.
