Текст книги "Восход Луны"

Автор книги: Юлия Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 12

Думаю, пришла пора кое-что объяснить. Дело в том, что я действительно замужем, мой супруг сейчас живёт и работает в Москве, но, честно говоря, в подробностях мне о нём мало что известно. Было это так. На четвёртом курсе экономику предприятий у нас вела женщина, в которую я была влюблена с третьего курса. А в середине учебного года, в феврале, она вышла замуж, причём так, что на её свадьбе гулял весь педагогический состав факультета. Естественно, я была обижена на весь мир и в первую очередь на себя саму. Мой будущий муж, а в то время просто мой однокурсник (он учился в другой группе и на другой специальности), нуждался в московской прописке, чтобы устроиться на работу и таким образом зацепиться в Москве. Он и предложил мне оформить с ним брак, с помощью коего он получал вожделенную регистрацию, а я возможность отомстить всем, ранее зацепившим моё сердце. От своих родных я не пожелала скрыть реальные мотивы моего замужества, никаких розовых слюней не распускала, и все они, разумеется, принялись дружно меня уговаривать не решать всё сгоряча и не портить себе жизнь. Кроме одного. Юрия Сергеевича Выгодского. Родного брата моего отца, а моего, соответственно, дяди, юриста по профессии и классного специалиста по семейным делам. Именно он, узнав о предстоящем торжестве, и потащил нас к нотариусу составлять брачный договор, которым мы установили, что имущество, приобретенное в браке каждым из нас, является его личной собственностью, которой он в праве владеть, пользоваться и распоряжаться по собственному усмотрению. А также убедил меня составить завещание, по которому я лишила своего супруга права на наследство. Именно благодаря этому я, став обеспеченной женщиной, могла тратить столько, сколько посчитаю нужным, не задумываясь о том, что будет после расторжения брака. Как впоследствии выяснилось, дядя потащил меня к нотариусу отнюдь не с кондачка. Мой двоюродный прадед, от которого нам и досталось столь сказочное богатство, прежде чем составлять завещание, навел справки о своих будущих наследниках и вышел на Юрия Сергеевича. Именно с ним они провернули классную схему обхода американского законодательства, которое дерёт огромные налоги на наследство. Сначала они перевели деньги в швейцарские банки, которые берут вообще смехотворные деньги, а потом вовсе сделали так, что старик отписал нам все свои счета, правда, распоряжаться ими мы могли только после его смерти. Находясь за океаном, он, как вы понимаете, ничем не рисковал…

Далее всё потекло по прежнему алгоритму. В пятницу 11-А написал физический диктант, разумеется, без Юли, в конце занятия я напомнила всем, что на следующем уроке мы пишем четвертную контрольную работу, а после звонка подозвала Ксюшу и попросила её передать своей подруге, что если та не придёт на контрольную без уважительной причины, я просто не смогу поставить ей полугодовую оценку, и она будет долго, очень долго приходить и подробно сдавать мне каждую тему, которую она пропустила.

В следующий вторник, зайдя в кабинет после звонка, я увидела Юлю, сидящую на своей четвертой парте первого ряда. Посадив всех и отметив отсутствующих (оказалось, что присутствуют все), я поднялась из-за стола и сказала:

– Что ж, приятно, очень приятно видеть вас здесь в добром здравии, желающих, можно даже сказать, вожделеющих писать контрольную работу, а то некоторые даже дорогу сюда забыли. Как я уже говорила, у каждого будет свой вариант, в каждом из которых пять задач: две на законы постоянного тока и три на магнитную индукцию. Задачи в каждом варианте разные, я их лично все прорешала, и такого, что условие одно, а только цифирки разные, не будет, – после этого я прошла по классу и раздала всем карточки с заданиями, – ну а я, – произнесла я, вернувшись к доске, – пожалуй, пойду. А то, знаете, как бывает, живёт человек в городе, дышит выхлопными газами, курит, а потом выезжает куда-нибудь на природу, и тут у него как начинается – и голова кружится, и тошнит, и мутит – от непривычки к кислороду. Так и у некоторых из вас, отвыкнувших от присутствия вашего преподавателя физики, вдруг живот заболит, ну или там, – я усмехнулась, – зуб. А мне потом отвечай за вас. Поэтому я лучше пойду, от греха подальше. Как закончите, тетради положите на мой стол, кабинет оставьте открытым.

После чего я, собственно, и вышла из кабинета.

После уроков ко мне зашла Юля.

– Можно?

– Заходи.

– Ирина Владимировна, я зашла извиниться.

– Извиниться за что?

– За то, что прогуливала ваши уроки.

– А почему ты прогуливала?

Юля молчала.

– Ты можешь мне объяснить, почему ты не посещала занятия?

Молчание.

– Ну не просто же так? Себе ты как-то ведь объясняла, почему не ходишь. Ты прилежная ученица и не стала бы просто так прогуливать занятия. Почему ты не хочешь мне объяснить причину, по которой отсутствовала?

– Потому что вы не поймёте.

– Я не понимаю только в одном случае – когда мне ничего не говорят.

Ответа не было.

– Значит, так. Пока я не услышу объяснение твоих прогулов, я отказываюсь принимать твои извинения. И делай что угодно, можешь даже не ходить на мои уроки – контрольную ты написала и оценку за полугодие я тебе поставлю. А у меня нет никакого желания преподавать людям, считающим меня тупым и бездушным механизмом, – после этого я взяла ручку и начала заполнять классный журнал. Юля продолжала стоять около меня. Оформив одну страницу, я обернулась к ней:

– Что-то ещё? Я же сказала: я тебя больше не задерживаю.

– Вы мне нравитесь.

– Что?

– Вы мне нравитесь.

– Если я нравлюсь тебе как педагог, почему же ты так себя ведёшь?

Юля улыбнулась.

– Ирина Владимировна, вы, конечно, мне очень нравитесь как педагог, но ещё больше вы мне нравитесь как женщина.

– Ты серьёзно?

Юля не ответила.

На некоторое время установилось молчание. Затем я произнесла:

– Юля, ты тоже мне нравишься.

– Вы смеётесь надо мной, да?

– Нет, не смеюсь.

– А… ну в смысле, как прилежная ученица?

– Как молодая и красивая девушка.

– Вы… вы правду сейчас говорите?

– Правду.

– Но… ведь вы замужем.

– У меня фиктивный брак. Моему будущему супругу нужна была московская прописка, чтобы устроиться на работу, а у меня была очередная депрессия по поводу того, что женщина, которую я любила больше года, вышла замуж, причём так, что на её свадьбе гулял весь факультет. Сейчас мой муж живёт и работает в Москве, последний раз я его видела полтора года назад на встрече выпускников, и больше о его судьбе мне ничего не известно.

– А Илья Львович?

– Чтобы отшить его, я и надела так расстроившее тебя обручальное кольцо. Встречный вопрос: а как же твои отношения с Игорем Касьяновым?

– У нас ничего нет. И не было. Мне кажется, я ему нравлюсь, но я… я к нему ничего не чувствую.

На несколько минут разговор замер. Наконец я решилась продолжить:

– Юля… Даже если на самом деле это и так, и мы в действительности… неравнодушны друг другу, ты же понимаешь, между нами ничего не может быть, абсолютно ничего.

– Но почему?

– Потому что ты моя ученица, я твой учитель, и любые личные отношения запрещены этическим кодексом моей профессии.

– Но почему? Кому от этого станет лучше?

– Никому. Пусть даже от этого всем станет хуже, всё равно мы не имеем на это право, я не имею право. Если бы я ещё была мужчиной, это бы можно было, пусть не простить, но понять… да, понять можно было бы… А так… это невозможно понять… и если будет скандал, а скандал, конечно, будет, и ещё какой, меня вышвырнут из школы, и не просто вышвырнут, мне запретят заниматься преподавательской деятельностью, а это… нет, ну, разумеется, это стоило бы сделать, и я, когда устраивалась на работу, да что там, и раньше, задолго до этого, я знала, на что шла…

Юля рассмеялась.

– Господи, Ирина Владимировна, какая же вы…

– Что? Слабая, да? Да, я очень слабая, ты вообще зря связалась со мной.

Она приблизила ко мне своё лицо и устремила взор прямо мне в глаза.

– Нет, вы не слабая. Просто вы всегда хотите быть правильной, кристальной, что ли, а ведь так не бывает…

– Хм, кристальной… Ты видела хоть одного правильного учителя, который бы водку на уроках пил?

– Это не важно. Вы перед собой стараетесь быть правильной, перед один раз и навсегда установленными нормами, которые другим, возможно, кажутся совсем непонятными, а ведь это сложнее всего…

– То, о чём ты говоришь – это совесть, а она есть у каждого.

– Да, но у каждого она – своя…

Я потрясла головой.

– Что-то мы совсем не в ту степь забрели. Иди, Юль, иди с миром, а мне нужно подумать, хорошенько подумать…

Глава 13

В пятницу я выставила в журнал оценки за контрольную работу. Юля написала её на отлично, у неё была лучшая работа в классе, у меня вообще сложилось такое ощущение, что она всё то время, что забивала на мои уроки, только и делала, что задачки дома решала. После факультатива я как можно мягче обратилась к ней:

– Юлечка, тебе нужно будет написать физический диктант, ты ведь его пропустила. Давай приходи ко мне в понедельник после шестого урока, тогда ко вторнику я его уже проверю и поставлю оценку в журнал. Тебе удобно в понедельник?

– Да, удобно.

– Ну и отлично. Нужно будет дать определение десяти терминам, все их ты найдёшь в конце второй главы учебника.

В понедельник после уроков, как и договаривались, Юля заглянула ко мне.

– Можно?

– Заходи. Диктант писать?

– Ага.

– Так, садись, – Юля села за первую парту, я положила перед ней карточку – держи, здесь десять определений, – я сняла со спинки своего стула сумочку, – я буду где-то через полчаса.

– Как… вы что, уходите?

– У меня совещание у директора. А ты что-то имеешь против?

– Нет… А если я списывать буду?

Я улыбнулась:

– Ну так списывай, что ж с тобой делать-то?

С этими словами я покинула кабинет, оставив Юлю в одиночестве.

Тимофей Иванович, видимо, решил проявить милосердие к и без того вымотавшимся учителям, потому отпустил нас уже через двадцать минут после начала совещания. За десять минут я успела выпить в столовой чаю, и вернулась, как и обещала Юле, по истечении половины часа. Когда я зашла, она уже сдала работу и ждала меня.

– Всё написала?

– Ага.

– Ну так иди.

Юля встала из-за парты и, улыбаясь, приблизилась ко мне.

– Так я могу идти?

– Да, конечно, беги.

– Так я пойду?

– Да, иди.

– До свиданья, Ирина Владимировна.

– До свиданья, Юля.

Она медленно вышла из кабинета. Когда за ней закрылась дверь, я резко выдохнула и без сил рухнула на свой стол.

В четверг, в предпоследний учебный день, была обычная для конца каждой четверти учебного года процедура – генеральная уборка. Ксюша, Юля, Игорь и ещё две ученицы убирались в классе, а остальные в спортивном зале: мыли с порошком стены, пол, отскабливали жвачки. Всегда выходит так, что моющие кабинет задерживаются дольше остальных: им нужно подождать, пока все заберут сумки и заново вытереть пол, чтобы не оставалось следов. Вот так через три часа после начала мероприятия в кабинете мы остались втроём: Ксюша, Юля и я. Я предложила поставить чайник и девчонки меня горячо поддержали. Пока я доставала из шкафа конфеты, печенье и чай, вода закипела, я разложила пакетики по кружкам и залила их кипятком. За чаем мы обсуждали предстоящее участие Ксюши в Кубке России по спортивному ориентированию на лыжах, который будет просходить в Ивановской области в начале января, только Юля почти не принимала участие в разговоре и была очень грустной. Дождавшись паузы, я спросила:

– Юль, у тебя что-то случилось? Ты сегодня сама не своя.

Юля пробормотала:

– Да нет, всё нормально…

Но за неё ответила Ксюша:

– Просто Юля сегодня узнала, что у её мамы на работе дежурство в Новый Год, там кто-то заболел, и её попросили заменить. И Юльке придётся быть в праздник одной.

– Как одной? А отец?

Юля махнула рукой и отвернулась, а Ксюша сказала:

– Да папа её… зашибает он, в общем, сильно, как напьётся, буянит, словно другой человек совсем, трезвый-то он нормальный. Ну а праздники у него без спиртного не обходятся.

– А бабушки, дедушки?

– У меня здесь только родители отца, а они… маму винят в том, что отец пьёт, а я маму защищаю, так что отношения у меня с ними напряжённые, и мне не очень хочется идти к ним в праздник, да они меня и не приглашали.

– Ну а ты-то, Ксюша? Приютила бы подругу? Или родители не разрешают?

– Да нет, родители-то как раз всегда за. Только я завтра уезжаю на базу за городом на все праздники, там будем тренироваться, а потом сразу в Иваново. Так что я завтра на уроки не приду.

– Ну у тебя же все оценки за полугодие выставлены, так что езжай спокойно.

– Я могу и записку от тренера принести, если надо.

– Да ладно, что у вас там завтра – два урока и классный час… тем более что отмечать отсутствующих завтра всё равно никто не будет…

На следующий день я доставила четвертные оценки тем ребятам, у кого они были спорными. У остальных учеников оценки уже были выставлены, в том числе и у Юли – у неё вышла абсолютно заслуженная пять, которую я поставила ещё во вторник. Проведя классный час за двадцать минут, вместо положенных сорока пяти, я со спокойной душой отпустила ребят по домам и пошла к Петровичу отмечать окончание второй четверти. Зайдя в его кабинет, я увидела несколько учеников, писавших работу, и, чтобы не мешать им, решила пойти в столовую, а спускаясь по лестнице на первый этаж, увидела сидящую на ступеньках Юлю.

– Ты зачем на лестнице сидишь? Заболеть хочешь?

Она подняла голову, увидела меня и улыбнулась.

– А ну-ка подвинься, – я села рядом с ней, – всё грустишь о предстоящем празднике?

Она кивнула.

– А разве ты не можешь к маме на работу пойти, начальства ведь всё равно не будет.

– Да, могу, конечно, но мама… ей не очень нравится, когда я прихожу к ней больницу.

– То есть как, ты остаёшься наедине с пьяным человеком, а ей всё равно?

– Нет, ей не всё равно, просто она очень много работает, сутками, операции очень сложные, требуют огромного количества сил, она приходит домой и просто валится с ног от усталости. Мне иногда кажется, что отец поэтому и начал пить – для неё работа всегда была на первом месте, и только после неё семья – на втором, на третьем. Например, мы ужинаем, звонит её больной с жалобами на здоровье, она встаёт и уходит к телефону как минимум на полчаса. Отец поначалу сердился, ссорился с ней, а потом привык, зато пить начал, его, конечно, можно понять…

– Да… конечно, есть много причин, по которым люди пьют…

– А вы?

– Что я?

– Почему вы пьёте?

– А ты отцу задавала этот вопрос?

– Задавала.

– И что он ответил?

– Трезвый ничего, а пьяный расплакался.

Я кивнула:

– Да, со временем я поняла, что алкоголикам не стоит задавать этот вопрос по той простой причине, что в подавляющем большинстве случаев они и сами не знают на него ответ. И все сопли о разбитом сердце, сломанной судьбе и несбывшихся надеждах тут совершенно ни при чём. Человек либо пьёт, либо нет, независимо от того, что у него творится в жизни. Я, например, испытываю нестерпимое желание напиться в моменты, когда я, казалось бы, в одном шаге от наивысшего пика счастья. Что это? Может быть, подсознательная уверенность в том, что за всё хорошее в этой жизни обязательно придётся платить, причём в десятикратном размере, и нет ничего хуже, чем ожидание этого часа расплаты, и ты стремишься приблизить его как можно скорее. А, может, желание убедить кого-то там, наверху: да нет, ребята, я совсем не счастлива сейчас, вы только посмотрите на меня. Зато самые тяжёлые и уничтожающие моменты своей жизни, наоборот, привыкла перемалывать насухую и в полном одиночестве. Что это, как не глубочайший подсознательный мазохизм?

– А вы себя что, причисляете к алкоголикам?

– Я?! Да что ты, нет, конечно. Я самый обыкновенный русский пьяница, и ничего более…

Она рассмеялась.

– Юль… А давай вместе встречать Новый Год.

– У вас?

– А что такого?

– А разве так можно?

– Нет, конечно же, так нельзя. А вот вместе с фруктами, шампанским и президентом по телевизору – можно.

Она опять расхохоталась.

– Но ведь вы же мой классный руководитель.

– Именно. И я как классный руководитель не могу допустить, чтобы моя ученица оставалась целую ночь наедине с человеком в состоянии сильного алкогольного опьянения, пусть даже он является её отцом.

Она весело сказала:

– А я не против.

– Только вот что ты родителям скажешь?

– А ничего. Отцу уже с утра всё фиолетово будет. А маме, если будет интересоваться, скажу, что буду отмечать с друзьями.

Глава 14

Тридцать первого декабря я с утра прибрала дом, сгоняла в супермаркет за продуктами, в основном готовыми и полуготовыми: салаты, мясное, торты, пирожные, фрукты, ну и много ещё других вкусностей, и после обеда приступила к сервировке стола. Елку, двухметровую пушистую красавицу, нарядила ещё накануне ночью – никогда не могу уснуть перед волнующими событиями. Под неё положила подарки для Юли, главным среди которых был смартфон, 115-граммовое чудо техники. Приобрести его я решила, насмотревшись на старенькую Юлину «Нокию». К шести часам всё было готово, а в семь, проводив маму на дежурство и уложив отца спать, пришла Юля.

Вечером есть не хотелось. Поэтому мы посмотрели телевизор, поиграли в шахматы, в карты, послушали музыку, я сыграла ей на гитаре (на трёх аккордах, как умею), она мне на клавишах – какое-то удивительное классическое произведение. Как оказалось, она окончила музыкальную школу по специальности «Фортепиано». В общем, много чего мы успели сотворить до десяти часов вечера, когда решили, наконец, сесть за стол – проводить старый год, как полагается. Юля выпила белого вина, я же ничего не стала – крепкого не хотелось, а вино я пить не могу, да и вообще когда пьёшь чуть не каждый день, выпивка уже в тягость. Разговор как-то сам по себе прекратился, и мы переключили внимание на какую-то юмористическую передачу. Без пяти двенадцать мы выслушали поздравления главы нашего государства и пожелания нам в будущем счастливой жизни. Бутылка шампанского открылась на удивление тихо и легко – пробка не выстрелила вверх, только негромко чпокнула и оказалась у меня в руке, а из горлышка потёк тонкой струей белый дымок. Запенилось по хрусталю вино, подождав, пока пена осядет, и долив бокал до половины, я подала его Юле, посмотрела в её глаза и произнесла:

– С Новым Годом, дорогая моя. Пусть в новом году сбудутся все твои заветные желания, – нагнулась и поцеловала её – просто на мгновение еле слышно прикоснулась к губам.

Затем звонко чокнулись и выпили – впервые в этом году.

Потом Юля куда-то убежала и скоро вернулась с небольшой коробочкой в руках:

– Это тебе. Поздравляю с наступлением Нового Года.

Боже, как зашлось у меня сердце от этих двух простых слов: «это тебе», тебе! Никогда до этого она не обращалась ко мне на «ты». Я развязала ленточку, развернула хрустящую бумагу и подняла крышку: внутри была маленькая, размером с кулак, бутылочка, выполненная из хрусталя.

– Это просто чудо! Изумительное изящество! И где ты только умудрилась такую достать?

– Вам правда нравится?

– Ещё бы! Я в жизни не видела такой красоты! Ну а снегурочка, как и положено, положила подарки под ёлочку.

Юля вскрикнула, словно маленькая девочка, и полезла под дерево. Увидев смартфон, она немного смутилась, и, помолчав, положила его на стол:

– Простите, Ирина Владимировна, я не могу его принять.

– Почему? Тебе не нравится?

– Ну что вы, очень нравится! Но он очень, очень дорогой, я не могу брать такие дорогие подарки.

– А на нём что, написана цена? Запомни, самое дорогое, что у меня есть во всём мире – это мои родители и ты, Юля. И стоимость всего этого барахла вокруг не составляет и одной миллиардной процента того, что значите для меня вы… и вот эта маленькая бутылочка…

Мы ещё выпили, перекусили и посмотрели телевизор, а в половине второго поехали в центр города на ёлку. Там мы натанцевались, наорались, наобнимались друг с другом, со знакомыми, с незнакомыми – до упаду. Там, в свете мерцающих огней, среди шума и брызг шампанского, Юля произнесла:

– Я люблю вас, Ирина Владимировна.

– Ира. Просто Ира. Я тоже люблю тебя, моё солнце, – наклонилась и поцеловала её, теперь уже по-настоящему.

Потом вместе с двумя бутылками игристого пешком возвращались через весь город и к пяти утра были дома. Включив свет, я, еле сдерживая зевоту, спросила:

– Ты, наверное, страшно хочешь спать?

– Да нет, как раз наоборот, я на удивление полна сил и готова продолжать… мероприятие.

– А я вот, как ни странно, нет, вторая подряд бессонная ночь даёт о себе знать, – пробормотала я, – если ты не против, давай ляжем, отдохнём часок.

– Да, да, конечно, я, наверное, пойду домой.

– Ты что? Зачем? И куда? К пьяному отцу? Лучше скажи, где тебе постелить? У меня есть две комнаты для гостей, выбирай любую, а хочешь, ложись у меня в спальне, а я переберусь куда-нибудь?

– Да нет, не надо. Постели мне где угодно, только… рядом с тобой.

– Хорошо, я постелю нам в соседних комнатах.

Пока я расправляла постели, Юля ушла на кухню. Минут через семь я заглянула туда и увидела, что Юля смотрит празднества в Буэнос-Айресе.

– Я всё приготовила. Тебе ведь не во что переодеться, я положила на постель пижаму и ночную рубашку – всё новое, я ни разу не надевала, размер, думаю, должен подойти. Хочешь, иди ложись или посмотри телевизор, или поешь, в общем, делай абсолютно всё, что тебе захочется. Только, умоляю тебя, не мой посуду. И не прибирайся. А я, с твоего позволения, пойду покемарю часок.

– Да, да, конечно, отдыхай, – ответила Юля, не отрываясь от экрана.

Лежа на животе и засунув руку под подушку, начиная засыпать, я слышала, как Юля ходила по кухне, затем выключила свет и телевизор и прошла в комнату, где я ей постелила. Минут через десять тихо скрипнула моя дверь, на секунду возник и погас свет в дверном проёме. На некоторое время установилась тишина, а затем я почувствовала, как приподнялось одеяло, немного прогнулась кровать, и я услышала её лёгкое дыхание рядом с собой. Я открыла глаза и повернула голову: Юля лежала на боку, смотрела на меня и улыбалась. Я усмехнулась:

– Не спится на новом месте?

Юля виновато покачала головой.

– Ну тогда welcome! Только, чур, я сплю! Без претензий?

– Без претензий!

Я рухнула на подушку и снова начала погружаться в дрему, в воспалённом сознании даже стали мелькать какие-то образы, но скоро очнулась от мягкого, невесомого прикосновения к губам. Словно тёплая волна пробежала по телу. Просыпаться не хотелось. Прикосновения от почти не слышных постепенно становились всё более глубокими, проникающими, казалось, в самую глубину моего сердца. Почти невозможным усилием воли я отстранилась, поднялась на локтях и открыла глаза:

– Юля, я тебя очень прошу, просто умоляю, если я сейчас не засну, то потом сон пропадёт, а я уже две ночи не сплю, тогда я точно свихнусь…

– Всё, всё, я всё поняла… – она начала вставать, – я пойду.

Я удержала её за руку:

– Нет, Юля, оставайся, прошу тебя, давай просто полежим… просто, ладно?

– Да, да, прости меня, пожалуйста.

– Нет, не извиняйся, всё нормально… нормально, – пробормотала я. Ответа я не услышала.

Когда я в следующий раз открыла глаза, будильник на тумбочке рядом с кроватью показывал тридцать пять минут второго. В постели я была одна. По очереди заглянув во все комнаты и никого не найдя в них, я пошла на кухню поставить чайник. На столе белела записка:

«С добрым утром! Ты так крепко спала, что я не решилась тебя будить. Через час у мамы кончается дежурство, так что мне пора. Ключи я не нашла, поэтому рискну оставить дверь открытой. Если будет время, пожалуйста, позвони мне. Я буду очень ждать».

И ниже стояли одиннадцать цифр, нарисованные красной губной помадой.

Я позвонила ей через полчаса. Ровно столько понадобилось мне, чтобы умыться и найти мобильный телефон, оказавшийся в итоге под кроватью. Трубку сняли сразу.

– Привет.

– Доброе утро, Ирина Владимировна.

– Я тебя не разбудила?

– Нет, не волнуйтесь.

– Как ты? Как доехала?

– Всё нормально, когда мама пришла, я уже была в постельке.

– Ты хоть поспала?

– Нет, честно говоря, не удалось. Не могла уснуть.

– Ну почему ты меня не разбудила?

– Жалко стало. Ведь вы так хорошо спали. А что, что-то случилось? Зря я всё-таки не заперла дверь, да? Но я искала, искала ключи…

– Нет, нет, не переживай. Просто не очень красиво получилось – ты моя гостья, а я так с тобой обошлась.

– Ирина Владимировна, а давайте сходим куда-нибудь?

– Хорошо. Но у меня есть два условия: Не Ирина Владимировна, а Ира, и не давайте, а давай.

Юля засмеялась:

– Принимается. Тогда у меня тоже условие: давай в кино – сегодня премьера «Огневого штурма 2».

– Это с твоей Марлен Лиз?

– Ты помнишь?

– Поверь мне, амнезией страдают строго локализованные участки моего мозга, в основном отвечающие за то, что именно я вчера пила и в каком количестве. Только давай не сегодня, а завтра – я куплю билеты, сегодня их всё равно наверняка не достать. Кстати, какой кинотеатр предпочитаешь?

Мы действительно сходили на следующий день в кино и даже посидели потом в кафе, после чего я, как приличный классный руководитель, проводила свою ученицу до дома. Было видно, что она рассчитывала не совсем на это, но ничего не сказала. Так как было уже темно, мы, особо не скрываясь, посидели на скамейке на детской площадке напротив её дома. Впрочем, Юля сказала, что окна её квартиры выходят на другую сторону. На прощание я поцеловала её в щечку и отправила домой – мыть руки, ужинать и спать.

Да, она хотела немного не этого. А я? Я что, этого не хотела? Да я желала, я мечтала об этом с того самого дня в кафе. Но… но могла ли я позволить себе? Она – моя ученица, я – её классный руководитель, её педагог, я не могла, я не имела права. Мне, в конце концов, ей ещё оценку годовую выставлять (теперь ведь отменили зависимость итоговой оценки от ЕГЭ, и хорошо, что отменили!) И, наконец, ей ещё нет восемнадцати, а статью за совращение несовершеннолетних ещё никто не отменял. Правда, иногда я ловила себя на мысли: вот, предположим, закончит она школу, то есть, не предположим, конечно, она её точно закончит. Ну вот получит она аттестат, и пусть ей даже не исполнится ещё восемнадцать лет, но она уже не будет больше моей ученицей, а я её преподавателем, и предположим (ну бывают же в мире чудеса), предположим, что у нас всё будет… Что тогда? Не будут ли ощущения менее острыми, чем вот от такого секса, стремящегося в пределе к проституции, да, к проституции, когда один человек зависит от другого, и не важно, что он получает в итоге: деньги, материальные или нематериальные блага. Ибо что такое оценки, как не эквивалент валюты в отношениях между преподавателями и учащимися в школьной, а особенно в студенческой среде? Конечно, я ругала себя за такие мысли. Говорила: ты не любишь её, если так думаешь. Если бы любила, была бы счастлива только от того, что она существует на свете, что ты можешь видеть её чуть ли не каждый день, общаться с ней, слышать её голос, видеть удивительное лицо, ощущать невероятный, непереносимый до головокружения запах её тела. И самое главное – понимать, осознавать, причём объективно осознавать то, что она отвечает мне взаимностью! Да, представьте, неземная девочка питает симпатию ко мне, алкоголику и потенциальному маргиналу. Но предоставим здесь слово Уильяму Шекспиру: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».