Текст книги "Каллиграфия (СИ)"

Автор книги: Юлия Власова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Он не видел резона в том, чтобы оставлять после каждого пиршества горы трупов, а избавляться от «подержанных» клиентов в любом случае было нужно.

«Бескровный метод – метод безотказный», – посчитал Дезастро и приказывал никого из здания не выпускать до тех пор, пока каждому из гостей не будет сделана инъекция наркотика, воздействующего на память. По окончании вечеринки ничего не помнящих жертв погружали в катер и отвозили на какой-нибудь безлюдный берег. Когда же туристов находила полиция, они не могли толком объяснить, ни откуда взялись, ни куда держат путь, а вид их далеко не соответствовал их социальному статусу.

Продвигаясь вдоль обомшелых стен и пыточных камер, Моррис слышал чьи-то вопли, металлический скрежет, эхо изрыгаемых проклятий. Но его в катакомбы привело отнюдь не желание поприсутствовать на пытках, нет. Он шел к своим слиткам золота, к своим алмазным россыпям и платиновым залежам, к сундукам с чеканными монетами и сейфам с акциями. И жилка под шрамом у него на виске подрагивала вовсе не из-за угрызений совести, но из-за нетерпения поскорее увидать, пощупать, окунуться в море несметных сокровищ. Он охотно подписался бы под словами «жизнь удалась», если бы не один прискорбный факт, осознание которого не давало ему покоя, а порой даже доводило до исступления, – похищенный бриллиант величиною с грецкий орех.

За этот бриллиант Моррис придушил бы собственную мать, а тут речь шла всего-то о молодом, неопытном мошеннике Федерико, который, однако, сумел пробраться в мафиозную сокровищницу, украсть камень и скрыться с ним в неизвестном направлении. Голова грабителя оценивалась в заоблачную сумму, и Дезастро тешил себя мыслью, что рано или поздно драгоценность вновь обретет своего хозяина. Вся эта груда металлов, пускай и благородных, не стоила ничего, по сравнению с пропавшим бриллиантом. «Королевская слеза», как называли камень бывшие владельцы, могла поднять из грязи и облагородить любого бедняка. Если Федерико продал «слезу», он уже наверняка сделался олигархом, купил себе самолет и был таков. Эта мысль так и зудела у Морриса в мозгу, и он был готов порвать на клочки любого, кто сообщит ему подобную новость. Но новостей не поступало: его люди по-прежнему прочесывали города и деревни, караулили аэропорты, справлялись о беглеце в гостиницах и госпиталях, однако без каких-либо ощутимых результатов.

– Небось прячется в норе, где-нибудь на пустошах, – рокотал Дезастро, мечась по сокровищнице. – Ну, ничего, скоро я его выкурю, выкурю, как поганого вредителя!

Тут он достал трубку, нервно набил ее табаком и запихнул в рот. Он дымил, как паровоз, рискуя привести в действие систему пожарной сигнализации, чертыхался, а его аспидно-черное пальто угрожающе шуршало полами, следуя тенью за ним по пятам. Зачесанные назад лоснящиеся волосы, строгий профиль, острые скулы, скривленные в неком подобии усмешки губы… Будь с ним сейчас Люси, она бы непременно отпустила замечание по поводу его внешности, не преминув пошутить, что с его фотографии вполне можно писать портрет Кристиана Кимура.

* * *

Помимо обширного виноградника и уникальных пород лошадей, особую гордость Актеона составляла его многоэтажная библиотека, вмещавшая в себя тысячи и тысячи томов, вышедших из-под пера, печатной машинки и клавиатуры представителей самых разных эпох. Полки громоздились здесь друг на дружку, взбираясь до крыши, и важно глядели на читателей сверху вниз. Там, куда можно было залезть разве что по приставной лестнице, хранились наиболее редкие сочинения классиков, книги, уцелевшие после инквизиции, древние пророчества и раритетные труды ученых средневековья. Библиотека пропахла бумагой, как лес – грибами после дождя. Коричневые потрепанные корешки книг гармошкой опоясывали стены, украдкой смотрели из уголков, а в центре старинного зала стоял рояль. Актеон приобрел его у одного искусного мастера, изготовившего клавиши из слоновой кости, а сам корпус – из дорогой резонансной ели.

Теперь отчасти должно стать понятно, почему Кристиан избрал местом уединения именно библиотеку: рояль полюбился ему с первого аккорда. В отличие от большинства своих весьма посредственных собратьев, он звучал, как подобает звучать концертному инструменту, а Кимура в свое время закончил музыкальный колледж и был непрочь поразмять пальцы.

Клавиши отзывались на его прикосновения чарующим звучаньем, и чувство единения с инструментом мало-помалу завладело всем его существом. Вот почему он не услышал, как в библиотеку вошла Джулия и на цыпочках прокралась к роялю. Довольно долгое время она неподвижно стояла у него за спиной, наблюдая, как он переворачивает страницы какого-то нескончаемого этюда.

«Ну, этюд – это скучно, – подумала она, зевнув. – Нам бы Баха или Рахманинова…» – ее взгляд принялся блуждать вдоль полок, где в великом множестве теснились хрестоматии.

Финальное трезвучие заставило ее вздрогнуть. А потом Кристиан отвернул еще страницу и с невозмутимой легкостью исполнил новый пассаж длиною в несколько тактов.

«Аллегро Шнейдермана, – отметила Джулия. – Интересная вещица».

Она плавно подсела к учителю на скамью и стала импровизировать.

«Ага, в четыре руки, значит», – подумал Кимура, скосив глаза в ее сторону.

«Вы уж не серчайте», – мысленно обратилась к нему Венто.

«Да что там! Выходит ведь вполне сносно. У тебя получаются неплохие экспромты».

«А у вас непревзойденная техника. Где вы учились?» – не раскрывая рта, спросила его Джулия.

«Меня обучал один выдающийся корейский пианист».

Музыка разносилась по залу звонкими, неосязаемыми струями, стелясь по паркету и достигая выси. Этой музыкой упивался Актеон, разбирая бумаги в своем кабинете. Эту музыку ненароком услыхала Люси.

«Здесь слишком много бемолей», – беззвучно пожаловалась Джулия.

«Сыграем что-нибудь попроще?» – предложил Кристиан, не размыкая губ.

– Я видела на полке сборник романсов, – вслух произнесла девушка, всё еще сражаясь с бемолями на пятой октаве.

– В желтой обложке?

– Угу.

Кристиан поманил желтый сборник пальцем, и тот, послушно шелестя листами, вылетел из книжного ряда, опустившись прямо ему в руки. Романс некоего Серджио Эндриго был выбран наугад и, с точки зрения синьора-в-черном, выбран весьма удачно, так как являлся практически признанием в песенной форме.

– C’e gente che ha avuto mille cose, – на два голоса пели они. – Tutto il bene, tutto il male del mondo[39]39
  Есть люди, у которых тысяча вещей… всё хорошее и плохое, что бывает в мире (ит.)


[Закрыть].

Джулия восторженно брала высокие ноты, воздух над нею звенел обертонами, и ей было всё равно, какой у этой песни смысл. Однако когда Кристиан бархатным баритоном затянул «Io che amo solo te!»[40]40
  Я люблю лишь тебя (ит.)


[Закрыть], она вновь засветилась, но уже от удовольствия, а не от негодования, как в прошлый раз.

Спиру так увлекся их дуэтом, что даже начал подпевать им за стенкой своим могучим басом. Артистично сложив в стопку подписанные документы, он выскочил из-за стола и исполнил комическое антраша на ковре перед окном.

Во время игры Кристиан нечаянно коснулся руки Джулии и лишь тогда обнаружил, что его пациентка светится, как огромная лампа накаливания. Он резко оборвал мелодию.

– Почему остановились? Здесь реприза, – сказала Венто, разбирая такт. – Видите, «когда губы лгут, а сердце немо»… – и она попыталась солировать.

– Подожди, Джулия. Ты горишь! – в волнении проговорил Кимура. – Встань.

– Странно, я ничего не ощущаю.

– Глянь на свои ладони!

– Странно, – повторила та, щурясь от их сияния. – Раньше эта болезнь приносила мне одни страдания, а теперь… теперь внутри меня забил какой-то неведомый источник радости. Я не понимаю.

Ни слова не говоря, Кимура привлек ее к себе, и в этот самый миг дверь в библиотеку бесшумно приотворилась. Люси, чья белокурая головка показалась в проеме, едва сдержала гневный возглас:

«Эта девчонка – с ним?!» – Она стиснула кулаки, да так, что ногти впились в кожу, и, захлебываясь яростью, убежала прочь.

«Разлучить! – скрежетала она, взлетая по лестнице. – Раз-здавить! Уничтожить!»

Ворвавшись в свою комнату, Люси бросилась на кровать и зарылась лицом в подушки. Ее сотрясали рыдания.

Кристиану понадобилась целая четверть часа, чтобы перекрыть льющиеся через край потоки света. И хотя Джулия не выражала восторга по поводу такого метода лечения, протестов от нее тоже было не слышно.

– Знаете, я что-то почувствовала, – сказала она, слегка отстранившись.

– Да? И что же? – ободрился «целитель».

– Сквозняк. Вон, посмотрите! – указала она на дверь. – Я точно помню, что, когда вошла, щели не оставляла.

«Здесь кто-то был, кто-то нас видел, – пронеслось у Кристиана в уме. – Только б этот кто-то всё правильно истолковал…»

Справившись с приступом отчаянья, помощница Актеона прибегла к самому простому, что может изобрести обиженная женщина, – к мести. Средств для этого у нее было предостаточно, рвения тоже, ведь обиду-то она затаила смертельную. Поэтому ее сопернице грозило если не вечное забвение, то тюрьма, а если не тюрьма, то, по крайней мере, плохая репутация. Ядовитые иглы, концентрированные кислоты, разъедающие порошки и токсины у Люси не переводились никогда, и она задумала пустить их в ход, прежде чем Кристиан окончательно потеряет голову. В тот же вечер, сославшись на несварение, она поднялась из-за стола прямо посреди ужина. Новый повар Актеона был в бешенстве: как это, от его стряпни – и вдруг несварение?! Он вихрем умчался на кухню и потом долго бушевал там, швыряясь черпаками и нещадно кромсая лук мясным ножом.

– Стоило бы ее проведать, больно уж она была бледна, – шепнула Джейн на ушко Джулии. – Анджелос говорит, что людей в таком состоянии оставлять негоже.

Услыхав последнюю фразу, Франческо быстренько доел свою порцию, с набитым ртом сказал «Ха!» и отправился вслед за поваром.

Кристиан глубокомысленно молчал, сложив на груди руки и гипнотизируя висящий перед ним натюрморт; Актеон ругался по телефону с поставщиками. Девушки переглянулись и пожали плечами: действительно, если Люси нездоровится, почему бы за ней не поухаживать?

Люси же, будучи в прекрасной форме, никак визита не ожидала, а потому направилась прямиком в их номер, вооружившись связкой отмычек и «набором юного отравителя», куда входили склянки с цианистым калием, героин, пузырек с раствором мышьяка, а также несколько пресловутых игл-убийц.

«Обойдемся покуда без смертей, – решила мстительница. – Посмотреть бы, как перекосится у Спиру физиономия, когда он обнаружит здесь улики… неопровержимые доказательства вины Джулии Венто!»

«Главное не ошибиться, – бормотала она, колдуя с замком. – Ведь живут они вдвоем, спят на двух кроватях. Которая из них – ее?»

«Ненависть глуха, любовь слепа, – рассуждала Люси. – Выходит, если ты одержим и тем, и другим, ты, почитай что, калека. И ни очки, ни слуховые аппараты тебя не спасут. Хотела бы я, чтоб у меня было каменное сердце».

… Внутри она сразу освоилась и первым делом обратила внимание на тумбочку у стены.

Там, среди предметов туалета, на салфетке лежала ветвь сакуры, живая, цветущая, словно только что сорванная с дерева.

– Ума не приложу, – пробормотала Люси. – Для чего здесь проводки и как они крепятся??

Заслышав шаги, она поспешно спрятала ветку за пазуху и повернулась к двери, готовая при необходимости напасть на того, кто войдет. С собой у нее всегда имелся кинжал, а сноровка подводила ее редко.

– Вы? – удивилась Джулия, замерев на пороге. – Мы с Джейн думали, вам плохо.

– О, нет, то была ложная тревога, – Люси выдавила улыбку и попятилась к окну.

– А что вы здесь делаете? Что за пакет у вас? Это для меня? Или, может, для Джейн? Если для Джейн, то она будет нескоро: в последнюю минуту ей позвонил Анджелос…

Помощница грека чувствовала себя ужасно глупо, у нее задергался глаз, а руки так и чесались, чтобы схватить кинжал и разом покончить с этой болтовней. Но что-то мешало, что-то, чего она сперва не заметила: легкое дрожание света у Джулии в волосах, которое можно было запросто спутать с солнечными бликами, если бы не одна деталь: солнце давно перекочевало на западную часть неба, тогда как окно в комнате выходило на восток. Из ламп же горел только тусклый торшер.

По-настоящему Люси испугалась, когда дрожание усилилось и девушка стала напоминать огромный бенгальский огонь.

– Т-ты чего?! – не своим голосом проговорила воровка, выбивая зубами дробь. – Т-ты это брось! – Она отступала, пока не натолкнулась спиной на шкафную стенку, и, едва не теряя сознание, сползла на пол.

– Что? Что такое? – взволновалась Венто. – Опять, да?! Проклятое свечение! Ах, когда же оно прекратится?! – Досадуя на судьбу, «бенгальский огонь» выбежал на площадку, нимало не озаботившись тем, чтобы закрыть за собой дверь.

«Обошлось», – с облегчением подумала Люси, закатив глаза к потолку. Ей так и не удалось подложить Джулии яды. С трудом поднявшись на ноги, она вперевалку добралась до своей опочивальни, безрезультатно задаваясь вопросом, что же привело ее в комнату для гостей.

Глава 18. Пожар

Донеро гулял по весеннему парку Академии, привычно обернув вокруг шеи клетчатый шарф и пыхтя трубкой. Несколько четверокурсников наблюдали за ним в окно биологической кафедры, шушукаясь о нем, о его ученице, а еще о том, что его будка чересчур неказиста и сам он старомоден. Географ же, задрав голову, на ходу любовался шоколадными почками с зелеными хохолками, темно-коричневыми почками, плачущими бриллиантовой смолой, белыми пушистыми котиками на темных, точно вычерченных тушью ветвях, и не было ему дела до пересудов да праздных разговоров, не чуждых и маститым академикам. Да что там, иной раз погрешал даже Деви!

Но не таков был Донеро: ему претила болтовня, а желторотым сплетникам он мог и вовсе уши надрать.

Но сегодня на него напала лень. «Никакой воспитательной работы – сказал он себе. – Занятия отменяются, – заявил он директору. – Меня замучает совесть, если я пропущу торжество Весны».

«Торжество? – оживился Деви. – Когда? Где?»

«В парке, от рассвета до заката. Я просто обязан на нем присутствовать».

«А, была не была! Я с вами!» – сказал директор, хватая свою шляпу и выволакивая оторопевшего географа из кабинета.

Прогулка в компании главного из главных в планы Донеро никак не входила, поэтому он решил потеряться, избрав для такого дела самый запущенный уголок парка. Сатурнион Деви был на редкость липуч и упорно не желал отставать, семеня за географом, словно преданная собачонка. Но вот, наконец… Слава нерадивым садовникам! Слава безответственным вертоградарям! Донеро ускорил шаг, нырнул в заросли и потом, давясь от смеха, четверть часа кричал «ау!», заставляя эхо лететь в сторону, противоположную той, где он прятался. Однажды заключив сделку с эхом, он был горазд на акустические ухищрения.

Пошедший по ложному следу и порядочно уставший от бесплодной беготни, Деви кое-как добрел до ступеней центрального входа, уселся там и промакнул лоб платком. А довольный своей изобретательностью Донеро выбрался из укрытия и, посвистывая, двинулся к дворцовому ансамблю, попросту именуемому общежитием. В его светлой голове сами собой стали складываться стихи:

 
  День свеж, день радостен.
  Я думать не хочу.
  Пусть прошлое останется за бортом.
  А будущее, что мираж, растает.
  Я лучше погляжу на облака.
  В поля бы мне, в туманные луга!
  Да мраморные стены не пускают…
 

Грезила о лугах и Джулия, сгорбившись над лабораторным прибором, который вышел из строя, едва она к нему притронулась.

– Допотопная машина! Не выдерживает ни малейшего напряжения! – досадовала она.

– А нечего было искры метать! – напустился на нее Франческо. – Угораздило же тебя светиться! Мне, между прочим, на этом спектрофотометре еще образцы мерить!

– Будет тебе, ворчун, – встряла Джейн. – Не мучь ее. Она же не нарочно! Всему причиной особенность ее организма или, лучше сказать, аномалия. У меня у самой нарушенное восприятие: утром опять видела Аннет. И вела она себя очень подозрительно…

– Я один среди вас нормальный, что ли?! – воскликнул итальянец. – Прибор барахлит, Венто искрит, что твоя проводка, у Грин галлюцинации! Пойду я от вас, – собрался было он и вдруг повел носом. – Горелым пахнет. Эй, это всё твои проделки, Джулия?! Надо было сразу за синьором Кимура послать, а не ждать, пока «оно» само пройдет. Теперь прибору точно крышка, раз он горит.

– Это не он горит, – обеспокоенно сказала Джейн, прижавшись лбом к окну. – Это мы горим! Посмотрите, этажом ниже настоящее бедствие!

– Что? Пожар?! – всполошился Франческо, хватаясь за голову. – Ой-ёй-ёй, что же делать, что делать?!

– Мамочка, – прошептала англичанка. – А что, если подвальные помещения тоже в огне? Там ведь Анджелос…

По всему периметру из здания валили густые клубы дыма; пожирая деревянные балки, безголосо ревел огонь; люди звали на помощь, где-то от сильного жара лопнуло стекло. Скоро облако копоти заволокло тот единственный участок неба, который был виден из окна, и Джулии показалось, будто померкло солнце.

«Как это случилось? – оцепенев, думала она. – Почему?»

Тем временем Франческо, словно ошалелый, кружил по кабинету со своим бесконечным «ой-ёй-ёй», бросаясь то к холодильнику, то к раковине. Намочив несколько тряпок, он смастерил себе нечто наподобие респиратора и метнулся к двери. Однако, притормозив у порога, он вернулся за Джейн, которая к тому моменту потеряла остатки самообладания и, забившись в уголок, твердила, что боится и что готова сгореть заживо, если ее Анджелоса не спасут.

– Бежим! – прогромыхал Росси ей на ухо и, бесчувственную, рывком поднял на ноги. Джулия отпрянула от окна, потому что воспламенились занавески, и поспешила покинуть лабораторию. В коридоре она столкнулась с Кристианом, который сгреб ее в охапку и увлек к пожарному выходу, невзирая на ее отчаянное сопротивление.

– Франческо! – кричала она. – Джейн! Их нужно догнать, слышите?! Что если они не смогут выбраться?

– Не волнуйся за них, – отвечал Кимура, кашляя от дыма. – Я видел, с какой прытью они припустили. Будут на улице раньше нас! Поторопись, радость моя, не то мы с тобой поджаримся, как две индейки в день благодарения!

Люди спешно эвакуировались, сбегая по металлическим ступеням лестницы и высыпая из парадных дверей. Безостановочно голосила сирена. Сквозь охваченную паникой толпу продирался заведующий, проворно работая локтями и время от времени оглядываясь через плечо. Когда-то его предприятию сулили великое будущее, в его проекты вкладывались немалые средства, а теперь спонсоры потребуют всё назад – и прощай безбедное житье! Его капитал неотвратимо, дюйм за дюймом, превращался в обугленные развалины. Пожарную бригаду вызвали слишком поздно, и сотрудникам вместе с прохожими оставалось только смотреть на это огненное пиршество, смотреть да ужасаться.

Джейн отчетливо запомнились те страшные мгновения, когда они с Франческо пытались высвободить Анджелоса из его удушливой камеры. В памяти раз за разом вставали неправдоподобные картины залитых пламенем кабинетов, рушащихся перекрытий и грязных облаков дыма, от которого щипало в глазах. Когда ребята примчались в подвал, грек изо всех сил колотил в железную дверь, замок которой заклинило. Джейн плакала и причитала, пока Франческо, весь в поту, храбро сражался с препятствием. Храбро, но безуспешно. Анджелос начал ослабевать: кулаки разрозненно ударили по кованому железу, после чего по ту сторону установилась зловещая тишина. Огонь трещал и выл совсем близко – находиться в подвале становилось опасно.

– Нет, Анджелос, не-е-ет! – истошно вскричала Джейн, как будто себя из себя хотела выкричать, и ринулась в гущу пламени. Росси вовремя перерезал ей путь, но как она извивалась, как билась в его руках! Можно было подумать, она сошла с ума.

В ее воплях словно бы соединилось, слилось воедино всё страдание мира, и Франческо, который тянул ее за собой по безлюдному теперь коридору, представлялось, что этот скорбный плач вырывается из его нутра. Повсюду на стенах плясали огненные всполохи, дышать становилось всё труднее, а Джейн никак не унималась, рыдая в голос и выкрикивая имя своего возлюбленного, имя, которое в прошлом так раздражало Франческо.

Ради кого он рисковал жизнью, бросаясь спасать Анджелоса? Ради самого Анджелоса? Ради себя? Он поразмыслит над этим чуть позже. А сейчас, когда едкий дым наконец заставил англичанку замолчать, когда она лишилась сознания и Франческо вынужден был нести ее на руках, когда его со всех сторон припекало жаром, ему хотелось лишь одного: выбраться поскорее на свежий воздух, напиться чистой воды и лечь на траву.

Позднее поговаривали, что очагов возгорания было несколько и что именно поэтому огонь в одночасье поглотил этажи. Бывший заведующий перебирал в уме возможные кандидатуры на места заключенных в ближайшей тюрьме. В своих лаборантах он не сомневался ни на йоту – они не могли совершить поджог хотя бы потому, что лаборатории они посвятили лучшие свои годы. Из новичков под подозрение попадали, прежде всего, подопечные Актеона, а также некая Прилла Айн, выдававшая себя за немку и объяснявшаяся с сотрудниками пока только с помощью разговорника. Эта Прилла приехала в Ираклион якобы по совету одного высокочтимого профессора, связаться с которым оказалось весьма и весьма проблематично. Так и не получив ответа по электронной почте, заведующий уже в десятый раз набирал его номер, когда поднялась тревога. Да, нынешнее происшествие говорило далеко не в пользу Приллы, чей заграничный паспорт, виза и рекомендательное письмо вполне могли оказаться подложными. И где она теперь? На улице? Под горящими обломками? Нет и нет. Он был почти уверен, что сейчас Прилла держит путь в аэропорт.

«Никогда, никогда не нанимай человека с бегающим взглядом, – вспомнился ему наказ старшего товарища. – У таких субъектов совесть нечиста».

– Вот ты и прошляпил, вот и проворонил! – в сердцах воскликнул экс-заведующий, и его голос влился в нестройный хор возбужденной толпы. – Чем мне теперь руководить? Горсткой пепла?!

Вдруг чья-та рука мягко опустилась ему на плечо.

– Не расстраивайтесь, дружище. Мы с Актеоном не бросим вас на произвол судьбы.

– Люси! Как я рад, что вы пришли утешить меня в эту тяжелую минуту! Актеон много сделал для меня, и моя благодарность к нему безгранична! Но, к сожалению, потери столь велики, что я не имею возможности расплатиться с долгами прямо сейчас.

– О, это потерпит. А вы не видели Кристиана? Я его ищу.

– В такой суматохе разве разберешь, где кто? – подавленно отозвался тот. – Если вы об итальянце с внешностью корейца…

Люси согласно закивала.

– … то, увы, я его не видел.

Ее показное спокойствие улетучилось в мгновение ока. Быстрые, прерывистые языки пламени лизали карнизы, обгладывали крышные свесы и сплетались друг с другом, полыхая заревом на дымчато-белом небе. Бригада пожарных не без успеха атаковала огнедышащее строение, отфыркивающееся из-под крыши яркими искрами и плюющееся битым оконным стеклом. Люси пробиралась сквозь толчею, терзаемая нехорошими предчувствиями. Что, если Кристиану не удалось покинуть здание, что, если он сгорел, придавленный какой-нибудь тлеющей балкой? Нет, он не мог так нелепо погибнуть! Такая смерть не для него!

– Вы не встречали человека в черном плаще?

– Вам не встречался мужчина с восточным разрезом глаз? – с всё возрастающим волнением спрашивала она у прохожих. – Ах, Кристиан, Кристиан, только б ты был жив!

Надо сказать, во время эвакуации Кимура не получил ни ожогов, ни даже царапин. Зато порядочно обгоревшего Франческо приветствовали, как героя. Те, с кем он никогда не был знаком, теперь пожимали ему руку и наперебой предлагали свою помощь. Вокруг бесчувственной Джейн немедленно сгрудились добровольцы, и каждый был готов отвезти ее в свой дом, накормить и выходить. В общем, самоотверженность Франческо затронула сердобольных греков до глубины души. Предстань он перед ними в смокинге, надушенный да причесанный, эффект вряд ли был бы тот же.

Пока греки совещались, как поступить с Джейн, невесть откуда появился Кристиан – точно из-под земли вырос – и невозмутимо поднял ее со скамейки, приказав новоиспеченному герою следовать за собой.

Джулия ждала их в скверике, неподалеку от института, выводя иероглифы палочкой на песке.

– Нужно перенести ее к Аризу Кей, – решительно заявила она, когда Джейн устроили под деревом, уложив на плащ Кристиана. – В саду уж точно найдется какой-нибудь эликсир.

– Нет, с этим я сам разберусь, – сказал Кимура, доставая портативную аптечку. И едва он ввел англичанке инъекцию, как на него, со слезами и радостными возгласами, набросилась Люси.

– Где ж ты пропадал?! Я с ног сбилась, пока тебя искала! Извелась вся! А ты вон где, целехонек!

Судя по всему, Кристиану этот поток эмоций пришелся не по нраву, и, пока она изливала душу, повиснув у него на шее, он не проронил ни слова. Казалось, на свете для нее существует только он один: студентов она попросту не замечала.

Увидав кислую мину своего наставника, Джулия и Франческо обменялись недоуменными взглядами. А Джейн, щеки которой вновь порозовели, испустила глубокий вздох.

– Где Анджелос? – слабо спросила она, делая неуклюжие попытки подняться с земли.

– Что с ним?! – задрожала она, со всей ясностью вспомнив недавние события. – Отведите меня к нему!

– Тише, тише! – взмолилась Джулия. – Побереги себя!

– Зачем? Что я без него?! Скажите, его спасли? Ну же, давайте, утешьте меня! Всё хорошо, да? Неприятности позади, не так ли? Что обычно говорят в таких случаях?

– Прости, – выдавил Франческо, тщательно избегая ее взгляда. Он отвернулся, чтобы собраться с духом и сообщить ей ужасную правду.

– Он умер, да? – истончившимся голосом спросила она. – Умер! Умер!

Внезапно она рассмеялась, да так жутко, что у Джулии и Франческо даже волосы на голове зашевелились.

– Предсказание!.. А-ха-ха-ха! Поглотит пламя! – Она корчилась в припадке безумного, дикого хохота, и на нее было страшно смотреть. – Книга!.. А-ха-ха-ха! Не в бровь, а в глаз!

Росси украдкой покрутил у виска.

– Бедняжка, – пробормотала Венто.

Джейн билась в истерике, безостановочно хохоча и катаясь по земле, и Люси, как бы ей того ни хотелось, не могла долее удерживать Кристиана.

– Ты на машине? – спросил Кимура, чуть ли не отлепляя ее от себя. – Боюсь, кое-кому скоро понадобится реанимация.

– Да, здесь, неподалеку… Я подъеду, я мигом!

Всю дорогу от института до Актеоновой виллы Люси, как ни странно, хранила молчание и выглядела чересчур уж серьезной. Джулия ловила ее взгляд в зеркале заднего вида – взгляд затравленной, напуганной кошки, кошки с выпущенными когтями, готовой прыгнуть в любой момент. И если бы не гудение мотора, шуршание колес да стоны надломленной Джейн, тишину действительно можно было бы назвать гнетущей. Франческо, который обыкновенно любил развесить уши и почесать языком, на этот раз язык словно проглотил. От заядлого шутника не добиться теперь было ни шуточки.

Припарковав автомобиль у ворот виллы и не вынимая ключа зажигания, Люси срывающимся голосом потребовала, чтобы студенты отправлялись в дом, так как их учитель задержится.

– Да, он задержится, – деликатнее добавила она, словно бы извиняясь за свою дерзость. – Но ненадолго. У меня к нему есть разговор.

Кимура вздернул брови, однако перечить не стал.

– Идите же, идите, – распорядился он. – И позаботьтесь о Джейн. Дайте ей успокоительного, пусть примет горячую ванну… На крайний случай вызовите врача.

– Будет сделано, синьор, – пообещал Франческо, покидая машину вслед за остальными.

Хлопнула дверца. Люси сжимала и разжимала кулаки, а потом вдруг резко надавила на педаль газа. Позади заклубилось огромное облако пыли.

Остановившись у ангара, который ввиду кризиса пустовал, она перевела дух.

– Если этот маневр нужен был, чтобы уйти от слежки, то ты преуспела, – иронически заметил Кристиан.

– Мне не до смеха. Мне, правда, сейчас не до смеха, – с горечью отозвалась та. – Дезастро застал нас врасплох. У института я видела двоих… Да, разумеется, там было много народу, но этих я сразу вычислила. Первый – Каско, известный у вас в Академии под прозвищем Туоно.

Кристиан мысленно проклял свою недальновидность.

– Он отыскал бы нас и на краю земли!

– А второй, – продолжала Люси. – Вернее, вторая. Мне не удалось как следует рассмотреть эту особу. Лицо ее – слепок из глины, его не распознать мне и среди тысячи лиц, а тело – скопление острых углов. И волосы цвета созревших колосьев.

– Ты льстишь ей таким описаньем. Это наша студентка, по фамилии, кажется, Веку. Мои ученики ее не жаловали, а Джулия так и вовсе считала своим смертельным врагом. Видимо, неспроста…

– Крис, нужно немедленно что-то предпринять, иначе мы погибнем! Моррис не из тех, кто сдается, понимаешь?! Он пойдет до конца! И как бы мы ни уворачивались, как бы ни изловчались, он поймает нас, поймает и прихлопнет!

– Я уже обо всем подумал, – спокойно сказал Кимура. – Нам нужно съехать от Актеона.

– Ага, а еще сменить имена и сделать пластическую операцию, – От Люси повеяло скепсисом.

– Да нет же, нет! Привечая нас, Актеон действительно подвергается серьезной опасности, а уехав, мы отведем угрозу и от себя, и от него. У нашего друга и так сейчас нестабильное материальное положение – лишние рты ему только в тягость.

– Что верно, то верно, – пробормотала Люси, сплетая и расплетая пальцы. – Ко всему прочему, на вашем счету уже есть невинная жертва. Джейн упоминала некоего Анджелоса…

– Честное слово, на что рассчитывала эта парочка, устраивая поджог? – вознегодовал Кимура. – На то, что мы будем сидеть сложа руки и покорно ждать, пока огонь не превратит нас в барбекю?!

Люси промолчала, исподлобья взглянув на него.

«Что побудило Аннет Веку примкнуть к этому негодяю Туоно?! – гадал Кимура, погрузившись в раздумья. – Либо он ее запугал и она еще не поняла, какую учинила гнусность, либо у нее имеются собственные мотивы и она желает нашей смерти столь же сознательно, сколь и истово. А если так, то ни Моррису, ни Туоно не раздобыть средства более могучего и оружия более сокрушительного, чем Аннет. Человек, затаивший злобу и давший ей укорениться в своем сердце, в разы опасней человека хладнокровного и расчетливого».

Люси медленно вела машину по бездорожью, прямо к винограднику. Стелясь по капоту и поглаживая дверцы, зашуршали широкие шершавые листья лоз.

– Актеон не будет возражать, если я оставлю ее здесь, – сказала она, выключив двигатель. – Он даже и не узнает. Мы покинем это место завтра утром. Я напишу прощальную записку.

– Да-да, – безучастно проговорил Кристиан. Мысль о том, что придется уехать, впервые тяготила его. Будущее представлялось ему размытым и неопределенным; им опять, как тогда, на плоскогорье, негде будет приклонить голову; в каждом рабочем, в каждом простолюдине им будет чудиться Туоно, и разящая десница рано или поздно занесет над ними клинок.