Текст книги "Каллиграфия (СИ)"

Автор книги: Юлия Власова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

Глава 2. Разоблачение

Вазант сделал глубокий вдох и попытался разомкнуть веки. Но на глаза ему словно была надвинута пленка, ресницы слиплись, а кожей спины чувствовалось что-то рыхлое и влажное, как губка. Он запустил пальцы в эту массу, вырвал клок податливой ткани и, поднеся к носу, уловил обостренным обонянием аромат свежескошенной травы.

– Как странно, – проговорил он, ощупывая свое тело. – Сдается мне, здесь кромешная тьма. – Его голос впитали скользкие стенки кокона, и эха не последовало. – Неужели я внутри Волшебного Дерева? Неужели…

Только сейчас он различил слабое журчание нисходящих и восходящих токов в окутывающей его оболочке. Казалось, весь кокон дышал, пульсировал, как сердце, и убаюкивал, убаюкивал… «Тук-тук, тук-тук, пщщщ. Тук-тук, тук-тук, пщщщ».

– Я в безопасности, – прошептал Вазант. – В безопасности.

Мышцы его расслабились, голова упокоилась на небольшой складке растительной плевы, и он забылся бестревожным сном.

* * *

– Та-ра-ра, та-ра-ра… – Красуясь перед зеркалом, Франческо примерял галстуки один за другим. – Я попрошу подругу взять меня с собой, нарву в саду неувядающих цветов и преподнесу ей, самой красивой девушке в Академии.

Его сверстник прыснул и ненароком свалился с кровати.

– На тебя без слез не взглянешь! – сказал он, оправляясь. – Вот угораздило же! Позволь поинтересоваться, кто она, твоя избранница?

– Кто же еще, как не Аннет Веку?! – Франческо пригладил волосы и вздернул подбородок.

– Любовь зла, – подытожил собеседник. – Представь, какую отбивную из тебя сделают девчонки из четвертого апартамента, что в левом крыле!

– Кто, Мирей? Или, может, Джулия? Но ты ведь им не расскажешь? Эй, кончай зубоскалить!

Но тот, кому были адресованы эти слова, стал просто невменяем. Он катался по ковру и дрыгал ногами, надрываясь от смеха.

– Сейчас как запущу в тебя статуэткой! – разозлился Росси, срывая со шкафа скульптуру Немезиды. Весельчак тотчас овладел собой.

– Хорошо, хорошо, извини. Обещаю, что никому не проболтаюсь. Мертвецы – хи-хи – не говорят, – и, в восторге от своей шутки, он вновь расхохотался.

– Пр-рекрати! – взревел Франческо, схватив его за ворот и как следует встряхнув. Привыкший к собственным остротам, он, как выяснилось, не терпел легкомыслия со стороны товарищей.

Лицо собеседника окаменело, и он многозначительно поднял указательный палец.

– Я не разглашу секрета только в том случае, если ты мне скажешь, о каком саде идет речь.

* * *

Книга предсказаний являлась неотъемлемой принадлежностью Академии, инструментом, с помощью которого директор принимал важные решения относительно рынков сбыта продукции, поставщиков необходимых запчастей и материалов для конструирования новых изобретений. Пролистнув страницу-другую, он мог кардинально изменить свои планы и отправиться, скажем, в Мадрид, чтобы лично встретиться с главой какой-нибудь крупной компании, производящей редкий вид топлива или синтетического волокна. К книге допускались также студенты, по записи и по определенным дням. Скрепя сердце, Деви дал на это разрешение после трехдневной забастовки учащихся, когда к ним присоединились даже некоторые из профессоров. Однако он распорядился, чтобы никто, ни при каких обстоятельствах не притрагивался к чудо-книге, назначив на должность «листателя» некоего Рафаэля с кафедры лингвистики. На вид книга была самым заурядным справочником с потрепанными желтыми листами и рассыпающимся переплетом. Толщиною в тысячу страниц, она вмещала гораздо больше информации, чем можно было себе представить, причем эта информация постоянно менялась. Никто не знал, какой механизм лежит в основе подобных метаморфоз, но бытовало мнение, что на справочник наложено древнее колдовство.

Неудивительно, что златокудрый Рафаэль с превеликим трепетом касался помятых страниц, переворачивая их с той осторожностью, какую проявляет завзятый филателист при просмотре своих коллекций.

Книга хранилась в отдельном помещении, недалеко от выхода из внутреннего двора Академии. (Заворачиваясь греческой буквой «сигма», старинное здание Академии имело всего один выход, впрочем, как и вход. Наружный двор, усаженный пальмами и цитрусовыми, был окружен высокой, в три человеческих роста, стеной, увенчанной башенками, откуда охрана могла наблюдать, что творится окрест.)

– Терпение, подруга, терпение, – проговорила Джейн, допивая стакан молока. – Итак, – она выдержала паузу, а Лиза заерзала на стуле и сощурилась.

– Ну?

– Сегодня вечером… Мы идем читать книгу предсказаний! Я записала нас с тобой еще неделю назад.

– Умопомрачительно! – прошептала Лиза. – Мы с тобой, сегодня? – Она перегнулась через стол, и ее взгляд был красноречив как никогда. – Боюсь, я не доживу до вечера.

… Черная металлическая дверь с ручкой в виде кольца протяжно заскрипела и отворилась с таким трудом, что обе девушки переглянулись: а не пора ли смазать петли?

– Милости прошу, – изрек Рафаэль, проводя рукой по волосам, смоченным капельками сентябрьского дождя. Оранжевый фонарный свет причудливо скользил по ветвям близстоящих деревьев, стелился по аллее и расцвечивал маслянисто-черную дверь, как будто сообщая: «Вот оно, вместилище тайн. Не проходите мимо!».

– Вскоре перед вами разверзнется будущее. Будет оно мрачным или сотканным из золота, покажет этот манускрипт, – словно по бумажке прочел Рафаэль и добавил. – На какое будущее изволите загадывать?

– Эдак на годик вперед, – сказала Джейн, боязливо оглядывая помещение. При зажженной керосиновой лампе оно походило на комнату с привидениями в каком-нибудь средневековом замке: всюду слои пыли, паутина по углам, обшарпанные стены со следами известки. Единственным, что не соответствовало стилю, была аккуратная кушетка у стены. Вначале подруги ее даже не приметили.

– Вы здесь ночуете?! – удивилась Лиза.

– Звание обязывает, – смущенно ответил Рафаэль и, склонившись, старательно подул на книгу. – Странное дело, что ни день – на обложке скапливается вековая пыль! Я уже отчаялся привести ее в приличное состояние.

Действительно, казалось, что при всем желании манускрипт нельзя было сделать более ветхим, равно как и отреставрировать. Он выглядел как запущенный музейный экспонат, который и в витрину-то помещать совестно.

Юноша бережно развернул книгу посередине и отошел на задний план, уступив место посетительницам.

– Фу ты, – пробормотал он в волнении, – сколько лет на посту, а всё равно поджилки трясутся, когда приходится ее раскрывать.

Девушки вдвоем согнулись над фолиантом, силясь разобрать рукописный шрифт, но в тот же момент буквы на потертой бумаге зашевелились, бросились врассыпную, и начался такой лингвистический сумбур, что у Джейн зарябило в глазах.

– By golly![2]2
  Чтоб мне провалиться! (англ.)


[Закрыть] – прошептала она. – Ну и кавардак!

Лиза дернула ее за рукав. Сумятица на страницах постепенно улеглась, и слова вновь выстроились в предложения.

– Читай!

– Вам предстоит путешествие, – произнесла по-английски Джейн. – Здорово! Написано на моем языке!

– Очень странно, – недоумевала Лиза. – Так как я вижу исключительно русские буквы. И мне пророчат местечко под солнцем. В прямом смысле. Вот тут и тут сказано, что меня распределят на кафедру, выше которой в Академии не существует.

– Смею вас заверить, что все кафедры равнозначны и нет такой, которая была бы выше остальных, – подал голос Рафаэль.

– Но что я могу поделать, коль книга так говорит! – возразила россиянка. – А что видишь ты, Джейн?

– Вам предстоит путешествие, – сосредоточенно повторила та. – На острове вам встретится человек, но берегитесь, чтобы не привязаться к нему, ибо вскоре его поглотит пламя… Несуразица какая-то! Чтобы мне – да в путешествие! И к тому же еще на острова! Нет, решительно, эта книга всё напутала.

– Может, потому, что ответа от нее добивались вы обе? – предположил юноша.

– А что, меня вполне устроило бы местечко под солнцем, – мечтательно отозвалась Лиза, чертя на пыльном столе свои инициалы.

* * *

Стоя у единственного в парке сандалового дерева, Джулия нетерпеливо вертела в руках веточку сакуры, в то время как Кристиан мерил шагами аллею.

– И где этот увалень запропастился? – раздраженно воскликнула студентка. – Сначала чуть ли не на коленях упрашивает взять его с собой, а как подошел час, так его с собаками не сыщешь! – И она пнула ни в чем не повинный куст облепихи.

– Он придет с минуты на минуту, и окажется, что ты зря срывала злость на этом кустике, – сказал Кимура, возвращаясь к сандалу. – Слабо верится, что сегодня ты сможешь обуздать свой характер. В каллиграфии не годится спешить, а уж тем паче горячиться.

Она вздохнула и прислонилась к шершавому стволу. Рядом, точь-в-точь как полная луна, горел лампион. Уже перевалило за полночь, а Франческо всё не появлялся. Когда-нибудь она его проучит.

– Неважно ты выглядишь, – сказал Кристиан, приблизив к себе ее лицо. – Круги под глазами… И дрожишь явно не от холода. Сознайся, ты нарочно доводишь себя до полуобморочного состояния? Когда ты последний раз ела?

– Какая заботливость! – съязвила Джулия и отстранилась. – Вы мне не папочка, чтобы беспокоиться о моем здоровье.

– Ах, вот как? Ты, верно, забыла, кто вырвал твоего отца из лап бандитов? Забыла, кто в прошлом году умолял меня о помощи и ревел в подушку, когда пришло письмо с требованием выкупа? Могу освежить твою память. Кроме того, разговаривать с преподавателями в таком тоне просто невоспитанно, юная синьорина! Вам должно быть стыдно! – И он демонстративно отвернулся.

Ситуация накалялась, но «юная синьорина» даже не думала извиняться.

«Если Франческо не явится сию же секунду, – думала она, – отправлюсь к Аризу Кей без него».

И Росси не замедлил явиться. Споткнувшись о высокий бордюр, он чуть не налетел на Кристиана (тот вовремя отступил) и с разбегу угодил в облепиховый куст, перепачкавшись в ягодном соке с ног до головы.

– Мы же договорились встретиться в одиннадцать! Потрудись объяснить, где ты слонялся! – накинулась на него Джулия.

– Я, видишь ли, я… – замямлил Франческо, приглаживая курчавые волосы. – Меня пытали, привязав к батарее. Щекотали до слез, поили молоком, которое я на дух не переношу. Но я держался из последних сил и не выдал им тайну. Честно-честно!

– Постой, какую тайну? – насторожилась Венто. Вплоть до этого момента она слушала его рассказ как чепуху, как очередной вымысел юмориста, но когда речь зашла о тайне, навострила уши.

– Ну, понимаешь, – протянул юноша, – я ведь неумышленно упомянул о саде. Не подумай ничего такого! Сорвалось с языка, вот и весь сказ.

– Да ты под стать Аннет Веку! – рассердилась та. – Как вас обоих земля носит! Знаешь что, мистер-спонтанность, еще одна такая выходка, и я наложу вето на телепортатор. Кстати, что ты наплел этим своим дружкам-мучителям?

Франческо поковырял носком землю.

– В конце концов, я сказал им, что под садом подразумевал теплицу мистера Марра, ну, грибника того, что ведет микологию. Они и отстали.

– Нет чтобы соврать сразу, – проворчала Джулия. – А то дожидайся его битый час… – Человек-в-черном деланно кашлянул. – Да, да, пора.

Они взялись за руки и лихо перемахнули за грань привычного мира, очутившись на островке, где хозяйничала неутомимая японка. Она как раз поливала всходы недалеко от главной дорожки, а в траве, над тарелкой собранной вишни, деловито жужжали пчелы.

– О! Как я рада вас видеть! – сказала она с акцентом и, подобрав подол кимоно, вышла им навстречу. – Гляжу, Франческо тоже соскучился?

Тот отвесил ей глубокий поклон и испросил разрешения прогуляться по саду.

– Как, тебя больше не интересует библиотека? – простодушно удивилась Аризу. – Что ж, погуляй, но недолго, потому что к обеду я пеку вишневый пирог.

Росси облизнулся и пообещал, что вернется к сроку. Ничто не имело над ним такой власти, как сдоба Аризу Кей. Нерушимая клятва в его устах прозвучала бы и то менее убедительно, чем только что данное им обещание.

– В зависимости от того, как ты группируешь иероглифы, могут появиться десятки, а то и сотни новых значений твоих письмен, – наставлял Кристиан, сидя за низким столиком, на втором этаже белой пагоды. Джулия расположилась напротив и зачастую отвлекалась на вид из окна. Там, за спиной неумолимого учителя, на ветру колыхалась пушистая ветка сосны, а чуть правее выглядывал девственный побег сакуры с маленькими розовыми цветочками. Лазурные небеса, казалось, готовы были ворваться внутрь комнаты, стоило пошире раздвинуть ставни… – Ты меня не слушаешь! – возмутился Кимура.

– О, нет-нет, всё в порядке, – тихо проговорила та и быстро перевела взгляд на ханси[3]3
  Специальная тонкая бумага для каллиграфии


[Закрыть], где неуклюже расплылся ее иероглиф «путь».

– Поэтому очень важно соблюдать расстояние на бумаге, чтобы правильно передать свою мысль, – продолжал он. – Написанный текст должен доставлять наслаждение как автору, так и зрителю. Без первого не будет последнего. Решающую роль при этом играет сила мазка, твердость руки и внутренний настрой. Легким движением кисти великие мастера древности создавали шедевры, достойные восхищения многих и многих поколений. И если ты хочешь чего-то достичь в этом искусстве, приготовься к долгому, упорному труду.

Его слова текли рекой и, по всей видимости, текли впустую – Джулия витала в облаках.

– Не будешь ли ты так любезна растереть тушь? Старая уже непригодна, – распорядился Кимура в надежде хоть немного ее расшевелить: специальные камни для приготовления туши находились в другом конце помещения.

Проронив приглушенное «Да, сэнсэй», девушка лениво поплелась в указанном направлении, глубоко сожалея, что не может прямо сейчас завалиться спать. Пока она маялась с камнями, Кристиан над чем-то озабоченно размышлял, подперев голову и постукивая деревянным концом кисточки по столешнице.

– Вот что, – сказал он, наконец, – я попрошу Аризу Кей заварить тебе целебных трав, не то ты совсем растаешь.

Все четверо собрались на кухне белой пагоды, отведать стряпни японки. Франческо уплетал пирог за обе щеки, лукаво поглядывая на однокурсницу, которая не проявляла ровным счетом никакого энтузиазма, ковыряя ложкой свой десерт. Ему не терпелось выговориться, но с набитым ртом разглагольствовать опасно: чего доброго подавишься. Кроме того, Аризу Кей не спускала с него глаз, ожидая, что он захочет добавки. А информация, которую Франческо жаждал сообщить, была строго конфиденциальна, поэтому он благоразумно молчал. Молчал до поры до времени, пока хранительница с синьором Кимура не удалились в кладовую. Тут-то он и подсел к подруге, стараясь говорить как можно тише.

– Я такое узнал! – дожевывая лакомство, объявил он, и Джулия моментально оживилась. – Это касается нашей узкоглазой.

– Выкладывай, – сказала она, сгорая от любопытства.

– В общем, прогулка по саду не прошла даром. Я обнаружил поразительную вещь! Имеешь понятие о бутылочных деревьях?

– Угу, только произрастают они в Австралии.

– А вот не тут-то было! – воспрянул Франческо, довольный, что может кого-то ошеломить. – Эти баобабы и у японки завелись! А цветут – цветут что твои вишни! Веришь ли?

– Отчего ж не верить? – отозвалась та. – Вот бы и мне на них хоть глазком взглянуть…

– Идут! – коротко шепнул Франческо и пересел на свой табурет.

На пороге появилась разрумянившаяся Аризу Кей в сопровождении человека-в-черном. Ее прическа была растрепана и вся утыкана какими-то травинками да сухими веточками – как будто коростель свил там гнездо.

– Мы нашли листья, которые вернут тебе бодрость духа, Джулия, – отдуваясь, проговорила она. – Сейчас заварю.

Девушка критически оглядела своего «добродетеля», прислонившегося к раздвижной двери, и надула губы.

– Только они, по-моему, оказывают усыпляющее действие, – засомневалась Аризу Кей. – Ну, ничего. Здоровый сон еще никому не навредил.

«Ага! Усыпляют! – подумал Франческо. – Эх, хорошо бы и мне этого снадобья отлили…»

А у Джулии тем временем уже зрел гениальный план.

Спустя тридцать минут после глотка чудодейственного эликсира она забылась сном праведника, и ее уложили в гамак, подвешенный к двум старым вишням.

– Будем надеяться, что она проснется к тому моменту, как зайдет солнце, – пробормотал Кристиан. Уединившись, по обыкновению, на безлюдном пляже, он провел там остаток дня. Японку вдруг осенила какая-то идея, и она поволокла Франческо в библиотеку, не внимая его слабым протестам.

«Не удастся тебе побездельничать, милый друг», – сказала она и заставила его рассортировывать тома по алфавиту. Отчаянно зевая, он провел досуг за этим малоприятным занятием. Сама же Аризу Кей как в воду канула в своих насаждениях, выйдя к гамаку лишь затемно. Деревья в фонарном свете отбрасывали длинные, изогнутые тени, и в лице Джулии при таком освещении не было ни кровинки.

– Умерла? – испуганно спросил Франческо, наклонившись к гамаку.

– Сплюнь, – посоветовал Кимура. – Просто наша хранительница чуточку ошиблась в сроках. Скорее всего, действие трав еще не закончилось…

– А вам уже уходить, – подхватила Аризу Кей.

Кристиан был не на шутку встревожен.

– Что скажут в Академии, если увидят ее в таком состоянии?! – ужаснулся Франческо. – Да еще у кого-нибудь из нас на руках… Я ее точно не понесу, – тут же предупредил он.

– Они не увидят, – нашелся Кристиан. – Ведь не увидят же, а, Аризу?

Японка недоверчиво глянула на гостей.

– Вы на что намекаете? Оставить ее здесь на ночь?!

– А почему бы и нет? – обезоруживающе улыбнулся Франческо. – Ну, пожа-алуйста! На лекциях я лично сообщу профессору, что она приболела.

– Так мы избежим ненужных нам сплетен, – поставил точку Кристиан.

Аризу Кей помялась-помялась, да и уступила. В конце концов, «спящая красавица» не доставит ей хлопот.

Девушка не шевельнулась, пока Франческо рылся в ее сумке в поисках ветви-телепортатора, не проронила ни звука, когда Кристиан потрепал ее по волосам, и вскоре услышала, как прошелестели по траве и затихли мелкие шажки японки. Цветки сакуры над головой источали сладкий аромат, кое-где всё еще свистели соловьи, теплый ветерок носился меж стволов и разбойничал в кронах, стряхивая пыльцу Джулии на блузку. Она приоткрыла глаза. Как разительно меняется сад с наступлением ночи! Тускнеют и перерождаются краски, смолкает жужжание насекомых, лишь светляки маячат в полутьме да бледный диск луны глядится в ручей. Желтые фонарные шары на длинных тонких ножках… зачем только Аризу придумала разместить их в саду? Это усложняет задачу Джулии – она ведь намерилась разузнать, что скрывает хранительница под завесой ночи.

Гамак качнулся и скрипнул. Только не выдать себя, только не выдать! Осторожно, на цыпочках, девушка пересекла аллею и углубилась в малознакомую, более темную часть сада. «Франческо говорил про какие-то бутылочные деревья, а я даже не удосужилась поинтересоваться, где они растут!». Вдруг она различила голоса. Голоса! Неужели японка завела себе новых приятелей? Вот так-так! Двойная жизнь?

«Я разоблачу тебя, – пробираясь по зарослям, думала Джулия. – Время снимать маски». До нее донесся звонкий смех, а потом – «Бултых!» – кто-то плюхнулся в воду.

– Ах, до чего же хорошо! – крикнул тот, кто барахтался в ручье. Голос был высокий, даже писклявый. – Аризу-сан, а когда к нам присоединится Вазант?

– Он еще не готов, – кротко отвечала японка. – Пойди, дружок, обсушись у костра.

Прищурившись, Джулия застыла на краю светлой поляны. В центре действительно полыхало пламя, а вокруг, на земле, сидело не менее дюжины человек… детей!

Заметив ее, хранительница испытала некоторое разочарование, но отнюдь не страх, нет.

– Я не предполагала, что ты станешь за мной шпионить, – сказала она, приблизившись к студентке. – Но, раз ты здесь, проходи, устраивайся. Мы пьем горячий шоколад.

Та нахмурилась и сжала кулаки. Ее итальянский вспыльчивый характер давал о себе знать.

– Что за спектакль ты устроила? Откуда все эти дети?!

Смуглый мальчуган у костра – она видела его исхудалую фигурку – напряженно внимал их разговору, и вид у него был как у дикого зверька, готового в любой момент ускользнуть в свою норку. На нее смотрели с подозрением, она была здесь чужая.

Аризу Кей потупилась и едва слышно произнесла:

– Они беженцы. Сад – их временное пристанище.

Глава 3. Истинное предназначение сакуры

– … И знаешь, что мне захотелось сделать?

– Дай догадаюсь. Провалиться сквозь землю? – предположил Франческо, засовывая ветвь-телепортатор в верхний ящик несгораемого шкафа лаборатории. – Сгореть со стыда? Рассыпаться пеплом?

– Я же не феникс! – рассмеялась Джулия. Встав на табуретку, она сняла с шеи серебристый ключик и трижды повернула в замке. – Нет, мне безудержно захотелось подбежать к этому маленькому страдальцу, обнять его и заверить, что все несчастья позади и ему не грозит никакая беда.

– И ты расплакалась прямо на поляне.

– Да нет же! Я попросила прощения.

Вслед за ящиком она тщательно заперла и сам шкаф.

– Небось оправдывалась, – Франческо явно стремился вытянуть из нее как можно больше фактов. – Как отнеслась к твоему появлению наша достопочтимая японка?

– Вначале с недоверием, а потом… – она понизила голос и приставила ладонь ко рту. – А потом предложила мне стать ее правой рукой!

– Нянчиться с детишками? Тьфу! – скривился Франческо. – И ты согласилась?

Джулия снисходительно улыбнулась в ответ.

– Разумеется, ведь самое интересное еще впереди…

Парень пожал плечами: что может быть интересного в воспитании малолетних проказников?

– Когда я за тобой пришел, ты была как зачарованная: на вопросы отвечала односложно, двигалась со скоростью черепахи, а выражение лица – ну прямо-таки комическое! Вот, точно как сейчас!

Согнув одну ногу, Венто прислонилась к железной дверце шкафа и не мигая посмотрела на Франческо.

– Всё, ты меня вдохновила! – сказал тот. – Напишу твой портрет.

– Портрет? Кто хочет украсть мою славу? – осведомилась Роза, врываясь в лабораторию с осенним ветром. В Розе Соле талант художницы не дремал вовек, она рисовала без устали, где придется и чем придется: карандашом ли, акварелью ли, маслом. Во всем общежитии не сыскался бы тот, чей лик она не успела запечатлеть. И чуть ли не у каждого в покоях висела картина с ее автографом. – Вы навестить меня решили? В таком случае, будьте как дома.

– Что выращиваешь? – полюбопытствовал Росси, вынимая из стерилизатора чашку Петри с лимонно-желтым гранулярным содержимым.

– Не трожь мои каллусные культуры, а то эксперимент рухнет, – сказала Роза и проворно отобрала у него чашку. – А ты, Джулия, не опирайся на шкаф, вдруг тоже рухнет. Ума не приложу, зачем его вообще здесь поставили. Никто ведь им не пользуется…

«Ага, как же, не пользуется», – подумала Венто, ухмыльнувшись.

– Гостеприимство из тебя так и хлещет, – сыронизировал Франческо. – Будьте как дома, будьте как дома! А сама: это не лапай, на то не дыши. Мы, между прочим, сюда не просто так заявились, а по делу.

– Вот как? По делу, значит?

Джулия была готова придушить болтуна на месте.

– Да, мы пришли взять взаймы немного твоего пресловутого моющего средства, – выкрутилась она.

– Что ж, берите, – благосклонно отозвалась Роза. – Завсегда пожалуйста.

С головой окунувшись в подсчеты и приготовления к опытам, она не видела, как шутника чуть ли не взашей вытолкали из кабинета, и уж навряд ли слышала те нелестные эпитеты, которыми его наградили. А нравоучительница, очутившись с Франческо на коридоре, разом припомнила и пустила в ход такие словечки, от которых у людей интеллигентных вянут уши.

Если бы только стены лаборатории генетики могли разговаривать, они бы, несомненно, подтвердили, что Роза, или «Солнечный цветок», как нарекли ее студенты, принималась за практику ни свет ни заря, потому что по утрам у нее бывало отличное настроение. И если б они умели говорить, то обязательно поблагодарили бы ее за тот чудесный подарок, который она приготовила им сегодня…

– Умудрилась ведь прицепить разноцветных бабочек к шторам! А что это на обоях? Бумажные хризантемы? Сними сейчас же! Не позорь кафедру! – возмущалась ее руководительница. – Тебе нечем заняться?

– Но я думала, эти мелочи помогут разрядить обстановку, – пробормотала Роза, залившись краской.

– Тебе бы мыслить в другом ключе! Ах! – воскликнула женщина-ученый и, театрально всплеснув руками, куда-то убежала. У нее постоянно находились срочные дела.

Роза удрученно опустилась на стул и вздохнула.

– Генетика – это совсем не мое… Почему я не стала художником? Почему?

Холодильная установка, которой, казалось, был адресован ее вопрос, безмолвствовала, хотя обычно издавала довольно экзотические звуки.

Не успел умчаться один «ураган», как через порог перескочила другая «стихия» – взмыленная, но не лишенная достоинства Аннет Веку с ведерком, где хранилась щелочь, и болтающимся в кармане шпателем.

– Мне нужно триста грамм едкого натра, ну просто позарез! Есть у вас весы?

– Там, – безучастно указала Роза.

– А ты что как в воду опущенная? – с сочувствием спросила Аннет.

– Да так… – последовала обтекаемая реплика.

– Солнечный цветочек – и вдруг хандрит? – тут Веку обратила внимание на занавески и обомлела от восхищения. – Это твои бабочки? О, какая прелесть! Они как живые!

– Нравится? – приободрилась Роза.

– Шедевр! – запрыгала Аннет и, позабыв о щелочи, бросилась звать остальных.

Скоро в лаборатории столпилось несметное число ее поклонников и поклонниц, и они наперебой стали расхваливать бумажных морфид и махаонов. Хризантемы тоже вызвали бурю эмоций, и многие ратовали за то, чтобы сберечь их для будущих поколений студентов. Потом из толпы выделился человек и заметил, что, в общем-то, неплохо было бы использовать их в качестве украшений к постановке, а другие выразили твердое намерение пригласить Розу в сценическую группу с тем, чтобы сделать ее декоратором.

После этого предложения художница засияла, точно полированный янтарь, и даже волосы у нее на голове завились сильнее обычного. Она только и могла, что кивать в ответ да улыбаться во весь рот.

Но вот явилась ее руководительница, и почитателей словно метлой смело – так она на них зыркнула. Лишь Аннет, как ни в чем не бывало, примостилась за партой с весами и принялась насыпать на блюдечко щелочь.

– Спасибо тебе за услугу! – шепнула ей Роза, когда их оставили одних.

– Ой, да что там! – отмахнулась Веку. – Разве ж это услуга? А я смотрю, ты сегодня при параде – нарядная… Если мне не изменяет память, в эпоху Римской империи знатные люди держали при себе мастеров, которые еще с вечера формировали на тоге изящные складки. Можно подумать, ты тоже прибегаешь к их помощи!

– Одежду я шью сама, по выкройкам, а сегодня у меня день рождения, – смущенно пояснила Роза.

Над Академией сгустились сумерки, когда Кристиан кончил работать над диссертацией и выбрался из своего кабинета. Этот вечер был отдан в его распоряжение: всем, даже учителям каллиграфии, положен отдых.

Не производя ни малейшего шума, он спустился на первый этаж и завернул в какой-то угрюмый проход. На потолке беспокойно моргали плоские лампы, и было слышно, как потрескивает проводка.

«Электрика бы сюда», – подумал Кимура, вставляя отмычку в щель устаревшего замка. Ветхая дверца подалась, словно признав своего хозяина, и пропустила его в чернильную тьму.

Не зажигая свет, он пошарил на полках и добыл огрызок свечи. Понадобилось несколько раз чиркнуть спичкой по отсыревшему коробку, прежде чем в помещении затеплился огонек.

– Здесь кто-то побывал и передвинул мебель, – отметил человек-в-черном. – Опасную игру я затеял, но отступать некуда.

Перестановку явно произвели с определенной целью. Может, чтобы запутать вражеских агентов, которые частенько взламывают сигнализацию и пробираются в здание, несмотря на расставленную повсюду охрану. Жадным до наживы, им, правда, и в голову не приходит быть осмотрительными. Так или иначе, они попадаются на месте преступления и бывают немедленно ликвидированы.

С другой стороны, интерьер мог претерпеть изменения по прихоти директора. Кристиан обнаружил, что оба сейфа, которые всегда стояли рядом с дубовым бюро, пропали, а само бюро перекочевало в дальний угол, за вешалку. Факт общеизвестный, что Деви был падок до всякого рода старинных вещей, например таких, как этот дубовый секретер эпохи Людовика XV. Он любил самостоятельно наводить порядок и компоновать предметы мебели согласно их происхождению. Так, банкетка времен революции, заваленная, как ни парадоксально, одеждой нынешнего, двадцать первого века, помещалась под настенными часами в стиле Ампир, а магнитофон последней модели мирно пылился у противоположной стены, возле ноутбука марки Apple.

«Унесли сейфы – это верный знак, что они боятся вторжения, – рассудил Кимура. – Боятся, как бы их добро не попало в руки врагу. Но меня сейфы не больно-то заботят».

Ноутбук – вот что самое ценное среди всего этого нагромождения предметов. Беззвучная клавиатура и доступ к интернет-сети. Директор был категорически против того, чтобы всемирная паутина оплела его Академию, поэтому строго-настрого запретил учащимся пользоваться какой бы то ни было связью. Позволялось слать письма, предварительно проверенные заместителем, упаковывать бандероли, отправлять послания голубиной почтой – но чтоб ни единого передающего устройства. Таков был устав.

Отодвинувшись от компьютера, Кристиан утер пот со лба и словно впал в оцепенение. Он прислушивался. Где-то наверху визжала дрель и стучали молотки – ремонт в его лаборатории шел полным ходом, и рабочим, похоже, было невдомек, что существует такое понятие, как «перерыв».

Из крана в побуревший умывальник, тут же, в комнате, мерно капала вода. С некоторым запозданием этим звукам вторил маятник настенных часов.

Внезапно Кристиан поймал себя на мысли о Джулии: чем занята она сейчас? Дремлет или, может, готовится к зачету? А то, может, взялась штудировать учебники по каллиграфии?

Громкая поступь за дверью заставила его похолодеть. Кого сюда лихая принесла? Он вскочил, судорожно оглядываясь в поисках какой-нибудь ниши, и, не сообразив задуть свечу, нырнул за вешалку с продранными шерстяными пальто. Благо, он позаботился о том, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Кожаные перчатки – спасение для любого шпиона.

«Молодец, Кимура! Ты неподражаем, – со злостью подумал он. – Спрятаться – спрятался, а свечку кто тушить будет?». Решив предоставить эту привилегию Деви – потому что именно директор ковырялся в замочной скважине, ворча под нос что-то невразумительное, – синьор-в-черном снял с тремпеля пальто и без промедления в него облачился. Теперь он напоминал скорее попрошайку с моста Фабриция, нежели преподавателя высшего учебного заведения.

Директор появился на пороге в уморительном спальном колпаке, запахнутом клетчатом халате и мягких тапочках. В одной руке он держал подрагивающий канделябр, другая же сжимала револьвер. Он был старомоден, этот Деви.