Текст книги "Серебряные крылья (СИ)"
Автор книги: Юлия Буланова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Кати, но ребенок – это не вещь! Можно выбросить сломанную машину или порванную одежду. Но...
– В том мире, где ты собрался наводить порядок, дети стоят дешевле вещей. И ты, бедняга, даже представить себе не можешь, насколько.
– Кати, ты говоришь со мной, как с умственно отсталым. Это бесит. Я немало повидал. Оставь свой покровительственный тон. Да, я вырос в атмосфере любви и заботы. Моя семья придерживается традиционных ценностей. И мое, как и твое, кстати, детство можно считать идеальным. Образцово-показательны, так сказать. Но я знаю, что такое жизнь.
Женщина зло сверкнула глазами и заговорила уже совсем по-другому. В ее голосе плескались ярость, боль и безысходность.
– Да что ты знаешь? Ты видел лицо ребенка, обгоревшего в пожаре, потому, что его мать в охапку схватила шубу, шкатулку с побрякушками и новый комм-линк, вместо него? Или мальчика пяти лет, которого родители продали в бордель – развлекать извращенцев за две дозы синтетического наркотика? Может смотрел в глаза трехлетней малышке, которой родной отец сломал обе руки, ногу и четыре ребра за то, что она случайно опрокинула на пол бутылку то ли пива, то ли чего-то покрепче? Эддары на самом деле ничего такого уж страшного и не совершили. Просто отказались от нежизнеспособной дочери. Все просто и честно. Цивилизованно, можно сказать. Нет, таких, как Диана – неискалеченных собственными родителями не так уж и мало. Примерно две трети или около того. Мы все же живем в правовом государстве. И причинение детям моральных или физических страданий чаще всего несет юридические последствия. Вирэн – это не единственный ребенок, которого бросили без защиты и поддержки те, кто должен был обеспечить ей нормальное детство. Вадим, пойми меня правильно и не принимай на свой счет. Я, правда, считаю, что ей повезло с тобой. И не сомневаюсь: вы оба будете счастливы. Уже счастливы. Но посмотри на саму ситуацию как бы со стороны. Девочка. Без семьи, без профессии, без денег и жилья оказывается один на один с враждебным миром. Уровень адаптации у нее также оставляет желать лучшего. Скажи мне, как ей выжить? Если она красивая, умная, упорная, то шанс выкарабкаться из нищеты у нее появится. А если она дурнушка, не блещет умом или просто сломлена грузом свалившихся на нее проблем? Она попытается найти человека, готового помочь ей. То есть выскочит замуж. Вероятнее всего за первого, кто предложит. Выбирать лучшего из лучших могут позволить себе только такие, как Диана. Сильные, самодостаточные. А подобных ей гораздо меньше, чем должно быть. Нет, большая часть таких юных жен вполне счастливы. Живут, растят собственных детей. И все бы ничего, но остальные становятся жертвами домашнего насилия – годами терпят унижения просто потому, что им некуда пойти, не у кого попросить защиты. Или всеми силами пытаются обрести короткое забытье в алкоголе или наркотиках. А кто вырастает из детей, которые изо дня в день смотрят на то, как отец избивает их мать?
– Те, кто потом будут считать это нормальным, – глухо отозвался майор.
– Именно! Эти дети, став взрослыми будут строить семьи по образу и подобию тех, в которых росли сами.
– Тогда детей из таких семей нужно изымать.
– Да? – Катрина фыркнула, как рассерженная кошка. – И что с ними делать? Система Миссий Милосердия в этом плане ненамного лучше. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю. Поэтому ювенальный суд предпочитает не лишать родительских прав тех родителей, которые не причиняют явного физического или морального вреда своим детям.
– Явного? – мужчина был явно озадачен.
– То есть если они не избивают детей так, что на их телах остаются следы. Или если нет запротоколированной попытки суицида, причиной которой ребенок назвал своих родителей.
– Это же ужасно.
– А я, о чем? – Катрина Андраши нервно засмеялась. – Прости, что набросилась на тебя. Просто у меня сейчас не самое простое время. Нервы не к черту.
– Предсвадебная лихорадка?
– Ну, и это тоже. Мы ведь с Рудольфом только недавно начали жить вместе.
– Трудно? Ну, я имею в виду жить с кем-то?
– Да.
– Но когда любишь...
– Это все равно тяжело, – хмыкнула женщина. – Но это так... ерунда, на самом деле. Почву из-под ног выбивает общество в целом, и сборище придурков, именуемое правительством в частности. Вот уже полгода я не могу провести ни одну инициативу. Словно на бетонную стенку натыкаюсь. У меня руки опускаются. Хочется бросить все и... не знаю. Уехать.
– Ты просто устала. Но помни, что вас ждет свадебное путешествие. Отдохнешь. Развеешься.
– Да, наверное, ты прав. Сейчас столько всего навалилось. Нужно сменить обстановку. Я скоро приду в себя.
– Минутная слабость? – Аверин понимающе улыбнулся.
– Я не имею права быть слабой. Стоит только немного дрогнуть эти чертовы консерваторы, пойдут в атаку и попытаются разрушить все то, что мы с таким трудом построили. И, Вадим, как же хорошо, что ты теперь с нами. Но мой тебе совет. Как другу. Не торопись ввязываться в эту кабалу. Подожди месяц. Может два. Пусть Диана встанет на ноги и начнет вести относительно нормальную жизнь.
– Думаешь, это произойдет так быстро?
– Предполагаю, что да. Таний либо ломает детей, либо делает их совершенно несгибаемыми. А она была одной из лучших там. Ты, вообще, представляешь, каково девочке заниматься наравне с ребятами, которые старше ее на полтора-два года? Твоя невеста привыкла бороться и преодолевать себя.
– У нее была цель. И она к ней шла. Сейчас все по-другому.
– Ты не знаешь Рудольфа. Цель он ей вернет. Не беспокойся. И, спорить готова. Эти двое сейчас жарко обсуждают какую-нибудь постановку. Вероятнее всего 'Русалочку'. Мой любимый помешался на этом проекте примерно так же, как на Диане Вирэн.
– А не ревнуешь ли ты сама, Кати?
– Если только чуть-чуть. И хотя никогда не желала бы оказаться на ее месте, немного завидую, тому трепету, с которым Рудольф к ней относится. Он ведь не один год следил за ее успехами. Что-то его в ней зацепило, когда та была еще совсем маленькой. Наверное, родственную душу почувствовал.
– По-моему ты лукавишь, Кати, – протянул Вадим, отпивая глоток кофе. – Ревность в тебе цветет буйным цветом. Признай, ты бы обрадовалась, новости о том, что Дана – его дочь.
– Нет, я не ревную. – женщина грустно покачала головой. – По крайней мере не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Я не считаю Диану своей соперницей. Не думаю, так же, что она может быть опасна для моего брака, как сейчас, так и в будущем. Да, их стальным тросом свяжет одержимость танцем. Они будут понимать друг друга без слов. Но между ними всегда будут двадцать пять лет разницы в возрасте, ты и я. Плюс ко всему, Рудольф хочет вне своей работы жить, как обычный человек. А разве смогут построить нормальную семью два оторванных от жизни фанатика балета? Вряд ли.
– Тогда в чем же дело?
– Не знаю. Наверное, хочу, чтобы он больше времени проводил со мной, чтобы мы разговаривали, чтобы в его мыслях на первом плане была я. Знаю, звучит эгоистично. Потому что я сама не готова сделать Рудольфа центром своей вселенной.
– Скажи ему о том, что хочешь больше времени проводить с ним. Если он тобою дорожит, то постарается выкроить время для тебя. Нет, я серьезно. Не нужно играть в жертву. Хочешь чего-то, просто расскажи об этом своему будущему мужу. Он ведь не телепат – мыслей читать не умеет. Бедняга, вообще, может не догадываться о некоторых твоих потребностях. Ты ведь не ребенок. Должна это понимать.
Катрина натянуто улыбнулась и подхватив свою маленькую сумочку, встала из-за стола и явно уходя от этого разговора, предложила:
– Пойдем к Диане, пока Рудольф совсем ее не замучил. Ей ведь нужно больше отдыхать.
ГЛАВА 12
В палате они застали идиллическую картину. Девушка и мужчина, спорили. Яростно. Практически ожесточенно. Их глаза сверкали, а на лицах обоих горел лихорадочный румянец. И, конечно, сосредоточенные друг на друге они не заметили своих любимых, застывших в дверях.
– Вас обвинят в подражании Майлзу Эйприлу, – голос Дианы сочился сарказмом. – Если повезет. Если нет – сравнивать начнут с Викторио Соэли.
– Но в моем спектакле все будет по-другому, – жарко парировал Рудольф. Он сейчас менее всего походил на степенного мужчину средних лет у которого на висках пробивается седина. С него словно бы слетели эти двадцать разделяющих их лет. Казалось, рядом с Дианой сидел ее ровесник.
– Музыка другая. Хореография другая. Декорации другие. А сюжет тот же. Вплоть до последнего штриха. Нам нужна новая трактовка. Штрих, который изменит все, позволит взглянуть на эту историю по другим углом.
– Ну, допустим.
– Никаких 'допустим'. Это необходимо.
– Ладно. Это необходимо. Но что это будет за штрих? Я себе голову сломал, пытаясь придумать какой-нибудь хитрый ход, который до меня никто не использовал. Безуспешно.
– Подсказать?
– Ты издеваешься? Говори уже.
– Вспомним саму сказку, – насмешливо начала девушка. – Русалочка живёт в подводном царстве вместе с семьей. С этим все понятно. Потом русалочка спасает тонущего принца. Но он считает, что спасла его принцесса. В принцессу же он и влюбляется, но думает, что она монахиня. Кажется, так. Русалочка же, заключив сделку с Ведьмой, становится человеком. Больше всего принц любит смотреть на её танец, и она танцует для него, несмотря на свои страдания от мучительной боли в ногах. Это, кстати, такой простор для творчества. Отец принца приказывает своему сыну жениться на дочери соседнего короля. Принц сначала отказывается, но вскоре узнает, что принцесса – это и есть та девушка, которая, как он думает, его спасла. Свадьба. Кинжал, которым Русалочка должна убить своего любимого, чтобы вернуться в свой мир. Но она не может и бросается в море. Тело ее превращается в пену, однако вместо того, чтобы перестать существовать, она чувствует солнце и превращается в дочь воздуха.
– Меня еще не настиг склероз. Я все это и так помню.
– Хорошо. Тогда предлагаю добавить детей воздуха немного раньше. Вот Русалочка выходит из моря и ее замечает воздушный принц Ветерок. Ну, это так... условно. Влюбляется. Но она его не видит. А принц не видит любовь Русалочки к нему, считая это детским увлечением.
– Двойной любовный треугольник?
– Да! И Когда Русалочка станет одной из дочерей воздуха, она обретет шанс на новую жизнь и любовь.
– Мне нужно все это обдумать. И переписать либретто. И... Вирэн ты сейчас несколькими предложениями перечеркнула работу нескольких месяцев?
– Не нужно преувеличивать. Да, добавится пара новых сцен, изменится рисунок нескольких танцев. Не более того.
–Ты не понимаешь! Поменялась концепция. Изменить придется все.
– Вы хоть музыку оставите? – девушка растерянно улыбнулась.
– Может и оставлю часть композиций. Остальное придется переписывать.
– А это не перебор? – Теперь Диана смотрела на Кардена с некоторой опаской. – Слишком хорошо – это тоже не хорошо.
– Намекаешь на то, что я – перфекционист?
– Прямым текстом говорю. Мэтр, вы рубите с плеча. А это не дело. Если раз за разом перечеркивать все, можно так и застрять в подготовительной работе.
– Я хочу создать шедевр.
– Создавайте! И не стоит откатываться к самому началу после пары язвительных комментариев, отпущенных недоучкой из Танийской Академии.
Рудольф почти до крови закусил губу, заставляя себя молчать. А в глазах его плескались боль и растерянность. Дана же, погруженная в себя, продолжала:
– Мне, наверное, не стоило говорить всего этого. Что я вообще знаю о том, как создаются шедевры? Я за свою жизнь не поставила ни одного танца. Пара-тройка для себя – не в счет. Ничего не достигла, а туда же – критиковать.
– Малышка, – Карден все-таки не выдержал. – В моем окружении достаточно угодливых льстецов. А вменяемых критиков до обидного мало. И, вообще, не называй меня мэтром. Так я чувствую себя лет на тридцать старше, чем я есть. Жуткое ощущение, скажу я тебе. Давай на 'ты' и по имени? Мы как-никак теперь дружим семьями.
Катрина откашлялась, привлекая внимание, находящихся в палате к тому факту, что они больше не одни. Вадим перевел взгляд с Рудольфа и Дианы на свою подругу детства и едва удержался от того, чтобы закатить глаза.
Ему или себе... не столь уж важно, но Кати солгала. Ее сжигала глупая, бессмысленная ревность с которой она не могла бороться. И ведь понимала, что Дана не собирается переходить ей дорогу, но... сердцу не прикажешь.
Да, уж, она, была бы рада узнать, что Вирэн – грешок молодости ее жениха. И, наверное, постаралась бы стать хорошей мачехой, только бы избавиться от навязчивой мысли, что ее мужчина ускользает к той, что что моложе и красивей, к той, что всегда будет понимать и принимать его любовь к балету.
'Ты, наверное, не боишься, что она уведет у тебя жениха, – подумал майор Аверин с некоторой жалостью. – Не доросла еще Диана до гордого звания твоей соперницы. Хотя это на сколько же надо выжить из ума, чтобы разглядеть опасность для своего брака девчонке восемнадцати лет, которая, и с одним мужчиной, претендующим на ее любовь, не знает, что делать? Второй ей уж точно без надобности. Скорее ты боишься, что он влюбится в маленькую милую балерину, и это будет приравнено к измене. Что ж.. каждый имеет право на свои иррациональные страхи. Все мы люди. Но сомнения убивают любовь. И лелея в своем сердце недоверие ты сама предаешь его'.
Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. Женщины – настороженными улыбками. Завязался ничего незначащий разговор, призванный скрыть некоторую неловкость. Но вскоре Рудольф и Катрина решили удалиться. Вадим присел на краю постели своей любимой.
– Карден – это нечто невероятное! – шепотом сообщила ему Диана, когда за гостями закрылась дверь.
– В основном мужчины не очень любят, когда их невесты с таким восхищением отзываются о ком-то, кроме них самих, – в шутку протянул Вадим, проводя кончиками пальцев по ее щеке.
– Ну, ты же не серьезно? – девушка нахмурилась и немного отстранилась. – Он ведь старый!
– Помнится, ты и про меня говорила нечто подобное.
– Только не говори что, полковник пересказал ВЕСЬ наш разговор?
– Конечно. И не постеснялся его прокомментировать.
– Скажи, ты на меня очень разозлился за те слова? Я так на самом деле не думала. То есть, думала, конечно о том, что ты сильно старше и все такое, но несколько в ином контексте. Мне казалось, что ты в мою сторону даже не посмотришь. Ну, потому, что я младше.
– Глупая. Я глаз от тебя отвести не мог все эти месяцы.
– Правда? – глаза Даны загорелись. – Никогда бы не подумала. Ты был таким отстраненным.
– А каким мне следовало быть со своей несовершеннолетней подопечной?
– Да, наверное, ты прав. Но Карден правда старый. Так что можешь не беспокоиться. Твоя невеста хоть и отзывается о нем с восхищением, но думает только о тебе.
– Это радует. Ты, кстати, не устала? Утро выдалось...
– Бурным? – подсказала девушка, переплетая свои пальцы с его. – Нет, я чувствую себя до неприличия бодрой. А вот ты выглядишь неважно. Может поедешь домой? Нормально примешь душ, поспишь и побудешь хоть немного в тишине и одиночестве. Тебе ведь в последние дни тоже нелегко пришлось.
– Не искушай меня. Убить готов за возможность искупаться.
– Так что тебе мешает? Езжай.
– А как же ты?
– Не совсем понимаю... причем тут я? Тебе нужно отдохнуть.
– Я не хочу оставлять тебя одну.
– Одну? Вадим, это клиника наполнена людьми. О каком одиночестве ты говоришь? Стоит мне нажать на кнопку возле кровати, прибежит врач. И напоминаю, мне не два года, а восемнадцать. Переживу как-нибудь несколько часов без твоей компании. Не беспокойся. А вот тебе нужно отдохнуть. Иначе ты просто свалишься от усталости. Или забыл, как ночью у тебя поднялась температура?
Мужчина кивнул, признавая ее правоту. Искушение сбежать на несколько часов выросло еще на порядок. Вадим ненавидел больницы. Они будили в нем не самые приятные воспоминания о долгих месяцах в военном госпитале. И там ему чертовски не хватало компании. А одиночная палата повышенной комфортности, для раненых офицеров казалась ему стерильным карцером. Наказание за преступление, которого он не совершал.
Уже одного этого достаточно, чтобы сойти с ума. Но была еще и боль. Вязкая. Изматывающая. Нет, не такая уж и сильная, если абстрагироваться. Однако, если она преследует тебя днем и снится ночью, если от нее нельзя убежать, если о ней невозможно забыть, в один прекрасный день боль побеждает. Ты скатываешься в черную депрессию, которая не оставляет тебе сил на борьбу с болезнью.
Такой участи он для Дианы не желал. Однако и оставить невесту майор собирался е на недели и месяцы, а на несколько часов, которые ему, к сожалению, не удастся потратить на отдых. Нужно столько всего сделать.
Подать прошение об отставке. Проведать пока еще своих подопечных. Успокоить их. Майк, конечно, обещал поговорить с ними, объяснить, но это же совсем не то.
А еще нужно найти те самые слова, которые убедят Дану выйти за него замуж как можно скорей потому, что они любят друг друга, а не для того, чтобы избежать очередного скандала. Не вынужденный шаг, но взаимное желание. И, наверное, лучше сделать это сейчас. Оттягивание неизбежного никогда не приносит желанного результата. Проблема не исчезает, а лишь обретает еще более пугающие очертания.
– Ты любишь меня? – спросил он тихо.
– Неужели в ваше сердце закрались сомнения, сэр? – девушка кокетливо стрельнула глазками.
– Нет.
– Тогда к чему такие вопросы? Неужели ты обиделся на мои слова о том, что я обойдусь без твоей компании? Ну, так это не потому, что я тебя не люблю. Просто не вижу трагедии в том, чтобы остаться наедине с собой на несколько часов.
– Я тоже тебя люблю. И прошу выйти за меня замуж.
– Так просил уже. Потом получил мое согласие. Неужели не помнишь?
– Но мы говорили об этом, как о событии, которое нас ожидает в обозримом будущем. Через полгода или около того.
– Ты полагаешь, что у нас нет полугода?
– Я понимаю, что ты не хочешь свадьбы второпях и вероятно в твоих мечтах...
– Вадим, я никогда не мечтала о собственной свадьбе.
– Почему?
– В возрасте пяти-шести лет мечтала, вырасти и выйти замуж. Но даже тогда замужество виделось мне, как непременный атрибут 'взрослой' жизни. Потом меня захватили танцы и в моем распорядке дня исчез пункт под названием 'Романтические фантазии'. Балет занимал все свободное время.
– Понятно. То есть замуж ты не хочешь?
– Разве я так сказала? Просто... не знаю. Не задумывалась об этом и все. Вадим, мне как-то не до этого было. Ты же понимаешь.
Мужчина кивнул скорее своим собственным мыслям, нежели ее словам.
– Ну, пойми! У меня очень смутное представление о правах и обязанностях жены. А все новое пугает.
– Допустим, – майор устало потер переносицу. – Расскажи о том, чего ты хочешь. И я постараюсь тебе это дать.
Диана задумалась. Наверное, впервые с того знаменательного вечера, когда ее куратор сделал ей предложение. Что она желает получить от их союза? Культурно-исторически сложилось, что брак – это сделка. Соглашение двух людей о создании семьи, где каждый что-то дает и ожидает что-то получить. Этакий бартер, где товаром может быть что угодно от банальных денег, до чистой и светлой любви.
– Давай уж ты первый, – фыркнула она. – Расскажи скачала о том, что намерен получить, женившись.
– Кроме супружеского долга? – мужчина сардонически вздернул бровь. – Стабильность. Уверенность в том, что не только могу тебя защитить от всего мира, но имею на это полное право. Детей. Но позже. Когда ты перестанешь быть в некотором смысле ребенком. Хочу получить надежный тыл. Верю, что ты не предашь, не обманешь и всегда, даже если это будет сложно, попытаешься понять. А еще мне приятна твоя компания. С тобой легко. Легче, чем с другими женщинами. Вероятнее всего то чувство, которое я испытываю, когда ты рядом называется покоем.
Девушка тяжело вздохнула. Речь Вадима дала ей некоторую отсрочку, но толку от этого не было. Мысли путались. Спокойно и уверенно изложить свои ожидания от их свадьбы, как это сделал ее жених, она не смогла бы даже под угрозой пистолета. Дана до боли закусила губу и спросила у себя: чего ты хочешь, кроме того, чтобы танцевать? Ничего, как бы странно не звучало данное утверждение
Супружеский долг вызывал некоторое любопытство. Но в постель можно прыгнуть и без брака. Так что, не аргумент.
Деньги ее волновали мало. Ей было нужно не так много для комфортной жизни. То есть аскетом Дана не была и не чувствовала в себе желания ходить в двух платьях и питаться эконом-рационами, популярными среди людей, вынужденных всегда и на всем экономить. Но выходить ради этого замуж?
Социальное положение? Определенно, быть женой человека, как выяснилось, далеко не бедного, героя войны, значительно лучше, чем никому не нужной сиротой. Дает определенную защиту. Не абсолютную, конечно. Однако и это лучше, чем ничего. Только в таком признаться ему? Прозвучит ведь слишком... красиво.
О детях и речи не шло. Декрет в самом начале карьеры, не ставит на ней крест, но существенно ее тормозит. И Дана не знала ни одну восемнадцатилетнюю балерину, которая мечтала бы в срочном порядке обзавестись ребенком.
– Я просто хочу быть рядом с тобой, – начала девушка, внезапно осознавая, что говорит искренне. – Видеть тебя каждый день. Прикасаться. Я тебя люблю. Сильно-сильно. Веришь?
Майор медленно кивнул и склонил голову на бок, как бы предлагая девушке продолжать.
– И, если нам нужно пожениться, чтобы быть вместе, я согласна сделать это хоть сейчас. Не нужно никаких церемоний, цветов и прочих излишеств. И кольцо я бы хотела оставить это.
– Оно же слишком простое для обручального. И, прости, неприлично дешевое.
– Мое! – Диана набычилась.
– Так никто и не собирается у тебя его отбирать. Просто купим что-нибудь более подходящее. Тебе с ним всю жизнь ходить придется. Менять обручальное кольцо считается дурным тоном.
– Ты обещал мне дать то, что я пожелаю. Так, вот, я хочу свое кольцо! Его, в конце концов, мне носить придется, а не тебе.
– Хорошо, – майор словно бы признавая свое поражение, поднял руки. – Если для тебя это важно, оставляй. – А что хочешь тогда в качестве свадебного подарка?
– Это обязательно? В смысле, давай обойдемся без подарков? Да и не нужно мне ничего. К драгоценностям я равнодушна, так же, как к дорогим игрушкам, вроде машин и голо-очков.
– Обязательно. И это не обсуждается.
– Ладно. Подари мне дом. У меня никогда не было места, которое можно было бы назвать домом. Мы ведь все равно будем где-то жить?
– Конечно.
– Ты хочешь квартиру в центре или особняк на окраине города?
– Не знаю. На твой выбор. Но что-нибудь скромное.
– Наверное, лучше небольшой дом. Я постараюсь найти с балетным залом или помещением, которое можно будет в балетный зал переоборудовать.
– Было бы здорово.
– Договорились. Я сегодня же отдам указания своему юристу, чтобы он подготовил все необходимые бумаги и собрал информацию о подходящих домах, выставленных на продажу. Мы рассмотрим варианты и выберем лучший. Возможно даже после твоей выписки сразу въедем туда.
– Да.
– Ну, вот и договорились. А ты правда, сможешь побыть немного одна? Я должен хотя бы ненадолго вернуться в Артен.
Девушка фыркнула.
ГЛАВА 13
День пролетел быстро. Майор Аверин не успел сделать и половины из того, что полагал необходимым. Какой там отдых? У него едва хватило времени заскочить в свою квартиру при академии, чтобы принять душ и переодеться. А обед ему и вовсе пришлось пропустить.
Разговор с полковником об отставке прошел на удивление легко. Дорга словно бы ожидал этого. Спокойно подписал рапорт, но попросил уйти в отпуск с последующим увольнением, а пока о своем решении особо не распространяться.
Вероятнее всего начальник академии перестраховывался. Но ему на хотелось еще больше выбивать почву из-под ног у находящихся в шоке первокурсников. Им и так сейчас не легко. Исчез формальный лидер вместе с тремя неформальными. Скоропалительно уволившийся куратор вряд ли добавит им спокойствия и уверенности.
Разговор с самими ребятами прошел нейтрально. Не хорошо, не плохо. Никак, можно сказать. Он просто констатировал факты. Их однокурсники, ставшие жертвами теракта, живы, хоть и не совсем здоровы. Сам Аверин по семейным обстоятельствам вынужден взять отпуск. Временно исполняющим обязанности куратора назначен Майкл Кейн. Скольник и Бурэ отчислены за кражу комм-линка Польского и использование его в противоправных целях.
Далее следовали переговоры с поверенными о свадьбе, покупке дома, состоянии мальчишки из Миссии Милосердия. И кипы документов, которые ему необходимо было прочитать, а потом подписать.
Так что к Диане он смог вернуться только в шесть вечера и застал в палате довольно странную картину. Стас с полковником пили кофе, стоя у окна. А у постели его невесты на пластиковых стульях сидели Каролина Дрейк, какая-то белокурая девица лет двадцати на вид и его собственная мать.
– Но, милая, – почти умоляла Сильвия. – Все очень серьезно. Важна каждая мелочь, не говоря уже о таком. Даже если сейчас кажется, что это не так, потом ты будешь сожалеть.
– Потом? Ну и ладно. Должна же я буду хоть о чем-то пожалеть спустя время? – Дана фыркнула. – О своем выборе я сокрушаться не буду.
– Но платье...
– Да пропади оно пропадом! Я не хочу его выбирать! Я, вообще, не хочу никакой церемонии! Неужели нельзя обойтись без этого?
– Нет. – Твердо заявила незнакомая блондинка. Хотя, кем она могла быть, кроме Лелиан – подружки Станислава. – Люди любят красивые сказки. Или то, что на такие сказки похоже. К тому же мне нужен эксклюзив. И только это позволит нам занять лидирующую позицию среди тех, кто будет писать или рассказывать зрителям о тебе. Мы же хотим, чтобы именно наша версия событий стала наиболее популярной?
– Я разве отказалась участвовать в данном спектакле для общественности? – Дана уже не скрывала раздражения. – Сделаю все, что нужно. Но не хочу больше выбирать это чертово платье. Мне все равно в чем выйти на сцену. Давайте я ткну пальцем в одну из моделей и закроем тему?
– Но как же... – простонала мать майора.
– Хотя, о чем это я? Мне же никто не позволит столь радикальным способом решить проблему. Тогда, поступим следующим образом. Каро, как подружке невесты у меня к тебе важное задание. Выбери мне платье. На свой вкус.
– Я уже не очень хочу быть подружкой невесты.
– Ты уже согласилась. Назад ходу нет. И не волнуйся – госпожа Динар тебе в этом нелегком деле поможет. – И тут девушка увидела его, застывшего у двери. – Вадим! Наконец-то ты пришел.
Мужчина усмехнулся. Если его не обманывала интуиция, это восклицание следовало переводить так: 'Спаси меня от этого безумия'.
Валькирия тотчас же подскочила с места и приняв стойку 'смирно' бойко отрапортовала:
– Поставленную задачу поняла. Сделаю все возможное для ее решения. Прямо сейчас беру в помощницы Снежную и отправляюсь изучать теоретический аспект данного вопроса. Разрешите исполнять?
Смотрела она при этом именно на Вадима. Майор Аверин криво улыбнулся. Каро тоже умоляла спасти ее. Но только уже от Даны, закрывшейся ей, как щитом.
– Конечно, курсант Дрейк. Можете идти.
Девушку долго упрашивать не пришлось. Воспитанница Майка чуть ли не бегом покинула палату. Вадим еще раз оглядел собравшихся. Откашлялся и попросил:
– Пожалуйста, оставьте нас на пару минут.
Особого восторга это пожелание среди собравшихся не вызвало, но они все же встали и вышли. И только это произошло, Диана призывно протянула к нему руки. Конечно, он не устоял перед соблазном. Крепко обнял, уткнувшись носом в ее шею.
– Я соскучилась.
– Я тоже. Тебя давно осаждают?
– Часа полтора. И все это время мне твоя мама выносила мозг. Знаешь, когда она была настроена агрессивно, я хотя бы могла дать ей отпор. А что сейчас прикажешь делать? Она мила до зубовного скрежета. Но непреклонна, как Джейс, который что-то вбил в свою дурную голову. Кстати, как он там? Как Рей? – Дана немного отстранилась. Так, чтобы видеть глаза своего любимого, и зарылась пальцами в его короткие волосы. – Каро сказала, что они почти в порядке. Но, боюсь, она готова погрешить против истины, только бы не волновать меня.
– Им лучше. Жизнь Рея уже вне опасности. Джейс... он почти в порядке.
– Хорошо. Но вернемся к твоей матери. Уйми ее пожалуйста. Я уже не могу разговаривать с ней о сценарии церемонии, одежде и украшениях. Как будто от выбора платья будет зависеть наше с тобой счастье. Мне хочется убивать! – Диана едва сдержала нервный смешок. – Да что со мной такое?
– Ты не хочешь выходить замуж, Дана. Вот и сопротивляешься подсознательно.
– Не говори так. Я тебя люблю.
– Знаю. Но разве ты сейчас хочешь замуж?
– Мне страшно. Это взрослый шаг. А я не чувствую себя сейчас достаточно взрослой. Прости. Все так... стремительно
– Кто вообще, завел этот разговор о свадьбе? Дед?
Девушка тяжело вздохнула и нехотя кивнула. Майор выругался сквозь зубы.
– Прости. Он влез не в свое дело. И мою мать, судя по всему, обработал. Но ему всегда удавалось вынуждать ее плясать под свою дудку. Я с ним поговорю, чтобы сбавил обороты.
– Думаешь, поможет? Как мне кажется Аверин-старший уже решил: свадьбе быть. Сопротивляться уже бесполезно. Неужели он так хочет правнуков, что согласен женить наследника даже на мне?
– Диана, – в голосе мужчины прозвучала укоризна.
– Что? Ну, не будешь же ты утверждать, будто бы я – удачная партия для человека твоего ранга? Особенно сейчас.
– Он хочет для меня того, чего не имел сам. Сейчас не время для этой истории, но женился мой дед не по любви. Как я слышал. Точнее, под давлением собственных родителей женился не на той, кого любил. Для него важно мое счастье.
– Это хорошо. Но ты меня немного отвлек от того, что я хотела сказать. Полковник уже решил, что наша свадьба состоится в самое ближайшее время. И его мотивы – дело, в данном случае, десятое. И он разобьется в лепешку, но добьется желаемого. Не мытьем, так катаньем. Сейчас у нас есть возможность хоть как-то на него повлиять, держать под контролем.
– То есть ты морально готова капитулировать?
– Это самое разумное в данной ситуации. Мы ведь все равно собирались пожениться. А у меня нет сил... жить, не то, что сражаться с ветряными мельницами. Я готова принять любой сценарий и честно отыграть в нем свою роль. И полковника, как мне кажется, вполне устраивает то, что я не бунтую и готова идти его курсом.
