Текст книги "Кодекс ведьмы"

Автор книги: Юлия Галанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

   Настоящее – надежней! И всегда сторицей возвращает ту цену, которую за него приходится отдать, какой бы большой она поначалу не казалась.

  Глава пятая

  ПОСЛУШНИК ПОДНИМАЕТ ТРЕНОЖНИК

   Занятия у наставника в черных одеждах продолжались.

   Мне стало любопытно: а если делать все, что он показывает, в едином порыве с ним? Ведь именно к этому мы стремимся, я думаю.

   В неживое лицо ему можно и не глядеть, главное, следить за движениями и отражать их, как зеркало.

   Он обещал открыть нам чудесные силы, пронизывающие Вселенную, которыми он управляет – вот и попытаемся уловить их присутствие.

   Это походило на танец, только на расстоянии.

   Посыл – отзыв. Один ведет, второй повторяет. Мягкие движения, расслабленное тело, порхающие руки, красота.

   После каждого упражнения следовало несколько мгновений покоя. Нужно было расслаблено стоять на полусогнутых ногах, вслушиваться в себя. Не пугаться, если тело будет странно вести, так надо, это таинственные силы о которых мы узнаем в свое время.

   Я и не пугалась – в расслабленном состоянии суставы работают хорошо, и тело чутко откликается на любые вещи. Мышца сократилась, кто-то рядом колыхнулся, дверь открылась. Голова чуть наклонилась – податливое туловище качнулось вперед, потом назад. Ничего чудесного, все объяснимо.

   Мы стояли и колыхались как морские травы под водой.

   И вот после того, как мы затанцевали с наставником один танец на двоих, во время созерцательного покоя я почувствовала странные изменения – словно тугая волна пришла оттуда, где стоял человек в черных одеждах, и меня закачало березкой на ветру.

   Это было ни на что не похоже.

   Точнее, похоже: на наших глазах наставник показывал, как он на расстоянии воздействует на одну из женщин, "особо способную к учению", урча, как тигр и мягко, точно лапой, делая таинственные движения рукой. На новичках он этого не показывал, наверное, боялся, что они не особо способны к учению, урчи не урчи.

   Мысленно спросила я у этой волны:

   – Ты кто? Какой ты?

   И мне показалось, что прозвучал ответ:

   – Я сильный. Хочешь, я тебя покачаю?

   – Покачай!

   И в тот миг я поверила ему!

   Этому пришлому человеку в черных одеждах.

   В то, что он владеет чем-то, неизвестным мне, ведьме. Чем-то чудесным.

   И он это понял.

   И был доволен.

   ***

   Близились самые темные зимние дни.

   В такие дни нужно иметь наготове светильники и топливо для костров. Чтобы не уверовать в то, что темнота и холод навсегда.

   К этому времени, обычно, заканчиваются самые вкусные припасы. Если, конечно, они загодя не отложены до темных дней.

   В это время мерзнут пальцы. Даже в пушистых варежках.

   Но пришлый наставник уверял, что и это он вылечит.

   Он говорил, что нужно вставать в шесть утра, а ложиться в девять вечера. Иначе здоровья не будет.

   Что мыться нужно ранним утром после пробуждения, потому что грязь и всякие нечистые выделения кожи опять втянутся в поры, забьют их и тело начнет отравлять само себя.

   Что есть говядину – это святотатство, свинина – нечистое мясо, птица лучше, – но где сейчас найти хорошую птицу? – а рыба полна червей, поэтому лучше всего растительная пища и тем, кому интересно, он может дать советы как приготовить вкусные и питательные блюда.

   Он призвал нас быть как дети, отказаться от всех предрассудков и исследовать мир заново, самым непривычным для обычных людей способом. И тогда мы увидим недоступное остальным.

   Это были золотые слова. Особенно насчет свежего взгляда на мир.

   Чтобы слова не расходились с делами, тем более такие замечательные, сразу же после беседы я пригласила наставника прийти на занятия наших мальчишек, быть там моим гостем. Если есть время, силы и желание.

   Мне было интересно поспрашивать наставника о различиях, хотелось, чтобы он посмотрел, получил возможность сравнить свое боевое искусство с нашим. Ведь даже кулак в двух течениях складывали по-разному: у нас большой палец зажимал указательный и средний между первой и второй костяшками, делая кулак собранным, в его же учении кулак был, на мой взгляд, каким-то плоским из-за того, что большой палец упирался в ямку, образованную согнутым указательным.

   Мне хотелось посмотреть на поведение наставника вне зала для занятий.

   У него не оказалось времени – он, как представитель своего учения, должен был присутствовать на Совете Наставников Рукопашного Боя там, у себя, за Рекой именно в тот день и час, на который я его пригласила.

   И это было его право.

   ***

   Мы были благодарны наставнику за заботу о нас, но его советы оказались малоприменимы.

   Может быть, для жителей влажных и теплых рисовых долин на юге, в чьих храмах он получил эти знания, вставать и ложиться рано было легко и приятно. Ведь если встаешь на заре, не так жарко. И омыться после душной ночи тоже необходимо, чистому телу легче будет потеть во время изнуряющей дневной духоты.

   Но у нас, в Зимнем Городе, зимою солнце встает поздно. И слегка прогревает воздух лишь к полудню. Подниматься рано в такую холодную пору тяжело и неприятно. Тело не хочет мерзнуть и покидать теплую постель, зная, что за черными стенами шатра свистит стылый утренний ветер, оно куда охотней просыпается, когда почти полуденное солнце проникает в дымовое отверстие и гладит спящее лицо теплыми руками. Тогда под меховым одеялом мурлычешь довольной кошкой, потом, потягиваясь и никуда не спеша, выбираешься из постели и зимний день, начатый в светлое время, проходит по иному, ранняя вечерняя темнота не так давит, и не так гнетет.

   И мыться непременно утром и ни как иначе – тоже не хочется. Хочется мыться, когда грязный. Чтобы стать чистым.

   С едой, опять же, у нас получалось все не так, как у людей влажных и теплых долин.

   Мы едим мясо. И рыбу. И птицу. И вообще все, от чего можно откусить, прожевать, проглотить и не отравиться. У нас другая еда, не такая как у южных жителей.

   В нашем холодной мире одна растительная пища дает слишком мало сил. Летом растительности на нашем столе становится больше, зимою меньше. Но мясо, птица и рыба с него не сходят круглый год. Даже если с точки зрения жрецов далеких храмов это и ужасно. Это наша еда, так уж сложилось.

   ***

   Я не могла понять, хочу я, чтобы наставник в черных одеждах учил моих детей или нет.

   Движения его притягивали, руки манили, а вот слова отталкивали.

   Иногда он показывал боевые приемы своего искусства, не забывая каждый раз подчеркнуть, что когда он привлекает свою волшебную силу, прием получается в разы мощнее, нежели чем когда он просто выполняет его, как делали бы послушники других школ. Наставник небрежно замечал иногда, что "вот так – можно воздействовать на людей незаметно, например, в толпе".

   Он показывал эти приемы на крепких молодых мужчинах, пришедших к нему на занятия. Им было больно. Наставник был сильнее. Хотя внешне не казался таким сильным.

   И никогда не забыл проверить, смотрим ли мы, девушки, на него.

   Мы смотрели и восхищались. Как и полагается.

   Но мастер боевого единоборства, к которому я хожу вместе с мальчишками, обращался с тем, на ком он проводит удар, захват или бросок, значительно бережнее. Хотя тоже многое мог.

   Но у каждого учителя – свои способы учить. Тут уж один мастер другому не указ, каждый сам знает, как надо.

  Глава шестая

  СЕРП РАЗВОРАЧИВАЕТ ТЕЛО

         Настал зимний день, когда вместо порханий руками наставник усадил нас на коврики и начал говорить, стараясь и волнуясь.

   Он сказал, что все, чему учили нас раньше – неправильно и вредно.

   Что детей наших калечат при обучении. Что им преподают лишнее и ненужное, ибо кому в жизни понадобится наука начертания фигур и углов, или уроки чтения скучных книг о странных человеках?

   Что настоящее, Сокровенное Знание (он говорил это именно с большой буквы, с придыханием и значением), сокрыто в горах у особых людей. Которых нещадно преследуют власти, потому что эти люди, эти Духовные Учителя, несут всем счастье. Они передают свои знания Посвященным, потому что не всякий человек способен овладеть Сокровенным Знанием, а только тот, кто имеет Расширенное Сознание.

   А он, наставник, имеет это Расширенное Сознание, и помог многим, очень многим людям.

   Потому что только человек с Расширенным Сознанием правильно понимает, что такое Добро и Зло. И он откроет это нам, но только тогда, когда мы будем готовы. Преждевременно – рано. Ибо вот.

   А еще он сказал, что на нашем потолке сидят демоны, которые питаются радостью людской. А по ночам эти демоны, а может и не эти, другие, прыгают у человека на груди и мешают ему дышать.

   Он говорил это, мучаясь, постоянно проминая себе ямку между большим и указательным пальцем, словно там была спрятана подсказка, которую он так старательно и неуклюже вспоминал.

   Живой страстью его слова горели только тогда, когда он вспоминал уроки и учителей. Тогда он говорил с чистой, искренней ненавистью. Такая же ненависть звучала и по отношению к обычным знаниям. Видимо, несладко на уроках ему было.

   Он призывал нас опустошить сосуды наших душ, вылив оттуда всю гадость, которая там плещется, потому что он заполнит эти сосуды чистой благоуханной амритой. И наша дорога к счастью станет короче.

   И если у нас есть вопросы, он в следующий раз на них ответит. С радостью. Потому что самое главное – это доверие и взаимопонимание. Доверие с большой буквы. И Взаимопонимание. Тоже с большой.

   Он говорил долго и нудно.

   Было холодно, зимний ветер трогал нас ледяными пальцами. Во время разминки мы разогрелись и вспотели, теперь же тепло стремительно покидало наши неподвижные тела.

   Из уважения к наставнику мы его не перебивали, хотя, сидя на ковриках, замерзли жутко. Он не обращал внимания на наши страдания, вызванные им же самим, живописал и живописал радости обладателей Расширенного Сознания и горести тех, кто живет в обычном мире. Он распинался о том, что мы все здесь одна семья, а кругом холодный, враждебный мир. И был в чем-то прав: кругом было очень холодно!

   Слушать его было, почему-то, гадко и невыносимо, чем дальше, тем больше.

   Его слова кололи меня, хотя я не могла понять, в чем дело.

   В них было что-то глубоко неправильное.

   ***

   Когда мы пришли домой, мне стало плохо.

   Простуда когтями вцепилась в тело.

   И болела душа.

   Всю ночь я сморкалась кровавыми соплями и мысленно спорила, спорила с наставником. Потом не выдержала, встала, запалила светильник и на листочке бумаги начала излагать свое вИдение мира.

   Наставник хотел вопросы?

   Я их задам.

   Но сначала расскажу ему, как и что я вижу вокруг. Чтобы он понял.

   Я написала:

   "Всякий, кто спрашивает, есть ли вопросы, должен быть готов их получить.

   Смысл жизни – в самой жизни.

   ЖИЗНЬ – БОЛЬШЕ! Она больше любви, больше ненависти, больше радости и печали, больше дружбы и вражды – она легко вмещает в себя все это. Жизнь больше любого учения. Она разная.

   Жизнь – милосердна.

   Она милосердна тем, что позволяет каждому живущему верить в то, что ему нравится и в конце концов оправдывает его веру.

   А на самом деле человек устроен просто, к радости он тянется, боли избегает. И страдание совсем не непременный залог его существования, страдание это всего лишь разновидность наслаждения, потому что когда человеку совсем плохо, когда жизнь его в смертельной опасности, ему некогда страдать, он изо всех сил карабкается к солнышку, к теплу, в безопасное место. И счастье свое человек кует сам. Только от него зависит, быть ему счастливым или нет.

   И смерти страшиться не надо, смерть это всего лишь завершение одного и начало другого.

   А самое захватывающее, самое интересное, что есть на земле – это знания. Но знания и вера живут в разных домах: вера, в отличие от знаний, не нуждается в доказательствах, на то она и вера. А знания – доказываются!

   И вот какие вопросы у меня возникли:

   А какой наставник на самом деле?

   Руки его манят, движения завораживают, а слова отталкивают.

   Слова подсказывают: беги прочь из этого места. Потому что слова – хитрые бестии – заставят произнесшего "А", произнести и "Б". И слова меня никогда не подводили!

   А руки говорят: "Да подожди немного..."

   И чему мне верить?

   С уважением".

   Слова были написаны.

   Следующее занятие было последним перед праздниками зимы. Сестра не смогла на него пойти.

   ***

   Я вошла в зал. Никого еще не было.

   Наставник внимательно посмотрел на меня и участливо сказал:

   – Вы плохо выглядите. Может быть, в семье что-то?

   Сложно было выглядеть хорошо после того, как он заморозил нас на ковриках в прошлый раз.

   Но, похоже, мои беды его по-настоящему интересовали.

   Я обрадовалась возможности рассказать ему, что я думаю о прошлой беседе. И начала сбивчиво объяснять, что когда он говорил о знании, на самом деле он говорил о вере, потому что знания всегда доказываются. А вера доказательств не требует.

   Наставник слегка нахмурился и сказал в ответ, что его учение создано, чтобы нести счастье простым, обычным людям. Я спросила, где лежит та линейка, которая измеряет человека, отделяя обычного от необычного.

   Видимо, не таких вопросов ждал наставник.

   И чувства все-таки кипели под маской бесстрастия.

   Увидев, как он пришел в ярость, я удивилась. И растерялась.

   И обозлилась в ответ, когда он воззвал к мнению каких-то Духовных Учителей, быть похожими на которых мечтает каждое живое существо и которые лучше всех знают, как устроен мир. Я не мечтала, и искренне уважая этих совершенно мне незнакомых людей, не понимала, почему их мнение должно влиять на мое отношение к вере и знаниям. Почему я должна вычеркнуть все то, чему меня учили в детстве и юности. Без объяснения, только потому, что так считают Духовные Учителя, которым верит наставник в черных одеждах.

   И когда он бросил в гневе:

   – Тогда я не буду вас учить!

   Я подумала: "Да я и сама уйду!!!"

   Спор превратился в перепалку.

   Мы орали друг на друга так, что было слышно на улице.

   К великому недоумению всех остальных, которые постепенно подтягивались на занятия.

   Вид людей отрезвил наставника, и он взял себя в руки, начал разминку, как ни в чем не бывало, взмахом руки предложив мне занять свое место.

   Я, хлюпая носом и кривя губы, встала на коврик, уверенная, что это последнее мое занятие, перебьюсь как-нибудь, не очень-то и надо! Слезы висели на кончиках ресниц, готовые пролиться.

   Наставник после разминки начал показывать новые движения.

   Мы их делали неправильно.

   Он ходил по рядам и поправлял нас.

   Я не хотела, чтобы он ко мне приближался, но он подошел, как ни в чем не бывало. Молча показал, как правильно вести ладонью по предплечью, как правильно хлопать ею. Руки у него были теплые и успокаивающие. Словно они принадлежали другому человеку – такому, который не ярился на меня несколько мгновений назад непонятно за что, а искренне любил. Меня и только меня. Хоть я и глупышка.

   И как-то незаметно я успокоилась и повеселела.

   После занятия зашел разговор о том, что в честь наступающего Праздника Темных Дней нужно выпить всем вместе чаю. Мне было все равно. Чаю, так чаю, почему бы не выпить.

   Ссориться с наставником не хотелось – я не могла сообразить, что вообще произошло, почему мы столкнулись лбами. В чем тут дело? Кто врет? Слова или руки? Почему они такие разные?

   Подумала, что говорю я хуже, чем пишу. Может быть, все прояснится, когда наставник прочитает то, что я написала ночью? Слова были написаны на оборотной стороне портрета, на котором я стою с младшим сыном и уже по одному этому видно, что у меня есть семья, что мне не нужен другой защитник, у меня все замечательно.

   Ведь разговаривать можно и без слов. Очень многое можно поведать не словами.

   Уходя за Реку, наставник, укутанный поверх черных одежд в меха, спасающие от зимних ветров, сказал мне укоризненно на прощание:

   – Я желаю вам добра!

   – Странное дело, и я желаю вам только добра!

   Он дернулся, слова укололи его.

   – Но мы же помирились? – жалобно спросила я. – Мы же не враги?

   – Упаси боже! – нервно отозвался наставник и исчез.

   Я не поняла, каких богов он имел в виду. Эти слова были ему, как бы это сказать, чужие.

   ***

   Дома я долго думала. Водила ладонью по стенке черного шатра, потом по шелковому пологу.

   Наверное, для нас с наставником за одними и теми же словами стоят совершенно разные вещи. Например, мы говорим полотнище – и один при этом видит шелк, а другой черный жесткий войлок.

   Хорошо, я не буду спорить, раз наши слова не могут ужиться мирно.

   Я буду молчать и делать. И вот так, понемногу, шаг за шагом впускать в себя мир наставника с его волшебными силами. Ведь какими-то знаниями он определенно обладает, движения наставника завораживают не на шутку. Я просто буду объяснять себе, внутри себя, своими привычными словами то, что мне откроется, то, с чем я столкнусь. И тогда многое станет понятнее и придет взаимопонимание.

   Это же так просто!

  Глава седьмая

  НЕБЕСНАЯ ДЕВУШКА СОБИРАЕТ ЦВЕТЫ

   Половина еды во время праздничного чаепития была моей. И скатерть моей. И чашки. И нож.

   Я не хвасталась, я разговаривала без слов, рассказывала о себе.

   Я создавала вокруг себя тот мир, в котором мне было счастливо. Потому что нетрудно принести скатерть и свечи. Но это – кусочек счастья, который может позволить себе каждый человек, у которого шевелятся руки и ноги.

   Там была моя любимая еда. И сладкая, и соленая – всякая.

   Там была моя любимая чашка.

   Там был мой надежный нож. Проверенный многими и многими дорогами.

   Там был мой мир, в котором не страдали, а радовались. Ибо мне почти не попадались люди, которые страдали бы за вкусной едой. Разве что те, кому есть было нельзя, и то, убери из подноса такого человека вредную ему пищу – закончатся и его страдания, он займется чем-нибудь другим.

   Наставник ограничился небольшой плиткой любимой многими сладости.

   Во время чаепития он задушевно, тихо и человечно говорил, ни к кому не обращаясь, просто так, всем: его учение тем и отличается от всех остальных учений, что оно радо любой вере. Что человек может верить в любого бога – а его учение просто помогает людям стать счастливыми. И ему помогло, а он долго был несчастен.

   Если с человеком разделишь еду – он становится тебе не чужим.

   Нам – всем, кто занимался – было хорошо сидеть вместе и пить чай.

   Кто-то любил сладкое, кто-то пресное, кто-то соленое.

   Я спросила у наставника, какую еду он любит.

   Вежливо и осторожно, совсем не теми словами, какими он разговаривал с нами, когда ему было хорошо, наставник высокопарно сказал, что уважает разные народы и их кухни и ест ту пищу, которую хозяин поставит на стол.

   Все это было чудесно и даже замечательно.

   Только я-то хотела узнать, что он любит. Когда знаешь, что человеку нравится, совсем нетрудно поделиться с ним тем, что ему нужно. А не тем, что ты думаешь, что ему нужно.

   Я вот вареный лук ненавижу, и никакое уважение к разным народам не заставит меня положить его в рот. Потому что все закончится рвотой – и кому будет хорошо? Хозяину, чей стол я испорчу?

   И опять мы друг друга не поняли.

   ***

   Хорошо было сидеть, слушать, говорить.

   Кто-то поинтересовался, почему наставник такой уставший.

   Он пояснил, что прошлую ночь не спал: много заказов. Он ведь пишет картины. И постоянно приходится работать по ночам.

   Беседа перекинулась на нашу жизнь вне занятий.

   И все узнали, что я ведьма.

   Не от меня, конечно.

   Шила в мешке не утаишь, но ведьмы не кричат о себе на каждом углу. Хотя бы потому, что поначалу людям становится неуютно рядом с нами, они пытаются либо "соответствовать", либо разглядеть в ведьме какой-то свой, одним им известный образ. И разочаровываются.

   Ведьмы ведают разным, но многие, как и я, занимаются историями. Сочиняют сказки для детей и взрослых.

   В чем я честно, но неохотно, призналась: положение ведьмы выше положения просто жены и матери, это не хорошо и не плохо, это так. Ведьма за многое несет ответственность, хоть это и незаметно с первого взгляда.

   Это ремесло пугающее, притягивающее и отталкивающее одновременно.

   Услышав новость, наставник задумчиво сказал:

   – Понятно.

   Я очень обрадовалась: ему наконец-то понятно, что я ведьма! Это обязательно нужно учитывать. Он знает, как я думаю, знает, как я вижу мир. Он теперь понимает, почему мне плохо от его бесед. Он узнал, что со мной работать надо бережно, потому что многие стены, которыми защищен человек, у меня сняты, а многие крепостные рвы и утыканные кольями потайные ямы, которых нет и в помине у большинства, у меня поставлены моим ремеслом. А наставник, трудолюбиво неся свое загадочное добро людям, мало того, что во время проповеди Сокровенного Знания и Расширенного Сознания заморозил нас на ковриках, да еще и умудрился корявой беседой довести до кровавых соплей ведьму, славящуюся устойчивостью и душевной невозмутимостью.

   Наконец-то все разъяснилось. Теперь нам понятно, что каждый живет в своем мире, но мы можем поделиться друг с другом своими знаниями, они ведь у нас совершенно разные. И это обогатит наши миры, сделает жизнь ещё интереснее.

   Как хорошо, что все хорошо.

   ***

   В Зимнем Городе праздников много, но Праздник Темных Дней самый, пожалуй, длинный.

   В эти дни никто ничего не делает. Только празднует.

   Иногда это тяжелее самой утомительной работы.

   Ведь праздник для многих – это бесконечная еда и питье.

   И никакого просвета.

   ***

   После праздника мы, девочки, узнали потрясающую новость: наш наставник не одинок! Высокая молчаливая девушка из-за Реки, изредка появляющаяся на занятиях, живет с ним.

   Появилась надежда, что у человека, у которого так все замечательно устроилось, глаза, наконец-то, станут теплыми и счастливыми.

   В начале осени мы знали, наставник в черных одеждах давно расстался со своей первой семьей, и у него только старенькая мама. И думали, наверное, еще и поэтому он такой хмурый и черный.

   Но когда человек любит и счастлив – от него ведь идет такое тепло, что снега тают! Его чувствуешь издалека и сам начинаешь светиться.

   Потому что когда на земле хорошо, тогда и небеса улыбаются.

     Глава восьмая

  РЫБА В БЫСТРОЙ ВОДЕ

   Занятия возобновились.

   Памятуя о недавней ссоре, мы с наставником старались обходиться без слов, а если и говорили после взаимных приветствий, то только о погоде:

   – Здравствуйте, сегодня холодно. И ветер пронизывающий.

   – Здравствуйте, наставник. Да, сегодня удивительно холодно. Возможно, завтра потеплеет.

   И быстренько расходились по своим местам.

   После праздников к нам присоединились новые люди.

   Наставник тратил много времени и сил на обучение новичков, чтобы они могли догнать нас. Ведь с осени мы разучили разные движения с названиями на неведомом языке, звучавшими приблизительно так: "кыонг тхи куен", или "кинь лак тхыа", или "во кык чыонг".

   Там, в мире наших взмахов и мягких переступаний с ноги на ногу, послушник поднимал треножник, а серп разворачивал тело, тигр выходил из джунглей, и лев играл с луной. Это были песни, а не движения!

   Выучить их родные названия у меня не получалось, все выходило как: бульк-бульк-бульк-чпок!

   Это был язык жителей влажных рисовых долин.

   Там, где люди на равнинах выращивают чай, попытки повторить их слова звучат по-другому: минь-синь-пинь-финь! И все это тоненьким голосом.

   На занятиях женщинам приходилось распускать волосы, если у кого-то они были завязаны в хвост. В конце занятий мы разминали себе голову пальцами, сделать это с уложенной прической было невозможно. Женщины хорошели на глазах. Распущенные волосы очень их украшали, лица становились мягче, глаза начинали блестеть.

   Но девочки, если они не ведьмы, ревнивы. Занятия, когда рядом с нами стояла высокая девушка из-за реки, избранница наставника, проходили в менее теплой обстановке. Чуткий наставник заметил это. И стал приходить один. Напряжение исчезло: он опять стал общим.

   Наставник просил нас улыбаться на занятиях. Пусть за окном холодный и жестокий мир – но здесь-то мы как одна семья! Он знает, что говорит, потому что его цель – наше счастье.

   ***

   Это были замечательные слова про семью.

   В семье все ходят друг к другу в гости, открывают перед друг другом двери своих жилищ.

   В Зимнем Городе много Праздников Темных Дней. Заканчиваются одни, начинаются другие и повод собраться есть всегда.

   Мы, те кто занимался у наставника, собрались на Горе, в черном шатре, чтобы проводить старый год. Испекли пирог на моем очаге и славно посидели, посмеиваясь над царящими за стеной шатра холодами.

   Наставник собирался присоединиться, но не смог выбраться из-за Реки. Что-то его не пустило.

   Перед встречей для наставника я купила новую чашу. Ведь предполагалось, что гостей будет много, посуды может не хватить.

   Это была красивая и удобная чаша. На тонких стенках был нарисован Зимний Город. Через несколько дней после встречи она раскололась пополам в моих руках.

   ***

   Всем было жалко, что наставник не смог прийти. Даже решили не играть без него в "Голубую Корову": есть такая захватывающая игра.

   Решили, чтобы наставник не спешил к нам из-за Реки, мы сделаем проще и придем к нему за Реку и там уж сыграем!

   Спросили наставника после занятия, что он думает по этому поводу.

   Он сказал:

   – Хорошо.

   Мы обрадовались, что он нам рад, и стали ждать, когда он нас пригласит в свой дом.

   ***

   Зимние холода не прошли для сестры бесследно: у нее начало болеть плечо. И рука.

   Зимой, когда борешься с холодом, часто вылезают болячки.

   ***

   Наверное, пришло время рассказать про взаимоотношения ведьмы с ревностью.

   Так же, как и в случае с местью, ведьма считает ревность глупой штукой. Ненужной и вредной.

   Надо верить человеку, которого любишь и радоваться, что вы вместе.

   Ревнуй, не ревнуй – если прогнила ниточка, связывающая двух людей, то какой смысл вязать на ней узелки, чинить ненадежное? А ревность – это всегда подозрения, тревоги, путы и капканы. Это не ведьмины забавы, ей в них скучно играть, она найдет занятие поинтереснее.

   Корни этого отношения лежат в том, что ведьма любима с рождения. Этот дар всегда при ней, его не обронишь, не забудешь, не растратишь.

   И она выбирает себе мужчин, которых хочет. Она не ревнует, потому что не боится потерять, ибо незачем удерживать то, что уходит от тебя и не надо отталкивать то, что к тебе приходит.

   Она знает, что мужчин много. На ее век хватит.

   А она одна. Такая – она одна.

   Даже если сравнить с другими, сравнение будет в ее пользу, так уж сложилось, иначе не была бы она ведьмой.

   И ее любимый человек с нею не потому, что связан по рукам и ногам обязательствами, обычаями, правилами и маленькими детьми. А потому что им – ей и ему – хорошо вместе засыпать и просыпаться, видеть, как растут дети, сажать деревья и собирать буквы в слова. Но каждый волен жить так, как ему нравится. Никто не обязан ломать свою жизнь в угоду другому. И свобода уйти – одна из основных свобод. Если не самая главная.

   Эта свобода на деле привязывает значительно крепче, чем самый прочный аркан.

   И у сестры этот дар больше, чем у меня.

   ***

   Очень интересно было наблюдать за наставником.

   Когда он чувствовал себя раскованно, то говорил, как говорят люди, мало знакомые с книгами, живущие в мире простых мыслей, незамысловатых чувств. Это был язык улиц, язык торжищ. Когда настораживался, начинал употреблять слова высокого стиля. Очень при этом старался.

   Когда он отдельно показывал кому-то движения, сразу переходил на панибратское "ты". А так – обращался на "вы".

   ***

   К этому времени я твердо решила, что своего старшего сына в обучение наставнику не отдам, какие бы чудесные движения он нам не показывал, какими бы силами не владел.

   У наставника в голове полная каша вместо амриты. У сына по молодости лет тоже. Пока сын не получит обычных знаний, которые подтверждены опытом многих и многих поколений, закреплены в книгах и постоянно проверяются на прочность, забивать ему голову словами с Большой Буквы, основанными только на слепой вере, не подлежат даже малейшему сомнению и не подтверждены ничем, кроме слов наставника, я не позволю.

   Ну и как бы тепло я не относилась к человеку, я никогда не отдам ему в обучение своего детеныша, если, показывая прием, пусть даже владения самой волшебной на свете силой, мастер позволит себе сказать, что, мол, вот так можно незаметно воздействовать на обычных людей. А наставник оговаривался не раз и не два.

   С моей точки зрения это неправильно.

   Слишком мелко для волшебства.

   Не надо.

     Глава девятая

  ЛАДОНЬ БАБОЧКИ

      Солнце неуклонно подтачивало зиму.

   В Зимнем Городе частыми гостями стали предвесенние ветра: резкие, промозглые. Они безжалостно обдирали с ветвей иней, оголяли черные косточки. В них было что-то неуловимо разбойничье. Но такой силы, как зимние, предвесенние ветра не имели.

   Наставник решил, что следует время от времени делать с нами растяжку. Это очень полезно для тела.

   Мы сидели на ковриках и старательно давили руками на коленки, а он ходил от ученика к ученику и показывал, как правильно.

   Дошел и до меня, навис сверху черной тучей над цветастой кочкой. Дыхание у мастера было не совсем свежим. Волосы мои запутались в пуговице его одеяния, пришлось выпутываться. Наставник долго и смущенно извинялся.

   Смотреть на него издалека было приятнее.

   Когда он двигался, у него за спиной словно невидимые крылья вырастали. В эти моменты он был счастлив – такое не скроешь.

   ***

   Наставник говорил нам, что у каждого человека есть невидимое поле вокруг. У здоровых людей оно больше, у больных меньше. У наставников, посвященных в Сокровенное Знание – огромно.

   Когда я спросила, а где граница его невидимого поля, наставник загадочно улыбнулся и ничего не ответил.

   А на вопрос: "Можно не толкать человека незаметно на расстоянии, а погладить, чтобы ему было приятно?",

   Сказал: "Гладьте".

   Но не рассказал, как это делать.

   Вообще-то гладить на расстоянии я немножко умею. Как всякая ведьма. Но хотелось же узнать, как это делать по правилам искусства наставника.

   Наверное, это был секрет только для посвященных.

   ***

   Когда Темные Дни заканчиваются, в Зимнем Городе находят новые поводы для праздников. И мы начинаем бурно радоваться сначала тому, что часть людей – мужчины. Потом, что оставшаяся часть – это женщины, представляете, какая неожиданность. Ну и между двумя этими праздниками не забываем отметить, что мужчины и женщины могут любит друг друга. И это чудесное явление тоже вполне себе заслуживает праздничного дня.