Текст книги "На изнанке чудес (СИ)"
Автор книги: Юлия Флоренская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
18. Иноземная хворь
С поры первого и последнего гадания дожди зачастили. Они привычно гудели по крыше и стучались в окна, проверяя, тщательно ли те закрыты. Марта топила самовар в черном переднике и начищенных остроносых туфельках, которые задешево достались ей от одной базарной торговки. Кот днями напролет просиживал на спинке дивана, обмотавшись хвостом. То ли ему надоело проказничать, то ли его удручало отсутствие посуды, которую можно бить, но он наконец-то оставил Марту в покое. Кекс с Пирогом носились по этажам, выискивая тайны и поднимая лай по малейшей мелочи. Юлиана выгоняла их носиться под дождь. Камин нашептывал Киприану трескучие сказки. Человек-клён теперь всё больше дремал перед огнем, а ночью пропадал в лесу. Чем он там занят, никого не интересовало. Марту интересовал лишь его философски-притягательный образ. А Юлиану – его присутствие в принципе. Была и третья поклонница – Теора. Ей нравилось созерцать его прекрасные черты из тени и тихо вздыхать о мимолетном, но столь памятном времени, проведенном в Энеммане. Мысль о том, что она играючи спасёт Вааратон и вернется на родину не позже, чем через месяц, растворилась в бесконечных дождях и заботах. Когда же ей наконец выпадет шанс в открытую сразиться со злом? Почему она только и делает, что путается под ногами? Незримый всячески старался отразить от нее пагубную печаль. И пока у него это выходило. Но перед главной битвой ему следовало еще более окрепнуть.
Как-то раз Теора попыталась расспросить Пелагею об арниях и женщине из леса, которая стреляет без промашки. В ответ она услышала лишь назидания да совет не поминать былое.
– Тогда как я смогу разобраться, с чем надо бороться?! – вспыхнула Теора.
– Если станешь противостоять в открытую, проиграешь, – коротко сказала Пелагея. Она предпочитала делать вид, будто зла не существует. И думала, что оно покорно ретируется, если не встретит сопротивления.
– Но что, если это и есть главная проблема Вааратона? – не сдавалась Теора.
С библиотечного этажа за новой порцией чая спустился Пересвет. За ухом у него, как всегда, торчал карандаш, а мысли витали где-то между третьей и четвертой главой будущего шедевра. Когда Теора упомянула о проблеме, Пересвет встрепенулся.
– Ой, мелко копаешь, – сказал он. – В Вааратоне уйма проблем. Например, ненастье. Или бедность. Или тот факт, что король бродит невесть где и никто не видел его в лицо. Если потянуть за одну ниточку, долго придется распутывать.
Марта ворчала на Майю: та повсюду разбросала лепестки ромашки.
– Намусорите тут, а мне подметать, – досадовала она. – Да ладно, не надо мне помогать. Сама управлюсь.
Майя послушно отложила щетку с совком и отправилась играть в тайную комнату.
– Смотри, в пропасть не угоди! – крикнула Марта. Иной раз от ее крика у Юлианы раскалывалась голова.
Она подкрутила кое-какие винтики, подняла свою летучую кровать повыше над мирской суетой – и очутилась почти вровень с гамаком Киприана. Перья арний на «лечебной площадке» тихо переливались в полутьме, оживляя давно забытые грёзы. Сейчас в этом странном, непостижимом доме Юлиана чувствовала себя целой и неделимой, как бревна, из которых он был сложен.
Теора укрылась тяжелым теплым одеялом, но прежде чем погрузиться в дрёму, подумала о Киприане. Сколько еще ночей он будет бродить по лесу? Почему он так загадочен и красив, словно не принадлежит этому миру? Что, если…
Предположение оборвалось, едва зародившись в уме. Незримый предположений не терпел. Ночью он обретал силу. Когда он, объемный и черный, как ночь, с силой сжал Теору в объятиях, ее пронзила тревога. Но затем по телу разлилась невероятная слабость. Мышцы размякли, точно глина под дождем.
– Я вижу тебя насквозь, – прошептал Незримый. – Мне известны все твои мысли. Так что не думай лишнего, понятно? Ты моя.
Окончательно разомлев, Теора провалилась в окутывающий сон – и даже не заметила.
А Киприан тем временем выбрался на охоту за капканами. Он шагал меж деревьев в своих необъятных одеяниях, как владыка леса. Ливень яростно шелестел в листве кустарников, огибал кочки быстрыми ручейками и норовил вымочить «владыку леса» насквозь. Но Киприану как с гуся вода. Он поранился железным зубом капкана и заживил свою рану в мгновение ока. Порвал рукав, случайно зацепившись за сук, но ткань тотчас заросла, словно бы одежда была фантастическим живым существом. А когда ему надоело терпеть падающие на лоб капли, немало удивился при появлении над головой прозрачного защитного купола. Хотя сам же купол и создал.
Утром охотников ждал неприятный сюрприз: Киприан выпустил из силков никак не меньше дюжины арний. Еще приблизительно столько ожидало вызволения на вершинах ближайших сосен. Завтра охотники не получат ни единой арнии. А если снова сунутся в лес, Киприан предпримет очередную вылазку – ему не сложно. И оставит браконьеров с носом. Рано или поздно они отступятся. У них просто не будет выбора.
Режим ночного видения работал исправно. Киприан повернулся, чтобы оглядеть дерево на предмет силков, и обнаружил, что на каждой ветке близ ствола, точно игрушки на магазинных полках, рассажены бледные призрачные птицы. От настоящих арний они отличались разве что цветом да неподвижностью. Киприан обернулся к соседнему стволу, но и там, словно чей-то нелепый розыгрыш, в молчаливом ожидании сидели призраки.
– Так вот каково это, когда подкашиваются ноги! – вслух произнес человек-клён. Раньше с ним подобного не случалось. Случалось только с Юлианой. И тогда он с готовностью приходил на помощь, чувствуя себя гранитной скалой, на которую можно опереться. А сейчас почва ушла из-под ног у него самого. И как назло, ни одной гранитной скалы поблизости.
– Так вот, каково это! – повторил он, храбрясь.
Прозрачный купол над головой неожиданно исчез, и его целиком окатило холодным душем.
* * *
Пелагея толкла в ступке измельченные листья бересклета и так увлеклась, что, когда сбоку к ней подобралась Марта, от испуга выронила пестик. Тот с горестным стуком упал на пол.
– В последнее время постоянно всё роняю, – сказала Пелагея. – Видно, это к гостям.
– А примета точно сбудется? – полюбопытствовала Марта.
– Всенепременно! Как только что-нибудь уроню, так сразу и гость заявляется.
– Значит, надо достать еще одеял. И подушек, – хлопнула в ладоши Марта. – Давай, сбегаю на чердак. Одна нога здесь – другая там!
– Ну, нет, – остановила ее Пелагея. – Не будь самонадеянной. Обе твои ноги останутся на чердаке. Тебе туда нельзя.
«Не повезло, – подумала Марта. – Что ж, в следующий раз обязательно повезет. Тогда я наверняка доберусь до блуждающих огней, стану всемогущей и отомщу! Только вот кому?»
Грозная воительница внутри нее немного растерялась.
– Кажется, ты хотела что-то спросить, – напомнила Пелагея.
– Ах, да. – Марта присела на корточки, опершись локтями о столешницу, и пытливо заглянула Пелагее в лицо. – Можешь объяснить, что значит сон с морем, цветными рыбками и ракушками?
Та почесала в затылке.
– Рыбок обычно ловят рыбаки, – сказала она погодя. – Цветные ракушки собирают коллекционеры. Вещь, которая лежит перед тобой, достанется кому-то другому.
Марта сжала кулаки.
– Так и знала! У меня на роду написано быть несчастной.
– Если хочешь обладать тем, что тебе не принадлежит, то, конечно, будешь несчастной, – подтвердила Пелагея. – Поэтому просто смирись и отдай по доброй воле.
Марте эта идея совсем не понравилась.
– Вот еще! Не хочу я ничего отдавать!
Ее возмущенный голос был слышен даже в потайной комнате, несмотря на то, что звездная бездна ненасытно поглощала звуки. Правда, она поглощала еще и носки, и тапки, если швырнуть их с душой. Когда Юлиана швырнула тапок в своих мохнатых негодников за лужу посреди комнаты, бездна поглотила его без зазрения совести, в качестве благодарности самую малость усилив яркость звезд. Псы разбежались кто куда.
– Вишь, что устроили! Выгоняй – не выгоняй, всё равно умудряетесь уделаться! – разорялась Юлиана. – А теперь из-за вас я без тапок.
– Без правого тапка, – поправил Пирог, осмотрительно прячась за сложенной постелью Теоры.
– Без правого, без левого, – проворчал Кекс из-за одиноко стоящей тумбы. – Какая разница! Всё равно второй теперь ни на что не годен. Можешь и его тоже в пропасть зашвырнуть.
Юлиана яростно сдернула с ноги тапок, оставшийся без пары, и замахнулась. Кекс с Пирогом живо схоронились в укрытиях. Но броска так и не последовало. Запястье Юлианы крепко стиснул Киприан. Он появился неведомо как и неведомо откуда. Вырос посреди комнаты, как гриб после дождя.
– А ну, пусти! – процедила Юлиана. Она попыталась вырваться – безуспешно.
– Гнев тебе не к лицу, – сказал Киприан.
– Да мне сегодня вообще всё не к лицу! – вспылила та. – Я посадила пятно на походной юбке, черный цилиндр вот-вот полиняет. А на голове вообще кошмар!
Киприан присмотрелся:
– Да не такой уж и кошмар. Подумаешь, волосы отросли.
– Это тебе подумаешь, а мне без парикмахера морока, – сказала Юлиана и рывком высвободила руку.
– Если хочешь, могу подстричь, – ослепительно улыбнулся Киприан.
Он усадил ее на стуле между тумбой и стеной, пододвинул скрипучее зеркало-перевертыш в тяжелой медной раме и защелкал ножницами. Юлиана зажмурилась. Она ожидала худшего, но результат, как это часто бывает, ожиданий не оправдал. Увидев себя в зеркале по окончании стрижки, она пришла в восторг. Майя, которая забежала в комнату с заплаканным лицом, тоже поначалу уставилась на отражение и не могла отвести глаз. Но потом вспомнила о своем несчастье и разрыдалась пуще прежнего.
– Что стряслось? – беспокойно спросила Юлиана. – Живот болит? Зуб ноет?
– Или, может, зуб болит, а живот ноет? – просеменив к девочке, предположил Пирог.
– Я кольцо потеряла-а-а-а! – завыла Майя и плюхнулась на пятую точку.
– Какое-такое кольцо? – Вынырнул из-за тумбочки Кекс. – Если скажешь, как пахнет, найдем.
Майя перевела дух, размазала под носом сопли и сообщила, что кольцо не пахнет. Зато красивое-прекрасивое, с блестящим зеленым камнем, который умеет впитывать грусть.
– Это камень Теоры, – серьезно сказал Киприан. – С такими вещами следовало бы обращаться осторожней. Где ты последний раз видела кольцо? – обратился он к девочке. И расследование началось. Кекс записывал обстоятельства дела гусиным пером и перепачкал свою белую шерстку чернилами. Пирог возглавлял операцию «Отыскать пропажу». Марта с Пелагеей носились по дому, переворачивая всё вверх дном. Только Пересвет в ус не дул, да Теора, словно ее это никоим образом не касалось, нанизывала на нитку деревянные бусины из сундучка. Они отдаленно напоминали ей бисер.
«Хорошо было в Энеммане», – настойчиво шептали мысли. Незримый отражал их Корутом, но мыслей всё прибавлялось.
«Тебе не вернуться на родину, – запугивали они. – Миссию по спасению мира ты уже провалила. Назад дороги нет. Камень на кольце никогда не засияет».
Если бы Незримый мог утомляться, то сейчас у него, наверное, отваливались бы руки. Но тень не знала усталости. Чем гуще становился поток тяжелых дум, тем неистовей разрубал их теневой меч. Пересвет завороженно наблюдал за этим процессом сверху и напрочь позабыл, о чем собирался написать следующий абзац.
– Теора! – крикнул он со смехом. – Пощади своего друга и перестань думать! А то мне уже боязно.
Теора вздрогнула. Она слишком глубоко ушла в себя, так что ни звуков, ни предметов не замечала. Только оклик Пересвета вернул ее к реальности.
«Мир, который тебе предстоит спасти – ты сама, – возникла в голове неожиданно ясная мысль. – Не сдавайся. Борись. А упадёшь – вставай. И так до конца. Тогда и будет тебе награда».
Теора решительно отложила неоконченные бусы, заплела в косу белые волнистые волосы и подключилась к поискам кольца. Правда, было уже поздно.
Пирог ужасно гордился своим тонким нюхом и был бы горд еще больше, если бы, обнаружив колечко, случайно его не проглотил. Юлиана выпучилась на него злобной гарпией, когда услышала, что драгоценный камень в серебряной оправе проследовал прямиком в желудок Пирога и оттуда направляется на дальнейшую переработку. Киприан заверил, что ничего страшного не произошло и что очень скоро они получат кольцо назад, в целости и сохранности. Пелагея помирала со смеху, Марта – с ней за компанию. Да и Юлиана довольно быстро остыла, взглянув на себя, подстриженную и красивую, в зеркало.
Осень снаружи небрежно разбрасывала листья, заваривала чай со вкусом шалфея, бродила по лесу, пригибая ветви. Заглянув в окна бревенчатого дома, она впервые позавидовала людям. Там, за надежными стенами, люди любили друга – каждый на свой лад. Их не пугала старая, уродливая карга, в которую осень намеревалась превратиться спустя два месяца. Зимние лютые стужи не вселяли в них опасений. Они жили здесь и сейчас: смотрели – и видели, слушали – и слышали, верили своим ощущениям. И оттого были счастливы.
* * *
Юлиана умудрилась подцепить от Теоры иноземную хворь и слегла с горячкой. Первой же ночью она на кровати подлетела к холодильнику – ей страшно хотелось пить. Туда же совершенно случайно спустился Киприан. В свете масляной лампы Юлиана выглядела ни живой, ни мертвой. Впавшие глаза и бескровные губы, а также ее трясущаяся рука Киприана насторожили. Он притронулся к ее лбу.
– Да у тебя жар!
– Понятное дело, – подтвердила та. – Будь другом, приготовь мне лекарство. Какие-то там корни. Пелагея говорила, их надо растолочь.
– Обойдемся без корней, ладно? – сказал Киприан и как следует потянулся.
– Угробить меня вздумал? – мрачно спросила Юлиана. Она спустила ноги, но те едва касались пола. Она попыталась слезть. Киприан был наготове. Как только дикое головокружение спутало Юлиане карты, он оказался в нужный момент в нужном месте – и Юлиана попала в кольцо его тесных объятий.
– Эй, прекрати, кленовое полено! Ух, я тебя! – зашипела она. – Да я на тебя Кекса с Пирогом натравлю!
– Конечно, конечно, – умиротворяюще произнесло «кленовое полено». – Пару минут потерпи.
Киприан знал, что делает. Он уже столько раз лечил арний этим нехитрым способом, что был уверен: никакие корни сегодня толочь не придется. И действительно: чудодейственные объятия исцелили Юлиану в единый миг. Осталась лишь приятная слабость.
– А теперь ложись на бочок – и баиньки, – заботливо сказал человек-клён, возвращая ее голову на подушку. Юлиана была покорна, как овечка. И это надо было видеть.
Утром слабость не прошла. И когда Пелагея узнала, что стряслось, убежала на улицу в одной сорочке (правда, сорочка была тёплая). А когда вернулась, у Кекса и Пирога одновременно потекли слюнки. Обормот со своего «царского трона» тоже глядел да облизывался. Пелагея свернула шею одной из своих многочисленных кур и намеревалась приготовить питательный бульон.
– Косточки! Можно мне косточки? – Вертелся у ног нетерпеливый Пирог.
– Погоди ты! Сначала их надо отварить. Хозяйка твоя приболела.
– Так бульон для нее? – удивился Кекс.
– А то как же!
Обормот послушал да намотал на ус. Пирог тоже кое-что смекнул, но виду не подал. Его выводы были незатейливы и звучали бы приблизительно следующим образом: «Если хочешь, чтобы тебя накормили вкусненьким, захворай. Можно понарошку».
Киприан непринужденно спустился в гостиную по винтовой лестнице и был как-то уж больно весел.
– Чай? Кофе? Или потанцуем? – спросил он, нависнув над парящим ложем Юлианы.
– Уйди с глаз моих! – измученно проговорила та. Но Киприан лишь засиял на нее ослепительной улыбкой.
– Пелагея! – взмолилась Юлиана. – Видишь, что он вытворяет?! Выгони его куда-нибудь, чтоб над душой не стоял!
Пелагея сию же минуту возвестила, что бульон готов, вручила Юлиане полную тарелку и заставила съесть всё до последней ложки. А Киприану выпала честь накормить остальных, за исключением Кекса, Пирога и кота Обормота. У Пелагеи появился гениальный план под названием «Проучи охотника», который она, не откладывая, решила претворить в жизнь.
Пока Марта с Теорой уписывали бульон, закусывая краюшкой хлеба, а Майя безнаказанно лепила из этого же хлеба человечков, Пирог провернул во дворе свои грязные делишки и вернулся довольный.
– А колечко даже краше, чем прежде, – заявил он как бы между прочим. – Напрасно волновались.
Марта поперхнулась и отставила миску. Аппетит у нее начисто пропал. Зато Майю точно вихрем сдуло – так резво соскочила она со скамейки и умчалась за порог. Под спешащими на запад серыми облаками природа выглядела унылой и какой-то простывшей. Печально шелестели березы, и в их ветвях, как седина, проступало редкое золото. А в траве – пока что еще зеленой и сочной – сверкал чистейший изумруд в оправе из серебра. По счастью, Пирог вымыл кольцо в ближайшей луже, а Кекс ему подсобил.
Майя огласила двор радостным криком и запрыгала, как горная козочка. Если бы ее сейчас увидел Яровед, то вряд ли бы узнал. Сбежав от деда, девочка раскрылась, как весенний цветок мать-и-мачехи.
– Гляди, Теора! Оно, и правда, стало ярче! – смеялась она.
– Может, иногда его всё-таки стоит скармливать псам? В целях чистки, так сказать, – сухо вставила Марта.
Пирог решил, что его час настал. Он закатил глаза, высунул язык и подполз к столу с предсмертными хрипами. Как именно изобразить предсмертные хрипы, его научил Кекс. Когда-то давным-давно прежний хозяин Кекса – страшный усатый тип – точно так же хрипел во время приступов астмы.
– Что это с ним? – забеспокоился Киприан.
Пирог приостановил свои ужасные хрипы и вкратце объяснил: на кольце были иноземные микробы, которые проникли к нему в организм.
– Заразился я, – добавил он и повалился на бок, тяжело дыша. Ему даже показалось, будто он заразился взаправду. Но, так или иначе, овчинка выделки стоила. Его начнут лечить: отпаивать бульонами, откармливать колбасой высшего сорта. Ну а как иначе?
Юлиана собралась с силами, покинула свою тёплую постель и созвала на кухне тайное заседание.
– Симулянт, вот он кто, – шепнула она друзьям. – Воспаление хитрости у него. Предоставьте это мне.
Пирог меж тем гадал, какие в его колбасе будут кружочки сала – круглые, квадратные или в виде трапеций. А Юлиана раздобыла полыни, прокипятила ее в кастрюле и побросала в полученный отвар фрикаделек, которые Марта слепила на ужин. Марта начала было возмущаться – как, мол, такую полезную пищу с полынью мешать. Но на нее тотчас зашикали. Пирога ожидало горькое, чрезвычайно горькое разочарование.
Когда ему придвинули миску, пёс набросился на угощение, точно это не он полчаса назад готовился откинуть хвост от неведомого недуга. Фрикадельки в полынном отваре пришлись ему явно не по душе. Он отпрыгнул от миски, как если бы она кишела пауками.
– Гадость! – объявил он, после чего с позором отступил за диван. Юлиана торжествовала победу. Черный кот преисполнился злорадства. А Кекс понял, чего делать ни в коем случае не стоит. Хозяйку двух пронырливых, вредных псов не так-то легко обвести вокруг пальца.
19. Деловой человек
Пелагея вернулась из леса, когда вечерний ветер стал завывать в верхушках сосен, хлопать ставнями и неистово вращать флюгер на крыше. Звезды мелькали за рваными тучами. То и дело припускал нервный, косой дождик. Очутившись внутри, Пелагея повесила дождевик сушиться на перилах винтовой лестницы и услыхала, как играет граммофон. Юлиана поставила пластинку со своим излюбленным неторопливым блюзом. Теора сидела, точно под гипнозом. Не двигался и ее Незримый. Для них обоих музыка средних миров была в новинку. Марта танцевала, держась за руки с Майей. Киприан невозмутимо следил за огнем в камине. А Пересвет, вернувшись со второй работы невесть когда, сопел в библиотеке и видел десятый сон.
– Для вас я готова вечно печь пироги с капустой! – услышала Пелагея собственный голос.
– Это еще почему? – удивленно вскинула голову Юлиана. – Мы тебя растрогали?
Та кивнула. Не станет же она, право слово, распространяться о том, что неожиданно стала гениальным генератором идей и планов. В такой чудный вечер любая новость могла нарушить атмосферу уюта и всеобщего согласия. Поэтому Пелагея решила не рассказывать, что ее план сработал без сучка без задоринки. Завтра сами всё узнают.
И действительно, утром известия не замедлили. Попавшись в свои собственные капканы и угодив в ямы, которые появились между деревьями всего за одну ночь, охотники хромающим строем направились к Грандиозу. И Грандиоз явился к дому Пелагеи собственной персоной. Он не привык действовать сгоряча и рубить головы только потому, что кто-то живет не по его правилам. Его принципом было разведать, предупредить. А уж потом рубить, если слова не подействуют.
В утро, когда охотники пришли без добычи и, точно сговорившись, стали обрабатывать свои далеко не боевые ранения да носиться с бинтами, Грандиоз чуть было не рассвирепел. Кто такая эта Пелагея?! И кто позволил ей мешать Великому из великих?! Ему доложили, что освобождение арний и кутерьма с капканами – ее рук дело. Но он ведь деловой человек. Надо быть дипломатичным. Надобно остыть.
Однако как раз, когда он начал остывать, в залу приемов вошел городской старейшина – доложить об урожае, налогах и мелких неприятностях. Старейшина дрожал, словно у него было нервное истощение, слишком уж часто кланялся и сминал недавно вышедший из печати номер. В газете обнаружилась ошеломляющая статья. По словам очевидцев, Сельпелон приютил странницу с двойной, пугающей тенью.
– Ни в какие ворота не лезет, барин! – дребезжащим голосом добавил старейшина. – Навыдумывают, навоображают, значит. А нам это всё, барин, читай!
Грандиоз нетерпеливым жестом заставил его замолчать, и тот поспешно ретировался. Из дальних комнат доносились визги, от которых так и хотелось что-нибудь расколотить. Визжала скрипка. В «умелых» руках Гедеона, младшего сына, визжать у нее получалось лучше всего.
Грандиоз собирался остыть, но вышло так, что вскипел он пуще прежнего. Особняк огласился его чудовищным ором:
– Хватит пиликать! Твоя скверная игра портит мой слух!
Засим последовали быстрые, тяжелые шаги – и крик раздался в комнате Гедеона.
– Лучше бы взял да с Пелагеей разобрался! Честное слово, на что мне такой непутёвый сын! Если будешь витать в облаках, лишу наследства! Селене твою долю отдам. Она куда умнее тебя!
Селена выглянула из-за угла в обтягивающем черном костюме, с саблей на плече. Она перемещалась по особняку, как ниндзя, и ее никогда нельзя было застать врасплох. Зато сама она застала врасплох столько народу, что впору бы внести ее имя в книгу рекордов. В отличие от отца, она не считала импульсивность чем-то предосудительным и рубила головы направо и налево. Правда, пока только манекенам.
Услыхав, что распекают братца, она явилась поглядеть на представление – и не опоздала. Конфликт был в самом разгаре. Грандиоз обозвал Гедеона мямлей и бестолочью. Гедеон огрызнулся, заявив, что каков сын, таков и отец. Тогда Грандиоз вышел из себя, хорошенько вмазал ему по физиономии и умчался из комнаты, словно боялся, что ему дадут сдачи. Гедеон сделался мрачнее тучи. В сердцах швырнул он скрипку о стену, и та разлетелась вдребезги.
Настроение у Великого оставляло желать лучшего, поэтому, ни о чем не думая, он отправился в подземелье, где в клетках томились арнии. В неволе их оперение совсем померкло, но это не мешало механоглоту исправно ворочать шестеренками, выкачивая птичьи силы и голоса. Механоглот – громоздкая машина с мудреным механизмом и каплей изнаночного волшебства – не нуждался в новых деталях и починке как раз благодаря этой капле. А ее Грандиоз отнял у одного изобретателя. Впрочем, не стоило опасаться, что изобретатель вернется ее забрать. Он сгорел во время чудовищного пожара, который, разумеется, случился не сам собой. Но то были крайние меры. И Грандиоз не намеревался вновь к ним прибегнуть. Он сгреб в пригоршню кулоны радости, которые, точно куриные яйца, выпадали из нутра механоглота. Продел в отверстия по тесемке и повесил себе на грудь. Они сверкали в полумраке, мало-помалу угасая. Сила, в них заключенная, перетекала к Грандиозу. Сегодня вечером новый концерт. Оплошать из-за какой-то ничтожной семейной ссоры было бы глупо. А попасться на удочку собственной вспыльчивости – верхом неосмотрительности.
«Я же деловой человек, – сказал он себе. – Надо быть дипломатичным. Надо проявить терпение и не вспылить при разговоре с Пелагеей. А разговор обещает затянуться». Он вышел из подземелья, заперев двери на три замка. Арния, которую проглотил и выплюнул механизм, сделалась блёклой, почти прозрачной. Ее посадили обратно в клетку, но прутья решетки не могли удержать ее в заточении. Вылетев на свободу, арния без труда преодолела стену толщиною в полметра и полетела в родной лес.
За Грандиозом следили внимательные глаза. Черные, как у ворона. Зоркие, приученные смотреть вдаль. Рина пряталась за кустом смородины, и ее легко можно было бы заметить. Но Грандиоз был слишком занят самовнушением и мыслями о визите, который следовало непременно нанести Пелагее.
– Отец, я с тобой! – Выбежала следом Селена. На сей раз у нее на плечах висел колчан со стрелами. Изогнутый дугою лук с серебристыми наконечниками у тетивы она держала в руках. Гибкая и несгибаемая. Так бы описала ее Рина. Такой Селена считала себя сама.
Грандиоз бесстрашно вступил в лесные чертоги. По крайней мере, так могло показаться на первый взгляд. А на деле у него тряслись поджилки. Вдруг сейчас ему на встречу выбежит дикий зверь? А если не только выбежит, но и укусит? Ни для кого не секрет, что дикие звери порой болеют бешенством.
Однако ни одного бешеного зверя ему не встретилось, и он благополучно миновал западни, которые, как он считал, ему приготовила Пелагея. Миновать – миновал, и даже на крыльцо дома поднялся. А вот дальше – никак. Ни в дверь постучать, ни за ручку дернуть. Оставалось только раскричаться, что Грандиоз и сделал. Кричать с ним на крыльцо Селена не пошла. Ей захотелось пострелять из лука. А мишеней в лесу хоть отбавляй.
– Эй, вы там! – вопил Грандиоз. Его толстый живот сотрясался, как желе. – А ну, открывайте! Откройте немедленно!
Справа, из окошка, высунулась головка Майи. Слева выглянула раздраженная Юлиана. Ей не нравилось, когда орут.
– А вы кто такой будете, дяденька? – презрительно и подозрительно спросила она.
– Грандиоз он, – сказала Пелагея и пошла отворять дверь. – Тот самый певец.
«Певец», хоть ему и открыли, всё равно не смог переступить порога. И Пелагее пришлось выйти к нему, набросив на плечи теплую шаль. За широкой и могучей спиной Грандиоза безмятежно опадали желтые листья да шумел неприветливый лес.
– Чем обязана? – вежливо спросила Пелагея. Всего от двух ее слов Великий размяк и растерялся. Он нервничал под ее добрым, изучающим взглядом, словно из них двоих провинился именно он.
– Капканы… – кашлянув, сказал Грандиоз. – Я по поводу капканов. То есть… – Он еще раз кашлянул и, вернув самообладание, приступил к серьезному разговору:
– По-хорошему прошу, хватит вставлять охотникам палки в колеса. Оставьте в покое птиц и капканы. Вам же это ни к чему.
– А вам зачем? – беззлобно поинтересовалась Пелагея. И снова. Что за магия кроется в ее речи? Почему, стоит ей молвить слово, как Грандиоза бросает в жар и начинает как-то нехорошо покалывать в боку?
– Я коллекционирую редкие виды, – соврал он и почувствовал, как краснеют уши. За ним наблюдали. Из одного окна на него без стеснения глядела девочка с русыми косичками, а поверх ее головы выглядывала девушка-фея с поразительно белыми волосами и ангельским личиком. За другим окном, притаившись за вязаной шторой, на Грандиоза косилась дама в черном цилиндре. Та самая, что окатила его волной недоверия. Из приоткрытой двери высовывались мордочки псов – казалось бы, вполне безобидных. Но кто знает, на что они способны?
Нет, всё-таки очень хорошо, что он не сумел войти в дом. Со шваброй наготове рядом с псами грозно возвышалась черноволосая девушка. У девушки был острый подбородок и не менее острый взгляд, которым при желании можно было бы проткнуть. Ни дать ни взять колдунья. Даром что без помела.
– Если вы их коллекционируете, они и впрямь скоро станут редкими, – с металлическими нотками в голосе сказала черноволосая.
Грандиоз не вынес напряжения.
– Ведьмы! Вы все тут ведьмы! – вскричал он, дрожащим пальцем поочередно указав на каждую. – Если не прекратите своевольничать, пожалеете! Хуже будет! – взвизгнул Великий и, трясясь от напряжения, сбежал по скрипучим ступенькам. Он мог бы поклясться: при его капитуляции дама в цилиндре приподняла ажурную занавеску и ухмыльнулась.
Но даже если сейчас он и отступил, говорить о поражении было рано. Он вовсе не собирался складывать оружие. Недавнюю угрозу ничего не стоило привести в исполнение. Грандиоз дал им три дня. Если через три дня они не угомонятся и продолжат ломать капканы, уж тогда Великий преподаст им урок.
С такими мыслями он углубился в заросли, где, неподалеку, должна была ждать Селена. Но Селена чересчур увлеклась стрельбой по мишеням: две пичужки, большая лесная крыса, белка и ворон. Правда, ворон отделался подбитым крылом. Потом от безделья она стала пускать стрелы в стволы деревьев. Наконечники у стрел железные, острые. Таким даже самая прочная кора всё равно что яичная скорлупка.
На пятом по счету дереве Селена обнаружила, что ее колчан пуст. Хотя стрел она брала с запасом.
– Что за мистика?! – пробормотала она и тут же сквозь занавесь своих черных волос увидела юношу. Одетого в чудной багряный балахон. Высокого, статного, точно принц заморский. Для нее пара в самый раз. Если бы не стрелы, которые он сжимал в руках, Селена позвала бы его в гости и представила отцу.
– Это ищешь? – поинтересовался юноша с едва заметным раздражением в голосе. – Тебе следовало бы получше за ними следить. А то впиваются куда ни попадя.
Поначалу Селена опешила. Потом разозлилась.
– Отдай! – приказала она и грозно свела брови над переносицей. Напряглась, словно тигрица перед прыжком. Юноша в ответ горько усмехнулся. Стрелы затрещали, рассыпались под нажимом на множество частей и упали под ноги. Селена бросилась на него, намереваясь свести с противником счеты и сбить с него спесь. Но юноша оказался проворнее. Уж непонятно каким образом, но он заставил ее буквально прирасти к земле. Высокие черные сапоги застряли в ловушке из крепких корней. Затем корни поползли выше, оплетая ноги, поясницу и спину. Под конец Селена могла лишь едва шевелить пальцами. Она бы с удовольствием грохнулась в обморок, если бы представился случай. Но корни не давали упасть. Магия высшей пробы, непостижимые древние чары – вот, какая сила остановила ее.
