Текст книги "Серебряные крылья (СИ)"

Автор книги: Юлия Буланова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

  – Старание, дисциплина и самоотдача – это три столба на которых держится наш мир, – послышался тихий голос Даниила. – Мы – новое поколение, те, кто будет писать историю балета, как искусства. А вот напишем мы слово, строчку или главу будет зависеть исключительно от нас.

  – В нашем классе трое ребят учатся. У них есть и мамы, и папы. А от сирот они мало чем отличаются. Эти 'родители' скинули детишек в элитную академию и продолжают радоваться жизни. Лишь звонят иногда. По праздникам. Частенько забывая даже о днях рождения собственных отпрысков.

  – Мы делаем мир светлее и ярче. Наверное, в этом есть какая-то высшая справедливость дети, ненужные своим родителям оказались нужны целому миру. Но у этого есть вторая сторона. У нас украли детство. Оно принесена в жертву будущей профессии. Для учеников Танийской Академии есть нет места не то, что играм и общению со сверстниками. В ней нет места даже отдыху. Я последние лет пять мечтаю просто выспаться. И прожить хотя бы один день вне этих холодных стен.

   Как оказалось, Франц не врал, когда говорил, что у него нет плана, но есть талант. Собрать фактически из обрывков фраз, фактически, диалог – это еще суметь надо.

  Но вот что странно. Даниил тихо ненавидел туманы и вечную сырость этого города. Их учебное заведение, полное безразличных взрослых, которым никогда не было дела до твоих мыслей и желаний, так же добрых чувств у него не вызывало. То, что преподаватели тебя не то, что личностью человеком не считают, его ужасно злило. 'Какой материал', – часто говорила Мадам Желис. И от этих слов Дэн готов был на стенку лезть. Но в адрес их академии он, на памяти Дианы, не сказал ни единого дурного слова. Да и жаловаться Милин не любил. А тут так разоткровенничался.

  Дана же искренне любила Таний. Однако отзывалась об академии достаточно холодно. И в выражениях особо не стеснялась. Она, если ее спрашивали о системе ценностей их учебного заведения и моральных качествах преподавателей, говорила, как есть, а не как положено. Только мнением ее особо никто не интересовался.

  Учителя в большинстве своем предпочитали слушать подлиз вроде Евы или Рианы. С одноклассниками, так уж вышло, Диана не смогла сойтись достаточно близко. И семь лет совместной учебы ей в этом не помогли. Лишь Дэн оказался приятным исключением из этого правила. Возможно виной этому была разница в возрасте. Девушка ведь была младше остальных ребят на полтора-два года. Возможно причиной являлся ее не слишком общительный характер. Но сама она полагала, что здесь сыграла свою роль зависть, с которой не все юные балерины могли справиться. А это сложно – поддерживать отношения с человеком, который наблюдает за твоими успехами с ревнивым раздражением. И если не открыто, то в глубине души желает, тебе оступиться. Чтобы занять твою ступеньку в жесткой иерархии балетного класса.

  В атмосфере непримиримого соперничества за звание лучшего ученика или ученицы, старательно подогреваемого преподавателями, сложно дружить. Особенно если природа одарила тебя более щедро нежели остальных.

  – Я сначала не поверил тому, что о Танийской Академии классического балета рассказали мне Даниил Милин и Диана Вирэн, – теперь за кадром слышался голос самого Франца. – Думал: 'Они преувеличивают'. А теперь понимаю. Эти ребята рассказали лишь малую часть из того, что могли.

  Теперь на экране полыхал их с Дэном танец. 'Юноша и Смерть' – вообще, очень яркая, эмоционально насыщенная постановка. И далась она им в тот день удивительно легко. Ни одной помарки. Ни одного лишнего жеста или взгляда. Все именно так, как должно было быть.

  – Дети здесь всего лишь материал, который преподаватели старательно превращают в идеальных актеров балета. Причем, идеальными должны быть не только грация и пластика, но также внешность и репутация. В Таний просто не берут непривлекательных детей, сколько бы талантливы они не были. Факт. А еще отсылают с глаз долой тех, кто вольно или невольно оказался втянут в скандал. И Диана Вирэн – яркий пример их политики. 'Ее отчислили за профнепригодность', – скажите вы. Нет, возможно кто-то не обремененный интеллектом в это и поверит. Но я сейчас обращаюсь к тем, кто умеет видеть и делать из увиденного выводы. Посмотрите, как она танцует. Просто посмотрите. Возможно тогда пелена лжи спадет с ваших глаз. А чтобы процесс прошел легче, предлагаю послушать рассказ о ней того, кому не было резона лгать. Дамы и господа, Даниил Милин – ученик Танийской Академии классического балета, трагически погибший при захвате Андорского театра адептами Белого Пути. И его рассказ о Диане Вирэн. И, приятного просмотра. Эта постановка достаточно хороша, чтобы досмотреть ее до конца. 'Юноша и Смерть' в исполнении Милина и Вирэн.

  – Она особенная. Таких, как Дана нет и никогда не будет. Я влюблён в ее упорство, трудолюбие и стойкость, влюблён в её талант и внутренний свет. Нравится ли мне она, как девушка? – голос Дэна дрогнул. – Можно я не буду отвечать на этот вопрос? Моя Снежинка такая же сумасшедшая как я сам. Мы живем балетом, живем ради балета. Но она ещё ребёнок. Выглядит почти, как взрослая. А в голове музыка, список неразлучных вариаций и совершенно нет места романтическим отношениям. Если честно в ее голове ничему, что не связано с балетом нет места. И нет сил ни на что кроме этого. Она в городе была в последний раз два месяца назад. И то, я ее фактически заставил со мной погулять. Дана постоянно занимается. Класс. Занятия. Факультативы. И никакой личной жизни. Мне иногда кажется, что ей тринадцать, а не семнадцать. Я сейчас не про интеллект, а про эмоциональное восприятие мина говорю. Она тихая, добрая девчонка, которой тяжело выносить несправедливое отношение, и неважно, направлено оно на нее или на кого-то другого. Дана совершенно не умеет врать и даже лукавить. Молчать Снежинка тоже не умеет. Так обычно ведут себя подростки. Иногда мне очень хочется, чтобы она повзрослела и посмотрела на жизнь и окружающих ее людей другими глазами. Как взрослая. Потом понимаю, как это низко с моей стороны. Взрослеть всегда больно. А я ведь меньше всего на свете хочу, чтобы моей маленькой, хрупкой снежинке что-то причинило боль.

  Дэн замолчал. И ничто уже не отвлекало девушку от их танца. Не последнего, конечно. Но не менее дорогого ее памяти.

  А вот, что ей хотел сказать перед своим уходом Стас она так и не поняла.

  Или не нашла в себе сил задуматься об этом?

  ГЛАВА 10

  Подслушивать за старшими нехорошо. Эту прописную знает каждый малыш. Вот только майор Аверин вышел из детского возраста и правилами приличий пренебрегал не так уж редко. А тут такой случай. Святой бы не удержался.

  Сильвия и Константин беседовали в алькове, стоя по разные стороны от разлапистого фикуса с немного пожелтевшими листьями. Охрана полковника – два хмурых парня в строгих черных костюмах стояли неподалеку и притворялись глухими. Но их присутствие само собой отсекало посторонних, желающих погреть уши. А особо настырным ребята могли и помочь удалиться.

  Но наследник их патрона к 'посторонним' не относится и облечен абсолютным доверием их нанимателя, что было накрепко вбито в их головы. Поэтому присутствие Аверина-младшего они просто проигнорировали. Ну, мало ли почему он тут стоит. Может по просьбе полковника. И, вообще, дело охраны – обеспечивать безопасность, а не лезть с семейные дела работодателя.

  Его мать убеждала деда в том, что Вадима нужно оградить от юной, но пронырливой особы, которая непременно сломает ему жизнь.

  Самое страшное во всей этой ситуации было то, что Сильвия действительно верила в свою правоту и искренне желала сыну добра. Но как все недалекие люди, скорее вредила, нежели действительно помогала. Ведь попытки родителей переделать жизнь детей на свой лад никогда ничем хорошим не кончаются. И далеко не у всех мам и пап хватает ума понять это и вовремя остановиться.

  – Они действительно любят друг друга, – терпеливо увещевал полковник.

  – Нет. Вот у нас с Андреем все было по-настоящему!

  – У моего внука и его малышки, значит, понарошку? Сильвия, в своих высказываниях переходишь ту грань, к которой не то, что любящему, а даже адекватному родителю лучше не приближаться. У тебя нет права давать оценки их чувствам. Нет права судить, и уже нет права что-то решать. Вадим твой сын, но далеко не ребенок. В первую очередь это взрослый и сильный мужчина, который будет защищать свою женщину.

  – От меня? Вы на это намекаете?

  – Я прямым текстом говорю. Держись подальше. Не лезь в их отношения. Не трогай Диану. Затеешь с ней ссору – дорого заплатишь. И разбираться, кто из вас виноват: ты или она, Вадим не станет. Терпение моего внука и так на пределе. Он со свойственным ему великодушием многое тебе спускал. Слезы своей будущей жены не простит. Помяни мое слово. Хочешь знать почему? Потому что она в отличие от тебя еще ребенок. Одинокий, брошенный всеми. А теперь еще и не совсем здоровый.

  – И вы считаете, что этот ребенок – достойная партия для него? Ему нужна взрослая, разумная женщина, а не девочка, ровесницы которой еще в куклы играют. Что она может дать ему?

  – Семью.

  – Можно подумать! Ей хоть слово такое знакомо?

  – Сильвия, а твоему сыну это слово знакомо? Он рос без отца. В детстве ты его воспитанием почти не занималась. Чему я, собственно, только рад. Ибо ты вырастить настоящего мужчину из него не смогла бы. А потом его семьей стал кадетский корпус. Так что у него даже больше общего с воспитанницей Танийской Академии, чем с девушкой из полной семьи.

  – Возможно в этом вы правы. Но я считаю... – гневно взирая на свекра воскликнула женщина.

  – Считай, что хочешь, только молча, – отрубил полковник

  – Почему?

  – Ну, я же свое мнение на твой счет сыну не озвучивал. Хотя от вашего брака был, скажем так не в восторге. Мне хотелось видеть рядом с сыном другую женщину. Сильную. Стойкую. Умную. А не бесхарактерную клушу, у которой собственное мнение появилось только к пятидесяти.

  Лицо Сильвии вытянулось, а нижняя губы затряслась.

  – Ах, да, – полковник лишь зло усмехнулся. – Тебя ведь я тоже на сей счет просвещать не стал. Принял, как родную дочь. Заботился. Даже когда Андрея не стало. Так почему я это делал? Рассказать? Потому что уважал своего сына и его выбор.

  – Но...

  – Никаких 'Но'. Ты на них просто не имеешь права. И, вообще, чего это ты развела такую активность в плане устройства его личной жизни? Своей мало? Так роди еще одного ребенка. Возраст пока еще позволяет. И занимайся им, раз уж так хочется кого-нибудь повоспитывать и направить на путь истинный. А Вадима не трогай. Ему впору своих детей заводить. И, Сильвия, если узнаю, что ты меня не послушалась... горько пожалеешь.

  – Я все поняла, – ответила женщина испуганным шепотом.

  – Тогда тебя никто не задерживает. Рекомендую вернуться в отель. Отдохнуть. Переодеться. А во второй половине дня вернуться с цветами, чтобы пожелать скорейшего выздоровления своей будущей невестке.

  – Да, конечно. Вы правы. Я так и сделаю.

  Далее скрывать свое присутствие мужчина посчитал бессмысленным и вошел в альков. Сильвия, явно прибывающая в шоковом состоянии, поприветствовала сына легким кивком и пробормотав что-то вроде: 'Мне нудно идти. Позже вернусь' – сбежала.

  – Сурово, – протянул Вадим.

  – С твоей матерью только так и можно. Пусть знает свое место. А-то забываться начала. Вообразила, что у нее есть право вмешиваться в личную жизнь достаточно взрослого сына. И не смотри на меня с таким укором. Ты, когда Сильвия решила выскочить замуж ты и слова поперек не сказал. Вот пусть и она молчит. Выбор детей нужно уважать.

  – Вам настолько нравится Диана?

  – Нет. То есть девчонка твоя мне, конечно, очень симпатична. Красивая, стойкая, искренняя. Но главное для меня то, что ты смотришь на нее влюбленными глазами. То, что ты счастлив рядом с ней. И еще... я дал своим юристам задание. Подготовить брачный контракт и уладить все формальности, связанные с бракосочетанием.

  – Сэр, вам не кажется это несколько неуместным сейчас?

  – Тебе придется на ней жениться в самое ближайшее время. Не забывай, что она твоя подчиненная. И без вреда для ее и твоей репутации вы не сможете жить в одном доме, не обвенчавшись. А в клинике ты ее не оставишь.

  – Она сейчас больна.

  – Сейчас. И, возможно, общество благосклонно отнесется к тому, что вы отложите свадьбу на несколько недель. Пока девушка не придет в себя. Но на большее не рассчитывай. И для тебя, и для нее будет лучше, если вы не станете с этим тянуть. К тому же жену защитить легче, чем невесту.

  – Простите, но сейчас я не в состоянии об этом думать. И Диана вряд ли адекватно воспримет новость о том, что мы должны пожениться в самое ближайшее время.

  – Устал?

  – Есть немного.

  – Все образуется. Главное – она жива. Остальное – мелочи, которые скоро останутся позади.

  – Конечно.

  – Ладно, внук. Иди к своей красавице. Она, небось, тебя заждалась. Вечером увидимся.

  – Нет. Я сначала остальных своих ребят проведаю.

  – Как они, кстати?

  – Нормально. Только один мальчик в тяжелом состоянии.

  – Если не лечение понадобятся деньги, помни, что у нашей семьи есть фонд.

  – Да, нет. Все покрывает страховка. И лечение, и реабилитацию, если она потребуется. Главное, чтобы выкарабкался.

  И Вадим, пожав на прощание деду руку, ушел проверять, как там его подопечные. Порадовал его только Андерс. Парень еще был без сознания, но по уверениям врачей явно шел на поправку. В его состоянии явно прослеживалась положительная динамика.

  А вот Ризу и Польскому стало хуже. Потому, как эти два малолетних идиота, которым был назначен постельный режим, решили прогуляться. Сейчас же они пожинали плоды собственной беспечности. Но, казалось, данное обстоятельство их особо не беспокоит. И отчитывать – бесполезно. У них сейчас эйфория. Ну, а что? Все живы. Никто умирать не собирается. А остальное – мелочи. Поэтому Вадим не стал тратить на них время. Все равно без толку.

  К Снежным прилетела мать, и они сейчас беседовали в холе. Майор поприветствовал всех троих. Перебросился парой незначительных фраз. Заверил близнецов, что Диана почти в порядке и спросил, как у них дела.

  Вадим Талин оказался в палате Морье. Теодор полусидел на кровати, а тезка майора пристроился у него в ногах и увлеченно вещал:

  – Конечно, Венская Академия – престижное учебное заведение. Выпускает высококлассных специалистом. В этом ты прав. Но у меня банально знаний не хватит туда поступить. Даже если сейчас все брошу и засяду за учебники. Нужно бы что-то попроще найти.

  – А к какой специализации склоняешься? – Поинтересовался Тео.

  – Не знаю. Мне понравилось принимать роды. Появление на свет маленького человека – это чудо. Правда. Но я все же склоняюсь в сторону военно-полевой хирургии. Сам от себя не ожидал. Но с стрессовой ситуации у меня все получалось легко. И не страшно совсем. И мыслей посторонних тоже не было. А мои шутки, которые всех всегда раздражают, там оказались очень к месту.

  – А я в Деллийский Технологический переведусь. Наверное. То есть я еще не решил, но скорее всего туда. Меня туда приглашали.

  – Может вы не будете спешить? – спросил майор Аверин у своих подопечных достаточно строгим тоном.

  Курсанты расплылись в одинаково счастливых улыбках, совершенно забыв, что, приветствуя старшего по званию должны отдать честь. А самому Вадиму сейчас одергивать друзей его Дианы.

  – Мы не спешим, – спокойно отозвался Морье. – Просто думаем, как жить дальше. По-старому ведь все равно не получится.

  – И поэтому надо перевернуть все с ног на голову? Бросить учебу?

  – Мы не вернемся в Артен, – грустно улыбнулся Талин. – Нам больше нет там места.

  – Глупости!

  – Нам больше нет там места. Потому что все изменилось. Нет, не так. Мы изменились.

  – Парни, только не порите горячку. У вас сейчас посттравматическое стрессовое расстройство. Это, кажется, так называется. И вы хотите убежать. Круто изменить свои жизни. Создать иллюзию, что все, произошедшее в Эверленде было не с вами. Или осталось в прошлой жизни.

  – Нет, – вскинулся Тео.

  – Да, – майор Аверин устало покачал головой. – Сейчас все именно так. Я не говорю о том, что вы не изменились или о том, что вам нельзя уходить из Артена. Возможно, вы и правда, не сможете там оставаться. Но не стоит принимать каких-либо решений, находясь в госпитале. Дайте себе хотя бы несколько недель. Попробуйте прийти в себя, успокоиться. А дальше – будем думать. Если все же захотите уйти, помогу с переводом. Но у меня одно условие. До тех пор, пока вас не выпишут, не думайте о переменах. Отдыхайте. Выздоравливайте. Читайте. Смотрите фильмы. Слушайте музыку. Общайтесь с близкими. Вам на данный момент нужно именно это. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

  Следующим, кого Вадим посетил была курсант Дрейк. Валькирия. Глупое прозвище прилипло к ней еще на первом курсе. И благодарить за это Каролина должна была именно Аверина. Но говорить 'спасибо' лучшему другу своего куратора не собиралась. Наоборот. Года два прожигала его злыми взглядами. Года, этак два. Потом – смирилась.

  В палате Каро обнаружился Майк Кейн. Но данный факт у майора удивления не вызвал. В конце концов, Дрейк – его подопечная.

  Здесь он задерживаться не стал. Просто справился о самочувствии, пожелал скорейшего выздоровления и ушел, пообещав заглянуть позже.

  Майкл нагнал его уже в коридоре.

  – Вадим, я хотел зайти к тебе немного позже, на раз мы так удачно встретились...

  – Что-то случилось?

  – Мне нужно, чтобы ты подписал приказ об отчислении. Я понимаю, что тебе сейчас не до этого. Просто подпиши и все.

  – Не понял. Как это не до этого? Кого из моих ребят собираются отчислить? За что? Ничего я не буду подписывать. Никто не имел права принимать такое решение без участия куратора. Я не позволю...

  – Остынь. Правда думаешь, что мы стали бы за твоей спиной строить козни против кого-то из твоих ребят? Просто мы получили результаты расследования.

  – Какого?

  – Я, конечно, понимаю, что за последние пару дней слишком много всего произошло. Но ты меня пугаешь. Диана получила от Польского очень интересный клип. Вспомнил?

  – Все-таки он?

  – Нет.

  – Это хорошо. Можешь в двух словах обрисовать суть дела? Откуда эта гадость взялась, и кто ее отправил?

  – Из сети. Взяли видеоряд из репортажа о смерти Танийцев. Потом наложили на звуковую дорожку одного безобидного видео со страницы Даниила Милина в социальной сети. В результате мы имеем то, что имеем. Комм Польского забрал Пол Бурэ, пока тот был в душе. Передал его Скольник, которая ждала в коридоре. После – вернул на место. В общем, отчисляем обоих. Нет, если бы Бурэ после инцидента честно рассказал о том, что произошло, то для него все сложилось бы по-другому. Ну, отчитали бы. Максимум – взыскание вынесли. Парень ведь действительно мог не знать, что именно задумала Скольник. Но он смолчал.

  – Я понял. Подпишу. И, Майк, как ты думаешь... Александру стоит сейчас об этом рассказывать?

  – Нет. То есть рассказать придется. Однако я бы не стал делать этого сегодня и даже завтра. На него и так свалилось немало. Узнать еще и о предательстве друзей – это здорового подкосить может. А он был ранен. И достаточно тяжело. Вот если сам спросит, тогда говори.

  – Хорошо.

  – Как Дана?

  – Нормально. Приходи, кстати, к часам пяти в ее палату. Будем устраивать мозговой штурм. Прилетел Стас с подружкой. Дед. Вроде больше никого не ждем. Так что тебе все будут рады.

  – Заметано. Антонию с собой привести? Она же адвокат.

  – Думаю, не стоит. По крайней мере сегодня. Не подумай ничего плохого. Я к Тони чудесно отношусь. Но сегодня рядом с Дианой будет и так слишком много практически незнакомых людей. Боюсь, ей и так будет некомфортно.

  – Мое дело предложить. Хотя, в чем-то ты прав. Вирэн сложно идти на контакт с людьми, которые старше ее. И чем больше этих взрослых незнакомцев рядом с ней, тем ей тяжелей. Так, что буду один. А пока передавай ей привет.

  – Конечно. Я сейчас к ней пойду и обязательно передам.

  Но на полпути к палате девушки, майора перехватила Катрина Андраши. Кати была прекрасна. Черные кудряшки. Нежный румянец на фарфоровой коже. Невинный взгляд янтарных глах. Алая помада на чувственных губах. Неброский макияж. И строгий бежевый костюм на идеальной фигуре.

  Она казалась хрупкой розой. Тем, кто ее не знал. Вадим же рос рядом с этим совершенством и был прекрасно осведомлен о ее характере и о том, что эта женщина далеко не нежный и трепетный ангел, а скорее уж Немезида.

  – Ты не отвечал на звонки! – раздраженно заявила Катрина.

  – И тебе доброго утра.

  – Утро не бывает добрым, если всю ночь перед ним ты проводишь в гиперпрыжке. Ты не отвечал на звонки! Ладно, пошли пить кофе.

  – Я не хочу кофе.

  – Значит составишь мне компанию.

  – Извини, но лучше я составлю компанию Диане. Она в ней нуждается больше.

  – Сомневаюсь. С ней сейчас Рудольф, а я одна и жутко хочу кофе. Желательно с коньяком. Это был сущий ад, а не перелет. Но мой жених выбрал вариант 'быстро', а не 'с комфортом'. Пойдем.

  – А если я не хочу оставлять твоего жениха наедине с моей невестой?

  – Уже невесты? А ты времени зря не терял. Быстро окрутил девчонку. По поводу же твоих желаний... хотеть или не хотеть ты можешь чего угодно. А поступать должен так, как будет лучше ей. Сейчас самое разумное, что ты можешь сделать – отступить в сторону. Рудольф сможет успокоить ее лучше, чем ты. Хотя бы потому, что сам пережил нечто подобное. У него тоже была серьезная травма. После такого на сцену не возвращаются. А он смог. И готов сделать все, чтобы и Диана вернулась.

  – Зачем это ему? Дана для него – никто. Не состоявшаяся подчиненная. С чего такая забота?

  – Чувство вины, – Катрина покачала головой и отвернулась от приятеля по детским играм. – Неужели не помнишь, чего он хотел?

  – Нет.

  – Забрать ее. Предчувствие у него было нехорошее. Но мы вместо того, чтобы к нему прислушаться, обсмеяли. Убедили, что ничего ей в Артенийской Академии не грозит. Теперь он винит себя в произошедшем. За то, что поддался уговорам. За то, что не уберег, хотя мог бы. Нет, Вадим, ну, правда. Не мешай. Только хуже ведь сделаешь. Ей нужно поговорить с тем, кто ее понимает.

  – Я тоже ее понимаю.

  – Ты ее любишь. Смею на это надеяться. А понимать ее может только такой же одержимый балетом, как она сама. Ни ты, ни я их до конца не поймем. А теперь пошли пить кофе и завтракать. Ты, если честно выглядишь просто ужасно. Бледный. Синяки под глазами. Да и шатает тебя вполне ощутимо. Вот съешь яичницу с беконом и тебе сразу полегчает. Гарантию даю. Пойдем! Яичница, кофе и пончики ждут тебя.

  Устоять мойор не смог. Может все дело было в том, что позавтракать ему, и правда, хотелось. Голодные обмороки совершенно не идут боевым офицерам. Но скорее всего дело было в том, что Кати в детстве была заводилой и настоящим лидером малышни. Вадим много лет назад признал за ней право командовать. А сейчас она говорила правильные вещи.

  Хотя, когда Катрина Андраши – эта очаровательная заноза была неправа? Вадим, собственно поэтому и позволял ей быть ведущей в их тандеме, что ему осточертело слышать ее: 'Ну, почему ты меня не послушался? Я же тебе говорила'.

  ГЛАВА 11

  Завтрак проходил в гробовом молчании. Вадим хмурился, нервно ерзая на стуле. Он ел быстро, но достаточно аккуратно машинально пережевывая ломтики жаренного картофеля. Катрина бросала на него насмешливые взгляды, наслаждаясь черным кофе с пончиком. Женщина, глядя на приятеля по детским забавам полюбопытствовала:

  – Ревнуешь?

  – Вот делать мне нечего!

  – А чего тогда нервничаешь? Предлагаю расслабиться.

  – И получай удовольствие?

  – Да, – Катрина растянула губы в довольной улыбке

  – Издеваешься?

  – Да.

  – Заноза!

  – Можно подумать, что ты ожидал от меня чего-то другого. А если серьезно, чего ты дергаешься?

  – Неспокойно мне. Не могу долго находиться вдали от нее.

  – Неужели до сих пор не отошел? – Картина закатила глаза. – А, вообще... как тебя угораздило влюбиться? Малолетка же! То есть, я все понимаю. Она очень красивая. Обаятельная. И такая невинная. Как тут устоять?

  – Вот ты и ответила на свой вопрос. И, да, не отошел. Дана чуть не умерла. Ты, вообще, представляешь себе это? Она же почти ребенок. А за свою короткую жизнь дважды чуть не умерла.

  – Тебя это, кстати, не смущает?

  – Что?

  – То, что твоя Диана – почти ребенок?

  – Так я и не собирался спешить со свадьбой. Думал у нее будет время немного повзрослеть. Но ей придется взрослеть, будучи замужней дамой.

  – Разумно ли это?

  – А что еще мне остается?

  – Спешка еще никого не доводила до добра. А навязанный брак редко оканчивается чем-то хорошим.

  – Можешь предложить лучший способ ее защитить?

  – Пожалуй, нет.

  – Вот помолчи тогда. Я вообще-то по-другому представлял собственную свадьбу.

  – И как же? Интересно, о чем мечтают мужчины? Неужели о роскошной церемонии, море цветов и сотне гостей?

  – Об этом мечтают лишь юные барышни. Хотел видеть сияющее лицо своей будущей жены. И уж никак не... – мужчина резко оборвал себя. – Ладно, закрыли тему. Я не склонен сейчас изливать душу. Прости.

  – Даже старому другу?

  – Да, Кати.

  – Понимаю. Что бы ты обо мне не думал, я действительно понимаю.

  – Хорошо. Ты мне лучше вот что скажи. Ты все еще курируешь Миссии Милосердия?

  – По мере сил и возможностей. Но мне кажется, что толку от этого нет. Мне двух жизней не хватит, чтобы навести там порядок.

  – Я готов помочь.

  – Решил, наконец, бросить свою армию и заняться действительно важным делом?

  – Что-то вроде. Не обещаю разобраться со всеми, но Артенийский филиал данного заведения беру на себя. Но начну этим заниматься только когда Дане станет лучше.

  – Само собой. С чего думаешь начать?

  – Не знаю, если честно. С разведки, наверное.

  Катрина помолчала минуту, словно прикидывая что-то в уме, а потом заразительно расхохоталась.

  – Что? – Такая реакция приятельницы Вадима обескуражила.

  – Я себе представила, как... ты... ой, не могу... – женщина с трудом отдышалась. – Зная тебя, спорить готова, что это будет разведка боем. Только помни, что мы все же не на войне. Хотя, нет. Забудь о моих словах. С этими бюрократами, которые непробиваемой стеной стали между этими несчастными детьми и нормальной жизнью, церемониться нельзя. Делай то, что посчитаешь нужным. И знай, что я готова оказать всестороннюю поддержку твоему начинанию. Нужно, кстати, познакомить тебя с несколькими людьми. Главное сдвинь ситуацию здесь с мертвой точки. Хоть на сантиметр.

  – Ты мало в меня веришь.

  – Я лучше себе представляю, с чем тебе предстоит столкнуться.

  – Справлюсь.

  – Не сомневаюсь. Кстати, раз уж ты решил несколько облегчить мою жизнь, то с меня должок.

  – Глупости не говори. Там такое твориться, что я в стороне остаться все равно не смогу. Но когда Рудольф тебя совсем уж достанет – дай знать. Приведу его в чувства. Он на твоей девчонке помешался просто. Если бы не знала, кто ее родители, подумала бы, что это грешок его молодости.

  – А ты в курсе, кто ее родители?

  – Конечно. Можно подумать, это так сложно узнать. Хотя... что для нас легко, для других неосуществимо. Признаюсь тебе. Я вначале все же думала, будто Рудольф действительно ее отец. Ей семнадцать. Ему сорок два. К тому же они чем-то неуловимо похожи. Решила разобраться.

  – И как?

  – Разобралась? Легко. Пара звонков и у меня полный доступ к базе того приюта, где Диана провела первые пять лет жизни. Ее личный файл. Там были сведения о ее родителях. Нет, не имена. Но по идентификационному коду найти человека дело двух минут.

  –И кто они?

  – Эддары. Ты, наверное, их не знаешь. Мать – пустышка. Некогда красивая. Она в свое время занималась балетом. Но бросила лет в двадцать пять, так как удачно выскочила замуж. Отец – сноб, ретроград и самодовольный придурок. Но влиятельный. Пользующийся заслуженным авторитетом среди таких же... гадов. Он мою инициативу по реорганизации комплекса перинатальных центров прикрыл. Сволочь! Мол бессмысленная трата миллионов. А то, что это спасет множество жизней – так... ерунда. Про старшего брата твоей малышки я мало что знаю, но по слухам он весь в отца – на редкость неприятный тип. И как у этих могло получиться такое чудо, как Диана?

  – От них стоит ждать неприятностей?

  – С чего это? Они и думать про брошенную дочь забыли. Или полагаешь, сердце подскажет? Жди! Даже если таких носом ткнешь... ну, ты понимаешь. Да, скажи я им о ней, на меня бы в первую очередь в суд подали. За... не знаю за что, но в том, что судебное разбирательство последовало бы, я не сомневаюсь. Эддар-старший за свою жизнь подает на кого-нибудь в суд три-четыре раза в год. И лишь только проиграв дело, соизволил бы пообщаться с дочерью. В присутствии двух адвокатов. Или трех? Скорее, все же трех.

  – Журналисты могут это раскопать?

  – Для этого еще надо знать, где копать. Плюс, ей это никак не повредит. Даже, если история ее рождения станет достоянием общественности. Скомпрометированы будут только Эддары. Ты, кстати, в курсе ситуации?

  – Ты про доктора, который ее спас и хотел удочерить? Стас подбросил данную информацию.

  – А сама Диана?

  – Нет.

  – Собираешься ей рассказать?

  – Нет. То есть не знаю. Она и так в тяжелом состоянии. Не хочу усугублять, насильно раскрывая ей глаза на то, что ей сейчас не нужно. Вот если бы она бредила встречей с родителями...

  – Разумно. Однако рассказать все же придется.

  Вадим сморщился. Придется. Когда-нибудь. Хотя... Вот скажите, зачем ей эти люди? Они ей никто. Доноры генетического материала. Он теперь ее семья. А потом у них появятся дети. Мальчик – продолжение военной династии Авериных. И девочка – маленькая копия Даны. Или две девочки? Да, определенно, две дочки лучше, чем одна.

  Так называемые же родители не имеют никакого морального права даже приближаться к его невесте. После того, что они сделали. А вернее, после того, что они не сделали.

  – Они даже не захотели дождаться смерти своего ребенка, которого посчитали обреченным. Не захотели подождать несколько часов! И просто ушли! Да как таких земля носит? Меня до сих пор трясет, стоит об этом подумать.

  – Не знаю, – протянула Катрина в задумчивости. – Хорошо это или плохо. То, как ты реагируешь. Эддары ведь не зло во плоти. Они – следствие общественных тенденций. Для них ребенок является статусной вещью, как дом, машина или дорогая одежда. Поэтому и отношение к собственным отпрыскам у них такое.